Страница:
Ольга Лаврова, Александр Лавров
Он где-то здесь
Яркий летний день. Высокое небо. Крепкие, недавней постройки дома деревни соседствуют с заколоченными избами в зарослях крапивы.
Артамонов, молодой мужчина в модном светлом костюме, покинув серую «Волгу», подходит к избе, которая слепыми окнами смотрит из-за поваленного забора. Он озирается, словно впервые видит окружающий пейзаж. Лицо у него потрясенное. Автомобильный гудок заставляет его очнуться. Шофер грузовика, доверху нагруженного ящиками с надписью «Не бросать!», дает понять, что легковушка мешает ему проехать.
Артамонов возвращается к «Волге» и подает назад, освобождая путь грузовику. А затем рвет с места и катит, катит прочь, не разбирая дороги. Проселок. Шоссе. На спидометре уже – 120, на авточасах – половина четвертого…
– Через час тридцать контора закроется.
– Да, в обрез. А завтра там все будут знать.
Махнув рукой на лифт, они сбегают по лестнице. Во дворе Управления к ним подруливает машина. Кибрит садится в другую, со спецсигналом на крыше.
– Связь через дежурного! – кричит Пал Палыч.
– Хорошо, желаю успеха! – отзывается Кибрит.
– Где бы найти Артамонова? – спрашивает Томин одного из перекуривающих.
– Седьмая комната, – указывает тот направление, взмахнув рукой.
Томин заглядывает в седьмую комнату.
– Простите, девушка, Артамонова ищу…
– Вышел.
– Вышел или ушел?
– Нет, вон его плащ, вон портфель. Где-то здесь.
Друзья переглядываются. Проходит женщина средних лет, неся сумки с продуктами.
– Извините, вы Артамонова не видели?
– Попадался в коридоре, – охотно приостанавливается женщина.
– Давно?
– Вроде до обеда. Да сейчас прибежит. К концу работы все собираются.
– Прекрасный обычай, – хмыкает ей вслед Томин. – Ну? – оборачивается он к Пал Палычу.
– Я – к начальнику, ты – в свободную разведку. Встречаемся у фонтана. – И Знаменский стучит в дверь с табличкой «Управляющий».
Томин возвращается на лестничную площадку, прикидывает, с кого начать расспросы.
– Что значит – нет на месте? Сейчас найдем. – Он стучит в стену.
– А часто Артамонову приходится уезжать по службе?
– Понедельник и четверг у него разъездные дни. Остальные оседлые. Он учет ведет, что, где, когда сделано: осмотр, ремонт, новые точки.
– Значит, если сейчас отсутствует, то по личной надобности?
– Выходит, так, – соглашается управляющий.
Он снова барабанит в стену, на пороге появляется давешняя женщина, но, естественно, без сумок.
– Артамонова ко мне!
– Отлучился куда-то, Дмитрий Савельич.
– Кто в универмаг, кто в универсам, кто неизвестно куда, – добродушно ворчит управляющий. – Признаться, любопытно, в связи с чем вы… – Он выжидающе замолкает, но Пал Палыч не торопится отвечать. – Какая-нибудь, конечно, есть причина, но должен сказать, что Толя Артамонов как работник добросовестный и аккуратный. Раньше он был техник-смотритель в ЖЭКе, нам принес прямо блестящую характеристику. Между прочим, непьющий. И со всеми ладит.
– А вне работы?
– Вполне, вполне. Семьянин и прочее. У нас коллектив небольшой, немного по-домашнему. Бывает, в детском саду карантин – он сынишку приводит. Смирный такой мальчик, весь в отца. Да я и жену его неоднократно видел, очень порядочное впечатление. В общем, симпатичный парень Артамонов. Без затей, но приятный.
– Марина?
– Да.
– Мне позарез нужна «уедиенция». Где-нибудь на завалинке.
– Да? – Марина лукаво оглядывает Томина. – Тогда лучше к соседям. – Она спускается на несколько ступенек и вводит его в коридор другой организации.
– Куда-то уехал Артамонов. Говорят, вы можете знать.
– А почему я за спиной человека должна сплетничать?
– Держаться со мной откровенно – не называется сплетничать. – Томин предъявляет удостоверение.
Марина с веселым изумлением изучает красную книжечку.
– Надо же! Старший инспектор! Детям и внукам буду рассказывать! Выходит, у нас с вами допрос?
– Предварительный сбор информации.
– Об Артамонове?!
– А что?
– Да какая о нем информация! Любит профсоюзные собрания и ездит только на зеленый свет.
А в кювете видна завалившаяся набок серая «Волга»…
На откосе кювета лежит тело молодого мужчины. Подходят санитары, перекладывают его на носилки: на земле остаются зловещие темные пятна.
Санитары минуют Кибрит и эксперта, который «ассистирует» ей при осмотре машины.
– Ремень так и был не застегнут?
– Да, по-дурацки угробился, – говорит эксперт и невольно оглядывается на носилки.
– Да, это вопрос… Может, кто-нибудь знает?
– Конечно, кто-нибудь знает! – Управляющий по привычке барабанит в стенку и убежденно говорит: – Толя весь был на виду, никаких тайн…
– А к финансовым операциям он имел доступ?
– Да мы, собственно, финансовых не ведем. Зарплату получаем в тресте. Даже касса взаимопомощи – в тресте.
– Тогда такой резкий вопрос: есть у вас что красть?
Управляющий огорошен.
– Красть?.. Что же в конторе возьмешь?
– Решительно нечего?
Тот пожимает плечами как бы даже с сожалением:
– Вы поймите нашу специфику: обслуживание уличных электрочасов. Стоят столбы по улицам, на них эти кастрюли с циферблатами. Что тут украдешь? Минутную стрелку?
– Сегодня минут пятнадцать он разговаривал с вами, по-видимому, незадолго до отъезда, – вопросительно взглядывает он на Марину.
– Да не со мной – по телефону. У них в комнате аппарата нет, я его к нашему подзываю.
– А кто ему звонил? И о чем он говорил? Ну же, Мариночка! Даю честнейшее слово, что лично Артамонову ваша откровенность не повредит!
– Я просто не хочу, чтобы дошло до его грымзы. Что, ребенка, что мужа завоспитывала до одурения.
– Строго между нами! – заверяет Томин.
– Женский голос. Уже с год звонит. Сорок шестой размер, третий рост. Мне заказаны джинсы.
– Недурна собой?
