Страница:
Лара Эдриан
Полночный поцелуй
Пролог
Двадцать семь лет назад
Ребенок плакал не переставая. Девочка начала капризничать еще в Портленде, где рейсовый автобус «Грейхаунд», следовавший из Бангора, остановился, чтобы забрать ожидавших его пассажиров. Сейчас было немногим более часа ночи, они подъезжали к Бостону, и те два часа, что она пыталась успокоить дочь, довели ее до белого каления, как выразились бы ее школьные подруги.
Вероятно, сидевший рядом мужчина тоже чувствовал нечто подобное.
– Простите за беспокойство, – сказала она, обращаясь к мужчине впервые с того момента, как он зашел в автобус. – Вообще-то, она не капризный ребенок. Это ее первое путешествие. Я думаю, она устала и не может дождаться, когда мы приедем.
Мужчина медленно повернул голову, прищурился и улыбнулся, не разжимая губ.
– Куда вы едете?
– В Нью-Йорк.
– А, Большое Яблоко, – пробормотал он как-то глухо и бесцветно. – У вас там семья или какие-то дела?
Она покачала головой. Мужа у нее не было, а родители жили в богом забытом городишке под Рэнбли, и они ясно дали ей понять: она уже взрослая и теперь должна сама о себе заботиться.
– Еду на работу. Вернее, надеюсь найти там работу. Хочу стать танцовщицей. Может быть, на Бродвее или в труппе «Рокеттс».
– Да, вы довольно симпатичная. – Незнакомец пристально посмотрел на нее. В салоне автобуса царил полумрак, на который многое можно было списать, и все же его глаза показались ей какими-то странными. И снова эта натянутая улыбка. – С таким телом вы обязательно должны стать звездой.
Покраснев, она склонила голову к хныкающему ребенку. Тогда, в Мэне, ее бойфренд тоже напевал нечто подобное. Он изливал на нее водопады слов, лишь бы затащить на заднее сиденье своего авто. Но больше он не ее бойфренд. Все закончилось на предпоследнем курсе колледжа, когда у нее начал расти живот.
Если бы не ребенок, она получила бы диплом этим летом.
– Вы сегодня что-нибудь ели? – спросил мужчина, когда автобус замедлил ход, подъезжая к автовокзалу Бостона.
– Едва ли.
Стараясь успокоить дочь, она нежно покачивала ее на руках. Лицо девочки было красным, крошечные кулачки сжимались, с каким-то безысходным отчаянием она продолжала плакать.
– Какое совпадение, – сказал незнакомец, – я тоже сегодня ничего не ел. Приглашаю составить мне компанию.
– О, благодарю. У меня в сумке есть соленые крекеры, к тому же, думаю, сегодня это последний автобус до Нью-Йорка, так что у меня есть время только поменять ребенку памперс. Но за предложение спасибо.
Мужчина ничего не ответил, он молча наблюдал, как она брала необходимые вещи, затем встал, пропуская ее. Она поспешила к туалету автовокзала.
Когда она вышла из туалета, мужчина ждал ее.
Увидев его, она почувствовала неловкость и какую-то смутную тревогу. Только сейчас она обратила внимание, какой он высокий и широкоплечий. И его глаза… они действительно были странными. Наркоман?
– Что случилось?
Мужчина тихо рассмеялся:
– Я же вам сказал, я голоден.
«Какой необычный способ выражать свои желания».
В столь поздний час на привокзальной площади было пусто, лишь несколько одиноких фигур. Начал моросить дождь, заставляя запоздалых прохожих искать укрытие. Пассажиры успели занять места в автобусе; ей, чтобы присоединиться к ним, требовалось пройти мимо странного незнакомца.
Она пожала плечами, разбираться со всей этой чепухой у нее не было ни сил, ни желания.
– Если вы голодны, идите в «Макдоналдс», а я опаздываю на автобус…
– Послушай, сука…
Она охнуть не успела, как мужчина оказался прямо перед ней. Только что он стоял на расстоянии трех футов – и вот уже сжимает ее горло так, что трудно дышать. Он затащил ее в тень за здание вокзала, и теперь никто не мог видеть ограбление. Или того хуже… Он приблизил лицо настолько, что она почувствовала его зловонное дыхание. Она увидела его острые зубы, обнажившиеся в злобном шипении:
– Пикнешь или дернешься, и я утолю голод сердцем твоего орущего ублюдка.
Девочка плакала навзрыд, но она не произнесла ни слова, чтобы ее успокоить, и сдержала порыв высвободиться и убежать. И все из-за ребенка. Чтобы уберечь дочь. Она не шелохнулась и не издала ни звука даже тогда, когда его зубы зловеще обнажились и впились ей в шею.
Она стояла неподвижно, парализованная ужасом, прижимая к себе ребенка, в то время как незнакомец с неистовой жадностью припал к ее сочащейся кровью ране. Его пальцы, сжимавшие ее голову и плечо, каким-то образом удлинились и впивались в плоть, как когти демона. С ворчанием он вгрызался все глубже. И хотя от ужаса ее глаза были широко распахнуты, взор застилала пелена и мысли в голове путались. Мир погружался во мрак.
Он убивал ее. Чудовище убивало ее. А потом оно так же хладнокровно убьет ее ребенка.
– Нет! – задыхаясь, выкрикнула она, но звук утонул в солоноватой на вкус крови. – Будь ты проклят… Нет!
Собрав все волю, она мотнула головой, лбом попав злодею в лицо. Удар заставил его отпрянуть, а ей позволил вырваться из его цепких рук. Она покачнулась, с трудом удержавшись на ногах. Одной рукой обхватив плачущего ребенка, другой зажимая кровоточащую рану на шее, она отступила от чудовища, которое смотрело на нее, насмешливо ухмыляясь, сверкая странными огненно-желтыми глазами и облизывая окровавленные губы.
– О господи, – выдохнула она, испытывая головокружительную слабость от вида монстра.
Она отступила еще на шаг и развернулась, готовая бежать, хоть и не надеясь на спасение.
И в этот момент она увидела второго.
Свирепый взгляд янтарных глаз был устремлен не на нее, но его с шипением обнажившиеся огромные клыки несли смерть. В ее голове мелькнула мысль: сейчас второй набросится на нее и довершит дело, начатое первым. Но нет. Эти двое начали что-то гортанно выкрикивать, и второй прошел мимо нее, в руке блеснуло длинное лезвие кинжала.
«Крепче держи ребенка и беги».
Ей показалось, приказ донесся откуда-то извне, прорывая пелену тумана в ее голове. Приказ прозвучал снова, на этот раз резко побуждая к действию. И она побежала.
