Легостаев Андрей Анатольевич. Любовь прекраснее меча

   — Там же никого нет!
   — Да, вижу. Пойдем ужинать, Марьян. Не устала сегодня?
   Иглангер смотрел на пляшущий огонек свечи — такой крохотный, нервный. Но дай волю — огонек вырвется и бушующим зверем пожрет все, что попадется по пути.
   Так и внутри Иглангера все бушевало.
   Но он знал, что спокойная вода убивает бешеный огонь.
   Вода, да и огонь тоже, если не могут справиться с препятствием обходят его.
   Ему, Иглангеру, еще есть что терять — жизнь. И есть за что бороться — за любовь.
   Он злился. На всех. На братьев, столь долго отсутствовавших; на принца Вогона, которому послал уже третьего гонца, написав письмо о приближении многочисленной вражеской армии; на Астарота, который мог хоть как-то прояснить ситуацию и которому надо было сказать кое-что, отыгравшись за прежние обиды, но он до сих пор так и не соизволил появиться.
   Больше всего герцог злился на себя. За бездействие, за предавание глупым грезам.
   За те дни, что он просидел у водопада, вполне можно было пройти путь к начальному тайлору и хоть как-то владеть магией, пусть хоть чуть-чуть. И еще герцогу очень хотелось заставить братьев метаморфироваться в самых больших тяжелых драконов и всей массой обрушиться на палатки ненавистного убийцы брата и всех, кто с ним рядом…. Но он знал, что с французским бароном братьям не справиться. Вода не течет под огромный камень, она его обтекает.
   Братья спали здесь же, в его шатре. Действительно утомились, пусть восстанавливают силы, предстоящие дни скучными не будут…
   Но где же Астарот?
   Словно в ответ на его мысли, наконец-то заклубился долгожданный дым.
   Маркиз Тьмы выглядел взъерошенным и веселым. Чересчур веселым.
   — Ну, и что случилось? — бесшабашным тоном спросил он.
   — Это я у вас хотел спросить: что случилось? — сквозь зубы процедил Иглангер.
   — Откуда у границ графства появилась бретонская армия?
   — Чушь! — расхохотался Астарот, вальяжно развалившись в появившемся ниоткуда кресле.
   — Да, бретонская армия! К тому же, возглавляемая юным наследником короля Эдвина, — продолжил Иглангер.
   — А это уже полный вздор! Какой пьяный дурак наплел вам это? Он просто сбрендил, — парировал маркиз Тьмы. — Этвард в Рэдвэлле. Оттуда мышь не выскочит. Вы увидите его труп через два дня, это абсолютно точно.
   — Я видел его сегодня, — стараясь не выходить из себя, произнес Иглангер. — Живым и пышущим здоровьем. Вместе с графом Маридунским и сыном короля Пенландриса. Я лично видел — я летал с братом на разведку. И теперь я хочу знать: что происходит.
   Астарот уже стоял, кресло испарилось так же внезапно, как и появилось.
   — Я должен все узнать, — сказал он. Он уже не был пьяно-веселым и легкомысленным. — Я скоро вернусь, подождите, не ложитесь спать.
   Астарот исчез.
   Иглангер встал и подошел к выходу из шатра. Приоткрыл полог.
   Лагерь спал, только дозорные ходили у костров. Тишина, лишь тихие ночные звуки.
   Ущербная луна показалась Иглангеру кривой ухмылкой судьбы. Принц Вогон так и не соизволил явиться.
   Герцог почувствовал запах дыма. Быстро же вернулся Астарот. Значит, ничего интересного не сообщит. Герцог даже не повернул головы.
   — Рад приветствовать вас, герцог Иглангер, — раздался уверенный голос.
   Иглангер резко обернулся.
   В шатре стоял Белиал. Он, как всегда, был безукоризненно одет. Лицо выражало уверенное в себе спокойствие и серьезность. Никакого астаротовского запанибратства.
   — Может, вы мне предложите сесть? — спросил гость.