– А я видела? Кто, где – покрыто мраком. Тайная связь, – смачно сообщает Марина…
…Пожилой канцелярист в комнате, где находятся трое женщин за другими столами, среди них Марина, говорит Томину:
– Нет, машину Анатолий купил в бросовом состоянии, только что не даром. И все руками, два года по винтику. Ему бы в механиках цены не было! Руки сами все насквозь знают.
– Что ж он с золотыми руками просиживает здесь штаны?
– Вкалывать не хочет. Лишь бы как, только попроще. Характером жидкий.
– А я слышал, он мужик крепкий… и деньги водятся.
– Какие наши деньги! Рупь пятьдесят в день, и скажи жене спасибо.
По просьбе Кибрит фотограф снимает общий вид чемодана и отдельно – конверт.
– Такой вот оригинальный чемоданчик, – усмехается капитан, дежурящий возле радиотелефона. – Крупным делом пахнет.
– Да?.. Минуточку. Его законная! – сообщает она Томину, прикрыв микрофон.
Томин, не раздумывая, забирает трубку, спросив шепотом:
– Зовут?
– Галя.
– Это Галя?.. – непринужденно включается Томин, – Анатолий где-то здесь, вышел. Что-нибудь передать?.. Ах, вы уже рядом! Тогда поднимитесь, пожалуйста, в контору. Да-да, он просил! – Кладя трубку, Томин придвигается к стеклу, стараясь увидеть что-то на улице, и жестом просит Марину присоединиться.
Внизу на тротуаре стоят двое женщин и мужчина. Женщина помоложе направляется ко входу в здание.
– Артамонова, – говорит Марина, следя из окна.
– А та пара?
– По-моему, ее сестра с мужем.
– У них это в обычае – поджидать?
– Нет, что-то новенькое…
– Прошу! – Томин открывает дверь перед Артамоновой, и та входит в кабинет управляющего с вопросительным выражением на лице. Недурна собой, скромно причесана и одета, немного чопорна.
– Здравствуйте, Дмитрий Савельич.
– Здравствуйте, Галина… не припомню по отчеству…
– Степановна. Вы что-то хотели сказать?
– Вот товарищ выразил желание побеседовать, – мямлит управляющий. Ему очень не по себе.
Женщина садится на краешек стула и недоумевающе смотрит на Знаменского.
– Вы рассчитывали застать мужа в конторе? – начинает следователь.
– Да.
– А он знал, что его будут ждать?
Женщина оглядывается на управляющего – к чему эти расспросы? – но тот прячет глаза.
– Да, он знал.
– А вчера или сегодня с утра никто его не посещал?
Артамонова отрицательно качает головой.
– Не звонил? Нежданное письмо… нет? Я, понимаете ли, все пытаюсь сообразить, не назначил ли ему кто-либо встречу.
– В рабочее время надо быть на работе. Без всяких встреч!
За ее тоном Знаменский угадывает раздражение, отголосок свежей ссоры.
– В поведении вашего мужа появилось что-нибудь тревожное? Давно это?
Артамонова снова оборачивается к управляющему протестующим движением. Тот виновато разводит руками: дескать, что поделаешь.
– Сегодня утром, например, как вы расстались? – настаивает Знаменский.
– Как всегда. – Всем видом Артамонова дает понять, что Знаменский лезет в сугубо личные дела.
– А если я попрошу вас вспомнить получше?
И против воли женщина вспоминает утреннюю сцену.
…Всхлипывая, она одевала ребенка, а муж мялся рядом, страдающий и сердитый.
– Я хоть раз не ночевал? – спрашивал он. – Или меня с кем видели? Ну какие у тебя основания? Нет же оснований!
– Не обязательно видеть… Я чувствую. Ты стал мне врать. Это самое ужасное – ты стал врать!
– Ну с чего ты вдруг взяла, Галя… Вот забрала себе в голову неизвестно что… – бормочет Артамонов упавшим голосом и нерешительно трогает жену за плечо. – Галочка… – Она отталкивает руку.
Потеряв надежду на примирение, Артамонов ушел…
Артамонова отгоняет воспоминание.
– Мы расстались, как обычно, – холодно говорит она чудовищно бестактному товарищу. – Мне неприятен разговор с вами. Извините.
По улице перед зданием конторы прогуливаются сестра Артамоновой с мужем. Из дверей густо валят служащие, отъезжают машины: рабочий день кончился.
Томин подходит к «Волге», которая привезла их со Знаменским (и теперь осталась тут в одиночестве), что-то говорит шоферу и снова скрывается в подъезде.
Шофер, читавший книгу, начинает исподтишка приглядывать за нашей парой.
Он берет ее под локоть, возвращает и усаживает на прежнее место.
– Мои вопросы могут казаться нелепыми, даже нескромными, но на самом деле они носят чисто профессиональный характер. Вы понимаете, Галина Степановна?
Та делает неопределенное движение.
– Кто-нибудь из близких или друзей вашего мужа живет за городом?
– Родители. Под Загорском.
– Очень хорошо. А по Калужскому шоссе?
– Ннет… не знаю.
– Кстати, сколько у него могло быть с собой денег? – Пал Палыч делает вид, что вопрос возник у него случайно.
– Я по карманам не шарю! – Артамонова добавляет драматическим шепотом: – Какой позор!
Получается аффектированно, и не поймешь, действительно ей неприятен этот вопрос или это притворство. Но при каждом следующем ответе понятно, что никакого притворства тут нет, что слова: «Какой позор!» – ее искреннее отношение к подобным поступкам.
– Не волнуйтесь, – говорит Пал Палыч. – Нам нужно выяснить простую вещь: какую примерно сумму мог иметь с собой ваш муж.
– Рублей пять… семь…
– Вы контролируете его расходы?
– По-моему, это естественно.
– Значит, больше – исключено?
– Ннет… – выдавливает женщина страдальчески. – Раз он отсутствует… возможно, у него и была крупная сумма.
– Порядка?
– Сто рублей… даже сто пятьдесят, я допускаю. Ему предложили какие-то фары, колпаки…
– А если бы у вашего мужа обнаружились не сотни, а тысячи рублей?
Артамонова вскидывает руки к вискам и замирает в ужасе.
– Как бы вы их объяснили?
– Это не его, не его, нет! – громкой лихорадочной скороговоркой открещивается она. – Это чужие. Чьи-нибудь, конечно…
– Чьи же?
– Спросите, Толя скажет. Он объяснит. Его спрашивали?