Ослепленная паникой, с путающимися мыслями, она пустилась бежать по улице, примыкавшей к вокзальной площади. Все дальше и дальше. Она терялась в недрах незнакомого города, во мраке ночи. Ее подгонял ужас, который вызывал любой звук за спиной, даже стук каблуков ее собственных туфель.
А ребенок все плакал и плакал.
Их найдут, если она не успокоит ребенка… как можно быстрее нужно уложить девочку в постель, в теплую, уютную кроватку… и она сразу же успокоится… будет в безопасности… да, именно это нужно сделать… уложить ребенка в кроватку, где ее не отыщут эти ужасные чудовища…
Она сама валилась с ног от усталости, но было не до отдыха. Слишком опасно… нужно спешить домой… пока мать не догадалась, что она снова задержалась допоздна.
Тело сделалось деревянным, она едва переставляла ноги, с трудом соображала, но заставляла себя бежать дальше. И бежала. Бежала, пока не упала в полном изнеможении, не способная даже пошевелиться.
Когда она проснулась, ей показалось, что она сошла с ума, мозг растрескался, как яичная скорлупа, и мысли не удавалось привести в порядок; реальность исказилась, превратившись в подобие ночного кошмара, ускользавшего в недосягаемую даль.
Откуда-то донеслись едва различимые звуки плача. Она зажала уши ладонями, но продолжала слышать беспомощное, жалобное хныканье.
– Тсс, – пробормотала она, ни к кому не обращаясь, раскачиваясь взад и вперед. – Тихо, ребенок спит. Тихо, тихо…
Но плач звучал в ушах. Он не стихал, разрывая ей сердце на части, она сидела прямо на мокром тротуаре и ничего не видящими глазами смотрела в небо. Там, на востоке, занимался рассвет.
Ребенок плакал не переставая. Девочка начала капризничать еще в Портленде, где рейсовый автобус «Грейхаунд», следовавший из Бангора, остановился, чтобы забрать ожидавших его пассажиров. Сейчас было немногим более часа ночи, они подъезжали к Бостону, и те два часа, что она пыталась успокоить дочь, довели ее до белого каления, как выразились бы ее школьные подруги.
Вероятно, сидевший рядом мужчина тоже чувствовал нечто подобное.
– Простите за беспокойство, – сказала она, обращаясь к мужчине впервые с того момента, как он зашел в автобус. – Вообще-то, она не капризный ребенок. Это ее первое путешествие. Я думаю, она устала и не может дождаться, когда мы приедем.
Мужчина медленно повернул голову, прищурился и улыбнулся, не разжимая губ.
– Куда вы едете?
– В Нью-Йорк.
– А, Большое Яблоко, – пробормотал он как-то глухо и бесцветно. – У вас там семья или какие-то дела?
Она покачала головой. Мужа у нее не было, а родители жили в богом забытом городишке под Рэнбли, и они ясно дали ей понять: она уже взрослая и теперь должна сама о себе заботиться.
– Еду на работу. Вернее, надеюсь найти там работу. Хочу стать танцовщицей. Может быть, на Бродвее или в труппе «Рокеттс».
– Да, вы довольно симпатичная. – Незнакомец пристально посмотрел на нее. В салоне автобуса царил полумрак, на который многое можно было списать, и все же его глаза показались ей какими-то странными. И снова эта натянутая улыбка. – С таким телом вы обязательно должны стать звездой.
Покраснев, она склонила голову к хныкающему ребенку. Тогда, в Мэне, ее бойфренд тоже напевал нечто подобное. Он изливал на нее водопады слов, лишь бы затащить на заднее сиденье своего авто. Но больше он не ее бойфренд. Все закончилось на предпоследнем курсе колледжа, когда у нее начал расти живот.
Если бы не ребенок, она получила бы диплом этим летом.
– Вы сегодня что-нибудь ели? – спросил мужчина, когда автобус замедлил ход, подъезжая к автовокзалу Бостона.
– Едва ли.
Стараясь успокоить дочь, она нежно покачивала ее на руках. Лицо девочки было красным, крошечные кулачки сжимались, с каким-то безысходным отчаянием она продолжала плакать.
– Какое совпадение, – сказал незнакомец, – я тоже сегодня ничего не ел. Приглашаю составить мне компанию.
– О, благодарю. У меня в сумке есть соленые крекеры, к тому же, думаю, сегодня это последний автобус до Нью-Йорка, так что у меня есть время только поменять ребенку памперс. Но за предложение спасибо.
Мужчина ничего не ответил, он молча наблюдал, как она брала необходимые вещи, затем встал, пропуская ее. Она поспешила к туалету автовокзала.
Когда она вышла из туалета, мужчина ждал ее.
Увидев его, она почувствовала неловкость и какую-то смутную тревогу. Только сейчас она обратила внимание, какой он высокий и широкоплечий. И его глаза… они действительно были странными. Наркоман?
– Что случилось?
Мужчина тихо рассмеялся:
– Я же вам сказал, я голоден.
«Какой необычный способ выражать свои желания».
В столь поздний час на привокзальной площади было пусто, лишь несколько одиноких фигур. Начал моросить дождь, заставляя запоздалых прохожих искать укрытие. Пассажиры успели занять места в автобусе; ей, чтобы присоединиться к ним, требовалось пройти мимо странного незнакомца.
Она пожала плечами, разбираться со всей этой чепухой у нее не было ни сил, ни желания.
– Если вы голодны, идите в «Макдоналдс», а я опаздываю на автобус…
– Послушай, сука…
Она охнуть не успела, как мужчина оказался прямо перед ней. Только что он стоял на расстоянии трех футов – и вот уже сжимает ее горло так, что трудно дышать. Он затащил ее в тень за здание вокзала, и теперь никто не мог видеть ограбление. Или того хуже… Он приблизил лицо настолько, что она почувствовала его зловонное дыхание. Она увидела его острые зубы, обнажившиеся в злобном шипении:
– Пикнешь или дернешься, и я утолю голод сердцем твоего орущего ублюдка.
Девочка плакала навзрыд, но она не произнесла ни слова, чтобы ее успокоить, и сдержала порыв высвободиться и убежать. И все из-за ребенка. Чтобы уберечь дочь. Она не шелохнулась и не издала ни звука даже тогда, когда его зубы зловеще обнажились и впились ей в шею.
Она стояла неподвижно, парализованная ужасом, прижимая к себе ребенка, в то время как незнакомец с неистовой жадностью припал к ее сочащейся кровью ране. Его пальцы, сжимавшие ее голову и плечо, каким-то образом удлинились и впивались в плоть, как когти демона. С ворчанием он вгрызался все глубже. И хотя от ужаса ее глаза были широко распахнуты, взор застилала пелена и мысли в голове путались. Мир погружался во мрак.
Он убивал ее. Чудовище убивало ее. А потом оно так же хладнокровно убьет ее ребенка.
