— Мы многое пережили вместе.
— Не верь ей!
— Она помогла мне и вселила надежду. Мы — товарищи по несчастью. Мы доверяли друг другу Как я могу разрушить это доверие?
— Вот глупец, о горе мне! — воскликнул Герцог Канзаса. — Я дам тебе десять женщин, которые будут сопровождать тебя до самой Обители Лжи — с флейтами, лютнями, тамбуринами и противозачаточными пилюлями. Я дам тебе пять дюжих молодцов, вооруженных ракетницами. Я дам тебе собаку по правде говоря, я считаю, что только такое живое ископаемое, как собака, может стать твоим подлинным другом. Кстати, знаешь, почему вымерли собаки? Потому что они чересчур доверяли людям. Иди в одиночку, человек!
— Я не могу.
— Что ж, поступай как знаешь. Здесь игра уже закончена. Герцог встал, подошел к трону у серебристого круга и уселся в него. Он даже не повернул головы, когда Фальк попытался произнести слова прощания.
ГЛАВА 6
— Не верь ей!
— Она помогла мне и вселила надежду. Мы — товарищи по несчастью. Мы доверяли друг другу Как я могу разрушить это доверие?
— Вот глупец, о горе мне! — воскликнул Герцог Канзаса. — Я дам тебе десять женщин, которые будут сопровождать тебя до самой Обители Лжи — с флейтами, лютнями, тамбуринами и противозачаточными пилюлями. Я дам тебе пять дюжих молодцов, вооруженных ракетницами. Я дам тебе собаку по правде говоря, я считаю, что только такое живое ископаемое, как собака, может стать твоим подлинным другом. Кстати, знаешь, почему вымерли собаки? Потому что они чересчур доверяли людям. Иди в одиночку, человек!
— Я не могу.
— Что ж, поступай как знаешь. Здесь игра уже закончена. Герцог встал, подошел к трону у серебристого круга и уселся в него. Он даже не повернул головы, когда Фальк попытался произнести слова прощания.
ГЛАВА 6
Поскольку в его памяти слово «гора» ассоциировалась с образом одинокой вершины, Фальк думал, что стоит им добраться до гор, как они доберутся и до Эс Тоха; он не понимал, что им предстоит еще вскарабкаться на крышу континента.
Горы вырастали кряж за кряжем; день за днем двое путников взбирались все выше и выше в заоблачные высоты, а их цель, расположенная к юго-востоку, будто лишь отдалялась. Среди лесов, стремительных потоков, на вздымавшихся выше туч снежных или гранитных склонах им то тут, то там попадались маленькие деревеньки или стойбища. Зачастую они не могли обойти их, поскольку другой тропы не было, тогда спокойно проезжали мимо на своих мулах — щедром даре Герцога, и никто не чинил им препятствий. Эстрел сказала, что горцы, жившие на пороге владений Сингов, были людьми осторожными, предпочитавшими не досаждать незнакомцам, но и не приваживать их, по возможности уклоняясь от встреч.
Апрельские ночи в горах очень холодны, и поэтому для путешественников стало большим облегчением, когда однажды они остановились на ночлег в деревне. Деревушка была крохотная, всего четыре деревянных домика у шумного ручья, несущего свои воды по дну каньона в тени огромных иссеченных ветрами пиков, но с названием — Бесдио; Эстрел как-то останавливалась в ней много лет назад, когда была еще девочкой. Обитатели Бесдио, двое из которых были такими же рыжеволосыми и светлокожими, как и сама Эстрел, обменялись с ней несколькими короткими фразами. Они говорили на том же языке, что и Странники. Фальк так и не научился этому языку, поскольку всегда говорил со своей спутницей на галакте. Эстрел что-то объясняла, указывая на восток и на запад; горцы сдержанно кивали, не отрывая от нее глаз, и лишь изредка искоса поглядывали на Фалька. Задав пару вопросов, они накормили путников и без лишних слов пустили их переночевать, но сделали это столь холодно и безразлично, что Фальку стало немного не по себе.
Хлев, в котором им предстояло провести ночь, был, однако, теплым, согретым живым теплом скота, коз и птицы, что теснились здесь, в мирном, полном запахов и шорохов сотовариществе Эстрел осталась поболтать с жителями деревни в одном из домов, а Фальк тем временем отправился на сеновал, соорудил там роскошное двойное ложе из сена и расстелил спальные принадлежности. Когда пришла его спутница, он уже почти спал, но все-таки пробормотал сквозь полузабытье:
— Хорошо, что ты пришла. У меня какое-то смутное беспокойство.
— Здесь не только мой запах!
Эстрел впервые с момента их встречи отпустила нечто похожее на шутку, и Фальк взглянул на девушку с некоторым недоумением:
— Похоже, ты счастлива, что мы уже совсем неподалеку от Города, не так ли? Хотел бы я разделять твои чувства.
— А почему бы мне не радоваться? Там я надеюсь отыскать свое племя. Повелители мне обязательно помогут. Да и ты найдешь там то, что ищешь, и будешь восстановлен в своих правах.
— Восстановлен в правах? Мне казалось, что ты считаешь меня одним из Выскобленных.
— Тебя? Никогда! Неужели ты и впрямь веришь в то, что именно Синги влезли в твои мозги? Ты упомянул об этом как-то раз, еще в прериях, но я тогда не поняла тебя. Разве ты можешь считать себя Выскобленным или просто обычным человеком? Ты ведь родился не на Земле!
Нечасто она говорила столь убедительно. Ее слова утешали Фалька, совпадая с его собственными надеждами, и в то же время он был несколько озадачен, поскольку прежде Эстрел долгое время была подавлена и молчалива. Затем он заметил у нее на шее кожаный ремешок, с которого что-то свисало.
— Они дали мне амулет, — промолвила девушка.
Похоже, в нем и заключался источник ее оптимизма.
— Да, — подтвердила она, с удовольствием глядя на кулон. — Мы с ними одной веры. Теперь у нас все будет хорошо.
Фальк слегка улыбнулся, но был рад, что это утешило ее. Погружаясь в сон, он чувствовал, что Эстрел лежит, глядя в темноту, полную запахов и спокойного дыхания животных. Когда перед зарей прокукарекал петух, он наполовину проснулся и услыхал, как девушка шепчет молитвы над своим амулетом на неизвестном ему языке.
Они вышли, избрав тропу, что вилась к югу от грозных вершин. Оставалось пересечь лишь один горный кряж, и четыре дня путники взбирались все выше и выше. Воздух становился разреженней и холодней, небеса отливали темной синевой, а кудрявые облака, нависавшие над оставшимися далеко внизу высокогорными лугами, ярко сверкали в ослепительных лучах апрельского солнца. Когда Фальк и Эстрел наконец достигли перевала, небо потемнело, и на голые скалы и рыжевато-серые обнаженные склоны повалил снег.
