Страница:
— Вы доктор Риверс? — спросил вошедший — коротенький человек с быстрыми красноватыми глазками.
— Нет, мое имя Финн.
— Отлично. Я доктор Попкин, сотрудник всемирно известного доктора Хинсея. Наверно, вы меня знаете?
— Я помню ваше имя, — ответил Джерри, хотя слышал его впервые.
Доктор Риверс выглянул из кабинета и, видя под мышкой вошедшего кожаный портфель, казалось, догадался о цели этого визита.
— Я не нуждаюсь в страхова…
— Страхование? — переспросил вошедший.
— Да, именно. Я уже застраховал свою жизнь, автомобиль, здоровье, сбережения и даже все мои будущие путешествия.
— Это просто великолепно! — воскликнул посетитель восхищенно и обнажил свой голый череп. — И мне следовало бы поступить так же. Мое имя — доктор Роберт Попкин. Разумеется, вы знаете меня?
— Нет, не знаю, — ответил мистер Риверс, отрицательно качнув головой. — Я Исаак Риверс.
Доктор Попкин протянул свою маленькую мягкую руку, и его тонкие пальцы врача-гинеколога хрустнули в огромной, сильной лапе массажиста.
Они прошли в комнату, и доктор Попкин привычным взглядом пробежал по развешанным на стенах таблицам, показывающим различные положения и формы позвоночников. Доктор Попкин обладал благословенным даром речи и не давал словам заржаветь.
— Я пришел к вам с очень интересным предложением, — начал он без запинки, в то же время ловко поглаживая свою голову, на которой прическа делается с помощью бритвы.
— С чрезвычайно интересным предложением, уважаемые господа! Среди ваших пациентов имеется громадное количество женщин, не правда ли? У вас бывают женщины всех возрастов.
Мистер Риверс, бросив строгий взгляд на Джерри, подумал: «Если ты, голубчик, явился, чтобы сцапать меня и Джерри за знахарство, так ты ошибаешься: у меня есть законное разрешение заниматься хиропрактикой и держать учеников».
Гость ожидал ответа.
— Я не хочу касаться ваших профессиональных тайн, господа, — поспешил он рассеять возможные опасения, — но, видите ли, коллеги, дело в следующем: я сотрудник доктора Альберта Хинсея, и…
— А кто он такой? — перебил мистер Риверс.
— Как, неужели вы не знаете доктора Хинсея? Я назову имя по буквам: Ха
— хилый, и — икота, эн — невинность, эс — свинья, е — езда, «и» краткое — Хинсей, Альберт Хинсей. Он является автором лучшего бестселлера прошлого года «Женщина хочет мужа», а теперь…
— Я не покупаю книг! — воскликнул мистер Риверс решительно.
— Конечно, вы не покупаете, дорогой доктор. Но сейчас речь идет не о покупке книг, а о сотрудничестве.
— Я не вступаю ни в какое сотрудничество, — парировал мистер Риверс еще решительнее.
Но доктор Попкин нисколько не смутился и продолжал свое:
— Позвольте мне объяснить, господа, о чем идет речь. Мой друг Альберт Хинсей теперь готовит новый бестселлер, предварительная реклама которого начинается с завтрашнего дня. Книга будет называться «Институт любви, или Половое поведение современной женщины дома и вне дома, в свете новейших исследований методом научного анкетирования».
Мистер Риверс перекрестился, но Джерри Финн почувствовал интерес к предмету и заметил:
— Тема книги вызывает любопытство.
— Нет, дорогой мой, гораздо больше: она вызовет революцию, — ответил доктор Попкин. — Широкую публику интересуют три вещи: деньги, любовь и преступление. Те, кто не способен научно рассматривать любовь, пишут о деньгах и преступлениях. Специальной областью доктора Хинсея является любовь в широком смысле слова. Один голландский врач попытался было тоже взяться за этот вопрос, но описанный им идеальный брак не соответствует нашему жизненному ритму, основанному на сенсациях. У доктора Хинсея гениальный метод: он создает свой новый бестселлер на основе научно составленных анкет. Предстоит опросить по крайней мере десяток тысяч женщин и узнать их мнение о половой жизни. Агенты, проводящие опрос, должны рассеяться по всем тем местам, куда сходятся женщины. Доктор Хинсей может научно подтвердить, что женщина охотнее всего поверяет свои деликатные дела попу, врачу и любовнику. Из представителей этих категорий в настоящее время уже отобрано более четырехсот агентов для проведения анкетирования, но теперь, для полноты картины, нам нужен еще хиропрактик.
Доктор Попкин поглядел вопрошающе на спинохребетных докторов и сказал:
— Желаете ли вы оказать услугу медицинской науке?
— Вы имеете в виду — услугу доктору Хинсею? — заметил мистер Риверс.
— Совершенно верно. Это по существу одно и то же. Я знаю, что у вас обширная практика среди женщин и вы легко могли бы задать своим пациенткам несколько деликатных вопросов.
— Например? — поинтересовался Джерри.
Доктор Попкин раскрыл портфель и достал оттуда пачку анкетных бланков.
— Вот они, вы легко разберетесь во всем. Если, например, больная не желает отвечать на какой-либо вопрос, вы делаете пометку в графе «Не сумела ответить» или «Не знает». Имена больных записывать не нужно, достаточно лишь указать их возраст и семейное положение. За каждую анкету вам будет уплачено по три доллара — после того, как труд будет опубликован и распродан в «количестве полумиллиона экземпляров. Доктор Хинсей полагает, что католическая церковь запретит всем католикам читать и покупать эту книгу, благодаря чему тираж может увеличиться в течение двух недель по крайней мере до миллиона экземпляров. Но вот, господа, теперь я хотел бы услышать ваше мнение.
Мистер Риверс пожал плечами.
— У меня нет никакого мнения, поскольку в настоящее время я принимаю исключительно мужчин. Женщинами занимается мистер Финн.
Доктор Попкин обратился к Джерри:
— В самом деле! Ведь вы же тот, кто так блестяще выступал в Хагар-сквере. Я лично не слыхал, но моя давнишняя постоянная пациентка миссис Лоусон рассказывала мне о вас. Вы недавно прибыли из Европы?
— Да.
— Вы имели там хорошую практику?
Джерри вспомнил свои неудачи на газетном поприще и ответил уклончиво:
— Так себе.
— Да, конечно. Ведь ничего хорошего в Европе и не может быть, поскольку там нет свободы. В каждой стране государство устанавливает, что должен делать врач. Здесь иное: здесь врачи устанавливают, что должно делать государство. Но вернемся к делу. Итак, вы согласны быть агентом по анкетированию? Имейте в виду: задача эта необычайно далекого прицела, ибо подобное исследование содействует социальному прогрессу во всем мире.
