Страница:
Год 1991. Игорь 08.06. 02 час. 55 мин. Дмитровское шоссе, 400 метров до переезда через линию Санкт-Петербургской железной дороги
- Не придет, - сказал, наконец, журналист. Его звали Валерий, и мы были уже на ты. - Все. Не придет. Он поскреб пальцами скулы, потер глаза - с такой яростью, будто разрывал веки. Он страшно хотел спать. - Паршиво, - сказал он через минуту. - Мы платим. Да, мы платим. Хорошо платим. Иногда - очень хорошо. За информацию. И люди, в общем-то, знают, на что идут. И все равно - так паршиво... - Мало ли что могло случиться, - сказал я. - Упал, ногу сломал... - Знаешь, - сказал он, - когда такое было в первый раз - я тоже надеялся. Но когда в пятый... - Кто-то знал еще? - Нет. - Тогда?.. - Следили. Пасли. Вряд ли - гепо. Хотя... Впрочем, не знаю. Только это уже пятый случай. - Валера, - сказал я, - тогда, может быть, ты мне расскажешь все так - без доказательств? - Смысл? - Н-ну... скажем так: есть смысл. Есть. - Это просто бесполезно - без документов. Без доказательств. - Но ты же знаешь, что доказательства есть. - Были. Не есть, а были. - Есть. Не эти, так другие. И если этим займутся профессионалы... - У меня тоже есть контакты в гепо. Но там без хотя бы косвенных доказательств... - он махнул рукой. - Немцы всегда любили порядок в делах. - Ладно. Значит, так: внезапно и без видимых причин резко увеличились японские инвестиции в Индии. Причем в отрасли, не приносящие сейчас существенного дохода. И без особых перспектив на обозримое будущее. Не буду расписывать подробно, это, в конце концов, не так уж важно. Японцы вкладывают большие деньги - десятки миллиардов золотых марок - причем через подставных лиц - туда, откуда ждать прибыли не приходится ни при каком раскладе, за исключением единственного: контроль над Индией переходит к Японии. Полный и безраздельный контроль. Такая вот уверенность - откуда? Мы стали думать. Получается вот что: допустим, Россия выходит из Рейха, причем хлопая дверью. Теперь все туранские эмираты и султанаты от Рейха отрезаны, ну, да Господь с ними, главное - отрезаны Туранская и Тянь-Шанская группы армий. Снабжать их через Иран трудно, практически невозможно. И все: Индию можно брать голыми руками, потому что защищать ее нечем. Разве что флотом... И вот вам японцы упираются носом в нефтяные поля Ирана... Чуешь? Это страшнее, чем валерьянка для кошки. Значит, так вот мы рассудили. Стали оглядываться по сторонам. И нашли. Есть такое предприятие "Айфер", смешанный сибирско-российско-еги-петский капитал, в прошлом году проявляло интерес к якутским алмазам, не выгорело, но это неважно... так вот, оказалось, что они регулярно переводят очень приличные суммы, до миллиона марок в месяц, на счета "Патриотического фронта", "Единства" и "Муромца". И они же служат одним из каналов перекачки японских денег в Индию... Я присвистнул. В общих чертах что-то такое намечалось, "собиралось стать известным", как говаривал Тарантул... но тем не менее - интересно. - Это интересно, - сказал я. - Предприятие "Айфер". Запомню. Мне вдруг стало скучно. Выключатель - щелк... и все вокруг заливает желтая скука. Бывает... и в последние месяцы - все чаще. - А все-таки - зачем ты меня сюда потащил? - спросил я. Скуке нельзя позволять распоряжаться собой, ее надо бить тем, что подворачивается под руку... - Мне нужен был свидетель. Кроме того, меня не оставляет чувство, что ты вовсе не инженер. - Интересно. - Нет, я просто увидел, как ты подышал из баллончика. - У меня тяжелый отходняк. Впрочем, где-то ты прав. Я инженер, но из подразделения "Таймыр". - О! А я думал, вас давно распустили. - Ну, зачем же нас распускать, мы еще много пользы принесем. - Скорее, не пользы, а добра. Мы посмеялись. Подразделение "Таймыр", созданное еще в начале пятидесятых, занималось контрабандным ввозом изделий, технологий и прочих секретов. Сейчас это синекура для дожидающихся пенсий чинов из разведки и МИДа. - Кроме того, ты сибиряк, - продолжал Валерий, - а значит, патриотам заведомо не сочувствуешь. - То есть? - Ну, вряд ли много сибиряков хотят, чтобы их страна снова стала российской колонией. - М-м... да, пожалуй, таких я не встречал. Но, как ты знаешь, азиатская партия у нас сильна. - Это другое. - Другое... Ты давно знаешь Кристу? - Лет десять, наверное. А что? - Да мне может понадобиться человек, владеющий арабским. Я хотел поговорить с ней самой, но - видел сам. - Что я тебе скажу? Язык она, конечно, знает превосходно, но слишком много пьет и слабовата на передок. Если это тебя не смущает... - Смущает. Это и смущает. А других, кто владел бы арабским, ты не знаешь? - Пожалуй, нет. Но Криста должна знать. Поговори с ней. - Поговорю... Ну, что? Четверть четвертого. Поедем? - Да. Да, надо ехать. - Куда тебе? - На Трубную. - Там живешь? - Нет, там редакция. Надо еще поработать. Я завел мотор, прогрел его, потом оглянулся - чисто автоматически - прежде чем выехать на полосу. Если бы я промедлил еще одну секунду, на этом все бы и кончилось. - Прыгай!!! - заорал я, выбрасываясь на дорогу. "Элефант"-тягач разгоняется до ста сорока, думаю, с такой скоростью он и шел. Наш "зоннабенд" смяло, как пустую жестянку, и я уж не знаю, чем меня оглушило: грохотом, или воздушной волной, или это была просто психогенная реакция, только я очнулся уже тогда, когда "элефант" развернулся и надвигался, ревя; я столбом стоял на осевой и тупо смотрел, как он быстро увеличивается в размерах, и на душе у меня было легко и спокойно, как бывало разве что в том семеновском подвальчике. До тягача было рукой подать, когда я обманно вильнул корпусом вправо, а сам прыгнул влево. Голый автоматизм, этому нас учили. "Элефант" проскочил мимо и больше не возвращался - растаял во мраке, растворился, как призрак. - Валера! Он вылез из кювета - еще один призрак. Я его еле видел. В глазах плыли лиловые круги - и от напряжения, и от слепящих фар "элефанта". И тут, понимаете, загорелся наш "зоннабенд" - сразу весь. - А реакция у тебя хорошая, - сказал я. Он промычал что-то в ответ. Даже в том красно-дымном свете, что исходил от нашего бедного "зоннабенда", видно было, что Валера бледнее смерти. Потом он сел прямо на асфальт. - Ты что, ударился? - Башкой... вот тут... На темени у него вздулась шишка никак не меньше кедровой. - Ничего, нормально, - выдохнул, наконец, он, когда я закончил осмотр. Нормально, обойдется. Бывало хуже... - Значит, они не убили твоего агента, - сказал я. - Значит, так. Только ему вряд ли от этого лучше. - Кто он? Как зовут и как выглядит? Говори скорее, вон