Леклер Дэй. Вспомни ту ночь

   — А ты…
   — Да! Да! — Дани застонала.
   — Неужели ты даже не хочешь дослушать до конца? — возмутился Остин. — Что это за свадьба?
   — Я уже слышала все эти слова в прошлый раз, папочка! Просто сейчас говорю «да» другому мужчине, вот и вся разница.
   — Где твое кольцо, Ник? — поторопил Генри.
   — Вот оно! — Ник сорвал его с мизинца, не без труда разжав пальцы Дани, и быстро надел ей усыпанный бриллиантами золотой ободок. Он даже не стал ждать, что скажет судья. — Отныне ты моя, Даниэла Коултер. Теперь мы навеки вместе — в горести и в радости, в болезни и в здравии, и во время родов тоже. Господи, теперь тебе точно никуда от меня не деться, радость моя. Генри, ты закончил?
   — Почти. — И, не делая паузы, судья произнес: — Объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловаться.
   Ник с сожалением посмотрел на жену.
   — Увы, сомневаюсь, что сейчас есть на это время. — Схватившись за спинку кресла, он быстро покатил его к двери. — Посторонитесь, друзья! Генри, можешь договориться, чтобы нас сопровождала полицейская машина с сиреной?
   — Вас встретят у выхода. Только без паники. Мы доставим ее в больницу как раз вовремя.
   — О Господи. У нее начались роды. Даниэла! — До Рут дошло наконец, что происходит. — Ник, если не хочешь, чтобы она родила прямо в суде, тебе стоит поторопиться!
   — Спасибо, Рут. Я это учту.
   Он быстро выкатил кресло из кабинета судьи. Одной рукой Дани вцепилась в подлокотник, а другой придерживала подаренную Джейми шляпу.
   — Держись, родная. Полиция вмиг домчит нас до места. Мы успеем вовремя.
   Добравшись до главного входа, Ник поднял Дани из кресла.
   — Приехали, дорогая.
   — Почему? Что случилось?
   — Ступеньки. «Скорой помощи» еще не видно, но полиция уже на месте.
   Она обняла его за шею, крепко прижимаясь животом. Стиснув зубы, он быстро, но крайне осторожна начал спускаться по лестнице.
   Черт! Надо было прервать церемонию. А все его эгоизм. Вместо того, чтобы расписываться, нужно было отвезти ее прямо в больницу. Если по его вине с их ребенком что-нибудь случится, он никогда себе этого не простит.
   Около полицейской машины стоял офицер, который при их появлении поспешно открыл заднюю дверцу. Ник бережно поставил Дани на ноги. Она растерянно посмотрела на него своими огромными темными глазами.
   — О, Боже, — прошептала она.
   — Что? Что такое? — Господи, отчаянно молил он Бога, только не дай ей родить прямо здесь, на улице. — Что на этот раз?
   — У меня отошли воды. — Она опустила глаза.
   К счастью, офицер оказался спокойным и рассудительным человеком. Он подождал, пока Ник помог Дани устроиться на заднем сиденье; затем включил мигалку и рванул с места, умело маневрируя на бешеной скорости в потоке машин и не забывая то и дело пускать в ход сирену.
   — Схватки учащаются, — нервно объявила Дани между стонами. Ее тело так содрогалось, что даже шляпа съехала, коснувшись ее щеки, словно в знак сочувствия.
   — Еще минут пять, дорогая. Продержись всего пять минут. — Ник обхватил ее, прижимая к себе, как маленькую.
   — Слишком долго! Не могу, мне надо тужиться.
   — Не тужься! Ты должна… — Черт, а что она в самом деле должна делать? Еще ни разу в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным и растерянным.
   — Дышать? — пришел к нему на помощь офицер.
   — Вот именно, дышать. Ты должна дышать. — Ник ухватился за это предложение как утопающий за соломинку.
   — Сама знаю! Я еще не законченная идиотка. Как-никак посещала занятия для беременных, — раздраженно ответила она.
   А вот ему не пришлось, с болью подумал он. Она ходила на занятия одна.
   — Так, может, будешь делать так, как тебя учили?
   — А я что, по-твоему, делаю?.. — Новый приступ боли заставил ее замолчать на полуслове.
