Фрэди смущенно потупил голову, перебирая портупею кортика.
– Как вы полагаете, зачем его величеству было угодно отправить вас с моей экспедицией? – спросил еще суровее сэр Чарльз.
Коммодор поднял ясные, как морская вода, глаза на рассерженного лорда Орпингтона, и в них пробежал всполох ребяческого удивления.
– Я думаю… для развлечения, – нерешительно начал он и добавил: Впрочем, в этой стране такой мягкий климат, а я много кашлял эту зиму и вот…
– Я думаю, что вы легкомысленный и потерявший устои мальчишка, оборвал сэр Чарльз, покраснев, и встал. – Может быть, вы думаете, что и я направлен сюда короной и парламентом для забавы… Ну, что же вы молчите?
Яркие губы баронета дрогнули, и он не успел удержать простодушного и непростительного ответа.
– Конечно, сэр, Чарльз… В салоне мамы даже говорили…
– Что?.. как вы сказали? – спросил лорд Орпингтон, отступая за стол в неподдельном ужасе. – Вы осмеливаетесь утверждать, что я, посланный в Итль моим монархом с особо важными полномочиями, являюсь не более как клоуном странствующего балагана? Так я вас понял?
– Простите, сэр Чарльз… – начал было Фрэди, приподнимаясь, но ледяной взгляд лорда Орпингтона лишил его сил и приковал к креслу, как немигающие медные глаза змеи лишают сил испуганную морскую свинку.
– Достаточно, – сказал лорд Орпингтон, подняв руку, – достаточно, сэр! Если бы не ваши особые отношения к личности моего августейшего повелителя, – вы были бы немедленно арестованы за оскорбление нации.
Сэр Чарльз с каждым словом вырастал в глазах баронета.
Перед провинившимся был уже не генерал наутилийской службы, не сэр Чарльз, добродушный герой и остроумный собеседник. За письменным столом кабинета стояло многовековое, грузное и громоздкое величие повелительницы морей Наутилии, грозное, как ее колоссальные корабли, гневное и уничтожающее, затянутое в генеральский мундир, сверкающий шитыми лаврами победных дел и непревзойденных подвигов ее истории.
Фрэди ощутил даже легкий приступ внезапного озноба.
Сэр Чарльз перевел дыхание и загремел снова:
– Мне стало известно, что вы осмелились привезти на военном корабле империи, в качестве вашего вестового, женщину легкомысленного образа жизни, осуждаемого законодательством и церковью…
Коммодор вздрогнул. Он чувствовал себя уже полупроглоченным удавом и медленно скользил в беспощадную пасть.
– И вы не только позволили себе поступок, неслыханный в истории королевского флота, но вы еще учинили скандал и в публичном месте дружественной страны. Вы возбудили негодование общества, – продолжал сэр Чарльз, не сдерживая уже гнева. – Правда, я не считаю это общество достаточно приличным даже для моего шофера, но по дипломатическим соображениям я вынужден временно считаться с ним. И я должен дать удовлетворение общественному мнению республики. О происшедшем будет сообщено его величеству, а пока отрешаю вас от командования «Аметистом». Вы будете находиться безотлучно при мне. А теперь можете идти. Я не удерживаю вас.
– Сэр Чарльз! Я безмерно виноват, но…
– Я сказал, что я больше не удерживаю вас, баронет, – прервал его лорд Орпингтон.
Фрэди тяжело вздохнул, встал и удалился из кабинета, пятясь и оступаясь.
Проходя приемную сэра Чарльза, он увидел сидящего на диване молодого человека и, скользнув по нему взглядом, узнал виновника происшествия в «Преподобной Крысе», в чьей ложе исчезла взбалмошная возлюбленная баронета.
Фрэди сжал кулаки и двинулся на врага, но перед ним мелькнуло каменное лицо лорда Орпингтона и безмолвно призвало его к порядку.
Он плюнул на ковер, презрев все правила приличия, и выбежал на улицу.
Под зеленым куполом бульвара он остановился, вздохнул, закурил папиросу и растерянно усмехнулся.
– Старый крокодил чуть не слопал меня вместе с башмаками, теперь нужно приготовиться к родительскому нравоучению. Думаю, старикашка взбесится, как бык.
И, подумав так непочтительно о монархе величайшей империи, баронет сел на скамью бульвара, но не успел сделать и двух затяжек, как нервно швырнул папироску и вскочил.
На средней аллее появилось президентское ландо и в нем – улыбающаяся Лола.
Эта улыбка, свежая и трепетная, как легкие облачка, цеплявшиеся за вершины гор над городом, заставила баронета мгновенно забыть огорчения и грядущие беды, – он бодро выпрямился и пошел наперерез ландо.
– Вы сегодня обаятельны, как утреннее небо, – сказал он, остановившись в двух шагах и снимая фуражку.
– Ужасный льстец! Отвратительный донжуан, – ответила дочь президента и указала на сиденье ландо. – Садитесь, баронет. Мне веселее будет совершать мою одинокую прогулку.
Баронет на следующий день после достопамятного утра, когда Лола появилась на набережной перед высадившимися наутилийскими войсками, как Елена на троянских стенах перед ахеянами, отправился с визитом к президенту и уехал оттуда после десятиминутного разговора с пленительной наследницей господина Аткина, оставив свой рассудок в Крошечных ладонях хозяйки.
Поэтому приглашение Лолы пролилось врачующим водопадом на душу отрешенного командира «Аметиста», и он радостно впрыгнул в коляску.
– Скажите, пожалуйста, – спросила Лола, плавно покачиваясь в ритм ландо и обжигая Фрэди волнующей теплотой плеча, – правда, что ваши офицеры хотят устроить бал на кораблях? Мне сегодня говорил об этом папа.
– Да! Бал в честь дам республики… Прекраснейшая из них будет его царицей, – ответил баронет, прилипая глазами к ослепительным плечам соседки.
– Ах, это бесподобно! Корабли, море, ночная иллюминация, блеск огней в воде. Настоящая поэма! – сказала Лола, прищурившись.
– Я знаю глаза, которые своим блеском затмят всю иллюминацию этого бала, – мечтательно проронил Фрэди.
– Чьи же такие чудесные глаза? – снаивничала обольстительница.
Баронет повернулся на подушках ландо и взглянул в лицо собеседницы пылко и нежно.
– Я думаю, что эти глаза находятся менее чем в одном ярде от моих.
– Какой возмутительный ловелас! – ответила Лола, слегка шлепнув баронета по руке перчаткой, – с вами опасно оставаться наедине. Скольких женщин вы сделали несчастными?
Ландо, шаркая шинами по гравию аллеи, поравнялось в эту минуту со зданием отеля, в котором помещался штаб сэра Чарльза.