Джерри взглянул было на мистера Риверса в надежде получить совет, но старый хиропрактик только буркнул:
— Решай сам, дело твое.
Подумав немного, Джерри Финн решил оказать услугу науке и социальному прогрессу во всем мире.
В восемь часов следующего утра на прием явилась дама неопределенных лет, с прострелом, мучившим ее уже две недели. Дама начала освобождать себя от одежды, а Джерри сел к столу и, достав анкетный бланк, приступил к опросу.
— На этот вопрос я не отвечаю, — резко заявила дама.
— Ну… хоть примерно?
— Меньше сорока.
— Давно ли вы замужем?
— Немного более месяца.
— Это ваш первый брак?
— Нет, уже пятый.
— В каком возрасте вы впервые вышли замуж?
— Кажется, мне было лет шестнадцать.
— Вы были тогда еще невинной девушкой?
Женщина перестала раздеваться.
— На этот вопрос я не отвечаю.
Джерри сделал пометку в графе «Не знает» и продолжал допрос:
— Каким образом вы впервые отдались мужчине: а) в порыве страсти; б) из чувства жалости к партнеру или в) с намерением иметь ребенка?
Дама ничего не ответила и начала поспешно одеваться. Джерри сделал пометку в графе «Не сумела ответить» и продолжал:
— Были ли вы неверны в браке: а) однажды, б) изредка, в) постоянно?
Ответа не последовало. Джерри оторвал глаза от анкеты и невольно отшатнулся: больная, подойдя на вытянутую руку к честному служителю социологической науки, воскликнула:
— Мерзавец! Вот каких типов привозят из Европы! Из этой несчастной, растленной Европы!
Возражать было бесполезно, потому что женщина, выплюнув эту гневную тираду, повернулась и ушла вместе со своим прострелом.
Путь искусства тернист, но путь науки оказался еще хуже: к половине дня Джерри удалось заполнить только три анкеты, да и то с пробелами. Зато одиннадцать больных он потерял навсегда. Женщины Бруклина как-то странно отнеслись к научному исследованию ради социального прогресса: некоторые, по-видимому, были настолько нравственными, что хотели бы надеть брюки даже на лошадей, другие же просто считали доктора Хинсея дурачком, который хотел найти еще больших дураков, чтобы полюбоваться на них.
Психологическая смекалка и умение разбираться в людях были у Джерри Финна всегда не выше, чем на тройку. Он не понимал, что заполнение анкет Хинсея требовало особой ловкости и деликатного нахальства и что при таком опросе женщина с чистой душой может показаться испорченной, и наоборот. Неуспех Джерри явился неизбежным следствием его искренности и любви к правде. Он забыл, что женщина подобна оружию: с нею нельзя играть.
Мистер Риверс был не на шутку обеспокоен. Некоторые из его постоянных пациенток стали жаловаться ему на «европейского профессора» за неслыханное оскорбление их достоинства и за то, что чистую женскую честь он пытается втянуть в болото социальных исследований. Когда в довершение всего ему пришлось вынести несколько анонимных телефонных разговоров, причем его почтенная практика поносилась самыми ужасными словами американского языка, мистер Риверс решил поговорить со своим компаньоном серьезно.
— Ты должен немедленно прекратить оскорбление больных, — строго сказал он Джерри.
— Я никого не оскорблял. Я только задавал некоторые вопросы, — ответил Джерри с наивностью бравого солдата Швейка.
— Но с этого дня я запрещаю тебе задавать им пустые вопросы, не относящиеся к лечению. Доктор Хинсей лишит нас практики, ты понимаешь? От нас уйдут все женщины. И это теперь, когда я истратил восемьсот долларов на рекламу! Объяви доктору Попкину, что ты прекращаешь анкетирование.
Джерри промолчал. Он теперь и сам убедился, что деликатных вопросов лучше не касаться. Он признал свою ошибку:
— Женщины — непонятный народ… Я это знаю по своему опыту…
— Опыт — хороший учитель. Потому-то он так плохо оплачивается, — сказал мистер Риверс. — С женщинами надо обращаться осторожно. Каждая из них желает знать, как живут другие женщины, но при этом ни одна не хочет обнажать себя, то есть я имею в виду — раскрывать свои секреты.
Мистер Риверс продолжал бы говорить еще и еще, но он не мог заставлять больных ждать приема.
— Итак, я полагаю, вопрос ясен? — сказал он и поспешил в свой кабинет, где три голые спины ждали его помощи.
Джерри остался в обществе своего собственного «я». Скоро ему наскучил беззвучный монолог, и он начал просматривать пособие по хиропрактике, совершенно забыв об американском авторе бестселлеров Альберте Хинсее, которого в утренней рекламной радиопередаче назвали Сократом современной половой жизни.
Вторая половина дня выдалась тихая: между часом и шестью побывало лишь девятнадцать больных, в том числе две первичные. Случаи были легкие: все больные ходили без посторонней помощи и платили по счету сразу. Профессор Финн использовал теперь новую тактику: он говорил мало, но хорошо. Иными словами, он повторял больным наставления, только что вычитанные из учебника.
«…Худшие хрящевые узлы появляются обычно в области крестца. В обыденной жизни хребет человека слишком легко склоняется вперед. Его надо отклонить назад, вернуть в прежнее нормальное положение. В тяжелых случаях полезно деформированный участок облучать током ультравысокой частоты».
За время своей короткой врачебной деятельности профессор Финн заметил, что самое больное место у женщин находится в нижней части спины, у поясницы — там, где миловидные мышцы образуют пару приятно улыбающихся ямочек. Боли в спине появляются вследствие ношения слишком больших тяжестей. Зная, каким тяжелым бременем для миллионов женщин является муж, не приходится удивляться тому, что у женщин часто болит поясница.
Хиропрактика раскрыла Джерри Финну совершенно новые горизонты: сотни различных спинных хребтов. Хотя в Америке, согласно какой-то ученой статистике, имелось миллион девятьсот тысяч женщин типа Мэрилин Монро, на столе хиропрактика это все были совершенно различные случаи. Спина каждой имела свои собственные, индивидуальные черты, подобно отпечаткам пальцев, которые снимает уголовная полиция.
Окончив прием, профессор Финн уже расстегнул было свой докторский халат, как вдруг в комнату вошла молодая женщина. По осторожной оценке ей было что-нибудь между двадцатью двумя и сорока годами.
Темная шатенка с зелеными глазами, ростом в 5 футов 8 дюймов, она была хорошо одета и особенно искусно накрашена.
— Я, кажется, немного опоздала. Доктор еще принимает? — спросил она, улыбаясь и стряхивая пепел папироски на абажур торшера.
— Да, конечно, опоздали, — ответил профессор Финн, однако сел к столу и открыл карточку. — Имя?