   Она уткнулась головой ему в плечо, и ее свадебная шляпа упала на сиденье.
   — Зачем ты сделал мне ребенка? Я только хотела переспать с тобой, а вовсе не забеременеть.
   Уши офицера стали пунцовыми.
   — Боюсь, на этот раз получилось все в комплексе, — прошептал Ник.
   — Я даже не успела выбрать имена. — Ее черные, как темная ночь, глаза наполнились слезами. — Нам придется звать ребенка «Эй, ты».
   — Если родится мальчик, назовем его Остин, в честь твоего отца. А если будет девочка… — Он решил рискнуть. — Как тебе имя Абигайль?
   — Абигайль? — Она шепотом повторила имя, прислушиваясь к его звучанию. — Мне нравится. Немного старомодное, но красивое.
   Еще одна схватка, намного сильнее и продолжительнее прежних.
   — Боже, Ник, как же больно! Ну почему, чтобы родить ребенка, надо так мучиться?
   В этот момент машина резко затормозила прямо перед входом в отделение «Скорой помощи».
   Ник стоял на пороге больничной палаты Дани с огромным букетом цветов. Еще ни разу в жизни он не чувствовал себя так неловко.
   Увидев его. Дани радостно улыбнулась, глаза ее засверкали от восторга.
   — Это мне?
   — Кристофер, увы, опоздал. А ты заслуживаешь цветов в день свадьбы. — Он вошел в комнату и протянул ей искусно составленный букет. Яркие цветы выразительно подчеркивали нежно-кофейный цвет отделанного тонким кружевом пеньюара; по кровати рассыпались каскадом ленты, которыми был перевязан букет. Дани больше походила на невесту, нежели на только что родившую женщину. — Ты заслуживаешь много большего. Но пока придется ограничиться этим.
   — Спасибо. Они прекрасны. — Дани кивнула в сторону стоявшей рядом с ней коляски. — Кстати, о прекрасном…
   С трудом оторвав восхищенный взгляд от жены, Ник перевел его на дочь. Он задыхался, не в силах произнести ни слова. Еще вчера он мог только чувствовать на ощупь, как она бьет ножками в утробе матери, а сейчас собственными глазами видел каждый пальчик на ее ручках и ножках. Господи, как же это происходит? Просто уму непостижимо!
   — Хочешь подержать ее? — тихо спросила Дани.
   С величайшей осторожностью он взял ее на руки. Боже, какая же она крошечная! Он бережно покачал ее. Дочка посмотрела на него своими огромными серьезными глазами и поморгала пушистыми ресницами. Затем, широко зевнув, мгновенно заснула.
   — Абигайль, — прошептал он, легонько дотронувшись пальцем до золотистого пушка на темечке. — Малышка Абигайль.
   — Это что, ваше семейное имя? — Дани с любопытством наблюдала за ним.
   — Нет, просто… имя.
   В палату деловито вошла медсестра.
   — Боюсь, нам с юной леди придется на время вас покинуть. Доктор хочет ее осмотреть, а мамочке надо отдохнуть. — Не прошло и минуты, как она уже увезла девочку из палаты.
   Ник смотрел вслед дочери, ощущая странную пустоту. Он подержал Абигайль всего несколько минут, но между ними сразу же установилась прочная, нерушимая связь.
   — Сумасшедший выдался денек, — прошептала Дани.
   — За сутки ты успела стать невестой… и матерью. Неплохо.
   — Я шустрая, — в тон ему ответила Дани. Он видел, что она еще что-то хочет сказать, но затрудняется подобрать подходящие слова.
   — Я… должна перед тобой извиниться. — Она прикусила нижнюю губу. — Я наговорила тебе кучу ужасных вещей. Просто не понимаю, что на меня нашло. То есть нет… Но…
   — Не нужно извиняться. Ты меня не обидела.
   Последние полчаса перед рождением дочери он держал Дани в своих объятиях, утешал и подбадривал ее. А она тесно прижималась к нему, изливая на него поток своих признаний. О том, что хотела ребенка. Хотела долгие годы. Надеялась, что будет мальчик. Нет, девочка. Впрочем, все это ерунда! Главное, чтобы ребенок родился здоровым.