– Меня интересует ваше мнение.
– Я не знаю. Какие тысячи? Немыслимо! – Она вдруг находит единственную точку опоры в охватившем ее смятении: – Я вам не верю! – Отнимает руки от лица, отчаянно сцепляет на коленях. – Не верю!
Изумленный управляющий застывает с открытым ртом.
Пара на улице скрывается за углом, через минуту возвращается, и мужчина перехватывает взгляд шофера.
– Фиалки пахнут не тем, – говорит он. – Пойду разбираться.
– Я с тобой!
– Только ни во что не вмешивайся.
– Почему это?
– Потому что так надо!
Они сворачивают к подъезду.
– Паша, родственники волнуются. Этот шурин или деверь рвется к тебе.
– Милости просим. А ты поприсутствуй – как там сестры встретятся.
Оба возвращаются в кабинет.
– Галина Степановна, наш сотрудник вас проводит.
Артамонова молча выходит в сопровождении Томина. Знаменский набирает ноль-два.
– Дежурного по городу.
Фотограф делает снимки, щелкая аппаратом.
– Попросить, чтобы поставили на колеса, Зинаида Яновна? – спрашивает молодой эксперт, указывая на лежащую в кювете «Волгу».
– Да, пожалуй, – но, помедлив, говорит: – Погодите, Володя, возьмем-ка пробы грунта. И с протекторов и с днища. Смотрите, какие нашлепки грязи.
– Хвойные иголки прилипли, – замечает молодой эксперт, присматриваясь.
– Проселочная дорога, Володя.
– Хоть до утра.
Управляющий берет свой журнал, кепку… и не выдерживает:
– Простите стариковское любопытство – вправду, тысячи?
– Вправду.
– А… сколько же?
Знаменский не успевает ответить, как на пороге появляется шурин Артамонова, приятной наружности, лет сорока.
– Бардин, – представляется он.
– Знаменский, – так же коротко отзывается Пал Палыч.
Сделав Знаменскому ручкой за спиной Бардина, разочарованный управляющий покидает кабинет.
– Бедный Анатолий! – восклицает Бардин. – Хорошо, что пока Галине не сказали, я боялся застать ее в истерике.
– О чем не сказали?
– Но у него же авария?
– Откуда вам известно?
– Машины на обычном месте нет, самого нет, а здесь милиция… – Бардин разводит руками: дескать, все ясно. – Он в больнице?
– Нет. В морге.
– Разбился?!..
Бардин сгибается, упирается лбом в сжатые кулаки…
…Три дня назад в теплый солнечный день они гуляли в парке: обе сестры с мужьями и на плече у Артамонова трехлетний сынишка. Женщины с мальчиком отправились на качели, а мужчины, наблюдая за их весельем, пили пиво неподалеку, и Артамонов повторял с тоской:
– Думал, буду другой человек… жизнь увижу… вроде достиг, а все не то…
– Мы давно это обговорили, Толька, – отозвался Бардин с раздражением. – Знал, на что идешь.
– Много я знал… Все не так, и не пойму, что делать… Тупик!..
– Куда вы сегодня вместе собирались? – слышит Бардин голос Знаменского и возвращается в настоящее.
– К теще на именины, – тяжело вздыхает он. – А вы не из ГАИ?
– Нет, не из ГАИ… Было заранее уговорено заехать за Артамоновым?
– Они с Галиной повздорили что-то. Думали по дороге их помирить. Кому нужны постные лица за столом? Простите, с кем имею честь разговаривать?
Знаменский подает удостоверение. Бардин разглядывает его дольше, чем требуется: внутренне готовится к серьезному разговору.
– Куда мог отправиться Артамонов, если день на службе не разъездной?
– Тут, скорей, Галина…
– Галина Степановна сочла мои вопросы странными.
– Да?
– А вам они не кажутся странными?
– Что прикидываться! Раз вы с Петровки, очевидно, не просто авария. Что-то еще вас смущает… – Он выжидающе замолкает, но Знаменский не отрицает и не подтверждает. – Потому вы от Галины и скрыли, чтобы разговор не потонул в слезах… Так что вопросы, я понимаю, любые возможны. Пожалуйста.
Бардин держится свободно и с достоинством, но Пал Палыч не спешит переходить на доверительный тон. Meшает скрытое давление собеседника: ну спрашивайте, спрашивайте, у меня готовы ответы!
Бардин первый прерывает паузу.
– Я должен помочь, чтобы рассеялось недоразумение. Толя парень безобидный. Возможно только недоразумение.
Пал Палыч – что с ним случается редко – пускается на хитрость: прикидывается простачком.
– Если безобидный, куда я дену подозрительный факт? Мелкий служащий, скромная зарплата – и вдруг…
– Что?
– А то, что начальство с меня голову снимет, если я не выясню, куда и зачем ваш родственник катался. На Калужском шоссе угораздило, пятидесятый километр. Какая нужда его погнала?
– А он… по дороге туда или обратно?
– Обратно, – говорит Пал Палыч, «не замечая» острого интереса собеседника.
Бардин узнал нечто важное.
– Ах, Толя, Толя, – бормочет он, быстро решая что-то для себя, и потом спрашивает осторожно: – Позвольте догадку: при нем нашли крупные деньги, да?
– Откуда им быть? – уклоняется Знаменский. Тон намеренно фальшив.
– В принципе, могло быть такое совпадение. Толя знал мою давнюю мечту – катер высокого класса. И недавно был разговор: обещали ему что-то вроде долгосрочной ссуды. У одного человека.
Знаменский делает вид, что клюнул.
– У кого?
– Вы меня ставите в затруднительное положение. Анатолий по секрету, под честное слово… Я, правда, не относился серьезно, мало ли что наобещают… – Для достоверности Бардин должен немного поломаться, а Знаменский надавить.
– Нет уж, товарищ Бардин, досказывайте: у какого человека? На слово верить – должность у меня не та.
– Это верно… Ну что поделаешь – Климов. Здешний его приятель. Толя говорил: Климов «имеет выход на деньги».
– Как это понимать?
– Ничего не хочу домысливать. Повторяю, что слышал.
– Домысливать не надо… – И, сбросив маску, Пал Палыч жестко кончает: – А сколько катеров вы хотели купить?
– Простите?..
– Я спрашиваю, сколько катеров: два? три? четыре?
– Слушай, Паша, ты веришь в тещины именины?
– А ты – нет?
