Страница:
Юра: - То есть, был такой же бандитский заговор с их стороны.
Игорь: - Такой же бандитский заговор, такой же! Он везде сейчас. Этот бандитский заговор всегда и везде присутствует!
Юра: - Значит, от него никуда не деться?
Игорь: - Никуда не деться!
Юра: - Так значит, с ним надо смириться?
Игорь: - Хочешь, - смиряйся. Кто не хочет и не может смириться, - тот не будет. Тот будет жить запредельно. Просто можно жить либо запредельно, либо никак. А бандитский заговор, - это заговор человеков, ради человеческого.
То, что Духовная структура как-то дышит, - это факт. И она дышит на человеков, и человекам приятно быть в коллективе и еще, так сказать, вдыхать Духовный климат. И при этом общаться и друг друга поддерживать. И они еще в некотором наполнении и на плаву таком... И они думают, что что-то при этом происходит. Что происходит что-то хорошее и большое, и что что-то, по-видимому, будет! Что-то такое... А истинная суть для них, вот так вот, в обнаженном виде и строгом смысле, - для них она не осязаема, не достигаема, и они от нее бегут, как черт от ладана! Потому что она очень нечеловеческая... Ее не переварить во всех ее нюансах. Поэтому бандитский заговор, - он живет и будет жить...
Влад: - Вот, человек, который постиг уже и живет запредельно, у него ведь, наверное, есть возможность просто жить, пребывая в Обращенности, либо искать наиболее творческие возможности передачи другим людям своих Знаний?
Игорь: - Да нет, тут уже другого пути нет. Когда ты нашел, - ты уже потерял всякие возможности, уже потерял себя... Ты должен потерять себя, Прежде, чем постигнешь. Дальше твоя жизнь уже не будет принадлежать тебе. г И будет только то, к чему сподобляет тебя Господь. Ничего больше не будет, | никакого осмысленного варианта бытия не может быть, потому что любой осмысленный вариант бытия возникает, только пока ты идешь туда. Тогда этот вопрос встает, в определенном месте и определенном времени. И чело-рек жаждущий этот вопрос решает однозначным образом. Этот вопрос че-довеческий, вопрос дурацкий, потому что всегда будет так, как должно быть по Истине. Когда ты там, то уже идет то, что идет. У каждого что-то свое. ^ Вот я. Очень такой внешне несовершенный. Для многих очень неудобный. Как хочется меня многим здесь как-то облагородить, причесать. ,., (Игорь вдруг обращает внимание на диктофон): - Записываем, да? Уууу!!! (кричит в микрофон). -Ребята! Дуда-дуда-ду!
Понимаешь, Верка! (гладит ее по руке): - Приятно? Ну, приятно? Мне -ярриятно.
Д, Вера: (немного раздраженно) - Игорь, зачем ты все это сейчас гово-Кришь?
: Игорь: - А вот ты сама-то ответь, - зачем я это все говорю?
Вера: - А ты не знаешь?
Игорь: - Нет, как ты думаешь, зачем? Просто, потому что мне приятно? Вера: - Я думаю, что тебе вообще приятно жить бывает? Ведь есть у тебя Такое чувство?
(Игорь: - Так ты большого-то не замечаешь, Верка! Вера: - Да где мне большое-то заметить! Игорь: - Вот видишь, - все время мимо! Все время мимо! Неужели тебе |самой-то так не тошно, жить мимо все время? г Вера: - Тошно.
' Игорь: - Эх, Верка, Верка! Не перейти эту тайну тебе. Не перейти чему-;то человеческому! Смотришь ты на меня и не понимаешь: как так можно |хить? Какой-то я стремный, непонятный, несуразный, смутный.
Человек всегда возвращается на круги своя и там-то он и пребывает. И ;"се заботы о ком-то, - они бессмысленны...
Вера: - Для чего тогда Бог сотворил мир человеков? Для чего он поддерживает его существование?
Игорь: - Да вот видишь. Вера, - тебе своя мера, а мне своя мера. Все вот так вот и устроено. Понимаешь? Ты ведь живешь и не умерла от пустоты? -Значит, тебе это полно.
Вера: - Да нет, не так уж и полно.
Игорь: - Во! Вот и Надя так говорит. Она говорит: - "Мне либо очень плохо, либо просто плохо". Вот так, понимаешь, и живут люди. Не то, чтобы хорошо, -иет, а между тем, что очень плохо и плохо. А еще надеются, что временами будет чуть лучше. А что другое? - А другого выбора у них просто нету!
Вера: - Что ж, Игорь, ты думаешь, что тебя одного Бог любит. Ведь их-то Бог тоже любит.
Игорь: - Их-то Бог любит, а вот они его не любят! Вы то его не любите! - Не соответствуете!
Вера: - Ну, уж тут каждому как дано.
Игорь: - Вот именно! Правильно! Каждому что-то дано. Каждому своя мера. И поэтому, каждый сыт своей мерой.
Юра: - А разве слова меняют эту меру?
Игорь: - Да ничего они не меняют.
Юра: - Какой смысл тогда их произносить?
Игорь: - Нет в этом смысла. Я почему и приехал сюда из Питера. Там у меня было много встреч, общения всякого. Приходили люди, спрашивали, искали чего-то... Они думали, что встретятся с кем-то, и что-то должно произойти. Им мало того, что они встретились с Писанием. Им этого мало. Они хотят с кем-то встретиться, - с реальным каким-то носителем. И думают, что при этом они что-то приобретут колоссальное. А это все просто мера неведения. Мера неведения. Для кого-то и слова делают дело, а для кого-то нет.
Вера: - Ну вот, Христос, - исцелял людей, делал их свободными. С тобой, Чабанов, хорошо, но ты душишь чем-то! Почему так получается? Вроде бы ты все правильно говоришь...
Игорь: - Это опять в тебе говорит бандитский заговор людей ради людей. Вам так приятней и ближе. Вы хотите Бога притянуть к себе.
Вера: - Ну вот так уж нам дается. (Игорь гладит Веру по руке. Она улыбается): - Ты ведь знаешь все, Чабанов! Чего ты придуряешься?
Игорь: - Но ведь вы-то хотите большего!
Вера: - Все хотят большего. Лучшее - враг хорошего.
Игорь: - Почему ты тогда говоришь, что не можешь жить лучше? Откуда у тебя такая уверенность взялась?
Вера: - По факту, что называется. Раз не могу, - значит, не могу! Так и у всех: теоретически они могут, а по факту, - нет. Нормально все, Игорь, нормально. И ты тоже все правильно говоришь...
Игорь: - Ээ, вот ты говоришь, что я вас душу. А что вы друг друга душите, - ты этого не замечаешь. А вы друг с другом щебечите как бы, а, на самом деле, вы друг друга душите. Душите. А у вас это называется - легкий, хороший щебет. Общение светское. Разговоры о Боге. А когда я напираю на суть, - это ты называешь, что я вас душу.
