Потом спрашивает:
   – Так что же нам делать-то, Дим? Что же нам, блядь, парни, делать?!
   – Если б я знал, – вздыхаю, – если б я знал, Гарри. Если б я только знал…
   Молчим, пьем пиво. Жуем только что принесенные куриные крылышки. Вечер, увы, выглядит безнадежно испорченным…
   Нам не за что любить этот мир, а ему – не за что любить нас.
   Так и живем.
   Не кашляем…
   До поры до времени.

Другая жизнь

   Всем старым «флинтам»

   Блин, как же меня в тот раз достал этот, всего лишь потенциальный, заметьте, клиент. Сидит напротив меня такой дядя, сам себя поперек шире, и требует общения, понимаешь, исключительно с первым лицом. У него, видишь ли, выходит на рынок новый товар, это очень важно для всей России, а меня рекомендовали люди, которым он очень доверяет…
   Ну и прочие бла-бла-бла…
   Беда.
   А я сижу как на иголках, в семь вечера дерби с «конями», парни уже обзвонились, наверное, а я даже мобильный из-за этого урода включить не могу.
   Наконец не выдержал:
   – Что за продукт-то?
   Мнется:
   – Понимаете, это очень важно для всей страны. Здоровье нации…
   Ну, думаю, не приведи господи, какой очередной «Гербалайф» с тупыми предложениями сетевого маркетинга…
   Знаю я этих жуликов, они не только народ обманывают, но и нашего брата-рекламиста готовы кинуть всегда и за здорово живешь.
   Молчу.
   Уже неодобрительно.
   Можно даже сказать угрожающе.
   Наконец – решился:
   – Понимаете, Дмитрий, это совершенно новая, абсолютно экологически чистая минеральная вода…
   Та-а-ак, думаю.
   А вот это – совершенно другое дело.
   Даже на часы смотреть под столом перестал.
   – Задачи, – уточняю, – касаются вывода продукта на национальный рынок, или вы хотите ограничиться какими-либо регионами?
   Он аж вскинулся:
   – Естественно – на национальный. Я же говорю обо всей России!
   – Бюджет компании как видите?
   А сам уже в голове – быстро-быстро считаю.
   Минералка – это вам не хухры-мухры.
   Только первый флайт, если по самому минимуму, весит от трех лимонов мертвых американских президентов.
   На такого клиента вполне можно свое время тратить.
   Даже если я и, как он выразился, «первое лицо».
   – Понимаете, – говорит он, – я вот как раз с вами посоветоваться хотел. Мне известные вам люди сказали, что вы как раз лучше всех и сможете посчитать бюджет. Вот так, навскидку, двести хватит?
   – Двести – чего?
   – Как чего? – удивляется, потом с гордостью выпаливает: – Тысяч! долларов!
   Молчу.
   Иногда лучше жевать, чем говорить.
   Гляжу – он замялся.
   Что-то почувствовал, несмотря на всю свою толстокожесть.
   – Я что-то не так сказал?
   Молчу.
   Закуриваю.
   – Понимаете, Леонид Андреевич. За сумму в десять раз меньшую…
   Вздыхает с облегчением, жадный козел.
   Тогда – добиваю:
   – За сумму в десять раз меньшую я готов сделать вам полноценное исследование по бюджету вашей потенциальной рекламной кампании. С оценкой адресной аудитории, с медиа-стратегией, с анализом рекламной деятельности конкурентов. Вот только боюсь, что результаты этого исследования вас совсем не обрадуют. Дело в том, что я выполнял подобного рода работы. И могу сразу, как вы сказали – «навскидку» – констатировать, что если вы всерьез собираетесь выводить на федеральный рынок новый продукт такого свойства, то извольте заложить в него не только многомиллионные прибыли, но и серьезные затраты на рекламу. Только на первом этапе вам придется потратить минимум пять миллионов условных единиц. И имейте в виду, вы можете поинтересоваться у тех людей, которые порекомендовали вам ко мне обратиться, я – редко вру и еще реже торгуюсь. Вы, разумеется, можете найти жулика, который согласится разместить тот бюджет, который вы назвали. Но я вам тогда советую просто не тратить эти деньги вообще. Потому что вы их просто выкинете на ветер, и я вам могу не просто показать это, но и доказать…
   Короче – торговались еще часа два.