Баронет взглянул в окна кабинета лорда Орпингтона, вспомнил полученный выговор и вскипел поздним гневом.
– Нет! Какой нахал! Он забыл, что имеет дело не с субалтерном из нижних чинов. Я ему покажу… – вырвалось у него.
Лола удивленно вскинула ресницы.
– Что с вами, баронет? Вы нездоровы? Кому это вы грозите такими страшными словами?
– Простите, – спохватился Фрэди. – Это я вспомнил совершенно некстати о сэре Чарльзе.
– О сэре Чарльзе? Так сердито? Вы поссорились с ним?
– Да, – ответил небрежно баронет, придя в себя, – мы немного повздорили по вопросам политики. Старик стал страшно упрям и совсем не хочет следовать моим советам.
– Как? Вы даете советы сэру Чарльзу по политическим вопросам? Как это может быть? Не говоря уже о том, что это изумительно скучно, но сэр Чарльз старый политик и заслуженный полководец, а вы так молоды и, вероятно, не опытнее меня, – удивилась Лола.
Коммодор Осборн гордо откинул голову и показал спутнице свой профиль во всем великолепии.
– В конце концов, – ответил он наставительно и твердо, – старик хотя и имеет заслуги перед монархом и родиной, но все же простой смертный, а в моих жилах королевская кровь Наутилии. Он должен иметь уважение к династии.
– Что? Что вы сказали? Королевская кровь? – спросила пораженная дочь президента республики, прижав руки к груди.
– Конечно! Я вовсе не намерен чересчур соблюдать инкогнито из государственных соображений. Мне это надоело…
– Вы брат его величества?
– Нет, – скромно ответил Фрэди, опуская глаза, – я его шалость.
– Ах! – томно вздохнула Лола, – я всегда мечтала об этом.
– О шалости? – изумился баронет.
– Нет, о королях. Папа с детства пичкал меня политической экономией, парламентаризмом, демократией и всякими скучными и серыми вещами. А я тайком читала королевские романы и не спала по ночам. Мне так страстно хотелось, чтобы во мне текла королевская кровь, – прошептала взволнованная Лола.
– Дорогая, но это же пустяк. Это страшно легко устроить, – сказал баронет, беря ее руку и придвигаясь к ней, – я обещаю вам это, как только вы захотите.
Дочь президента встретила жаркий взгляд баронета, вспыхнула румянцем и склонила пылающее лицо на его плечо.
Оранжевый шелковый зонтик с кистями закрыл сблизившиеся головы от взоров любопытных прохожих.
По уходе коммодора Осборна сэр Чарльз отложил в сторону рапорт адмирала Кроузона и протокол республиканской стражи о побоище в «Преподобной Крысе», позвонил и спросил адъютанта:
– Что, принц Лейхтвейс явился?
– Так точно, сэр. Он ожидает в приемной. Он пришел почти одновременно с баронетом Осборном.
– Пошлите его сюда, – распорядился сэр Чарльз.
Принц вошел в кабинет бочком, робко и осторожно, и остановился перед лордом Орпингтоном, выжидательно подняв глаза.
– Желаю здравствовать, ваше высочество, – любезно приветствовал гостя сэр Чарльз, – очень рад вас видеть. Как вы себя чувствуете?
– Благодарю вас, милорд, – тихо, с той же робкой осторожностью, которая олицетворялась всей его фигурой, ответил принц Максимилиан.
– Присядьте! Нам нужно будет сегодня поговорить о больших делах. Но прежде всего позвольте выразить сожаление по поводу наглой выходки одного из моих офицеров. Он, кажется, повредил вам нос?
– Ничего, благодарю вас, – так же автоматически ответил принц.
Сэр Чарльз сдержал презрительную улыбку.
– Благодарить, я думаю, не за что, ваше высочество. Я примерным образом наказал беспутного малого, и, думаю, вы удовлетворитесь этим. А теперь перейдем к делу. Насколько выполнены вами мои указания?
Принц Максимилиан, путаясь в словах и поминутно передергивая плечом от волнения, как школьник на экзамене, изложил лорду Орпингтону всю свою деятельность за время, истекшее со дня первого свидания на «Беззастенчивом».
Озабоченная складка на лбу сэра Чарльза разгладилась.
– Я очень доволен, ваше высочество. Вы проявили больше активности и воли, чем я ожидал. Судя по вашим словам, можно считать, что широкие массы достаточно подготовлены к перевороту. Это хорошо! У нас мало времени. Парламент собирается через два дня. Если этот сброд болтунов и лавочников рискнет отказать в удовлетворении моих требований, я не дам им даже времени раскаяться в этом.
Принц вжал голову в плечи и попятился от сэра Чарльза вместе со стулом.
– Итак, будьте готовы, ваше высочество. Послезавтра с утра все ваши молодцы должны собраться на площади перед парламентом. Ваше присутствие также обязательно. Войска, преданные вашему делу, должны быть наготове, чтобы явиться по первому вызову, и вы лично поведете их.
– Зачем, милорд? – спросил принц Максимилиан, окончательно съежившись.
– Как зачем? Вы войдете в зал парламента, как Бонапарт в Совет Пятисот. Вы лично разгоните это сборище и объявите республику упраздненной.
Принц задышал часто и взволнованно.
– Я… я… я хотел просить вас, милорд, чтобы… чтобы в моем распоряжении был бы хоть небольшой отряд наутилийских войск, – сказал он, просительно смотря в глаза сэру Чарльзу.
– Что же? Вы не надеетесь, значит, на преданность ваших солдат? Значит, вы обманули меня, утверждая, что вами все подготовлено? – грозно задал вопрос лорд Орпингтон.
Принц зашевелил губами, но долго не мог выдавить ни одного членораздельного звука.
Сэр Чарльз вышел из себя.
– Какая недостойная робость. Я обманулся в вас. Я считал вас мужчиной. Извольте прийти в себя и отвечать связно.
– Н-ет… ваше превосходительство… разве я осмелился бы… я сказал только правду… но… я думаю… что у ваших солдат гораздо больше опыта в таких случаях… и с ними не произойдет беспорядка, – ответил принц, стуча зубами.
– А! – протянул удовлетворенно сэр Чарльз, – пожалуй, вы правы. В таком случае я дам вам личный конвой в составе одной роты, хотя я полагаю, что было бы достаточно двух моих фельдфебелей, чтобы покончить с вашей республикой.
– Совершенно верно, – подтвердил оправившийся принц.