Вера: -А ты не напирай! Тебе, по определению, нужно быть как-то помилосерднее, что ли...
Игорь: - Да я уж о-очень милосерден. Эх, Верка! Ты же не чужда мудрости. Что же ты такое с собой делаешь?
Вера: - Я буду стараться, Игорек. Я поняла. Игорь: - Э-эх, поняла... (Безнадежно машет рукой}.
Когда я печатал эти строки, я отчетливо вспомнил один странный эпизод своей жизни, которому не нашел никакого объяснения и основательно забыл. Я встречался с Игорем Чабановым в восемьдесят седьмом году! По крайней мере, того человека тоже звали Игорь и, сколько позволяет мне память, голос и весь облик были его, только, естественно, моложе. До сих пор эта встреча является для меня загадкой. А дело было так: как-то зимним вечером зазвонил телефон, - мужской голос назвался Игорем и попросил Владислава. Игорь сразу же предложил встретиться и пообщаться на философские темы. Предложение меня заинтриговало, - физика, психология и г философия были основными моими интересами. Я тогда как раз заканчивал
Х' ЛИТМО, занимался в психоаналитической группе Эткинда и был убежден->. нейшим атеистом, причем убежденность моя подкреплялась солидным багажом знаний по психологии и, особенно, по физике. Понятия не имею, отку
Х да Игорь узнал мой телефон и вообще, зачем именно я ему понадобился. Единственная гипотеза состояла в том, что кто-то из группы Эткинда решил либо подшутить надо мной, либо поспособствовать изменениям в моем мировоззрении. На следующий день после звонка мы встретились и долго гуляли по каналу Грибоедова. Вместе с Игорем пришла какая-то молодая женщина, имени я не помню. Суть разговора состояла в том, что Игорь и его спутница пытались обратить мое внимание на Духовную сторону жизни, можно сказать даже, что я уловил в том, что они говорили намерение обратить меня в Веру. Хотя никакого давления не было, а само общение было очень тонким и мягким, выслушивались мои контраргументы, чувствовалось уважение к моей позиции, приводились изящные, наполненные юмором примеры. Меня не уговаривали и не соблазняли, была лишь мягкая попытка обратить мое внимание туда, куда я его до того сознательно не обращал. Я чувствовал, что Игорь и его спутница принимают меня со всей моей воинственной атеистичностью. Беседа наша продолжалась достаточно долго, -несколько часов, временами переходя в горячий увлекательный спор по каким-то непринципиальным деталям, временами затихая, и тогда мы просто молча шли по пустынной набережной.
Я тогда не "сдался" и остался крепок в своей позиции. Но встреча эта оставила очень доброе впечатление, и кто знает, не была ли она одной из тех капель, которые подточили мое жесткое мировосприятие и изменили жизнь...
Глава 13
Аркадий Ровнер
Аркадий Борисович Ровнер - Мастер, который, сформировался если так можно выразиться, в московском религиозно - мистическом, философском и литературном андерграунде шестидесятых годов. В семьдесят третьем Ровнер эмигрировал в Америку и вернулся десять лет назад. Впервые о нем я узнал по краткому упоминанию в книге Калинаускаса "Наедине с миром".
Беседа, которую я привожу далее, состоялась в Москве в Лефортовском парке:
4.6.99. Москва.
Аркадий Ровнер: - Прежде всего, я бы хотел попросить вас, чтобы эта запись не использовалась ни для групповых, ни для индивидуальных прослушиваний, а когда это будет текстом, то прежде чем вы его кому-нибудь дадите, Вам нужно согласовать его со мной13. Речь идет лишь только о точности и правильности выражений, которые не всегда можно гарантировать, когда говоришь. Я уже несколько раз сталкивался с очень неприятными искажениями того, что я говорил, - естественно, что, общаясь друг с другом, мы помещаем смысловое пространство другого человека в свое и при этом неизбежны искажения. Это, в общем, нормальное явление, но мне хотелось бы сохранить свое смысловое и языковое пространство. Итак, о чем вы хотели спросить меня?
Влад Лебедько: - Я хотел спросить о вашем пути, и вы начали говорить о том, что у вас нет традиции.
! Аркадий Борисович отредактировал текст 22.8.99.
А.Р.: - Да, у меня нет традиции в том смысле, который обычно вкладывают в это слово. Когда я говорю, что у меня нет традиции, это и есть моя традиция. Это значит, что я открыт всем традициям, ибо каждая традиция -это вселенная для себя и особый ключ ко всему существующему опыту: к людям, звездам, птицам и муравьям. Под традицией сегодня понимается кон-цептуализированное и ритуализированное тело традиции, ее утонувший остов, ее погасший фитиль. Такой традиции у меня нет, вместо нее каждый раз я ищу путь к живому огоньку, которым можно изнутри осветить пространство. Как-то я принимал участие в языческом ритуале добывания "живого огня". Двадцать сильных мужчин толкали бревно, от него вращательное движение передавалось другому бревну, заостренный конец которого терся о сухую корягу, а вокруг сорок девушек в венках водили хоровод и пели славянские мантры, помогая появлению "живого огня". В течение трех часов из коряги шел дым, но огонь не вспыхивал. И тогда одному из участников этого ритуала пришла спасительная мысль о зажигалке - через минуту уставшие ритуалисты, обтирая пот, грелись у огня. Такой спасительной зажигалкой может быть что угодно. Важно не упорствовать в букве ритуала -особенно когда знание языка традиции катастрофически ослабло.
Если нет огня, ритуалы и хороводы приобретают совсем другой смысл, они полезны, но совсем для другого. Кто же будет отрицать ценность религий и духовных традиций. Главное, чтобы за ритуалом добывания "живого огня" мы не упустили свой огонек, свою духовную инициативу. Вот такой работой и занята "моя традиция".
Пятнадцать лет тому назад я обнаружил, что вокруг меня собралась группа друзей и что все мы, как оказалось, гребем в одну сторону и фактически образуем единое со-дружество. Позже я предложил для этого содружества название "Артур". Почему Артур? Потому что когда-то группа друзей под началом короля Артура сформировала лицо средневековой Европы - они нашли в отношениях между собой редкое равновесие инициативы и подчинения, преданности и самостоятельности. Все это стало возможным благодаря редкому дару дружбы. Вслед за ними, и вслед за другой группой друзей - русскими парижанами 20-30 годов - мы говорим: сначала дружба, а потом все остальное. "Артур" для меня - это прежде всего люди, которых я люблю и которых мне радостно видеть. У нас нет лидера. Я первый обратил внимание всех этих людей на то, что все мы - каждый своей собственной тропой - движемся в одном направлении и уже что-то делаем. Об этом подробнее рассказано в моих Веселых сумасшедших в "Беседе об Артуре". Наша работа кажется мне обещающей, качественной, во всяком случае, живой и интересной. У нас нет общей системы, хотя в главных акцентах мы сходимся. Вообще мы стараемся никого не учить или не переучивать. Здесь действительно можно говорить о многообразии духовного опыта. "Артур" - не школа, в нем - зрелые, сложившиеся люди.