На перевале стояла пустая хижина, и путники вместе со своими мулами жались в ней, пока не утих снегопад и они не смогли возобновить путь.
— Теперь идти будет легче, — заметила Эстрел, повернувшись к Фальку.
Он улыбнулся, однако страх в нем только нарастал по мере того, как приближался Эс Тох.
Тропа начала постепенно расширяться и вскоре превратилась в дорогу. На глаза стали попадаться хижины, фермы, дома. Люди встречались редко, поскольку было холодно и дождливо, и они предпочитали отсиживаться под крышами. Двое путников одиноко трусили под дождем по пустынной дороге. На третье утро после того, как они миновали перевал, небо прояснилось, и через пару часов езды Фальк остановил своего мула, вопросительно глядя на Эстрел.
— Что случилось, Фальк? — поинтересовалась она.
— Мы у цели Это же Эс Тох, не так ли?
Вокруг простиралась ровная местность, хотя со всех сторон горизонт застилали далекие горные вершины, а пастбища и пахотные земли, мимо которых они проезжали раньше, сменились домами, множеством домов! Повсюду были разбросаны хижины, бараки, лачуги, постоялые дворы и лавки, где изготавливали и обменивали различные изделия. Везде сновали дети и кишмя кишели взрослые — на дороге, на обочинах, пешие, верхом на лошадях или мулах и проносившиеся в слайдерах. Все это производило впечатление крайней скученности, скудости, неряшливости и суетности под бездонными небесами занимавшегося в горах утра.
— До Эс Тоха еще целая миля, если не больше.
— Тогда что же это за город?
— Это лишь окрестности города.
Фальк начал взволнованно и испуганно озираться. Дорога, по которой он шел от самого Дома в Восточном Лесу, теперь превратилась в улицу и вскоре должна была закончиться.
Люди удивленно пялились на странников и на их вышагивавших посреди улицы мулов, но никто не останавливался и не заговаривал с незнакомцами. Женщины отворачивали лица. Лишь некоторые из оборванных детишек указывали на путников пальцами, смеялись, а потом убегали, скрываясь в загаженных проулках или позади какого-нибудь барака. Вовсе не это ожидал увидеть здесь Фальк; впрочем, что он вообще ожидал увидеть?
— Я и не знал, что в мире столько людей, — наконец выдавил из себя он. — Они роятся вокруг Сингов, как мухи над навозом.
— Личинки мух питаются навозом! — сухо сказала Эстрел. Затем, взглянув на Фалька, девушка протянула руку и похлопала его по плечу. — Здесь живут прихлебатели и отверженные, сброд, который не пускают в городские ворота. Давай пройдем еще немного и войдем в Город, в истинный Город! Мы проделали долгий путь, чтобы увидеть его.
Они поехали дальше и вскоре увидели возвышавшиеся над крышами убогих лачуг ярко сверкавшие на солнце стены зеленых башен без окон.
Сердце Фалька учащенно забилось; тут он заметил, что Эстрел что-то шепчет в амулет, который ей дали в Бесдио.
— Мы не можем въехать в город верхом на мулах, — заявила девушка. — Нам следует оставить их здесь.
Они остановились у ветхой общественной конюшни, и Эстрел начала что-то втолковывать на западном диалекте подбежавшему к ней служителю. Когда Фальк спросил Эстрел, о чем она его просит, та ответила:
— Взять у нас этих животных в качестве залога.
— Залога?
— Если мы потом не оплатим их содержание, он заберет их себе. Ведь у нас нет денег, не так ли?
— Нет, — робко подтвердил Фальк. У него не только не было денег, он никогда их даже не видел. И хотя в галакте имелось такое слово, в диалекте Леса аналога ему не было.
Конюшня была последним зданием на краю пустыря, усеянного булыжниками и мусором, который отделял район трущоб от высокой длинной стены из гранитных глыб. Пешие путники могли попасть в Эс Тох только одним путем. Огромные конические колонны образовывали ворота.
На левой колонне была вырезана надпись на галакте: «ПОЧИТАНИЕ ЖИЗНИ». На правой виднелась длинная фраза, написанная буквами, которых Фальк никогда прежде не видел. Не наблюдалось никакого движения через ворота и возле них не было стражи.
— Колонна Лжи и Колонна Тайны, — проходя между ними, громко сказал он, не позволяя благоговейному страху овладеть его душой. Однако, войдя в Эс Тох и увидев город, он молча замер на месте.
Город Повелителей Земли был выстроен на двух склонах каньона — грандиозного пролома в горах, узкого и фантастического. Черные стены с редкими полосками зелени обрывались вниз на добрых полмили в его тенистые глубины к серебристой полоске реки. На самых краях обращенных друг к другу отвесных утесов возвышались башни города, соединенные перекинутыми через пропасть изящными арками мостов. Затем башни, мосты и дорожки заканчивались, и перед самым головокружительным изгибом каньона вновь возвышалась стена. Геликоптеры с прозрачными лопастями парили над бездной, а по едва различимым улицам и узким мостикам носились слайдеры. Хотя солнце еще толком и не поднялось над могучими пиками на востоке, казалось, что ничто не отбрасывает здесь теней; огромные зеленые башни сияли так, словно они впитывали солнечные лучи.
— Идем! — сказала Эстрел, устремившись вперед; ее глаза сверкали. — Здесь нам нечего бояться, Фальк.
Он последовал за подругой. Улица, что спускалась между более низкими зданиями к башням на краю обрыва, была совершенно пустынна. Однажды Фальк оглянулся на ворота и уже не смог разглядеть прохода между колоннами.
— Куда ты меня ведешь?
— Я тут знаю одно место, дом, где бывают мои соплеменники. Эстрел взяла его за руку, впервые за все их долгое совместное путешествие, и пока они шли по длинной извилистой улице, она постоянно льнула к нему, не поднимая глаз от мостовой. По мере того как путники приближались к сердцу города, дома справа от них становились все выше, а слева, не огражденное какой-либо стенкой или парапетом, зияла головокружительная пропасть, дно которой скрывалось в густой тени « черный провал между сияющими вздымавшимися в небеса башнями.
— Но если нам понадобятся деньги.
— О нас позаботятся.
Мимо проехали на слайдерах причудливо и ярко одетые люди. На посадочных площадках зданий с отвесными стенками трепетали лопасти геликоптеров. Высоко над ущельем прожужжал набиравший высоту аэрокар.
— И все эти люди — Синги?