– Хорошо! Это будет сделано. Вы будете ждать на площади сигнала. Он будет подан горнистом. Немедленно, как вы услышите его, вы входите с солдатами в здание парламента, оцепляете все выходы, появляетесь в зале, всходите на трибуну и объявляете республику низвергнутой. Правительство во главе с президентом немедленно арестовывается. Уполномоченное вами лицо предлагает депутатам парламента признать королевскую власть в вашей особе и, не выходя из зала, принести присягу. В случае отказа парламент разгоняется. Вот все. Отправляйтесь и работайте. Но если вы попробуете обмануть мое доверие…
– Что вы, что вы, милорд? – пролепетал принц, умоляюще протянув руки, и, круто повернувшись, поторопился уйти.
Внезапно сэр Чарльз остановил его. По лицу великого полководца пробежала тень мальчишеской улыбки.
– Погодите, – сказал он, облизнув губы, как будто готовясь проглотить конфету, – погодите, ваше высочество. Мы предусмотрели все, кроме одного. Вы будете королем, но где же королева? Как мне известно, вы не женаты, ваше высочество?
Ошеломленный нежданным вопросом, Максимилиан молча смотрел на сэра Чарльза.
– Это не годится, – продолжал сэр Чарльз, и лицо его чуть заметно вздрагивало от подавляемого смеха. Он вспомнил день, когда, ввиду приближающегося побережья Итля, он решил разыграть возложенную на него тяжелую политическую задачу с максимумом удовольствия для себя.
До сих пор ему не везло в этом направлении, а роковое происшествие с нефтяными промыслами грозило сделать его главным комическим персонажем фарса, разворачивающегося, вопреки воле режиссера, в обратном авторскому замыслу плане.
И сэр Чарльз решил повернуть игру в свою пользу.
– Это не годится! Население вашей страны, пылкое и восторженное, как все южные расы, должно иметь королеву. Оно может любить и уважать своего монарха, но ему нужен, кроме этого, предмет обожания. Таким предметом для него может быть только женщина, королева.
– Но, милорд…
– Конечно, ввиду срочности событий не представляется возможным найти вам, ваше высочество, невесту среди коронованных особ, – развил свою мысль, не обратив внимания на лепет принца, сэр Чарльз, – но, в конце концов, это не обязательно. Вновь возникающие династии обыкновенно связывались брачными узами с женщинами своей страны. Это биологический закон, дающий возможность заложить основание для здоровых поколений царственной семьи. Вам нужно срочно найти невесту, ваше высочество, немедленно, не позднее сегодняшнего вечера. Вы любите кого-нибудь?
– Я… я предполагал, что в этом нет необходимости, милорд, – вставил наконец принц с совершенно растерянным видом.
– Вы не имеете никакого права предполагать, пока я вам не разрешил этого, – возразил наставительно сэр Чарльз, – я смею думать, что я более вас искушен в вопросах государственной жизни и придворного этикета. Я говорю, что вам нужна невеста… Я бы мог предложить вам милую дочь господина президента, но считаю это опасным с политической стороны. Старый интриган слишком может влиять на нее и через нее на вас, а юные сердца слишком податливы к просьбам любви. Но ведь в республике есть, несомненно, другие достойные девушки. Вам нравится кто-нибудь?
– М-м-м! – промычал несвязно принц.
– А, понимаю! – улыбнулся сэр Чарльз и погрозил принцу пальцем, – какая скромность! Вы не хотите назвать имя своей избранницы. Но мне и не нужно этого. Я просто спрашиваю – нравится ли вам кто-нибудь?
– Нет, то есть да, – ответил принц с видом человека, бросающегося в огонь. Он закрыл глаза, и перед ним встало лицо мисс Геммы Эльслей.
– Прекрасно! Отправляйтесь немедля и кончайте дело. Вы можете сказать вашей возлюбленной, какое блестящее будущее ожидает девушку, связывающую свою судьбу с вашей. Из этого уже нет необходимости делать тайну для любимой женщины. И сегодня же вечером вы должны совершить обряд бракосочетания, но скромно и без всякой гласности.
– Но я не могу жениться, милорд, – простонал принц, и в глазах у него засверкали слезы.
– Что? Не можете? Это еще что за глупости? – нахмурился сэр Чарльз. Вы стали слишком упрямы, ваше высочество. Я разрешу себе в таком случае напомнить, чем вы обязаны мне. И если вы будете вести себя вопреки моим указаниям, я немедленно лишу вас помощи, откажусь от вас и предложу ваше место первому уличному бродяге. Я выполняю миссию, возложенную на меня моим правительством, и в интересах выполнения готов на все. А в кандидатах на престол я никогда не буду иметь недостатка. Итак, что вы решаете?
Принц Максимилиан сжал переплетенные пальцы рук в тревоге и волнении. Лицо его меняло цвета от ярко-красного до зеленовато-белого. Он шатался.
– Ну, я жду, – неумолимо сказал сэр Чарльз, – перед вами два пути. Или корона, слава, блеск, величие, – или безвестность, жалкое прозябание в качестве приживала при республике лавочников.
– Я… я согласен, милорд, – едва выдохнул принц.
– Ну и чудесно! Я бы с удовольствием принял на себя честь быть вашим шафером, но до решительного дня мое имя не должно соприкасаться с вашим. Идите, мой юный друг. Вот вам на свадебный подарок, – сэр Чарльз подал принцу тугую пачку.
Принц схватил ее дрожащими пальцами, сунул в карман и, закрыв лицо, выбежал из кабинета. Сэру Чарльзу показалось, что он слышал звук подавленного рыдания.
Он опустился в кресло и долгое время оставался неподвижным в рассеянной задумчивости, не замечая вошедшего и ожидающего приказаний адъютанта.
Наконец он хлопнул себя по колену, засмеялся и, подняв глаза, увидел офицера, замершего в предупредительной позе.
– Ах, это вы, Кук! Принц ушел?
И на утвердительный ответ адъютанта сэр Чарльз добавил с бархатистым смешком:
– Приготовьтесь посмеяться, Кук! Спектакль начинается. Оперетта переходит в комедию-буфф, разыгрываемую марионетками. Маргариновая республика заменяется маргариновым королевством. На троне король, пляшущий под шарманку, и королева из белошвеек. Я думаю, что это государство будет занимательней даже Сан-Марино.
Адъютант скромно улыбнулся шутке испытанного политика.
У подъезда президентской виллы Лола, взволнованная объяснением, с гудящей в висках кровью, простилась с баронетом Осборном.
Он задержал ее вздрагивающую руку в лимонной перчатке у своих губ и сказал, целуя:
– Я завтра же вечером буду иметь честь просить у вашего отца эту руку.
Лола опустила глаза, зарозовела и, выдернув ладонь из пальцев баронета, со смехом взбежала на крыльцо.
Проходя гостиную, она заметила приближающегося к ней секретаря президента и нахмурилась. Безмолвное обожание этого незаметного юноши в роговых очках раздражало ее уже давно, а в эту минуту показалось прямо оскорбительным. Она остановилась, глядя на подходящего острым, пренебрежительным взглядом.