– Нет! – задыхаясь, выкрикнула она, но звук утонул в солоноватой на вкус крови. – Будь ты проклят… Нет!
Собрав все волю, она мотнула головой, лбом попав злодею в лицо. Удар заставил его отпрянуть, а ей позволил вырваться из его цепких рук. Она покачнулась, с трудом удержавшись на ногах. Одной рукой обхватив плачущего ребенка, другой зажимая кровоточащую рану на шее, она отступила от чудовища, которое смотрело на нее, насмешливо ухмыляясь, сверкая странными огненно-желтыми глазами и облизывая окровавленные губы.
– О господи, – выдохнула она, испытывая головокружительную слабость от вида монстра.
Она отступила еще на шаг и развернулась, готовая бежать, хоть и не надеясь на спасение.
И в этот момент она увидела второго.
Свирепый взгляд янтарных глаз был устремлен не на нее, но его с шипением обнажившиеся огромные клыки несли смерть. В ее голове мелькнула мысль: сейчас второй набросится на нее и довершит дело, начатое первым. Но нет. Эти двое начали что-то гортанно выкрикивать, и второй прошел мимо нее, в руке блеснуло длинное лезвие кинжала.
«Крепче держи ребенка и беги».
Ей показалось, приказ донесся откуда-то извне, прорывая пелену тумана в ее голове. Приказ прозвучал снова, на этот раз резко побуждая к действию. И она побежала.
Ослепленная паникой, с путающимися мыслями, она пустилась бежать по улице, примыкавшей к вокзальной площади. Все дальше и дальше. Она терялась в недрах незнакомого города, во мраке ночи. Ее подгонял ужас, который вызывал любой звук за спиной, даже стук каблуков ее собственных туфель.
А ребенок все плакал и плакал.
Их найдут, если она не успокоит ребенка… как можно быстрее нужно уложить девочку в постель, в теплую, уютную кроватку… и она сразу же успокоится… будет в безопасности… да, именно это нужно сделать… уложить ребенка в кроватку, где ее не отыщут эти ужасные чудовища…
Она сама валилась с ног от усталости, но было не до отдыха. Слишком опасно… нужно спешить домой… пока мать не догадалась, что она снова задержалась допоздна.
Тело сделалось деревянным, она едва переставляла ноги, с трудом соображала, но заставляла себя бежать дальше. И бежала. Бежала, пока не упала в полном изнеможении, не способная даже пошевелиться.
Когда она проснулась, ей показалось, что она сошла с ума, мозг растрескался, как яичная скорлупа, и мысли не удавалось привести в порядок; реальность исказилась, превратившись в подобие ночного кошмара, ускользавшего в недосягаемую даль.
Откуда-то донеслись едва различимые звуки плача. Она зажала уши ладонями, но продолжала слышать беспомощное, жалобное хныканье.
– Тсс, – пробормотала она, ни к кому не обращаясь, раскачиваясь взад и вперед. – Тихо, ребенок спит. Тихо, тихо…
Но плач звучал в ушах. Он не стихал, разрывая ей сердце на части, она сидела прямо на мокром тротуаре и ничего не видящими глазами смотрела в небо. Там, на востоке, занимался рассвет.
Глава первая
Наши дни
– Восхитительно, вы только посмотрите, какая игра света и тени…
– Обратите внимание, здесь все словно пропитано печалью, но есть место и надежде…
– …фотограф очень молод, но, несомненно, займет достойное место в современном искусстве…
Габриэлла Максвелл отошла в сторону от посетителей выставки, шампанское в бокале успело нагреться, а безликие, безымянные VIP-персоны продолжали с энтузиазмом рассматривать десятка два черно-белых фотографий, развешенных по стенам галереи. Из своего угла Габриэлла смущенно осмотрела фотографии. Работы хорошие – возможно, немного вызывающие: в качестве объектов выбраны заброшенные фабрики и полуразрушенные судоверфи на окраинах Бостона, – но она никак не могла понять, что особенного все остальные в них находят.
Габриэлла еще раз окинула их взглядом и предоставила другим проникать в глубинный смысл запечатленных образов, а в конечном итоге – определять стоимость фотографий. Интроверт по натуре, она чувствовала себя не совсем комфортно в центре всеобщего внимания и восхищения… но именно это позволяло ей оплачивать счета. И очень даже неплохо. А сегодня вечером еще и счета ее друга Джейми, владельца небольшой арт-галереи на Ньюбери-стрит, в которой за десять минут до закрытия густо роились потенциальные покупатели.
Утомленная встречами, приветствиями, вежливыми улыбками, которыми пришлось одаривать каждого – от жен толстосумов из Бэк-Бэй до готов, щеголявших друг перед другом, и перед нею в том числе, живописными татуировками и немыслимым пирсингом, – а также уставшая от непрерывного анализа ее работ, Габриэлла не могла дождаться закрытия выставки. В течение часа она пряталась в тени, втайне мечтая о расслабляющем теплом душе и мягкой подушке, которые ждали ее дома в восточной части города.
Но она обещала своим друзьям – Джейми, Кендре и Меган – после презентации выпить и поужинать с ними. Когда последняя пара рассчиталась за покупку и ушла, Габриэлле не оставили шанса отвертеться и мгновенно втиснули в такси.
– Какой поразительный вечер! – Женственно-белокурые волосы Джейми упали ему на лицо, когда он наклонился над коленями двух женщин, чтобы пожать руку Габриэллы. – Еще никогда у меня не было такого столпотворения, а продажи превзошли все ожидания! Огромное спасибо, что пришла.
Габриэлла улыбнулась в ответ на восторженные речи друга:
– Ну что ты, не стоит благодарностей.
– Надеюсь, ты не очень скучала?
– Как она могла скучать, если половина населения Бостона была у ее ног? – парировала Кендра, не дав Габриэлле и рта раскрыть. – Скажи, милочка, а не с губернатором ли ты ворковала?
Габриэлла кивнула:
– Он заказал несколько работ для своего коттеджа на Винъярде.
– Отлично!
– Да, – без особого энтузиазма согласилась Габриэлла. Ее визитница распухла от карточек – при желании Габриэлла была обеспечена работой на год вперед, – а так хотелось открыть окно и пустить их по ветру.
Сквозь стекло она наблюдала, как искрящийся свет уличных фонарей выхватывал из потока жизни отдельные фрагменты. По тротуарам прогуливались рука об руку парочки, группками стояли и весело смеялись юноши и девушки. Все отлично проводили время. Сидели за уличными столиками модных кафе, останавливались у витрин магазинов. Куда бы ни устремлялся ее взгляд, повсюду он натыкался на разноцветные картинки жизни. Глазами художника Габриэлла впитывала их, хотя они и не вызывали у нее никаких эмоций. Вся эта суета жизни – и ее жизни в том числе – проносилась мимо, не касаясь ее. Потом, значительно позже, Габриэлле будет казаться, будто ее закрутило в водовороте мелочей и текущего без остановки времени.