   Сошлись на трех миллионах на старт, о чем я, собственно говоря, с самого начала и думал.
   Он, видимо, тоже.
   Просто надеялся, что пролезет.
   Вот только я, хоть и ненавижу в последнее время свою профессию, профессионал, а не фуфло.
   Кстати, насчет трехи я ему абсолютно не врал.
   В его случае – это минимум.
   Все остальное – деньги на ветер, у этого рынка есть свои законы, и он уже давно не творческо-креативная лирика, а самая что ни на есть скучная математика.
   Надоело, блин…
   Да еще и на дерби из-за него точно опоздал.
   До стадиона за полчаса, оставшиеся до начала игры, не доберешься – пробки, да еще и потом через многочисленные ментовские кордоны просачиваться.
   Я ж не на ВИП хожу, хотя и могу себе это уже очень давно позволить.
   На террасу.
   К парням.
   Все – очень просто.
   На террасе – жизнь, в ВИПе – ее эрзац.
   Я предпочитаю жизнь…
   Так уж сложилось.
   Короче, поехал в паб. О чем впоследствии и не пожалел. И не только потому, что в тот раз мы – увы, уже привычно, – слили конявым.
   А из-за того, что произошло во время игры в пабе.
   Впрочем, обо всем по порядку…
   …Когда я, за пять минут до начала трансляции, потный и взъерошенный, залетел в паб, он сидел перед большим экраном в совершенном одиночестве и потягивал пиво. Большая, лысая, испещренная многочисленными шрамами нешуточных околофутбольных битв башка мерно покачивалась в такт немаленьким таким глоточкам.
   Остро ходил кадык.
   Кружка, естественно, была литровой.
   Дела, думаю…
   – Привет, – говорю, – Серег, а ты что здесь? Тоже не успевал? Или акцию мутите?
   Оглянулся.
   – О, – отвечает, – привет! Насчет акций – парни, вроде, собирались что-то мутить, я не в курсе. А я не «не успел». Просто не пошел. Не захотелось…
   Я, честно говоря, сначала решил, что я что-то не понял. Я его вообще иногда с трудом понимаю. Как тогда, в Уэльсе, когда наша Сборная назло всем врагам проорала знаменитое «Хуй вам!» устами Вадика Евсееева.
   Он тогда подошел к нам прямо на гостевом секторе, поздоровался:
   – Привет, парни! Тут вот, понимаете, такая байда получается. Вэлши предлагают забиться нормальными составами, ну, на драку, сами понимаете. А у нас из всего хулиганья – я с двумя парнями да пара серьезных коней. Так что – вы нужны. Постоим за Россию?
   Мы с Русланычем переглянулись.
   – Серег, ты здесь видеокамеры видел? Везде! На улицах, в пабах. В парке чуть не на каждом дереве. Я их, честно говоря, от самого Нью-порта рассматриваю. Мы еще не начнем, как всех в участок сволокут. А не сволокут сразу – в Хитроу примут. Безо всяких эмоций.
   Он в ответ только головой покачал:
   – Что, парни, зассали?
   Тут уж я закипел:
   – Серый, ты нас редко на выездах видел? Мы часто от кого бегали, хоть и не бойцы уже давно? Ты знаешь, сколько мы уже в эти «зарницы» не играем, но ты – такое видел? А здесь что предлагаешь? Это – минимум – неполучение виз в Европу на хрен знает какой срок. А у меня – здесь, в Англии, – партнеры. Руслан – вообще журналист. За остальных говорить не буду, сами скажут…
   Стоит.
   Молчит.