— Джоан Лоуфорд…
Джерри записал имя и снова взглянул на посетительницу.
— Вы, безусловно, замечаете во мне что-то знакомое, не правда ли, доктор?
— Пожалуй… Может быть.
— Это оттого, что я удивительно похожа на Джоан Кроуфорд. Я и сама это знаю. Только мисс Кроуфорд намного старше меня. Она родилась в Сан-Антонио, в Техасе, в тысяча девятьсот восьмом году. Я тоже родом из Техаса, и Джоан Кроуфорд даже родня мне, только очень дальняя. Поэтому в нас так много общего с виду. Правда, у мисс Кроуфорд рот несколько крупнее и ноги гораздо больше моих…
Профессор Финн покашлял и, нахмурясь, уставился в историю болезни.
— Могу ли я узнать, сколько вам лет, миссис Лоуфорд?
— Разумеется. Мне еще нет тридцати.
— Вы замужем?
— В настоящий момент — нет. Мой второй муж умер полгода назад. О-ох, это было ужасное время! Но, к счастью, его жизнь была очень прилично застрахована.
— Что беспокоит вас?
— Меня? Ничего. Ах да, конечно… У меня часто бывают сильные головные боли. В последнее время я совсем не могу не спать. Нынче ночью немного не поспала — и вот целый день глотала аспирин. Мой брат говорит, что я слишком много курю, но ведь это, кажется, не должно действовать на голову. Я курю, даже не затягиваясь, и вот…
— А боли в пояснице у вас бывают? — перебил Джерри.
— Иногда.
Джерри встал.
— Будьте добры, обнажите вашу спину и ложитесь сюда на стол, лицом вниз.
Миссис Лоуфорд была поражена.
— Что? Я должна раздеться?
— Откройте только спину, чтобы я мог осмотреть ее.
— Но, доктор… Я не могу… На мне нет… То есть… на мне лишь это облегающее платье да пояс с чулками…
Лицо профессора Финна покрылось жарким румянцем. Впервые за время своей короткой практики Джерри увидел в своей пациентке не просто больную, а молодую женщину, у которой красивое лицо отлично заменяет мозги. Правда, ее подбородок был очень мал, свидетельствуя о недостатке воли, но в целом лицо безошибочно напоминало лицо Джоан Кроуфорд. Джерри на мгновение забыл о хиропрактике и подумал, что вполне способен понять тех мужчин, которые целуют красавиц в шею, восхищаясь их стройными ножками.
— Миссис Лоуфорд, — проговорил он, чуть-чуть заикаясь, — угодно ли вам будет лечь на стол, чтобы я смог поставить диагноз?
— Диагноз? А что это такое? — спросила женщина с любопытством.
— Определение болезни.
— У меня нет никакой болезни. Я всегда жила скромно и прилично…
— О конечно, миссис Лоуфорд! Но в вашем позвоночнике, вероятно, имеются какие-нибудь повреждения, которые и вызывают головную боль.
Миссис Лоуфорд устремила на профессора Финна взгляд, заученный по кинофильмам, и спросила:
— Доктор, что вы хотите со мною делать?
— Осмотрю вашу спину.
— А вы дадите честное слово, что не коснетесь меня?
Джерри Финн лишился дара речи. Он был по натуре несколько застенчив, еще с детства привыкнув сидеть у дверей. Теперь он в душе поблагодарил судьбу за то, что по крайней мере не стал помощником врача по женским болезням. Но постепенно сила воли вернулась к нему, и он сказал почти деревянным голосом:
— Миссис Лоуфорд, вы ведь знаете, что хиропрактика сосредоточивает внимание на изучении позвоночника человека. Стало быть, если вы ожидаете помощи от хиропрактики, вы должны подчиниться осмотру. Извольте лечь на стол.
— Я все время думала, что хиропрактика — это что-то другое, — ответила миссис Лоуфорд. — Я, конечно, не имею ничего против осмотра спины, но… Я просто ужасно боюсь щекотки…
Руки профессора Финна сами сжались в кулаки, и он не удержался от восклицания:
— Миссис Лоуфорд! Вы хотите превратить меня в шута?!
Затем он сел к столу, закурил и добавил сухо:
— Прием окончен.
Миссис Лоуфорд вынула из сумочки сигарету и спокойно подошла к Джерри:
— Разрешите прикурить, доктор? Спасибо.
Она положила руку на плечо хиропрактика и произнесла извиняющим тоном:
— Вы меня неверно поняли. Я вовсе не лгу: в самом деле, я ужасно боюсь щекотки. И, кроме того, я немного стыдлива. Даже чересчур стыдлива. Сколько раз мне приходилось из-за этого страдать…
В душе у профессора Финна был какой-то хаос. Он снял руку женщины со своего плеча и произнес бесцветным голосом:
— Миссис Лоуфорд, чего вы ждете?
— Ничего. Ах да, конечно. У меня есть предложение. Не можете ли вы, доктор, прийти ко мне домой? Дома я чувствую себя как-то свободнее. Я живу очень близко: всего два квартала отсюда к северу.
— Нет, — отрезал Джерри. — Мы не ходим к больным на дом.
— Хорошо. Сколько я вам должна?
— Нисколько. Можете идти.
Женщина бросила окурок в пепельницу и, пожав плечами, чуть-чуть насмешливо попрощалась:
— Простите, что побеспокоила европейского доктора.
Джерри молчал. Казалось, женщина не глядя увидела что-то, чего он не видел, хотя смотрел во все глаза. Внезапно в мозгу его блеснула какая-то мысль. Он вскочил и поспешил за посетительницей. Догнав ее на лестнице, он спросил:
— Миссис Лоуфорд, когда можно к вам прийти?
— Завтра. В девять вечера.
Она достала из сумочки визитную карточку.
— Вот мой адрес. Я очень рада, что познакомилась с вами, господин доктор. Надеюсь, вы не обиделись на меня. Видите ли, доктор, мы, люди искусства, несколько необычный народ.
Миссис Лоуфорд ушла, а Джерри, охваченный раздумьем, вернулся в кабинет, где его ждал сияющий мистер Риверс.
— Сегодня тебе не придется готовить ужин, — сказал хозяин добродушно. — Мы идем с тобой в ресторан «Саратога». Я вспомнил, что сегодня день моего рождения: утром мне исполнилось шестьдесят пять.
Джерри поздравил коллегу, в пожилом теле которого превосходно жилось душе младенца.
Выйдя через несколько минут из дому, они залюбовались полной луной, взлетевшей над небоскребами Манхэттена.
— Что за чудо! Вроде бы не время полнолунию, — заметил мистер Риверс.
— В этой стране все возможно, — сказал профессор Финн с легкой иронией, так как последняя сегодняшняя пациентка нарушила покой его души.