– Здравствуйте, mademoiselle Лола, – сказал секретарь, низко склонившись.
– Здравствуйте, Гри, – сухо ответила она.
Углы губ секретаря грустно дрогнули. Он тихо спросил:
– Вы взволнованы? Не могу ли я быть вам полезен?
Лола вспыхнула и разгневанно спросила, в свою очередь:
– Скажите, пожалуйста, с какой стати вы навязываетесь с вашими услугами? Почему вы вообще считаете своим долгом не давать мне прохода в моей же квартире? Чем можно объяснить эту непрекращающуюся бестактность?
Секретарь внезапно побледнел и, нервно поправив очки, отступил на шаг.
– Неужели вы не понимаете? – произнес он с печальным упреком.
Лола молча пожала плечами.
– Я люблю вас уже год… И сегодня я решился…
Он не кончил, – дочь президента весело и дерзко расхохоталась ему в лицо.
– Вы с ума сошли? Вы меня любите? Вы? Какая дерзость. Я скажу папе, и он немедленно уволит вас, Гри. Вы забыли свое место и положение. Он меня любит! Да вы знаете, что меня считает за честь любить баронет Осборн, человек королевской крови. Он только что сказал мне это… а вы, секретарь моего отца… нет, вы сами понимаете, что это уже чересчур…
Лола сделала гневный жест, отстраняя с дороги злополучного влюбленного, и ушла, безжалостная и разгневанная.
Секретарь рванулся за ней, но остановился на полушаге и закрыл лицо руками, как получивший тяжелый нокаут боксерского кулака.
Выйдя от лорда Орпингтона, принц, как сквозь туман, подбежал к коляске, в которой дремал, ожидая его, Богдан.
Ему с трудом удалось растормошить верного друга.
– Что с вами, Макс? Вы бледны, как белая мышь. Он не дал вам денег?
– Нет, – задыхаясь, сказал принц, – дело не в этом!
– Он отказался от своего плана? – спросил, привскочив, Богдан.
– Да нет же!.. Слушайте, Дан… я сейчас пойду в одно место, а вы немедленно поезжайте к священнику.
– К священнику?
Богдан едва не вывалился из экипажа.
– К священнику? – повторил он.
– Ну да… к какому-нибудь. И везите его сейчас же к нам. Домой… на квартиру.
– Зачем?
– Мне нужно жениться! Сегодня же! Так приказал генерал Орпингтон. Иначе все пропало.
Богдан широко раскрыл глаза.
– Но как же вы можете?.. – начал он взволнованно.
– Молчите… ради всего святого молчите… – крикнул принц рыдающим голосом, – молчите и поезжайте за священником.
Богдан пожал плечами и приказал кучеру ехать.
Принц проводил глазами экипаж, вынул из кармана платок, вытер набежавшие слезы и, низко опустив голову, пошел, с трудом переставляя ноги, как больной, в направлении дома, где жила мисс Гемма Эльслей.
Танцовщица была несколько удивлена, увидав у себя своего странного и бескорыстного спасителя, но еще более поразил ее его взволнованный и потрясенный вид.
– Я рада вас видеть, принц, но что с вами?.. Вы так бледны, вы дрожите, вы нездоровы? – участливо спросила она, запахивая домашний халатик.
– Нет… я здоров, – сказал принц тихо и безнадежно, – я пришел к вам… не удивляйтесь, мисс Эльслей… я пришел… я пришел…
– Ну, вы пришли… я это вижу, но успокойтесь. Вам грозит какая-нибудь опасность?..
– Да… то есть нет… Я пришел, – принц зажмурился и по своей привычке втянул голову в плечи, – я пришел просить вас стать моей женой…
– Что? – спросила мисс Эльслей, отшатнувшись, – вашей женой?.. Вы действительно больны… Я ничего не понимаю…
Принц стал на колени на потертый коврик скромного номера балерины.
– Я… я тоже не понимаю… но не отказывайтесь… я умоляю вас. От этого зависит моя судьба… моя корона…
– Ваша корона?
– Да… послезавтра все должно решиться. Я ничего не сказал вам в день нашей первой встречи, я не имел права… но теперь нет необходимости делать тайну… я стану королем Итля, но для этого я должен жениться.
– Вы станете королем Итля? – спросила мисс Эльслей, насторожившись. У нее была хорошо развита практическая сообразительность.
– Да! Переворот подготовлен… Генерал Орпингтон требует… И вы, мисс Эльслей, станете королевой… Я прошу вас…
Мисс Эльслей задумалась. Принц продолжал стоять на коленях, подняв к ней лицо, распухшее от слез.
– Королевой? Вы странный человек! То вы отказываетесь от предложенного женщиной поцелуя, то предлагаете ей стать королевой. Я не знаю, можно ли поверить вам? Но почему вы плачете?
– Не обращайте внимания… это от волнения, – ответил принц. – Ну, что же? В ваших руках моя судьба.
– Я, право, затрудняюсь, – ответила танцовщица, – я вас совсем не знаю.
– Но это ничего не значит… это придет потом…
– Вы думаете?.. Но что заставило вас сделать мне предложение? спросила Гемма.
– Ах, я, право, не виноват… не сердитесь… мне приказали.
– Вам приказали? – переспросила мисс Эльслей металлическим насмешливым голосом. – Вам приказали жениться на мне?.. Но я не привыкла выходить замуж по приказу!
Принц затрепетал, поняв свою оплошность.
– Нет!.. вы не так поняли… – вскрикнул он, хватая кончик платья Геммы, – это велит мне родина… интересы нации… приказывает любовь…
Гемма молчала, испытующе смотря на ползавшего на коленях принца. Потом тряхнула головой и решительно сказала:
– Хорошо!.. Я согласна!.. Быть королевой – это достаточно шикарно и забавно.
Принц бросился целовать ее руки. Мисс Эльслей подставила ему губы, и он опять ткнулся в них неловко и испуганно.
– Встаньте! Вы протрете колени. И перестаньте рыдать. У вас запухли глаза. Первый раз вижу такого чудака!
Принц вскочил и улыбнулся сквозь слезы.
– Я так счастлив… так счастлив, – сказал он, но в глазах его была тревога и мука. Он взял руку Геммы.
– Нам нужно сейчас же ехать венчаться.
– Сейчас?.. Сегодня?.. Нет, решительно вы самый странный человек. Почему сейчас? Зачем такая спешка?
– Переворот назначен на послезавтра. К этому дню вы должны быть моей законной женой… Иначе нельзя… Идем!.. На квартире нас ждет священник.
– Но я не одета, – возмутилась мисс Эльслей, – не могу же я венчаться в этом балахоне!
– Я умоляю вас!.. Поспешим… Вовсе не нужно одеваться… Никого не будет.