   — Да, конечно, садитесь, — обрел дар речи герцог, внутренне готовясь к тяжелому разговору. Он сделал жест, указывающий на пустое место, подразумевая, что гость сам создаст себе кресло из ничего. — Может быть, вы знаете, Силы Космические, что происходит?!
   Белиал прошел к столу и сел на походный стул.
   — Теперь — знаю, — спокойно ответил Князь Тьмы.
   Хорошее и емкое слово — «теперь». Когда именно узнал, уже и неудобно спрашивать; и когда именно не знал — тоже.
   — Я слушаю, — сказал Иглангер. — Вина налить?
   Он старался держать себя с Белиалом, словно тот обычный собеседник, равный по званию и положению.
   — Нет, спасибо, — отказался Белиал, бросив многозначительный взгляд на спящих вповалку братьев Иглангера.
   — Мы летали на разведку, — начал оправдываться герцог. — Линксангер обратился в голубого дракона и нес меня, Бер обеспечивал невидимость и неслышимость…
   Силы Космические! Как Белиал сумел сделать так, что оправдывается Иглангер, а не наоборот?..
   — Но я жду ваших объяснений…
   Белиал спокойно посмотрел на герцога и начал:
   — Вы, конечно, слышали об Алвисиде и знаете, что он одновременно был и графом Маридунским, сэром Аланом Сидмортом…
   — Продолжайте, — кивнул Иглангер так, словно сказанное было ему давно известно.
   Вот, оказывается, почему здесь были алголиане…
   — Граф Маридунский — новый граф Маридунский, я имею в виду сэра Радхаура — является наследником Алвисида и, согласно пророчеству, возродит своего поверженного предка.
   — Как это относится к тому, — сдерживая ярость спросил Иглангер, — что он оказался за пределами вашего купола, хотя Астарот уверял меня…
   — Да, — вздохнул Белиал, — мы не знали. Мы многого не знали — и не могли знать — из того, что связано с Алвисидом. Вам же прекрасно известно, как эхо давно прошедших событий влияет на дела сегодняшние.
   Князь Тьмы пристально посмотрел на Иглангера. Тот непонятно почему отвел взгляд.
   На что намекает Белиал? Но, впрочем, он прав.
   — Так вот, — продолжил гость, — мы не знали, и, повторяю, не могли знать, что в Рэдвэлле где-то есть выход в Коридор Алвисида, соединенный со всеми алголианскими каталогами. Каким-то образом Радхаур сумел обнаружить этот выход и все обитатели замка очутились в Бретони.
   — И вы об этом узнали только сейчас? — зло спросил Иглангер.
   — Я — да, — ответил Белиал. — Алголианские храмы — недоступное для нас место. Мы не следим за ними…
   — Но ведь юный Пендрагон…
   — Если бы мы знали, — веско произнес Белиал, — что он МОЖЕТ появится в Бретани или еще где угодно, мы бы это не прозевали. Но мы были убеждены, что он в Рэдвэлле и никуда не денется.
   — Хорошо, — сдался Иглангер, — что вы сейчас посоветуете делать?
   — Принимать бой, — пожал плечами Белиал.
   — А ваше участие?
   — Никакого.
   — Никакого? — переспросил герцог.
   — Наш договор окончен со смертью короля Фердинанда, — глядя в глаза герцогу произнес Белиал. — У нас больше нет обязательств. И происходящее здесь сейчас нас больше не касается. — Князь Тьмы сделал паузу и добавил:
   — Как, впрочем, и вас братьями.
   — По-моему, — медленно произнес Иглангер, — вы перешли на другую сторону.
   — Вы хотите вновь обладать магический силой? — не ответив, спросил Белиал.
   Иглангер напрягся.
   — Вы можете помочь мне вернуть мою магическую сущность? — хрипло выговорил он.
   — Вернуть? — усмехнулся Белиал. — Вряд ли. Скорее всего, она надежно спрятана в алголианском каталоге… Вы ведь поклялись отомстить убийце вашего брата, не так ли?
   — Да, — кивнул Иглангер.
