Страница:
Все сказанное приводит к мысли о том, что для обозначения объектов антропоцентристской семантики термин концепт слишком «широк» (особенно если учесть столь разные его трактовки в лингвистических трудах, обусловленные разными исследовательскими задачами), а термин языковой образ недостаточен, в силу того что антропоцентристская семантика обращена не только к проблеме отражательных возможностей языка, но и вовлечена в глобальную проблему ментальности – миросозерцания в категориях и формах языка. В связи с этим предлагаем использовать сложный термин языковой образ-концепт, определяя его как отображенную в языке культурно и психологически детерминированную ментальную сущность.
В данном термине зафиксированы характерные для антропоцентристской семантики первенство «языковой части» концепта (оно обусловлено целью антропоцентристской семантики – описать особенности языкового отображения ментальной сущности) и опора на его «неязыковую часть» (ментально-психологические, культурологические составляющие). Ср.: в когнитивной лингвистике и психолингвистике на первый план выходят ментально-психологические составляющие концепта, а его «языковая часть» служит средством описания мыслительного конструкта, лежащего в основе языковых феноменов.
Отметим, что термин образ-концепт встречается в работах, посвященных языковым репрезентациям человека (исследования М. П. Одинцовой, О. В. Коротун, Е. В. Лобковой), фигурирует в философско-лингвистической статье Н. В. Загурской «Образ-концепт сверхчеловека в контексте нового реализма» (сборник статей, посвященных 70-летию Ю. С. Степанова).
Языковой образ-концепт представляет собой фрагмент целостной ЯКМ. Современная антропоцентристская семантика неминуемо сталкивается с проблемой, как реконструировать этот фрагмент. Некоторые исследователи реконструируют языковой образ-концепт исходя из его имени и соответственно строят названный этим именем фрагмент ЯКМ через описание его парадигматических, синтагматических, эпидигматических связей. Однако можно идти другим путем: реконструировать языковой образ-концепт, или фрагмент ЯКМ, исходя из семантики языковых и речевых единиц. Второй путь представляется более эффективным, поскольку открывает перед исследователем перспективу создания наиболее полной картины языковой интерпретации смысловой универсалии: обращение к языковым и речевым единицам, содержащим информацию об объекте действительности: слову, предложению/высказыванию, тексту, – сопровождается выявлением тех смыслов, которые проявляются в определенных дискурсах, ситуациях общения, речевых жанрах. Иными словами, данный путь реконструкции языкового образа-концепта основан на постулате широкой семантики, которая демонстрирует тесную связь с прагматикой: языковые единицы должны изучаться в единстве их значения и смысла, детерминированного экстралингвистическим контекстом.
Признавая тот факт, что языковой образ-концепт создается семантикой и прагматикой языка, мы считаем, что реконструкция отображенной в языке смысловой универсалии должна осуществляться через обращение ко всем семантизированным уровням языка, а также к прагматике языка в силу ее семантизированности.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
Лекция 5
В данном термине зафиксированы характерные для антропоцентристской семантики первенство «языковой части» концепта (оно обусловлено целью антропоцентристской семантики – описать особенности языкового отображения ментальной сущности) и опора на его «неязыковую часть» (ментально-психологические, культурологические составляющие). Ср.: в когнитивной лингвистике и психолингвистике на первый план выходят ментально-психологические составляющие концепта, а его «языковая часть» служит средством описания мыслительного конструкта, лежащего в основе языковых феноменов.
Отметим, что термин образ-концепт встречается в работах, посвященных языковым репрезентациям человека (исследования М. П. Одинцовой, О. В. Коротун, Е. В. Лобковой), фигурирует в философско-лингвистической статье Н. В. Загурской «Образ-концепт сверхчеловека в контексте нового реализма» (сборник статей, посвященных 70-летию Ю. С. Степанова).
Языковой образ-концепт представляет собой фрагмент целостной ЯКМ. Современная антропоцентристская семантика неминуемо сталкивается с проблемой, как реконструировать этот фрагмент. Некоторые исследователи реконструируют языковой образ-концепт исходя из его имени и соответственно строят названный этим именем фрагмент ЯКМ через описание его парадигматических, синтагматических, эпидигматических связей. Однако можно идти другим путем: реконструировать языковой образ-концепт, или фрагмент ЯКМ, исходя из семантики языковых и речевых единиц. Второй путь представляется более эффективным, поскольку открывает перед исследователем перспективу создания наиболее полной картины языковой интерпретации смысловой универсалии: обращение к языковым и речевым единицам, содержащим информацию об объекте действительности: слову, предложению/высказыванию, тексту, – сопровождается выявлением тех смыслов, которые проявляются в определенных дискурсах, ситуациях общения, речевых жанрах. Иными словами, данный путь реконструкции языкового образа-концепта основан на постулате широкой семантики, которая демонстрирует тесную связь с прагматикой: языковые единицы должны изучаться в единстве их значения и смысла, детерминированного экстралингвистическим контекстом.
Признавая тот факт, что языковой образ-концепт создается семантикой и прагматикой языка, мы считаем, что реконструкция отображенной в языке смысловой универсалии должна осуществляться через обращение ко всем семантизированным уровням языка, а также к прагматике языка в силу ее семантизированности.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Охарактеризуйте когнитивный и лингвокультурологический подходы к интерпретации концепта.
2. На чем основана психолингвистическая трактовка концепта?
3. Выделите общие положения, характерные для разных подходов к определению концепта.
4. Как соотносятся концепт и понятие?
5. Определите понятие «языковой образ». Как соотносятся языковой образ и концепт?