— Некоторые из них.
Фальк инстинктивно держал свободную руку на лазере. Эстрел, не глядя на товарища, сказала с усмешкой:
— Не вздумай воспользоваться здесь оружием, Фальк. Ты пришел сюда, чтобы обрести свою память, а не потерять ее.
— Куда ты меня ведешь, Эстрел?
— Вон туда.
— Туда? В этот дворец?
Светившаяся глухая зеленоватая стена безлико вздымалась в небо. В ней отворилась квадратная дверь.
— Здесь меня знают, — сказала Эстрел. — Не бойся. Идем со мной.
Она еще крепче сжала его руку.
Фалька обуревали сомнения. Оглянувшись, он увидел на улице несколько человек — наконец-то пешком. Они не спеша шли в сторону чужаков, с любопытством поглядывая на них. Это испугало Фалька, и он вошел вместе с Эстрел внутрь здания, миновав внутренние двери, створки которых автоматически раздвинулись. Уже внутри, снедаемый предчувствием того, что он совершает непоправимую ошибку, Фальк остановился.
— Что это за место? Эстрел.
Они находились в зале с высоким потолком, наполненным сочным зеленоватым светом, где царил полумрак, как в подводной пещере. В зал вели множество дверей и коридоров, из которых показались спешившие им навстречу люди.
Эстрел отбежала в сторону. В панике Фальк повернулся к дверям за спиной, однако те уже закрылись, а ручек у них не было. Неясные фигуры людей ворвались в зал и устремились к вошедшему, что-то крича на бегу. Фальк прижался спиной к закрытым дверям и потянулся к лазеру, но тот исчез. Оружие было в руках Эстрел. Девушка стояла за спинами людей, которые окружили Фалька, а когда он попытался пробиться к ней, его схватили и сбили с ног.
Тут краем уха Фальк услышал то, что никогда не слышал прежде, — переливы ее смеха.
В ушах звенело, во рту ощущался неприятный металлический привкус. Перед глазами все плыло, голова кружилась и что-то, казалось, ограничивало движения. Вскоре Фальк понял, что некоторое время был без сознания; очевидно, сейчас он не в силах пошевелиться из-за того, что избит или одурманен.
Затем Фальк осознал, что его запястья и лодыжки закованы в кандалы. Когда он наклонил голову, чтобы получше рассмотреть их, головокружение усилилось. В ушах возник чей-то зычный голос, раз за разом повторявший одно и то же слово: рамаррен-рамаррен-рамаррен.
Фальк напрягся и закричал что было силы, пытаясь избавиться от внушавшего ужас голоса. Перед глазами заплясали искорки, и сквозь пульсировавший в голове оглушительный рев он услышал, как кто-то кричит его собственным голосом:
—Я не.
Когда Фальк вновь пришел в себя, вокруг царила абсолютная тишина. Голова раскалывалась, и зрение восстановилось еще не полностью, но кандалы на руках и ногах исчезли, будто их никогда и не было, и он чувствовал, что за ним присмотрят, его защитят и приютят. Они знали, кто он, и радушно встретили его. За ним пришли близкие ему люди, и теперь он в безопасности: о нем заботятся, его любят, и единственное, в чем он теперь нуждается, — это во сне и отдыхе.
Однако тихий, проникновенный голос продолжал шептать у него в голове: маррен-маррен-маррен.
Фальк окончательно проснулся, хотя это стоило ему определенных усилий, и умудрился сесть. Ноющую голову пришлось стиснуть ладонями, чтобы одолеть вызванный резким движением приступ тошноты. Сперва он понял, что сидит на полу некоей комнаты, и пол этот показался ему на удивление теплым и податливым, почти мягким, словно бок какого-то огромного животного. Затем Фальк поднял голову и осмотрелся.
Он сидел один-одинешенек посреди столь необычной комнаты, что у него снова зашумело в голове. Мебели здесь не было. Стены, пол и потолок были сделаны из одного и того же полупрозрачного материала, который казался мягким и волнистым, словно сложенным из множества плотных светло-зеленых вуалей, но на ощупь был жестким и гладким. Странный вычурный узор покрывал все пространство пола, не прощупываясь при этом рукой — либо обман зрения, либо орнамент находился под гладкой поверхностью прозрачного пола.
С помощью перекрещивавшихся псевдопараллельных линий, использованных в качестве декоративной отделки, создавалась иллюзия кривизны углов комнаты. Чтобы убедить себя в том, что стены в действительности образуют прямой угол, требовалось усилие воли, хотя, возможно, и это являлось самообманом, поскольку углы могли и на самом деле не быть прямыми.
Но ничто из данного назойливого украшательства не приводило Фалька в такое смятение, как сам факт полупрозрачности целой комнаты. Смутно, словно через толщу зеленоватых вод пруда, сквозь пол просматривалось еще одно помещение. Над головой маячило светлое пятнышко — возможно, луна, затуманенная одним или несколькими зеленоватыми потолками. Сквозь одну из стен комнаты пробивались вполне отчетливые полосы и пятна яркого света, и Фальк мог различить движение огней геликоптеров или аэрокаров. Сквозь остальные три стены уличные огни пробивались заметно менее ярко, поскольку были ослаблены другими стенами, коридорами и комнатами. Там двигались какие-то тени. Он видел их, но не мог разобрать детали; черты лиц, одежда и ее цвет — все было подернуто туманной дымкой.
Откуда-то из зеленых глубин неожиданно выплыла чья-то тень, затем стала сжиматься, становясь все более зеленой и расплывчатой, пока совсем не исчезла в туманном лабиринте. Любопытная складывалась картина: вроде бы есть видимость — но без отчетливых деталей; одиночество — но без уединения. Эта завуалированная игра света и теней сквозь зеленоватые туманные поверхности была невероятно прекрасной и в то же время чрезвычайно раздражала.
Внезапно Фальку почудилось, что яркое пятно на ближайшей стене слегка дрогнуло. Он быстро повернулся и с ужасом наконец увидел нечто живое и вполне различимое — чье-то изможденное лицо, уставившееся на него желтыми, нечеловеческими глазами.
— Синг, — прошептал он, охваченный слепым ужасом.
Словно передразнивая его, уродливые губы беззвучно произнесли то же слово — «синг», и Фальк понял, что видит отражение собственного лица.
Фальк с трудом выпрямился и, подойдя к зеркалу, коснулся его рукой, чтобы убедиться в правильности своей догадки. Это и впрямь было зеркало, наполовину утопленное в литую раму.