   — А убийца вашего брата — наследник Алвисида. Фоор готов сделать все, чтобы Алвисид был возрожден. О вашей потерянной магической сущности можете забыть.
   — Тогда зачем вы спросили? Хотели побольнее ударить?
   — А зачем я вообще с вами разговариваю, как вы думаете? — вновь не ответив, спросил Белиал.
   Слишком серьезно относится подданный Луцифера к разговору, когда решение уже принято. Что-то ему надо… Но что?
   — Хорошо, — вдруг кивнул герцог. — Как я понимаю вы предлагаете мне помощь в обретении новой магической силой. И что-то хотите взамен. Вы же разговариваете со мной, как с герцогом Иглангером, а не как с командующим саксонской и варлакской армиями, не так ли?
   — Совершенно верно, — улыбнулся Белиал.
   — Вы предлагаете мне договор?
   — Можно сказать и так.
   — Что вы хотите?
   Белиал поправил и так безукоризненно сидевшую на голове шапочку, сдул с плеча несуществующую пылинку.
   — Мы предлагаем вам — вам лично — нашу помощь и поддержку в обретении магической мощи. Если мы договоримся, третий тайлор у вас будет через несколько десятков дней.
   Даже не начальный, не пятый-четвертый — третий. Через месяц… У Иглангера чуть не перехватило дыхание. Он быстро взял бутыль, налил вино, понюхал, чтобы не выдавать своих чувств, пригубил вино и поставил кубок на место.
   — Что вы хотите взамен?
   — Пустяка, — рассмеялся Белиал. — Сущего пустяка. Чтобы вы забыли о существовании Наследника Алвисида. Заметьте, я даже не прошу вас помогать ему, хотя торс Алвисида находится не так далеко от Иглвуда.
   — Это невозможно, — Иглангер схватил кубок и залпом выпил вино. — Вольфангер — мой брат. Нет для меня ничего ближе братьев. Ничего нет, понимаете — ничего!
   — Так ли? — иронично улыбнулся Белиал и пред глазами герцога встало милое желанное лицо принцессы.
   Иглангер смутился.
   — Но не будем об этом, — тепло улыбнулся Белиал. — Я хочу только заметить, что не требую, чтобы вы вообще отказались от мести.
   — Как вас понять?
   — Я уточню свое предложение — пока Алвисид не будет возрожден, вы не трогаете сэра Радхаура. Потом — дело ваше.
   Иглангер посмотрел на Князя Тьмы. Тот дружелюбно улыбнулся.
   — Это касается и моих братьев?
   — Разумеется.
   Герцог подошел к выходу из шатра и откинул полог. Всмотрелся в черноту ночи.
   Конечно он был согласен, но не мог так быстро сказать об этом, ведь любовь к брату и месть за его гибель священны…
   — Согласен, — сказал он.
   — Вставайте, вставайте быстрее! — потряс братьев Иглангер.
   Решение принято, медлить нет смысла.
   — Что случилось? — сразу открыл глаза Берангер. — Нападение?
   — Нет, мы отправляемся в Иглвуд.
   — Что, испугался за свою жизнь? — проводя руками по лицу спросил Линксангер.
   — Понял, что твою магическую сущность не вернуть и сбегаешь? А мы?
   — Мы улетаем, — повторил герцог. — Все вместе.
   — Но чтобы перейти на следующую ступень, нам надо служить Фердинанду, — встрял Берангер. — Если мы сейчас все бросим…
   — Нате, читайте, — перебил его Иглангер, доставая из кармана письмо графа Сетрика. — Ваша служба закончена.
   Он отдал письмо Берангеру и снова прошел к выходу из шатра.
   Лагерь спокойно спал, не зная, что враг, в несколько раз превосходящий по численности, злой и сильный, чувствующий свою правоту и потому сильный вдвойне, уже рядом.
   — Ладно, — наконец сказал Берангер. — А войска?..
   — Тебе какое дело? — вдруг спросил Линксангер. — Они знали на что шли. Игл прав — нам здесь больше нечего делать. Снова превращаться в драконов?