уже полиция едет. - Анжелика Папст. Тридцать лет, невысокая, полная, очки с толстыми стеклами, очень маленький нос. Специалист по налогообложению - в этой самой "Айфер"... - Понятно, - сказал я. Сразу четыре машины - по две с каждой стороны - подлетели к нам с визгом, ребята в черной коже выскочили с огнетушителями наперевес... Там никого нет! - крикнул я по-немецки. Все живые! Только сейчас у меня началась реакция, задрожали колени, зашумело в голове... все вокруг я видел чрезмерно четко и контрастно, но воспринимал полуосмысленно, и вопросы, которые мне задавал полицейский лейтенант, понимал не с первого раза. Да, стояли, вот тут, на обочине: на ходу открылся багажник, и остановились, чтобы закрыть, закрыли и только собрались ехать, как увидели... нет, еще не тронулись, нет... вот здесь. Битые стекла и брызги масла. Потом тягач развернулся вон там - и пытался наехать на меня, но я успел отскочить... нет, не ошибаюсь, он ехал прямо на меня, не снижая скорости... не знаю. Не заметил. Тоже не знаю. Много странного. Нет, у меня ни малейших подозрений... 08.06. Около 09 час. Турбаза "Тушино-Центр" Живцов положили в коттедже, где жили Панин и Кучеренко. Вся операция прошла гладко, если не считать огрехом то, что самолюбивая Сашенька обошлась-таки без "лонжи", и Крупицыным осталось лишь перетащить ничего не понимающих грузин в другой коттедж. Тут они и лежали рядышком на сдвинутых кроватях и спали - усатые младенцы. Саша уколола их аббрутином сильнейшим психомиметиком; в малых дозах он разгружает подкорку, и его раньше использовали для ускорения адаптации; в больших дозах - парализует волю, начисто отключая лобные доли. Часто этот эффект остается необратимым... - Просыпайтесь, - сказал я негромко. Они одновременно открыли глаза. Аббрутин мы между собой называем "буратин". Сделай из него Буратино. Делаю, начальник. - Садитесь. Они сели. Они улыбались мне. Искренние улыбки детей, еще не знающих, что мир не слишком добр. Я подал одному из них блокнот, ручку, сказал: - Пиши по-русски: "Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя; То, как зверь, она завоет..." - я продиктовал две строфы. - Передай блокнот соседу... Улыбка - он сделал мне приятное. У соседа тоже улыбка - он готов сделать мне приятное., "Буря мглою. небо кроет..." Передай... Улыбки... - "Буря мглою..." Дай ручку и блокнот мне... Шквал улыбок. Так... делая поправку на "буратин"... вот этот. - Вот этот, - сказал я Панину. - Как тебя зовут? - Меня зовут Тенгиз, - очень легкий акцент. - А фамилия? - Моя фамилия - Гурамишвили. - Хорошо, Тенгиз. Меня зовут Сергей. Я твой лучший друг. Лучший друг. Ты должен делать все, что я тебе скажу. Запомни меня. А теперь отдыхай. - Отдыхайте все, - сказал я. Они улеглись и закрыли глаза. Мы вышли на застекленную веранду. Дверь в комнату Крупицыных была приоткрыта. В душе обильно лилась вода. - Очень внушаем, мягок, послушен, - сказал я. - Неплохая мышечная реакция. Прекрасная память, легко обучаем. Наверное, круглый отличник. Чем они там занимались? - Не знаю, - сказал Панин. - А зачем это? Я пожал плечами. - Так, может, обойдемся без проволоки? - предложил Панин. - Раз такая хорошая внушаемость... - Не стоит рисковать, - сказал я. Наверное, Панин хотел возразить. По крайней мере, воздуху набрал. Возразить было что: введение проволоки вручную было никак не меньшим риском, а следовательно - переводом материала. Внушение же под аббрутином давало результаты немногим худшие, чем с проволокой. Однако в нынешнем нашем положении лучше было истребить без пользы десять живцов, чем промахнуться в решающий момент. А кроме того, Панин, наверное, вспомнил "Самсон" - вспомнил и решил не связываться с таким говном, как я. Я бы на его месте поступил так же. Вода в душе перестала литься, дверь открылась, и предстали Дима Крупицын и Валечка, мокрые и очень веселые. Помахали нам ручками и побежали вытираться. - А где Серега? - спросил я Панина. - С Командором. - Что - не появлялись еще? - Нет, и не звонили. Впрочем, мы и не договаривались... Ха! Вон они идут. От реки шли, почти бежали, перебрасываясь на ходу мячом - нет, не мячом, каким-то тючком, - Командор и Серега Крупицын. Сзади шел Гера. - Долго жить будешь, - сказал я Сереге, когда он вошел. - Вспоминали уже? - Вспоминали. Ну, что? Все в порядке? - Да, осталось только маячки и сирены пришабашить. - Ну, это в багаже. - Знаю. - Слушай, Сережа. "Зоннабенд" ты брал? - Я брал. А что? - Я его гробанул вчистую. Уже на свалку увезли. - Ну, Пан! - Серега с уважением посмотрел на меня. - Ты и силен! Не напасешься на тебя... - Держи, - я подал ему копию заключения дорожной полиции об аварии не по вине водителя. - Пусть оформят списание и дадут подмену. - Ладно, - сказал Серега. - Я хоть переоденусь... В дверях он притиснул выходящую Валечку. Валечка хихикнула и тут же повисла на мне. - Пан, как тебе наши красавцы? - спросила она, жмурясь. - Неужели за таких мальчиков тебе жалко поцелуя, Пан? - Мне для тебя ничего не жалко... никогда... и ничего... о-о-о... - я изобразил последний вздох. Валечка отхлынула, глаза у нее были пьяные. Все, спать, спать, - погнал я ее. - До обеда даже не просыпаться. Нужна будет твоя снайперская точность. Поняла? - Будем вставлять им проволоку? - Да, и потому... - Поняла, поняла. Я уже паинька. Так можно? - она потупилась, сложила ручки на животике и ножкой заковыряла пол. - Так можно. Беги. Из коттеджа напротив вышел Командор, осмотрелся - будто бы любовался пейзажем. Увидел Валечку, пошел ей навстречу. О чем-то спросил, кивнул, так же неторопливо продолжил путь. - Какой будет объект? - деловито спросил Панин. - Скажу - нэ повэриш, дарагой, - я достал из кармана пачку открыток с видами Москвы, нашел нужную, протянул ему. - Ни хрена себе... - протянул Панин. - По крупной играем... - По крупной, - согласился я. Вошел Командор. Свежий, как майская роза. Не представляю, как нужно укатать Командора, чтобы чуть-чуть помять ему морду. Даже небритый он выглядит элегантно, как мушкетер на балу. - Телевизор не смотрели? - с порога спросил он. - Зря. Интереснейшие вещи творятся. Побоище в редакции "Садового кольца". Шесть человек убито. Потом - перестрелка с патрулем, ранено два солдата. А? - Имена убитых не говорили? - Нет, а что? - Надо как-нибудь узнать. Валерий Кононыхин, обозреватель. - Прямо сейчас? - Как получится. Когда это было? - В шесть тридцать. Обещали подробности в дневном выпуске. - Поздновато... Гривенник у тебя есть? - У меня есть, - сказал Панин. Я набрал номер Кристы. После дюжины