Мисс Эльслей горько вздохнула.
– Как вы полагаете, зачем его величеству было угодно отправить вас с моей экспедицией? – спросил еще суровее сэр Чарльз.
Коммодор поднял ясные, как морская вода, глаза на рассерженного лорда Орпингтона, и в них пробежал всполох ребяческого удивления.
– Я думаю… для развлечения, – нерешительно начал он и добавил: Впрочем, в этой стране такой мягкий климат, а я много кашлял эту зиму и вот…
– Я думаю, что вы легкомысленный и потерявший устои мальчишка, оборвал сэр Чарльз, покраснев, и встал. – Может быть, вы думаете, что и я направлен сюда короной и парламентом для забавы… Ну, что же вы молчите?
Яркие губы баронета дрогнули, и он не успел удержать простодушного и непростительного ответа.
– Конечно, сэр, Чарльз… В салоне мамы даже говорили…
– Что?.. как вы сказали? – спросил лорд Орпингтон, отступая за стол в неподдельном ужасе. – Вы осмеливаетесь утверждать, что я, посланный в Итль моим монархом с особо важными полномочиями, являюсь не более как клоуном странствующего балагана? Так я вас понял?
– Простите, сэр Чарльз… – начал было Фрэди, приподнимаясь, но ледяной взгляд лорда Орпингтона лишил его сил и приковал к креслу, как немигающие медные глаза змеи лишают сил испуганную морскую свинку.
– Достаточно, – сказал лорд Орпингтон, подняв руку, – достаточно, сэр! Если бы не ваши особые отношения к личности моего августейшего повелителя, – вы были бы немедленно арестованы за оскорбление нации.
Сэр Чарльз с каждым словом вырастал в глазах баронета.
Перед провинившимся был уже не генерал наутилийской службы, не сэр Чарльз, добродушный герой и остроумный собеседник. За письменным столом кабинета стояло многовековое, грузное и громоздкое величие повелительницы морей Наутилии, грозное, как ее колоссальные корабли, гневное и уничтожающее, затянутое в генеральский мундир, сверкающий шитыми лаврами победных дел и непревзойденных подвигов ее истории.
Фрэди ощутил даже легкий приступ внезапного озноба.
Сэр Чарльз перевел дыхание и загремел снова:
– Мне стало известно, что вы осмелились привезти на военном корабле империи, в качестве вашего вестового, женщину легкомысленного образа жизни, осуждаемого законодательством и церковью…
Коммодор вздрогнул. Он чувствовал себя уже полупроглоченным удавом и медленно скользил в беспощадную пасть.
– И вы не только позволили себе поступок, неслыханный в истории королевского флота, но вы еще учинили скандал и в публичном месте дружественной страны. Вы возбудили негодование общества, – продолжал сэр Чарльз, не сдерживая уже гнева. – Правда, я не считаю это общество достаточно приличным даже для моего шофера, но по дипломатическим соображениям я вынужден временно считаться с ним. И я должен дать удовлетворение общественному мнению республики. О происшедшем будет сообщено его величеству, а пока отрешаю вас от командования «Аметистом». Вы будете находиться безотлучно при мне. А теперь можете идти. Я не удерживаю вас.
– Сэр Чарльз! Я безмерно виноват, но…
– Я сказал, что я больше не удерживаю вас, баронет, – прервал его лорд Орпингтон.
Фрэди тяжело вздохнул, встал и удалился из кабинета, пятясь и оступаясь.
Проходя приемную сэра Чарльза, он увидел сидящего на диване молодого человека и, скользнув по нему взглядом, узнал виновника происшествия в «Преподобной Крысе», в чьей ложе исчезла взбалмошная возлюбленная баронета.
Фрэди сжал кулаки и двинулся на врага, но перед ним мелькнуло каменное лицо лорда Орпингтона и безмолвно призвало его к порядку.
Он плюнул на ковер, презрев все правила приличия, и выбежал на улицу.
Под зеленым куполом бульвара он остановился, вздохнул, закурил папиросу и растерянно усмехнулся.
– Старый крокодил чуть не слопал меня вместе с башмаками, теперь нужно приготовиться к родительскому нравоучению. Думаю, старикашка взбесится, как бык.
И, подумав так непочтительно о монархе величайшей империи, баронет сел на скамью бульвара, но не успел сделать и двух затяжек, как нервно швырнул папироску и вскочил.
На средней аллее появилось президентское ландо и в нем – улыбающаяся Лола.
Эта улыбка, свежая и трепетная, как легкие облачка, цеплявшиеся за вершины гор над городом, заставила баронета мгновенно забыть огорчения и грядущие беды, – он бодро выпрямился и пошел наперерез ландо.
– Вы сегодня обаятельны, как утреннее небо, – сказал он, остановившись в двух шагах и снимая фуражку.
– Ужасный льстец! Отвратительный донжуан, – ответила дочь президента и указала на сиденье ландо. – Садитесь, баронет. Мне веселее будет совершать мою одинокую прогулку.
Баронет на следующий день после достопамятного утра, когда Лола появилась на набережной перед высадившимися наутилийскими войсками, как Елена на троянских стенах перед ахеянами, отправился с визитом к президенту и уехал оттуда после десятиминутного разговора с пленительной наследницей господина Аткина, оставив свой рассудок в Крошечных ладонях хозяйки.
Поэтому приглашение Лолы пролилось врачующим водопадом на душу отрешенного командира «Аметиста», и он радостно впрыгнул в коляску.
– Скажите, пожалуйста, – спросила Лола, плавно покачиваясь в ритм ландо и обжигая Фрэди волнующей теплотой плеча, – правда, что ваши офицеры хотят устроить бал на кораблях? Мне сегодня говорил об этом папа.
– Да! Бал в честь дам республики… Прекраснейшая из них будет его царицей, – ответил баронет, прилипая глазами к ослепительным плечам соседки.
– Ах, это бесподобно! Корабли, море, ночная иллюминация, блеск огней в воде. Настоящая поэма! – сказала Лола, прищурившись.
– Я знаю глаза, которые своим блеском затмят всю иллюминацию этого бала, – мечтательно проронил Фрэди.
– Чьи же такие чудесные глаза? – снаивничала обольстительница.
Баронет повернулся на подушках ландо и взглянул в лицо собеседницы пылко и нежно.
– Я думаю, что эти глаза находятся менее чем в одном ярде от моих.
– Какой возмутительный ловелас! – ответила Лола, слегка шлепнув баронета по руке перчаткой, – с вами опасно оставаться наедине. Скольких женщин вы сделали несчастными?
Ландо, шаркая шинами по гравию аллеи, поравнялось в эту минуту со зданием отеля, в котором помещался штаб сэра Чарльза.
Баронет взглянул в окна кабинета лорда Орпингтона, вспомнил полученный выговор и вскипел поздним гневом.