– Что-то не так, Гэб? – спросила сидевшая рядом с ней Меган. – Ты такая молчаливая.
Габриэлла пожала плечами:
– Прости. Я просто… не знаю… наверное, я устала.
– Эй, кто-нибудь налейте этой женщине выпить! – пошутила неуемная черноволосая Кендра.
– О, – вмешался по-кошачьи хитрый Джейми, – нашу милую Гэб может взбодрить только мужчина. Ты, дорогуша, слишком серьезна. Так много работать, как ты, вредно для здоровья. Время от времени нужно расслабляться! Ну-ка, признайся, когда тебя в последний раз опрокидывали на спину?
Очень давно, но Габриэлла не вела счет дням без романтических свиданий. Она не особенно страдала, когда периоды любовного затишья затягивались, она не была фанаткой секса, как некоторые из ее друзей, и, лишенная на данный момент практики, не знала, действительно ли регулярный оргазм способен излечить ее.
– Знаешь, а Джейми прав, – подхватила Кендра. – Тебе нужно немного расслабиться и пуститься в загул.
– Да-да, и никакой хандры, – добавил Джейми.
– Нет, я так не думаю, – покачала головой Габриэлла. – Я, ребята, сегодня не расположена к активной ночной жизни. Презентации всегда отнимают у меня столько сил, что я…
– Водитель, – не слушая ее, Джейми сполз на край сиденья и постучал по пластиковой перегородке, отделявшей водителя от пассажиров, – планы изменились. Мы хотим повеселиться, едем в ресторан, лучше в тот, где народ погорячее.
– Если потанцевать хотите, то на севере недавно открылся новый клуб, – пощелкивая жевательной резинкой, сообщил шофер. – Целую неделю кассу на этом делаю. Сегодня уже дважды там был. Модное местечко, «Ла нотте» называется.
– О, Ля-ноттей, – пропел Джейми, вскидывая бровь и бросая игривый взгляд через плечо. – Звучит призывно, девочки. Едем!
Клуб «Ла нотте» размещался в здании готического стиля, которое до недавнего времени было известно как Парижская церковь Святой Троицы. Архиепископство Бостона закрыло ее вкупе с еще дюжиной подобных заведений, после того как разразилась серия скандалов, связанных с сексуальной жизнью священнослужителей.
Габриэлла с друзьями пробиралась сквозь толпу. Техно-транс гремел из динамиков, обрамлявших балкон над алтарем, где находился диджей. В витражные стекла трех узких окон пучками бил яркий свет и тут же рассыпался каскадом разноцветных искр. Пульсировали лучи прожекторов, разрезая густое облако дыма, висевшее в воздухе, и неистовую лихорадку какой-то бесконечной композиции. На танцполе – и на каждом квадратном метре пространства, включая галереи, – в чувственном экстазе корчились человеческие фигуры.
– Святая задница! – перекрикивая музыку, провозгласила Кендра. Она подняла руки и, пританцовывая, лавировала в толпе. – Вот так местечко! Полный улет!
Не успели они продраться сквозь первый клубок человеческих тел, как высокий худой парень навис над отважной брюнеткой и что-то сказал ей, прижимая губы к самому ее уху. Кендра гортанно рассмеялась и неистово закивала.
– Парень хочет потанцевать, – хихикая, сообщила она и протянула Габриэлле свою сумочку. – Не вижу причин ему отказывать! – С этими словами Кендра растворилась в толпе.
– Сюда. – Джейми показал на свободный столик у бара.
Они уселись, и Джейми заказал выпивку. Габриэлла попыталась взглядом отыскать Кендру, но дым и мельтешение танцующих надежно скрывали ее. Несмотря на множество людей вокруг, Габриэлла никак не могла отделаться от чувства, что они сидят в ярком круге света у всех на виду и кто-то внимательно за ними наблюдает. Больное воображение. Наверное, она слишком много работала, слишком много времени проводила дома в одиночестве, если так неловко чувствует себя в толпе и в голове рождаются такие параноидальные мысли.
– За Гэб! – перекрикивая грохот музыки, воскликнул Джейми, поднимая бокал с мартини.
Меган подняла свой, и они чокнулись.
– Поздравляю с успешным открытием выставки.
– Спасибо, ребята.
Габриэлла сделала несколько глотков ослепительно-желтого коктейля, и ощущение, что за ней пристально наблюдают, усилилось. Она чувствовала взгляд, устремленный на нее откуда-то из темноты. Осмотревшись поверх бокала, она заметила в толпе блеск темных очков.
Несомненно, именно за этими темными линзами скрывались глаза, так внимательно следившие за ней.
Луч света на короткое мгновение высветил застывшее лицо, но Габриэлла успела его «сфотографировать». Прямые черные волосы, широкий лоб, резко очерченные скулы, мужественный подбородок. И губы… яркие, чувственные, этого не могла скрыть даже игравшая на них улыбка – циничная, почти жестокая.
Габриэлла отвела взгляд в сторону, ее бросило в жар, нервная дрожь пробежала по телу. Лицо незнакомца запечатлелось в ее сознании мгновенно, как образ на пленке. Габриэлла поставила бокал на стол и снова посмотрела туда, откуда за ней так пристально наблюдали. Незнакомец исчез.
Резкий шум в другой стороне бара отвлек внимание Габриэллы. За одним из столиков все бокалы были разбиты, их содержимое растекалось по черной блестящей поверхности. Пятеро парней в коже и темных очках сцепились с панком, одетым в светло-голубые рваные джинсы и свободную майку «Dead Kennedys»[1]. Один из «кожаных» обнимал платиновую блондинку, на вид пьяную, которая, похоже, знала панка. Наверное, это был ее бойфренд. Он попытался схватить ее за руку, но блондинка отмахнулась и наклонилась к парню в коже, позволяя ему поцеловать себя в шею. Теребя длинный каштановый локон «кожаного», она не спускала вызывающего взгляда со своего пришедшего в ярость бойфренда.
– Заварушка намечается, – прокомментировала Меган, глядя в сторону разгоряченных парней.
– Несомненно, – поддакнул Джейми, допил мартини и знаком попросил принести новую порцию. – Этой красотке мамочка забыла объяснить, что нельзя бросать парня, с которым пришла.
Габриэлла наблюдала, как к блондинке подошел второй байкер, наклонился и впился в ее с готовностью открывшийся рот. Блондинка благосклонно приняла обоих: одной рукой гладила темные волосы лобызавшего шею, а другой – бледную щеку того, что целовал ее в губы так, словно хотел сжевать заживо. Панк выкрикнул грязные оскорбления в адрес своей подружки, развернулся и стал пробираться сквозь наблюдавшую за сценой толпу.