Едва оба доктора сели в машину, как вдруг полнолуние Манхэттена взорвалось и рассыпалось по небу светящимися буквами: «Употребляйте зубную пасту Коло-Нол…»
— Вечно эта реклама, — утомленно вздохнул Джерри.
— Что же тут плохого? — спросил мистер Риверс, включая передачу. — Без рекламы ты не сделал бы в эту неделю трехсот долларов чистыми.
Джерри не стал спорить. Он лишь подумал про себя об одной мелочи: для чего вырабатывают и рекламируют зубную пасту, когда почти у каждого взрослого — вставные зубы, которые ночью покоятся в стакане с водой?
Несколько минут назад, наблюдая красиво накрашенный ротик миссис Лоуфорд, он неожиданно узнал ее прелестные, сверкающие зубы: такие зубы в серийном производстве выпускает знаменитейшая фирма пластмасс — «Арнольд Д.Эттвуд и Ко».
Мистер Риверс остановил машину у ресторана «Саратога» и сказал с пафосом:
— Сегодня плачу я.
6. ДЖЕРРИ ФИНН ВТОРИЧНО ПУСКАЕТ В ХОД СВОЙ МОЛОТОК,
НО ТЕМ НЕ МЕНЕЕ ТЕРЯЕТ СВОБОДУ И НЕЗАВИСИМОСТЬ
— Нет, мое имя Финн.
— Отлично. Я доктор Попкин, сотрудник всемирно известного доктора Хинсея. Наверно, вы меня знаете?
— Я помню ваше имя, — ответил Джерри, хотя слышал его впервые.
Доктор Риверс выглянул из кабинета и, видя под мышкой вошедшего кожаный портфель, казалось, догадался о цели этого визита.
— Я не нуждаюсь в страхова…
— Страхование? — переспросил вошедший.
— Да, именно. Я уже застраховал свою жизнь, автомобиль, здоровье, сбережения и даже все мои будущие путешествия.
— Это просто великолепно! — воскликнул посетитель восхищенно и обнажил свой голый череп. — И мне следовало бы поступить так же. Мое имя — доктор Роберт Попкин. Разумеется, вы знаете меня?
— Нет, не знаю, — ответил мистер Риверс, отрицательно качнув головой. — Я Исаак Риверс.
Доктор Попкин протянул свою маленькую мягкую руку, и его тонкие пальцы врача-гинеколога хрустнули в огромной, сильной лапе массажиста.
Они прошли в комнату, и доктор Попкин привычным взглядом пробежал по развешанным на стенах таблицам, показывающим различные положения и формы позвоночников. Доктор Попкин обладал благословенным даром речи и не давал словам заржаветь.
— Я пришел к вам с очень интересным предложением, — начал он без запинки, в то же время ловко поглаживая свою голову, на которой прическа делается с помощью бритвы.
— С чрезвычайно интересным предложением, уважаемые господа! Среди ваших пациентов имеется громадное количество женщин, не правда ли? У вас бывают женщины всех возрастов.
Мистер Риверс, бросив строгий взгляд на Джерри, подумал: «Если ты, голубчик, явился, чтобы сцапать меня и Джерри за знахарство, так ты ошибаешься: у меня есть законное разрешение заниматься хиропрактикой и держать учеников».
Гость ожидал ответа.
— Я не хочу касаться ваших профессиональных тайн, господа, — поспешил он рассеять возможные опасения, — но, видите ли, коллеги, дело в следующем: я сотрудник доктора Альберта Хинсея, и…
— А кто он такой? — перебил мистер Риверс.
— Как, неужели вы не знаете доктора Хинсея? Я назову имя по буквам: Ха
— хилый, и — икота, эн — невинность, эс — свинья, е — езда, «и» краткое — Хинсей, Альберт Хинсей. Он является автором лучшего бестселлера прошлого года «Женщина хочет мужа», а теперь…
— Я не покупаю книг! — воскликнул мистер Риверс решительно.
— Конечно, вы не покупаете, дорогой доктор. Но сейчас речь идет не о покупке книг, а о сотрудничестве.
— Я не вступаю ни в какое сотрудничество, — парировал мистер Риверс еще решительнее.
Но доктор Попкин нисколько не смутился и продолжал свое:
— Позвольте мне объяснить, господа, о чем идет речь. Мой друг Альберт Хинсей теперь готовит новый бестселлер, предварительная реклама которого начинается с завтрашнего дня. Книга будет называться «Институт любви, или Половое поведение современной женщины дома и вне дома, в свете новейших исследований методом научного анкетирования».
Мистер Риверс перекрестился, но Джерри Финн почувствовал интерес к предмету и заметил:
— Тема книги вызывает любопытство.
— Нет, дорогой мой, гораздо больше: она вызовет революцию, — ответил доктор Попкин. — Широкую публику интересуют три вещи: деньги, любовь и преступление. Те, кто не способен научно рассматривать любовь, пишут о деньгах и преступлениях. Специальной областью доктора Хинсея является любовь в широком смысле слова. Один голландский врач попытался было тоже взяться за этот вопрос, но описанный им идеальный брак не соответствует нашему жизненному ритму, основанному на сенсациях. У доктора Хинсея гениальный метод: он создает свой новый бестселлер на основе научно составленных анкет. Предстоит опросить по крайней мере десяток тысяч женщин и узнать их мнение о половой жизни. Агенты, проводящие опрос, должны рассеяться по всем тем местам, куда сходятся женщины. Доктор Хинсей может научно подтвердить, что женщина охотнее всего поверяет свои деликатные дела попу, врачу и любовнику. Из представителей этих категорий в настоящее время уже отобрано более четырехсот агентов для проведения анкетирования, но теперь, для полноты картины, нам нужен еще хиропрактик.
Доктор Попкин поглядел вопрошающе на спинохребетных докторов и сказал:
— Желаете ли вы оказать услугу медицинской науке?
— Вы имеете в виду — услугу доктору Хинсею? — заметил мистер Риверс.
— Совершенно верно. Это по существу одно и то же. Я знаю, что у вас обширная практика среди женщин и вы легко могли бы задать своим пациенткам несколько деликатных вопросов.
— Например? — поинтересовался Джерри.
Доктор Попкин раскрыл портфель и достал оттуда пачку анкетных бланков.
— Вот они, вы легко разберетесь во всем. Если, например, больная не желает отвечать на какой-либо вопрос, вы делаете пометку в графе «Не сумела ответить» или «Не знает». Имена больных записывать не нужно, достаточно лишь указать их возраст и семейное положение. За каждую анкету вам будет уплачено по три доллара — после того, как труд будет опубликован и распродан в «количестве полумиллиона экземпляров. Доктор Хинсей полагает, что католическая церковь запретит всем католикам читать и покупать эту книгу, благодаря чему тираж может увеличиться в течение двух недель по крайней мере до миллиона экземпляров. Но вот, господа, теперь я хотел бы услышать ваше мнение.