Внезапно послышался чей-то голос, и он обернулся. В другом конце комнаты стояла слабо различимая в тусклом свете скрытых светильников, но все же достаточно реальная фигура. Двери нигде не было видно, однако человек как-то вошел в комнату и теперь стоял, глядя на Фалька. Это был очень высокий мужчина, с широких плеч которого ниспадала белая накидка или плащ. У него были светлые волосы и ясные темные проницательные глаза.
Человек произнес низким и очень мягким голосом:
— Добро пожаловать, Фальк. Мы давно направляем и защищаем тебя, ожидая твоего прихода.
Комнату залил более яркий, мерцающий свет. В низком голосе появилась восторженная нотка:
— Отбрось страх и прими наше гостеприимство, о Вестник. За твоей спиною нелегкий путь, и ноги твои ступили на дорогу, что приведет тебя домой!
Сияние все разгоралось, пока не начало слепить Фалька. Пришлось непрерывно мигать, и когда он наконец, прищурившись, поднял глаза, мужчина уже исчез без следа.
Непроизвольно ему на ум пришли слова, произнесенные несколько месяцев назад старым Слухачом в лесу: «Ужасная тьма ярких огней Эс Тоха».
Больше он не позволит, чтобы его дурачили и дурманили наркотиками. Как глуп он был, что явился сюда; живым ему отсюда не выбраться, но и дурачить себя больше не позволит. Фальк уже отправился было на поиски потайной двери, чтобы последовать за тем человеком, когда голос за его спиной внезапно произнес:
— Подожди еще немного, Фальк. Иллюзии не всегда лгут. Ты ведь ищешь истину.
Небольшая складка в стене раскрылась и превратилась в дверь. В комнату вошли две фигуры. Одна, маленькая и хрупкая, ступала вполне уверенно. На ней были штаны с нарочито выступавшим вперед гульфиком, короткая кожаная куртка и туго натянутая на голову шапочка. Вторая, повыше, в тяжелой мантии, перемещалась небольшими семенящими шагами, как обычно двигаются танцоры. К талии человека — наверное, мужчины, если судить по низкому, хотя и очень тихому голосу — спадали длинные иссиня-черные волнистые волосы.
— Нас сейчас снимают, Стрелла.
— Я знаю, — ответил невысокий человек голосом Эстрел. Ни один из них не обратил ни малейшего внимания на Фалька. Они вели себя так, словно в комнате больше никого не было. — Ну же, спрашивай, что хотел, Краджи.
— Я хотел спросить тебя: почему это отняло так много времени?
— Много? Ты несправедлив, мой Повелитель. Как я могла проследить его путь в Лесу к востоку от Хорга? Там ведь сплошная глушь. А от глупых животных помощи не добьешься — только и способны, что лепетать слова Закона. Когда вы, в конце концов, сбросили мне детектор, настроенный на людей, я находилась в двухстах милях к северу от него. Он направлялся к территории Баснасска. Тебе известно, что Совет снабдил их птицебомбами, чтобы перехватывать Странников и других бродяг. Так что мне пришлось присоединиться к этому вшивому племени. Разве ты не получал моих сообщений? Я постоянно передавала их, пока не обронила передатчик при переправе через реку к югу от Владения Канзас. И моя мать в Бесдио дала мне новый. Они же наверняка записывали мои отчеты на пленку.
— Я никогда не прослушиваю отчеты. Но в любом случае все это время потрачено напрасно — тебе так и не удалось за долгие недели научить его не бояться нас.
— Эстрел! — крикнул Фальк. — Эстрел!
Нелепая и хрупкая в своем трансвеститском костюме Эстрел не обернулась, не услышала его. Она продолжала разговаривать с мужчиной в мантии. Давясь от стыда и гнева, Фальк выкрикивал ее имя, затем бросился вперед и схватил ее за плечо Но там не было ничего, кроме перелива разноцветных пятен в воздухе.
Складка двери в стене открывала Фальку соседнюю комнату. Человек в мантии и Эстрел стояли там спиной к нему. Он шепотом произнес ее имя. Она обернулась и взглянула на него. Она смотрела ему в глаза, и в ее взоре не было ни торжества, ни стыда. Ее взгляд оставался таким же спокойным, бесстрастным, отчужденным, как и все то время, пока они были вместе.
— Почему почему ты лгала мне? — хрипло спросил Фальк. — Зачем ты привела меня сюда?
Он сам мог себе ответить. Он знал, кем он был и кем всегда оставался в глазах Эстрел. И этот вопрос задал не его разум, а его самоуважение и верность, которые не могли ни вынести, ни принять всю тяжесть истины в это первое мгновение.
— Меня послали, чтобы я привела тебя сюда. Они хотели, чтобы ты пришел.
Фальк попытался взять себя в руки. Застыв в неподвижности, даже не пытаясь шагнуть ей навстречу, он спросил:
— Ты — из Сингов?
— Я — Синг, — сказал мужчина в мантии, приветливо улыбаясь. — А все Синги — лжецы. И если я — Синг, который тебе лжет, в таком случае я, конечно же, не Синг, хотя и лгу, не являясь при этом Сингом. А может, все это ложь, будто все Синги — лгуны? Но я на самом деле Синг; и я воистину лгу. Животные, как известно, тоже лгут. Ящерицы меняют свой цвет, жуки имитируют кору, рыба камбала лжет тем, что, застыв в неподвижности, окрашивается в цвет песка или гальки в зависимости от характера дна Стрелла, этот фрукт глупее всякого ребенка.
— Нет, милорд Краджи, он очень умен, — возразила Эстрел тихим бесстрастным голосом. Девушка говорила о Фальке так, как люди говорят о животных.
Она шла рядом с Фальком, ела с ним, спала с ним. Она засыпала в его объятиях Фальк молча стоял и смотрел на нее. Эстрел и высокий мужчина тоже стояли молча, не двигаясь, словно ожидали от Фалька какого-то сигнала для продолжения своего выступления.
Он не испытывал к ней неприязни. Она не будила в нем никаких чувств. Она стала воздухом, призрачным мерцанием света. Все чувства его теперь были обращены вовнутрь, на себя. Его поташнивало от унижения.
«Иди один, Опал», — говорил ему Владыка Канзаса. «Иди один», — говорил ему Хиардан-Пчеловод. «Иди один», — говорил ему старый Слухач в Лесу. «Иди один, сынок», — говорил ему Зоув. Сколько людей смогли бы направить его, помочь ему в поисках, вооружить знанием, если бы он пересек прерии в одиночку? Сколь многому он мог бы научиться, если бы не доверился Эстрел?