В: - В чем заключаются основные направления работы "Артура"?
А.Р.: - Это, во-первых, работа над новым языком традиции, потому что с языком традиции сейчас происходят очень большие накладки. Языки древних традиций архаизированы. Читая сегодня Библию, Бхагават Гиту или Упа-нишады, мы не понимаем девяносто процентов этих текстов. Сложный школьный высоко-техничный язык, которым пользовались Будда, Иисус, Нагарджуна и Шанкара утрачен. Мы притворяемся, что понимаем Библию:
"возлюби ближнего", "блаженны нищие духом", хотя настоящего понимания у нас нет. Нет и нового языка, потому что языки различных школ девятнадцатого и двадцатого веков, восточных и западных - идут не из глубины собственного опыта, а заимствованы из внешнего контекста. Иллюстрацией этого является Елена Блаватская, которая глубокие мысли перемешивает с ныне неактуальной многостраничной полемикой с какими-то сомнительными авторитетеми своего времени или Рудольф Штейнер, который герметичные идеи одевает в тяжелые, непросветленные "одежды" наукообразия и пишет о "тайнах" лемурийской или атлантической эпох на языке немецкого педанта начала века. Так что создание языка традиции - это важная и интересная задача, которой занимается каждый из нас на территории своей традиции.
Вторая задача, которая стоит перед "Артуром", - это разработка новой парадигмы. На наших глазах мир вошел в новую стадию. Я бы сказал, что это стало особенно очевидным за два последних месяца в связи с войной в Югославии. Она продемонстрировала черты нового мономагического строя и тактику приватизации смыслов. В этом контексте, такие понятия, как "права человека" и "этнические чистки" интерпретируются в соответствии с конкретными задачами мономага, т.е. становятся политическими инструментами нового глобализма. И задача, которая поставлена перед всеми нами этим профаническим вызовом системе традиционных ценностей заключается в разработке новой парадигмы, или универсальной иерархии ценностей, отвечающей на этот вызов.
И третья наша задача - открытая работа с людьми, в основном, с молодыми людьми, выбор тех людей, которые готовы включиться в начатую нами работу. Впрочем, все эти более или менее социальные аспекты "Артура" ни в коем случае не заслоняют его основного назначения - групповой и личной экспедиции каждого из его участников.
В: -А кто входит в "Артура"?
А.Р.: - Я же вам уже ответил: "друзья".
В: - Вы их можете назвать?
А.Р.: - Друзья моих друзей - мои друзья. Это люди с Запада и Востока, Севера и Юга. Это несколько десятков или сотен человек. Каждый работает по своей схеме и над своим проектом. Мы иногда встречаемся, но не за круглым столом, а по два-три человека, когда это нужно для дела, там где пересекаются проекты.
В: - Эти люди тоже не связаны ни с какими определенными традициями? А.Р.: - Ну, естественно, среди нас есть и христиане, и мусульмане, и буддисты, и иудеи. Главное, что это - люди, идущие в направлении глубокого синтеза. Параллельно делается еще множество других дел, в частности, работа по инкультурации, вхождению во внешнюю культуру, вхождению в живые клеточки различных культурных традиций. Сегодня труднее найти живую клеточку в христианстве, чем в ламаизме. Во-первых, из-за глубочайшего невежества современного человека в области его собственной традиции и из-за стертости ее восприятия вследствие автоматизма и привычки.
В: - А как все происходило в 60-70-е гг., как, например, это началось лично у Вас?
А.Р.: - У меня это началось с двух встреч, которые повернули мою жизнь. ; Два моих друга дали мне толчок - один, когда мне было шестнадцать, и вто-1рой, когда мне было двадцать с чем-то лет. Первым был С. А. - человек Е очень красивый, талантливый и щедрый. Вторым - был В. С., человек, кото-. рому я очень обязан и которого я очень люблю. В некотором смысле он был | одним из моих учителей и другом до моего отъезда в Америку. Он и остался | моим другом.
I В: - Что это был за первый толчок?
| А.Р.: - Это был отрезвляющий толчок в сторону переориентировки цен-I ностей. Современный человек находится под гнетущим влиянием изначаль-I но загубленного смыслового контекста, который самоуверенно определяет ( себя как мир фактов и здравого смысла. На самом деле в контексте совре-1 менных университетов, прессы, политики и бизнеса, истина угнетена, если I" она вообще там присутствует. И, для того, чтобы человек открылся самому I себе, ему хотя бы ненадолго нужно освободиться от этого контекста, выйти ,' из него. Однако такие случаи освобождения мало кому доступны и чрезвы-| чайно редки. Крайне редки внутренние прорывы в другой контекст. А С. А. ; и В. С. помогли мне выйти за пределы моих тогдашних горизонтов. | В: - Как они это сделали?
!, А.Р.: - Вы знаете, пробудившийся человек часто просто одним своим при-Х сутствием будит окружающих. Их помощь шла через встречи, общение, се-' рьезные книги. Терпение, забота этих людей привели к такого рода перелому. Это вообще очень редкая вещь, когда человек выходит из заданной программы общества и начинает создавать свою программу, живет по своей программе. Это и произошло. Об этом я писал в разных своих книгах. Так, в романе "Ход королем" есть глава "Главный суфий республики". Это о В.С., когда он был молодым и веселым, англоманом, интеллектуалом, человеком безоглядной щедрости и живого искрящегося ума.
А первый мой друг С. А., - слава Богу, тоже жив-здоров. Я его должник:
о нем я практически никогда ничего не писал и не рассказывал. Я должник перед ним и по жизни, и по творчеству.
Встречи и пересечения с такого рода людьми зачастую оказываются решающими. Наверное, и в вашей жизни происходило что-нибудь подобное. Конечно, должна быть подготовленность и настроенность, потому что можно встретить Будду, можно жить рядом с ним и не подозревать об этом.
В: - Как бы вы могли описать общую атмосферу в среде московских эзо-териков 60-х гг.?
А.Р.: - Об этом вы можете прочитать в моей прозе, в романе "Калалацы", в сборнике "Гости из области", в частности, в рассказе "Девасур".
В: - Там случайно не А-ов описан?
А.Р.: - Да. Вы о нем слышали что-то?
В: - Да, я слышал о нем, как об очень колоритной легендарной личности.
А.Р.: - Я слышал, что он сейчас живет под Москвой и продолжает проповедовать ту же самую "русскую йогу". Уже вернувшись в Россию, я читал рукописный труд, где он упоминает встречу со мной.
В: - А он действительно был таким странным человеком, каким он описан в Вашем рассказе? Там не сгущены краски?
А.Р.: - О, нет! Наоборот, они даже смягчены. В принципе я реалист - в смысле метареализма - и описанное мной можно воспринимать на сто процентов.
В: - Насколько я понимаю, стиль, манера поведения А-ва - это не единичный случай среди эзотериков тех времен. Особенно в Москве. Как Вы считаете, почему это было так?