   Я говорю, уже успокаиваясь:
   – Серег, ты пойми. Дело не в вэлшах. У меня в конторе сто двадцать только специалистов работают. Им всем зарплату надо платить. Офигенный же я буду генеральный директор, если в участок залечу и об этом в каком-нибудь «Коммерсанте» напишут. Да у меня половина клиентов разбежится! Мне-то ладно, я свое уже заработал. А людей, что – увольнять?! Здесь не Россия, здесь от ментов не откупишься за долю малую…
   Кажется – понял.
   Но – все равно обиделся.
   Такой человек.
   И вдруг этот человек, вместо того чтобы заводить сектор на самом принципиальном из всех самых принципиальных матчей с нашими врагами, – мирно сидит в пабе и пьет пиво.
   Да еще и про акции не знает.
   Да еще и говорит, что «просто не захотелось».
   Кто-то сошел с ума, думаю…
   – Водку, – спрашиваю, – будешь?
   В тайной надежде, что откажется.
   Он, вообще-то, очень мало пьет.
   Уличные драки в исполнении этих парней – почти профессиональный вид спорта. Требуется поддерживать форму и соблюдать режим.
   – Буду, – отвечает.
   В общем, футбол мы фактически не смотрели.
   Так, поглядывали.
   Разговоры разговаривали.
   – Понимаешь, – говорил он, – я ведь помню, как вы с сектора за воротами на центр уходили. Помню. Вот и я, похоже, устал. Жизнь, блин. Жена дома, ребенок. Деньги нужны. Нет, так-то, на жизнь и на выезда – хватает. Даже остается немного. И Ленка у меня умница, вопросов не задает. Но я-то ведь – только с виду такой дурак. Я ж понимаю, что идем мы с ней по улице, а мимо – машины проезжают. А у нее в глазах вопрос: на фига тебе, Серег, твои два высших образования? Если ты даже «Фольксваген» подержанный в семью не можешь купить? Если ребенку для игрушек компьютерных не можешь памяти в комп доставить? Так для чего тебе все это?! Для того, чтоб морды врагам рихтовать по полной программе?! Так для этого дела и ПТУ, в принципе, достаточно… Ну, в общем, переговорил я с Гарри. Ты ж его знаешь?
   – Знаю.
   – Так вот, переговорил я с ним. Короче, в его банке местечко одно нарисовалось. Пока – на двушку зелени в месяц. Но – с хорошими перспективами роста. У меня ж – Финансовая академия за плечами как-никак. Пахать, правда, придется – как папе Карле без Буратины. Но я работы не боюсь. А вот с выездами, похоже, придется потихоньку завязывать, понимаешь. И с «зарницами». Потому как хоть Гарри и свой человек, но вряд ли он клерка с время от времени проламываемой башкой долго у себя терпеть будет. Согласен?
   – Согласен, – киваю.
   – Вот такие дела. И только посмей сказать мне, что я не прав, я тебе сам башку проломлю…
   – Не скажу. Потому что ты прав, Серега. Все мы – рано или поздно – должны уходить. Закон такой. Иначе – молодым волкам места не будет. А не будет им места – загрызут…
   Ты прав, думаю про себя в это время, Серег, ой, как ты прав.
   Ты даже не представляешь, как ты прав.
   Потому что этим можно жить год, два, десять, – но только пока молодой.
   А мы с тобой не молодеем, Серег, – не молодеем.
   Ты прав, думаю, Серег, но тогда с какого хрена мне так больно сейчас?
   Может, потому, что вспомнилась та же добрая старушка Англия, но не тот матч, не победный, – а залитый дождем великий стадион «Энфилд роадс» в осеннем кирпичном Ливерпуле?
   Как мы тогда срывали глотки, – а наш «Спартак», наша с тобой религия, позорно летела «Ливеру»: сначала – один, потом – два, потом – три, а потом и пять – ноль.
   А мы продолжали стоять и заряжать «Только Россия и только "Спартак"!» даже тогда, когда понимали, что – все, уже не встанем.
   И как нам потом аплодировали понимающие толк в таких вещах оголтелые фаны великого «Ливерпуля». Аплодировали, увы, не нашей команде, не ее блестящей игре, а нам – промокшим, продрогшим, полупьяным, приехавшим поддержать свою позорно проигрывающую команду из хрен знает какой дали и – стоявшим за нее до конца.