6. Обоснуйте целесообразность использования термина языковой образ-концепт в лингвоантропологических исследованиях.
7. Назовите возможные пути семантической реконструкции языкового образа-концепта. В чем сходство и различие разных подходов к семантической реконструкции языкового образа-концепта как фрагмента языковой картины мира?
2. На чем основана психолингвистическая трактовка концепта?
3. Выделите общие положения, характерные для разных подходов к определению концепта.
4. Как соотносятся концепт и понятие?
5. Определите понятие «языковой образ». Как соотносятся языковой образ и концепт?
6. Обоснуйте целесообразность использования термина языковой образ-концепт в лингвоантропологических исследованиях.
7. Назовите возможные пути семантической реконструкции языкового образа-концепта. В чем сходство и различие разных подходов к семантической реконструкции языкового образа-концепта как фрагмента языковой картины мира?
Лекция 5
Средства языковой/речевой репрезентации образа-концепта
План
1. Слово как первичный языковой знак.
2. Предложение и высказывание. Высказывание как знаковое выражение. Структурно-семантическая модель.
3. Высказывание и текст.
4. Дискурс как эпизод реальной коммуникации.
Описание языкового образа-концепта предполагает обращение к семантике языковых знаков и знаковых композиций, значения которых являются результатом отражательно-познавательной деятельности человека (категоризации действительности) – процесса выявления и закрепления в сознании и языке актуальных с точки зрения человека сущностей, имеющих большее или меньшее значение в жизнедеятельности людей.
Образ-концепт репрезентируется в языке всеми его значимыми знаковыми единицами и их комплексами, и в первую очередь словом. Слово является элементарным и первичным языковым знаком, репрезентирующим отдельный предмет или явление действительности, «ибо человеческое познание в целом и познавательный образ предмета в частности определены практикой и результатами мышления предшествующих поколений, закрепленными в словах» [Уфимцева, 1990].
Слово может выступать своего рода исходным «банком данных» о смысловой категории: оно способно вызывать в сознании человека разнообразные ассоциации, часть которых типична для представителей языкового коллектива, т. е. оно зачастую становится символом в его культурологическом понимании (А. Ф. Лосев, Ю. М. Лотман, В. Н. Телия и др.).
Анализируя ассоциативные связи слова, можно выявить не только его культурологические характеристики, но на основе зафиксированных отношений с другими словами определить семантически и тематически связанные группы слов, составляющие «языковую часть» концепта, а также получить информацию об индивидуальных толкованиях значения слова, которые в своей совокупности дают представление об объеме его значения.
Кумулятивный и культурологический характер содержания слова делает его важнейшим источником информации, необходимой для описания языкового образа-концепта.
Обращаясь к уровню слова (лексическому уровню), антропоцентристская семантика не ограничивается изучением значения языковых знаков (значения в узком смысле слова) – она ориентирована на весь комплекс смыслов, обретаемых словом в процессе его функционирования. Такой подход к слову не является новаторским: он давно зарекомендовал себя в классической семантике как наиболее эффективный, поскольку позволяет описать семантику слова во всей ее полноте.
Учеными неоднократно отмечалось, что семантика слова вне контекстного окружения и семантика слова в структуре языковых/речевых единиц более высокого уровня (предложения/высказывания или текста) не одинаковы: в предложении/высказывании или тексте слово способно актуализировать те смыслы, которыми вне контекста обладает лишь потенциально. Иными словами, в составе речевой единицы слово имеет смысл, который в ту или иную сторону отличается от его типового (закрепленного в словарях) значения. Более того, слово под влиянием ситуативных факторов, являющихся обязательными спутниками высказывания или текста, может обретать содержание, прямо противоположное тому, которое ему свойственно изначально (на первом уровне означивания, по Э. Бенвенисту).
Данное положение дел заставляет исследователя, ставящего своей целью описать языковой образ-концепт, обратиться к тем языковым/речевым единицам, которые придают слову как языковому знаку известную асимметричность и открывают широкие возможности его интерпретации с учетом экстралингвистических факторов. Такой единицей является в первую очередь предложение/высказывание.
В лингвистической литературе для наименования единицы речевого общения используется несколько терминов: предложение (А. А. Шахматов, В. В. Виноградов и др.), высказывание (Н. С. Поспелов, Н. А. Слюсарева и др.), фраза (Т. Б. Алисова, Ю. В. Ванников, Д. Н. Шмелев и др.), монорема (в понимании Ш. Балли), речевой акт (Дж. Серль), а также сложный термин предложение-высказывание. На наш взгляд, такая терминологическая «пестрота» не способствует четкости восприятия того, что стоит за тем или иным термином: так, предложением именуют не только единицу речи, но и единицу языка; речевым актом называют и речевое произведение, и речевое действие; термин высказывание используют применительно к любому имеющему смысл отрезку речи, от морфемы и до целого текста, и т. д.
И хотя главная проблема заключается не столько в терминологической неоднозначности, сколько в понимании того, что обозначает каждый термин, исследователю необходимо скорректировать эти два момента исходя из собственного методологического подхода к изучению языковой/речевой сущности.
Как известно, в языкознании существует несколько подходов к проблеме соотношения языка и речи: для первого характерно отрицание дихотомии «язык-речь» и утверждение того, что система языка реально существует только в процессе коммуникации (Г. П. Щедровицкий, А. Г. Волков, Г. В. Колшанский и др.); для второго – признание языка и речи двумя, хотя и взаимосвязанными, но различными по природе феноменами (Ф. де Соссюр, Э. Бенвенист, А. И. Смирницкий, В. А. Звегинцев и др.); третий подход заключается в рассмотрении языка и речи как диалектически взаимосвязанных состояний одного объекта – языковой действительности, Языка как родового понятия (Л. В. Щерба, Т. П. Ломтев, А. А. Леонтьев, Н. Д. Арутюнова, В. Г. Адмони, Ю. В. Левицкий, Ю. В. Фоменко и др.).