– Нет! Какой нахал! Он забыл, что имеет дело не с субалтерном из нижних чинов. Я ему покажу… – вырвалось у него.
Лола удивленно вскинула ресницы.
– Что с вами, баронет? Вы нездоровы? Кому это вы грозите такими страшными словами?
– Простите, – спохватился Фрэди. – Это я вспомнил совершенно некстати о сэре Чарльзе.
– О сэре Чарльзе? Так сердито? Вы поссорились с ним?
– Да, – ответил небрежно баронет, придя в себя, – мы немного повздорили по вопросам политики. Старик стал страшно упрям и совсем не хочет следовать моим советам.
– Как? Вы даете советы сэру Чарльзу по политическим вопросам? Как это может быть? Не говоря уже о том, что это изумительно скучно, но сэр Чарльз старый политик и заслуженный полководец, а вы так молоды и, вероятно, не опытнее меня, – удивилась Лола.
Коммодор Осборн гордо откинул голову и показал спутнице свой профиль во всем великолепии.
– В конце концов, – ответил он наставительно и твердо, – старик хотя и имеет заслуги перед монархом и родиной, но все же простой смертный, а в моих жилах королевская кровь Наутилии. Он должен иметь уважение к династии.
– Что? Что вы сказали? Королевская кровь? – спросила пораженная дочь президента республики, прижав руки к груди.
– Конечно! Я вовсе не намерен чересчур соблюдать инкогнито из государственных соображений. Мне это надоело…
– Вы брат его величества?
– Нет, – скромно ответил Фрэди, опуская глаза, – я его шалость.
– Ах! – томно вздохнула Лола, – я всегда мечтала об этом.
– О шалости? – изумился баронет.
– Нет, о королях. Папа с детства пичкал меня политической экономией, парламентаризмом, демократией и всякими скучными и серыми вещами. А я тайком читала королевские романы и не спала по ночам. Мне так страстно хотелось, чтобы во мне текла королевская кровь, – прошептала взволнованная Лола.
– Дорогая, но это же пустяк. Это страшно легко устроить, – сказал баронет, беря ее руку и придвигаясь к ней, – я обещаю вам это, как только вы захотите.
Дочь президента встретила жаркий взгляд баронета, вспыхнула румянцем и склонила пылающее лицо на его плечо.
Оранжевый шелковый зонтик с кистями закрыл сблизившиеся головы от взоров любопытных прохожих.
По уходе коммодора Осборна сэр Чарльз отложил в сторону рапорт адмирала Кроузона и протокол республиканской стражи о побоище в «Преподобной Крысе», позвонил и спросил адъютанта:
– Что, принц Лейхтвейс явился?
– Так точно, сэр. Он ожидает в приемной. Он пришел почти одновременно с баронетом Осборном.
– Пошлите его сюда, – распорядился сэр Чарльз.
Принц вошел в кабинет бочком, робко и осторожно, и остановился перед лордом Орпингтоном, выжидательно подняв глаза.
– Желаю здравствовать, ваше высочество, – любезно приветствовал гостя сэр Чарльз, – очень рад вас видеть. Как вы себя чувствуете?
– Благодарю вас, милорд, – тихо, с той же робкой осторожностью, которая олицетворялась всей его фигурой, ответил принц Максимилиан.
– Присядьте! Нам нужно будет сегодня поговорить о больших делах. Но прежде всего позвольте выразить сожаление по поводу наглой выходки одного из моих офицеров. Он, кажется, повредил вам нос?
– Ничего, благодарю вас, – так же автоматически ответил принц.
Сэр Чарльз сдержал презрительную улыбку.
– Благодарить, я думаю, не за что, ваше высочество. Я примерным образом наказал беспутного малого, и, думаю, вы удовлетворитесь этим. А теперь перейдем к делу. Насколько выполнены вами мои указания?
Принц Максимилиан, путаясь в словах и поминутно передергивая плечом от волнения, как школьник на экзамене, изложил лорду Орпингтону всю свою деятельность за время, истекшее со дня первого свидания на «Беззастенчивом».
Озабоченная складка на лбу сэра Чарльза разгладилась.
– Я очень доволен, ваше высочество. Вы проявили больше активности и воли, чем я ожидал. Судя по вашим словам, можно считать, что широкие массы достаточно подготовлены к перевороту. Это хорошо! У нас мало времени. Парламент собирается через два дня. Если этот сброд болтунов и лавочников рискнет отказать в удовлетворении моих требований, я не дам им даже времени раскаяться в этом.
Принц вжал голову в плечи и попятился от сэра Чарльза вместе со стулом.
– Итак, будьте готовы, ваше высочество. Послезавтра с утра все ваши молодцы должны собраться на площади перед парламентом. Ваше присутствие также обязательно. Войска, преданные вашему делу, должны быть наготове, чтобы явиться по первому вызову, и вы лично поведете их.
– Зачем, милорд? – спросил принц Максимилиан, окончательно съежившись.
– Как зачем? Вы войдете в зал парламента, как Бонапарт в Совет Пятисот. Вы лично разгоните это сборище и объявите республику упраздненной.
Принц задышал часто и взволнованно.
– Я… я… я хотел просить вас, милорд, чтобы… чтобы в моем распоряжении был бы хоть небольшой отряд наутилийских войск, – сказал он, просительно смотря в глаза сэру Чарльзу.
– Что же? Вы не надеетесь, значит, на преданность ваших солдат? Значит, вы обманули меня, утверждая, что вами все подготовлено? – грозно задал вопрос лорд Орпингтон.
Принц зашевелил губами, но долго не мог выдавить ни одного членораздельного звука.
Сэр Чарльз вышел из себя.
– Какая недостойная робость. Я обманулся в вас. Я считал вас мужчиной. Извольте прийти в себя и отвечать связно.
– Н-ет… ваше превосходительство… разве я осмелился бы… я сказал только правду… но… я думаю… что у ваших солдат гораздо больше опыта в таких случаях… и с ними не произойдет беспорядка, – ответил принц, стуча зубами.
– А! – протянул удовлетворенно сэр Чарльз, – пожалуй, вы правы. В таком случае я дам вам личный конвой в составе одной роты, хотя я полагаю, что было бы достаточно двух моих фельдфебелей, чтобы покончить с вашей республикой.
– Совершенно верно, – подтвердил оправившийся принц.
– Хорошо! Это будет сделано. Вы будете ждать на площади сигнала. Он будет подан горнистом. Немедленно, как вы услышите его, вы входите с солдатами в здание парламента, оцепляете все выходы, появляетесь в зале, всходите на трибуну и объявляете республику низвергнутой. Правительство во главе с президентом немедленно арестовывается. Уполномоченное вами лицо предлагает депутатам парламента признать королевскую власть в вашей особе и, не выходя из зала, принести присягу. В случае отказа парламент разгоняется. Вот все. Отправляйтесь и работайте. Но если вы попробуете обмануть мое доверие…
– Что вы, что вы, милорд? – пролепетал принц, умоляюще протянув руки, и, круто повернувшись, поторопился уйти.