   — А ты что предложишь ехать на конях по вражеской земле? — огрызнулся Иглангер.
   — Будем кого-нибудь брать из близких слуг?
   Многие слуги и оруженосцы были при них уже около шести лет.
   — Нет, — наконец решил Иглангер. — Решим спасти одного — захочется взять и другого. Всех вы не унесете.
   — Хорошо, я пошел разминаться, — Линксангер встал и на ходу делая горизонтальные упражнения рук вышел из шатра.
   — Принцу сообщишь обо всем этом? — спросил брата герцог Берангер.
   — Я ему трижды посылал гонцов, — зло произнес Иглангер. — Он не соизволил даже ответить.
   — Как знаешь, — кивнул Берангер, — мы ждем тебя, брат. Но все это напоминает мне большую подлость…
   Он тоже вышел из шатра.
   Герцога здесь больше ничего не задерживало. Он взял с ложа брошенное письмо и прошел к столу. Берангер, конечно, прав.
   Герцог порывисто схватил перо, придвинул чистый лист.
   «Дорогой принц…»
   Иглангеру хотелось напоследок хоть в словесной форме отомстить принцу за все обиды.
   Но он тут же схватил новый лист и начертал язвительно:
   «Ваше величество многомудрый король Вогон!..»
   Вогон не увидит язвительности, а жаль. Что ж, еще неизвестно как все в будущем сложится, может, через много лет Иглангер с братьями попадет к нему на службу по велению Сил Космических…
   Иглангер придвинул другой лист.
   В шатер вошел обнаженный по пояс Берангер.
   — Мы готовы, Игл. Ты долго еще?
   — Нет, напишу письмо Вогону и отправляемся, — ответил Иглангер.
   Брат кивнул вышел.
   Герцог решил быть краток и быстро начертал:
   «Ваше величество!
   Король Фердинанд умер и наша служба закончена. По велению Сил Космических мы вынуждены оставить армию накануне решительной победы.
   Разведка доложила, что значительные силы бретонцев подходят к Рэдвэллу. Я трижды посылал Вам гонцов, и вынужден оставить Вам это письмо. Армию противника возглавляет принц Ронг, сын Карла Бретонского. У него около десяти тысяч мечей. Надеюсь, вашего таланта полководца хватит справиться с этими наемниками.
   От всей души желаю вам удачи.
   С нижайшим поклоном, преданный Вам герцог Иглангер.»
   Он усмехнулся, не стал запечатывать послание, а положил на столе, на видном месте. Подумал, и подложил снизу письмо графа Сетрика. Окинул прощальным взглядом шатер, вздохнул, посмотрев на пустую клетку стрижа. Когда-то он еще заведет себе новую птицу?
   Он решительно вышел из шатра.
   — А где Линкс? — строго спросил он у брата.
   — Сейчас придет, — ответил Берангер.
   Герцог пожал плечами и отвернулся. Ночь — время для раздумий. Или для бегства.
   Нет, они не бегут, просто их служба окончена, их ждут другие дела. А что здесь произойдет завтра-послезавтра, их не касается. Вполне возможно, что принц Вогон во главе сакских рыцарей и варлакской армии одержит блистательную победу и прославит свое имя.
   — Помогите ему, Силы Космические! — с усмешкой произнес Иглангер и обернулся на шаги.
   — Это что такое, Линкс?
   — Она полетит с нами, — ответил младший брат.
   — Мы договорились никого не брать. Да к тому же еще варлачка!
   — Она полетит с нами, — твердо произнес Линксангер.
   — Нет!
   — Почему, в таком случае, ты позволяешь себе гонять нас в Иглвуд ради твоей прихоти? — в голосе Линксангера послышалась угроза. Сила, то есть магия, была сейчас у него.
   — Да, Игл, — вмешался Берангер. — Пусть берет ее, если ему хочется. Я же не спрашивал тебя, зачем мы везли в Иглвуд девчонку…
   — То — принцесса, она необходима была нам для победы и…
   — Хоть нам-то не морочь голову, Игл, — поморщился Линксангер. — Матушка мне все рассказала.