– Странно: человек везет шестьдесят две тысячи – и вдруг сбегаются родичи в едином, так сказать, порыве! Поджидают, волнуются… Не напоминает типовую картину?
– В смысле, предстоит дележ и склока?
– Ну да, каждый боится, чтоб не обжулили. Тем более шестьдесят два на четыре ровно не делится, – шутливо добавляет Томин и трогает шофера за плечо: – Меня где-нибудь здесь. – И снова Знаменскому:
– Ты над этим поразмысли.
Машина приостанавливается у тротуара. Томин выходит.
– До завтра.
…А наутро в кабинете Пал Палыча друзья продолжают вчерашний разговор.
– Я поразмыслил, Саша. Жена Артамонова в твою схему не укладывается.
– Почему?
– Просто по ощущению.
Этого Томину достаточно – интуиции Пал Палыча он привык доверять.
– Нет так нет. Танцуем от печки. Маленький человек. Большие деньги. Откуда: ограбление, наркотики, шантаж подпольного миллионера?
– Теоретически, что угодно, за исключением конторы. Там нечем разжиться, я справлялся в УБХСС.
– Знаешь, мне нравится, что этот Артамонов такой скромненький и тихий, это сулит неожиданности. Давненько не было роковых тайн! – усмехается Томин.
– Доброе утро. Как успехи? – входя спрашивает Кибрит.
– Все ясно, Зинаида, – сообщает Томин. – Пользуясь неисправностью уличных часов, Артамонов похищал у добрых людей время и сбывал его втридорога. Деньги не фальшивые?
– Ну что ты!
– Жаль, – говорит Пал Палыч. – Сашу потянуло на экзотику. Как они лежали в чемодане?
– Очень аккуратно. Новенькие пачки по тысяче рублей в стандартных банковских заклейках. И отдельно две тысячи – в конверте.
– Предназначались кому-то персонально, – делает вывод Томин.
– Да, там даже проставлены буквы «А. П.» Вероятно, инициалы.
– А. П., – повторяет Томин. – Учтем.
– Похоже, поспешный грабеж отпадает, – размышляет Знаменский. – Скорее, пахнет неким учреждением. Слушай, Зиночка, купюры новенькие, незахватанные… А есть ли там отпечатки пальцев Артамонова? Вдруг он знать не знал, что там в чемодане? Вдруг его использовали как курьера?
– Тогда зачем мне купюры? Достаточно посмотреть замки.
Знаменский итожит разговор.
– Связи, – говорит он Томину. – Отпечатки. – Кибрит: – А это самое «А. П.» – характерным почерком?
– Нет-нет, ничего не выйдет, почти печатными буквами.
На стук в дверь Знаменский говорит:
– Войдите!
Появляется Бардина, женщина лет тридцати пяти, довольно яркой наружности, с манерами, выдающими привычку бывать на людях и нравиться.
– Я – сестра Гали Артамоновой, – заявляет она с порога.
– Не будем мешать, – поднимается Томин.
Они с Кибрит выходят, и в коридоре Томин интересуется:
– А, кстати, по какой причине авария?
– Не ясно пока. Шофер грузовика рассказывает, что Артамонов его обогнал, но шел странно, неровно – то сбросит скорость, то опять припустит. И потом «не вписался» в поворот.
Бардина тем временем, всхлипывая и торопясь, выкладывает, с чем пришла.
– Эти деньги Толя нашел!
– Как так нашел? – изумляется Знаменский.
– Да вот нашел – и все!
– Алла Степановна, откуда столь… оригинальная идея?
– Он вчера мне звонил, сказал: «Аля, поздравь, я нашел кучу денег!» Я говорю: «Не выдумывай». А он: «Совершенно серьезно, такую кучу, что и не снилось!» Конечно, ему нельзя было садиться за руль в таком состоянии…
– Он и сумму назвал? («Ну и ну! – думает Знаменский. – Похоронить не успели – прибежала с небылицами!»)
– Сумму – нет. Сейчас, говорит, приеду и сдам деньги в милицию. Вы не верите? Но я клянусь, что Толя звонил! – Это сказано так достоверно, что Пал Палыч на минутку сбит с толку.
– Вы рассказали об этом мужу и сестре?
– Потом, когда узнала про несчастье и подтвердилось про деньги. Я сперва подумала, он дурачится. Толя иногда наговорит с три короба…
– Ясно, – машинально произносит Знаменский в раздумье. – Как восприняла Галина Степановна?
– Разве ей сейчас втолкуешь… Как каменная… И вообще… моя сестра настолько непрактичная, трудно представить!
– Время звонка не заметили? – Пал Палыч приготовился записывать.
– Около четырех.
– А откуда Артамонов звонил?
– Он сказал: «Я из автомата, сейчас еду в город и сразу в милицию». Вероятно, был где-то под Москвой.
– Верно, Алла Степановна, под Москвой. Давайте думать, куда он ездил.
– Чего не знаю…
– Попробуем друг другу помочь. Я бы с удовольствием оформил всю сумму как находку, и с плеч долой. Но надо, как минимум, установить, кто потерял. Понимаете?
– Дда… – неуверенно отзывается Бардина.
– Интересы наши совпадают. Вы ведь пришли с той мыслью, что за находку полагается вознаграждение – четверть суммы?
Артамонов, молодой мужчина в модном светлом костюме, покинув серую «Волгу», подходит к избе, которая слепыми окнами смотрит из-за поваленного забора. Он озирается, словно впервые видит окружающий пейзаж. Лицо у него потрясенное. Автомобильный гудок заставляет его очнуться. Шофер грузовика, доверху нагруженного ящиками с надписью «Не бросать!», дает понять, что легковушка мешает ему проехать.
Артамонов возвращается к «Волге» и подает назад, освобождая путь грузовику. А затем рвет с места и катит, катит прочь, не разбирая дороги. Проселок. Шоссе. На спидометре уже – 120, на авточасах – половина четвертого…
* * *
В половине шестого Знаменский и Томин торопливо подходят к лифту на одном из этажей Петровки, ждут лифт.– Через час тридцать контора закроется.
– Да, в обрез. А завтра там все будут знать.
Махнув рукой на лифт, они сбегают по лестнице. Во дворе Управления к ним подруливает машина. Кибрит садится в другую, со спецсигналом на крыше.
– Связь через дежурного! – кричит Пал Палыч.
– Хорошо, желаю успеха! – отзывается Кибрит.