   До самого конца.
   А потом – я заплакал.
   Здоровый, сильный, почти сорокалетний мужик.
   И – оглянулся на тебя, Серег, чтобы понять, видишь ли ты мой позор. И увидел, что ты тоже плачешь.
   И – навсегда запомнил твою фразу:
   – Это – только дождь, Дим. Это всего лишь дождь…
   Поймут ли это когда-нибудь уже занявшие мое и скоро займущие твое место на секторе молодые волки, Серег?
   Не знаю.
   Да и так ли уж это важно?

Враг мой

   Мы как-то уж очень сразу с ним друг другу не понравились.
   У меня так бывает, иногда.
   Вроде и человек нормальный, и лицо правильное, открытое.
   От людей с такими лицами подлостей можно не ждать, спокойно поворачиваясь к ним спиной при абсолютно любых взаимоотношениях и жизненных обстоятельствах. А это, в общем-то, в наше беспокойное время – уже немало.
   А вот – не нравится, и все дела.
   Даже более того – выбешивает.
   Уже самим фактом своего существования.
   А этот – еще и повод дал.
   Да, к тому же, с моей точки зрения, – совсем не маленький.
   Мы тогда в нашем пабе сидели, на Сухаре.
   С Серегой, Валерой, Лысым и Русланычем.
   Я только-только из командировки вернулся, из Сочи. А жена – наоборот, на съемки улетела.
   В Китай.
   Вот и отмокал с товарищами.
   Дома-то все равно тоска, а тут – свет, тепло, компания правильных собутыльников, чемпионат Англии по телевизору.
   Что бы и не посидеть благородному дону с благородными донами.
   Созвонились, пересеклись, приехали в заведение, пива заказали.
   Причем, только Русланыч решил по светлому оттянуться, остальные, естественно, темное выбрали.
   Все как всегда.
   Сидим, общаемся…
   …Тут-то они и ввалились своей немаленькой и совсем, скажем так, не теплой компанией. На вполне себе тревожных щщах и, похоже, совершенно отвратительном настроении.
   Видимо, охота как-то не так пошла: то ли не нашли себе оппонентов, то ли нашли, но не совсем удачно. Околофутбол – он, знаете ли, штука тонкая – сегодня, вроде бы, ты врага в асфальт вбиваешь, а завтра – вполне даже и наоборот может получиться.
   И – ведь не угадаешь, да и не пожалуешься никому.
   А смысл?
   Все вокруг только плечами пожмут: типа, парень, а тебя кто-то заставлял себя так позиционировать?
   За тебя кто-то решал: типа, а вот ты, стос, будешь у нас проходить вот именно по этому, слегка тревожному ведомству?
   Нет?!
   Ну, так и иди, сопи в две дырочки.
   Или – уходи.
   В смысле – совсем уходи, навсегда.
   Покупай себе вязаный красно-белый шарфик, «шапку болельщика», пакет «семачек» и сипуй себе на трибуну «С», к кузьмичам.
   Там тебе только рады будут.
   А не хочешь – молчи и терпи.
   Потому как это – твоя жизнь, ты ее сам выбрал, сам за нее и отвечаешь.
   И – никто более…
   …Поздоровались, пожали друг другу руки, расселись.
   Кто-то из знакомых парней, кто постарше, прямо к нам за столик упал, а большинство, и этот мутик в том числе – в другой угол откочевали.
   Все правильно.
   У нас – своя свадьба, у молодняка – своя.
   Зачем напрягаться-то?
   Поздоровались, по плечам друг друга похлопали – и достаточно.
   Вот тут-то этот перец и отличился.
   – А что это, – спрашивает нарочито громко, чтобы я непременно услышал, – за херня, парни, в нашем пабе происходит?! Или у меня крышу несет?! Мне, вроде бы, говорили, что Олигарх правильный чел. Типа, авторитетный и уважаемый. Свой. А сейчас только что с какой-то жидовской мордой познакомили…
   Я вздыхаю, встаю и не спеша перемещаюсь в сторону их молодежного столика. Парни с интересом наблюдают за происходящим, но пока что не вмешиваются.