   — Ты видел мать? — с волнением переспросил герцог.
   — Да, в Иглвуде.
   — Она осталась там?
   — Нет, можешь не беспокоится, — ответил Берангер. — Мы же сказали — твоя девчонка в полной безопасности. Мы летим или нет?
   — С ней, — твердо сказал Линксангер.
   — Хорошо, — сдался герцог. — Только повезешь ее сам. Я полечу на Бере.
   Через несколько минут два дракона, неся своих седоков, взмыли в небо и помчались прочь от мирно спящего, ничего не подозревающего лагеря, превратившись для дозорных в две маленькие точки, быстро растворившиеся в огромном небе.

Глава двадцать первая. ВТОРОЕ СРАЖЕНИЕ

   «Напрасно осыпал я жертвенник цветами,
   Напрасно фимиам курил пред алтарями.»

Альбий Тибулл

   Марьян много раз читала о великих битвах прошлых времен, но никогда не думала, что это так страшно.
   Не за себя — за любимого человека. Собственно — за себя, ибо без него и ей не жить, она это прекрасно знала.
   Он был весел и легкомысленен, словно шел на прогулку в знакомый лес.
   — Радхаур, — протянула она ему золотую фигурку Хвануна, — возьми. Это защитит тебя.
   — У меня есть отцовский перстень, он охранит меня, — ответил он. И попытался успокоить ее:
   — Да не случится со мной ничего! Я иду освобождать свой замок.
   Вот разобьем саксов и варлаков, завтра падет дьяволов купол и ты увидишь, какой красивый у меня замок. Тебе понравится.
   — Возьми, — почти умоляюще сказала она. — Это досталось мне от отца — самое дорогое, что у меня есть.
   Он отвел глаза и взял фигурку.
   — Я люблю тебя Радхаур, — едва слышно прошептала она.
   Он кивнул и быстрым шагом направился к ожидавшим его друзьям. На смертную битву.
   Он торопился на решающее сражение, которое положит начало общей победе бриттов.
   И поведет войска в бой юный Этвард Пендрагон.
   А она должна остаться здесь, в опустевшем лагере. Но сердце ее понеслось вслед за единственным.
   Она не знала, что происходит у стен Рэдвэлла, она даже не могла представить ни как выглядит дьяволов купол, ни что представляют из себя варлаки. Она молилась великому Хвануну — это все, что ей оставалось делать.
   — Не бойся, Марьян, — сказал Димерик, — здесь тебе ничего не угрожает. Я рядом, — он положил пальцы на гарду меча.
   Она кинула на него презрительный взгляд. Великий Чумон, как он мог ей нравится?
   Как она могла когда-то с нетерпением ждать его появления в Храме Каменного Зверя? Сейчас она не могла ответить на эти вопросы.
   — Да, вы здесь, сэр Димерик, — вздохнула она. — В то время как настоящие мужчины сражаются у стен Рэдвэлла.
   — Это не моя война, — ничуть не смутившись, ответил Димерик. — Я поехал, чтобы защитить тебя. И я защищу. Твоему Радхауру наплевать, что будет с тобой, мне — нет.
   Она отвернулась, ничего не сказав.
   Когда закончится сражение? Вернется ли Радхаур живым — возбужденным, потным, в крови и проведет нежно, как умеет только он, по ее волосам?
   Может быть, именно в это мгновение вражеский меч устремляется ему в грудь?
   Самое жуткое и тяжелое в жизни — сидеть сложа руки и осознавать собственную неспособность что-либо сделать, когда дорогому человеку угрожает опасность.
   Самое тяжелое…
   Сколько прошло времени? И гонца все нет — сообщить как идет сражение…
   Она думала только о нем, о Радхауре. О себе не думала вообще, не думала, что находится в непосредственной близости от кровавого побоища.
   Сэр Димерик мрачно ходил вокруг повозки, бросая на Марьян быстрые взгляды и отводя сразу глаза. Она его не замечала вообще.