звонков она сняла трубку. - Да? - Доброе утро, Криста. Это я, Игорь. - Ты? Разве ты еще не здесь? Вот здорово, а кто же тогда спит с Анни? - Понятия не имею. - Подожди, сейчас посмотрю... - Ради всего святого, Криста! Пусть они спят. Посмотри лучше, нет ли где под столами Валерия, из газеты. - Нет, он ушел ночью, это точно. - А как мне его найти? - Позвони в редакцию, он оттуда почти не вылазит. - Я, наверное, неправильно записал телефон... - Да? Знаешь что, мне лень искать телефонную книжку, а в памяти аппарата его номер есть - давай, я ему позвоню и скажу, что нужно. Что именно? - Мы должны были встретиться сегодня - пусть уточнит время и место. - Понятно. Перезвони мне минут через десять. - Спасибо, Криста. - Да что ты, не за что. Зря ты так рано сбежал... Я дал отбой и по бесплатному номеру позвонил в полицейский участок. Представился, назвал обстоятельства. Да, да, сказал приятный женский голос, к сожалению, результатов пока нет, по этому же делу работает бригада крипо, следователь хотел бы побеседовать с вами, позвоните ему, пожалуйста, номер такой-то... Так. Ответ, можно сказать, есть. Теперь крипо... Трубку взяли с полузвонка. - Следователь Зайферт слушает, - голос звонкий, четкий. - Инженер Валинецкий. Как я понимаю, по делу... - Да. Не нужно по телефону. Давайте встретимся и поговорим. - Давайте. Где? - Тот полицейский участок, где вы были ночью, подойдет? - Вполне. - Тогда там, скажем, в одиннадцать часов. - Хорошо. Я повесил трубку, посмотрел на часы. Через пять мигнут звонить Кристе... - Так что произошло, Пан? - спросил Командор. Я начал рассказывать.
Год 1961. Зден 31.08. Около 14 час. База "Саян"
Я в этой жизни тонул дважды. Второй раз уже взрослым, и это почти не запомнилось. Не рассчитал силы, вот и все. Началась судорога. Сообразил, как можно отдохнуть... В общем, проза. Зато мой первый раз запомнился навсегда. Дед решил научить меня плавать. Для этого он отвез меня в лодке на середину своего пруда (дед был мельником) и бросил за борт. И я послушно пошел на дно. Был солнечный день, вода в пруду, вся пронизанная лучами, скорее напоминала воздух на кухне в момент большой выпечки пирогов и булок. Дно пруда, песчаное, галечное, очень чистое, надвинулось быстро, и я встал на него и оттолкнулся... Днище лодки казалось черным островом посреди зеркального моря. Я устремился к острову и ударился головой. Толстые рыбы подплывали ко мне и с интересом смотрели в лицо. И что-то еще происходило: трубили трубы, зеркало изнанки воды вдруг изогнулось, я будто бы смотрел в глубокие недра граммофонной воронки... А потом вышло, что я лежу в траве на боку, и толстая гусеница медленно ползет, изгибаясь крутой аркой. Ничего важнее этого не существовало... Дед сидел надо мной. Белые его усы висели вниз, и с них стекала вода. Я помнил что-то огромное, что-то неимоверно важное, но не было ни слов, ни образов, чтобы это описать. Много дней потом и я, и дед ходили очень задумчивые... Почему-то сейчас я все это вспомнил. И показалось даже, что вспомнил именно то важное... или пережил заново... ...Наши минометчики сумели все же подавить пристрелянные минометы базы, из которых нас так отделали вначале. Через несколько проломов в стене (в том числе и через мой) егеря ворвались на территорию. Лишь шесть трупов врагов были найдены, и осмотр их не дал ничего: отсутствовали обязательные для десантников Рейха татуировки с группой крови, стальные браслеты, медальоны. Смешно уже и говорить о документах... Теперь противник удерживал городок, аэродром и кольцо укреплений вокруг ракетных капониров. Никаких вылазок он не предпринимал и даже постреливал вяло, ясно было - тянет время. Мы занимали оборонительные сооружения вдоль стены: траншеи, пулеметные гнезда, две уцелевшие зенитные башни. И тоже почему-то тянули время. Я числился уже командиром отделения, и в командирах звеньев у меня ходили Врангель и Поротов, оба исцарапанные и обожженные, но вполне боеспособные. Потери среди офицеров были очень велики, поэтому каждые две роты свели в одну, и все равно многими взводами командовали сержанты. Городок на базе - восемь кварталов жилых и один коммунальный: школа, кинотеатр, что-то еще - построен был в противодесантном стиле: каждый квартал - укреп-район, окна-бойницы в толстых стенах, прочные высокие решетки между домами... Где-то там сейчас заперты семьи офицеров базы. Конечно, штурмовать городок вовсе не обязательно. Можно сразу навалиться на капониры. Но это значит, что мы во время атаки будем под непрерывным обстрелом сзади с дистанции меньше полукилометра и притом с небольшой возвышенности... - Курсант Валинецкий! - Здесь. Незнакомый поручик. Без каски, в панаме. В атаках явно не был. - Вас требует к себе полковник Семенов. Следуйте за мной. Я встал. На миг показалось, что, вставая, я пробил головой какую-то незримую поверхность и оказался непонятно где. Здесь все было точно такое же, но неуловимо другое. Или я мгновенно забыл, как мир выглядел секунду назад. Идеальная подделка... - Есть, - сказал я. Голос тоже был не мой. - Вы на гражданке были кем? - спросил, поворачиваясь, поручик. - Наладчик счетных систем... Панама поручика вдруг раскрылась весенним цветком и медленно воспарила. Сам он сунулся на колени и повалился лицом в траву, обхватив руками голову. Я оказался рядом с ним. Готов... ах, черт. Поручик несколько секунд не двигался, потом зашарил руками по голове... Крови не было совсем, лишь вздувался синий желвак размером с яйцо, этакая выпуклая лысина - волосы вырвало с корнями. - Повезло, - сказал я. - Вставайте, только не в полный рост. Иначе нас опять увидят с крыш. Свой командный пункт полковник расположил в одной из двух зенитных башен. Вид отсюда был полный: укрепленный городок, аэродром с ангарами вдали, ракетные капониры. Вдали, за ангарами, где к базе подходит бетонка от станции, бухали орудия: уцелевшие танки, не приближаясь на дистанцию прямого выстрела, методично выбивали пулеметные гнезда. Три машины из пяти сгорели в первой же атаке. Полковник стоял спиной ко всем и рассматривал что-то в стереотрубу. Я посмотрел на Горелова. Горелов мне кивнул и почти улыбнулся. Внизу, на лестнице, раздался шум, и в отверстии люка появился некто в синей фуражке с орлом и с незнакомой конфигурации, но явно генеральскими погонами на плечах. За ним шел наш Тимоти, очень взволнованный. Полковник оторвался от созерцания. - Господин бригадный генерал, позвольте приветствовать вас на вверенном вам объекте, - он отдал честь коротким четким взмахом руки. - С обстановкой