Фрейдовское понятие объекта влечений было выдвинуто в „Трех очерках по теории сексуальности“ (Drei Abhandlungen zur Sexualtheorie, 1905) на основе анализа сексуальных влечений. Что же представляет собой – в рамках первого фрейдовского дуализма – объект других влечений, особенно влечений к самосохранению? Этот объект (например, пища) конечно же более жестко обусловлен непосредственными жизненными потребностями.
Однако различие между сексуальными влечениями и влечениями к самосохранению не должно приводить к слишком резкому противопоставлению их объектов: в одном случае условного, в другом – детерминированного биологическими факторами. По Фрейду, сексуальные влечения поначалу примыкали к влечениям, направленным на самосохранение: именно они указывали сексуальным влечениям путь к объекту.
Понятие примыкания* дает ключ к разгадке запутанной проблемы объекта влечений. Возьмем, к примеру, оральную стадию: на языке влечений к самосохранению объект здесь – пища; на языке орального влечения – то, что поглощает, инкорпорирует, включая и все то, что привносится в этот процесс воображением. Психоанализ оральных фантазмов показывает, что деятельность поглощения может относиться и к любым другим объектам, не связанным с пищей, и в этом суть „орального объектного отношения“.
II. Понятие объекта в психоанализе следует связывать не только с влечением – если оно вообще может быть схвачено в чистом виде. Это понятие обозначает также все то, что служит объектом притяжения, объектом любви, – обычно конкретное лицо. Лишь психоаналитическое исследование позволяет нам обнаружить – за пределами общего отношения Я к объектам любви – игру влечений во всем их многообразии, изменчивости, фантазматичности. При анализе понятия сексуальности и влечения проблема связи между объектом влечения и объектом любви в явной форме у Фрейда не возникала. Да иначе и быть не могло, поскольку в первом издании „Трех очерков“ (1905) главным было противопоставление между детской и постпубертатной сексуальностью. Детская сексуальность выступала, по сути, как автоэротическая*, поскольку на этой стадии фрейдовской мысли внимание почти не уделялось отношению сексуальности к объекту, отличному от собственного тела (хотя бы в воображении). Тем самым влечение у ребенка оказывается частичным скорее по способу удовлетворения (локальное удовольствие*), нежели по типу объекта, на который оно направлено. Лишь в период половой зрелости происходит выбор объекта. Прообразы и первые наброски этого этапа относятся к детскому периоду, однако оказывается, что лишь теперь человеческая сексуальность объединена в нечто цельное и направлена на другого человека.
Как известно, в период между 1904 и 1924 г. противопоставление между детским автоэротизмом и постпубертатным выбором объекта постепенно сглаживается. Описание различных догенитальных стадий либидинального развития показало различия в способах „объектного отношения“. Двусмысленность понятия автоэротизма (ведь его можно было понять так, что субъект поначалу вовсе отказывает в существовании любому внешнему объекту – реальному или фантазматическому) развеивается. Влечения, взаимодействие которых лежит в основе автоэротизма, называются частичными потому, что их удовлетворение связано не только с отдельной эрогенной зоной, но и с так называемыми частичными объектами*. Между этими объектами устанавливаются отношения символической равнозначности, показанные Фрейдом в работе „О смещении влечений, особенно в области анального эротизма“ (Ьber Triebumsetzungen, insbesondere der Analerotik, 1917), а также отношения взаимодействия и обмена, в силу которых влечения претерпевают ряд превращений. Проблематика частичных объектов разрушает все то общее, что было присуще относительно цельному и нерасчлененному понятию сексуального объекта на ранних стадиях фрейдовской мысли. При этом возникает потребность отделить объект влечения в собственном смысле слова от объекта любви. Первый определяется главным образом своей способностью удовлетворять данное влечение. Речь может идти о человеке, что, однако, не обязательно, поскольку к получению удовольствия способен тот или иной участок тела. Тем самым подчеркивается условность объекта, его подчиненность удовольствию. Что же касается объекта любви, то он вводит в действие, наряду с ненавистью, еще одну пару понятий: „…понятия любви и ненависти должны обозначать не отношения влечений к их объектам, но лишь отношения целостногоЯ к объектам“ (2с). С точки зрения терминологической, здесь важно отметить следующее: хотя Фрейд выявил специфику отношения к частичным объектам, он тем не менее называл „выбором объекта“ лишь отношения человека в целом к объектам любви, выступающим также как целостные субъекты.
Это противопоставление между частичным объектом (объект влечения и особенно догенитальный объект) и целостным объектом (объект любви и особенно генитальный объект) свидетельствует о том, что в психогенетической перспективе психосексуальное развитие субъекта предстает как переход с одной стадии на другую посредством постепенного подчинения частичных влечений генитальной организации. С этой точки зрения, генитальная стадия требует усиленного внимания к объекту во всем разнообразии и богатстве его качеств, во всей его независимости. Объект любви – это не просто место, куда устремляются влечения, не просто нечто предназначенное к поглощению.
Несмотря на всю важность разграничения между частичным объектом и объектом любви, оно не обязывает нас именно к такой трактовке проблемы. С одной стороны, частичный объект можно считать одним из неустранимых и неуничтожимых полюсов сексуального влечения. С другой стороны, как показывает психоаналитическое исследование, целостный объект не представляет собой чего-то окончательно сложившегося, более того – он никогда полностью не освобождается от моментов нарциссизма: его склад определен не столько более или менее удачным синтезом различных частичных влечений, сколько их соединением в форме, созданной по образу Я (а,).
В работе „К введению в нарциссизм“ (Zur Einfьhrung des Narzissmus, 1914) нелегко определить собственный статус объекта любви: с одной стороны, перед нами выбор объекта по примыканию*, при котором сексуальность стушевывается в пользу функции самосохранения, с другой – нарциссический выбор объекта* по образу Я, вклинивающегося где-то между „матерью-кормилицей“, „отцом-защитником“ и тем, „каков я есмь, каким я был и каким я хотел бы быть“.