   Затем наступил черед сожалений. Она призналась, что много раз хотела позвонить ему, что снимала трубку, но всегда ее останавливал страх. Страх перед тем, что он начнет настаивать на женитьбе.
   — Я не хотела снова выходить замуж. Во всяком случае, до тех пор, пока мне не встретится человек, которому можно было бы доверять, который был бы способен любить меня. Я больше не могу жить так, как прежде, без душевного понимания. Я не кактус.
   — Нет, ты не кактус, — согласился он. Тогда он готов был согласиться со всем, что бы она ни сказала, с любым, даже самым несуразным, суждением.
   — Питер… Он никогда не помнил… Он иссушил мою душу.
   Теперь он все понял. Каждое слово словно молотом отдавалось в его голове. Она права. Несмотря на весь свой шарм и ум, Питер был самовлюбленным эгоистом. Легко и бездумно скользя по волнам житейского моря, он всегда только брал, воспринимая это, как должное. И хотя Ник никогда не относился к жизни как к веселой забаве, он тоже привык всегда только брать. Жил в одиночестве, отгородившись от людей, и не допуская в свое уединение никаких сильных переживаний. Конечно же, ему хотелось того, что предлагала Дани, что обещал завораживающий взгляд ее черных очей. Он желал ее тепла, ее заботы, ее страстности точно так же, как он хотел зачатого ими ребенка.
   Но горькая правда заключалась в том, что… ему нечего предложить взамен. Он умел брать, но не умел давать.
   — У вас дочь, — удовлетворенно посмеиваясь, объявил доктор, когда малышка появилась на свет.
   — Абигайль, — прошептала Дани. Словно услышав ее, девочка сморщила личико и издала свой первый крик, в котором потонули тихие слова благодарности, сказанные Ником: «Мой отец ликует от счастья».
   — Так ты не расстроился? — раздался ее вопрос.
   — Нет, Дани. Ты не сказала ничего, чего бы я не знал. Тебе нужно немного отдохнуть, и мне, пожалуй, лучше уйти.
   — Ник, — слегка покраснев, позвала она. — Спасибо за свадьбу и за то, что все время был рядом.
   — Не стоит… — Он нерешительно стоял на месте и не уходил, так как ему очень хотелось исправить одно упущение. — Все-таки есть нечто, о чем я забыл.
   — О чем же?
   — У меня ни разу не было возможности поцеловать невесту.
   Он не стал дожидаться ответа, опасаясь отказа; просто наклонился и поцеловал ее в губы. Поцелуй был нежный, как ласковое дуновение ветерка, но соблазн заново ощутить вкус ее губ был слишком велик. Он поцеловал крепче, легко прорвал оборону в виде неплотно сжатых губ и проник глубже, упиваясь ароматом ее дыхания.
   Одна ночь. Фантастическая ночь, как она ее назвала. Вот все, что было между ними. Однако каждая минута той такой горькой и такой сладкой ночи навечно врезалась в его память. Он медленно оторвался от нее.
   — Ты вернешься? — уже сонно спросила она.
   — Да, любимая. Можешь не сомневаться. Я обязательно вернусь.
   Ник подошел к телефону-автомату, быстро набрал номер, но потом передумал и повесил трубку. Черт! У него трясутся руки… Так нельзя.
   Самоконтроль. Взять себя в руки — вот что ему сейчас нужно.
   Он закрыл глаза, чтобы представить себе одну из обычных картин своего детства. Как часто ему приходилось тогда скрывать свою боль. И вот теперь неожиданно оказалось, что прошлый опыт помогает справиться с обуревающими его чувствами и ставит надежный заслон на пути возможных тяжелых разочарований. Да уж, опыта ему в этом плане не занимать. Как-никак все его детство — сгусток боли и горьких обид. Волей-неволей пришлось научиться защищаться.
   Ник решительно набрал номер. Четыре гудка, затем женский голос произнес:
   — Мы не можем подойти к телефону. Оставьте свое сообщение, пожалуйста.
   Казалось, «пожалуйста» вспомнили в последний момент. Потом раздался неприятный резкий сигнал, и наступила поистине обескураживающая тишина.