* * *
Контора по техобслуживанию уличных электрочасов, куда прибыли Знаменский и Томин, – одна из тех организаций, которые ютятся вместе с десятком других в большом старом доме. Просторная лестничная площадка выполняет функции фойе, курилки и клуба.– Где бы найти Артамонова? – спрашивает Томин одного из перекуривающих.
– Седьмая комната, – указывает тот направление, взмахнув рукой.
Томин заглядывает в седьмую комнату.
– Простите, девушка, Артамонова ищу…
– Вышел.
– Вышел или ушел?
– Нет, вон его плащ, вон портфель. Где-то здесь.
Друзья переглядываются. Проходит женщина средних лет, неся сумки с продуктами.
– Извините, вы Артамонова не видели?
– Попадался в коридоре, – охотно приостанавливается женщина.
– Давно?
– Вроде до обеда. Да сейчас прибежит. К концу работы все собираются.
– Прекрасный обычай, – хмыкает ей вслед Томин. – Ну? – оборачивается он к Пал Палычу.
– Я – к начальнику, ты – в свободную разведку. Встречаемся у фонтана. – И Знаменский стучит в дверь с табличкой «Управляющий».
Томин возвращается на лестничную площадку, прикидывает, с кого начать расспросы.
* * *
До прихода Пал Палыча пожилой управляющий листал иллюстрированный журнал. Визит следователя вызвал у него любопытство и приятное оживление.– Что значит – нет на месте? Сейчас найдем. – Он стучит в стену.
– А часто Артамонову приходится уезжать по службе?
– Понедельник и четверг у него разъездные дни. Остальные оседлые. Он учет ведет, что, где, когда сделано: осмотр, ремонт, новые точки.
– Значит, если сейчас отсутствует, то по личной надобности?
– Выходит, так, – соглашается управляющий.
Он снова барабанит в стену, на пороге появляется давешняя женщина, но, естественно, без сумок.
– Артамонова ко мне!
– Отлучился куда-то, Дмитрий Савельич.
– Кто в универмаг, кто в универсам, кто неизвестно куда, – добродушно ворчит управляющий. – Признаться, любопытно, в связи с чем вы… – Он выжидающе замолкает, но Пал Палыч не торопится отвечать. – Какая-нибудь, конечно, есть причина, но должен сказать, что Толя Артамонов как работник добросовестный и аккуратный. Раньше он был техник-смотритель в ЖЭКе, нам принес прямо блестящую характеристику. Между прочим, непьющий. И со всеми ладит.
– А вне работы?
– Вполне, вполне. Семьянин и прочее. У нас коллектив небольшой, немного по-домашнему. Бывает, в детском саду карантин – он сынишку приводит. Смирный такой мальчик, весь в отца. Да я и жену его неоднократно видел, очень порядочное впечатление. В общем, симпатичный парень Артамонов. Без затей, но приятный.
* * *
Томин останавливает спешащую вверх по лестнице девушку.– Марина?
– Да.
– Мне позарез нужна «уедиенция». Где-нибудь на завалинке.
– Да? – Марина лукаво оглядывает Томина. – Тогда лучше к соседям. – Она спускается на несколько ступенек и вводит его в коридор другой организации.
– Куда-то уехал Артамонов. Говорят, вы можете знать.
– А почему я за спиной человека должна сплетничать?
– Держаться со мной откровенно – не называется сплетничать. – Томин предъявляет удостоверение.
Марина с веселым изумлением изучает красную книжечку.
– Надо же! Старший инспектор! Детям и внукам буду рассказывать! Выходит, у нас с вами допрос?
– Предварительный сбор информации.
– Об Артамонове?!
– А что?
– Да какая о нем информация! Любит профсоюзные собрания и ездит только на зеленый свет.
* * *
Вертолет ГАИ опускается рядом с шоссе. Из него выходит Кибрит. На место дорожного происшествия уже прибыла «скорая помощь», здесь же работники ГАИ, кучка любопытствующих. Кибрит присоединяется к сотрудникам милиции, которые фиксируют обстоятельства аварии. Ее знакомят с молоденьким, только со студенческой скамьи, экспертом; он сразу же начинает что-то объяснять и рассказывать.А в кювете видна завалившаяся набок серая «Волга»…
На откосе кювета лежит тело молодого мужчины. Подходят санитары, перекладывают его на носилки: на земле остаются зловещие темные пятна.
Санитары минуют Кибрит и эксперта, который «ассистирует» ей при осмотре машины.
– Ремень так и был не застегнут?
– Да, по-дурацки угробился, – говорит эксперт и невольно оглядывается на носилки.
* * *
– Просто опомниться не могу! – ужасается управляющий. – Вот так, в тридцать два года, а?.. – От огорчения он больно стукнул кулаком по столу. – Ну что за нелепость! Куда его, спрашивается, понесло?!– Да, это вопрос… Может, кто-нибудь знает?
– Конечно, кто-нибудь знает! – Управляющий по привычке барабанит в стенку и убежденно говорит: – Толя весь был на виду, никаких тайн…
– А к финансовым операциям он имел доступ?
– Да мы, собственно, финансовых не ведем. Зарплату получаем в тресте. Даже касса взаимопомощи – в тресте.
– Тогда такой резкий вопрос: есть у вас что красть?
Управляющий огорошен.
– Красть?.. Что же в конторе возьмешь?
– Решительно нечего?
Тот пожимает плечами как бы даже с сожалением:
– Вы поймите нашу специфику: обслуживание уличных электрочасов. Стоят столбы по улицам, на них эти кастрюли с циферблатами. Что тут украдешь? Минутную стрелку?
* * *
Томин расспрашивает сослуживцев Артамонова.– Сегодня минут пятнадцать он разговаривал с вами, по-видимому, незадолго до отъезда, – вопросительно взглядывает он на Марину.
– Да не со мной – по телефону. У них в комнате аппарата нет, я его к нашему подзываю.
– А кто ему звонил? И о чем он говорил? Ну же, Мариночка! Даю честнейшее слово, что лично Артамонову ваша откровенность не повредит!
– Я просто не хочу, чтобы дошло до его грымзы. Что, ребенка, что мужа завоспитывала до одурения.
– Строго между нами! – заверяет Томин.
– Женский голос. Уже с год звонит. Сорок шестой размер, третий рост. Мне заказаны джинсы.
– Недурна собой?