III. Наконец, психоаналитическая теория обращается к понятию объекта и в его традиционном философском смысле, т. е. в паре с воспринимающим и познающим субъектом. Конечно, при этом возникает проблема отношения между объектом в таком понимании и сексуальным объектом. Помыслить становление объекта влечений и тем более построить генитальный объект любви во всей его полноте, независимости, цельности невозможно, если не связывать этот процесс с постепенным становлением объекта восприятия: „объектное“ и „объективное“ взаимосвязаны. Делалось немало попыток согласовать психоаналитические представления о возникновении объектного отношения с данными генетической психологии познания и даже построить „психоаналитическую теорию познания“ (о подходе Фрейда к этому вопросу см.: Я – удовольствие – Я – реальность, Испытание реальности).
ОБЪЕКТНОЕ ОТНОШЕНИЕ
OHO
ОСУЖДЕНИЕ
Однако различие между сексуальными влечениями и влечениями к самосохранению не должно приводить к слишком резкому противопоставлению их объектов: в одном случае условного, в другом – детерминированного биологическими факторами. По Фрейду, сексуальные влечения поначалу примыкали к влечениям, направленным на самосохранение: именно они указывали сексуальным влечениям путь к объекту.
Понятие примыкания* дает ключ к разгадке запутанной проблемы объекта влечений. Возьмем, к примеру, оральную стадию: на языке влечений к самосохранению объект здесь – пища; на языке орального влечения – то, что поглощает, инкорпорирует, включая и все то, что привносится в этот процесс воображением. Психоанализ оральных фантазмов показывает, что деятельность поглощения может относиться и к любым другим объектам, не связанным с пищей, и в этом суть „орального объектного отношения“.
II. Понятие объекта в психоанализе следует связывать не только с влечением – если оно вообще может быть схвачено в чистом виде. Это понятие обозначает также все то, что служит объектом притяжения, объектом любви, – обычно конкретное лицо. Лишь психоаналитическое исследование позволяет нам обнаружить – за пределами общего отношения Я к объектам любви – игру влечений во всем их многообразии, изменчивости, фантазматичности. При анализе понятия сексуальности и влечения проблема связи между объектом влечения и объектом любви в явной форме у Фрейда не возникала. Да иначе и быть не могло, поскольку в первом издании „Трех очерков“ (1905) главным было противопоставление между детской и постпубертатной сексуальностью. Детская сексуальность выступала, по сути, как автоэротическая*, поскольку на этой стадии фрейдовской мысли внимание почти не уделялось отношению сексуальности к объекту, отличному от собственного тела (хотя бы в воображении). Тем самым влечение у ребенка оказывается частичным скорее по способу удовлетворения (локальное удовольствие*), нежели по типу объекта, на который оно направлено. Лишь в период половой зрелости происходит выбор объекта. Прообразы и первые наброски этого этапа относятся к детскому периоду, однако оказывается, что лишь теперь человеческая сексуальность объединена в нечто цельное и направлена на другого человека.
Как известно, в период между 1904 и 1924 г. противопоставление между детским автоэротизмом и постпубертатным выбором объекта постепенно сглаживается. Описание различных догенитальных стадий либидинального развития показало различия в способах „объектного отношения“. Двусмысленность понятия автоэротизма (ведь его можно было понять так, что субъект поначалу вовсе отказывает в существовании любому внешнему объекту – реальному или фантазматическому) развеивается. Влечения, взаимодействие которых лежит в основе автоэротизма, называются частичными потому, что их удовлетворение связано не только с отдельной эрогенной зоной, но и с так называемыми частичными объектами*. Между этими объектами устанавливаются отношения символической равнозначности, показанные Фрейдом в работе „О смещении влечений, особенно в области анального эротизма“ (Ьber Triebumsetzungen, insbesondere der Analerotik, 1917), а также отношения взаимодействия и обмена, в силу которых влечения претерпевают ряд превращений. Проблематика частичных объектов разрушает все то общее, что было присуще относительно цельному и нерасчлененному понятию сексуального объекта на ранних стадиях фрейдовской мысли. При этом возникает потребность отделить объект влечения в собственном смысле слова от объекта любви. Первый определяется главным образом своей способностью удовлетворять данное влечение. Речь может идти о человеке, что, однако, не обязательно, поскольку к получению удовольствия способен тот или иной участок тела. Тем самым подчеркивается условность объекта, его подчиненность удовольствию. Что же касается объекта любви, то он вводит в действие, наряду с ненавистью, еще одну пару понятий: „…понятия любви и ненависти должны обозначать не отношения влечений к их объектам, но лишь отношения целостногоЯ к объектам“ (2с). С точки зрения терминологической, здесь важно отметить следующее: хотя Фрейд выявил специфику отношения к частичным объектам, он тем не менее называл „выбором объекта“ лишь отношения человека в целом к объектам любви, выступающим также как целостные субъекты.
Это противопоставление между частичным объектом (объект влечения и особенно догенитальный объект) и целостным объектом (объект любви и особенно генитальный объект) свидетельствует о том, что в психогенетической перспективе психосексуальное развитие субъекта предстает как переход с одной стадии на другую посредством постепенного подчинения частичных влечений генитальной организации. С этой точки зрения, генитальная стадия требует усиленного внимания к объекту во всем разнообразии и богатстве его качеств, во всей его независимости. Объект любви – это не просто место, куда устремляются влечения, не просто нечто предназначенное к поглощению.
Несмотря на всю важность разграничения между частичным объектом и объектом любви, оно не обязывает нас именно к такой трактовке проблемы. С одной стороны, частичный объект можно считать одним из неустранимых и неуничтожимых полюсов сексуального влечения. С другой стороны, как показывает психоаналитическое исследование, целостный объект не представляет собой чего-то окончательно сложившегося, более того – он никогда полностью не освобождается от моментов нарциссизма: его склад определен не столько более или менее удачным синтезом различных частичных влечений, сколько их соединением в форме, созданной по образу Я (а,).