   Она не замечало ничего происходящего вокруг — она была там, у стен незнакомого ей замка, где рубился на смерть ее единственный.
   Поэтому она не обратила внимания на встревоженные крики и поднявшуюся вокруг суматоху.
   Отряд варлаков в сто всадников, повинуясь приказу, переданного с ночным гонцом, спешил из Сегонтиума к Рэдвэллу.
   Но врожденное внутреннее чувство, не развитое и неосознанное, обостряющееся в самых крайних случаях, заставило командира отряда изменить путь. Что-то ему подсказало, что в одной из повозок находится большая ценность, которой очень дорожат бритты (или кто-то из их предводителей) и за которую потом можно будет выкупить плененных сородичей. Он не знал ни что это, ни почему так дорого, но пред глазами предстал довольно большой инкрустированный желто-голубой ларец.
   Они выскочили к лагерю, и буквально смяли дозорных.
   Заслышав крики, располагавшиеся вдалеке воины резерва бретонской армии, обнажив оружие, поспешили к сумасшедшей горстке варлаков, осмелившихся напасть на них.
   — Битва вдалеке, — сказал командир варлаков.
   — Наши братья сражаются у замка, — сказал он.
   — Наша битва — здесь, — сказал он.
   — Вы четверо — со мной, остальные — туда, — сказал он.
   — Умрем, но не сдадимся! — сказал он.
   И варлаки, обнажив мечи и приготовив трезубцы, направили коней в сторону спешивших к ним врагов.
   Обернувшись и увидев несущихся в его сторону четверых всадников с обнаженным оружием в руках, сэр Димерик понял, что настал его час.
   — Осторожнее, Марьян, спрячься в повозку! — крикнул он, выхватывая меч. — Я спасу тебя!
   Первый всадник рубанул его с плеча коротким широким мечом, но сэр Димерик увернулся и сумел воткнуть свой меч прямо в грудь лошади второго.
   Лошадь вместе со всадником рухнули наземь, но третий варлак воткнул в спину трезубец — боль обожгла ирландского рыцаря и он рухнул на траву.
   Перевернувшись, Димерик увидел, как первый варлак выходит из повозки с ларцом Радхаура в руках, а другой урод закинул на плечо Марьян.
   Она кричала и била похитителя кулаками по спине.
   Марьян, его Марьян….
   Боль прошла, как и не было — острые концы трезубца лишь сбили его наземь, нанеся неглубокие раны. Димерик вскочил на ноги.
   Подбежал один из солдат, но был пронзен варлакским мечом.
   Варлак перекинул бившуюся Марьян через седло, оставшийся без лошади запрыгнул на спину четвертому и они погнали коней прямо в лесную чащу.
   Все произошло столь стремительно, что никто ничего не успел сообразить.
   Димерик наконец пришел в себя и побежал к стреноженным лошадям.
   Выбрав первого попавшегося коня, он быстро перерезал путы, вскочил на него и помчался вслед за похитителями, свернувшими на лесную звериную тропу.
   Правее шел бой — воины резерва схватились насмерть с отрядом варлаков.
   Димерику не было дела до сражения — это не его война. Похитили Марьян — ради нее он отправился в Британию.
   Варлаки превосходно умели ездить по лесам и удалялись от преследователя с каждым мгновением.
   Сэра Димерика больно хлестали ветви, он с трудом управлялся с конем, все мысли были лишь об одном — не отстать. Он не думал, что будет делать один против четырех огромных варлаков — лишь бы догнать их!
   Они все дальше и дальше углублялись в лесную чащу.
   На развилке звериной тропы Димерик остановил коня и, тяжело переводя дыхание, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, прислушался.
   Ему послышалось, что ветер донес крик Марьян слева и он уверенно направился в ту сторону.
   Быстрее, быстрее! Он не видел, что тропы давно нет, ему слышался впереди крик любимой о помощи. Он только думал, как бы конь не врезался в огромные деревья.