Интерпретация языковых единиц только как фактов коммуникации, речи приводит к неразличению понятий «предложение» и «высказывание» (первый из соответствующих терминов оказывается лишним).
Дихотомический подход к проблеме соотношения языка и речи, согласно которому «язык – это все, что располагается ниже предложения», подвергающийся в лингвистической науке обоснованной критике, также не предполагает поиска определенности в использовании терминов предложение и высказывание.
Наиболее аргументированным и потому разделяемым нами подходом является третий, согласно которому язык и речь рассматриваются как диалектически связанные сущности: «речь есть воплощение, реализация языка, который обнаруживает себя в речи и только через нее выполняет свое коммуникативное назначение» [Языкознание. Большой энциклопедический словарь, 1998: 414]; «в речи не может быть таких единиц, которые не имели бы места в языке, а в языке нет таких единиц, которые не имели бы места в речи» [Ломтев, 1972: 58]. В свете данной концепции соотношения языка и речи справедливо утверждение Ю. В. Фоменко о том, что предложение – это лингвистическая единица на уровне языка, а высказывание – лингвистическая единица на уровне речи; предложение так относится к высказыванию, как язык – к речи, общее – к частному, абстрактное – к конкретному, возможное – к действительности, инвариант – к варианту [Фоменко, 1990: 71].
Придерживаясь этой точки зрения и работая в русле широкой семантики, для обозначения минимальной единицы речевого общения следует, на наш взгляд, избрать термин высказывание. Полагаем, что предложением, как это часто и делают, лучше именовать системное, надситуативное, доречевое образование – иными словами, лингвистическую единицу на уровне языка. При этом важно заметить, что высказывание определяется по отношению к понятию «предложение» и соотносится с ним. Так, И. И. Ковтунова, отмечая, что «предложение, рассматриваемое с его коммуникативной стороны, принято называть высказыванием» [Ковтунова, 1976: 30], подчеркивает тем самым, что эти два понятия могут соотноситься с одним и тем же объектом, но говорить о предложении как о высказывании возможно лишь при условии выполнения им коммуникативной функции.
«Когда предложение рассматривается как тип, т. е. выступает как псевдопредложение по терминологии В. А. Звегинцева, то его план содержания, называемый значением или языковым смыслом, – это та информация, которую извлекает из него любой носитель данного языка только благодаря своим лингвистическим знаниям, то есть знаниям значений слов, синтаксических конструкций и интонационных контуров, встретившихся в данном предложении… Когда предложение рассматривается как конкретный экземпляр, т. е. как высказывание, то его план содержания, называемый речевым (или актуальным) смыслом, – это не только и не столько та информация, которая закодирована теми или иными языковыми средствами, но вся та информация, которая может быть передана с его помощью и быть извлечена из него благодаря знанию коммуникантов о мире, друг о друге, о ситуации общения и т. п. не собственно лингвистическим знаниям» [Кобозева, 2000: 199–200].
Конечный (актуальный) смысл высказывания формируется комплексно: на конструктивно-синтаксическом, коммуникативно-синтаксическом, семантическом уровнях.
В языковой системе, т. е. на самом высоком уровне абстракции, надситуативном, внекоммуникативном, исходным пунктом формирования смысла высказывания является структурная схема (отвлеченный образец, грамматическая формула, по В. Матезиусу, в соответствии с которой построена коммуникативная предикативная единица), поскольку ее компоненты (прежде всего главные члены предложения) всегда входят в семантическую структуру высказывания. По утверждению Н. Ю. Шведовой, «отвлеченные значения компонентов схемы и отношения между ними служат первоосновой семантической структуры предложения, представляя ее в максимально обобщенном виде» [Шведова, 1973: 461].
На коммуникативно-синтаксическом уровне (уровень актуального членения) высказывание обретает смыслы, обусловленные определенным коммуникативным заданием, или намерением говорящего. Коммуникативный ракурс придает высказываниям, построенным по одной и той же структурной схеме, различные смыслы.
Структурная схема, по которой строится высказывание, и его коммуникативно-синтаксическая организация тесно связаны с конкретным содержанием высказывания, т. е. с той информацией, которая в нем содержится. Так, номинативное содержание высказывания имеет свою грамматическую интерпретацию, которая задается значением структурной схемы, и характеризуется с точки зрения отношения говорящего к сообщаемому, которое в конкретном высказывании может быть выражено или не выражено языковыми средствами (ср. понятия пропозиции, или диктума, и модуса в семантическом синтаксисе).
Кроме названных, целесообразно, на наш взгляд, выделить еще один уровень формирования актуального смысла высказывания – прагматический, который в известном смысле первичен: именно говорящий выбирает, что, кому и как сказать в той или иной ситуации общения.
Учитывая сложную природу организации смысла высказывания, при анализе данного средства репрезентации языкового образа-концепта необходимо обращаться ко всем вышеназванным уровням, сочетая наблюдения над ними, выявляя их взаимосвязь и взаимозависимость. Иными словами, целесообразно объединение идей формального, семантического, коммуникативного синтаксиса и прагматики.