В работе „К введению в нарциссизм“ (Zur Einfьhrung des Narzissmus, 1914) нелегко определить собственный статус объекта любви: с одной стороны, перед нами выбор объекта по примыканию*, при котором сексуальность стушевывается в пользу функции самосохранения, с другой – нарциссический выбор объекта* по образу Я, вклинивающегося где-то между „матерью-кормилицей“, „отцом-защитником“ и тем, „каков я есмь, каким я был и каким я хотел бы быть“.
III. Наконец, психоаналитическая теория обращается к понятию объекта и в его традиционном философском смысле, т. е. в паре с воспринимающим и познающим субъектом. Конечно, при этом возникает проблема отношения между объектом в таком понимании и сексуальным объектом. Помыслить становление объекта влечений и тем более построить генитальный объект любви во всей его полноте, независимости, цельности невозможно, если не связывать этот процесс с постепенным становлением объекта восприятия: „объектное“ и „объективное“ взаимосвязаны. Делалось немало попыток согласовать психоаналитические представления о возникновении объектного отношения с данными генетической психологии познания и даже построить „психоаналитическую теорию познания“ (о подходе Фрейда к этому вопросу см.: Я – удовольствие – Я – реальность, Испытание реальности).
ОБЪЕКТНОЕ ОТНОШЕНИЕ
Нем.: Objektbeziehung. – Франц.: relation d'objet. – Англ.: object-relationship или object-relation. – Исп.: relaciцn de objeto или objetal. – Итал.: relazione oggetale. – Португ.: relacдo de objeto или objetal.
• В современном психоанализе – отношение субъекта к миру как сложный и цельный итог определенной организации личности, как результат определенного восприятия объектов, в той или иной мере связанного с фантазированием, и выбираемых способов зашиты.
Можно говорить об объектных отношениях применительно к тому или иному субъекту, к тем или иным стадиям развития (например, объектные отношения орального типа) или к психопатологическим явлениям (например, объектное отношение меланхолического типа).
• Понятие „объектное отношение“ изредка встречается у Фрейда (1), и потому нельзя считать, будто Фрейду оно неизвестно, но можно с уверенностью сказать, что частью его концептуального аппарата оно не является.
В 30-е годы роль понятия объектного отношения в психоаналитической литературе возрастает: в наши дни оно служит основой многих теорий. Как неоднократно подчеркивал Д. Лагаш, этот сдвиг затрагивает всю историю идей, а не один только психоанализ: речь идет о том, чтобы изучать не организм сам по себе, но его взаимодействия со средой (2). М.Балинт утверждал, что между совокупностью приемов психоанализа, основанных на общении, на межличностных отношениях, и его теорией, по-прежнему остающейся, по Рикману, „психологией индивидуального организма“, существует разрыв. Согласно Балинту, который уже в 1935 г. требовал уделять больше внимания становлению объектных отношений, все термины и понятия психоанализа, за исключением понятий объекта и объектного отношения относятся к отдельному изолированному индивиду (3). В русле того же подхода Р.Шпитц отметил, что, за исключением отрывка из 'Трех очерков по теории сексуальности» (Drei Abhandlungen zur Sexualtheorie, 1905), где обсуждаются взаимоотношения между матерью и ребенком, Фрейд всегда рассматривает либидинальный объект лишь с точки зрения субъекта (нагрузки, выбор объекта и т. д.) (4).
Возрастание роли понятия «объектное отношение» привело к значительным переменам в области психоаналитической клиники, техники и генетики. Здесь мы не сможем подвести даже краткие итоги происшедшихизменений. Ограничимся уточнением значения терминов, а также попыткой определить, хотя бы в общих чертах, чем отличается современное употребление понятия «объектное отношение» от его фрейдовского применения.
I. Само выражение «объектное отношение» может сбить с толку читателя, не знакомого с психоаналитическими текстами. Слово «объект» здесь следует понимать особым образом – так, как оно понимается в психоанализе (ср. такие выражения, как «выбор объекта», «любовь к объекту»; впрочем, как мы увидим далее, предлог «к», отрывающий субъект от объекта, здесь не подходит). Человек, на которого направлены влечения, рассматривается здесь как объект, и в этом нет ничего уничижительного: это не означает отрицания его субъектных качеств.
«Отношение» здесь понимается скорее как взаимозависимость, т. е. речь идет не только о том, как субъект строит свои объекты, но и о том, как эти объекты формируют его деятельность. Концепция М.Кляйн и ее сторонников усиливают эту мысль: объекты (проецируемые, интроецируемые) в буквальном смысле воздействуют на субъекта как его преследователи, благодетели и т. п. (см.: «Хороший» объект, «плохой» объект).
Говоря об «объектном отношении», а не об отношении к объекту, мы стремимся подчеркнуть этот момент взаимодействия. В противном случае окажется, что объект или объекты существуют еще до того, как субъект вступает с ними в отношения, или же что субъект существует до того, как начинают существовать объекты.
II. Как соотносится теория Фрейда с современным понятием объектного отношения?
Анализируя понятие влечения, Фрейд, как известно, выделял его отдельные моменты – источник, объект и цель, источник – это та область или орган, в котором возникает сексуальное возбуждение. При этом Фрейд подчеркивал значение источника влечения, называя различные стадии либидинальной эволюции именем преобладающей в данный момент развития эрогенной зоны. Что же касается цели и объекта, то их разграничение сохранилось на протяжении всего творчества Фрейда. Так, в «Трех очерках» он исследовал отклонения от цели (например, садизм) и отклонения от объекта (например, гомосексуальность), а во «Влечениях и судьбах влечений» (Triebe und Triebschicksale, 1915) отличал преобразования влечений в связи с изменением цели от соответствующих преобразований в связи с изменением объекта.
