Ольга Лаврова, Александр Лавров


Он где-то здесь


   Яркий летний день. Высокое небо. Крепкие, недавней пост­ройки дома деревни сосед­ствуют с заколоченными избами в зарослях крапивы.
   Артамонов, молодой мужчина в модном светлом костюме, покинув серую «Волгу», подходит к избе, ко­торая слепыми окнами смотрит из-за поваленного забора. Он озирает­ся, словно впервые видит окружаю­щий пейзаж. Лицо у него потрясен­ное. Автомобильный гудок заставля­ет его очнуться. Шофер грузовика, доверху нагруженного ящиками с надписью «Не бросать!», дает понять, что легковушка мешает ему проехать.
   Артамонов возвращается к «Вол­ге» и подает назад, освобождая путь грузовику. А затем рвет с места и катит, катит прочь, не разбирая до­роги. Проселок. Шоссе. На спидомет­ре уже – 120, на авточасах – поло­вина четвертого…

 
* * *
   В половине шестого Знаменский и Томин торопливо подходят к лифту на одном из этажей Петровки, ждут лифт.
   – Через час тридцать контора закроется.
   – Да, в обрез. А завтра там все будут знать.
   Махнув рукой на лифт, они сбегают по лестнице. Во дворе Управления к ним подруливает машина. Кибрит садится в другую, со спецсигналом на крыше.
   – Связь через дежурного! – кричит Пал Палыч.
   – Хорошо, желаю успеха! – отзывается Кибрит.

 
* * *
   Контора по техобслуживанию уличных электрочасов, куда прибыли Знаменский и Томин, – одна из тех орга­низаций, которые ютятся вместе с десятком других в большом старом доме. Просторная лестничная площадка выполняет функции фойе, курилки и клуба.
   – Где бы найти Артамонова? – спрашивает Томин одного из перекуривающих.
   – Седьмая комната, – указывает тот направление, взмахнув рукой.
   Томин заглядывает в седьмую комнату.
   – Простите, девушка, Артамонова ищу…
   – Вышел.
   – Вышел или ушел?
   – Нет, вон его плащ, вон портфель. Где-то здесь.
   Друзья переглядываются. Проходит женщина средних лет, неся сумки с продуктами.
   – Извините, вы Артамонова не видели?
   – Попадался в коридоре, – охотно приостанавлива­ется женщина.
   – Давно?
   – Вроде до обеда. Да сейчас прибежит. К концу рабо­ты все собираются.
   – Прекрасный обычай, – хмыкает ей вслед Томин. – Ну? – оборачивается он к Пал Палычу.
   – Я – к начальнику, ты – в свободную разведку. Встречаемся у фонтана. – И Знаменский стучит в дверь с табличкой «Управляющий».
   Томин возвращается на лестничную площадку, при­кидывает, с кого начать расспросы.

 
* * *
   До прихода Пал Палыча пожилой управляющий лис­тал иллюстрированный журнал. Визит следователя выз­вал у него любопытство и приятное оживление.
   – Что значит – нет на месте? Сейчас найдем. – Он стучит в стену.
   – А часто Артамонову приходится уезжать по службе?
   – Понедельник и четверг у него разъездные дни. Ос­тальные оседлые. Он учет ведет, что, где, когда сделано: осмотр, ремонт, новые точки.
   – Значит, если сейчас отсутствует, то по личной надобности?
   – Выходит, так, – соглашается управляющий.
   Он снова барабанит в стену, на пороге появляется давешняя женщина, но, естественно, без сумок.
   – Артамонова ко мне!
   – Отлучился куда-то, Дмитрий Савельич.
   – Кто в универмаг, кто в универсам, кто неизвестно куда, – добродушно ворчит управляющий. – Признать­ся, любопытно, в связи с чем вы… – Он выжидающе замолкает, но Пал Палыч не торопится отвечать. – Ка­кая-нибудь, конечно, есть причина, но должен сказать, что Толя Артамонов как работник добросовестный и аккуратный. Раньше он был техник-смотритель в ЖЭКе, нам принес прямо блестящую характеристику. Между прочим, непьющий. И со всеми ладит.
   – А вне работы?
   – Вполне, вполне. Семьянин и прочее. У нас коллек­тив небольшой, немного по-домашнему. Бывает, в детс­ком саду карантин – он сынишку приводит. Смирный такой мальчик, весь в отца. Да я и жену его неоднократно видел, очень порядочное впечатление. В общем, симпа­тичный парень Артамонов. Без затей, но приятный.