   Словно злая судьба услышала его страхи, конь споткнулся о нагло торчавший из земли корень и сэр Димерик, словно ядро из катапульты вылетел вперед и врезался в поросший мхом ствол дуба.
   Листва шуршала вверху, словно насмехаясь над ним, сверху осыпались листья и какая-то дрянь. Обиженно ржал бивший о землю копытом конь.
   Димерик потерял сознание.
   Сколько он пролежал без сознания в лесу, где сквозь сплошную листву едва пробивалось солнце, сэр Димерик не знал.
   Когда он пришел в себя и встал, сломавший ногу конь уже не рыл копытом землю — лишь жалобно смотрел на Димерика. Глаза коня были полны слез и муки — словно человечьи.
   Он знал, что надо убить раненое животное, но рука не поднялась. Он попятился от коня спиной, наткнулся на дерево. Тогда он повернулся и побежал прочь.
   Все пропало — он не смог защитить любимую. Зачем теперь жить, он опозорен навек… Но что он мог сделать против четверых огромных варлаков, даже если бы и догнал?
   Просто погиб бы с честью.
   И никто бы никогда не услышал его новой поэмы, которую он начал вчера и почти сочинил сегодня днем, бродя вокруг повозки, где сидела Марьян…
   Марьян… Он ее больше не увидит. Он не погиб за нее, но он посвятит ей свою лучшую поэму. Эта поэма переживет его и останется в памяти людской…
   Вокруг был лес — угрюмые одинаковые деревья равнодушно жили своей непостижимой жизнью.
   Куда идти Димерик не знал. Следов маломальской тропинки он не видел.
   Куда ни кинь взгляд — деревья и кусты.
   Он попытался вернуться к раненому коню, чтобы оттуда вспомнить дорогу к лагерю.
   И заблудился окончательно.
   Ему стало страшно.
   Ведь если он погибнет в этом лесу, никто не услышит его новой поэмы!
   Хотелось выть от безысходности, но оставалось только одно — идти. Идти куда-нибудь, в надежде выйти на людей или, на худой конец, на какую-нибудь дорогу.
   Он не знал, как разворачивается сражение, но ему, в общем-то, не было до этого дела. Та, ради которой он бросил родную Ирландию, безбедную жизнь в родовом замке и уважение при дворе ирландского короля, похищена. Он понимал, что больше никогда не увидит Марьян, даже если она останется в живых. Ему нужно было думать сейчас не о ней — о себе.
   Ему вдруг стало безумно жалко себя, обреченного погибнуть от холода и голода в диком чужом лесу. В голове родились гениальные строчки о путнике в ночи, и он хотел было зачитать их хотя бы этим равнодушным деревьям, как услышал какой-то шум.
   Кто-то продвигался по лесу навстречу ему.
   Димерик обнажил меч, соображая какие хищники могут водится в этих лесах.
   Но навстречу ему вышел человек. В хороших одеждах, с рыцарским гербом, вышитом на груди; в руках незнакомец держал обломок меча.
   — Ты кто? — спросил незнакомец.
   — Сэр Димерик, ирландский рыцарь, — гордо ответил он. — А вы кто? Варлак?
   Незнакомец расхохотался, посмотрел на обломок меча в руке и отшвырнул его прочь.
   — О, нет. Я — сэр… — незнакомец пристально посмотрел на Димерика, — сэр Мордред. Из свиты бесстрашного сэра Гловера.
   — О! — обрадовался Димерик, — я знаю сэра Гловера. Но вас я не помню.
   Конечно, столько славных рыцарей в этом походе… Как там сражение, сэр Мордред?
   И почему вы оказались здесь, в лесу со сломанным мечом?
   — Варлаки не выдержали и побежали, полная победа, — сообщил Мордред. — А оказался я здесь из-за желания взять в плен знатного саксонского рыцаря. Он пытался уйти лесом, я направил коня вслед за ним на звериную тропу, да конь споткнулся, сломал себе шею. А у меня от удара о камень сломался меч. И теперь я пеший и безоружный заблудился в этом лесу…