В основе этого различия – представление о том, что цель влечений обусловлена определенным типом частичного влечения и в конечном счете его телесным источником. Например, инкорпорация, поглощение – это способ поведения, обусловленный оральным влечением, которое может смещаться (со рта на другие части тела), превращаться в свою противоположность (пожирать – быть пожираемым), подвергаться сублимации и т. д., однако его пластичность небезгранична. Что же касается объекта, то тут Фрейд нередко подчеркивает его случайность, причем в двух взаимодополняющих смыслах:
а) в первом случае от объекта требуется лишь быть средством удовлетворения желания. В этом смысле такие объекты относительно взаимозаменяемы: например, на оральной стадии значимость любого объекта определяется тем, можно ли его съесть;
б) во втором случае, однако, история субъекта приводит к столь сильной индивидуализации объекта, что лишь один-единственный объект или его замена, обладающая качествами оригинала, могут принести удовлетворение.
Таким образом, становится понятно, как Фрейд может одновременно утверждать, что объект есть «самый переменчивый момент влечения» (5а) и что «… найти объект собственно говоря, значит: найти его заново» (6).
Разграничения между источником, объектом и целью, которые определяют для Фрейда общие рамки мыслительной работы, становятся более гибкими, когда речь идет о жизни влечений.
Когда мы говорим, что на определенном этапе общее отношение человека к объектам обусловлено особенностями функционирования какого-либо органа тела (например, рта), что означает, что данное отношение (поглощение) становится прообразом всех других видов деятельности субъекта – телесных или иных, которые отныне могут приобретать оральное значение. Между объектом и целью также существуют многообразные отношения. Изменения цели влечений обусловлены диалектикой, в которой объект играет важную роль; в особенности при садомазохизме и вуайеризме – эксгибиционизме: «…обращение субъекта на себя [изменение объекта] и перемена отношения с активного на пассивное [изменение цели] соединяются или сливаются» (5Ь). Сублимация* – еще один пример такой соотнесенности между объектом и целью.
Наконец, Фрейду удалось связать типы характера с типами отношения к объекту (7) и показать в своих клинических работах, каким образом одна и та же проблематика может раскрываться во внешне различных видах деятельности одного и того же индивида.
III. А теперь спросим себя: что нового дают постфрейдовские концепции объектного отношения? Ответить на этот вопрос нелегко, так как эти концепции весьма различны и их обобщение было бы натяжкой. Ограничимся здесь следующими замечаниями по этому поводу.
1) Хотя понятие объектного отношения в наши дни используется, казалось бы, независимо от фрейдовской теории влечений, оно все же предполагает некоторые внутренние изменения и в самой этой теории.
Источник влечения – если понимать его как органический субстрат – явно отходит на задний план; напротив, его значение прообраза, признаваемое уже Фрейдом, усиливается. Следовательно, сексуальное удовлетворение в определенной эрогенной зоне перестает быть целью: само это понятие уничтожается понятием отношения. Например, при «оральном объектном отношении» основной интерес вызывают различные перипетии поглощения, а также те пути и способы, посредством которых оно приобретает особый смысл и становится главным стимулом к фантазированию среди всех других возможных отношений субъекта к миру. Что же касается объекта, то многие современные аналитики не признают ни его многообразия в связи с искомым удовлетворением, ни его единственности – в связи с его включением в индивидуальную историю субъекта: они скорее склонны строить концепции типичного объекта для каждого вида отношений (ср. оральный, анальный и другие объекты).
2) Поиск типического на этом не заканчивается. По сути, в объектном отношении этого типа представлена не только жизнь влечений, но и соответствующие механизмы защиты, степень развития Я, его структура и т. д., поскольку все это также характеризует данное объектное отношение (а). Таким образом, понятие объектного отношения есть одновременно и нечто объемлющее («холистское») и нечто типическое в эволюции личности.
Кстати, термин «стадия» все чаще заменяется теперь понятием объектного отношения. Такой сдвиг свидетельствует о том, что в любом субъекте соединяются или чередуются различные типы объектного отношения. Напротив, говорить о сосуществовании различных этапов было бы нелогично.
3) Поскольку понятие объектного отношения, по определению, выделяет те отношения, из которых сплетается жизнь субъекта, то возникает опасность увидеть существенное лишь в реальных отношениях субъекта с его окружением. Психоаналитик обязан отказаться от этой ложной трактовки: ведь он должен изучать объектное отношение прежде всего на уровне фантазий, хотя, конечно, и фантазии могут менять наше восприятие реальности и направленные на нее действия.
• В современном психоанализе – отношение субъекта к миру как сложный и цельный итог определенной организации личности, как результат определенного восприятия объектов, в той или иной мере связанного с фантазированием, и выбираемых способов зашиты.
Можно говорить об объектных отношениях применительно к тому или иному субъекту, к тем или иным стадиям развития (например, объектные отношения орального типа) или к психопатологическим явлениям (например, объектное отношение меланхолического типа).
• Понятие „объектное отношение“ изредка встречается у Фрейда (1), и потому нельзя считать, будто Фрейду оно неизвестно, но можно с уверенностью сказать, что частью его концептуального аппарата оно не является.