 
* * *
   Томин останавливает спешащую вверх по лестнице девушку.
   – Марина?
   – Да.
   – Мне позарез нужна «уедиенция». Где-нибудь на за­валинке.
   – Да? – Марина лукаво оглядывает Томина. – Тогда лучше к соседям. – Она спускается на несколько ступе­нек и вводит его в коридор другой организации.
   – Куда-то уехал Артамонов. Говорят, вы можете знать.
   – А почему я за спиной человека должна сплетничать?
   – Держаться со мной откровенно – не называется сплетничать. – Томин предъявляет удостоверение.
   Марина с веселым изумлением изучает красную кни­жечку.
   – Надо же! Старший инспектор! Детям и внукам буду рассказывать! Выходит, у нас с вами допрос?
   – Предварительный сбор информации.
   – Об Артамонове?!
   – А что?
   – Да какая о нем информация! Любит профсоюзные собрания и ездит только на зеленый свет.

 
* * *
   Вертолет ГАИ опускается рядом с шоссе. Из него выходит Кибрит. На место дорожного происшествия уже прибыла «скорая помощь», здесь же работники ГАИ, кучка любопытствующих. Кибрит присоединяется к со­трудникам милиции, которые фиксируют обстоятельства аварии. Ее знакомят с молоденьким, только со студенчес­кой скамьи, экспертом; он сразу же начинает что-то объяснять и рассказывать.
   А в кювете видна завалившаяся набок серая «Волга»…
   На откосе кювета лежит тело молодого мужчины. Под­ходят санитары, перекладывают его на носилки: на земле остаются зловещие темные пятна.
   Санитары минуют Кибрит и эксперта, который «ас­систирует» ей при осмотре машины.
   – Ремень так и был не застегнут?
   – Да, по-дурацки угробился, – говорит эксперт и невольно оглядывается на носилки.

 
* * *
   – Просто опомниться не могу! – ужасается управля­ющий. – Вот так, в тридцать два года, а?.. – От огорче­ния он больно стукнул кулаком по столу. – Ну что за нелепость! Куда его, спрашивается, понесло?!
   – Да, это вопрос… Может, кто-нибудь знает?
   – Конечно, кто-нибудь знает! – Управляющий по привычке барабанит в стенку и убежденно говорит: – Толя весь был на виду, никаких тайн…
   – А к финансовым операциям он имел доступ?
   – Да мы, собственно, финансовых не ведем. Зарплату получаем в тресте. Даже касса взаимопомощи – в тресте.
   – Тогда такой резкий вопрос: есть у вас что красть?
   Управляющий огорошен.
   – Красть?.. Что же в конторе возьмешь?
   – Решительно нечего?
   Тот пожимает плечами как бы даже с сожалением:
   – Вы поймите нашу специфику: обслуживание улич­ных электрочасов. Стоят столбы по улицам, на них эти кастрюли с циферблатами. Что тут украдешь? Минутную стрелку?

 
* * *
   Томин расспрашивает сослуживцев Артамонова.
   – Сегодня минут пятнадцать он разговаривал с вами, по-видимому, незадолго до отъезда, – вопросительно взглядывает он на Марину.
   – Да не со мной – по телефону. У них в комнате аппарата нет, я его к нашему подзываю.
   – А кто ему звонил? И о чем он говорил? Ну же, Мариночка! Даю честнейшее слово, что лично Артамо­нову ваша откровенность не повредит!
   – Я просто не хочу, чтобы дошло до его грымзы. Что, ребенка, что мужа завоспитывала до одурения.
   – Строго между нами! – заверяет Томин.
   – Женский голос. Уже с год звонит. Сорок шестой размер, третий рост. Мне заказаны джинсы.
   – Недурна собой?
   – А я видела? Кто, где – покрыто мраком. Тайная связь, – смачно сообщает Марина…
   …Пожилой канцелярист в комнате, где находятся трое женщин за другими столами, среди них Марина, говорит Томину:
   – Нет, машину Анатолий купил в бросовом состоя­нии, только что не даром. И все руками, два года по винтику. Ему бы в механиках цены не было! Руки сами все насквозь знают.
   – Что ж он с золотыми руками просиживает здесь штаны?
   – Вкалывать не хочет. Лишь бы как, только попроще. Характером жидкий.
   – А я слышал, он мужик крепкий… и деньги водятся.
   – Какие наши деньги! Рупь пятьдесят в день, и скажи жене спасибо.