– Этот новомодный клуб действует на меня угнетающе, – призналась Габриэлла, глядя, как клубные завсегдатаи в открытую насыпают кокаиновые дорожки на дальнем конце длинной мраморной стойки бара.
Казалось, из-за ужасно громкой музыки друзья не расслышали ее слов. По крайней мере, они совершенно не разделяли ее беспокойства. Что-то здесь было не так, и Габриэлла не могла отделаться от чувства, что все отвратительные безобразия еще впереди. Джейми и Меган увлеклись разговорами о преступности в этом районе, позволив Габриэлле в молчании допивать остатки коктейля и ждать удобного момента, чтобы вклиниться в разговор и распрощаться.
Погрузившись в привычное для нее состояние внутреннего одиночества, Габриэлла скользила взглядом по колышущемуся морю голов и извивающихся тел, непроизвольно отыскивая темные очки, за которыми скрывались глаза, так пристально наблюдавшие за ней. Может, это один из возмутителей спокойствия, принадлежащий к какой-нибудь банде байкеров? Одет в их стиле, и так же тянется за ним темный шлейф угрозы.
Его нигде не было.
Габриэлла откинулась на спинку стула и чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда чьи-то руки опустились ей сзади на плечи.
– Вот вы где! А я вас повсюду ищу! – выкрикнула, наклоняясь над столиком, возбужденная и запыхавшаяся Кендра. – Пойдемте, я там нашла местечко для нас. Брент с друзьями предлагает присоединиться к ним.
– Чудненько!
Джейми мгновенно вскочил, готовый немедленно пересесть. Меган взяла в одну руку только что принесенный полный бокал мартини, в другую – свою сумочку и сумку Кендры. Габриэлла продолжала сидеть, и Меган повернулась к ней.
– А ты идешь?
– Нет, – ответила Габриэлла, поднимаясь и закидывая сумку на плечо. – Вы развлекайтесь, а я смертельно устала. Возьму такси – и домой.
Кендра по-детски надула губы и заверещала:
– Ну, Гэб, ты не можешь уйти!
– Тебя проводить? – спросила Меган, хотя Габриэлла могла передумать, поддавшись уговорам Кендры.
– Нет. Развлекайтесь, но, пожалуйста, будьте осторожны.
– Ты уверена, что не хочешь остаться? Пропустить еще один бокальчик?
– Нет. Хочу на свежий воздух.
– Ну, как знаешь, – обиженно, почти зло бросила Кендра, подлетела и чмокнула ее в щеку. Габриэлла уловила запах водки и еще чего-то, похожего на мускус, с каким-то странным металлическим оттенком. – Ты невыносимая трезвенница, Гэб, но я все равно тебя люблю.
Подмигнув, Кендра положила руки на плечи Джейми и Меган и игриво подтолкнула их к танцующим.
– Завтра позвони мне, – бросил через плечо Джейми, и все трое растворились в толпе.
Габриэлла тут же направилась к выходу, хотелось поскорее покинуть клуб. Казалось, от грохочущей музыки мысли в голове так смешались, что она утратила способность трезво соображать и, если останется здесь еще хотя бы на полчаса, превратится в полную идиотку. На нее то и дело кто-то налетал, толкая в самую гущу танцующих, о нее ударялись чьи-то плечи, в нее впивались чьи-то локти, ее хватали невидимые в темноте руки; наконец Габриэлла, спотыкаясь и пошатываясь, добралась до фойе – вот они, тяжелые двойные двери выхода.
Ночь окутала прохладой и мраком. Габриэлла глубоко вдохнула, отгоняя дурманящую атмосферу «Ла нотте». Грохот музыки был все еще слышен, а всполохи света сквозь витражные стекла сотрясали мрак, но это не мешало Габриэлле чувствовать себя вырвавшейся на свободу.
Больше ее никто не трогал, и она поспешила к обочине, чтобы поймать такси и поскорее добраться до дома. Людей было немного – пара прохожих, да еще несколько человек поднимались по ступенькам клуба. Габриэлла заметила желтое такси, направлявшееся в ее сторону, и вытянула руку.
– Такси!
В тот самый момент, когда машина подъехала и остановилась рядом с ней, двери клуба с грохотом распахнулись.
– Эй, парень, полегче!
В голосе явственно слышался страх.
– Убери руки, а то я тебе оторву…
– Что оторвешь, придурок?
Под гогот и насмешки голос прозвучал язвительно и зло:
– Ну, ты, панк вонючий, куча засохшего дерьма, скажи нам, что ты собираешься оторвать.
Взявшись за ручку дверцы, Габриэлла в тревоге повернула голову; она знала, что увидит за спиной. Все та же компания из бара – байкеры, или кто они там такие – в коже и темных очках. Вшестером, как стая волков, они окружили панка, толкая и пиная, играли с ним, как с добычей.
Панк попробовал нанести удар, но промазал, и ситуация мгновенно из опасной превратилась в смертельно опасную.
Клубок тел скатился вниз, панк оказался на капоте такси, удары сыпались на него градом. Кровь брызнула из разбитого носа и губ, несколько капель долетело до Габриэллы. В ужасе она отступила. Парень пытался вырваться и убежать, но нападавшие не давали ему такой возможности, они били с нечеловеческой яростью, которую Габриэлла не могла ни понять, ни объяснить.
– Убирайтесь от моей машины! – закричал водитель такси, высунувшись в окно. – Эй, вы слышите! Устраивайте разборки где-нибудь в другом месте!
Один из нападавших повернул в его сторону голову, оскалился и огромным кулаком саданул по лобовому стеклу так, что трещины разбежались густой паутиной. Габриэлла видела, как водитель, что-то беззвучно бормоча, перекрестился. Взревел мотор, взвизгнули шины, и машина резко сдала назад, сбрасывая с капота клубок дерущихся тел.
– Подождите! – завопила Габриэлла, но было уже поздно.
Шанс поскорее вернуться домой – убежать от сцены насилия – исчез. С дрожью в ногах Габриэлла смотрела вслед удалявшемуся такси, пока огни задних фар не поглотил мрак.
Парни в коже продолжали безжалостно лупить панка уже на тротуаре, они были так увлечены, что не обращали внимания на Габриэллу.
Она развернулась и побежала вверх по ступенькам клуба, на ходу пытаясь найти в сумке телефон. Нащупала тонкую пластинку, открыла крышку, набрала «911», толкнула дверь и, задыхаясь от страха, влетела в фойе. Она не слышала ни грохота музыки, ни гвалта толпы, ни бешеных ударов собственного сердца – только тишину в трубке. Габриэлла посмотрела на дисплей: «Нет сигнала».