В 30-е годы роль понятия объектного отношения в психоаналитической литературе возрастает: в наши дни оно служит основой многих теорий. Как неоднократно подчеркивал Д. Лагаш, этот сдвиг затрагивает всю историю идей, а не один только психоанализ: речь идет о том, чтобы изучать не организм сам по себе, но его взаимодействия со средой (2). М.Балинт утверждал, что между совокупностью приемов психоанализа, основанных на общении, на межличностных отношениях, и его теорией, по-прежнему остающейся, по Рикману, „психологией индивидуального организма“, существует разрыв. Согласно Балинту, который уже в 1935 г. требовал уделять больше внимания становлению объектных отношений, все термины и понятия психоанализа, за исключением понятий объекта и объектного отношения относятся к отдельному изолированному индивиду (3). В русле того же подхода Р.Шпитц отметил, что, за исключением отрывка из 'Трех очерков по теории сексуальности» (Drei Abhandlungen zur Sexualtheorie, 1905), где обсуждаются взаимоотношения между матерью и ребенком, Фрейд всегда рассматривает либидинальный объект лишь с точки зрения субъекта (нагрузки, выбор объекта и т. д.) (4).
Возрастание роли понятия «объектное отношение» привело к значительным переменам в области психоаналитической клиники, техники и генетики. Здесь мы не сможем подвести даже краткие итоги происшедшихизменений. Ограничимся уточнением значения терминов, а также попыткой определить, хотя бы в общих чертах, чем отличается современное употребление понятия «объектное отношение» от его фрейдовского применения.
I. Само выражение «объектное отношение» может сбить с толку читателя, не знакомого с психоаналитическими текстами. Слово «объект» здесь следует понимать особым образом – так, как оно понимается в психоанализе (ср. такие выражения, как «выбор объекта», «любовь к объекту»; впрочем, как мы увидим далее, предлог «к», отрывающий субъект от объекта, здесь не подходит). Человек, на которого направлены влечения, рассматривается здесь как объект, и в этом нет ничего уничижительного: это не означает отрицания его субъектных качеств.
«Отношение» здесь понимается скорее как взаимозависимость, т. е. речь идет не только о том, как субъект строит свои объекты, но и о том, как эти объекты формируют его деятельность. Концепция М.Кляйн и ее сторонников усиливают эту мысль: объекты (проецируемые, интроецируемые) в буквальном смысле воздействуют на субъекта как его преследователи, благодетели и т. п. (см.: «Хороший» объект, «плохой» объект).
Говоря об «объектном отношении», а не об отношении к объекту, мы стремимся подчеркнуть этот момент взаимодействия. В противном случае окажется, что объект или объекты существуют еще до того, как субъект вступает с ними в отношения, или же что субъект существует до того, как начинают существовать объекты.
II. Как соотносится теория Фрейда с современным понятием объектного отношения?
Анализируя понятие влечения, Фрейд, как известно, выделял его отдельные моменты – источник, объект и цель, источник – это та область или орган, в котором возникает сексуальное возбуждение. При этом Фрейд подчеркивал значение источника влечения, называя различные стадии либидинальной эволюции именем преобладающей в данный момент развития эрогенной зоны. Что же касается цели и объекта, то их разграничение сохранилось на протяжении всего творчества Фрейда. Так, в «Трех очерках» он исследовал отклонения от цели (например, садизм) и отклонения от объекта (например, гомосексуальность), а во «Влечениях и судьбах влечений» (Triebe und Triebschicksale, 1915) отличал преобразования влечений в связи с изменением цели от соответствующих преобразований в связи с изменением объекта.
В основе этого различия – представление о том, что цель влечений обусловлена определенным типом частичного влечения и в конечном счете его телесным источником. Например, инкорпорация, поглощение – это способ поведения, обусловленный оральным влечением, которое может смещаться (со рта на другие части тела), превращаться в свою противоположность (пожирать – быть пожираемым), подвергаться сублимации и т. д., однако его пластичность небезгранична. Что же касается объекта, то тут Фрейд нередко подчеркивает его случайность, причем в двух взаимодополняющих смыслах:
а) в первом случае от объекта требуется лишь быть средством удовлетворения желания. В этом смысле такие объекты относительно взаимозаменяемы: например, на оральной стадии значимость любого объекта определяется тем, можно ли его съесть;
б) во втором случае, однако, история субъекта приводит к столь сильной индивидуализации объекта, что лишь один-единственный объект или его замена, обладающая качествами оригинала, могут принести удовлетворение.
Таким образом, становится понятно, как Фрейд может одновременно утверждать, что объект есть «самый переменчивый момент влечения» (5а) и что «… найти объект собственно говоря, значит: найти его заново» (6).
Разграничения между источником, объектом и целью, которые определяют для Фрейда общие рамки мыслительной работы, становятся более гибкими, когда речь идет о жизни влечений.
Когда мы говорим, что на определенном этапе общее отношение человека к объектам обусловлено особенностями функционирования какого-либо органа тела (например, рта), что означает, что данное отношение (поглощение) становится прообразом всех других видов деятельности субъекта – телесных или иных, которые отныне могут приобретать оральное значение. Между объектом и целью также существуют многообразные отношения. Изменения цели влечений обусловлены диалектикой, в которой объект играет важную роль; в особенности при садомазохизме и вуайеризме – эксгибиционизме: «…обращение субъекта на себя [изменение объекта] и перемена отношения с активного на пассивное [изменение цели] соединяются или сливаются» (5Ь). Сублимация* – еще один пример такой соотнесенности между объектом и целью.
Наконец, Фрейду удалось связать типы характера с типами отношения к объекту (7) и показать в своих клинических работах, каким образом одна и та же проблематика может раскрываться во внешне различных видах деятельности одного и того же индивида.
III. А теперь спросим себя: что нового дают постфрейдовские концепции объектного отношения? Ответить на этот вопрос нелегко, так как эти концепции весьма различны и их обобщение было бы натяжкой. Ограничимся здесь следующими замечаниями по этому поводу.
1) Хотя понятие объектного отношения в наши дни используется, казалось бы, независимо от фрейдовской теории влечений, оно все же предполагает некоторые внутренние изменения и в самой этой теории.