 
* * *
   На месте происшествия Кибрит в сопровождении эк­сперта и фотографа подходит к машине ГАИ, где на заднем сиденье на расстеленной газете лежит небольшой чемодан. Надев перчатки, она поднимает крышку. Чемо­дан набит плотно уложенными пачками денег. Поверх пачек – пухлый конверт, на котором размашистыми по­лупечатными буквами написано: «А. П.».
   По просьбе Кибрит фотограф снимает общий вид чемодана и отдельно – конверт.
   – Такой вот оригинальный чемоданчик, – усмехает­ся капитан, дежурящий возле радиотелефона. – Круп­ным делом пахнет.

 
* * *
   У окна на столе Марины звонит телефон.
   – Да?.. Минуточку. Его законная! – сообщает она То­мину, прикрыв микрофон.
   Томин, не раздумывая, забирает трубку, спросив ше­потом:
   – Зовут?
   – Галя.
   – Это Галя?.. – непринужденно включается Томин, – Анатолий где-то здесь, вышел. Что-нибудь передать?.. Ах, вы уже рядом! Тогда поднимитесь, пожалуйста, в конто­ру. Да-да, он просил! – Кладя трубку, Томин придвигает­ся к стеклу, стараясь увидеть что-то на улице, и жестом просит Марину присоединиться.
   Внизу на тротуаре стоят двое женщин и мужчина. Женщина помоложе направляется ко входу в здание.
   – Артамонова, – говорит Марина, следя из окна.
   – А та пара?
   – По-моему, ее сестра с мужем.
   – У них это в обычае – поджидать?
   – Нет, что-то новенькое…
   – Прошу! – Томин открывает дверь перед Артамоновой, и та входит в кабинет управляющего с вопроситель­ным выражением на лице. Недурна собой, скромно при­чесана и одета, немного чопорна.
   – Здравствуйте, Дмитрий Савельич.
   – Здравствуйте, Галина… не припомню по отчеству…
   – Степановна. Вы что-то хотели сказать?
   – Вот товарищ выразил желание побеседовать, – мямлит управляющий. Ему очень не по себе.
   Женщина садится на краешек стула и недоумевающе смотрит на Знаменского.
   – Вы рассчитывали застать мужа в конторе? – начи­нает следователь.
   – Да.
   – А он знал, что его будут ждать?
   Женщина оглядывается на управляющего – к чему эти расспросы? – но тот прячет глаза.
   – Да, он знал.
   – А вчера или сегодня с утра никто его не посещал?
   Артамонова отрицательно качает головой.
   – Не звонил? Нежданное письмо… нет? Я, понимаете ли, все пытаюсь сообразить, не назначил ли ему кто-либо встречу.
   – В рабочее время надо быть на работе. Без всяких встреч!
   За ее тоном Знаменский угадывает раздражение, от­голосок свежей ссоры.
   – В поведении вашего мужа появилось что-нибудь тревожное? Давно это?
   Артамонова снова оборачивается к управляющему протестующим движением. Тот виновато разводит рука­ми: дескать, что поделаешь.
   – Сегодня утром, например, как вы расстались? – настаивает Знаменский.
   – Как всегда. – Всем видом Артамонова дает понять, что Знаменский лезет в сугубо личные дела.
   – А если я попрошу вас вспомнить получше?
   И против воли женщина вспоминает утреннюю сцену.
   …Всхлипывая, она одевала ребенка, а муж мялся рядом, страдающий и сердитый.
   – Я хоть раз не ночевал? – спрашивал он. – Или меня с кем видели? Ну какие у тебя основания? Нет же оснований!
   – Не обязательно видеть… Я чувствую. Ты стал мне врать. Это самое ужасное – ты стал врать!
   – Ну с чего ты вдруг взяла, Галя… Вот забрала себе в голову неизвестно что… – бормочет Артамонов упавшим голосом и нерешительно трогает жену за плечо. – Галоч­ка… – Она отталкивает руку.
   Потеряв надежду на примирение, Артамонов ушел…
   Артамонова отгоняет воспоминание.
   – Мы расстались, как обычно, – холодно говорит она чудовищно бестактному товарищу. – Мне неприятен разговор с вами. Извините.
   По улице перед зданием конторы прогуливаются сес­тра Артамоновой с мужем. Из дверей густо валят служа­щие, отъезжают машины: рабочий день кончился.
   Томин подходит к «Волге», которая привезла их со Знаменским (и теперь осталась тут в одиночестве), что-то говорит шоферу и снова скрывается в подъезде.
   Шофер, читавший книгу, начинает исподтишка при­глядывать за нашей парой.