вас познакомили? - Здравствуйте, господин полковник, - генерал отсалютовал в ответ; говорил он почти без акцента. - Да, ознакомили по дороге. Мы в глубоком дерьме, не так ли? - он широко улыбнулся. - Воистину так, - сказал Семенов. - Кстати, наденьте каску. Постреливают. - Вы установили, кто захватил базу? Полковник покачал головой. - Нет. Можем только предположить, что это западные русские. - Как же они могли попасть сюда? От Урала... - Совершенно верно. Но изучение их маршрута - дело контрразведки. Вот у капитана есть соображения... - полковник кивнул на того узкоглазого, которого я увидел еще при первом моем посещении штаба. - Наша с вами задача, как я понимаю, - не допустить пуска ракет. - Да, разумеется, конечно. Но, видите ли, дорогой полковник... - генерал с сомнением посмотрел на окружающих, задержался взглядом на мне, а потом продолжил, что-то про себя решив: - Вы знаете, конечно, что база соединена прямой кабельной связью с моим президентом. И как раз перед тем, как я сюда вылетел, мне сообщили, что при проверке связи выявлено дополнительное индуктивное сопротивление. Вы понимаете, что это значит? - Кто-то слушает переговоры бандитов с вашим президентом? - Переговоров, в сущности, не ведется. Они направляют некие послания, некие обвинительные акты, однако никаких требований, условий... Но я не об этом. Целостность кабеля. - Да, - сказал полковник. - Это, конечно, большая проблема. Но она не кажется мне насущной, генерал. Давайте лучше о неотложном. - Вы не правы. Вопрос доверия в нашем случае есть самое главное. - Вот именно. Почему ваша охрана так легко пропустила машины на территорию? - Не знаю. Но я узнаю. Я буду это знать. - Вот видите. Так что все-таки давайте о деле. Мы ворвались на территорию и закрепились. Есть у нас возможность проникнуть в ракетные капониры каким-то другим путем - минуя укрепления? - Нет. - Только через шахту лифта, колпак которой виден отсюда левее вон той группы деревьев? - Именно так. Да. - И если закрыться изнутри, то уже никаким способом вас оттуда не выковырять? До того самого момента, когда ракета поедет на старт? - Так это и было задумано. К современному сожалению. - Но если я все правильно понимаю, в этот момент ракета в высшей степени уязвима? Ее можно расстрелять даже из пулемета? - Да. Пятидесятый калибр пробивает ее навылет. - Надо полагать, наши оппоненты об этом знают - и тем не менее... Вам не кажется, генерал, что нам красноречиво предлагают подождать до самого последнего этапа? - Мне многое кажется странным. - Слушайте, но ведь это нонсенс: зарываться в землю на сто метров, чтобы в решающий момент выбираться оттуда и подставлять мягкое брюхо под пули? - Вы абсолютно правы, полковник. К сожалению, разработчики не придумали ничего лучшего. На стартовой площадке постоянно дежурила одна заправленная ракета... - Я знаю. Ее успели подорвать. Меня интересуют остальные. Какие-то меры по их защите в момент вывоза на старт и самого старта были предусмотрены? - Только дым. Сверхплотная дымовая завеса. - И все? - Опыт показывает, что этого практически достаточно. В кампании пятьдесят шестого года ракеты базировались вообще на открытых площадках. И много ли их удалось уничтожить? - А много ли, кстати? - Шесть из пятидесяти у нас и четыре из тридцати шести у японцев. Морское базирование было менее надежным. - Значит, дым... - Кроме того, полковник, учтите вот что: ракета беззащитна только тогда, когда ее начинают ставить вертикально. А это занимает около полтора... я правильно сказал?.. минут. Во время перемещения по полю она лежит в лотке на транспортере и закрыта со всех сторон. - Это ясно. Да, полную гарантию уничтожения тут не дать. - Не дать. Даже если бы у вас была авиация. - У нас. - Разумеется. Конечно, у нас. Да. - Хотя в интересах дела вам, генерал, стоило бы попытаться мысленно сыграть сейчас за ту сторону. - Трудно. Я не понимаю их целей. - К сожалению, я тоже. Капитан, а у вас есть какое-нибудь мнение по поводу истинных целей наших оппонентов? Узкоглазый капитан чуть выдвинулся вперед. Я видел теперь, что на самом деле он не узкоглазый, а просто из тех людей, которые всегда смотрят вприщур. - Они слишком стараются походить на придурков, - сказал он. - И вот это мне не нравится по-настоящему. Скажите, господин генерал, за те часы, которые якобы требуются им для заправки ракет, - можно ли успеть снять с ракет боеголовки? - Да, - медленно протянул генерал. - Не думаете ли вы, Овидий Андреевич, что?.. - Я думаю, что нам все это время показывают какое-то дурацкое кино, а самое интересное в это время происходит за экраном. Пожалуй, пора и заглянуть туда. Как бы ненароком. Господин генерал, мы хотели бы получить в свое распоряжение реальный план базы. Повисло молчание. - Я уже потерял сто девяносто человек, - заговорил полковник очень спокойно, - только потому, что не знал систем обороны внешнего периметра. Эти люди, которые пошли под ваши мины, - не профессиональные солдаты, почти у всех есть жены и дети, у многих - свое дело. Но они лезли в ваши чертовы ловушки, которые все равно не обеспечивают надежной защиты вашей чертовой базы, а только... - он задавил себя, как окурок. - Короче: в городке - ваши пленные и их семьи. Если есть хоть малейшая возможность не брать городок штурмом, я должен ее использовать. - Вы знаете, что дорогу от базы к станции оседлали саперы, - сказал капитан-контрразведчик. - Так вот, они передали, что речка, которая огибает базу, очень глинистая. Свежая красная глина. Речка протекает через отвал, я не ошибаюсь? Значит, вы ведете какие-то новые подземные работы? - Это тоже секретная информация, - сказал генерал. - Вам так и не дали разрешения на снятие секретности? - Нет. - И это при том, что вы только что сообщили о кабеле прямой связи? - Да. - Достаточно абсурдно, вы не находите? - Я не имею права нарушить приказ президента, - сказал генерал угрюмо. - В таком случае, я отдаю приказ на атаку городка, - сказал полковник. - Я также не вижу другого выхода, - сказал генерал. - Прошу вас, полковник, распорядиться, чтобы мне дали каску и автомат. В конце концов, это моя база. И в заложниках мои люди. - Нет. Это было бы слишком просто для вас, - сказал полковник. Лицо его, особенно крылья носа, побелело, на скулах проступил румянец. - Капитан Горелов. - Я. - По плану. - Есть. - Старайтесь все же... гражданских... - Есть. Разрешите идти? - Идите. Теперь вы, курсант. Поступаете в распоряжение капитана Крестовикова. - Так точно. Разрешите вопрос? - Не разрешаю. Идите. - Есть.