Источник влечения – если понимать его как органический субстрат – явно отходит на задний план; напротив, его значение прообраза, признаваемое уже Фрейдом, усиливается. Следовательно, сексуальное удовлетворение в определенной эрогенной зоне перестает быть целью: само это понятие уничтожается понятием отношения. Например, при «оральном объектном отношении» основной интерес вызывают различные перипетии поглощения, а также те пути и способы, посредством которых оно приобретает особый смысл и становится главным стимулом к фантазированию среди всех других возможных отношений субъекта к миру. Что же касается объекта, то многие современные аналитики не признают ни его многообразия в связи с искомым удовлетворением, ни его единственности – в связи с его включением в индивидуальную историю субъекта: они скорее склонны строить концепции типичного объекта для каждого вида отношений (ср. оральный, анальный и другие объекты).
2) Поиск типического на этом не заканчивается. По сути, в объектном отношении этого типа представлена не только жизнь влечений, но и соответствующие механизмы защиты, степень развития Я, его структура и т. д., поскольку все это также характеризует данное объектное отношение (а). Таким образом, понятие объектного отношения есть одновременно и нечто объемлющее («холистское») и нечто типическое в эволюции личности.
Кстати, термин «стадия» все чаще заменяется теперь понятием объектного отношения. Такой сдвиг свидетельствует о том, что в любом субъекте соединяются или чередуются различные типы объектного отношения. Напротив, говорить о сосуществовании различных этапов было бы нелогично.
3) Поскольку понятие объектного отношения, по определению, выделяет те отношения, из которых сплетается жизнь субъекта, то возникает опасность увидеть существенное лишь в реальных отношениях субъекта с его окружением. Психоаналитик обязан отказаться от этой ложной трактовки: ведь он должен изучать объектное отношение прежде всего на уровне фантазий, хотя, конечно, и фантазии могут менять наше восприятие реальности и направленные на нее действия.
OHO
Нем.:es. – Франц.: зa. – Англ.:id. – Исп.: ello. – Итал.: es. – Португ.: id.
• Одна из трех инстанций, выделяемых Фрейдом в его второй теории психического аппарата. Оно – это полюс влечений в личности; его содержания, связанные с психическим выражением влечений, бессознательны: они являются, с одной стороны, врожденными и наследуемыми, с другой – вытесненными и приобретенными.
С точки зрения экономики, Оно – это первичный резервуар психической энергии; с точки зрения динамики, Оно находится в конфликте с Я и Сверх-Я, которые, с точки зрения генетической, возникают, отпочковываясь из него.
• Это понятие используется Фрейдом в «Я и Оно» ( a) (Das Ich und das Es, 1923). Фрейд заимствовал его у Георга Гроддека (Я) и ссылался на Ницше, который видел в Оно «…все, что есть в человеческом существе безличного и, так сказать, природно-необ-ходимого» (la).
Само слово «Оно» привлекало внимание Фрейда как иллюстрация мысли Гроддека: «…то, что мы называем нашим Я, ведет себя в жизни совершенно пассивно, а зато внутри нас живут неизвестные и неподвластные нам силы» (1Ь, у); это видно из обычных выражений пациентов: «это было сильнее меня» или «это внезапно пришло мне в голову» и пр. (2).
Слово Оно появляется при пересмотре фрейдовской топики* в 1920–1923 гг. Позиция Оно во второй топике примерно соответствует бессознательному* (Без) в первой, однако здесь есть и ряд различий.
1) Если оставить в стороне ряд филогенетически приобретаемых схем и содержаний, бессознательное из первой топики совпадает с «вытесненным».
В «Я и Оно» (глава I), напротив, Фрейд подчеркивает, что вытесняющая инстанция (Я) и его защитные действия тоже большей частью бессознательны. Следовательно, понятие Оно отныне обозначает те самые содержания, которые ранее обозначались понятием Без, хотя и не все бессознательное психическое целиком.
2) Переосмысление теории влечений и развитие понятия Я потребовали нового различения. Невротический конфликт поначалу определялся через противопоставление сексуальных влечений влечениям Я, причем именно последние были главной силой, побуждающей к защите (см.: Конфликт). С 1920–1923 гг. группа влечений Я потеряла свою независимую роль и была включена в более широкое противопоставление – влечения к жизни – влечения к смерти. Тем самым Я перестало определяться особым типом энергии влечений, а новая инстанция Оно предстала как изначальное вместилище двух типов влечений.
Короче говоря, та инстанция, против которой направлена защита, определяется уже не как полюс бессознательного, но как полюс влечений в личности.
Именно в этом смысле Оно выступает как «большой резервуар» либидо (8) и шире – энергии влечений (1с, Id). Используемая Я энергия черпается из этого общего источника и используется прежде всего в виде «десексуализованной и сублимированной» энергии.
3) Границы между этой новой инстанцией и другими инстанциями, а также областью биологии определяются иначе, причем в целом менее строго, чем в первой топике:
а) граница с Я проведена менее четко, чем бывшая граница между Без и Псз – Сз, представленная цензурой: «Я не отделено четко от Оно и соединяется с ним изнутри. Однако вытесненное также сливается с Оно, будучи его частью. Вытесненное отделяется от Я лишь вследствие связанных с вытеснением сопротивлений и может общаться с Я через Оно» (le). Это совпадение Оно с инстанцией вытеснения связано у Фрейда прежде всего с представлением о возникновении этой инстанции, а именно: Я – это «…часть Оно, изменившаяся в результате прямого воздействия внешнего мира, проникающего внутрь через систему „восприятие – сознание“» (If);
б) точно так же и Сверх-Я нельзя считать вполне самостоятельной инстанцией: большая его часть бессознательна и «погружена в Оно» (За);
в) наконец, граница между Оно и биологическим субстратом влечения менее ясна, чем его граница с бессознательным и с источником влечения: дальняя граница Оно «открыта телесным воздействиям» (Зb). Мысль о «записи» влечения, удостоверяемой самим понятием «репрезентатора», явно не отвергается, но и не подтверждается вновь.