А.Р.: - Кстати в Москве А-ва исчерпали и "закрыли" за несколько месяцев. Он и в самом деле был не очень сбалансированным человеком, игравшим эдакого дворового атамана. Надо сказать, что эти игры были характерны для того времени. Хотя мистики всегда прятались за что-то. Некоторые рядились в алкоголиков, кто-то даже "косил" на гэбэшника.
В: - Я не совсем понял последнюю фразу - что разве среди мистиков были гэбэшники?
А.Р.: - Разыгрывались разные карты: кроме карты "дворового атамана", были карта уголовная, карта гэбэшная. Так у одного знакомого гурджиевца была в подвальчике контора с вывеской: "Лаборатория по научной организации труда". Он устроил ее по всем правилам советской административной игры. Там велась серьезная работа по Гурджиеву-Успенскому, использовались элементы шока и страха. Потом там в подвале под вывеской НОГ я встретил еще много интересных людей.
В: -А откуда истоки всего этого? Из книг или были какие-то реализованные люди, или такие люди откуда-то приезжали?
А.Р.: - Каким образом все это вообще началось? Все как-то вместе возникло: и люди, которые возвращались из лагерей, и экспедиций в Среднюю Азию и на Кавказ, и какие-то сохранившиеся "крепкие парни". Я помню с десятка два таких людей лет семидесяти и больше, которые составляли очень хороший фон для нас, тогда двадцатилетних. Кроме того было общение с западными кругами, особенно по линии Гурджиева-Успенского и по суфий-ской линии. Приезжали люди, привозили книги, которые здесь изучались и переводились. Ну, и были приятные просчеты и недосмотры властей. В "Ле-нинке", например, не выдавали Фрейда, Шопенгауэра и Ницше - тогда это были запрещенные книги. А вот Штейнера, Гурджиева, Блаватскую - пожалуйста, никто не знал в "Ленинке", что их надо запрещать. Невозможно воссоздать всю панораму, она была очень сложная, многогранная, многоэтажная, - это была сложная многоступенчатая иерархия, на самой вершине Ъ которой были люди, которых справедливо называли "русскими богами". В . них осуществлялась высокая кристаллизация этого мира. ,: В: - Их имена известны?
А.Р.: - Их имена известны и больше того - все они сегодня живы и в д хорошем рабочем состоянии. '^ В: - Можете их назвать?
у А.Р.: - Им это не нужно. Они не ищут известности. Ну, а внешне все было ^ почти так же, как и сейчас, только гораздо меньше словесного поноса и методологической пошлости, и круг был значительно эже, но качественней. Эзотерический мир был представлен хорошо сбитыми кругами из очень та-^ лантливых людей. И тогда это было не бизнесом и не модой, а подвигом, это было рискованно, это было опасно, это пахло тюрьмами и психушками. Потому и кристаллизация людей была более основательная, чем сегодня. В: - В чем основное отличие?
А.Р.: - Это были зрелые люди. Харизматические, крепкие люди. А сегодня я редко встречаю "крепких парней".
В: - Что этому благоприятствовало? К этому располагала сама атмосфера того времени?
А.Р.: - Была определенная эпоха "высоких кристаллизации". Сегодня приходится работать с "сырыми" людьми. На семинары и практикумы приезжают чаще всего люди без отбора и, естественно, работа на девяносто пять процентов идет вхолостую. Когда собирается много разных людей, если хочешь быть понятым, невольно приходится говорить со среднестатистическим слушателем. Работать качественно можно только в свете реального "движения к себе", если такое движение или тенденция к нему у человека имеется. А когда собирается сто человек, чаще всего они создают такую инерцию, которую очень трудно преодолеть. Я это знаю по собственному опыту. В: - А зачем же вы брались за такие безнадежные дела? А.Р.: - В какой-то период это мне было нужно. После многих лет на Западе был период - он длился два-три года когда мне было необходимо прозондировать российскую аудиторию: что с ней сталось и что от нее осталось, ее восприимчивость к некоторым идеям, ее пластичность и отзывчивость. Ну вот, появились мои книги: "Третья культура", "Веселые сумасшедшие", и еще "Школа состояний". Собственно, "Школа состояний" - это вторая часть "Веселых сумасшедших" - там собраны материалы Нижегородского и Самарского практикумов. Однако этот публичный период я считаю для себя исчерпанным и больше не планирую практикумов и семинаров. Во всяком случае, в том же самом известном и ожиданном виде.
В принципе, сейчас по-своему очень хорошее время. Оно интересное, потому что начался совершенно новый космический, психологический, социальный эон. Новая глобальная мара, - она, собственно, вдруг проявилась, раскрылась в связи с этой Балканской бойней. То, что мерцало подспудно, под ворохом всякой идеологической шелухи, вдруг само себя так ясно проявило. Открыто проявился магический характер нашего времени - весь его инструментарий.
В двадцатом веке проявили себя три основные парадигмы, которые обладали огромной силой в формировании сознания людей, - это коммунизм, фашизм и так называемое "свободное общество". Когда коммунизм и фашизм были съедены их третьим компаньоном, наступила совершенно новая ситуация - плюралистический тоталитаризм и магический глобализм. Теперь во всем мире господствует одна-единственная правильная система. В нашей памяти еще свежо не так давно рухнувшее господство двух других единственно правильных идеологий. Теперешний хозяин положения намного сильнее и страшнее старых. Это очень интересная ситуация, у всех нас теперь совершенно новый хозяин, или же это старый бес в новом обличий? В: - Как вы считаете, есть ли теперь шанс прорваться? А.Р.: - Конечно. Сейчас совершенно новая внешняя ситуация и потому сами собой напрашиваются новые реакции, новые подходы к ситуации. То, что она новая, иллюстрируется тем фактом, что если идеологемы коммунизма и фашизма несли в себе хоть и очень небольшой коэффициент истинности, скажем, идея сочувствия своему младшему брату у коммунистов и озабоченность по поводу духовного состояния современного человека у фашистов, то идеологемы "свободного общества" лишены даже доли процента истинности. Их идеологемы - это идеи-оборотни, направленные на утверждение нового миропорядка. И это не может не вызвать негативной реакции в традиционном человеке. Ну, например, сама идея "демократии" -это же просто оксюмарон, ибо ясно, что "демос", толпа не правит, они лишь способны отчуждать свою волю в пользу правящего меньшинства, и управление превращается в политический бизнес нескольких людей или - как сегодня в России - в бизнес одной семьи. Поэтому в смешное положение попадает человек, который воюет с этими идеями, с этими ветряными мельницами. С ними невозможно воевать. Они нереальны, но они тем страш-цее, чем нереальнее. Они страшней даже того, что было прежде, ибо прежде была конкуренция магов, здесь же - полная безответственность и новый ' феномен приватизации смысла: к любому понятию привязывается любое " иужное значение, а если вы посмеете усомниться в этой истине, на вас будут иаправлены точечные ракетные удары.