- Не придет, - сказал, наконец, журналист. Его звали Валерий, и мы были уже на ты. - Все. Не придет. Он поскреб пальцами скулы, потер глаза - с такой яростью, будто разрывал веки. Он страшно хотел спать. - Паршиво, - сказал он через минуту. - Мы платим. Да, мы платим. Хорошо платим. Иногда - очень хорошо. За информацию. И люди, в общем-то, знают, на что идут. И все равно - так паршиво... - Мало ли что могло случиться, - сказал я. - Упал, ногу сломал... - Знаешь, - сказал он, - когда такое было в первый раз - я тоже надеялся. Но когда в пятый... - Кто-то знал еще? - Нет. - Тогда?.. - Следили. Пасли. Вряд ли - гепо. Хотя... Впрочем, не знаю. Только это уже пятый случай. - Валера, - сказал я, - тогда, может быть, ты мне расскажешь все так - без доказательств? - Смысл? - Н-ну... скажем так: есть смысл. Есть. - Это просто бесполезно - без документов. Без доказательств. - Но ты же знаешь, что доказательства есть. - Были. Не есть, а были. - Есть. Не эти, так другие. И если этим займутся профессионалы... - У меня тоже есть контакты в гепо. Но там без хотя бы косвенных доказательств... - он махнул рукой. - Немцы всегда любили порядок в делах. - Ладно. Значит, так: внезапно и без видимых причин резко увеличились японские инвестиции в Индии. Причем в отрасли, не приносящие сейчас существенного дохода. И без особых перспектив на обозримое будущее. Не буду расписывать подробно, это, в конце концов, не так уж важно. Японцы вкладывают большие деньги - десятки миллиардов золотых марок - причем через подставных лиц - туда, откуда ждать прибыли не приходится ни при каком раскладе, за исключением единственного: контроль над Индией переходит к Японии. Полный и безраздельный контроль. Такая вот уверенность - откуда? Мы стали думать. Получается вот что: допустим, Россия выходит из Рейха, причем хлопая дверью. Теперь все туранские эмираты и султанаты от Рейха отрезаны, ну, да Господь с ними, главное - отрезаны Туранская и Тянь-Шанская группы армий. Снабжать их через Иран трудно, практически невозможно. И все: Индию можно брать голыми руками, потому что защищать ее нечем. Разве что флотом... И вот вам японцы упираются носом в нефтяные поля Ирана... Чуешь? Это страшнее, чем валерьянка для кошки. Значит, так вот мы рассудили. Стали оглядываться по сторонам. И нашли. Есть такое предприятие "Айфер", смешанный сибирско-российско-еги-петский капитал, в прошлом году проявляло интерес к якутским алмазам, не выгорело, но это неважно... так вот, оказалось, что они регулярно переводят очень приличные суммы, до миллиона марок в месяц, на счета "Патриотического фронта", "Единства" и "Муромца". И они же служат одним из каналов перекачки японских денег в Индию... Я присвистнул. В общих чертах что-то такое намечалось, "собиралось стать известным", как говаривал Тарантул... но тем не менее - интересно. - Это интересно, - сказал я. - Предприятие "Айфер". Запомню. Мне вдруг стало скучно. Выключатель - щелк... и все вокруг заливает желтая скука. Бывает... и в последние месяцы - все чаще. - А все-таки - зачем ты меня сюда потащил? - спросил я. Скуке нельзя позволять распоряжаться собой, ее надо бить тем, что подворачивается под руку... - Мне нужен был свидетель. Кроме того, меня не оставляет чувство, что ты вовсе не инженер. - Интересно. - Нет, я просто увидел, как ты подышал из баллончика. - У меня тяжелый отходняк. Впрочем, где-то ты прав. Я инженер, но из подразделения "Таймыр". - О! А я думал, вас давно распустили. - Ну, зачем же нас распускать, мы еще много пользы принесем. - Скорее, не пользы, а добра. Мы посмеялись. Подразделение "Таймыр", созданное еще в начале пятидесятых, занималось контрабандным ввозом изделий, технологий и прочих секретов. Сейчас это синекура для дожидающихся пенсий чинов из разведки и МИДа. - Кроме того, ты сибиряк, - продолжал Валерий, - а значит, патриотам заведомо не сочувствуешь. - То есть? - Ну, вряд ли много сибиряков хотят, чтобы их страна снова стала российской колонией. - М-м... да, пожалуй, таких я не встречал. Но, как ты знаешь, азиатская партия у нас сильна. - Это другое. - Другое... Ты давно знаешь Кристу? - Лет десять, наверное. А что? - Да мне может понадобиться человек, владеющий арабским. Я хотел поговорить с ней самой, но - видел сам. - Что я тебе скажу? Язык она, конечно, знает превосходно, но слишком много пьет и слабовата на передок. Если это тебя не смущает... - Смущает. Это и смущает. А других, кто владел бы арабским, ты не знаешь? - Пожалуй, нет. Но Криста должна знать. Поговори с ней. - Поговорю... Ну, что? Четверть четвертого. Поедем? - Да. Да, надо ехать. - Куда тебе? - На Трубную. - Там живешь? - Нет, там редакция. Надо еще поработать. Я завел мотор, прогрел его, потом оглянулся - чисто автоматически - прежде чем выехать на полосу. Если бы я промедлил еще одну секунду, на этом все бы и кончилось. - Прыгай!!! - заорал я, выбрасываясь на дорогу. "Элефант"-тягач разгоняется до ста сорока, думаю, с такой скоростью он и шел. Наш "зоннабенд" смяло, как пустую жестянку, и я уж не знаю, чем меня оглушило: грохотом, или воздушной волной, или это была просто психогенная реакция, только я очнулся уже тогда, когда "элефант" развернулся и надвигался, ревя; я столбом стоял на осевой и тупо смотрел, как он быстро увеличивается в размерах, и на душе у меня было легко и спокойно, как бывало разве что в том семеновском подвальчике. До тягача было рукой подать, когда я обманно вильнул корпусом вправо, а сам прыгнул влево. Голый автоматизм, этому нас учили. "Элефант" проскочил мимо и больше не возвращался - растаял во мраке, растворился, как призрак. - Валера! Он вылез из кювета - еще один призрак. Я его еле видел. В глазах плыли лиловые круги - и от напряжения, и от слепящих фар "элефанта". И тут, понимаете, загорелся наш "зоннабенд" - сразу весь. - А реакция у тебя хорошая, - сказал я. Он промычал что-то в ответ. Даже в том красно-дымном свете, что исходил от нашего бедного "зоннабенда", видно было, что Валера бледнее смерти. Потом он сел прямо на асфальт. - Ты что, ударился? - Башкой... вот тут... На темени у него вздулась шишка никак не меньше кедровой. - Ничего, нормально, - выдохнул, наконец, он, когда я закончил осмотр. Нормально, обойдется. Бывало хуже... - Значит, они не убили твоего агента, - сказал я. - Значит, так. Только ему вряд ли от этого лучше. - Кто он? Как зовут и как выглядит? Говори скорее, вон уже полиция едет. - Анжелика Папст. Тридцать лет, невысокая, полная, очки с толстыми стеклами, очень маленький нос. Специалист по налогообложению - в этой самой "Айфер"... - Понятно, - сказал я. Сразу четыре машины - по две с каждой стороны - подлетели к нам с визгом, ребята в черной коже выскочили с огнетушителями наперевес... Там никого нет! - крикнул я по-немецки. Все живые! Только сейчас у меня началась реакция, задрожали колени, зашумело в голове... все вокруг я видел чрезмерно четко и контрастно, но воспринимал полуосмысленно, и вопросы, которые мне задавал полицейский лейтенант, понимал не с первого раза. Да, стояли, вот тут, на обочине: на ходу открылся багажник, и остановились, чтобы закрыть, закрыли и только собрались ехать, как увидели... нет, еще не тронулись, нет... вот здесь. Битые стекла и брызги масла. Потом тягач развернулся вон там - и пытался наехать на меня, но я успел отскочить... нет, не ошибаюсь, он ехал прямо на меня, не снижая скорости... не знаю. Не заметил. Тоже не знаю. Много странного. Нет, у меня ни малейших подозрений... 