4) Следует ли считать Оно особым способом организации или своего рода внутренней структурой? Фрейд считал, что Оно – это «хаос»: «но наполняется энергией, получая ее из влечений, но лишено организации и не порождает единой воли…» (Зс). Оно определяется чисто отрицательными признаками – как то, что противостоит способу организации, свойственному Я.
Однако Фрейд переносит на Оно большинство признаков, определявших в первой топике систему бессознательного: этот особый способ организации характеризуется воздействием первичного процесса, структурой, основанной на комплексах, многоуровневым наслоением разновременно возникших влечений и пр. Подобно этому, и новое противопоставление влечений к жизни* и влечений к смерти* показывает, что влечения образуют диалектические оппозиции. Отсутствие внутренней организации в Оно, однако, лишь относительно: речь идет об отсутствии отношений, свойственных Я. Это отсутствие организации выражается прежде всего в том, что «противонаправленные влечения существуют бок-о-бок, не упраздняя и не ослабляя друг друга» (3d). Как подчеркивал Д. Лагаш, более всего характерно для Оно отсутствие единого субъекта, обозначаемое у Фрейда местоимением среднего рода (4).
5) В конечном счете лучше всего помогает понять переход от бессознательного первой топики к Оно второй топики различие обстоятельств и условий их возникновения.
Бессознательное происходит из вытесненного, которое в обоих смыслах – историческом и мифическом – вводит в психику радикальный разрыв между системами бессознательного и предсо-знательного – сознания.
Введение второй топики лишает этот момент разделения инстанций основополагающего характера. Происхождение различных инстанций рассматривается скорее как постепенно нарастающее расчленение, как возникновение различных систем. Отсюда – забота Фрейда о преемственности на том пути, который ведет от биологической потребности к Оно и от Оно к Я,a также к Сверх-Я. Именно в этом смысле новая фрейдовская концепция психического аппарата столь легко (во всяком случае, легче, чем первая) допускает «биологические» и «натуралистические» истолкования.
• Одна из трех инстанций, выделяемых Фрейдом в его второй теории психического аппарата. Оно – это полюс влечений в личности; его содержания, связанные с психическим выражением влечений, бессознательны: они являются, с одной стороны, врожденными и наследуемыми, с другой – вытесненными и приобретенными.
С точки зрения экономики, Оно – это первичный резервуар психической энергии; с точки зрения динамики, Оно находится в конфликте с Я и Сверх-Я, которые, с точки зрения генетической, возникают, отпочковываясь из него.
• Это понятие используется Фрейдом в «Я и Оно» ( a) (Das Ich und das Es, 1923). Фрейд заимствовал его у Георга Гроддека (Я) и ссылался на Ницше, который видел в Оно «…все, что есть в человеческом существе безличного и, так сказать, природно-необ-ходимого» (la).
Само слово «Оно» привлекало внимание Фрейда как иллюстрация мысли Гроддека: «…то, что мы называем нашим Я, ведет себя в жизни совершенно пассивно, а зато внутри нас живут неизвестные и неподвластные нам силы» (1Ь, у); это видно из обычных выражений пациентов: «это было сильнее меня» или «это внезапно пришло мне в голову» и пр. (2).
Слово Оно появляется при пересмотре фрейдовской топики* в 1920–1923 гг. Позиция Оно во второй топике примерно соответствует бессознательному* (Без) в первой, однако здесь есть и ряд различий.
1) Если оставить в стороне ряд филогенетически приобретаемых схем и содержаний, бессознательное из первой топики совпадает с «вытесненным».
В «Я и Оно» (глава I), напротив, Фрейд подчеркивает, что вытесняющая инстанция (Я) и его защитные действия тоже большей частью бессознательны. Следовательно, понятие Оно отныне обозначает те самые содержания, которые ранее обозначались понятием Без, хотя и не все бессознательное психическое целиком.
2) Переосмысление теории влечений и развитие понятия Я потребовали нового различения. Невротический конфликт поначалу определялся через противопоставление сексуальных влечений влечениям Я, причем именно последние были главной силой, побуждающей к защите (см.: Конфликт). С 1920–1923 гг. группа влечений Я потеряла свою независимую роль и была включена в более широкое противопоставление – влечения к жизни – влечения к смерти. Тем самым Я перестало определяться особым типом энергии влечений, а новая инстанция Оно предстала как изначальное вместилище двух типов влечений.
Короче говоря, та инстанция, против которой направлена защита, определяется уже не как полюс бессознательного, но как полюс влечений в личности.
Именно в этом смысле Оно выступает как «большой резервуар» либидо (8) и шире – энергии влечений (1с, Id). Используемая Я энергия черпается из этого общего источника и используется прежде всего в виде «десексуализованной и сублимированной» энергии.
3) Границы между этой новой инстанцией и другими инстанциями, а также областью биологии определяются иначе, причем в целом менее строго, чем в первой топике:
а) граница с Я проведена менее четко, чем бывшая граница между Без и Псз – Сз, представленная цензурой: «Я не отделено четко от Оно и соединяется с ним изнутри. Однако вытесненное также сливается с Оно, будучи его частью. Вытесненное отделяется от Я лишь вследствие связанных с вытеснением сопротивлений и может общаться с Я через Оно» (le). Это совпадение Оно с инстанцией вытеснения связано у Фрейда прежде всего с представлением о возникновении этой инстанции, а именно: Я – это «…часть Оно, изменившаяся в результате прямого воздействия внешнего мира, проникающего внутрь через систему „восприятие – сознание“» (If);
б) точно так же и Сверх-Я нельзя считать вполне самостоятельной инстанцией: большая его часть бессознательна и «погружена в Оно» (За);
в) наконец, граница между Оно и биологическим субстратом влечения менее ясна, чем его граница с бессознательным и с источником влечения: дальняя граница Оно «открыта телесным воздействиям» (Зb). Мысль о «записи» влечения, удостоверяемой самим понятием «репрезентатора», явно не отвергается, но и не подтверждается вновь.