   Шоу маст би гоу, блядь, думаю.
   …Я обычно на такие подколки не обижаюсь.
   И внешность у меня и вправду слегонца чернявая, да и к евреям я, в отличие от большинства парней, отношусь вполне нормально, безо всяких предубеждений и даже с некоторым уважением.
   По крайней мере, тому, как они там у себя с муслимами разбираются, – нам еще учиться и учиться.
   Но тут – стос просто откровенно нарывается на неприятности.
   Или – меня на слабо́ пробивает.
   Надо лечить.
   И, возможно, самыми что ни на есть радикальными методами.
   А то кто-то может еще сдуру решить, что я настолько старый, что уже и зубы крошатся. И тогда – все, звиздец, образуйте живую очередь из желающих полюбопытствовать.
   Народ у нас, сцуко, дюже любознательный в этом смысле почему-то подбирается…
   …Подхожу, присаживаюсь. Не спеша тушу окурок в их пока еще девственно-чистой пепельнице. Улыбаюсь.
   – Ты вообще-то кто, сынок?! – спрашиваю максимально ласково.
   Он фыркает.
   – Если б у меня такой папаша случился, – кривится, – я б лучше повесился. Или за стенку гондона бы удержался. Потому как лучше сперматозавром остаться, чем с такой рожей каждое утро зеркало ненавидеть…
   …Когда парни нас растащили, он уже успел пару зубов на пол выплюнуть.
   А я потом на работу неделю ходить не мог.
   Потому, как с таким красивым лицом, гламурного сине-зеленого оттенка, в рекламном бизнесе работать – сильно не рекомендуется.
   Условности, конечно.
   Но из таких условностей вся наша жизнь и состоит, тут уж ничего не поделаешь.
   Не нами заведено – не нам и менять.
   …С тех пор и понеслась.
   Драться мы, правда, больше не дрались, фактически.
   Только один раз сцепились после дерби с конями, но это так, скорее от нервов. Да и то парни сразу же растащили, недвусмысленно дав понять, что – еще раз, и больше ни разу.
   Компания-то одна.
   Друзей масса общих опять-таки.
   Неправильно понять могут.
   А вот тихо ненавидеть и в любой момент ждать удара – это всегда пожалуйста.
   Никто не запрещает.
   Это уже – наша большая личная жизнь.
   Большая и светлая, как небо над Красной площадью.
   Причем ведь, какая фигня, общаться и сидеть за одним столом, сами понимаете, часто приходится.
   И уже не первый год.
   Мгновенно собираться, завидев в дверях заведения его глумливые щщи, жестко и максимально болезненно отвечать на его такие же жесткие и болезненные реплики.
   Да и самому время от времени проверять психику гражданина приходится, чтобы не расслаблялся особенно. И – быть непрерывно готовым к нанесению ответного удара, если у него нервы часом чисто случайно не выдержат.
   А то уж больно у стоса кулаки тяжелые.
   Один раз пришлось спина к спине в чужом баре против вражин заезжих постоять, так что был шанс обратить внимание. И это не считая того случая, когда он этими кулачищами мне таблицу отрихтовывал, в самом начале нашего знакомства. Пару раз такую плюху словишь, и можно больше не беспокоиться.
   А мне мои щщи пока что дороги.
   Да и любимой жене лицо благоверного больше естественного цвета нравится.
   Я ее, кстати, вполне понимаю.
   Она у меня девушка светская, а мужчину с таким лицом можно только в зоопарке показывать.
   И то за деньги.
   А на каком-нибудь рауте такое лицо вызывает больше вопросов, чем уважения.
   …Вот так и живем.
   Кружим друг вокруг друга, что твои волки, щеримся, показываем зубы, но – не кусаем.
   Понимаем оба, что нельзя пока что.
   Но стоит одному дать слабину – другой загрызет и даже не задумается.