   — Это Ник, — сообщил он автоответчику. — Просто подумал, вам будет интересно… Я стал отцом. У меня красивая дочурка. Абигайль. Позвоните мне, когда сможете, мы договоримся о встрече. И… — Раздался еще один резкий гудок. Ник стиснул зубы. — Свадьба была очень торжественная. Жаль, что вас не было.
   Он медленно повесил трубку.

Глава ЧЕТВЕРТАЯ

   Дани с нетерпением ждала Ника. Ей хотелось уехать из больницы как можно скорее.
   — Потерпи, Даниэла. Он скоро придет, — успокаивала ее Рут.
   — Может, он забыл.
   — Забыл о своей жене и дочери меньше чем за сутки? Это Ник-то? — Рут широко улыбнулась. — Не думаю.
   — Мы сами могли бы отвезти тебя домой, — предложила Кэнделл.
   — Ни в коем случае! — Рут взвилась от возмущения. — Это значило бы навсегда лишить Ника дорогих воспоминаний. Я этого не допущу. Он придет с минуты на минуту. Так что, вы обе, проявите чуточку терпения.
   Как раз в эту минуту в дверях появился Ник.
   — Я пропустил что-то важное? — настороженно осведомился он.
   На нем были легкие джинсы и майка. Джинсы были настолько стираны-перестираны, что местами приобрели совершенно белесый цвет. — Сегодня вторник. Почему ты не в костюме? — удивилась Дани.
   — Так как в офис я сегодня не иду, костюм мне не нужен. Кстати, мне так и не сказали, что тут произошло. Кто кого и каких лишил воспоминаний?
   — Ты берешь выходной посреди недели? Это что-то новенькое.
   — Да. — Он наклонил голову и требовательно смотрел на нее. Ах, какие же у него синие глаза!
   Повисла неловкая тишина.
   — Нам пора, — объявил Остин, протягивая Нику руку. — Твоя дочь — настоящая красавица. Поздравляю.
   — Хорошо, что ты уже здесь, — добавила Рут, дружески обняв зятя. — Ты успел как раз вовремя.
   — Похоже, это начинает входить у меня в привычку.
   — Хорошая привычка. — Она нежно улыбнулась, уходя.
   — Итак? Ты намерена отвечать? — спросил Ник, когда все ушли.
   — Это просто наша семейная присказка, — испытывая некоторую неловкость, объяснила она. — Всякий раз, когда нам предстоит какое-то общее дело, а кого-то нет, мама всегда говорит, что мы лишаем его воспоминаний.
   — А какого воспоминания ты собиралась лишить меня?
   Поездка домой оказалась мучительной. Ник за всю дорогу не проронил ни слова. А когда они подъехали к ее дому. Дани пришло в голову, что это, собственно, не ее дом, а Питера.
   Должно быть. Ник подумал о том же. Он с явным неудовольствием окинул взглядом громадное, уродливое звание.
   — По мне, чем быстрее ты съедешь отсюда, тем лучше.
   — Я тоже так думаю. Если тебя это порадует, то где-нибудь через год я, пожалуй, смогу подыскать себе дом поменьше.
   — Я не то имел в виду.
   — Согласна, дом слишком большой, — упрямо гнула она свое. — Но до развода я вполне могу в нем пожить.
   Выражение его лица стало жестче.
   — Так не пойдет. У меня есть дом, в котором предостаточно места для нас троих.
   — Я не собираюсь переезжать к тебе.
   — Нет? — Он резко обернулся к ней. — А как ты намерена объяснить свое решение родителям?
   — Что-нибудь придумаю. — Дани упрямо поджала губы.
   — Они уверены, что мы поженились, чтобы жить вместе. Или ты забыла столь незначительную деталь?
   По выражению его лица она догадалась, что он думает о тех чертовых простынях, подаренных им на свадьбу ее родными.
   — Я ничего не забыла! — Она болезненно поморщилась — ну почему она опять сорвалась на крик? — и тут же поспешно оглянулась на Абигайль. Малышка мирно посапывала в своей дорожной кроватке на заднем сиденье, не ведая о кипевших вокруг нее страстях. Понизив голос, Дани сказала: — Ник, наш договор не предусматривает совместное проживание, только один год брака в обмен на мое согласие остаться в компании. Но я не соглашалась спать с тобой.