– О черт!
Она еще раз набрала номер. Безуспешно.
Габриэлла забежала в зал и отчаянно закричала:
– Помогите! Нужна помощь!
Ее никто не слышал. Она хлопала людей по плечам, тянула за рукава, с силой ударила по руке, густо покрытой татуировками и принадлежавшей парню в «милитари». На нее никто не обращал внимания. Никто даже не посмотрел в ее сторону, все продолжали танцевать и перекидываться фразами, словно ее вообще здесь не было.
Господи, неужели ей все это снится? Просто кошмарный сон, и только она одна знает о жестокой драке у входа в клуб.
Габриэлла оставила незнакомцев и бросилась искать друзей. Пробираясь сквозь толпу, она продолжала нажимать кнопку повторного набора номера, умоляя сигнал пробить толщу стен. Очень скоро она поняла, что в этой толпе ей никогда не найти ни Джейми, ни девчонок.
Отчаявшись, Габриэлла снова побежала к выходу. Может быть, ей удастся остановить какую-нибудь машину, найти копа, ну хоть кого-нибудь!
Габриэлла толкнула тяжелую дверь, и ее обдало густой прохладой ночи. Преодолев несколько ступенек, с трудом переводя дыхание, она замедлила шаг: женщина, одна, что она может сделать против шестерых разъяренных хулиганов, которые, возможно, были еще и под кайфом?! Внизу никого не оказалось.
По ступенькам поднималась группа каких-то молокососов, один что-то громко насвистывал, другие весело галдели, предвкушая, как классно они сегодня оторвутся.
– Восхитительно, вы только посмотрите, какая игра света и тени…
– Обратите внимание, здесь все словно пропитано печалью, но есть место и надежде…
– …фотограф очень молод, но, несомненно, займет достойное место в современном искусстве…
Габриэлла Максвелл отошла в сторону от посетителей выставки, шампанское в бокале успело нагреться, а безликие, безымянные VIP-персоны продолжали с энтузиазмом рассматривать десятка два черно-белых фотографий, развешенных по стенам галереи. Из своего угла Габриэлла смущенно осмотрела фотографии. Работы хорошие – возможно, немного вызывающие: в качестве объектов выбраны заброшенные фабрики и полуразрушенные судоверфи на окраинах Бостона, – но она никак не могла понять, что особенного все остальные в них находят.
Габриэлла еще раз окинула их взглядом и предоставила другим проникать в глубинный смысл запечатленных образов, а в конечном итоге – определять стоимость фотографий. Интроверт по натуре, она чувствовала себя не совсем комфортно в центре всеобщего внимания и восхищения… но именно это позволяло ей оплачивать счета. И очень даже неплохо. А сегодня вечером еще и счета ее друга Джейми, владельца небольшой арт-галереи на Ньюбери-стрит, в которой за десять минут до закрытия густо роились потенциальные покупатели.
Утомленная встречами, приветствиями, вежливыми улыбками, которыми пришлось одаривать каждого – от жен толстосумов из Бэк-Бэй до готов, щеголявших друг перед другом, и перед нею в том числе, живописными татуировками и немыслимым пирсингом, – а также уставшая от непрерывного анализа ее работ, Габриэлла не могла дождаться закрытия выставки. В течение часа она пряталась в тени, втайне мечтая о расслабляющем теплом душе и мягкой подушке, которые ждали ее дома в восточной части города.
Но она обещала своим друзьям – Джейми, Кендре и Меган – после презентации выпить и поужинать с ними. Когда последняя пара рассчиталась за покупку и ушла, Габриэлле не оставили шанса отвертеться и мгновенно втиснули в такси.
– Какой поразительный вечер! – Женственно-белокурые волосы Джейми упали ему на лицо, когда он наклонился над коленями двух женщин, чтобы пожать руку Габриэллы. – Еще никогда у меня не было такого столпотворения, а продажи превзошли все ожидания! Огромное спасибо, что пришла.
Габриэлла улыбнулась в ответ на восторженные речи друга:
– Ну что ты, не стоит благодарностей.
– Надеюсь, ты не очень скучала?
– Как она могла скучать, если половина населения Бостона была у ее ног? – парировала Кендра, не дав Габриэлле и рта раскрыть. – Скажи, милочка, а не с губернатором ли ты ворковала?
Габриэлла кивнула:
– Он заказал несколько работ для своего коттеджа на Винъярде.
– Отлично!
– Да, – без особого энтузиазма согласилась Габриэлла. Ее визитница распухла от карточек – при желании Габриэлла была обеспечена работой на год вперед, – а так хотелось открыть окно и пустить их по ветру.
Сквозь стекло она наблюдала, как искрящийся свет уличных фонарей выхватывал из потока жизни отдельные фрагменты. По тротуарам прогуливались рука об руку парочки, группками стояли и весело смеялись юноши и девушки. Все отлично проводили время. Сидели за уличными столиками модных кафе, останавливались у витрин магазинов. Куда бы ни устремлялся ее взгляд, повсюду он натыкался на разноцветные картинки жизни. Глазами художника Габриэлла впитывала их, хотя они и не вызывали у нее никаких эмоций. Вся эта суета жизни – и ее жизни в том числе – проносилась мимо, не касаясь ее. Потом, значительно позже, Габриэлле будет казаться, будто ее закрутило в водовороте мелочей и текущего без остановки времени.
– Что-то не так, Гэб? – спросила сидевшая рядом с ней Меган. – Ты такая молчаливая.
Габриэлла пожала плечами:
– Прости. Я просто… не знаю… наверное, я устала.
– Эй, кто-нибудь налейте этой женщине выпить! – пошутила неуемная черноволосая Кендра.
– О, – вмешался по-кошачьи хитрый Джейми, – нашу милую Гэб может взбодрить только мужчина. Ты, дорогуша, слишком серьезна. Так много работать, как ты, вредно для здоровья. Время от времени нужно расслабляться! Ну-ка, признайся, когда тебя в последний раз опрокидывали на спину?
Очень давно, но Габриэлла не вела счет дням без романтических свиданий. Она не особенно страдала, когда периоды любовного затишья затягивались, она не была фанаткой секса, как некоторые из ее друзей, и, лишенная на данный момент практики, не знала, действительно ли регулярный оргазм способен излечить ее.
– Знаешь, а Джейми прав, – подхватила Кендра. – Тебе нужно немного расслабиться и пуститься в загул.
– Да-да, и никакой хандры, – добавил Джейми.
– Нет, я так не думаю, – покачала головой Габриэлла. – Я, ребята, сегодня не расположена к активной ночной жизни. Презентации всегда отнимают у меня столько сил, что я…
– Водитель, – не слушая ее, Джейми сполз на край сиденья и постучал по пластиковой перегородке, отделявшей водителя от пассажиров, – планы изменились. Мы хотим повеселиться, едем в ресторан, лучше в тот, где народ погорячее.