 
* * *
   – Следователь?.. – переспрашивает Артамонова у Знаменского, преградившего ей выход в коридор.
   Он берет ее под локоть, возвращает и усаживает на прежнее место.
   – Мои вопросы могут казаться нелепыми, даже не­скромными, но на самом деле они носят чисто професси­ональный характер. Вы понимаете, Галина Степановна?
   Та делает неопределенное движение.
   – Кто-нибудь из близких или друзей вашего мужа живет за городом?
   – Родители. Под Загорском.
   – Очень хорошо. А по Калужскому шоссе?
   – Ннет… не знаю.
   – Кстати, сколько у него могло быть с собой де­нег? – Пал Палыч делает вид, что вопрос возник у него случайно.
   – Я по карманам не шарю! – Артамонова добавляет драматическим шепотом: – Какой позор!
   Получается аффектированно, и не поймешь, дей­ствительно ей неприятен этот вопрос или это при­творство. Но при каждом следующем ответе понятно, что никакого притворства тут нет, что слова: «Какой позор!» – ее искреннее отношение к подобным по­ступкам.
   – Не волнуйтесь, – говорит Пал Палыч. – Нам нуж­но выяснить простую вещь: какую примерно сумму мог иметь с собой ваш муж.
   – Рублей пять… семь…
   – Вы контролируете его расходы?
   – По-моему, это естественно.
   – Значит, больше – исключено?
   – Ннет… – выдавливает женщина страдальчески. – Раз он отсутствует… возможно, у него и была крупная сумма.
   – Порядка?
   – Сто рублей… даже сто пятьдесят, я допускаю. Ему предложили какие-то фары, колпаки…
   – А если бы у вашего мужа обнаружились не сотни, а тысячи рублей?
   Артамонова вскидывает руки к вискам и замирает в ужасе.
   – Как бы вы их объяснили?
   – Это не его, не его, нет! – громкой лихорадочной скороговоркой открещивается она. – Это чужие. Чьи-нибудь, конечно…
   – Чьи же?
   – Спросите, Толя скажет. Он объяснит. Его спраши­вали?
   – Меня интересует ваше мнение.
   – Я не знаю. Какие тысячи? Немыслимо! – Она вдруг находит единственную точку опоры в охватившем ее смятении: – Я вам не верю! – Отнимает руки от лица, отчаянно сцепляет на коленях. – Не верю!
   Изумленный управляющий застывает с открытым ртом.
   Пара на улице скрывается за углом, через минуту возвращается, и мужчина перехватывает взгляд шо­фера.
   – Фиалки пахнут не тем, – говорит он. – Пойду разбираться.
   – Я с тобой!
   – Только ни во что не вмешивайся.
   – Почему это?
   – Потому что так надо!
   Они сворачивают к подъезду.