   — Я намерен пересмотреть условия договора.
   — Ты не имеешь права!
   — Неужели? Что ж, попробуй мне помешать.
   — Запросто. Достаточно одного простого слова «нет».
   Она изумилась, увидев, как он расплылся в улыбке.
   — Ну да, конечно. Припоминаю, как ты в последний раз говорила это одно простое слово «нет». Результат оказался потрясающий.
   — Как только язык у тебя повернулся такое сказать! Все произошло случайно. Ты же не станешь спорить с тем, что одной ноги недостаточно для того, чтобы вступать в брак?
   — Разве?
   Дани поняла, чего он хочет, еще до того, как Ник потянулся к ней.
   — Пожалуйста, не надо, — чуть не простонала она. — Никогда больше этот не делай.
   — Почему? Разве тебе так неприятно? — Его губы были близко, очень близко.
   Нет, неприятно ей не было. В том то и дела, что нет. Ей все в нем нравилось: и его прикосновения, и запах его кожи и вкус его поцелуев. Но ведь ей нравится и сливочная помадка поверх яблочного пирога. Однако это не значит, что она ей полезна, особенно в больших количествах.
   — Почему я. Ник? Почему не какая-нибудь другая?
   — Потому что только ты способна меня согреть, дорогая. Я всю жизнь мечтал о том, чтобы согреться.
   Смысла сказанного, им она не поняла. Зато ей было понятно неистовство его поцелуев, дерзкая откровенность его влечения. В этом — и только в этом, к сожалению, — они полностью совпадали. То, что она испытывает к нему, — не любовь. Не может быть любовью. Это зов плоти. Страсть. Сексуальное влечение. Да, именно так. Но только не любовь. Она сейчас, не в силах довериться ни своей любви, ни мужчине, предлагающему ей свою любовь. Любовь несет с собой боль, холод и разочарование.
   Любовь для нее неприемлема. Ник впился поцелуем в ее губы, лишив возможности не только говорить, но и думать. Он был очень выдержанным человеком, однако стоило ему коснуться ее, как и от его самообладания не осталось и следа. Он запустил руки в копну ее густых волос, повернув голову так, чтобы ему было удобнее целовать ее в губы. Дани прильнула к нему, вся во власти нахлынувших воспоминаний. Она заново мысленно восстановила события той невероятной, незабываемой ночи. Ник занимался с ней любовью на полу, перед камином. Дани почувствовала жар в груди и едва не застонала. Она только что произвела на свет дочь. Ну как же можно желать его с такой силой чуть ли не сразу после рождения Абигайль?
   Эта мысль заставила ее встрепенуться. О, Господи! Абигайль!
   Как она могла о ней забыть? Дани быстро вывернулась из его объятий. В закрытом салоне автомобиля отчетливо слышалось ее громкое прерывистое дыхание. Оба долго молчали. Потом он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
   — Твои чувства ко мне, возможно, и вправду довольно шаткое основание для брака. Во всяком случае, сейчас. Но у нас все впереди. Нравится тебе это или нет, но мы одна семья. Абигайль и моя дочь тоже. Я намерен стать ей настоящим отцом и не позволю больше лишать меня воспоминаний.
   — Я совершила ошибку, — с болью признала она. — Но наш брак… Пойми, сейчас это выше моих сил.
   — А я не могу отпустить тебя. Благодаря тебе я вкусил райское блаженство. Так разве можно удивляться тому, что я не хочу оказаться изгнанным из рая?
   — Я не могу любить такого человека, как ты. — Слова эти вырвались у нее ломимо воли, как крик души, все еще страдающей от былых обид. — Ты такой же, как Питер, и любить тебя — значит снова страдать.
   — Ты ошибаешься, женушка. Но тебе придется смириться.
   С этими словами он вышел из машины. Подойдя к дверце с ее стороны, помог ей выйти. Затем открыл заднюю дверцу и вынул из дорожной кроватки Абигайль. Прижав ее к плечу, он кивком головы указал на крыльцо.