Мистер Риверс пожал плечами.
— У меня нет никакого мнения, поскольку в настоящее время я принимаю исключительно мужчин. Женщинами занимается мистер Финн.
Доктор Попкин обратился к Джерри:
— В самом деле! Ведь вы же тот, кто так блестяще выступал в Хагар-сквере. Я лично не слыхал, но моя давнишняя постоянная пациентка миссис Лоусон рассказывала мне о вас. Вы недавно прибыли из Европы?
— Да.
— Вы имели там хорошую практику?
Джерри вспомнил свои неудачи на газетном поприще и ответил уклончиво:
— Так себе.
— Да, конечно. Ведь ничего хорошего в Европе и не может быть, поскольку там нет свободы. В каждой стране государство устанавливает, что должен делать врач. Здесь иное: здесь врачи устанавливают, что должно делать государство. Но вернемся к делу. Итак, вы согласны быть агентом по анкетированию? Имейте в виду: задача эта необычайно далекого прицела, ибо подобное исследование содействует социальному прогрессу во всем мире.
Джерри взглянул было на мистера Риверса в надежде получить совет, но старый хиропрактик только буркнул:
— Решай сам, дело твое.
Подумав немного, Джерри Финн решил оказать услугу науке и социальному прогрессу во всем мире.
В восемь часов следующего утра на прием явилась дама неопределенных лет, с прострелом, мучившим ее уже две недели. Дама начала освобождать себя от одежды, а Джерри сел к столу и, достав анкетный бланк, приступил к опросу.
— На этот вопрос я не отвечаю, — резко заявила дама.
— Ну… хоть примерно?
— Меньше сорока.
— Давно ли вы замужем?
— Немного более месяца.
— Это ваш первый брак?
— Нет, уже пятый.
— В каком возрасте вы впервые вышли замуж?
— Кажется, мне было лет шестнадцать.
— Вы были тогда еще невинной девушкой?
Женщина перестала раздеваться.
— На этот вопрос я не отвечаю.
Джерри сделал пометку в графе «Не знает» и продолжал допрос:
— Каким образом вы впервые отдались мужчине: а) в порыве страсти; б) из чувства жалости к партнеру или в) с намерением иметь ребенка?
Дама ничего не ответила и начала поспешно одеваться. Джерри сделал пометку в графе «Не сумела ответить» и продолжал:
— Были ли вы неверны в браке: а) однажды, б) изредка, в) постоянно?
Ответа не последовало. Джерри оторвал глаза от анкеты и невольно отшатнулся: больная, подойдя на вытянутую руку к честному служителю социологической науки, воскликнула:
— Мерзавец! Вот каких типов привозят из Европы! Из этой несчастной, растленной Европы!
Возражать было бесполезно, потому что женщина, выплюнув эту гневную тираду, повернулась и ушла вместе со своим прострелом.
Путь искусства тернист, но путь науки оказался еще хуже: к половине дня Джерри удалось заполнить только три анкеты, да и то с пробелами. Зато одиннадцать больных он потерял навсегда. Женщины Бруклина как-то странно отнеслись к научному исследованию ради социального прогресса: некоторые, по-видимому, были настолько нравственными, что хотели бы надеть брюки даже на лошадей, другие же просто считали доктора Хинсея дурачком, который хотел найти еще больших дураков, чтобы полюбоваться на них.
Психологическая смекалка и умение разбираться в людях были у Джерри Финна всегда не выше, чем на тройку. Он не понимал, что заполнение анкет Хинсея требовало особой ловкости и деликатного нахальства и что при таком опросе женщина с чистой душой может показаться испорченной, и наоборот. Неуспех Джерри явился неизбежным следствием его искренности и любви к правде. Он забыл, что женщина подобна оружию: с нею нельзя играть.
Мистер Риверс был не на шутку обеспокоен. Некоторые из его постоянных пациенток стали жаловаться ему на «европейского профессора» за неслыханное оскорбление их достоинства и за то, что чистую женскую честь он пытается втянуть в болото социальных исследований. Когда в довершение всего ему пришлось вынести несколько анонимных телефонных разговоров, причем его почтенная практика поносилась самыми ужасными словами американского языка, мистер Риверс решил поговорить со своим компаньоном серьезно.
— Ты должен немедленно прекратить оскорбление больных, — строго сказал он Джерри.
— Я никого не оскорблял. Я только задавал некоторые вопросы, — ответил Джерри с наивностью бравого солдата Швейка.
— Но с этого дня я запрещаю тебе задавать им пустые вопросы, не относящиеся к лечению. Доктор Хинсей лишит нас практики, ты понимаешь? От нас уйдут все женщины. И это теперь, когда я истратил восемьсот долларов на рекламу! Объяви доктору Попкину, что ты прекращаешь анкетирование.
Джерри промолчал. Он теперь и сам убедился, что деликатных вопросов лучше не касаться. Он признал свою ошибку:
— Женщины — непонятный народ… Я это знаю по своему опыту…
— Опыт — хороший учитель. Потому-то он так плохо оплачивается, — сказал мистер Риверс. — С женщинами надо обращаться осторожно. Каждая из них желает знать, как живут другие женщины, но при этом ни одна не хочет обнажать себя, то есть я имею в виду — раскрывать свои секреты.
Мистер Риверс продолжал бы говорить еще и еще, но он не мог заставлять больных ждать приема.
— Итак, я полагаю, вопрос ясен? — сказал он и поспешил в свой кабинет, где три голые спины ждали его помощи.
Джерри остался в обществе своего собственного «я». Скоро ему наскучил беззвучный монолог, и он начал просматривать пособие по хиропрактике, совершенно забыв об американском авторе бестселлеров Альберте Хинсее, которого в утренней рекламной радиопередаче назвали Сократом современной половой жизни.
Вторая половина дня выдалась тихая: между часом и шестью побывало лишь девятнадцать больных, в том числе две первичные. Случаи были легкие: все больные ходили без посторонней помощи и платили по счету сразу. Профессор Финн использовал теперь новую тактику: он говорил мало, но хорошо. Иными словами, он повторял больным наставления, только что вычитанные из учебника.
«…Худшие хрящевые узлы появляются обычно в области крестца. В обыденной жизни хребет человека слишком легко склоняется вперед. Его надо отклонить назад, вернуть в прежнее нормальное положение. В тяжелых случаях полезно деформированный участок облучать током ультравысокой частоты».
За время своей короткой врачебной деятельности профессор Финн заметил, что самое больное место у женщин находится в нижней части спины, у поясницы — там, где миловидные мышцы образуют пару приятно улыбающихся ямочек. Боли в спине появляются вследствие ношения слишком больших тяжестей. Зная, каким тяжелым бременем для миллионов женщин является муж, не приходится удивляться тому, что у женщин часто болит поясница.