– Если потанцевать хотите, то на севере недавно открылся новый клуб, – пощелкивая жевательной резинкой, сообщил шофер. – Целую неделю кассу на этом делаю. Сегодня уже дважды там был. Модное местечко, «Ла нотте» называется.
– О, Ля-ноттей, – пропел Джейми, вскидывая бровь и бросая игривый взгляд через плечо. – Звучит призывно, девочки. Едем!
Клуб «Ла нотте» размещался в здании готического стиля, которое до недавнего времени было известно как Парижская церковь Святой Троицы. Архиепископство Бостона закрыло ее вкупе с еще дюжиной подобных заведений, после того как разразилась серия скандалов, связанных с сексуальной жизнью священнослужителей.
Габриэлла с друзьями пробиралась сквозь толпу. Техно-транс гремел из динамиков, обрамлявших балкон над алтарем, где находился диджей. В витражные стекла трех узких окон пучками бил яркий свет и тут же рассыпался каскадом разноцветных искр. Пульсировали лучи прожекторов, разрезая густое облако дыма, висевшее в воздухе, и неистовую лихорадку какой-то бесконечной композиции. На танцполе – и на каждом квадратном метре пространства, включая галереи, – в чувственном экстазе корчились человеческие фигуры.
– Святая задница! – перекрикивая музыку, провозгласила Кендра. Она подняла руки и, пританцовывая, лавировала в толпе. – Вот так местечко! Полный улет!
Не успели они продраться сквозь первый клубок человеческих тел, как высокий худой парень навис над отважной брюнеткой и что-то сказал ей, прижимая губы к самому ее уху. Кендра гортанно рассмеялась и неистово закивала.
– Парень хочет потанцевать, – хихикая, сообщила она и протянула Габриэлле свою сумочку. – Не вижу причин ему отказывать! – С этими словами Кендра растворилась в толпе.
– Сюда. – Джейми показал на свободный столик у бара.
Они уселись, и Джейми заказал выпивку. Габриэлла попыталась взглядом отыскать Кендру, но дым и мельтешение танцующих надежно скрывали ее. Несмотря на множество людей вокруг, Габриэлла никак не могла отделаться от чувства, что они сидят в ярком круге света у всех на виду и кто-то внимательно за ними наблюдает. Больное воображение. Наверное, она слишком много работала, слишком много времени проводила дома в одиночестве, если так неловко чувствует себя в толпе и в голове рождаются такие параноидальные мысли.
– За Гэб! – перекрикивая грохот музыки, воскликнул Джейми, поднимая бокал с мартини.
Меган подняла свой, и они чокнулись.
– Поздравляю с успешным открытием выставки.
– Спасибо, ребята.
Габриэлла сделала несколько глотков ослепительно-желтого коктейля, и ощущение, что за ней пристально наблюдают, усилилось. Она чувствовала взгляд, устремленный на нее откуда-то из темноты. Осмотревшись поверх бокала, она заметила в толпе блеск темных очков.
Несомненно, именно за этими темными линзами скрывались глаза, так внимательно следившие за ней.
Луч света на короткое мгновение высветил застывшее лицо, но Габриэлла успела его «сфотографировать». Прямые черные волосы, широкий лоб, резко очерченные скулы, мужественный подбородок. И губы… яркие, чувственные, этого не могла скрыть даже игравшая на них улыбка – циничная, почти жестокая.
Габриэлла отвела взгляд в сторону, ее бросило в жар, нервная дрожь пробежала по телу. Лицо незнакомца запечатлелось в ее сознании мгновенно, как образ на пленке. Габриэлла поставила бокал на стол и снова посмотрела туда, откуда за ней так пристально наблюдали. Незнакомец исчез.
Резкий шум в другой стороне бара отвлек внимание Габриэллы. За одним из столиков все бокалы были разбиты, их содержимое растекалось по черной блестящей поверхности. Пятеро парней в коже и темных очках сцепились с панком, одетым в светло-голубые рваные джинсы и свободную майку «Dead Kennedys»[1]. Один из «кожаных» обнимал платиновую блондинку, на вид пьяную, которая, похоже, знала панка. Наверное, это был ее бойфренд. Он попытался схватить ее за руку, но блондинка отмахнулась и наклонилась к парню в коже, позволяя ему поцеловать себя в шею. Теребя длинный каштановый локон «кожаного», она не спускала вызывающего взгляда со своего пришедшего в ярость бойфренда.
– Заварушка намечается, – прокомментировала Меган, глядя в сторону разгоряченных парней.
– Несомненно, – поддакнул Джейми, допил мартини и знаком попросил принести новую порцию. – Этой красотке мамочка забыла объяснить, что нельзя бросать парня, с которым пришла.
Габриэлла наблюдала, как к блондинке подошел второй байкер, наклонился и впился в ее с готовностью открывшийся рот. Блондинка благосклонно приняла обоих: одной рукой гладила темные волосы лобызавшего шею, а другой – бледную щеку того, что целовал ее в губы так, словно хотел сжевать заживо. Панк выкрикнул грязные оскорбления в адрес своей подружки, развернулся и стал пробираться сквозь наблюдавшую за сценой толпу.
– Этот новомодный клуб действует на меня угнетающе, – призналась Габриэлла, глядя, как клубные завсегдатаи в открытую насыпают кокаиновые дорожки на дальнем конце длинной мраморной стойки бара.
Казалось, из-за ужасно громкой музыки друзья не расслышали ее слов. По крайней мере, они совершенно не разделяли ее беспокойства. Что-то здесь было не так, и Габриэлла не могла отделаться от чувства, что все отвратительные безобразия еще впереди. Джейми и Меган увлеклись разговорами о преступности в этом районе, позволив Габриэлле в молчании допивать остатки коктейля и ждать удобного момента, чтобы вклиниться в разговор и распрощаться.
Погрузившись в привычное для нее состояние внутреннего одиночества, Габриэлла скользила взглядом по колышущемуся морю голов и извивающихся тел, непроизвольно отыскивая темные очки, за которыми скрывались глаза, так пристально наблюдавшие за ней. Может, это один из возмутителей спокойствия, принадлежащий к какой-нибудь банде байкеров? Одет в их стиле, и так же тянется за ним темный шлейф угрозы.
Его нигде не было.
Габриэлла откинулась на спинку стула и чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда чьи-то руки опустились ей сзади на плечи.
– Вот вы где! А я вас повсюду ищу! – выкрикнула, наклоняясь над столиком, возбужденная и запыхавшаяся Кендра. – Пойдемте, я там нашла местечко для нас. Брент с друзьями предлагает присоединиться к ним.