– А я видела? Кто, где – покрыто мраком. Тайная связь, – смачно сообщает Марина…
…Пожилой канцелярист в комнате, где находятся трое женщин за другими столами, среди них Марина, говорит Томину:
– Нет, машину Анатолий купил в бросовом состоянии, только что не даром. И все руками, два года по винтику. Ему бы в механиках цены не было! Руки сами все насквозь знают.
– Что ж он с золотыми руками просиживает здесь штаны?
– Вкалывать не хочет. Лишь бы как, только попроще. Характером жидкий.
– А я слышал, он мужик крепкий… и деньги водятся.
– Какие наши деньги! Рупь пятьдесят в день, и скажи жене спасибо.
* * *
На месте происшествия Кибрит в сопровождении эксперта и фотографа подходит к машине ГАИ, где на заднем сиденье на расстеленной газете лежит небольшой чемодан. Надев перчатки, она поднимает крышку. Чемодан набит плотно уложенными пачками денег. Поверх пачек – пухлый конверт, на котором размашистыми полупечатными буквами написано: «А. П.».По просьбе Кибрит фотограф снимает общий вид чемодана и отдельно – конверт.
– Такой вот оригинальный чемоданчик, – усмехается капитан, дежурящий возле радиотелефона. – Крупным делом пахнет.
* * *
У окна на столе Марины звонит телефон.– Да?.. Минуточку. Его законная! – сообщает она Томину, прикрыв микрофон.
Томин, не раздумывая, забирает трубку, спросив шепотом:
– Зовут?
– Галя.
– Это Галя?.. – непринужденно включается Томин, – Анатолий где-то здесь, вышел. Что-нибудь передать?.. Ах, вы уже рядом! Тогда поднимитесь, пожалуйста, в контору. Да-да, он просил! – Кладя трубку, Томин придвигается к стеклу, стараясь увидеть что-то на улице, и жестом просит Марину присоединиться.
Внизу на тротуаре стоят двое женщин и мужчина. Женщина помоложе направляется ко входу в здание.
– Артамонова, – говорит Марина, следя из окна.
– А та пара?
– По-моему, ее сестра с мужем.
– У них это в обычае – поджидать?
– Нет, что-то новенькое…
– Прошу! – Томин открывает дверь перед Артамоновой, и та входит в кабинет управляющего с вопросительным выражением на лице. Недурна собой, скромно причесана и одета, немного чопорна.
– Здравствуйте, Дмитрий Савельич.
– Здравствуйте, Галина… не припомню по отчеству…
– Степановна. Вы что-то хотели сказать?
– Вот товарищ выразил желание побеседовать, – мямлит управляющий. Ему очень не по себе.
Женщина садится на краешек стула и недоумевающе смотрит на Знаменского.
– Вы рассчитывали застать мужа в конторе? – начинает следователь.
– Да.
– А он знал, что его будут ждать?
Женщина оглядывается на управляющего – к чему эти расспросы? – но тот прячет глаза.
– Да, он знал.
– А вчера или сегодня с утра никто его не посещал?
Артамонова отрицательно качает головой.
– Не звонил? Нежданное письмо… нет? Я, понимаете ли, все пытаюсь сообразить, не назначил ли ему кто-либо встречу.
– В рабочее время надо быть на работе. Без всяких встреч!
За ее тоном Знаменский угадывает раздражение, отголосок свежей ссоры.
– В поведении вашего мужа появилось что-нибудь тревожное? Давно это?
Артамонова снова оборачивается к управляющему протестующим движением. Тот виновато разводит руками: дескать, что поделаешь.
– Сегодня утром, например, как вы расстались? – настаивает Знаменский.
– Как всегда. – Всем видом Артамонова дает понять, что Знаменский лезет в сугубо личные дела.
– А если я попрошу вас вспомнить получше?
И против воли женщина вспоминает утреннюю сцену.
…Всхлипывая, она одевала ребенка, а муж мялся рядом, страдающий и сердитый.
– Я хоть раз не ночевал? – спрашивал он. – Или меня с кем видели? Ну какие у тебя основания? Нет же оснований!
– Не обязательно видеть… Я чувствую. Ты стал мне врать. Это самое ужасное – ты стал врать!
– Ну с чего ты вдруг взяла, Галя… Вот забрала себе в голову неизвестно что… – бормочет Артамонов упавшим голосом и нерешительно трогает жену за плечо. – Галочка… – Она отталкивает руку.
Потеряв надежду на примирение, Артамонов ушел…
Артамонова отгоняет воспоминание.
– Мы расстались, как обычно, – холодно говорит она чудовищно бестактному товарищу. – Мне неприятен разговор с вами. Извините.
По улице перед зданием конторы прогуливаются сестра Артамоновой с мужем. Из дверей густо валят служащие, отъезжают машины: рабочий день кончился.
Томин подходит к «Волге», которая привезла их со Знаменским (и теперь осталась тут в одиночестве), что-то говорит шоферу и снова скрывается в подъезде.
Шофер, читавший книгу, начинает исподтишка приглядывать за нашей парой.
* * *
– Следователь?.. – переспрашивает Артамонова у Знаменского, преградившего ей выход в коридор.Он берет ее под локоть, возвращает и усаживает на прежнее место.
– Мои вопросы могут казаться нелепыми, даже нескромными, но на самом деле они носят чисто профессиональный характер. Вы понимаете, Галина Степановна?
Та делает неопределенное движение.
– Кто-нибудь из близких или друзей вашего мужа живет за городом?
– Родители. Под Загорском.
– Очень хорошо. А по Калужскому шоссе?
– Ннет… не знаю.
– Кстати, сколько у него могло быть с собой денег? – Пал Палыч делает вид, что вопрос возник у него случайно.
– Я по карманам не шарю! – Артамонова добавляет драматическим шепотом: – Какой позор!
Получается аффектированно, и не поймешь, действительно ей неприятен этот вопрос или это притворство. Но при каждом следующем ответе понятно, что никакого притворства тут нет, что слова: «Какой позор!» – ее искреннее отношение к подобным поступкам.
– Не волнуйтесь, – говорит Пал Палыч. – Нам нужно выяснить простую вещь: какую примерно сумму мог иметь с собой ваш муж.
– Рублей пять… семь…
– Вы контролируете его расходы?
– По-моему, это естественно.
– Значит, больше – исключено?
– Ннет… – выдавливает женщина страдальчески. – Раз он отсутствует… возможно, у него и была крупная сумма.
– Порядка?