Теперь же ему известно лишь то, что он неизмеримо глуп и что она лгала ему. Она не переставая лгала ему с самого начала, с того самого момента, когда сказала, что она — Странница нет, еще раньше. С того момента, когда впервые увидела его и притворились, будто не знает, кем и чем он является. Она давно уже знала о нем и была послана для того, чтобы противодействовать влиянию тех, кто ненавидит Сингов — виновников того, что было сделано с его мозгом, и чтобы помочь ему обязательно добраться до Эс Тоха.
«Но тогда почему, — мучительно размышлял Фальк, стоя в одной комнате и глядя на Эстрел, стоявшую в другой, — почему она теперь перестала лгать?»
— Что я теперь говорю тебе, не имеет никакого значения, — сказала она, словно прочтя его мысли.
Возможно, так оно и было. Они никогда не пользовались мыслеречью, но если Эстрел из Сингов и имеет их ментальные способности, величину которых люди оценивали лишь по слухам и догадкам, Эстрел, возможно, подслушивала его мысли в течение всего их совместного путешествия. Как он мог судить об этом? Спрашивать же у нее не было никакого смысла.
За спиной послышался какой-то звук. Фальк обернулся и увидел двух людей, стоявших на другом конце комнаты возле зеркала. В длинных черных одеяниях с белыми капюшонами, они были вдвое выше обычных людей.
Горы вырастали кряж за кряжем; день за днем двое путников взбирались все выше и выше в заоблачные высоты, а их цель, расположенная к юго-востоку, будто лишь отдалялась. Среди лесов, стремительных потоков, на вздымавшихся выше туч снежных или гранитных склонах им то тут, то там попадались маленькие деревеньки или стойбища. Зачастую они не могли обойти их, поскольку другой тропы не было, тогда спокойно проезжали мимо на своих мулах — щедром даре Герцога, и никто не чинил им препятствий. Эстрел сказала, что горцы, жившие на пороге владений Сингов, были людьми осторожными, предпочитавшими не досаждать незнакомцам, но и не приваживать их, по возможности уклоняясь от встреч.
Апрельские ночи в горах очень холодны, и поэтому для путешественников стало большим облегчением, когда однажды они остановились на ночлег в деревне. Деревушка была крохотная, всего четыре деревянных домика у шумного ручья, несущего свои воды по дну каньона в тени огромных иссеченных ветрами пиков, но с названием — Бесдио; Эстрел как-то останавливалась в ней много лет назад, когда была еще девочкой. Обитатели Бесдио, двое из которых были такими же рыжеволосыми и светлокожими, как и сама Эстрел, обменялись с ней несколькими короткими фразами. Они говорили на том же языке, что и Странники. Фальк так и не научился этому языку, поскольку всегда говорил со своей спутницей на галакте. Эстрел что-то объясняла, указывая на восток и на запад; горцы сдержанно кивали, не отрывая от нее глаз, и лишь изредка искоса поглядывали на Фалька. Задав пару вопросов, они накормили путников и без лишних слов пустили их переночевать, но сделали это столь холодно и безразлично, что Фальку стало немного не по себе.
Хлев, в котором им предстояло провести ночь, был, однако, теплым, согретым живым теплом скота, коз и птицы, что теснились здесь, в мирном, полном запахов и шорохов сотовариществе Эстрел осталась поболтать с жителями деревни в одном из домов, а Фальк тем временем отправился на сеновал, соорудил там роскошное двойное ложе из сена и расстелил спальные принадлежности. Когда пришла его спутница, он уже почти спал, но все-таки пробормотал сквозь полузабытье:
— Хорошо, что ты пришла. У меня какое-то смутное беспокойство.
— Здесь не только мой запах!
Эстрел впервые с момента их встречи отпустила нечто похожее на шутку, и Фальк взглянул на девушку с некоторым недоумением:
— Похоже, ты счастлива, что мы уже совсем неподалеку от Города, не так ли? Хотел бы я разделять твои чувства.
— А почему бы мне не радоваться? Там я надеюсь отыскать свое племя. Повелители мне обязательно помогут. Да и ты найдешь там то, что ищешь, и будешь восстановлен в своих правах.
— Восстановлен в правах? Мне казалось, что ты считаешь меня одним из Выскобленных.
— Тебя? Никогда! Неужели ты и впрямь веришь в то, что именно Синги влезли в твои мозги? Ты упомянул об этом как-то раз, еще в прериях, но я тогда не поняла тебя. Разве ты можешь считать себя Выскобленным или просто обычным человеком? Ты ведь родился не на Земле!
Нечасто она говорила столь убедительно. Ее слова утешали Фалька, совпадая с его собственными надеждами, и в то же время он был несколько озадачен, поскольку прежде Эстрел долгое время была подавлена и молчалива. Затем он заметил у нее на шее кожаный ремешок, с которого что-то свисало.
— Они дали мне амулет, — промолвила девушка.
Похоже, в нем и заключался источник ее оптимизма.
— Да, — подтвердила она, с удовольствием глядя на кулон. — Мы с ними одной веры. Теперь у нас все будет хорошо.
Фальк слегка улыбнулся, но был рад, что это утешило ее. Погружаясь в сон, он чувствовал, что Эстрел лежит, глядя в темноту, полную запахов и спокойного дыхания животных. Когда перед зарей прокукарекал петух, он наполовину проснулся и услыхал, как девушка шепчет молитвы над своим амулетом на неизвестном ему языке.
Они вышли, избрав тропу, что вилась к югу от грозных вершин. Оставалось пересечь лишь один горный кряж, и четыре дня путники взбирались все выше и выше. Воздух становился разреженней и холодней, небеса отливали темной синевой, а кудрявые облака, нависавшие над оставшимися далеко внизу высокогорными лугами, ярко сверкали в ослепительных лучах апрельского солнца. Когда Фальк и Эстрел наконец достигли перевала, небо потемнело, и на голые скалы и рыжевато-серые обнаженные склоны повалил снег.
На перевале стояла пустая хижина, и путники вместе со своими мулами жались в ней, пока не утих снегопад и они не смогли возобновить путь.
— Теперь идти будет легче, — заметила Эстрел, повернувшись к Фальку.
Он улыбнулся, однако страх в нем только нарастал по мере того, как приближался Эс Тох.
Тропа начала постепенно расширяться и вскоре превратилась в дорогу. На глаза стали попадаться хижины, фермы, дома. Люди встречались редко, поскольку было холодно и дождливо, и они предпочитали отсиживаться под крышами. Двое путников одиноко трусили под дождем по пустынной дороге. На третье утро после того, как они миновали перевал, небо прояснилось, и через пару часов езды Фальк остановил своего мула, вопросительно глядя на Эстрел.
— Что случилось, Фальк? — поинтересовалась она.
— Мы у цели Это же Эс Тох, не так ли?