При анализе высказывания на доречевом уровне и выявлении его номинативной и коммуникативной перспективы в целях большей терминологической четкости предлагаем ввести термин структурносемантическая модель (ССМ): в отличие от термина предложение он более конкретен и отражает комплексный подход к содержанию речевой единицы. ССМ – это обобщающее схематизированное построение высказывания, в котором одновременно находят отражение особенности его структуры (грамматической формы) и значения, которое эксплицируется в высказывании этой структурой. Ср. определение семантической формулы (схемы) предложения Ф. Данеша и К. Гаузенбласа: «общепринятые условные конфигурации обобщенных, типизированных элементов значения» [Данеш, Гаузенблас, 1974: 93]; определение семантической структуры В. А. Белошапковой: «содержание предложения, представленное в обобщенном, типизированном виде с учетом тех элементов смысла, которые сообщает ему форма предложения» [Белошапкова, 1989: 691]; определение семантической модели О. И. Москальской: «тот или иной стереотип структурирования смысла предложения, посредством которого внутренняя речь переводится в высказывание» [Москальская, 1973: 34].
Мы разделяем мнение В. Г. Адмони, Г. А. Золотовой, М. И. Черемисиной, Н. Ю. Шведовой о том, что структурно-семантическая характеристика высказывания невозможна без учета лексических значений компонентов его структуры. Приведем в связи с этим замечания Н. Ю. Шведовой: «Семантическая структура предложения – это его абстрактное значение, представляющее собою отношение семантических компонентов, формируемых взаимным действием грамматического и лексического значений членов предложения» [Русская грамматика, 1980: 124]. «Языковое значение» как целое «создается взаимным действием семантики структурной схемы и лексическим значением заполняющих ее слов» [Русская грамматика, 1980: 87].
От лексического наполнения часто зависят синтаксические особенности предложения, что в свое время отмечали представители Пражской лингвистической школы при решении спорного вопроса о том, насколько при построении формулы предложения следует учитывать его лексическое наполнение. Тем более, лексическое значение компонентов синтаксической структуры не может не влиять на семантику высказывания.
Согласно номинативной концепции высказывания (Н. Д. Арутюнова, В. Г. Гак, Г. В. Колшанский, Е. С. Кубрякова, О. И. Москальская, Ю. С. Степанов и др.), оно рассматривается как номинация особого рода, денотатом которой является не предмет, а целая ситуация. Знаковая сложность высказывания хорошо описана Э. Бенвенистом, который отмечал, что смысл высказывания не проявляется в результате механического сложения значений составляющих его знаков (слов), а порождается речью, т. е. определяется коммуникативной установкой, определяющей отбор языковых средств для построения высказывания и комбинации в нем слов-знаков.
Признавая номинативную (денотативную) природу высказывания, необходимо отметить ее подчиненность коммуникативной и в то же время ее первичность: без номинации коммуникация невозможна. При этом номинативность высказывания характеризуется по-особому: в отличие от слова как типичного языкового знака высказывание есть знаковое выражение. Оно каждый раз создается говорящим заново, в соответствии с целями и обстановкой коммуникации. «То, что не закреплено в языке и всякий раз заново организуется, является не знаком, а комбинацией знаков» [Фоменко, 1990: 33].
Значения, актуализируемые словом в высказывании, могут существенно отличаться от значений, формулы которых описываются словарями: это качественно иной семантический уровень, всякий раз новый, если учесть, что элементы ситуации общения (образ говорящего, образ адресата, обстановка, в которой происходит общение) постоянно меняются.
В связи с тем, что мы рассматриваем слово в совокупности с процессами его функционирования, его значение трактуется как объемное образование, включающее наряду со словарным значением те смыслы, которые оно обретает в высказывании и которые, как и значение самого высказывания, обусловлены лингвистическим и экстралингвистическим контекстом (вербальным, ситуативным, коммуникативным, языковым, параязыковым, контекстом культуры, личностным).
Кроме слова и высказывания, антропоцентристская семантика обращается к такому средству языковой репрезентации образа-концепта, как текст.
Некоторые ученые отмечают, что лингвистика, сделав текст предметом рассмотрения, как бы возвела его в статус языковой единицы наряду со словом, словосочетанием, предложением.
Действительно, в современной лингвистике текст, так же, как и слово, предложение, признается единицей двусторонней, знаковой, обладающей планом выражения и планом содержания, но в то же время он рассматривается как единица особого уровня – текстового, располагающегося над синтаксическим, которым традиционно «замыкается» языковая система.
Функционируя в тексте, значимые единицы языковой системы преображаются в единицы другой системы – текстовой, и в этом новом для себя качестве обретают смыслы, которые порождаются замыслом субъекта речи/мысли и «прочитываются» при восприятии текста как цельного речевого произведения.
Только текст включает семантику той или иной языковой единицы в ситуацию конкретного социально-психологического взаимодействия людей, в контекст социального и культурного творчества.
Существует множество определений текста, в которых в качестве его основных признаков называются смысловая завершенность, связность и цельность.
Отсутствие единой точки зрения относительно объема текста и объема высказывания (например, текстом называют речевое произведение, равновеликое предложению (В. В. Репкин), двум и более предложениям (А. А. Леонтьев); высказыванием – речевой феномен, равновеликий предложению (А. М. Ломов), сложному синтаксическому целому (в понимании Н. С. Поспелова), художественному произведению (М. М. Бахтин), признание того, что высказывание характеризуется теми же признаками, что и текст (смысловая завершенность, связность, цельность), зачастую приводит к неразличению соответствующих понятий.