Хиропрактика раскрыла Джерри Финну совершенно новые горизонты: сотни различных спинных хребтов. Хотя в Америке, согласно какой-то ученой статистике, имелось миллион девятьсот тысяч женщин типа Мэрилин Монро, на столе хиропрактика это все были совершенно различные случаи. Спина каждой имела свои собственные, индивидуальные черты, подобно отпечаткам пальцев, которые снимает уголовная полиция.
Окончив прием, профессор Финн уже расстегнул было свой докторский халат, как вдруг в комнату вошла молодая женщина. По осторожной оценке ей было что-нибудь между двадцатью двумя и сорока годами.
Темная шатенка с зелеными глазами, ростом в 5 футов 8 дюймов, она была хорошо одета и особенно искусно накрашена.
— Я, кажется, немного опоздала. Доктор еще принимает? — спросил она, улыбаясь и стряхивая пепел папироски на абажур торшера.
— Да, конечно, опоздали, — ответил профессор Финн, однако сел к столу и открыл карточку. — Имя?
— Джоан Лоуфорд…
Джерри записал имя и снова взглянул на посетительницу.
— Вы, безусловно, замечаете во мне что-то знакомое, не правда ли, доктор?
— Пожалуй… Может быть.
— Это оттого, что я удивительно похожа на Джоан Кроуфорд. Я и сама это знаю. Только мисс Кроуфорд намного старше меня. Она родилась в Сан-Антонио, в Техасе, в тысяча девятьсот восьмом году. Я тоже родом из Техаса, и Джоан Кроуфорд даже родня мне, только очень дальняя. Поэтому в нас так много общего с виду. Правда, у мисс Кроуфорд рот несколько крупнее и ноги гораздо больше моих…
Профессор Финн покашлял и, нахмурясь, уставился в историю болезни.
— Могу ли я узнать, сколько вам лет, миссис Лоуфорд?
— Разумеется. Мне еще нет тридцати.
— Вы замужем?
— В настоящий момент — нет. Мой второй муж умер полгода назад. О-ох, это было ужасное время! Но, к счастью, его жизнь была очень прилично застрахована.
— Что беспокоит вас?
— Меня? Ничего. Ах да, конечно… У меня часто бывают сильные головные боли. В последнее время я совсем не могу не спать. Нынче ночью немного не поспала — и вот целый день глотала аспирин. Мой брат говорит, что я слишком много курю, но ведь это, кажется, не должно действовать на голову. Я курю, даже не затягиваясь, и вот…
— А боли в пояснице у вас бывают? — перебил Джерри.
— Иногда.
Джерри встал.
— Будьте добры, обнажите вашу спину и ложитесь сюда на стол, лицом вниз.
Миссис Лоуфорд была поражена.
— Что? Я должна раздеться?
— Откройте только спину, чтобы я мог осмотреть ее.
— Но, доктор… Я не могу… На мне нет… То есть… на мне лишь это облегающее платье да пояс с чулками…
Лицо профессора Финна покрылось жарким румянцем. Впервые за время своей короткой практики Джерри увидел в своей пациентке не просто больную, а молодую женщину, у которой красивое лицо отлично заменяет мозги. Правда, ее подбородок был очень мал, свидетельствуя о недостатке воли, но в целом лицо безошибочно напоминало лицо Джоан Кроуфорд. Джерри на мгновение забыл о хиропрактике и подумал, что вполне способен понять тех мужчин, которые целуют красавиц в шею, восхищаясь их стройными ножками.
— Миссис Лоуфорд, — проговорил он, чуть-чуть заикаясь, — угодно ли вам будет лечь на стол, чтобы я смог поставить диагноз?
— Диагноз? А что это такое? — спросила женщина с любопытством.
— Определение болезни.
— У меня нет никакой болезни. Я всегда жила скромно и прилично…
— О конечно, миссис Лоуфорд! Но в вашем позвоночнике, вероятно, имеются какие-нибудь повреждения, которые и вызывают головную боль.
Миссис Лоуфорд устремила на профессора Финна взгляд, заученный по кинофильмам, и спросила:
— Доктор, что вы хотите со мною делать?
— Осмотрю вашу спину.
— А вы дадите честное слово, что не коснетесь меня?
Джерри Финн лишился дара речи. Он был по натуре несколько застенчив, еще с детства привыкнув сидеть у дверей. Теперь он в душе поблагодарил судьбу за то, что по крайней мере не стал помощником врача по женским болезням. Но постепенно сила воли вернулась к нему, и он сказал почти деревянным голосом:
— Миссис Лоуфорд, вы ведь знаете, что хиропрактика сосредоточивает внимание на изучении позвоночника человека. Стало быть, если вы ожидаете помощи от хиропрактики, вы должны подчиниться осмотру. Извольте лечь на стол.
— Я все время думала, что хиропрактика — это что-то другое, — ответила миссис Лоуфорд. — Я, конечно, не имею ничего против осмотра спины, но… Я просто ужасно боюсь щекотки…
Руки профессора Финна сами сжались в кулаки, и он не удержался от восклицания:
— Миссис Лоуфорд! Вы хотите превратить меня в шута?!
Затем он сел к столу, закурил и добавил сухо:
— Прием окончен.
Миссис Лоуфорд вынула из сумочки сигарету и спокойно подошла к Джерри:
— Разрешите прикурить, доктор? Спасибо.
Она положила руку на плечо хиропрактика и произнесла извиняющим тоном:
— Вы меня неверно поняли. Я вовсе не лгу: в самом деле, я ужасно боюсь щекотки. И, кроме того, я немного стыдлива. Даже чересчур стыдлива. Сколько раз мне приходилось из-за этого страдать…
В душе у профессора Финна был какой-то хаос. Он снял руку женщины со своего плеча и произнес бесцветным голосом:
— Миссис Лоуфорд, чего вы ждете?
— Ничего. Ах да, конечно. У меня есть предложение. Не можете ли вы, доктор, прийти ко мне домой? Дома я чувствую себя как-то свободнее. Я живу очень близко: всего два квартала отсюда к северу.
— Нет, — отрезал Джерри. — Мы не ходим к больным на дом.
— Хорошо. Сколько я вам должна?
— Нисколько. Можете идти.
Женщина бросила окурок в пепельницу и, пожав плечами, чуть-чуть насмешливо попрощалась:
— Простите, что побеспокоила европейского доктора.
Джерри молчал. Казалось, женщина не глядя увидела что-то, чего он не видел, хотя смотрел во все глаза. Внезапно в мозгу его блеснула какая-то мысль. Он вскочил и поспешил за посетительницей. Догнав ее на лестнице, он спросил:
— Миссис Лоуфорд, когда можно к вам прийти?