Внезапно сэр Чарльз остановил его. По лицу великого полководца пробежала тень мальчишеской улыбки.
– Погодите, – сказал он, облизнув губы, как будто готовясь проглотить конфету, – погодите, ваше высочество. Мы предусмотрели все, кроме одного. Вы будете королем, но где же королева? Как мне известно, вы не женаты, ваше высочество?
Ошеломленный нежданным вопросом, Максимилиан молча смотрел на сэра Чарльза.
– Это не годится, – продолжал сэр Чарльз, и лицо его чуть заметно вздрагивало от подавляемого смеха. Он вспомнил день, когда, ввиду приближающегося побережья Итля, он решил разыграть возложенную на него тяжелую политическую задачу с максимумом удовольствия для себя.
До сих пор ему не везло в этом направлении, а роковое происшествие с нефтяными промыслами грозило сделать его главным комическим персонажем фарса, разворачивающегося, вопреки воле режиссера, в обратном авторскому замыслу плане.
И сэр Чарльз решил повернуть игру в свою пользу.
– Это не годится! Население вашей страны, пылкое и восторженное, как все южные расы, должно иметь королеву. Оно может любить и уважать своего монарха, но ему нужен, кроме этого, предмет обожания. Таким предметом для него может быть только женщина, королева.
– Но, милорд…
– Конечно, ввиду срочности событий не представляется возможным найти вам, ваше высочество, невесту среди коронованных особ, – развил свою мысль, не обратив внимания на лепет принца, сэр Чарльз, – но, в конце концов, это не обязательно. Вновь возникающие династии обыкновенно связывались брачными узами с женщинами своей страны. Это биологический закон, дающий возможность заложить основание для здоровых поколений царственной семьи. Вам нужно срочно найти невесту, ваше высочество, немедленно, не позднее сегодняшнего вечера. Вы любите кого-нибудь?
– Я… я предполагал, что в этом нет необходимости, милорд, – вставил наконец принц с совершенно растерянным видом.
– Вы не имеете никакого права предполагать, пока я вам не разрешил этого, – возразил наставительно сэр Чарльз, – я смею думать, что я более вас искушен в вопросах государственной жизни и придворного этикета. Я говорю, что вам нужна невеста… Я бы мог предложить вам милую дочь господина президента, но считаю это опасным с политической стороны. Старый интриган слишком может влиять на нее и через нее на вас, а юные сердца слишком податливы к просьбам любви. Но ведь в республике есть, несомненно, другие достойные девушки. Вам нравится кто-нибудь?
– М-м-м! – промычал несвязно принц.
– А, понимаю! – улыбнулся сэр Чарльз и погрозил принцу пальцем, – какая скромность! Вы не хотите назвать имя своей избранницы. Но мне и не нужно этого. Я просто спрашиваю – нравится ли вам кто-нибудь?
– Нет, то есть да, – ответил принц с видом человека, бросающегося в огонь. Он закрыл глаза, и перед ним встало лицо мисс Геммы Эльслей.
– Прекрасно! Отправляйтесь немедля и кончайте дело. Вы можете сказать вашей возлюбленной, какое блестящее будущее ожидает девушку, связывающую свою судьбу с вашей. Из этого уже нет необходимости делать тайну для любимой женщины. И сегодня же вечером вы должны совершить обряд бракосочетания, но скромно и без всякой гласности.
– Но я не могу жениться, милорд, – простонал принц, и в глазах у него засверкали слезы.
– Что? Не можете? Это еще что за глупости? – нахмурился сэр Чарльз. Вы стали слишком упрямы, ваше высочество. Я разрешу себе в таком случае напомнить, чем вы обязаны мне. И если вы будете вести себя вопреки моим указаниям, я немедленно лишу вас помощи, откажусь от вас и предложу ваше место первому уличному бродяге. Я выполняю миссию, возложенную на меня моим правительством, и в интересах выполнения готов на все. А в кандидатах на престол я никогда не буду иметь недостатка. Итак, что вы решаете?
Принц Максимилиан сжал переплетенные пальцы рук в тревоге и волнении. Лицо его меняло цвета от ярко-красного до зеленовато-белого. Он шатался.
– Ну, я жду, – неумолимо сказал сэр Чарльз, – перед вами два пути. Или корона, слава, блеск, величие, – или безвестность, жалкое прозябание в качестве приживала при республике лавочников.
– Я… я согласен, милорд, – едва выдохнул принц.
– Ну и чудесно! Я бы с удовольствием принял на себя честь быть вашим шафером, но до решительного дня мое имя не должно соприкасаться с вашим. Идите, мой юный друг. Вот вам на свадебный подарок, – сэр Чарльз подал принцу тугую пачку.
Принц схватил ее дрожащими пальцами, сунул в карман и, закрыв лицо, выбежал из кабинета. Сэру Чарльзу показалось, что он слышал звук подавленного рыдания.
Он опустился в кресло и долгое время оставался неподвижным в рассеянной задумчивости, не замечая вошедшего и ожидающего приказаний адъютанта.
Наконец он хлопнул себя по колену, засмеялся и, подняв глаза, увидел офицера, замершего в предупредительной позе.
– Ах, это вы, Кук! Принц ушел?
И на утвердительный ответ адъютанта сэр Чарльз добавил с бархатистым смешком:
– Приготовьтесь посмеяться, Кук! Спектакль начинается. Оперетта переходит в комедию-буфф, разыгрываемую марионетками. Маргариновая республика заменяется маргариновым королевством. На троне король, пляшущий под шарманку, и королева из белошвеек. Я думаю, что это государство будет занимательней даже Сан-Марино.
Адъютант скромно улыбнулся шутке испытанного политика.
У подъезда президентской виллы Лола, взволнованная объяснением, с гудящей в висках кровью, простилась с баронетом Осборном.
Он задержал ее вздрагивающую руку в лимонной перчатке у своих губ и сказал, целуя:
– Я завтра же вечером буду иметь честь просить у вашего отца эту руку.
Лола опустила глаза, зарозовела и, выдернув ладонь из пальцев баронета, со смехом взбежала на крыльцо.
Проходя гостиную, она заметила приближающегося к ней секретаря президента и нахмурилась. Безмолвное обожание этого незаметного юноши в роговых очках раздражало ее уже давно, а в эту минуту показалось прямо оскорбительным. Она остановилась, глядя на подходящего острым, пренебрежительным взглядом.