 
* * *
   Пал Палыч в раздумье: рассказать Артамоновой прав­ду или еще погодить. Колебания прерывает Томин, зна­ком вызывающий его в коридор.
   – Паша, родственники волнуются. Этот шурин или деверь рвется к тебе.
   – Милости просим. А ты поприсутствуй – как там сестры встретятся.
   Оба возвращаются в кабинет.
   – Галина Степановна, наш сотрудник вас проводит.
   Артамонова молча выходит в сопровождении Томина. Знаменский набирает ноль-два.
   – Дежурного по городу.

 
* * *
   На месте дорожного происшествия рядом с «Волгой» расстелен кусок брезента, на нем разложены предметы, найденные в машине Артамонова: бумажник с докумен­тами, сигареты, зажигалка, аптечка, уже известный нам чемодан, разорвавшийся газетный сверток с чеканкой по металлу, сплющенная шляпа и плащ.
   Фотограф делает снимки, щелкая аппаратом.
   – Попросить, чтобы поставили на колеса, Зинаида Яновна? – спрашивает молодой эксперт, указывая на лежащую в кювете «Волгу».
   – Да, пожалуй, – но, помедлив, говорит: – Погодите, Володя, возьмем-ка пробы грунта. И с протекторов и с днища. Смотрите, какие нашлепки грязи.
   – Хвойные иголки прилипли, – замечает молодой эксперт, присматриваясь.
   – Проселочная дорога, Володя.

 
* * *
   – Благодарю за услугу, Дмитрий Савельич, – проща­ется с управляющим конторой Знаменский. – Доверите мне еще на часок кабинет?
   – Хоть до утра.
   Управляющий берет свой журнал, кепку… и не выдер­живает:
   – Простите стариковское любопытство – вправду, тысячи?
   – Вправду.
   – А… сколько же?
   Знаменский не успевает ответить, как на пороге по­является шурин Артамонова, приятной наружности, лет сорока.
   – Бардин, – представляется он.
   – Знаменский, – так же коротко отзывается Пал Палыч.
   Сделав Знаменскому ручкой за спиной Бардина, ра­зочарованный управляющий покидает кабинет.
   – Бедный Анатолий! – восклицает Бардин. – Хоро­шо, что пока Галине не сказали, я боялся застать ее в истерике.
   – О чем не сказали?
   – Но у него же авария?
   – Откуда вам известно?
   – Машины на обычном месте нет, самого нет, а здесь милиция… – Бардин разводит руками: дескать, все ясно. – Он в больнице?
   – Нет. В морге.
   – Разбился?!..
   Бардин сгибается, упирается лбом в сжатые кулаки…
   …Три дня назад в теплый солнечный день они гуляли в парке: обе сестры с мужьями и на плече у Артамонова трехлетний сынишка. Женщины с мальчиком отправи­лись на качели, а мужчины, наблюдая за их весельем, пили пиво неподалеку, и Артамонов повторял с тоской:
   – Думал, буду другой человек… жизнь увижу… вроде достиг, а все не то…
   – Мы давно это обговорили, Толька, – отозвался Бардин с раздражением. – Знал, на что идешь.
   – Много я знал… Все не так, и не пойму, что делать… Тупик!..
   – Куда вы сегодня вместе собирались? – слышит Бар­дин голос Знаменского и возвращается в настоящее.
   – К теще на именины, – тяжело вздыхает он. – А вы не из ГАИ?