— Завтра. В девять вечера.
Она достала из сумочки визитную карточку.
— Вот мой адрес. Я очень рада, что познакомилась с вами, господин доктор. Надеюсь, вы не обиделись на меня. Видите ли, доктор, мы, люди искусства, несколько необычный народ.
Миссис Лоуфорд ушла, а Джерри, охваченный раздумьем, вернулся в кабинет, где его ждал сияющий мистер Риверс.
— Сегодня тебе не придется готовить ужин, — сказал хозяин добродушно. — Мы идем с тобой в ресторан «Саратога». Я вспомнил, что сегодня день моего рождения: утром мне исполнилось шестьдесят пять.
Джерри поздравил коллегу, в пожилом теле которого превосходно жилось душе младенца.
Выйдя через несколько минут из дому, они залюбовались полной луной, взлетевшей над небоскребами Манхэттена.
— Что за чудо! Вроде бы не время полнолунию, — заметил мистер Риверс.
— В этой стране все возможно, — сказал профессор Финн с легкой иронией, так как последняя сегодняшняя пациентка нарушила покой его души.
Едва оба доктора сели в машину, как вдруг полнолуние Манхэттена взорвалось и рассыпалось по небу светящимися буквами: «Употребляйте зубную пасту Коло-Нол…»
— Вечно эта реклама, — утомленно вздохнул Джерри.
— Что же тут плохого? — спросил мистер Риверс, включая передачу. — Без рекламы ты не сделал бы в эту неделю трехсот долларов чистыми.
Джерри не стал спорить. Он лишь подумал про себя об одной мелочи: для чего вырабатывают и рекламируют зубную пасту, когда почти у каждого взрослого — вставные зубы, которые ночью покоятся в стакане с водой?
Несколько минут назад, наблюдая красиво накрашенный ротик миссис Лоуфорд, он неожиданно узнал ее прелестные, сверкающие зубы: такие зубы в серийном производстве выпускает знаменитейшая фирма пластмасс — «Арнольд Д.Эттвуд и Ко».
Мистер Риверс остановил машину у ресторана «Саратога» и сказал с пафосом:
— Сегодня плачу я.
6. ДЖЕРРИ ФИНН ВТОРИЧНО ПУСКАЕТ В ХОД СВОЙ МОЛОТОК,
НО ТЕМ НЕ МЕНЕЕ ТЕРЯЕТ СВОБОДУ И НЕЗАВИСИМОСТЬ
— Сегодня вечером в Хагар-сквере большой митинг, — сказал мистер Риверс своему ассистенту, когда они на другой день, поужинав, курили. — Ты не хочешь туда съездить?
Джерри ответил с усталым видом:
— Не могу… мне нужно пойти в другое место.
— Тебе нужно в другое место?
— Да, я получил приглашение. Нужно повидать одного знакомого.
Мистер Риверс изумился:
— Но у тебя здесь нет никаких знакомых!
Не рискуя лишиться доверия своего шефа, Джерри не мог сказать, что занимается практикой в неурочное время. Поэтому он ухватился за первую попавшуюся мысль и соврал так, что даже не успел покраснеть.
— Один мой родственник прибыл в Америку туристом, и я должен повидать его.
— Так, может быть, и мне пойти с тобой? — спросил доктор Риверс трогательно наивно.
— Не стоит… Во всяком случае, не в этот раз.
Джерри попытался отвлечь внимание мистера Риверса.
— А кто выступает сегодня в Хагар-сквере?
Мистер Риверс раскрыл вечернюю газету и стал просматривать страницы объявлений.
— Основным оратором на митинге будет миссис Роберт Попкин.
— Роберт Попкин, — повторил Джерри, вспомнив вкрадчивого сотрудника доктора Хинсея, который вербовал агентов по анкетированию полового поведения женщин дома и вне дома. — Роберт Попкин. Не тот ли самый, что вовлек меня в дело доктора Хинсея?
— Нет, — ответил мистер Риверс. — Это его жена.
Джерри подошел и стал через плечо мистера Риверса читать объявление о митинге. Объявление, стоившее по меньшей мере долларов пятьсот, содержало следующую радостную весть:
«Женщины Америки! Вам грозит великий позор. Писатель Альберт Хинсей, который в прошлом году опубликовал свое безнравственное сочинение „Женщина хочет мужа“, готовит к изданию новую позорную книгу — „Институт любви“, которая уже рекламируется. Что же останется от женской чести, если ее обнажить на глазах у всего народа? В Америке имеется 14 тысяч женских обществ, которые насчитывают свыше 15 миллионов членов. Все они должны сейчас развернуть энергичную деятельность ради того, чтобы новый труд доктора Хинсея не попал в руки ни в чем не повинных читателей. Бруклинское отделение Союза спасения женщин от мужского гнета (ССЖМГ) организует сегодня в 8 часов вечера митинг протеста в Хагар-сквере. На митинге выступит миссис Роберт Попкин, председательница ССЖМГ и член сорока восьми различных женских объединений, королева красоты 1928 года и четырехкратная мисс Бруклин.
Присутствие всех женщин обязательно. Митинг будет транслироваться по радио.
Бруклинское местное отделение ССЖМГ.
Лючия Чэдвик — почетный председатель.
Лола Макдауэлл — секретарь и казначей.»
— Миром правят женщины, — сказал мистер Риверс, швырнув газету в сторону. — Слава богу, что ты вовремя бросил эти анкеты. В противном случае мы потеряли бы сначала всех женщин, а потом и мужчин.
— А ты не мог бы слушать этот митинг по радио? — заметил профессор Финн.
— Вот это верно, — вдохновился мистер Риверс. — В самом деле, присутствовать на сборище, где так накалены страсти, небезопасно.
Через шестнадцать минут мистер Риверс включил радио, отыскал нужную станцию и уселся на тахте. Возмущенная мораль заставила трепетать эфир:
«…Передача ведется через студии Бруклин, Манхэттен и Бронкс. Наши микрофоны установлены в центре Хагар-сквера, куда собрались на митинг около ста тысяч женщин и несколько десятков мужчин, а также стянуты значительные силы полиции.
От имени Бруклинского отделения ССЖМГ митинг откроет миссис Элен Батлер. Пожалуйста, миссис Батлер.