Игорь: - Такой же бандитский заговор, такой же! Он везде сейчас. Этот бандитский заговор всегда и везде присутствует!
Юра: - Значит, от него никуда не деться?
Игорь: - Никуда не деться!
Юра: - Так значит, с ним надо смириться?
Игорь: - Хочешь, - смиряйся. Кто не хочет и не может смириться, - тот не будет. Тот будет жить запредельно. Просто можно жить либо запредельно, либо никак. А бандитский заговор, - это заговор человеков, ради человеческого.
То, что Духовная структура как-то дышит, - это факт. И она дышит на человеков, и человекам приятно быть в коллективе и еще, так сказать, вдыхать Духовный климат. И при этом общаться и друг друга поддерживать. И они еще в некотором наполнении и на плаву таком... И они думают, что что-то при этом происходит. Что происходит что-то хорошее и большое, и что что-то, по-видимому, будет! Что-то такое... А истинная суть для них, вот так вот, в обнаженном виде и строгом смысле, - для них она не осязаема, не достигаема, и они от нее бегут, как черт от ладана! Потому что она очень нечеловеческая... Ее не переварить во всех ее нюансах. Поэтому бандитский заговор, - он живет и будет жить...
Влад: - Вот, человек, который постиг уже и живет запредельно, у него ведь, наверное, есть возможность просто жить, пребывая в Обращенности, либо искать наиболее творческие возможности передачи другим людям своих Знаний?
Игорь: - Да нет, тут уже другого пути нет. Когда ты нашел, - ты уже потерял всякие возможности, уже потерял себя... Ты должен потерять себя, Прежде, чем постигнешь. Дальше твоя жизнь уже не будет принадлежать тебе. г И будет только то, к чему сподобляет тебя Господь. Ничего больше не будет, | никакого осмысленного варианта бытия не может быть, потому что любой осмысленный вариант бытия возникает, только пока ты идешь туда. Тогда этот вопрос встает, в определенном месте и определенном времени. И чело-рек жаждущий этот вопрос решает однозначным образом. Этот вопрос че-довеческий, вопрос дурацкий, потому что всегда будет так, как должно быть по Истине. Когда ты там, то уже идет то, что идет. У каждого что-то свое. ^ Вот я. Очень такой внешне несовершенный. Для многих очень неудобный. Как хочется меня многим здесь как-то облагородить, причесать. ,., (Игорь вдруг обращает внимание на диктофон): - Записываем, да? Уууу!!! (кричит в микрофон). -Ребята! Дуда-дуда-ду!
Понимаешь, Верка! (гладит ее по руке): - Приятно? Ну, приятно? Мне -ярриятно.
Д, Вера: (немного раздраженно) - Игорь, зачем ты все это сейчас гово-Кришь?
: Игорь: - А вот ты сама-то ответь, - зачем я это все говорю?
Вера: - А ты не знаешь?
Игорь: - Нет, как ты думаешь, зачем? Просто, потому что мне приятно? Вера: - Я думаю, что тебе вообще приятно жить бывает? Ведь есть у тебя Такое чувство?
(Игорь: - Так ты большого-то не замечаешь, Верка! Вера: - Да где мне большое-то заметить! Игорь: - Вот видишь, - все время мимо! Все время мимо! Неужели тебе |самой-то так не тошно, жить мимо все время? г Вера: - Тошно.
' Игорь: - Эх, Верка, Верка! Не перейти эту тайну тебе. Не перейти чему-;то человеческому! Смотришь ты на меня и не понимаешь: как так можно |хить? Какой-то я стремный, непонятный, несуразный, смутный.
Человек всегда возвращается на круги своя и там-то он и пребывает. И ;"се заботы о ком-то, - они бессмысленны...
Вера: - Для чего тогда Бог сотворил мир человеков? Для чего он поддерживает его существование?
Игорь: - Да вот видишь. Вера, - тебе своя мера, а мне своя мера. Все вот так вот и устроено. Понимаешь? Ты ведь живешь и не умерла от пустоты? -Значит, тебе это полно.
Вера: - Да нет, не так уж и полно.
Игорь: - Во! Вот и Надя так говорит. Она говорит: - "Мне либо очень плохо, либо просто плохо". Вот так, понимаешь, и живут люди. Не то, чтобы хорошо, -иет, а между тем, что очень плохо и плохо. А еще надеются, что временами будет чуть лучше. А что другое? - А другого выбора у них просто нету!
Вера: - Что ж, Игорь, ты думаешь, что тебя одного Бог любит. Ведь их-то Бог тоже любит.
Игорь: - Их-то Бог любит, а вот они его не любят! Вы то его не любите! - Не соответствуете!
Вера: - Ну, уж тут каждому как дано.
Игорь: - Вот именно! Правильно! Каждому что-то дано. Каждому своя мера. И поэтому, каждый сыт своей мерой.
Юра: - А разве слова меняют эту меру?
Игорь: - Да ничего они не меняют.
Юра: - Какой смысл тогда их произносить?
Игорь: - Нет в этом смысла. Я почему и приехал сюда из Питера. Там у меня было много встреч, общения всякого. Приходили люди, спрашивали, искали чего-то... Они думали, что встретятся с кем-то, и что-то должно произойти. Им мало того, что они встретились с Писанием. Им этого мало. Они хотят с кем-то встретиться, - с реальным каким-то носителем. И думают, что при этом они что-то приобретут колоссальное. А это все просто мера неведения. Мера неведения. Для кого-то и слова делают дело, а для кого-то нет.
Вера: - Ну вот, Христос, - исцелял людей, делал их свободными. С тобой, Чабанов, хорошо, но ты душишь чем-то! Почему так получается? Вроде бы ты все правильно говоришь...
Игорь: - Это опять в тебе говорит бандитский заговор людей ради людей. Вам так приятней и ближе. Вы хотите Бога притянуть к себе.
Вера: - Ну вот так уж нам дается. (Игорь гладит Веру по руке. Она улыбается): - Ты ведь знаешь все, Чабанов! Чего ты придуряешься?
Игорь: - Но ведь вы-то хотите большего!
Вера: - Все хотят большего. Лучшее - враг хорошего.
Игорь: - Почему ты тогда говоришь, что не можешь жить лучше? Откуда у тебя такая уверенность взялась?
Вера: - По факту, что называется. Раз не могу, - значит, не могу! Так и у всех: теоретически они могут, а по факту, - нет. Нормально все, Игорь, нормально. И ты тоже все правильно говоришь...
Игорь: - Ээ, вот ты говоришь, что я вас душу. А что вы друг друга душите, - ты этого не замечаешь. А вы друг с другом щебечите как бы, а, на самом деле, вы друг друга душите. Душите. А у вас это называется - легкий, хороший щебет. Общение светское. Разговоры о Боге. А когда я напираю на суть, - это ты называешь, что я вас душу.
Вера: -А ты не напирай! Тебе, по определению, нужно быть как-то помилосерднее, что ли...