   – Нет, не из ГАИ… Было заранее уговорено заехать за Артамоновым?
   – Они с Галиной повздорили что-то. Думали по доро­ге их помирить. Кому нужны постные лица за столом? Простите, с кем имею честь разговаривать?
   Знаменский подает удостоверение. Бардин разгляды­вает его дольше, чем требуется: внутренне готовится к серьезному разговору.
   – Куда мог отправиться Артамонов, если день на службе не разъездной?
   – Тут, скорей, Галина…
   – Галина Степановна сочла мои вопросы странными.
   – Да?
   – А вам они не кажутся странными?
   – Что прикидываться! Раз вы с Петровки, очевидно, не просто авария. Что-то еще вас смущает… – Он выжи­дающе замолкает, но Знаменский не отрицает и не под­тверждает. – Потому вы от Галины и скрыли, чтобы разговор не потонул в слезах… Так что вопросы, я пони­маю, любые возможны. Пожалуйста.
   Бардин держится свободно и с достоинством, но Пал Палыч не спешит переходить на доверительный тон. Meшает скрытое давление собеседника: ну спрашивайте, спрашивайте, у меня готовы ответы!
   Бардин первый прерывает паузу.
   – Я должен помочь, чтобы рассеялось недоразуме­ние. Толя парень безобидный. Возможно только недора­зумение.
   Пал Палыч – что с ним случается редко – пускается на хитрость: прикидывается простачком.
   – Если безобидный, куда я дену подозрительный факт? Мелкий служащий, скромная зарплата – и вдруг…
   – Что?
   – А то, что начальство с меня голову снимет, если я не выясню, куда и зачем ваш родственник катался. На Калужском шоссе угораздило, пятидесятый километр. Какая нужда его погнала?
   – А он… по дороге туда или обратно?
   – Обратно, – говорит Пал Палыч, «не замечая» ост­рого интереса собеседника.
   Бардин узнал нечто важное.
   – Ах, Толя, Толя, – бормочет он, быстро решая что-то для себя, и потом спрашивает осторожно: – Позволь­те догадку: при нем нашли крупные деньги, да?
   – Откуда им быть? – уклоняется Знаменский. Тон намеренно фальшив.
   – В принципе, могло быть такое совпадение. Толя знал мою давнюю мечту – катер высокого класса. И недавно был разговор: обещали ему что-то вроде долго­срочной ссуды. У одного человека.
   Знаменский делает вид, что клюнул.
   – У кого?
   – Вы меня ставите в затруднительное положение. Ана­толий по секрету, под честное слово… Я, правда, не относился серьезно, мало ли что наобещают… – Для достоверности Бардин должен немного поломаться, а Знаменский надавить.
   – Нет уж, товарищ Бардин, досказывайте: у какого человека? На слово верить – должность у меня не та.
   – Это верно… Ну что поделаешь – Климов. Здешний его приятель. Толя говорил: Климов «имеет выход на деньги».
   – Как это понимать?
   – Ничего не хочу домысливать. Повторяю, что слышал.
   – Домысливать не надо… – И, сбросив маску, Пал Палыч жестко кончает: – А сколько катеров вы хотели купить?
   – Простите?..
   – Я спрашиваю, сколько катеров: два? три? четыре?