   Неприятно, конечно, зато в тонусе очень даже хорошо удерживает.
   Такие дела…
   …Однажды меня вся эта байда окончательно достала, и я специально нагрянул в паб пораньше. Знал, что у него в институте сегодня занятия рано заканчиваются, а вечером – общий сбор, так что он по-любому там сидеть будет, всю остальную гоп-компанию ожидаючи.
   Вот, думаю, как раз самое время поговорить спокойно и без лишних свидетелей.
   Захожу, бросаю куртку на стоящую в углу вешалку, мониторю окрестности.
   Ага.
   Так и есть.
   Сидит за дальним угловым столиком, пиво посасывает.
   Один.
   Самое то, что и хотелось, ухмыляюсь внутренне.
   Подхожу, присаживаюсь.
   – Ну, – говорю, – здравствуй, что ли…
   – И тебе привет, – бурчит, уткнувшись в кружку и старательно отводя глаза в сторону.
   Я хмыкаю, достаю сигареты, закуриваю.
   – Тебя-то самого, – интересуюсь, – все это не достало еще? А то как раз момент, вроде бы, подходящий, для того чтобы точки над «и» расставить. И парни, как специально, раньше чем часа через два не появятся…
   Он молчит, тянет потихоньку пиво, старательно думает.
   – Нет, – говорит, наконец, с видимым сожалением, – рано еще. Мы сейчас с тобой по силам приблизительно одинаковы. Так что просто порвем друг друга, да и все дела. И никакой радости. Плюс нам потом по-любому парни окорот дадут, оба и пострадаем. А это и неинтересно, и неправильно…
   Я чувствую, как у меня от ненависти светлеют зрачки и белеют скулы.
   – И что тогда? – спрашиваю. – И дальше так же будем друг к другу принюхиваться?!
   Он жмет плечами, вздыхает.
   – А у нас что, есть выбор? – кривится. – Если есть, – то прыгай, я готов. Только потом, чур, на обоюдку не списывать, когда люди интересоваться начнут, кто инициатором выступил, договорились?!
   Берет у меня из пачки без спросу сигарету, тоже закуривает, разгоняя густые клубы едкого сиреневого дыма здоровенной, как лопата, ладонью.
   Трясет башкой, цокает с явным сожалением языком, морщится:
   – Одно меня в этом деле только и утешает, то, что ты с каждым днем все старее становишься. Так что секундомер на табло в этом нашем с тобой деле как раз на меня и работает. И мне достаточно просто ждать. А потом я тебя обязательно добью, ты даже и не сомневайся…
   – А я, – цежу сквозь зубы, – и не сомневаюсь. Просто постараюсь сделать так, чтобы это твое ожидание оказалось максимально долгим и минимально приятным, не обессудь. И возможности у меня для этого дела вполне даже имеются.
   – Я знаю, – смотрит мне прямо в глаза. – Знаю.
   Мы с сожалением жмем друг другу руки и расходимся по разным углам паба, чтобы снова сесть рядом, когда ближе к вечеру в пабе соберется вся наша компания.
   Снова сидеть, шутить, пить пиво, смеяться, смотреть футбол.
   И – беречь горло, которое в любой момент может перегрызть твой улыбчивый собутыльник.
   В общем-то, нормальная, душевная, уже привычная и даже в чем-то очень правильная ситуация, я почему-то так думаю…

Интеллигент со Ждани

   Захожу – сидит.
   За своим любимым столиком, прямо у барной стойки.
   Пивко потягивает.
   Над левой бровью небольшая ссадина, справа – слегка разбита верхняя губа. Круглые «интеллигентские» очечки без оправы ехидно поблескивают стеклышками.
   – Здорово, – говорит.
   – Здорово, – отвечаю. – Опять, что ли, с кем-то подрался?
   – Ну, – смеется. – Отыскалось пару идиотов. Закурить попросили, а я, ты ж знаешь, – не курю и табачного дыма на дух не выношу…
   – Надеюсь, – вздыхаю, – они все-таки в больнице, а не в морге…
   Ржет.