4) Следует ли считать Оно особым способом организации или своего рода внутренней структурой? Фрейд считал, что Оно – это «хаос»: «но наполняется энергией, получая ее из влечений, но лишено организации и не порождает единой воли…» (Зс). Оно определяется чисто отрицательными признаками – как то, что противостоит способу организации, свойственному Я.
Однако Фрейд переносит на Оно большинство признаков, определявших в первой топике систему бессознательного: этот особый способ организации характеризуется воздействием первичного процесса, структурой, основанной на комплексах, многоуровневым наслоением разновременно возникших влечений и пр. Подобно этому, и новое противопоставление влечений к жизни* и влечений к смерти* показывает, что влечения образуют диалектические оппозиции. Отсутствие внутренней организации в Оно, однако, лишь относительно: речь идет об отсутствии отношений, свойственных Я. Это отсутствие организации выражается прежде всего в том, что «противонаправленные влечения существуют бок-о-бок, не упраздняя и не ослабляя друг друга» (3d). Как подчеркивал Д. Лагаш, более всего характерно для Оно отсутствие единого субъекта, обозначаемое у Фрейда местоимением среднего рода (4).
5) В конечном счете лучше всего помогает понять переход от бессознательного первой топики к Оно второй топики различие обстоятельств и условий их возникновения.
Бессознательное происходит из вытесненного, которое в обоих смыслах – историческом и мифическом – вводит в психику радикальный разрыв между системами бессознательного и предсо-знательного – сознания.
Введение второй топики лишает этот момент разделения инстанций основополагающего характера. Происхождение различных инстанций рассматривается скорее как постепенно нарастающее расчленение, как возникновение различных систем. Отсюда – забота Фрейда о преемственности на том пути, который ведет от биологической потребности к Оно и от Оно к Я,a также к Сверх-Я. Именно в этом смысле новая фрейдовская концепция психического аппарата столь легко (во всяком случае, легче, чем первая) допускает «биологические» и «натуралистические» истолкования.
ОСУЖДЕНИЕ
Нем.: Verurteilung или Urteilsverwerrung. – Франц.: jugement de condamnation. – Англ.: judgement of condemnation. – Исп.: juicio de condenaciфn. – Итал.: rifiuto da parte del giudizio; condamna. – Португ.: julgamento de condenaзвo.
• Операция или установка, при которой субъект, осознавая свое желание, в принципе запрещает себе его исполнение – в соответствии с моральными причинами или общепринятыми нормами. Фрейд видел в этом способ защиты, более проработанный и утонченный, чем вытеснение. ДЛагаш предлагал считать это процессом «высвобождения» Я, который осуществляется в курсе психоаналитического лечения.
• Фрейд неоднократно употреблял термины Verurteilung и Urteilsverwerfung как синонимы (la). Он включал осуждение в общий перечень защит (от простейших и до самых сложных), куда входят рефлекс защиты посредством бегства (внешняя опасность), вытеснение (внутренняя опасность), осуждение (1b). Каково отношение осуждения к вытеснению? Подчас кажется, что цели их одинаковы: осуждение выступает как «…наилучшее средство от влечения» (1с). Иногда осуждение оказывается удачной заменой вытеснения: «В Прошлом индивид, слабый и несовершенный, мог лишь вытеснять влечение как нечто бесполезное. Теперь, когда он стал взрослым и сильным, он способен, ничем не рискуя, справиться с тем, что кажется ему опасным» (2).
Именно эту положительную сторону осуждения Фрейд подчеркивал в конце «Анализа фобии пятилетнего мальчика» (Analyse der Phobie eines fьnfjдhriges Knaben, 1909), где речь идет о возможных следствиях осознания Маленьким Гансом своих эдиповских, инцес-, туозных и агрессивных желаний. Психоанализ не подтолкнул Ганса к непосредственному исполнению желаний, «…заменив процесс вытеснения, самопроизвольный и бурный, умеренным и продуманным контролем высших психических инстанций. Словом, анализ заменяет вытеснение осуждением» (3).
• Операция или установка, при которой субъект, осознавая свое желание, в принципе запрещает себе его исполнение – в соответствии с моральными причинами или общепринятыми нормами. Фрейд видел в этом способ защиты, более проработанный и утонченный, чем вытеснение. ДЛагаш предлагал считать это процессом «высвобождения» Я, который осуществляется в курсе психоаналитического лечения.
• Фрейд неоднократно употреблял термины Verurteilung и Urteilsverwerfung как синонимы (la). Он включал осуждение в общий перечень защит (от простейших и до самых сложных), куда входят рефлекс защиты посредством бегства (внешняя опасность), вытеснение (внутренняя опасность), осуждение (1b). Каково отношение осуждения к вытеснению? Подчас кажется, что цели их одинаковы: осуждение выступает как «…наилучшее средство от влечения» (1с). Иногда осуждение оказывается удачной заменой вытеснения: «В Прошлом индивид, слабый и несовершенный, мог лишь вытеснять влечение как нечто бесполезное. Теперь, когда он стал взрослым и сильным, он способен, ничем не рискуя, справиться с тем, что кажется ему опасным» (2).
Именно эту положительную сторону осуждения Фрейд подчеркивал в конце «Анализа фобии пятилетнего мальчика» (Analyse der Phobie eines fьnfjдhriges Knaben, 1909), где речь идет о возможных следствиях осознания Маленьким Гансом своих эдиповских, инцес-, туозных и агрессивных желаний. Психоанализ не подтолкнул Ганса к непосредственному исполнению желаний, «…заменив процесс вытеснения, самопроизвольный и бурный, умеренным и продуманным контролем высших психических инстанций. Словом, анализ заменяет вытеснение осуждением» (3).