– Чудненько!
Джейми мгновенно вскочил, готовый немедленно пересесть. Меган взяла в одну руку только что принесенный полный бокал мартини, в другую – свою сумочку и сумку Кендры. Габриэлла продолжала сидеть, и Меган повернулась к ней.
– А ты идешь?
– Нет, – ответила Габриэлла, поднимаясь и закидывая сумку на плечо. – Вы развлекайтесь, а я смертельно устала. Возьму такси – и домой.
Кендра по-детски надула губы и заверещала:
– Ну, Гэб, ты не можешь уйти!
– Тебя проводить? – спросила Меган, хотя Габриэлла могла передумать, поддавшись уговорам Кендры.
– Нет. Развлекайтесь, но, пожалуйста, будьте осторожны.
– Ты уверена, что не хочешь остаться? Пропустить еще один бокальчик?
– Нет. Хочу на свежий воздух.
– Ну, как знаешь, – обиженно, почти зло бросила Кендра, подлетела и чмокнула ее в щеку. Габриэлла уловила запах водки и еще чего-то, похожего на мускус, с каким-то странным металлическим оттенком. – Ты невыносимая трезвенница, Гэб, но я все равно тебя люблю.
Подмигнув, Кендра положила руки на плечи Джейми и Меган и игриво подтолкнула их к танцующим.
– Завтра позвони мне, – бросил через плечо Джейми, и все трое растворились в толпе.
Габриэлла тут же направилась к выходу, хотелось поскорее покинуть клуб. Казалось, от грохочущей музыки мысли в голове так смешались, что она утратила способность трезво соображать и, если останется здесь еще хотя бы на полчаса, превратится в полную идиотку. На нее то и дело кто-то налетал, толкая в самую гущу танцующих, о нее ударялись чьи-то плечи, в нее впивались чьи-то локти, ее хватали невидимые в темноте руки; наконец Габриэлла, спотыкаясь и пошатываясь, добралась до фойе – вот они, тяжелые двойные двери выхода.
Ночь окутала прохладой и мраком. Габриэлла глубоко вдохнула, отгоняя дурманящую атмосферу «Ла нотте». Грохот музыки был все еще слышен, а всполохи света сквозь витражные стекла сотрясали мрак, но это не мешало Габриэлле чувствовать себя вырвавшейся на свободу.
Больше ее никто не трогал, и она поспешила к обочине, чтобы поймать такси и поскорее добраться до дома. Людей было немного – пара прохожих, да еще несколько человек поднимались по ступенькам клуба. Габриэлла заметила желтое такси, направлявшееся в ее сторону, и вытянула руку.
– Такси!
В тот самый момент, когда машина подъехала и остановилась рядом с ней, двери клуба с грохотом распахнулись.
– Эй, парень, полегче!
В голосе явственно слышался страх.
– Убери руки, а то я тебе оторву…
– Что оторвешь, придурок?
Под гогот и насмешки голос прозвучал язвительно и зло:
– Ну, ты, панк вонючий, куча засохшего дерьма, скажи нам, что ты собираешься оторвать.
Взявшись за ручку дверцы, Габриэлла в тревоге повернула голову; она знала, что увидит за спиной. Все та же компания из бара – байкеры, или кто они там такие – в коже и темных очках. Вшестером, как стая волков, они окружили панка, толкая и пиная, играли с ним, как с добычей.
Панк попробовал нанести удар, но промазал, и ситуация мгновенно из опасной превратилась в смертельно опасную.
Клубок тел скатился вниз, панк оказался на капоте такси, удары сыпались на него градом. Кровь брызнула из разбитого носа и губ, несколько капель долетело до Габриэллы. В ужасе она отступила. Парень пытался вырваться и убежать, но нападавшие не давали ему такой возможности, они били с нечеловеческой яростью, которую Габриэлла не могла ни понять, ни объяснить.
– Убирайтесь от моей машины! – закричал водитель такси, высунувшись в окно. – Эй, вы слышите! Устраивайте разборки где-нибудь в другом месте!
Один из нападавших повернул в его сторону голову, оскалился и огромным кулаком саданул по лобовому стеклу так, что трещины разбежались густой паутиной. Габриэлла видела, как водитель, что-то беззвучно бормоча, перекрестился. Взревел мотор, взвизгнули шины, и машина резко сдала назад, сбрасывая с капота клубок дерущихся тел.
– Подождите! – завопила Габриэлла, но было уже поздно.
Шанс поскорее вернуться домой – убежать от сцены насилия – исчез. С дрожью в ногах Габриэлла смотрела вслед удалявшемуся такси, пока огни задних фар не поглотил мрак.
Парни в коже продолжали безжалостно лупить панка уже на тротуаре, они были так увлечены, что не обращали внимания на Габриэллу.
Она развернулась и побежала вверх по ступенькам клуба, на ходу пытаясь найти в сумке телефон. Нащупала тонкую пластинку, открыла крышку, набрала «911», толкнула дверь и, задыхаясь от страха, влетела в фойе. Она не слышала ни грохота музыки, ни гвалта толпы, ни бешеных ударов собственного сердца – только тишину в трубке. Габриэлла посмотрела на дисплей: «Нет сигнала».
– О черт!
Она еще раз набрала номер. Безуспешно.
Габриэлла забежала в зал и отчаянно закричала:
– Помогите! Нужна помощь!
Ее никто не слышал. Она хлопала людей по плечам, тянула за рукава, с силой ударила по руке, густо покрытой татуировками и принадлежавшей парню в «милитари». На нее никто не обращал внимания. Никто даже не посмотрел в ее сторону, все продолжали танцевать и перекидываться фразами, словно ее вообще здесь не было.
Господи, неужели ей все это снится? Просто кошмарный сон, и только она одна знает о жестокой драке у входа в клуб.
Габриэлла оставила незнакомцев и бросилась искать друзей. Пробираясь сквозь толпу, она продолжала нажимать кнопку повторного набора номера, умоляя сигнал пробить толщу стен. Очень скоро она поняла, что в этой толпе ей никогда не найти ни Джейми, ни девчонок.
Отчаявшись, Габриэлла снова побежала к выходу. Может быть, ей удастся остановить какую-нибудь машину, найти копа, ну хоть кого-нибудь!
Габриэлла толкнула тяжелую дверь, и ее обдало густой прохладой ночи. Преодолев несколько ступенек, с трудом переводя дыхание, она замедлила шаг: женщина, одна, что она может сделать против шестерых разъяренных хулиганов, которые, возможно, были еще и под кайфом?! Внизу никого не оказалось.
По ступенькам поднималась группа каких-то молокососов, один что-то громко насвистывал, другие весело галдели, предвкушая, как классно они сегодня оторвутся.