Вокруг простиралась ровная местность, хотя со всех сторон горизонт застилали далекие горные вершины, а пастбища и пахотные земли, мимо которых они проезжали раньше, сменились домами, множеством домов! Повсюду были разбросаны хижины, бараки, лачуги, постоялые дворы и лавки, где изготавливали и обменивали различные изделия. Везде сновали дети и кишмя кишели взрослые — на дороге, на обочинах, пешие, верхом на лошадях или мулах и проносившиеся в слайдерах. Все это производило впечатление крайней скученности, скудости, неряшливости и суетности под бездонными небесами занимавшегося в горах утра.
— До Эс Тоха еще целая миля, если не больше.
— Тогда что же это за город?
— Это лишь окрестности города.
Фальк начал взволнованно и испуганно озираться. Дорога, по которой он шел от самого Дома в Восточном Лесу, теперь превратилась в улицу и вскоре должна была закончиться.
Люди удивленно пялились на странников и на их вышагивавших посреди улицы мулов, но никто не останавливался и не заговаривал с незнакомцами. Женщины отворачивали лица. Лишь некоторые из оборванных детишек указывали на путников пальцами, смеялись, а потом убегали, скрываясь в загаженных проулках или позади какого-нибудь барака. Вовсе не это ожидал увидеть здесь Фальк; впрочем, что он вообще ожидал увидеть?
— Я и не знал, что в мире столько людей, — наконец выдавил из себя он. — Они роятся вокруг Сингов, как мухи над навозом.
— Личинки мух питаются навозом! — сухо сказала Эстрел. Затем, взглянув на Фалька, девушка протянула руку и похлопала его по плечу. — Здесь живут прихлебатели и отверженные, сброд, который не пускают в городские ворота. Давай пройдем еще немного и войдем в Город, в истинный Город! Мы проделали долгий путь, чтобы увидеть его.
Они поехали дальше и вскоре увидели возвышавшиеся над крышами убогих лачуг ярко сверкавшие на солнце стены зеленых башен без окон.
Сердце Фалька учащенно забилось; тут он заметил, что Эстрел что-то шепчет в амулет, который ей дали в Бесдио.
— Мы не можем въехать в город верхом на мулах, — заявила девушка. — Нам следует оставить их здесь.
Они остановились у ветхой общественной конюшни, и Эстрел начала что-то втолковывать на западном диалекте подбежавшему к ней служителю. Когда Фальк спросил Эстрел, о чем она его просит, та ответила:
— Взять у нас этих животных в качестве залога.
— Залога?
— Если мы потом не оплатим их содержание, он заберет их себе. Ведь у нас нет денег, не так ли?
— Нет, — робко подтвердил Фальк. У него не только не было денег, он никогда их даже не видел. И хотя в галакте имелось такое слово, в диалекте Леса аналога ему не было.
Конюшня была последним зданием на краю пустыря, усеянного булыжниками и мусором, который отделял район трущоб от высокой длинной стены из гранитных глыб. Пешие путники могли попасть в Эс Тох только одним путем. Огромные конические колонны образовывали ворота.
На левой колонне была вырезана надпись на галакте: «ПОЧИТАНИЕ ЖИЗНИ». На правой виднелась длинная фраза, написанная буквами, которых Фальк никогда прежде не видел. Не наблюдалось никакого движения через ворота и возле них не было стражи.
— Колонна Лжи и Колонна Тайны, — проходя между ними, громко сказал он, не позволяя благоговейному страху овладеть его душой. Однако, войдя в Эс Тох и увидев город, он молча замер на месте.
Город Повелителей Земли был выстроен на двух склонах каньона — грандиозного пролома в горах, узкого и фантастического. Черные стены с редкими полосками зелени обрывались вниз на добрых полмили в его тенистые глубины к серебристой полоске реки. На самых краях обращенных друг к другу отвесных утесов возвышались башни города, соединенные перекинутыми через пропасть изящными арками мостов. Затем башни, мосты и дорожки заканчивались, и перед самым головокружительным изгибом каньона вновь возвышалась стена. Геликоптеры с прозрачными лопастями парили над бездной, а по едва различимым улицам и узким мостикам носились слайдеры. Хотя солнце еще толком и не поднялось над могучими пиками на востоке, казалось, что ничто не отбрасывает здесь теней; огромные зеленые башни сияли так, словно они впитывали солнечные лучи.
— Идем! — сказала Эстрел, устремившись вперед; ее глаза сверкали. — Здесь нам нечего бояться, Фальк.
Он последовал за подругой. Улица, что спускалась между более низкими зданиями к башням на краю обрыва, была совершенно пустынна. Однажды Фальк оглянулся на ворота и уже не смог разглядеть прохода между колоннами.
— Куда ты меня ведешь?
— Я тут знаю одно место, дом, где бывают мои соплеменники. Эстрел взяла его за руку, впервые за все их долгое совместное путешествие, и пока они шли по длинной извилистой улице, она постоянно льнула к нему, не поднимая глаз от мостовой. По мере того как путники приближались к сердцу города, дома справа от них становились все выше, а слева, не огражденное какой-либо стенкой или парапетом, зияла головокружительная пропасть, дно которой скрывалось в густой тени « черный провал между сияющими вздымавшимися в небеса башнями.
— Но если нам понадобятся деньги.
— О нас позаботятся.
Мимо проехали на слайдерах причудливо и ярко одетые люди. На посадочных площадках зданий с отвесными стенками трепетали лопасти геликоптеров. Высоко над ущельем прожужжал набиравший высоту аэрокар.
— И все эти люди — Синги?
— Некоторые из них.
Фальк инстинктивно держал свободную руку на лазере. Эстрел, не глядя на товарища, сказала с усмешкой:
— Не вздумай воспользоваться здесь оружием, Фальк. Ты пришел сюда, чтобы обрести свою память, а не потерять ее.
— Куда ты меня ведешь, Эстрел?
— Вон туда.
— Туда? В этот дворец?
Светившаяся глухая зеленоватая стена безлико вздымалась в небо. В ней отворилась квадратная дверь.
— Здесь меня знают, — сказала Эстрел. — Не бойся. Идем со мной.
Она еще крепче сжала его руку.
Фалька обуревали сомнения. Оглянувшись, он увидел на улице несколько человек — наконец-то пешком. Они не спеша шли в сторону чужаков, с любопытством поглядывая на них. Это испугало Фалька, и он вошел вместе с Эстрел внутрь здания, миновав внутренние двери, створки которых автоматически раздвинулись. Уже внутри, снедаемый предчувствием того, что он совершает непоправимую ошибку, Фальк остановился.
— Что это за место? Эстрел.