   Подойдя к входной двери. Дани три раза набрала свой код, прежде чем Гемма соизволила отключить сигнализацию и впустить их в дом.
   Едва они вошли, как Ник передал ей девочку.
   — Отменить всю систему кодов, — рявкнул он. — Коултер ноль-ноль-один.
   — ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, МИСТЕР КОУЛТЕР, — откликнулась Гемма.
   — Требую немедленного изменения системы. У тебя есть в памяти голос Дани?
   — ДА, МИСТЕР КОУЛТЕР.
   — Все замки должны открываться и запираться по ее устной команде на всех уровнях безопасности вплоть до второго. Ясно?
   — ЯСНЕЕ НЕ БЫВАЕТ, МИСТЕР КОУЛТЕР.
   — Что ты сделал? — потребовала объяснений Дани.
   — Я не хочу, чтобы, приехав домой с малышкой, ты возилась с кнопками и кодами. Отныне тебе достаточно просто назвать себя и попросить Гемму открыть дверь.
   — И все? Вот так просто? Я скажу: «Сезам, откройся!» — и все двери распахнутся?
   — Да, так просто. Хотя я не стал бы упоминать сезам. У Геммы нет чувства юмора.
   — Минуточку! Я правильно поняла? Стоит мне приказать этой штуковине впустить меня в дом — и она выполнит мой приказ? И при этом никакого воя сигнальной системы? Никаких приездов полиции?
   — Вот именно.
   — И когда же Гемма всему этому обучилась?
   — Гемма с самого начала это умела.
   — Тогда почему, черт побери, мне приходилось запоминать все эти цифры, будь они неладны?
   — Я думал, вы сами хотите, чтобы Гемма работала в таком режиме.
   Впервые она увидела, как Ник лжет. Впрочем, он и не старался это скрыть. Просто стоял и, глядя ей прямо в глаза, нес ахинею.
   — Готова убить тебя на месте! Целых пять лет я мучилась, а теперь ты преспокойно сообщаешь, что это было вовсе ни к чему?
   — Да.
   — А как же ежемесячная замена кодов? — Только боязнь испугать Абигайль заставляла ее удерживаться от крика. — Тоже не нужна была?
   — Нет, нужна, но, возможно, не каждый месяц… — Она и не заметила, когда он забрал малышку из ее дрожащих рук. — Вам лучше всего было бы внести в память компьютера свои голоса.
   — Я задушу тебя своими собственными руками. Ты ведь нарочно все подстроил, чтобы вволю потешиться над нами?
   — Не говори глупостей. Дабы учинить нечто подобное, надо обладать чувством юмора. Ты же сама говорила, что я, как и Гемма, не способен чувствовать. Так как бы я смог получать удовольствие, видя, сколько хлопот доставляет вам мой компьютер?
   — Я тебе не верю!
   — А ты поверь. Питер ни разу не попытался понять принцип управления Геммой. Он попросил… Нет, вру, ОН потребовал, чтобы я установил Гемму у него дома и предоставил ему целый набор строго индивидуальных кодов. Я дал ему то, чего он хотел.
   — Ах ты, с…
   — Ошибочка. Это Питер был сукин сын. Надменный и беспечный. Он сел в кресло своего отца в ССИ в полной уверенности, что здесь все принадлежа ему по праву, а потому даже и не думал утруждать себя изучением дела. Прибыль — это единственное, что его интересовало. Ему и в голову не приходило, что, если хочешь получать, надо вкалывать до седьмого пота. — Глаза Ника потемнели от гнева. — Он даже не поинтересовался, может ли компьютер хранить в памяти его голос и отпечатки пальцев и реагировать на них. А ведь стоило ему хотя бы минут на пять оторваться от своих занятий гольфом и почитать рекламные проспекты, то он увидел бы, что об этих возможностях там напечатано черным по белому.
   — Я читала вею рекламную литературу, — возмутилась Дани, — и решила, что в данной модификации подобные варианты не предусмотрены.
   — Ну, так ты ошиблась! Надо было просто спросить у меня. Если хотя бы один из вас удосужился это сделать, я бы перепрограммировал вашу компьютерную систему.
   Она не сомневалась в правдивости его слов. Но приходится признать, что если бы Ник сыграл подобную шутку с кем-то другим, то она сочла бы ее остроумной, хотя и очень злой.