Игорь: - Да я уж о-очень милосерден. Эх, Верка! Ты же не чужда мудрости. Что же ты такое с собой делаешь?
Вера: - Я буду стараться, Игорек. Я поняла. Игорь: - Э-эх, поняла... (Безнадежно машет рукой}.
Когда я печатал эти строки, я отчетливо вспомнил один странный эпизод своей жизни, которому не нашел никакого объяснения и основательно забыл. Я встречался с Игорем Чабановым в восемьдесят седьмом году! По крайней мере, того человека тоже звали Игорь и, сколько позволяет мне память, голос и весь облик были его, только, естественно, моложе. До сих пор эта встреча является для меня загадкой. А дело было так: как-то зимним вечером зазвонил телефон, - мужской голос назвался Игорем и попросил Владислава. Игорь сразу же предложил встретиться и пообщаться на философские темы. Предложение меня заинтриговало, - физика, психология и г философия были основными моими интересами. Я тогда как раз заканчивал
Х' ЛИТМО, занимался в психоаналитической группе Эткинда и был убежден->. нейшим атеистом, причем убежденность моя подкреплялась солидным багажом знаний по психологии и, особенно, по физике. Понятия не имею, отку
Х да Игорь узнал мой телефон и вообще, зачем именно я ему понадобился. Единственная гипотеза состояла в том, что кто-то из группы Эткинда решил либо подшутить надо мной, либо поспособствовать изменениям в моем мировоззрении. На следующий день после звонка мы встретились и долго гуляли по каналу Грибоедова. Вместе с Игорем пришла какая-то молодая женщина, имени я не помню. Суть разговора состояла в том, что Игорь и его спутница пытались обратить мое внимание на Духовную сторону жизни, можно сказать даже, что я уловил в том, что они говорили намерение обратить меня в Веру. Хотя никакого давления не было, а само общение было очень тонким и мягким, выслушивались мои контраргументы, чувствовалось уважение к моей позиции, приводились изящные, наполненные юмором примеры. Меня не уговаривали и не соблазняли, была лишь мягкая попытка обратить мое внимание туда, куда я его до того сознательно не обращал. Я чувствовал, что Игорь и его спутница принимают меня со всей моей воинственной атеистичностью. Беседа наша продолжалась достаточно долго, -несколько часов, временами переходя в горячий увлекательный спор по каким-то непринципиальным деталям, временами затихая, и тогда мы просто молча шли по пустынной набережной.
Я тогда не "сдался" и остался крепок в своей позиции. Но встреча эта оставила очень доброе впечатление, и кто знает, не была ли она одной из тех капель, которые подточили мое жесткое мировосприятие и изменили жизнь...
Глава 13
Аркадий Ровнер
Аркадий Борисович Ровнер - Мастер, который, сформировался если так можно выразиться, в московском религиозно - мистическом, философском и литературном андерграунде шестидесятых годов. В семьдесят третьем Ровнер эмигрировал в Америку и вернулся десять лет назад. Впервые о нем я узнал по краткому упоминанию в книге Калинаускаса "Наедине с миром".
Беседа, которую я привожу далее, состоялась в Москве в Лефортовском парке:
4.6.99. Москва.
Аркадий Ровнер: - Прежде всего, я бы хотел попросить вас, чтобы эта запись не использовалась ни для групповых, ни для индивидуальных прослушиваний, а когда это будет текстом, то прежде чем вы его кому-нибудь дадите, Вам нужно согласовать его со мной13. Речь идет лишь только о точности и правильности выражений, которые не всегда можно гарантировать, когда говоришь. Я уже несколько раз сталкивался с очень неприятными искажениями того, что я говорил, - естественно, что, общаясь друг с другом, мы помещаем смысловое пространство другого человека в свое и при этом неизбежны искажения. Это, в общем, нормальное явление, но мне хотелось бы сохранить свое смысловое и языковое пространство. Итак, о чем вы хотели спросить меня?
Влад Лебедько: - Я хотел спросить о вашем пути, и вы начали говорить о том, что у вас нет традиции.
! Аркадий Борисович отредактировал текст 22.8.99.
А.Р.: - Да, у меня нет традиции в том смысле, который обычно вкладывают в это слово. Когда я говорю, что у меня нет традиции, это и есть моя традиция. Это значит, что я открыт всем традициям, ибо каждая традиция -это вселенная для себя и особый ключ ко всему существующему опыту: к людям, звездам, птицам и муравьям. Под традицией сегодня понимается кон-цептуализированное и ритуализированное тело традиции, ее утонувший остов, ее погасший фитиль. Такой традиции у меня нет, вместо нее каждый раз я ищу путь к живому огоньку, которым можно изнутри осветить пространство. Как-то я принимал участие в языческом ритуале добывания "живого огня". Двадцать сильных мужчин толкали бревно, от него вращательное движение передавалось другому бревну, заостренный конец которого терся о сухую корягу, а вокруг сорок девушек в венках водили хоровод и пели славянские мантры, помогая появлению "живого огня". В течение трех часов из коряги шел дым, но огонь не вспыхивал. И тогда одному из участников этого ритуала пришла спасительная мысль о зажигалке - через минуту уставшие ритуалисты, обтирая пот, грелись у огня. Такой спасительной зажигалкой может быть что угодно. Важно не упорствовать в букве ритуала -особенно когда знание языка традиции катастрофически ослабло.
Если нет огня, ритуалы и хороводы приобретают совсем другой смысл, они полезны, но совсем для другого. Кто же будет отрицать ценность религий и духовных традиций. Главное, чтобы за ритуалом добывания "живого огня" мы не упустили свой огонек, свою духовную инициативу. Вот такой работой и занята "моя традиция".
Пятнадцать лет тому назад я обнаружил, что вокруг меня собралась группа друзей и что все мы, как оказалось, гребем в одну сторону и фактически образуем единое со-дружество. Позже я предложил для этого содружества название "Артур". Почему Артур? Потому что когда-то группа друзей под началом короля Артура сформировала лицо средневековой Европы - они нашли в отношениях между собой редкое равновесие инициативы и подчинения, преданности и самостоятельности. Все это стало возможным благодаря редкому дару дружбы. Вслед за ними, и вслед за другой группой друзей - русскими парижанами 20-30 годов - мы говорим: сначала дружба, а потом все остальное. "Артур" для меня - это прежде всего люди, которых я люблю и которых мне радостно видеть. У нас нет лидера. Я первый обратил внимание всех этих людей на то, что все мы - каждый своей собственной тропой - движемся в одном направлении и уже что-то делаем. Об этом подробнее рассказано в моих Веселых сумасшедших в "Беседе об Артуре". Наша работа кажется мне обещающей, качественной, во всяком случае, живой и интересной. У нас нет общей системы, хотя в главных акцентах мы сходимся. Вообще мы стараемся никого не учить или не переучивать. Здесь действительно можно говорить о многообразии духовного опыта. "Артур" - не школа, в нем - зрелые, сложившиеся люди.