08.06. Около 09 час. Турбаза "Тушино-Центр" Живцов положили в коттедже, где жили Панин и Кучеренко. Вся операция прошла гладко, если не считать огрехом то, что самолюбивая Сашенька обошлась-таки без "лонжи", и Крупицыным осталось лишь перетащить ничего не понимающих грузин в другой коттедж. Тут они и лежали рядышком на сдвинутых кроватях и спали - усатые младенцы. Саша уколола их аббрутином сильнейшим психомиметиком; в малых дозах он разгружает подкорку, и его раньше использовали для ускорения адаптации; в больших дозах - парализует волю, начисто отключая лобные доли. Часто этот эффект остается необратимым... - Просыпайтесь, - сказал я негромко. Они одновременно открыли глаза. Аббрутин мы между собой называем "буратин". Сделай из него Буратино. Делаю, начальник. - Садитесь. Они сели. Они улыбались мне. Искренние улыбки детей, еще не знающих, что мир не слишком добр. Я подал одному из них блокнот, ручку, сказал: - Пиши по-русски: "Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя; То, как зверь, она завоет..." - я продиктовал две строфы. - Передай блокнот соседу... Улыбка - он сделал мне приятное. У соседа тоже улыбка - он готов сделать мне приятное., "Буря мглою. небо кроет..." Передай... Улыбки... - "Буря мглою..." Дай ручку и блокнот мне... Шквал улыбок. Так... делая поправку на "буратин"... вот этот. - Вот этот, - сказал я Панину. - Как тебя зовут? - Меня зовут Тенгиз, - очень легкий акцент. - А фамилия? - Моя фамилия - Гурамишвили. - Хорошо, Тенгиз. Меня зовут Сергей. Я твой лучший друг. Лучший друг. Ты должен делать все, что я тебе скажу. Запомни меня. А теперь отдыхай. - Отдыхайте все, - сказал я. Они улеглись и закрыли глаза. Мы вышли на застекленную веранду. Дверь в комнату Крупицыных была приоткрыта. В душе обильно лилась вода. - Очень внушаем, мягок, послушен, - сказал я. - Неплохая мышечная реакция. Прекрасная память, легко обучаем. Наверное, круглый отличник. Чем они там занимались? - Не знаю, - сказал Панин. - А зачем это? Я пожал плечами. - Так, может, обойдемся без проволоки? - предложил Панин. - Раз такая хорошая внушаемость... - Не стоит рисковать, - сказал я. Наверное, Панин хотел возразить. По крайней мере, воздуху набрал. Возразить было что: введение проволоки вручную было никак не меньшим риском, а следовательно - переводом материала. Внушение же под аббрутином давало результаты немногим худшие, чем с проволокой. Однако в нынешнем нашем положении лучше было истребить без пользы десять живцов, чем промахнуться в решающий момент. А кроме того, Панин, наверное, вспомнил "Самсон" - вспомнил и решил не связываться с таким говном, как я. Я бы на его месте поступил так же. Вода в душе перестала литься, дверь открылась, и предстали Дима Крупицын и Валечка, мокрые и очень веселые. Помахали нам ручками и побежали вытираться. - А где Серега? - спросил я Панина. - С Командором. - Что - не появлялись еще? - Нет, и не звонили. Впрочем, мы и не договаривались... Ха! Вон они идут. От реки шли, почти бежали, перебрасываясь на ходу мячом - нет, не мячом, каким-то тючком, - Командор и Серега Крупицын. Сзади шел Гера. - Долго жить будешь, - сказал я Сереге, когда он вошел. - Вспоминали уже? - Вспоминали. Ну, что? Все в порядке? - Да, осталось только маячки и сирены пришабашить. - Ну, это в багаже. - Знаю. - Слушай, Сережа. "Зоннабенд" ты брал? - Я брал. А что? - Я его гробанул вчистую. Уже на свалку увезли. - Ну, Пан! - Серега с уважением посмотрел на меня. - Ты и силен! Не напасешься на тебя... - Держи, - я подал ему копию заключения дорожной полиции об аварии не по вине водителя. - Пусть оформят списание и дадут подмену. - Ладно, - сказал Серега. - Я хоть переоденусь... В дверях он притиснул выходящую Валечку. Валечка хихикнула и тут же повисла на мне. - Пан, как тебе наши красавцы? - спросила она, жмурясь. - Неужели за таких мальчиков тебе жалко поцелуя, Пан? - Мне для тебя ничего не жалко... никогда... и ничего... о-о-о... - я изобразил последний вздох. Валечка отхлынула, глаза у нее были пьяные. Все, спать, спать, - погнал я ее. - До обеда даже не просыпаться. Нужна будет твоя снайперская точность. Поняла? - Будем вставлять им проволоку? - Да, и потому... - Поняла, поняла. Я уже паинька. Так можно? - она потупилась, сложила ручки на животике и ножкой заковыряла пол. - Так можно. Беги. Из коттеджа напротив вышел Командор, осмотрелся - будто бы любовался пейзажем. Увидел Валечку, пошел ей навстречу. О чем-то спросил, кивнул, так же неторопливо продолжил путь. - Какой будет объект? - деловито спросил Панин. - Скажу - нэ повэриш, дарагой, - я достал из кармана пачку открыток с видами Москвы, нашел нужную, протянул ему. - Ни хрена себе... - протянул Панин. - По крупной играем... - По крупной, - согласился я. Вошел Командор. Свежий, как майская роза. Не представляю, как нужно укатать Командора, чтобы чуть-чуть помять ему морду. Даже небритый он выглядит элегантно, как мушкетер на балу. - Телевизор не смотрели? - с порога спросил он. - Зря. Интереснейшие вещи творятся. Побоище в редакции "Садового кольца". Шесть человек убито. Потом - перестрелка с патрулем, ранено два солдата. А? - Имена убитых не говорили? - Нет, а что? - Надо как-нибудь узнать. Валерий Кононыхин, обозреватель. - Прямо сейчас? - Как получится. Когда это было? - В шесть тридцать. Обещали подробности в дневном выпуске. - Поздновато... Гривенник у тебя есть? - У меня есть, - сказал Панин. Я набрал номер Кристы. После дюжины звонков она сняла трубку. - Да? - Доброе утро, Криста. Это я, Игорь. - Ты? Разве ты еще не здесь? Вот здорово, а кто же тогда спит с Анни? - Понятия не имею. - Подожди, сейчас посмотрю... - Ради всего святого, Криста! Пусть они спят. Посмотри лучше, нет ли где под столами Валерия, из газеты. - Нет, он ушел ночью, это точно. - А как мне его найти? - Позвони в редакцию, он оттуда почти не вылазит. - Я, наверное, неправильно записал телефон... - Да? Знаешь что, мне лень искать телефонную книжку, а в памяти аппарата его номер есть - давай, я ему позвоню и скажу, что нужно. Что именно? - Мы должны были встретиться сегодня - пусть уточнит время и место. - Понятно. Перезвони мне минут через десять. - Спасибо, Криста. - Да что ты, не за что. Зря ты так рано сбежал... Я дал отбой и по бесплатному номеру позвонил в полицейский участок. Представился, назвал обстоятельства. Да, да, сказал приятный женский голос, к сожалению, результатов пока нет, по этому же делу работает бригада крипо, следователь хотел бы побеседовать с вами, позвоните ему, пожалуйста, номер такой-то... Так. Ответ, можно сказать, есть. Теперь крипо... Трубку взяли с полузвонка. - Следователь Зайферт слушает, - голос звонкий, четкий. - Инженер Валинецкий. Как я понимаю, по делу... - Да. Не нужно по телефону. Давайте встретимся и поговорим. - Давайте. Где? - Тот полицейский участок, где вы были ночью, подойдет? - Вполне. - Тогда там, скажем, в одиннадцать часов. - Хорошо. Я повесил трубку, посмотрел на часы. Через пять мигнут звонить Кристе... - Так что произошло, Пан? - спросил Командор. Я начал рассказывать.