 
* * *
   Уже вечереет, когда Знаменский и Томин возвраща­ются в служебной машине из конторы.
   – Слушай, Паша, ты веришь в тещины именины?
   – А ты – нет?
   – Странно: человек везет шестьдесят две тысячи – и вдруг сбегаются родичи в едином, так сказать, порыве! Поджидают, волнуются… Не напоминает типовую картину?
   – В смысле, предстоит дележ и склока?
   – Ну да, каждый боится, чтоб не обжулили. Тем более шестьдесят два на четыре ровно не делится, – шутливо добавляет Томин и трогает шофера за плечо: – Меня где-нибудь здесь. – И снова Знаменскому:
   – Ты над этим поразмысли.
   Машина приостанавливается у тротуара. Томин вы­ходит.
   – До завтра.
   …А наутро в кабинете Пал Палыча друзья продолжа­ют вчерашний разговор.
   – Я поразмыслил, Саша. Жена Артамонова в твою схему не укладывается.
   – Почему?
   – Просто по ощущению.
   Этого Томину достаточно – интуиции Пал Палыча он привык доверять.
   – Нет так нет. Танцуем от печки. Маленький человек. Большие деньги. Откуда: ограбление, наркотики, шантаж подпольного миллионера?
   – Теоретически, что угодно, за исключением конто­ры. Там нечем разжиться, я справлялся в УБХСС.
   – Знаешь, мне нравится, что этот Артамонов такой скромненький и тихий, это сулит неожиданности. Дав­ненько не было роковых тайн! – усмехается Томин.
   – Доброе утро. Как успехи? – входя спрашивает Кибрит.
   – Все ясно, Зинаида, – сообщает Томин. – Пользу­ясь неисправностью уличных часов, Артамонов похищал у добрых людей время и сбывал его втридорога. Деньги не фальшивые?
   – Ну что ты!
   – Жаль, – говорит Пал Палыч. – Сашу потянуло на экзотику. Как они лежали в чемодане?
   – Очень аккуратно. Новенькие пачки по тысяче руб­лей в стандартных банковских заклейках. И отдельно две тысячи – в конверте.
   – Предназначались кому-то персонально, – делает вывод Томин.
   – Да, там даже проставлены буквы «А. П.» Вероятно, инициалы.
   – А. П., – повторяет Томин. – Учтем.
   – Похоже, поспешный грабеж отпадает, – размыш­ляет Знаменский. – Скорее, пахнет неким учреждением. Слушай, Зиночка, купюры новенькие, незахватанные… А есть ли там отпечатки пальцев Артамонова? Вдруг он знать не знал, что там в чемодане? Вдруг его использовали как курьера?
   – Тогда зачем мне купюры? Достаточно посмотреть замки.
   Знаменский итожит разговор.
   – Связи, – говорит он Томину. – Отпечатки. – Киб­рит: – А это самое «А. П.» – характерным почерком?
   – Нет-нет, ничего не выйдет, почти печатными бук­вами.
   На стук в дверь Знаменский говорит:
   – Войдите!
   Появляется Бардина, женщина лет тридцати пяти, довольно яркой наружности, с манерами, выдающими привычку бывать на людях и нравиться.
   – Я – сестра Гали Артамоновой, – заявляет она с порога.
   – Не будем мешать, – поднимается Томин.
   Они с Кибрит выходят, и в коридоре Томин интере­суется:
   – А, кстати, по какой причине авария?
   – Не ясно пока. Шофер грузовика рассказывает, что Артамонов его обогнал, но шел странно, неровно – то сбросит скорость, то опять припустит. И потом «не впи­сался» в поворот.
   Бардина тем временем, всхлипывая и торопясь, вык­ладывает, с чем пришла.
   – Эти деньги Толя нашел!
   – Как так нашел? – изумляется Знаменский.
   – Да вот нашел – и все!
   – Алла Степановна, откуда столь… оригинальная идея?
   – Он вчера мне звонил, сказал: «Аля, поздравь, я нашел кучу денег!» Я говорю: «Не выдумывай». А он: «Совершенно серьезно, такую кучу, что и не снилось!» Конечно, ему нельзя было садиться за руль в таком состоянии…
   – Он и сумму назвал? («Ну и ну! – думает Знамен­ский. – Похоронить не успели – прибежала с небыли­цами!»)
   – Сумму – нет. Сейчас, говорит, приеду и сдам день­ги в милицию. Вы не верите? Но я клянусь, что Толя звонил! – Это сказано так достоверно, что Пал Палыч на минутку сбит с толку.
   – Вы рассказали об этом мужу и сестре?
   – Потом, когда узнала про несчастье и подтвердилось про деньги. Я сперва подумала, он дурачится. Толя иногда наговорит с три короба…
   – Ясно, – машинально произносит Знаменский в раздумье. – Как восприняла Галина Степановна?
   – Разве ей сейчас втолкуешь… Как каменная… И во­обще… моя сестра настолько непрактичная, трудно пред­ставить!
   – Время звонка не заметили? – Пал Палыч пригото­вился записывать.
   – Около четырех.
   – А откуда Артамонов звонил?
   – Он сказал: «Я из автомата, сейчас еду в город и сразу в милицию». Вероятно, был где-то под Москвой.
   – Верно, Алла Степановна, под Москвой. Давайте думать, куда он ездил.
   – Чего не знаю…
   – Попробуем друг другу помочь. Я бы с удоволь­ствием оформил всю сумму как находку, и с плеч до­лой. Но надо, как минимум, установить, кто потерял. Понимаете?
   – Дда… – неуверенно отзывается Бардина.
   – Интересы наши совпадают. Вы ведь пришли с той мыслью, что за находку полагается вознаграждение – четверть суммы?