В: - В чем заключаются основные направления работы "Артура"?
А.Р.: - Это, во-первых, работа над новым языком традиции, потому что с языком традиции сейчас происходят очень большие накладки. Языки древних традиций архаизированы. Читая сегодня Библию, Бхагават Гиту или Упа-нишады, мы не понимаем девяносто процентов этих текстов. Сложный школьный высоко-техничный язык, которым пользовались Будда, Иисус, Нагарджуна и Шанкара утрачен. Мы притворяемся, что понимаем Библию:
"возлюби ближнего", "блаженны нищие духом", хотя настоящего понимания у нас нет. Нет и нового языка, потому что языки различных школ девятнадцатого и двадцатого веков, восточных и западных - идут не из глубины собственного опыта, а заимствованы из внешнего контекста. Иллюстрацией этого является Елена Блаватская, которая глубокие мысли перемешивает с ныне неактуальной многостраничной полемикой с какими-то сомнительными авторитетеми своего времени или Рудольф Штейнер, который герметичные идеи одевает в тяжелые, непросветленные "одежды" наукообразия и пишет о "тайнах" лемурийской или атлантической эпох на языке немецкого педанта начала века. Так что создание языка традиции - это важная и интересная задача, которой занимается каждый из нас на территории своей традиции.
Вторая задача, которая стоит перед "Артуром", - это разработка новой парадигмы. На наших глазах мир вошел в новую стадию. Я бы сказал, что это стало особенно очевидным за два последних месяца в связи с войной в Югославии. Она продемонстрировала черты нового мономагического строя и тактику приватизации смыслов. В этом контексте, такие понятия, как "права человека" и "этнические чистки" интерпретируются в соответствии с конкретными задачами мономага, т.е. становятся политическими инструментами нового глобализма. И задача, которая поставлена перед всеми нами этим профаническим вызовом системе традиционных ценностей заключается в разработке новой парадигмы, или универсальной иерархии ценностей, отвечающей на этот вызов.
И третья наша задача - открытая работа с людьми, в основном, с молодыми людьми, выбор тех людей, которые готовы включиться в начатую нами работу. Впрочем, все эти более или менее социальные аспекты "Артура" ни в коем случае не заслоняют его основного назначения - групповой и личной экспедиции каждого из его участников.
В: -А кто входит в "Артура"?
А.Р.: - Я же вам уже ответил: "друзья".
В: - Вы их можете назвать?
А.Р.: - Друзья моих друзей - мои друзья. Это люди с Запада и Востока, Севера и Юга. Это несколько десятков или сотен человек. Каждый работает по своей схеме и над своим проектом. Мы иногда встречаемся, но не за круглым столом, а по два-три человека, когда это нужно для дела, там где пересекаются проекты.
В: - Эти люди тоже не связаны ни с какими определенными традициями? А.Р.: - Ну, естественно, среди нас есть и христиане, и мусульмане, и буддисты, и иудеи. Главное, что это - люди, идущие в направлении глубокого синтеза. Параллельно делается еще множество других дел, в частности, работа по инкультурации, вхождению во внешнюю культуру, вхождению в живые клеточки различных культурных традиций. Сегодня труднее найти живую клеточку в христианстве, чем в ламаизме. Во-первых, из-за глубочайшего невежества современного человека в области его собственной традиции и из-за стертости ее восприятия вследствие автоматизма и привычки.
В: - А как все происходило в 60-70-е гг., как, например, это началось лично у Вас?
А.Р.: - У меня это началось с двух встреч, которые повернули мою жизнь. ; Два моих друга дали мне толчок - один, когда мне было шестнадцать, и вто-1рой, когда мне было двадцать с чем-то лет. Первым был С. А. - человек Е очень красивый, талантливый и щедрый. Вторым - был В. С., человек, кото-. рому я очень обязан и которого я очень люблю. В некотором смысле он был | одним из моих учителей и другом до моего отъезда в Америку. Он и остался | моим другом.
I В: - Что это был за первый толчок?
| А.Р.: - Это был отрезвляющий толчок в сторону переориентировки цен-I ностей. Современный человек находится под гнетущим влиянием изначаль-I но загубленного смыслового контекста, который самоуверенно определяет ( себя как мир фактов и здравого смысла. На самом деле в контексте совре-1 менных университетов, прессы, политики и бизнеса, истина угнетена, если I" она вообще там присутствует. И, для того, чтобы человек открылся самому I себе, ему хотя бы ненадолго нужно освободиться от этого контекста, выйти ,' из него. Однако такие случаи освобождения мало кому доступны и чрезвы-| чайно редки. Крайне редки внутренние прорывы в другой контекст. А С. А. ; и В. С. помогли мне выйти за пределы моих тогдашних горизонтов. | В: - Как они это сделали?
!, А.Р.: - Вы знаете, пробудившийся человек часто просто одним своим при-Х сутствием будит окружающих. Их помощь шла через встречи, общение, се-' рьезные книги. Терпение, забота этих людей привели к такого рода перелому. Это вообще очень редкая вещь, когда человек выходит из заданной программы общества и начинает создавать свою программу, живет по своей программе. Это и произошло. Об этом я писал в разных своих книгах. Так, в романе "Ход королем" есть глава "Главный суфий республики". Это о В.С., когда он был молодым и веселым, англоманом, интеллектуалом, человеком безоглядной щедрости и живого искрящегося ума.
А первый мой друг С. А., - слава Богу, тоже жив-здоров. Я его должник:
о нем я практически никогда ничего не писал и не рассказывал. Я должник перед ним и по жизни, и по творчеству.
Встречи и пересечения с такого рода людьми зачастую оказываются решающими. Наверное, и в вашей жизни происходило что-нибудь подобное. Конечно, должна быть подготовленность и настроенность, потому что можно встретить Будду, можно жить рядом с ним и не подозревать об этом.
В: - Как бы вы могли описать общую атмосферу в среде московских эзо-териков 60-х гг.?
А.Р.: - Об этом вы можете прочитать в моей прозе, в романе "Калалацы", в сборнике "Гости из области", в частности, в рассказе "Девасур".
В: - Там случайно не А-ов описан?
А.Р.: - Да. Вы о нем слышали что-то?
В: - Да, я слышал о нем, как об очень колоритной легендарной личности.
А.Р.: - Я слышал, что он сейчас живет под Москвой и продолжает проповедовать ту же самую "русскую йогу". Уже вернувшись в Россию, я читал рукописный труд, где он упоминает встречу со мной.
В: - А он действительно был таким странным человеком, каким он описан в Вашем рассказе? Там не сгущены краски?
А.Р.: - О, нет! Наоборот, они даже смягчены. В принципе я реалист - в смысле метареализма - и описанное мной можно воспринимать на сто процентов.
В: - Насколько я понимаю, стиль, манера поведения А-ва - это не единичный случай среди эзотериков тех времен. Особенно в Москве. Как Вы считаете, почему это было так?