Они находились в зале с высоким потолком, наполненным сочным зеленоватым светом, где царил полумрак, как в подводной пещере. В зал вели множество дверей и коридоров, из которых показались спешившие им навстречу люди.
Эстрел отбежала в сторону. В панике Фальк повернулся к дверям за спиной, однако те уже закрылись, а ручек у них не было. Неясные фигуры людей ворвались в зал и устремились к вошедшему, что-то крича на бегу. Фальк прижался спиной к закрытым дверям и потянулся к лазеру, но тот исчез. Оружие было в руках Эстрел. Девушка стояла за спинами людей, которые окружили Фалька, а когда он попытался пробиться к ней, его схватили и сбили с ног.
Тут краем уха Фальк услышал то, что никогда не слышал прежде, — переливы ее смеха.
В ушах звенело, во рту ощущался неприятный металлический привкус. Перед глазами все плыло, голова кружилась и что-то, казалось, ограничивало движения. Вскоре Фальк понял, что некоторое время был без сознания; очевидно, сейчас он не в силах пошевелиться из-за того, что избит или одурманен.
Затем Фальк осознал, что его запястья и лодыжки закованы в кандалы. Когда он наклонил голову, чтобы получше рассмотреть их, головокружение усилилось. В ушах возник чей-то зычный голос, раз за разом повторявший одно и то же слово: рамаррен-рамаррен-рамаррен.
Фальк напрягся и закричал что было силы, пытаясь избавиться от внушавшего ужас голоса. Перед глазами заплясали искорки, и сквозь пульсировавший в голове оглушительный рев он услышал, как кто-то кричит его собственным голосом:
—Я не.
Когда Фальк вновь пришел в себя, вокруг царила абсолютная тишина. Голова раскалывалась, и зрение восстановилось еще не полностью, но кандалы на руках и ногах исчезли, будто их никогда и не было, и он чувствовал, что за ним присмотрят, его защитят и приютят. Они знали, кто он, и радушно встретили его. За ним пришли близкие ему люди, и теперь он в безопасности: о нем заботятся, его любят, и единственное, в чем он теперь нуждается, — это во сне и отдыхе.
Однако тихий, проникновенный голос продолжал шептать у него в голове: маррен-маррен-маррен.
Фальк окончательно проснулся, хотя это стоило ему определенных усилий, и умудрился сесть. Ноющую голову пришлось стиснуть ладонями, чтобы одолеть вызванный резким движением приступ тошноты. Сперва он понял, что сидит на полу некоей комнаты, и пол этот показался ему на удивление теплым и податливым, почти мягким, словно бок какого-то огромного животного. Затем Фальк поднял голову и осмотрелся.
Он сидел один-одинешенек посреди столь необычной комнаты, что у него снова зашумело в голове. Мебели здесь не было. Стены, пол и потолок были сделаны из одного и того же полупрозрачного материала, который казался мягким и волнистым, словно сложенным из множества плотных светло-зеленых вуалей, но на ощупь был жестким и гладким. Странный вычурный узор покрывал все пространство пола, не прощупываясь при этом рукой — либо обман зрения, либо орнамент находился под гладкой поверхностью прозрачного пола.
С помощью перекрещивавшихся псевдопараллельных линий, использованных в качестве декоративной отделки, создавалась иллюзия кривизны углов комнаты. Чтобы убедить себя в том, что стены в действительности образуют прямой угол, требовалось усилие воли, хотя, возможно, и это являлось самообманом, поскольку углы могли и на самом деле не быть прямыми.
Но ничто из данного назойливого украшательства не приводило Фалька в такое смятение, как сам факт полупрозрачности целой комнаты. Смутно, словно через толщу зеленоватых вод пруда, сквозь пол просматривалось еще одно помещение. Над головой маячило светлое пятнышко — возможно, луна, затуманенная одним или несколькими зеленоватыми потолками. Сквозь одну из стен комнаты пробивались вполне отчетливые полосы и пятна яркого света, и Фальк мог различить движение огней геликоптеров или аэрокаров. Сквозь остальные три стены уличные огни пробивались заметно менее ярко, поскольку были ослаблены другими стенами, коридорами и комнатами. Там двигались какие-то тени. Он видел их, но не мог разобрать детали; черты лиц, одежда и ее цвет — все было подернуто туманной дымкой.
Откуда-то из зеленых глубин неожиданно выплыла чья-то тень, затем стала сжиматься, становясь все более зеленой и расплывчатой, пока совсем не исчезла в туманном лабиринте. Любопытная складывалась картина: вроде бы есть видимость — но без отчетливых деталей; одиночество — но без уединения. Эта завуалированная игра света и теней сквозь зеленоватые туманные поверхности была невероятно прекрасной и в то же время чрезвычайно раздражала.
Внезапно Фальку почудилось, что яркое пятно на ближайшей стене слегка дрогнуло. Он быстро повернулся и с ужасом наконец увидел нечто живое и вполне различимое — чье-то изможденное лицо, уставившееся на него желтыми, нечеловеческими глазами.
— Синг, — прошептал он, охваченный слепым ужасом.
Словно передразнивая его, уродливые губы беззвучно произнесли то же слово — «синг», и Фальк понял, что видит отражение собственного лица.
Фальк с трудом выпрямился и, подойдя к зеркалу, коснулся его рукой, чтобы убедиться в правильности своей догадки. Это и впрямь было зеркало, наполовину утопленное в литую раму.
Внезапно послышался чей-то голос, и он обернулся. В другом конце комнаты стояла слабо различимая в тусклом свете скрытых светильников, но все же достаточно реальная фигура. Двери нигде не было видно, однако человек как-то вошел в комнату и теперь стоял, глядя на Фалька. Это был очень высокий мужчина, с широких плеч которого ниспадала белая накидка или плащ. У него были светлые волосы и ясные темные проницательные глаза.
Человек произнес низким и очень мягким голосом:
— Добро пожаловать, Фальк. Мы давно направляем и защищаем тебя, ожидая твоего прихода.
Комнату залил более яркий, мерцающий свет. В низком голосе появилась восторженная нотка:
— Отбрось страх и прими наше гостеприимство, о Вестник. За твоей спиною нелегкий путь, и ноги твои ступили на дорогу, что приведет тебя домой!
Сияние все разгоралось, пока не начало слепить Фалька. Пришлось непрерывно мигать, и когда он наконец, прищурившись, поднял глаза, мужчина уже исчез без следа.
Непроизвольно ему на ум пришли слова, произнесенные несколько месяцев назад старым Слухачом в лесу: «Ужасная тьма ярких огней Эс Тоха».