Год 1961. Зден 31.08. Около 14 час. База "Саян"
Я в этой жизни тонул дважды. Второй раз уже взрослым, и это почти не запомнилось. Не рассчитал силы, вот и все. Началась судорога. Сообразил, как можно отдохнуть... В общем, проза. Зато мой первый раз запомнился навсегда. Дед решил научить меня плавать. Для этого он отвез меня в лодке на середину своего пруда (дед был мельником) и бросил за борт. И я послушно пошел на дно. Был солнечный день, вода в пруду, вся пронизанная лучами, скорее напоминала воздух на кухне в момент большой выпечки пирогов и булок. Дно пруда, песчаное, галечное, очень чистое, надвинулось быстро, и я встал на него и оттолкнулся... Днище лодки казалось черным островом посреди зеркального моря. Я устремился к острову и ударился головой. Толстые рыбы подплывали ко мне и с интересом смотрели в лицо. И что-то еще происходило: трубили трубы, зеркало изнанки воды вдруг изогнулось, я будто бы смотрел в глубокие недра граммофонной воронки... А потом вышло, что я лежу в траве на боку, и толстая гусеница медленно ползет, изгибаясь крутой аркой. Ничего важнее этого не существовало... Дед сидел надо мной. Белые его усы висели вниз, и с них стекала вода. Я помнил что-то огромное, что-то неимоверно важное, но не было ни слов, ни образов, чтобы это описать. Много дней потом и я, и дед ходили очень задумчивые... Почему-то сейчас я все это вспомнил. И показалось даже, что вспомнил именно то важное... или пережил заново... ...Наши минометчики сумели все же подавить пристрелянные минометы базы, из которых нас так отделали вначале. Через несколько проломов в стене (в том числе и через мой) егеря ворвались на территорию. Лишь шесть трупов врагов были найдены, и осмотр их не дал ничего: отсутствовали обязательные для десантников Рейха татуировки с группой крови, стальные браслеты, медальоны. Смешно уже и говорить о документах... Теперь противник удерживал городок, аэродром и кольцо укреплений вокруг ракетных капониров. Никаких вылазок он не предпринимал и даже постреливал вяло, ясно было - тянет время. Мы занимали оборонительные сооружения вдоль стены: траншеи, пулеметные гнезда, две уцелевшие зенитные башни. И тоже почему-то тянули время. Я числился уже командиром отделения, и в командирах звеньев у меня ходили Врангель и Поротов, оба исцарапанные и обожженные, но вполне боеспособные. Потери среди офицеров были очень велики, поэтому каждые две роты свели в одну, и все равно многими взводами командовали сержанты. Городок на базе - восемь кварталов жилых и один коммунальный: школа, кинотеатр, что-то еще - построен был в противодесантном стиле: каждый квартал - укреп-район, окна-бойницы в толстых стенах, прочные высокие решетки между домами... Где-то там сейчас заперты семьи офицеров базы. Конечно, штурмовать городок вовсе не обязательно. Можно сразу навалиться на капониры. Но это значит, что мы во время атаки будем под непрерывным обстрелом сзади с дистанции меньше полукилометра и притом с небольшой возвышенности... - Курсант Валинецкий! - Здесь. Незнакомый поручик. Без каски, в панаме. В атаках явно не был. - Вас требует к себе полковник Семенов. Следуйте за мной. Я встал. На миг показалось, что, вставая, я пробил головой какую-то незримую поверхность и оказался непонятно где. Здесь все было точно такое же, но неуловимо другое. Или я мгновенно забыл, как мир выглядел секунду назад. Идеальная подделка... - Есть, - сказал я. Голос тоже был не мой. - Вы на гражданке были кем? - спросил, поворачиваясь, поручик. - Наладчик счетных систем... Панама поручика вдруг раскрылась весенним цветком и медленно воспарила. Сам он сунулся на колени и повалился лицом в траву, обхватив руками голову. Я оказался рядом с ним. Готов... ах, черт. Поручик несколько секунд не двигался, потом зашарил руками по голове... Крови не было совсем, лишь вздувался синий желвак размером с яйцо, этакая выпуклая лысина - волосы вырвало с корнями. - Повезло, - сказал я. - Вставайте, только не в полный рост. Иначе нас опять увидят с крыш. Свой командный пункт полковник расположил в одной из двух зенитных башен. Вид отсюда был полный: укрепленный городок, аэродром с ангарами вдали, ракетные капониры. Вдали, за ангарами, где к базе подходит бетонка от станции, бухали орудия: уцелевшие танки, не приближаясь на дистанцию прямого выстрела, методично выбивали пулеметные гнезда. Три машины из пяти сгорели в первой же атаке. Полковник стоял спиной ко всем и рассматривал что-то в стереотрубу. Я посмотрел на Горелова. Горелов мне кивнул и почти улыбнулся. Внизу, на лестнице, раздался шум, и в отверстии люка появился некто в синей фуражке с орлом и с незнакомой конфигурации, но явно генеральскими погонами на плечах. За ним шел наш Тимоти, очень взволнованный. Полковник оторвался от созерцания. - Господин бригадный генерал, позвольте приветствовать вас на вверенном вам объекте, - он отдал честь коротким четким взмахом руки. - С обстановкой вас познакомили? - Здравствуйте, господин полковник, - генерал отсалютовал в ответ; говорил он почти без акцента. - Да, ознакомили по дороге. Мы в глубоком дерьме, не так ли? - он широко улыбнулся. - Воистину так, - сказал Семенов. - Кстати, наденьте каску. Постреливают. - Вы установили, кто захватил базу? Полковник покачал головой. - Нет. Можем только предположить, что это западные русские. - Как же они могли попасть сюда? От Урала... - Совершенно верно. Но изучение их маршрута - дело контрразведки. Вот у капитана есть соображения... - полковник кивнул на того узкоглазого, которого я увидел еще при первом моем посещении штаба. - Наша с вами задача, как я понимаю, - не допустить пуска ракет. - Да, разумеется, конечно. Но, видите ли, дорогой полковник... - генерал с сомнением посмотрел