– Сто рублей… даже сто пятьдесят, я допускаю. Ему предложили какие-то фары, колпаки…
– А если бы у вашего мужа обнаружились не сотни, а тысячи рублей?
Артамонова вскидывает руки к вискам и замирает в ужасе.
– Как бы вы их объяснили?
– Это не его, не его, нет! – громкой лихорадочной скороговоркой открещивается она. – Это чужие. Чьи-нибудь, конечно…
– Чьи же?
– Спросите, Толя скажет. Он объяснит. Его спрашивали?
– Меня интересует ваше мнение.
– Я не знаю. Какие тысячи? Немыслимо! – Она вдруг находит единственную точку опоры в охватившем ее смятении: – Я вам не верю! – Отнимает руки от лица, отчаянно сцепляет на коленях. – Не верю!
Изумленный управляющий застывает с открытым ртом.
Пара на улице скрывается за углом, через минуту возвращается, и мужчина перехватывает взгляд шофера.
– Фиалки пахнут не тем, – говорит он. – Пойду разбираться.
– Я с тобой!
– Только ни во что не вмешивайся.
– Почему это?
– Потому что так надо!
Они сворачивают к подъезду.
* * *
Пал Палыч в раздумье: рассказать Артамоновой правду или еще погодить. Колебания прерывает Томин, знаком вызывающий его в коридор.– Паша, родственники волнуются. Этот шурин или деверь рвется к тебе.
– Милости просим. А ты поприсутствуй – как там сестры встретятся.
Оба возвращаются в кабинет.
– Галина Степановна, наш сотрудник вас проводит.
Артамонова молча выходит в сопровождении Томина. Знаменский набирает ноль-два.
– Дежурного по городу.
* * *
На месте дорожного происшествия рядом с «Волгой» расстелен кусок брезента, на нем разложены предметы, найденные в машине Артамонова: бумажник с документами, сигареты, зажигалка, аптечка, уже известный нам чемодан, разорвавшийся газетный сверток с чеканкой по металлу, сплющенная шляпа и плащ.Фотограф делает снимки, щелкая аппаратом.
– Попросить, чтобы поставили на колеса, Зинаида Яновна? – спрашивает молодой эксперт, указывая на лежащую в кювете «Волгу».
– Да, пожалуй, – но, помедлив, говорит: – Погодите, Володя, возьмем-ка пробы грунта. И с протекторов и с днища. Смотрите, какие нашлепки грязи.
– Хвойные иголки прилипли, – замечает молодой эксперт, присматриваясь.
– Проселочная дорога, Володя.
* * *
– Благодарю за услугу, Дмитрий Савельич, – прощается с управляющим конторой Знаменский. – Доверите мне еще на часок кабинет?– Хоть до утра.
Управляющий берет свой журнал, кепку… и не выдерживает:
– Простите стариковское любопытство – вправду, тысячи?
– Вправду.
– А… сколько же?
Знаменский не успевает ответить, как на пороге появляется шурин Артамонова, приятной наружности, лет сорока.
– Бардин, – представляется он.
– Знаменский, – так же коротко отзывается Пал Палыч.
Сделав Знаменскому ручкой за спиной Бардина, разочарованный управляющий покидает кабинет.
– Бедный Анатолий! – восклицает Бардин. – Хорошо, что пока Галине не сказали, я боялся застать ее в истерике.
– О чем не сказали?
– Но у него же авария?
– Откуда вам известно?
– Машины на обычном месте нет, самого нет, а здесь милиция… – Бардин разводит руками: дескать, все ясно. – Он в больнице?
– Нет. В морге.
– Разбился?!..
Бардин сгибается, упирается лбом в сжатые кулаки…
…Три дня назад в теплый солнечный день они гуляли в парке: обе сестры с мужьями и на плече у Артамонова трехлетний сынишка. Женщины с мальчиком отправились на качели, а мужчины, наблюдая за их весельем, пили пиво неподалеку, и Артамонов повторял с тоской:
– Думал, буду другой человек… жизнь увижу… вроде достиг, а все не то…
– Мы давно это обговорили, Толька, – отозвался Бардин с раздражением. – Знал, на что идешь.
– Много я знал… Все не так, и не пойму, что делать… Тупик!..
– Куда вы сегодня вместе собирались? – слышит Бардин голос Знаменского и возвращается в настоящее.
– К теще на именины, – тяжело вздыхает он. – А вы не из ГАИ?
– Нет, не из ГАИ… Было заранее уговорено заехать за Артамоновым?
– Они с Галиной повздорили что-то. Думали по дороге их помирить. Кому нужны постные лица за столом? Простите, с кем имею честь разговаривать?
Знаменский подает удостоверение. Бардин разглядывает его дольше, чем требуется: внутренне готовится к серьезному разговору.
– Куда мог отправиться Артамонов, если день на службе не разъездной?
– Тут, скорей, Галина…
– Галина Степановна сочла мои вопросы странными.
– Да?
– А вам они не кажутся странными?
– Что прикидываться! Раз вы с Петровки, очевидно, не просто авария. Что-то еще вас смущает… – Он выжидающе замолкает, но Знаменский не отрицает и не подтверждает. – Потому вы от Галины и скрыли, чтобы разговор не потонул в слезах… Так что вопросы, я понимаю, любые возможны. Пожалуйста.
Бардин держится свободно и с достоинством, но Пал Палыч не спешит переходить на доверительный тон. Meшает скрытое давление собеседника: ну спрашивайте, спрашивайте, у меня готовы ответы!
Бардин первый прерывает паузу.
– Я должен помочь, чтобы рассеялось недоразумение. Толя парень безобидный. Возможно только недоразумение.
Пал Палыч – что с ним случается редко – пускается на хитрость: прикидывается простачком.
– Если безобидный, куда я дену подозрительный факт? Мелкий служащий, скромная зарплата – и вдруг…
– Что?
– А то, что начальство с меня голову снимет, если я не выясню, куда и зачем ваш родственник катался. На Калужском шоссе угораздило, пятидесятый километр. Какая нужда его погнала?
– А он… по дороге туда или обратно?
– Обратно, – говорит Пал Палыч, «не замечая» острого интереса собеседника.
Бардин узнал нечто важное.
– Ах, Толя, Толя, – бормочет он, быстро решая что-то для себя, и потом спрашивает осторожно: – Позвольте догадку: при нем нашли крупные деньги, да?
– Откуда им быть? – уклоняется Знаменский. Тон намеренно фальшив.