   – Да ты, Дим, из меня прям какого-то монстра рисуешь. Так, размялся слегонца…
   Качаю головой.
   Знаю я его разминки…
   …У него – очень обманчивая внешность. Самая что ни на есть ботаническая. Узкое лицо потомственного интеллигента. Круглые очки, за которыми прячутся добрые близорукие глаза. Мешковатая одежда скрывает сухую, жилистую фигуру со стальными канатами мышц.
   Вдобавок, для тех, кто знает, но недостаточно близко: ученая степень и престижная должность в серьезной аудиторской компании.
   Западной, кстати.
   Но это, скорее, – благодаря языку. Английским он владеет в совершенстве, учился в Лондоне. Когда мы с ним вместе были в Уэльсе, его там как-то раз прямо у меня на глазах приняли за кокни…
   Истинную натуру выдают только бледная, никогда не загорающая кожа, рост, осанка и тонкая злая ниточка почти бескровных губ.
   Но на это мало кто обращает внимание.
   А напрасно…
   У них, на Ждани, всегда учили – бить первым, еще до того как враг соберется и подготовится.
   Иначе в этих пролетарских каменных джунглях хрена с два выживешь.
   И хотя он со времен своего дворового детства прилично заматерел, приобрел некоторый лоск и даже умудрился купить дорогущую квартиру и переехать куда-то в район Рождественского бульвара, – это уже ничего не изменило, да и не могло изменить, – просто по сути своей.
   Есть люди, для которых бой – просто образ жизни.
   Это точно так же, как кто-то не может себе представить жизнь без домашних животных – кошек там или собак.
   Ничего особенного.
   А если они еще в меру закомплексованы, замкнуты, не терпят даже малейшего проявления хамства и подчеркнуто высокомерны с окружающими, – тогда просто жди беды.
   Особенно если эти люди достаточно сильны для того, чтобы выработать свои собственные представления о том, что такое хамство и с чем его необходимо употреблять в том или ином случае...
   Нда-с…
   Тогда они начинают отличаться уж совсем особенной непредсказуемостью.
 
   …Вот, к примеру, гуляли мы с ним как-то не так давно по Патриаршим.
   Ну как «не так давно»…
   Года два уже, наверное, прошло.
   Но это по молодости два года прямо-таки нереальный срок, а когда дело близится к сорока – уже почти что вчера.
   Просто так гуляли, бесцельно.
   У меня какие-то переговоры неподалеку были, причем, как назло, в субботу.
   Ненавижу.
   Закончил, поулыбался сквозь зубы, руки пожал, выхожу, – а он стоит, номера на джипе разглядывает.
   Меня увидел, обрадовался:
   – Здорово, Димон. А я все гадаю – ты, не ты...
   – Я, собственной, блин, персоной. Практически – как живой. А ты-то здесь, Егорий, какими судьбами?
   – А-а-а, – машет рукой, – дочку в музыкальную школу отвозил. На тачке вчера коробка звездой накрылась, пришлось на троллейбусе. Ну, да и к лучшему. Суббота, троллейбус пустой, мелкой интересно в окно смотреть. Да и мне тоже познавательно оказалось, сколько можно родной город через лобовое стекло рассматривать. Вот, отвез, и что-то мне так захорошело, что даже потом пешочком прогуляться решил. Гляжу, – вроде твой джип стоит, номера знакомые, а водителя нет почему-то…
   Жму плечами:
   – Да я его пообедать отпустил, сейчас приковыляет. А тебе когда дочку-то из музыкалки забирать?
   – Не-е-е, – ржет, – забирать – это уже не моя забота. Мое дело – отвезти. А заберет – бабушка, мама моя. Настюха сегодня у них ночевать собралась, жена с утра к теще на дачу рванула, урожай собирать, а из меня, сам понимаешь, что за нянька…
   – А что, – любопытствую, – с Ольгой на дачу не поехал?
   Вскидывает голову, недоуменно блестит стеклами очков:
   – Ты, можешь меня себе представить на даче в позе «жопой в небо»?