— Благодарю вас, мистер Кэйн. Уважаемые слушатели! Чем была бы Америка без женщин? Это мы создали Америку. А теперь нас толкают в грязь наиомерзительнейшей аморальности. Доктор Альберт Хинсей своею книжонкой «Женщина хочет мужа» нанес женскому полу тягчайшее в нашем столетии оскорбление. И вот теперь доктор Хинсей подготовил издание нового труда, еще более безнравственного. Доктор Роберт Попкин предоставил мне возможность ознакомиться с несколькими анкетами, и я просто в ужас пришла. Доктор Хинсей говорит, что своим ученым исследованием он содействует развитию науки и социальному прогрессу, но в то же время он оскорбляет матерей, жен, сестер и дочерей во всем мире. Нет, он нисколько не содействует науке, а только разоблачает перед всем светом нашу безнравственность и показывает наши грехи до и после вступления в брак. ССЖМГ требует, чтобы этим делом занялся Конгресс, в котором у нас в настоящее время заседают лучшие люди, каких только можно купить за деньги. Разрешите мне на этом открыть настоящий митинг, покровительницей которого любезно пожелала быть председательница Центрального комитета Национального объединения женщин миссис Алва Риттер. Спасибо вам, женщины!
— Спасибо, миссис Бетлер.
Дорогие слушательницы и слушатели! Вы пробовали «Блитц»? Известно ли вам, что «Блитц» приготовляется из лучшего в мире солода? «Блитц» — это лучшее в мире пиво. Оно утоляет жажду, и от него не полнеют. Так не тратьте же ни одной драгоценной минуты без «Блитца»!
Продолжаем нашу передачу из Хагар-сквера. Сейчас в воздухе необычайное безветрие, термометр показывает 80 градусов по Фаренгейту в тени.
Джерри ответил с усталым видом:
— Не могу… мне нужно пойти в другое место.
— Тебе нужно в другое место?
— Да, я получил приглашение. Нужно повидать одного знакомого.
Мистер Риверс изумился:
— Но у тебя здесь нет никаких знакомых!
Не рискуя лишиться доверия своего шефа, Джерри не мог сказать, что занимается практикой в неурочное время. Поэтому он ухватился за первую попавшуюся мысль и соврал так, что даже не успел покраснеть.
— Один мой родственник прибыл в Америку туристом, и я должен повидать его.
— Так, может быть, и мне пойти с тобой? — спросил доктор Риверс трогательно наивно.
— Не стоит… Во всяком случае, не в этот раз.
Джерри попытался отвлечь внимание мистера Риверса.
— А кто выступает сегодня в Хагар-сквере?
Мистер Риверс раскрыл вечернюю газету и стал просматривать страницы объявлений.
— Основным оратором на митинге будет миссис Роберт Попкин.
— Роберт Попкин, — повторил Джерри, вспомнив вкрадчивого сотрудника доктора Хинсея, который вербовал агентов по анкетированию полового поведения женщин дома и вне дома. — Роберт Попкин. Не тот ли самый, что вовлек меня в дело доктора Хинсея?
— Нет, — ответил мистер Риверс. — Это его жена.
Джерри подошел и стал через плечо мистера Риверса читать объявление о митинге. Объявление, стоившее по меньшей мере долларов пятьсот, содержало следующую радостную весть:
«Женщины Америки! Вам грозит великий позор. Писатель Альберт Хинсей, который в прошлом году опубликовал свое безнравственное сочинение „Женщина хочет мужа“, готовит к изданию новую позорную книгу — „Институт любви“, которая уже рекламируется. Что же останется от женской чести, если ее обнажить на глазах у всего народа? В Америке имеется 14 тысяч женских обществ, которые насчитывают свыше 15 миллионов членов. Все они должны сейчас развернуть энергичную деятельность ради того, чтобы новый труд доктора Хинсея не попал в руки ни в чем не повинных читателей. Бруклинское отделение Союза спасения женщин от мужского гнета (ССЖМГ) организует сегодня в 8 часов вечера митинг протеста в Хагар-сквере. На митинге выступит миссис Роберт Попкин, председательница ССЖМГ и член сорока восьми различных женских объединений, королева красоты 1928 года и четырехкратная мисс Бруклин.
Присутствие всех женщин обязательно. Митинг будет транслироваться по радио.
Бруклинское местное отделение ССЖМГ.
Лючия Чэдвик — почетный председатель.
Лола Макдауэлл — секретарь и казначей.»
— Миром правят женщины, — сказал мистер Риверс, швырнув газету в сторону. — Слава богу, что ты вовремя бросил эти анкеты. В противном случае мы потеряли бы сначала всех женщин, а потом и мужчин.
— А ты не мог бы слушать этот митинг по радио? — заметил профессор Финн.
— Вот это верно, — вдохновился мистер Риверс. — В самом деле, присутствовать на сборище, где так накалены страсти, небезопасно.
Через шестнадцать минут мистер Риверс включил радио, отыскал нужную станцию и уселся на тахте. Возмущенная мораль заставила трепетать эфир:
«…Передача ведется через студии Бруклин, Манхэттен и Бронкс. Наши микрофоны установлены в центре Хагар-сквера, куда собрались на митинг около ста тысяч женщин и несколько десятков мужчин, а также стянуты значительные силы полиции.
От имени Бруклинского отделения ССЖМГ митинг откроет миссис Элен Батлер. Пожалуйста, миссис Батлер.
— Благодарю вас, мистер Кэйн. Уважаемые слушатели! Чем была бы Америка без женщин? Это мы создали Америку. А теперь нас толкают в грязь наиомерзительнейшей аморальности. Доктор Альберт Хинсей своею книжонкой «Женщина хочет мужа» нанес женскому полу тягчайшее в нашем столетии оскорбление. И вот теперь доктор Хинсей подготовил издание нового труда, еще более безнравственного. Доктор Роберт Попкин предоставил мне возможность ознакомиться с несколькими анкетами, и я просто в ужас пришла. Доктор Хинсей говорит, что своим ученым исследованием он содействует развитию науки и социальному прогрессу, но в то же время он оскорбляет матерей, жен, сестер и дочерей во всем мире. Нет, он нисколько не содействует науке, а только разоблачает перед всем светом нашу безнравственность и показывает наши грехи до и после вступления в брак. ССЖМГ требует, чтобы этим делом занялся Конгресс, в котором у нас в настоящее время заседают лучшие люди, каких только можно купить за деньги. Разрешите мне на этом открыть настоящий митинг, покровительницей которого любезно пожелала быть председательница Центрального комитета Национального объединения женщин миссис Алва Риттер. Спасибо вам, женщины!
— Спасибо, миссис Бетлер.
Дорогие слушательницы и слушатели! Вы пробовали «Блитц»? Известно ли вам, что «Блитц» приготовляется из лучшего в мире солода? «Блитц» — это лучшее в мире пиво. Оно утоляет жажду, и от него не полнеют. Так не тратьте же ни одной драгоценной минуты без «Блитца»!
Продолжаем нашу передачу из Хагар-сквера. Сейчас в воздухе необычайное безветрие, термометр показывает 80 градусов по Фаренгейту в тени.