Полагаем, что высказывание и текст как средства репрезентации языкового образа-концепта могут различаться с учетом «предпочтительных» для них способов выражения. Высказывание, как уже отмечалось, традиционно соотносится с предложением, в то время как текст – с совокупностью предложений или сложных синтаксических целых, объединенных разными видами связи, обеспечивающими его связность и цельность. Кроме того, текст тяготеет к стройности композиции, многотемию на фоне доминирования ведущей темы, письменной форме выражения, яркому проявлению авторского начала.
При сборе материала исследователь языкового образа-концепта обращается к текстам разных стилей и жанров, в которых присутствует интересующая его тема. При этом он может и не прибегать к анализу цельного текста, а выделить в тексте фрагменты (высказывания), в которых эксплицируется или имплицируется рассматриваемая тема, и обнаружить в них характерные для текстового отображения языкового образа-концепта смыслы. Конечно, исследователь не может не учитывать, что извлеченные из цельного речевого произведения высказывания сохраняют его жанрово-стилевые признаки, что их содержание подчинено общему коммуникативному замыслу, и это, в конечном счете, является тем контекстом, который оказывает существенное влияние на формирование их смысла.
Границы высказываний – фрагментов текста – определяют исчерпанностью темы, а в ряде случаев тем минимальным лингвистическим контекстом, без которого затруднительная интерпретация их смысла. Таким образом, в поле зрения исследователя попадут высказывания, равновеликие как предложению, так и сложному синтаксическому целому или нескольким сложным синтаксическим целым. Эта же нежесткость границ должна быть признана и за высказываниями, которые в исследовательских целях добываются из живой разговорной речи, что, хотя и идет вразрез с традиционным формальным соотнесением предложения и высказывания, соответствует декларации важнейшей функции высказывания – коммуникативной: говорящий выбирает языковую форму передачи мысли в зависимости от мотива речи и условий общения.
Более того, нежесткость границ следует признать и за текстом, который может быть равен одному предложению. Например, пословица, крылатое изречение, демонстрирующие возможность трансформации текста в компонент текста (так называемый текст в тексте).
Антропоцентристская семантика рассматривает текст как дискурс – эпизод реальной коммуникации, т. е. как речь, по образному определению Н. Д. Арутюновой, «погруженную в жизнь». В современной лингвистике дискурс определяется как «связный текст в совокупности с экстралингвистическими – прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах)» [Арутюнова, 1990].
Дискурс представляет собой речемыслительную деятельность, которая предстает как совокупность процесса и результата и обладает двумя планами: собственно-лингвистическим и лингво-когнитивным. «Дискурс как процесс есть сама вербализуемая деятельность. Дискурс как результат предстает как совокупность текстов. Иначе говоря, собственно-лингвистический план дискурса связан с языком, манифестирует себя в используемых языковых средствах и проявляется в совокупности порожденных текстов (дискурс как результат). Лингво-когнитивный план связан с языковым сознанием, обусловливает выбор языковых средств, влияет на порождение (и восприятие) текстов, проявляясь в контексте и пресуппозиции (дискурс как процесс)» [Красных, 2002: 10–11].
Хотя термин дискурс закрепился в лингвистике относительно недавно, о самом этом феномене писал еще Л. В. Щерба в своей классической работе «О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании», называя совокупность всего говоримого и понимаемого некоторой общественной группой языковым материалом.
1. Слово как первичный языковой знак.
2. Предложение и высказывание. Высказывание как знаковое выражение. Структурно-семантическая модель.
3. Высказывание и текст.
4. Дискурс как эпизод реальной коммуникации.
Описание языкового образа-концепта предполагает обращение к семантике языковых знаков и знаковых композиций, значения которых являются результатом отражательно-познавательной деятельности человека (категоризации действительности) – процесса выявления и закрепления в сознании и языке актуальных с точки зрения человека сущностей, имеющих большее или меньшее значение в жизнедеятельности людей.
Образ-концепт репрезентируется в языке всеми его значимыми знаковыми единицами и их комплексами, и в первую очередь словом. Слово является элементарным и первичным языковым знаком, репрезентирующим отдельный предмет или явление действительности, «ибо человеческое познание в целом и познавательный образ предмета в частности определены практикой и результатами мышления предшествующих поколений, закрепленными в словах» [Уфимцева, 1990].
Слово может выступать своего рода исходным «банком данных» о смысловой категории: оно способно вызывать в сознании человека разнообразные ассоциации, часть которых типична для представителей языкового коллектива, т. е. оно зачастую становится символом в его культурологическом понимании (А. Ф. Лосев, Ю. М. Лотман, В. Н. Телия и др.).
Анализируя ассоциативные связи слова, можно выявить не только его культурологические характеристики, но на основе зафиксированных отношений с другими словами определить семантически и тематически связанные группы слов, составляющие «языковую часть» концепта, а также получить информацию об индивидуальных толкованиях значения слова, которые в своей совокупности дают представление об объеме его значения.
Кумулятивный и культурологический характер содержания слова делает его важнейшим источником информации, необходимой для описания языкового образа-концепта.
Обращаясь к уровню слова (лексическому уровню), антропоцентристская семантика не ограничивается изучением значения языковых знаков (значения в узком смысле слова) – она ориентирована на весь комплекс смыслов, обретаемых словом в процессе его функционирования. Такой подход к слову не является новаторским: он давно зарекомендовал себя в классической семантике как наиболее эффективный, поскольку позволяет описать семантику слова во всей ее полноте.