   Прежде чем она успела высказать ему все, что об этом думает, проснулась Абигайль. Малышка открыла глазки и, сморщив крошечное личико, издала вопль.
   — Должно быть, ее организм на девяносто процентов состоит из легких, — заметил Ник. Дани взяла Абигайль на руки.
   — Скорее всего, она проголодалась, так что, если не возражаешь, я буду кормить ребенка.
   По крайней мере попытается, хотя пока у нее не очень-то получается нормально дать грудь девочке. Но не признаваться же в этом ему! Особенно после того, что он только что рассказал. Крепко прижимая к себе Абигайль, Дани гордо пошла по коридору к себе в спальню.
   — МИСТЕР КОУЛТЕР? Ник вздрогнул.
   — Ну, что там у тебя, Гемма?
   — ДОНОСИТСЯ ШУМ. — Последовала короткая пауза, а затем он услышал плач Абигайль.
   — Это моя дочь. Ее зовут Абигайль. Снова последовала пауза, и Ник понял, что Гемма роется в своем банке данных в поисках слова «дочь».
   — ВЫ ПРОИЗВЕЛИ ОДНУ ЕДИНИЦУ ПОТОМСТВА ЖЕНСКОГО ПОЛА?
   — Да, Гемма. Произвел. И на всякий случай, чтобы ты знала, миссис Шератон теперь стала миссис Коултер. Она моя жена и мать Абигайль.
   — ОДНУ МИНУТУ. ИДЕТ ОБРАБОТКА ИНФОРМАЦИИ. ВЫ ОБРАЗОВАЛИ БРАЧНЫЙ СОЮЗ С МИССИС ШЕРАТОН?
   — Теперь она просто миссис Коултер, Гемма. Можешь вычеркнуть имя Шератон из своего банка памяти. — Ух, до чего же приятно такое сказать!
   — МИССИС КОУЛТЕР ПОМОГАЛА В ПРОИЗВОДСТВЕ ОТПРЫСКА ЖЕНСКОГО ПОЛА?
   — Она родила ребенка. Да. — Он нахмурился. Ему в голову неожиданно пришла одна мысль. — Гемма, если звук, который ты только что записала, не прекратится через три минуты, немедленно сообщи об этом Дани.
   — ПРОШУ РАЗЪЯСНЕНИЙ.
   — Этот шум означает, что… э… отпрыск женского пола требует неотложного внимания. Так как дом огромный, Дани может не услышать.
   — ЯСНО, МИСТЕР КОУЛТЕР.
   — И знаешь еще что, Гемма? — Он было заколебался, зная, что жене явно не понравится его следующее распоряжение. Но какое это имеет значение? Ей и так не нравится все, что он делает последние пять лет. Так к чему нарушать традицию? — Включи систему слежения и немедленно сообщи мне, если произойдет что-нибудь необычное.
   — БУДЕТ ИСПОЛНЕНО. ПРИЯТНОГО ВАМ ДНЯ, МИСТЕР КОУЛТЕР.
   — Приятного-то ничего и не предвидится, — пробормотал Ник, неохотно покидая свою новую семью.
   — МИССИС КОУЛТЕР?
   Вздрогнув от неожиданности. Дани проснулась, с удивлением оглядывая комнату, в которой уже стало темно.
   — Гемма? Что случилось?
   — ОТПРЫСК ЖЕНСКОГО ПОЛА ИЗДАЕТ ПРОНЗИТЕЛЬНЫЙ ШУМ В ТЕЧЕНИЕ ТРЕХ ЦЕЛЫХ ДВУХ ДЕСЯТЫХ МИНУТЫ. МНЕ ДАНЫ ИНСТРУКЦИИ ВАС ПРЕДУПРЕДИТЬ.
   — Абигайль плачет?
   — ОДНУ МИНУТУ. — В следующее мгновение в комнате раздался громкий плач малышки. — ПОЖАЛУЙСТА, ПОДТВЕРДИТЕ, ЧТО ПРОНЗИТЕЛЬНЫЙ ШУМ ОЗНАЧАЕТ «ПЛАЧЕТ».