– В принципе, могло быть такое совпадение. Толя знал мою давнюю мечту – катер высокого класса. И недавно был разговор: обещали ему что-то вроде долгосрочной ссуды. У одного человека.
Знаменский делает вид, что клюнул.
– У кого?
– Вы меня ставите в затруднительное положение. Анатолий по секрету, под честное слово… Я, правда, не относился серьезно, мало ли что наобещают… – Для достоверности Бардин должен немного поломаться, а Знаменский надавить.
– Нет уж, товарищ Бардин, досказывайте: у какого человека? На слово верить – должность у меня не та.
– Это верно… Ну что поделаешь – Климов. Здешний его приятель. Толя говорил: Климов «имеет выход на деньги».
– Как это понимать?
– Ничего не хочу домысливать. Повторяю, что слышал.
– Домысливать не надо… – И, сбросив маску, Пал Палыч жестко кончает: – А сколько катеров вы хотели купить?
– Простите?..
– Я спрашиваю, сколько катеров: два? три? четыре?
* * *
Уже вечереет, когда Знаменский и Томин возвращаются в служебной машине из конторы.– Слушай, Паша, ты веришь в тещины именины?
– А ты – нет?
– Странно: человек везет шестьдесят две тысячи – и вдруг сбегаются родичи в едином, так сказать, порыве! Поджидают, волнуются… Не напоминает типовую картину?
– В смысле, предстоит дележ и склока?
– Ну да, каждый боится, чтоб не обжулили. Тем более шестьдесят два на четыре ровно не делится, – шутливо добавляет Томин и трогает шофера за плечо: – Меня где-нибудь здесь. – И снова Знаменскому:
– Ты над этим поразмысли.
Машина приостанавливается у тротуара. Томин выходит.
– До завтра.
…А наутро в кабинете Пал Палыча друзья продолжают вчерашний разговор.
– Я поразмыслил, Саша. Жена Артамонова в твою схему не укладывается.
– Почему?
– Просто по ощущению.
Этого Томину достаточно – интуиции Пал Палыча он привык доверять.
– Нет так нет. Танцуем от печки. Маленький человек. Большие деньги. Откуда: ограбление, наркотики, шантаж подпольного миллионера?
– Теоретически, что угодно, за исключением конторы. Там нечем разжиться, я справлялся в УБХСС.
– Знаешь, мне нравится, что этот Артамонов такой скромненький и тихий, это сулит неожиданности. Давненько не было роковых тайн! – усмехается Томин.
– Доброе утро. Как успехи? – входя спрашивает Кибрит.
– Все ясно, Зинаида, – сообщает Томин. – Пользуясь неисправностью уличных часов, Артамонов похищал у добрых людей время и сбывал его втридорога. Деньги не фальшивые?
– Ну что ты!
– Жаль, – говорит Пал Палыч. – Сашу потянуло на экзотику. Как они лежали в чемодане?
– Очень аккуратно. Новенькие пачки по тысяче рублей в стандартных банковских заклейках. И отдельно две тысячи – в конверте.
– Предназначались кому-то персонально, – делает вывод Томин.
– Да, там даже проставлены буквы «А. П.» Вероятно, инициалы.
– А. П., – повторяет Томин. – Учтем.
– Похоже, поспешный грабеж отпадает, – размышляет Знаменский. – Скорее, пахнет неким учреждением. Слушай, Зиночка, купюры новенькие, незахватанные… А есть ли там отпечатки пальцев Артамонова? Вдруг он знать не знал, что там в чемодане? Вдруг его использовали как курьера?
– Тогда зачем мне купюры? Достаточно посмотреть замки.
Знаменский итожит разговор.
– Связи, – говорит он Томину. – Отпечатки. – Кибрит: – А это самое «А. П.» – характерным почерком?
– Нет-нет, ничего не выйдет, почти печатными буквами.
На стук в дверь Знаменский говорит:
– Войдите!
Появляется Бардина, женщина лет тридцати пяти, довольно яркой наружности, с манерами, выдающими привычку бывать на людях и нравиться.
– Я – сестра Гали Артамоновой, – заявляет она с порога.
– Не будем мешать, – поднимается Томин.
Они с Кибрит выходят, и в коридоре Томин интересуется:
– А, кстати, по какой причине авария?
– Не ясно пока. Шофер грузовика рассказывает, что Артамонов его обогнал, но шел странно, неровно – то сбросит скорость, то опять припустит. И потом «не вписался» в поворот.
Бардина тем временем, всхлипывая и торопясь, выкладывает, с чем пришла.
– Эти деньги Толя нашел!
– Как так нашел? – изумляется Знаменский.
– Да вот нашел – и все!
– Алла Степановна, откуда столь… оригинальная идея?
– Он вчера мне звонил, сказал: «Аля, поздравь, я нашел кучу денег!» Я говорю: «Не выдумывай». А он: «Совершенно серьезно, такую кучу, что и не снилось!» Конечно, ему нельзя было садиться за руль в таком состоянии…
– Он и сумму назвал? («Ну и ну! – думает Знаменский. – Похоронить не успели – прибежала с небылицами!»)
– Сумму – нет. Сейчас, говорит, приеду и сдам деньги в милицию. Вы не верите? Но я клянусь, что Толя звонил! – Это сказано так достоверно, что Пал Палыч на минутку сбит с толку.
– Вы рассказали об этом мужу и сестре?
– Потом, когда узнала про несчастье и подтвердилось про деньги. Я сперва подумала, он дурачится. Толя иногда наговорит с три короба…
– Ясно, – машинально произносит Знаменский в раздумье. – Как восприняла Галина Степановна?
– Разве ей сейчас втолкуешь… Как каменная… И вообще… моя сестра настолько непрактичная, трудно представить!
– Время звонка не заметили? – Пал Палыч приготовился записывать.
– Около четырех.
– А откуда Артамонов звонил?
– Он сказал: «Я из автомата, сейчас еду в город и сразу в милицию». Вероятно, был где-то под Москвой.
– Верно, Алла Степановна, под Москвой. Давайте думать, куда он ездил.
– Чего не знаю…
– Попробуем друг другу помочь. Я бы с удовольствием оформил всю сумму как находку, и с плеч долой. Но надо, как минимум, установить, кто потерял. Понимаете?
– Дда… – неуверенно отзывается Бардина.
– Интересы наши совпадают. Вы ведь пришли с той мыслью, что за находку полагается вознаграждение – четверть суммы?