Больше он не позволит, чтобы его дурачили и дурманили наркотиками. Как глуп он был, что явился сюда; живым ему отсюда не выбраться, но и дурачить себя больше не позволит. Фальк уже отправился было на поиски потайной двери, чтобы последовать за тем человеком, когда голос за его спиной внезапно произнес:
— Подожди еще немного, Фальк. Иллюзии не всегда лгут. Ты ведь ищешь истину.
Небольшая складка в стене раскрылась и превратилась в дверь. В комнату вошли две фигуры. Одна, маленькая и хрупкая, ступала вполне уверенно. На ней были штаны с нарочито выступавшим вперед гульфиком, короткая кожаная куртка и туго натянутая на голову шапочка. Вторая, повыше, в тяжелой мантии, перемещалась небольшими семенящими шагами, как обычно двигаются танцоры. К талии человека — наверное, мужчины, если судить по низкому, хотя и очень тихому голосу — спадали длинные иссиня-черные волнистые волосы.
— Нас сейчас снимают, Стрелла.
— Я знаю, — ответил невысокий человек голосом Эстрел. Ни один из них не обратил ни малейшего внимания на Фалька. Они вели себя так, словно в комнате больше никого не было. — Ну же, спрашивай, что хотел, Краджи.
— Я хотел спросить тебя: почему это отняло так много времени?
— Много? Ты несправедлив, мой Повелитель. Как я могла проследить его путь в Лесу к востоку от Хорга? Там ведь сплошная глушь. А от глупых животных помощи не добьешься — только и способны, что лепетать слова Закона. Когда вы, в конце концов, сбросили мне детектор, настроенный на людей, я находилась в двухстах милях к северу от него. Он направлялся к территории Баснасска. Тебе известно, что Совет снабдил их птицебомбами, чтобы перехватывать Странников и других бродяг. Так что мне пришлось присоединиться к этому вшивому племени. Разве ты не получал моих сообщений? Я постоянно передавала их, пока не обронила передатчик при переправе через реку к югу от Владения Канзас. И моя мать в Бесдио дала мне новый. Они же наверняка записывали мои отчеты на пленку.
— Я никогда не прослушиваю отчеты. Но в любом случае все это время потрачено напрасно — тебе так и не удалось за долгие недели научить его не бояться нас.
— Эстрел! — крикнул Фальк. — Эстрел!
Нелепая и хрупкая в своем трансвеститском костюме Эстрел не обернулась, не услышала его. Она продолжала разговаривать с мужчиной в мантии. Давясь от стыда и гнева, Фальк выкрикивал ее имя, затем бросился вперед и схватил ее за плечо Но там не было ничего, кроме перелива разноцветных пятен в воздухе.
Складка двери в стене открывала Фальку соседнюю комнату. Человек в мантии и Эстрел стояли там спиной к нему. Он шепотом произнес ее имя. Она обернулась и взглянула на него. Она смотрела ему в глаза, и в ее взоре не было ни торжества, ни стыда. Ее взгляд оставался таким же спокойным, бесстрастным, отчужденным, как и все то время, пока они были вместе.
— Почему почему ты лгала мне? — хрипло спросил Фальк. — Зачем ты привела меня сюда?
Он сам мог себе ответить. Он знал, кем он был и кем всегда оставался в глазах Эстрел. И этот вопрос задал не его разум, а его самоуважение и верность, которые не могли ни вынести, ни принять всю тяжесть истины в это первое мгновение.
— Меня послали, чтобы я привела тебя сюда. Они хотели, чтобы ты пришел.
Фальк попытался взять себя в руки. Застыв в неподвижности, даже не пытаясь шагнуть ей навстречу, он спросил:
— Ты — из Сингов?
— Я — Синг, — сказал мужчина в мантии, приветливо улыбаясь. — А все Синги — лжецы. И если я — Синг, который тебе лжет, в таком случае я, конечно же, не Синг, хотя и лгу, не являясь при этом Сингом. А может, все это ложь, будто все Синги — лгуны? Но я на самом деле Синг; и я воистину лгу. Животные, как известно, тоже лгут. Ящерицы меняют свой цвет, жуки имитируют кору, рыба камбала лжет тем, что, застыв в неподвижности, окрашивается в цвет песка или гальки в зависимости от характера дна Стрелла, этот фрукт глупее всякого ребенка.
— Нет, милорд Краджи, он очень умен, — возразила Эстрел тихим бесстрастным голосом. Девушка говорила о Фальке так, как люди говорят о животных.
Она шла рядом с Фальком, ела с ним, спала с ним. Она засыпала в его объятиях Фальк молча стоял и смотрел на нее. Эстрел и высокий мужчина тоже стояли молча, не двигаясь, словно ожидали от Фалька какого-то сигнала для продолжения своего выступления.
Он не испытывал к ней неприязни. Она не будила в нем никаких чувств. Она стала воздухом, призрачным мерцанием света. Все чувства его теперь были обращены вовнутрь, на себя. Его поташнивало от унижения.
«Иди один, Опал», — говорил ему Владыка Канзаса. «Иди один», — говорил ему Хиардан-Пчеловод. «Иди один», — говорил ему старый Слухач в Лесу. «Иди один, сынок», — говорил ему Зоув. Сколько людей смогли бы направить его, помочь ему в поисках, вооружить знанием, если бы он пересек прерии в одиночку? Сколь многому он мог бы научиться, если бы не доверился Эстрел?
Теперь же ему известно лишь то, что он неизмеримо глуп и что она лгала ему. Она не переставая лгала ему с самого начала, с того самого момента, когда сказала, что она — Странница нет, еще раньше. С того момента, когда впервые увидела его и притворились, будто не знает, кем и чем он является. Она давно уже знала о нем и была послана для того, чтобы противодействовать влиянию тех, кто ненавидит Сингов — виновников того, что было сделано с его мозгом, и чтобы помочь ему обязательно добраться до Эс Тоха.
«Но тогда почему, — мучительно размышлял Фальк, стоя в одной комнате и глядя на Эстрел, стоявшую в другой, — почему она теперь перестала лгать?»
— Что я теперь говорю тебе, не имеет никакого значения, — сказала она, словно прочтя его мысли.
Возможно, так оно и было. Они никогда не пользовались мыслеречью, но если Эстрел из Сингов и имеет их ментальные способности, величину которых люди оценивали лишь по слухам и догадкам, Эстрел, возможно, подслушивала его мысли в течение всего их совместного путешествия. Как он мог судить об этом? Спрашивать же у нее не было никакого смысла.
За спиной послышался какой-то звук. Фальк обернулся и увидел двух людей, стоявших на другом конце комнаты возле зеркала. В длинных черных одеяниях с белыми капюшонами, они были вдвое выше обычных людей.