Учеными неоднократно отмечалось, что семантика слова вне контекстного окружения и семантика слова в структуре языковых/речевых единиц более высокого уровня (предложения/высказывания или текста) не одинаковы: в предложении/высказывании или тексте слово способно актуализировать те смыслы, которыми вне контекста обладает лишь потенциально. Иными словами, в составе речевой единицы слово имеет смысл, который в ту или иную сторону отличается от его типового (закрепленного в словарях) значения. Более того, слово под влиянием ситуативных факторов, являющихся обязательными спутниками высказывания или текста, может обретать содержание, прямо противоположное тому, которое ему свойственно изначально (на первом уровне означивания, по Э. Бенвенисту).
Данное положение дел заставляет исследователя, ставящего своей целью описать языковой образ-концепт, обратиться к тем языковым/речевым единицам, которые придают слову как языковому знаку известную асимметричность и открывают широкие возможности его интерпретации с учетом экстралингвистических факторов. Такой единицей является в первую очередь предложение/высказывание.
В лингвистической литературе для наименования единицы речевого общения используется несколько терминов: предложение (А. А. Шахматов, В. В. Виноградов и др.), высказывание (Н. С. Поспелов, Н. А. Слюсарева и др.), фраза (Т. Б. Алисова, Ю. В. Ванников, Д. Н. Шмелев и др.), монорема (в понимании Ш. Балли), речевой акт (Дж. Серль), а также сложный термин предложение-высказывание. На наш взгляд, такая терминологическая «пестрота» не способствует четкости восприятия того, что стоит за тем или иным термином: так, предложением именуют не только единицу речи, но и единицу языка; речевым актом называют и речевое произведение, и речевое действие; термин высказывание используют применительно к любому имеющему смысл отрезку речи, от морфемы и до целого текста, и т. д.
И хотя главная проблема заключается не столько в терминологической неоднозначности, сколько в понимании того, что обозначает каждый термин, исследователю необходимо скорректировать эти два момента исходя из собственного методологического подхода к изучению языковой/речевой сущности.
Как известно, в языкознании существует несколько подходов к проблеме соотношения языка и речи: для первого характерно отрицание дихотомии «язык-речь» и утверждение того, что система языка реально существует только в процессе коммуникации (Г. П. Щедровицкий, А. Г. Волков, Г. В. Колшанский и др.); для второго – признание языка и речи двумя, хотя и взаимосвязанными, но различными по природе феноменами (Ф. де Соссюр, Э. Бенвенист, А. И. Смирницкий, В. А. Звегинцев и др.); третий подход заключается в рассмотрении языка и речи как диалектически взаимосвязанных состояний одного объекта – языковой действительности, Языка как родового понятия (Л. В. Щерба, Т. П. Ломтев, А. А. Леонтьев, Н. Д. Арутюнова, В. Г. Адмони, Ю. В. Левицкий, Ю. В. Фоменко и др.).
Интерпретация языковых единиц только как фактов коммуникации, речи приводит к неразличению понятий «предложение» и «высказывание» (первый из соответствующих терминов оказывается лишним).
Дихотомический подход к проблеме соотношения языка и речи, согласно которому «язык – это все, что располагается ниже предложения», подвергающийся в лингвистической науке обоснованной критике, также не предполагает поиска определенности в использовании терминов предложение и высказывание.
Наиболее аргументированным и потому разделяемым нами подходом является третий, согласно которому язык и речь рассматриваются как диалектически связанные сущности: «речь есть воплощение, реализация языка, который обнаруживает себя в речи и только через нее выполняет свое коммуникативное назначение» [Языкознание. Большой энциклопедический словарь, 1998: 414]; «в речи не может быть таких единиц, которые не имели бы места в языке, а в языке нет таких единиц, которые не имели бы места в речи» [Ломтев, 1972: 58]. В свете данной концепции соотношения языка и речи справедливо утверждение Ю. В. Фоменко о том, что предложение – это лингвистическая единица на уровне языка, а высказывание – лингвистическая единица на уровне речи; предложение так относится к высказыванию, как язык – к речи, общее – к частному, абстрактное – к конкретному, возможное – к действительности, инвариант – к варианту [Фоменко, 1990: 71].
Придерживаясь этой точки зрения и работая в русле широкой семантики, для обозначения минимальной единицы речевого общения следует, на наш взгляд, избрать термин высказывание. Полагаем, что предложением, как это часто и делают, лучше именовать системное, надситуативное, доречевое образование – иными словами, лингвистическую единицу на уровне языка. При этом важно заметить, что высказывание определяется по отношению к понятию «предложение» и соотносится с ним. Так, И. И. Ковтунова, отмечая, что «предложение, рассматриваемое с его коммуникативной стороны, принято называть высказыванием» [Ковтунова, 1976: 30], подчеркивает тем самым, что эти два понятия могут соотноситься с одним и тем же объектом, но говорить о предложении как о высказывании возможно лишь при условии выполнения им коммуникативной функции.
«Когда предложение рассматривается как тип, т. е. выступает как псевдопредложение по терминологии В. А. Звегинцева, то его план содержания, называемый значением или языковым смыслом, – это та информация, которую извлекает из него любой носитель данного языка только благодаря своим лингвистическим знаниям, то есть знаниям значений слов, синтаксических конструкций и интонационных контуров, встретившихся в данном предложении… Когда предложение рассматривается как конкретный экземпляр, т. е. как высказывание, то его план содержания, называемый речевым (или актуальным) смыслом, – это не только и не столько та информация, которая закодирована теми или иными языковыми средствами, но вся та информация, которая может быть передана с его помощью и быть извлечена из него благодаря знанию коммуникантов о мире, друг о друге, о ситуации общения и т. п. не собственно лингвистическим знаниям» [Кобозева, 2000: 199–200].