– Здравствуйте, mademoiselle Лола, – сказал секретарь, низко склонившись.
– Здравствуйте, Гри, – сухо ответила она.
Углы губ секретаря грустно дрогнули. Он тихо спросил:
– Вы взволнованы? Не могу ли я быть вам полезен?
Лола вспыхнула и разгневанно спросила, в свою очередь:
– Скажите, пожалуйста, с какой стати вы навязываетесь с вашими услугами? Почему вы вообще считаете своим долгом не давать мне прохода в моей же квартире? Чем можно объяснить эту непрекращающуюся бестактность?
Секретарь внезапно побледнел и, нервно поправив очки, отступил на шаг.
– Неужели вы не понимаете? – произнес он с печальным упреком.
Лола молча пожала плечами.
– Я люблю вас уже год… И сегодня я решился…
Он не кончил, – дочь президента весело и дерзко расхохоталась ему в лицо.
– Вы с ума сошли? Вы меня любите? Вы? Какая дерзость. Я скажу папе, и он немедленно уволит вас, Гри. Вы забыли свое место и положение. Он меня любит! Да вы знаете, что меня считает за честь любить баронет Осборн, человек королевской крови. Он только что сказал мне это… а вы, секретарь моего отца… нет, вы сами понимаете, что это уже чересчур…
Лола сделала гневный жест, отстраняя с дороги злополучного влюбленного, и ушла, безжалостная и разгневанная.
Секретарь рванулся за ней, но остановился на полушаге и закрыл лицо руками, как получивший тяжелый нокаут боксерского кулака.
Выйдя от лорда Орпингтона, принц, как сквозь туман, подбежал к коляске, в которой дремал, ожидая его, Богдан.
Ему с трудом удалось растормошить верного друга.
– Что с вами, Макс? Вы бледны, как белая мышь. Он не дал вам денег?
– Нет, – задыхаясь, сказал принц, – дело не в этом!
– Он отказался от своего плана? – спросил, привскочив, Богдан.
– Да нет же!.. Слушайте, Дан… я сейчас пойду в одно место, а вы немедленно поезжайте к священнику.
– К священнику?
Богдан едва не вывалился из экипажа.
– К священнику? – повторил он.
– Ну да… к какому-нибудь. И везите его сейчас же к нам. Домой… на квартиру.
– Зачем?
– Мне нужно жениться! Сегодня же! Так приказал генерал Орпингтон. Иначе все пропало.
Богдан широко раскрыл глаза.
– Но как же вы можете?.. – начал он взволнованно.
– Молчите… ради всего святого молчите… – крикнул принц рыдающим голосом, – молчите и поезжайте за священником.
Богдан пожал плечами и приказал кучеру ехать.
Принц проводил глазами экипаж, вынул из кармана платок, вытер набежавшие слезы и, низко опустив голову, пошел, с трудом переставляя ноги, как больной, в направлении дома, где жила мисс Гемма Эльслей.
Танцовщица была несколько удивлена, увидав у себя своего странного и бескорыстного спасителя, но еще более поразил ее его взволнованный и потрясенный вид.
– Я рада вас видеть, принц, но что с вами?.. Вы так бледны, вы дрожите, вы нездоровы? – участливо спросила она, запахивая домашний халатик.
– Нет… я здоров, – сказал принц тихо и безнадежно, – я пришел к вам… не удивляйтесь, мисс Эльслей… я пришел… я пришел…
– Ну, вы пришли… я это вижу, но успокойтесь. Вам грозит какая-нибудь опасность?..
– Да… то есть нет… Я пришел, – принц зажмурился и по своей привычке втянул голову в плечи, – я пришел просить вас стать моей женой…
– Что? – спросила мисс Эльслей, отшатнувшись, – вашей женой?.. Вы действительно больны… Я ничего не понимаю…
Принц стал на колени на потертый коврик скромного номера балерины.
– Я… я тоже не понимаю… но не отказывайтесь… я умоляю вас. От этого зависит моя судьба… моя корона…
– Ваша корона?
– Да… послезавтра все должно решиться. Я ничего не сказал вам в день нашей первой встречи, я не имел права… но теперь нет необходимости делать тайну… я стану королем Итля, но для этого я должен жениться.
– Вы станете королем Итля? – спросила мисс Эльслей, насторожившись. У нее была хорошо развита практическая сообразительность.
– Да! Переворот подготовлен… Генерал Орпингтон требует… И вы, мисс Эльслей, станете королевой… Я прошу вас…
Мисс Эльслей задумалась. Принц продолжал стоять на коленях, подняв к ней лицо, распухшее от слез.
– Королевой? Вы странный человек! То вы отказываетесь от предложенного женщиной поцелуя, то предлагаете ей стать королевой. Я не знаю, можно ли поверить вам? Но почему вы плачете?
– Не обращайте внимания… это от волнения, – ответил принц. – Ну, что же? В ваших руках моя судьба.
– Я, право, затрудняюсь, – ответила танцовщица, – я вас совсем не знаю.
– Но это ничего не значит… это придет потом…
– Вы думаете?.. Но что заставило вас сделать мне предложение? спросила Гемма.
– Ах, я, право, не виноват… не сердитесь… мне приказали.
– Вам приказали? – переспросила мисс Эльслей металлическим насмешливым голосом. – Вам приказали жениться на мне?.. Но я не привыкла выходить замуж по приказу!
Принц затрепетал, поняв свою оплошность.
– Нет!.. вы не так поняли… – вскрикнул он, хватая кончик платья Геммы, – это велит мне родина… интересы нации… приказывает любовь…
Гемма молчала, испытующе смотря на ползавшего на коленях принца. Потом тряхнула головой и решительно сказала:
– Хорошо!.. Я согласна!.. Быть королевой – это достаточно шикарно и забавно.
Принц бросился целовать ее руки. Мисс Эльслей подставила ему губы, и он опять ткнулся в них неловко и испуганно.
– Встаньте! Вы протрете колени. И перестаньте рыдать. У вас запухли глаза. Первый раз вижу такого чудака!
Принц вскочил и улыбнулся сквозь слезы.
– Я так счастлив… так счастлив, – сказал он, но в глазах его была тревога и мука. Он взял руку Геммы.
– Нам нужно сейчас же ехать венчаться.
– Сейчас?.. Сегодня?.. Нет, решительно вы самый странный человек. Почему сейчас? Зачем такая спешка?
– Переворот назначен на послезавтра. К этому дню вы должны быть моей законной женой… Иначе нельзя… Идем!.. На квартире нас ждет священник.
– Но я не одета, – возмутилась мисс Эльслей, – не могу же я венчаться в этом балахоне!
– Я умоляю вас!.. Поспешим… Вовсе не нужно одеваться… Никого не будет.
Мисс Эльслей горько вздохнула.