на окружающих, задержался взглядом на мне, а потом продолжил, что-то про себя решив: - Вы знаете, конечно, что база соединена прямой кабельной связью с моим президентом. И как раз перед тем, как я сюда вылетел, мне сообщили, что при проверке связи выявлено дополнительное индуктивное сопротивление. Вы понимаете, что это значит? - Кто-то слушает переговоры бандитов с вашим президентом? - Переговоров, в сущности, не ведется. Они направляют некие послания, некие обвинительные акты, однако никаких требований, условий... Но я не об этом. Целостность кабеля. - Да, - сказал полковник. - Это, конечно, большая проблема. Но она не кажется мне насущной, генерал. Давайте лучше о неотложном. - Вы не правы. Вопрос доверия в нашем случае есть самое главное. - Вот именно. Почему ваша охрана так легко пропустила машины на территорию? - Не знаю. Но я узнаю. Я буду это знать. - Вот видите. Так что все-таки давайте о деле. Мы ворвались на территорию и закрепились. Есть у нас возможность проникнуть в ракетные капониры каким-то другим путем - минуя укрепления? - Нет. - Только через шахту лифта, колпак которой виден отсюда левее вон той группы деревьев? - Именно так. Да. - И если закрыться изнутри, то уже никаким способом вас оттуда не выковырять? До того самого момента, когда ракета поедет на старт? - Так это и было задумано. К современному сожалению. - Но если я все правильно понимаю, в этот момент ракета в высшей степени уязвима? Ее можно расстрелять даже из пулемета? - Да. Пятидесятый калибр пробивает ее навылет. - Надо полагать, наши оппоненты об этом знают - и тем не менее... Вам не кажется, генерал, что нам красноречиво предлагают подождать до самого последнего этапа? - Мне многое кажется странным. - Слушайте, но ведь это нонсенс: зарываться в землю на сто метров, чтобы в решающий момент выбираться оттуда и подставлять мягкое брюхо под пули? - Вы абсолютно правы, полковник. К сожалению, разработчики не придумали ничего лучшего. На стартовой площадке постоянно дежурила одна заправленная ракета... - Я знаю. Ее успели подорвать. Меня интересуют остальные. Какие-то меры по их защите в момент вывоза на старт и самого старта были предусмотрены? - Только дым. Сверхплотная дымовая завеса. - И все? - Опыт показывает, что этого практически достаточно. В кампании пятьдесят шестого года ракеты базировались вообще на открытых площадках. И много ли их удалось уничтожить? - А много ли, кстати? - Шесть из пятидесяти у нас и четыре из тридцати шести у японцев. Морское базирование было менее надежным. - Значит, дым... - Кроме того, полковник, учтите вот что: ракета беззащитна только тогда, когда ее начинают ставить вертикально. А это занимает около полтора... я правильно сказал?.. минут. Во время перемещения по полю она лежит в лотке на транспортере и закрыта со всех сторон. - Это ясно. Да, полную гарантию уничтожения тут не дать. - Не дать. Даже если бы у вас была авиация. - У нас. - Разумеется. Конечно, у нас. Да. - Хотя в интересах дела вам, генерал, стоило бы попытаться мысленно сыграть сейчас за ту сторону. - Трудно. Я не понимаю их целей. - К сожалению, я тоже. Капитан, а у вас есть какое-нибудь мнение по поводу истинных целей наших оппонентов? Узкоглазый капитан чуть выдвинулся вперед. Я видел теперь, что на самом деле он не узкоглазый, а просто из тех людей, которые всегда смотрят вприщур. - Они слишком стараются походить на придурков, - сказал он. - И вот это мне не нравится по-настоящему. Скажите, господин генерал, за те часы, которые якобы требуются им для заправки ракет, - можно ли успеть снять с ракет боеголовки? - Да, - медленно протянул генерал. - Не думаете ли вы, Овидий Андреевич, что?.. - Я думаю, что нам все это время показывают какое-то дурацкое кино, а самое интересное в это время происходит за экраном. Пожалуй, пора и заглянуть туда. Как бы ненароком. Господин генерал, мы хотели бы получить в свое распоряжение реальный план базы. Повисло молчание. - Я уже потерял сто девяносто человек, - заговорил полковник очень спокойно, - только потому, что не знал систем обороны внешнего периметра. Эти люди, которые пошли под ваши мины, - не профессиональные солдаты, почти у всех есть жены и дети, у многих - свое дело. Но они лезли в ваши чертовы ловушки, которые все равно не обеспечивают надежной защиты вашей чертовой базы, а только... - он задавил себя, как окурок. - Короче: в городке - ваши пленные и их семьи. Если есть хоть малейшая возможность не брать городок штурмом, я должен ее использовать. - Вы знаете, что дорогу от базы к станции оседлали саперы, - сказал капитан-контрразведчик. - Так вот, они передали, что речка, которая огибает базу, очень глинистая. Свежая красная глина. Речка протекает через отвал, я не ошибаюсь? Значит, вы ведете какие-то новые подземные работы? - Это тоже секретная информация, - сказал генерал. - Вам так и не дали разрешения на снятие секретности? - Нет. - И это при том, что вы только что сообщили о кабеле прямой связи? - Да. - Достаточно абсурдно, вы не находите? - Я не имею права нарушить приказ президента, - сказал генерал угрюмо. - В таком случае, я отдаю приказ на атаку городка, - сказал полковник. - Я также не вижу другого выхода, - сказал генерал. - Прошу вас, полковник, распорядиться, чтобы мне дали каску и автомат. В конце концов, это моя база. И в заложниках мои люди. - Нет. Это было бы слишком просто для вас, - сказал полковник. Лицо его, особенно крылья носа, побелело, на скулах проступил румянец. - Капитан Горелов. - Я. - По плану. - Есть. - Старайтесь все же... гражданских... - Есть. Разрешите идти? - Идите. Теперь вы, курсант. Поступаете в распоряжение капитана Крестовикова. - Так точно. Разрешите вопрос? - Не разрешаю. Идите. - Есть.