Конечный (актуальный) смысл высказывания формируется комплексно: на конструктивно-синтаксическом, коммуникативно-синтаксическом, семантическом уровнях.
В языковой системе, т. е. на самом высоком уровне абстракции, надситуативном, внекоммуникативном, исходным пунктом формирования смысла высказывания является структурная схема (отвлеченный образец, грамматическая формула, по В. Матезиусу, в соответствии с которой построена коммуникативная предикативная единица), поскольку ее компоненты (прежде всего главные члены предложения) всегда входят в семантическую структуру высказывания. По утверждению Н. Ю. Шведовой, «отвлеченные значения компонентов схемы и отношения между ними служат первоосновой семантической структуры предложения, представляя ее в максимально обобщенном виде» [Шведова, 1973: 461].
На коммуникативно-синтаксическом уровне (уровень актуального членения) высказывание обретает смыслы, обусловленные определенным коммуникативным заданием, или намерением говорящего. Коммуникативный ракурс придает высказываниям, построенным по одной и той же структурной схеме, различные смыслы.
Структурная схема, по которой строится высказывание, и его коммуникативно-синтаксическая организация тесно связаны с конкретным содержанием высказывания, т. е. с той информацией, которая в нем содержится. Так, номинативное содержание высказывания имеет свою грамматическую интерпретацию, которая задается значением структурной схемы, и характеризуется с точки зрения отношения говорящего к сообщаемому, которое в конкретном высказывании может быть выражено или не выражено языковыми средствами (ср. понятия пропозиции, или диктума, и модуса в семантическом синтаксисе).
Кроме названных, целесообразно, на наш взгляд, выделить еще один уровень формирования актуального смысла высказывания – прагматический, который в известном смысле первичен: именно говорящий выбирает, что, кому и как сказать в той или иной ситуации общения.
Учитывая сложную природу организации смысла высказывания, при анализе данного средства репрезентации языкового образа-концепта необходимо обращаться ко всем вышеназванным уровням, сочетая наблюдения над ними, выявляя их взаимосвязь и взаимозависимость. Иными словами, целесообразно объединение идей формального, семантического, коммуникативного синтаксиса и прагматики.
При анализе высказывания на доречевом уровне и выявлении его номинативной и коммуникативной перспективы в целях большей терминологической четкости предлагаем ввести термин структурносемантическая модель (ССМ): в отличие от термина предложение он более конкретен и отражает комплексный подход к содержанию речевой единицы. ССМ – это обобщающее схематизированное построение высказывания, в котором одновременно находят отражение особенности его структуры (грамматической формы) и значения, которое эксплицируется в высказывании этой структурой. Ср. определение семантической формулы (схемы) предложения Ф. Данеша и К. Гаузенбласа: «общепринятые условные конфигурации обобщенных, типизированных элементов значения» [Данеш, Гаузенблас, 1974: 93]; определение семантической структуры В. А. Белошапковой: «содержание предложения, представленное в обобщенном, типизированном виде с учетом тех элементов смысла, которые сообщает ему форма предложения» [Белошапкова, 1989: 691]; определение семантической модели О. И. Москальской: «тот или иной стереотип структурирования смысла предложения, посредством которого внутренняя речь переводится в высказывание» [Москальская, 1973: 34].
Мы разделяем мнение В. Г. Адмони, Г. А. Золотовой, М. И. Черемисиной, Н. Ю. Шведовой о том, что структурно-семантическая характеристика высказывания невозможна без учета лексических значений компонентов его структуры. Приведем в связи с этим замечания Н. Ю. Шведовой: «Семантическая структура предложения – это его абстрактное значение, представляющее собою отношение семантических компонентов, формируемых взаимным действием грамматического и лексического значений членов предложения» [Русская грамматика, 1980: 124]. «Языковое значение» как целое «создается взаимным действием семантики структурной схемы и лексическим значением заполняющих ее слов» [Русская грамматика, 1980: 87].
От лексического наполнения часто зависят синтаксические особенности предложения, что в свое время отмечали представители Пражской лингвистической школы при решении спорного вопроса о том, насколько при построении формулы предложения следует учитывать его лексическое наполнение. Тем более, лексическое значение компонентов синтаксической структуры не может не влиять на семантику высказывания.
Согласно номинативной концепции высказывания (Н. Д. Арутюнова, В. Г. Гак, Г. В. Колшанский, Е. С. Кубрякова, О. И. Москальская, Ю. С. Степанов и др.), оно рассматривается как номинация особого рода, денотатом которой является не предмет, а целая ситуация. Знаковая сложность высказывания хорошо описана Э. Бенвенистом, который отмечал, что смысл высказывания не проявляется в результате механического сложения значений составляющих его знаков (слов), а порождается речью, т. е. определяется коммуникативной установкой, определяющей отбор языковых средств для построения высказывания и комбинации в нем слов-знаков.
Признавая номинативную (денотативную) природу высказывания, необходимо отметить ее подчиненность коммуникативной и в то же время ее первичность: без номинации коммуникация невозможна. При этом номинативность высказывания характеризуется по-особому: в отличие от слова как типичного языкового знака высказывание есть знаковое выражение. Оно каждый раз создается говорящим заново, в соответствии с целями и обстановкой коммуникации. «То, что не закреплено в языке и всякий раз заново организуется, является не знаком, а комбинацией знаков» [Фоменко, 1990: 33].