А.Р.: - Кстати в Москве А-ва исчерпали и "закрыли" за несколько месяцев. Он и в самом деле был не очень сбалансированным человеком, игравшим эдакого дворового атамана. Надо сказать, что эти игры были характерны для того времени. Хотя мистики всегда прятались за что-то. Некоторые рядились в алкоголиков, кто-то даже "косил" на гэбэшника.
В: - Я не совсем понял последнюю фразу - что разве среди мистиков были гэбэшники?
А.Р.: - Разыгрывались разные карты: кроме карты "дворового атамана", были карта уголовная, карта гэбэшная. Так у одного знакомого гурджиевца была в подвальчике контора с вывеской: "Лаборатория по научной организации труда". Он устроил ее по всем правилам советской административной игры. Там велась серьезная работа по Гурджиеву-Успенскому, использовались элементы шока и страха. Потом там в подвале под вывеской НОГ я встретил еще много интересных людей.
В: -А откуда истоки всего этого? Из книг или были какие-то реализованные люди, или такие люди откуда-то приезжали?
А.Р.: - Каким образом все это вообще началось? Все как-то вместе возникло: и люди, которые возвращались из лагерей, и экспедиций в Среднюю Азию и на Кавказ, и какие-то сохранившиеся "крепкие парни". Я помню с десятка два таких людей лет семидесяти и больше, которые составляли очень хороший фон для нас, тогда двадцатилетних. Кроме того было общение с западными кругами, особенно по линии Гурджиева-Успенского и по суфий-ской линии. Приезжали люди, привозили книги, которые здесь изучались и переводились. Ну, и были приятные просчеты и недосмотры властей. В "Ле-нинке", например, не выдавали Фрейда, Шопенгауэра и Ницше - тогда это были запрещенные книги. А вот Штейнера, Гурджиева, Блаватскую - пожалуйста, никто не знал в "Ленинке", что их надо запрещать. Невозможно воссоздать всю панораму, она была очень сложная, многогранная, многоэтажная, - это была сложная многоступенчатая иерархия, на самой вершине Ъ которой были люди, которых справедливо называли "русскими богами". В . них осуществлялась высокая кристаллизация этого мира. ,: В: - Их имена известны?
А.Р.: - Их имена известны и больше того - все они сегодня живы и в д хорошем рабочем состоянии. '^ В: - Можете их назвать?
у А.Р.: - Им это не нужно. Они не ищут известности. Ну, а внешне все было ^ почти так же, как и сейчас, только гораздо меньше словесного поноса и методологической пошлости, и круг был значительно эже, но качественней. Эзотерический мир был представлен хорошо сбитыми кругами из очень та-^ лантливых людей. И тогда это было не бизнесом и не модой, а подвигом, это было рискованно, это было опасно, это пахло тюрьмами и психушками. Потому и кристаллизация людей была более основательная, чем сегодня. В: - В чем основное отличие?
А.Р.: - Это были зрелые люди. Харизматические, крепкие люди. А сегодня я редко встречаю "крепких парней".
В: - Что этому благоприятствовало? К этому располагала сама атмосфера того времени?
А.Р.: - Была определенная эпоха "высоких кристаллизации". Сегодня приходится работать с "сырыми" людьми. На семинары и практикумы приезжают чаще всего люди без отбора и, естественно, работа на девяносто пять процентов идет вхолостую. Когда собирается много разных людей, если хочешь быть понятым, невольно приходится говорить со среднестатистическим слушателем. Работать качественно можно только в свете реального "движения к себе", если такое движение или тенденция к нему у человека имеется. А когда собирается сто человек, чаще всего они создают такую инерцию, которую очень трудно преодолеть. Я это знаю по собственному опыту. В: - А зачем же вы брались за такие безнадежные дела? А.Р.: - В какой-то период это мне было нужно. После многих лет на Западе был период - он длился два-три года когда мне было необходимо прозондировать российскую аудиторию: что с ней сталось и что от нее осталось, ее восприимчивость к некоторым идеям, ее пластичность и отзывчивость. Ну вот, появились мои книги: "Третья культура", "Веселые сумасшедшие", и еще "Школа состояний". Собственно, "Школа состояний" - это вторая часть "Веселых сумасшедших" - там собраны материалы Нижегородского и Самарского практикумов. Однако этот публичный период я считаю для себя исчерпанным и больше не планирую практикумов и семинаров. Во всяком случае, в том же самом известном и ожиданном виде.
В принципе, сейчас по-своему очень хорошее время. Оно интересное, потому что начался совершенно новый космический, психологический, социальный эон. Новая глобальная мара, - она, собственно, вдруг проявилась, раскрылась в связи с этой Балканской бойней. То, что мерцало подспудно, под ворохом всякой идеологической шелухи, вдруг само себя так ясно проявило. Открыто проявился магический характер нашего времени - весь его инструментарий.
В двадцатом веке проявили себя три основные парадигмы, которые обладали огромной силой в формировании сознания людей, - это коммунизм, фашизм и так называемое "свободное общество". Когда коммунизм и фашизм были съедены их третьим компаньоном, наступила совершенно новая ситуация - плюралистический тоталитаризм и магический глобализм. Теперь во всем мире господствует одна-единственная правильная система. В нашей памяти еще свежо не так давно рухнувшее господство двух других единственно правильных идеологий. Теперешний хозяин положения намного сильнее и страшнее старых. Это очень интересная ситуация, у всех нас теперь совершенно новый хозяин, или же это старый бес в новом обличий? В: - Как вы считаете, есть ли теперь шанс прорваться? А.Р.: - Конечно. Сейчас совершенно новая внешняя ситуация и потому сами собой напрашиваются новые реакции, новые подходы к ситуации. То, что она новая, иллюстрируется тем фактом, что если идеологемы коммунизма и фашизма несли в себе хоть и очень небольшой коэффициент истинности, скажем, идея сочувствия своему младшему брату у коммунистов и озабоченность по поводу духовного состояния современного человека у фашистов, то идеологемы "свободного общества" лишены даже доли процента истинности. Их идеологемы - это идеи-оборотни, направленные на утверждение нового миропорядка. И это не может не вызвать негативной реакции в традиционном человеке. Ну, например, сама идея "демократии" -это же просто оксюмарон, ибо ясно, что "демос", толпа не правит, они лишь способны отчуждать свою волю в пользу правящего меньшинства, и управление превращается в политический бизнес нескольких людей или - как сегодня в России - в бизнес одной семьи. Поэтому в смешное положение попадает человек, который воюет с этими идеями, с этими ветряными мельницами. С ними невозможно воевать. Они нереальны, но они тем страш-цее, чем нереальнее. Они страшней даже того, что было прежде, ибо прежде была конкуренция магов, здесь же - полная безответственность и новый ' феномен приватизации смысла: к любому понятию привязывается любое " иужное значение, а если вы посмеете усомниться в этой истине, на вас будут иаправлены точечные ракетные удары.