Значения, актуализируемые словом в высказывании, могут существенно отличаться от значений, формулы которых описываются словарями: это качественно иной семантический уровень, всякий раз новый, если учесть, что элементы ситуации общения (образ говорящего, образ адресата, обстановка, в которой происходит общение) постоянно меняются.
В связи с тем, что мы рассматриваем слово в совокупности с процессами его функционирования, его значение трактуется как объемное образование, включающее наряду со словарным значением те смыслы, которые оно обретает в высказывании и которые, как и значение самого высказывания, обусловлены лингвистическим и экстралингвистическим контекстом (вербальным, ситуативным, коммуникативным, языковым, параязыковым, контекстом культуры, личностным).
Кроме слова и высказывания, антропоцентристская семантика обращается к такому средству языковой репрезентации образа-концепта, как текст.
Некоторые ученые отмечают, что лингвистика, сделав текст предметом рассмотрения, как бы возвела его в статус языковой единицы наряду со словом, словосочетанием, предложением.
Действительно, в современной лингвистике текст, так же, как и слово, предложение, признается единицей двусторонней, знаковой, обладающей планом выражения и планом содержания, но в то же время он рассматривается как единица особого уровня – текстового, располагающегося над синтаксическим, которым традиционно «замыкается» языковая система.
Функционируя в тексте, значимые единицы языковой системы преображаются в единицы другой системы – текстовой, и в этом новом для себя качестве обретают смыслы, которые порождаются замыслом субъекта речи/мысли и «прочитываются» при восприятии текста как цельного речевого произведения.
Только текст включает семантику той или иной языковой единицы в ситуацию конкретного социально-психологического взаимодействия людей, в контекст социального и культурного творчества.
Существует множество определений текста, в которых в качестве его основных признаков называются смысловая завершенность, связность и цельность.
Отсутствие единой точки зрения относительно объема текста и объема высказывания (например, текстом называют речевое произведение, равновеликое предложению (В. В. Репкин), двум и более предложениям (А. А. Леонтьев); высказыванием – речевой феномен, равновеликий предложению (А. М. Ломов), сложному синтаксическому целому (в понимании Н. С. Поспелова), художественному произведению (М. М. Бахтин), признание того, что высказывание характеризуется теми же признаками, что и текст (смысловая завершенность, связность, цельность), зачастую приводит к неразличению соответствующих понятий.
Полагаем, что высказывание и текст как средства репрезентации языкового образа-концепта могут различаться с учетом «предпочтительных» для них способов выражения. Высказывание, как уже отмечалось, традиционно соотносится с предложением, в то время как текст – с совокупностью предложений или сложных синтаксических целых, объединенных разными видами связи, обеспечивающими его связность и цельность. Кроме того, текст тяготеет к стройности композиции, многотемию на фоне доминирования ведущей темы, письменной форме выражения, яркому проявлению авторского начала.
При сборе материала исследователь языкового образа-концепта обращается к текстам разных стилей и жанров, в которых присутствует интересующая его тема. При этом он может и не прибегать к анализу цельного текста, а выделить в тексте фрагменты (высказывания), в которых эксплицируется или имплицируется рассматриваемая тема, и обнаружить в них характерные для текстового отображения языкового образа-концепта смыслы. Конечно, исследователь не может не учитывать, что извлеченные из цельного речевого произведения высказывания сохраняют его жанрово-стилевые признаки, что их содержание подчинено общему коммуникативному замыслу, и это, в конечном счете, является тем контекстом, который оказывает существенное влияние на формирование их смысла.
Границы высказываний – фрагментов текста – определяют исчерпанностью темы, а в ряде случаев тем минимальным лингвистическим контекстом, без которого затруднительная интерпретация их смысла. Таким образом, в поле зрения исследователя попадут высказывания, равновеликие как предложению, так и сложному синтаксическому целому или нескольким сложным синтаксическим целым. Эта же нежесткость границ должна быть признана и за высказываниями, которые в исследовательских целях добываются из живой разговорной речи, что, хотя и идет вразрез с традиционным формальным соотнесением предложения и высказывания, соответствует декларации важнейшей функции высказывания – коммуникативной: говорящий выбирает языковую форму передачи мысли в зависимости от мотива речи и условий общения.
Более того, нежесткость границ следует признать и за текстом, который может быть равен одному предложению. Например, пословица, крылатое изречение, демонстрирующие возможность трансформации текста в компонент текста (так называемый текст в тексте).
Антропоцентристская семантика рассматривает текст как дискурс – эпизод реальной коммуникации, т. е. как речь, по образному определению Н. Д. Арутюновой, «погруженную в жизнь». В современной лингвистике дискурс определяется как «связный текст в совокупности с экстралингвистическими – прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах)» [Арутюнова, 1990].
Дискурс представляет собой речемыслительную деятельность, которая предстает как совокупность процесса и результата и обладает двумя планами: собственно-лингвистическим и лингво-когнитивным. «Дискурс как процесс есть сама вербализуемая деятельность. Дискурс как результат предстает как совокупность текстов. Иначе говоря, собственно-лингвистический план дискурса связан с языком, манифестирует себя в используемых языковых средствах и проявляется в совокупности порожденных текстов (дискурс как результат). Лингво-когнитивный план связан с языковым сознанием, обусловливает выбор языковых средств, влияет на порождение (и восприятие) текстов, проявляясь в контексте и пресуппозиции (дискурс как процесс)» [Красных, 2002: 10–11].
Хотя термин дискурс закрепился в лингвистике относительно недавно, о самом этом феномене писал еще Л. В. Щерба в своей классической работе «О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании», называя совокупность всего говоримого и понимаемого некоторой общественной группой языковым материалом.