Страница:
Дмитрий Лекух
Враг демократии
Глава первая. Почувствуй себя фашистом
Где-то так
…На мамин день рождения к нам в маленькую однокомнатную квартирку на самой окраине Москвы набивалось человек тридцать, не меньше.
Как правило, – веселые бородатые дядьки и их не менее веселые, хоть и не бородатые тетьки: в большинстве своем, разумеется, с научными званиями и степенями. Иногда заезжал и мамин научный руководитель, живой и – тоже, что характерно, веселый – академик, ученый с мировым именем.
Это всегда было очень весело. Дядьки смешно ругались и пели под гитару, а тетки, в отличие от соседских, не приставали, чтобы помять и потискать («А это кто у нас такой маленький? А это кто у нас такой пухленький?»), а вели себя в высшей степени прилично и иногда исподтишка угощали меня вкусными шоколадными конфетами.
Большинство из них, как я догадался, когда вырос, – сидели на диете.
И это была их тайная месть всему миру в целом и всем мужикам, из-за которых приходится так страдать, – в моем, разумеется, лице, – в частности.
Месть получалась сладкой, и я ни капельки не возражал.
…И как-то раз, во время одного из таких застолий, сразу после маминых – исключительно с большой буквы – Пельменей, в нашей малогабаритке сломался унитаз.
И в совсем уж малогабаритном коридоре, перед дверью в совмещенный санузел – немедленно образовался целый консилиум.
Спорили очень жарко, и – чуть не до драки.
Правда, предмета спора я, по молодости, не понимал.
Поэтому, пользуясь преимуществами малого роста, проскользнул между чьих-то ног к унитазу, поднял тяжелую крышку с бачка и надел проволочку на рычажок: он у нас уже давно сломался (я же и сломал), вот и приходилось время от времени надевать, чтобы мама не заметила.
А то влетит.
Взрослые бородатые дядьки немедленно пришли к выводу, что перед ними будущий гениальный инженер, чем очень польстили маме, и немедленно отправились за это самое дело выпивать и закусывать, оставив меня наедине с тяжким вопросом: почему они все такие тупые…
…Гением инженерной мысли я, разумеется, не стал.
Более того, как показали последующие почти сорок лет малосознательной, к сожалению, жизни, более-менее добротно мне удалось освоить только одну, пусть и совершенную, с моей точки зрения, механическую штуковину.
Под названием СВД, она же «драгунка».
Вот только пользоваться мне ею уже лет двадцать не приходилось, и, надеюсь, больше не придется.
Тьфу-тьфу-тьфу.
Я даже машину не вожу, предпочитая передвигаться с водителем, отчего время от времени удостаиваюсь презрительных взглядов жены, профессиональной автомобильной журналистки и спортсменки-гонщицы.
Она, может, от меня пока и не сбежала только потому, что хочет поплотнее разобраться в этом малопонятном для нее феномене: нормальном, здоровом и взрослом мужике, совершенно не интересующемся автомобилями.
Так и живем уже почти семнадцать лет: я предпочитаю решать вопросы чисто гуманитарные, типа постижения смысла жизни и добывания необходимых для этой самой, в том числе и семейной, жизни различных денежных знаков, а она занимается вопросами чисто техническими, включая ввинчивание лампочек и общее руководство в семье.
Не могу сказать, что все проходит без трений, но – не разбежались, значит, всех пока все устраивает.
А для того чтобы снять крышку и надеть проволочку на рычажок, а потом нажать пимпочку – и все дерьмо сразу куда-то сольется, – не надо быть гением инженерной мысли. Достаточно толики прагматизма и насущной необходимости не столько потрындеть и поспорить, сколько решить данный вопрос чисто, так сказать, практически.
Мама-то со мной бы спорить не стала, если б увидела, что унитаз не смыт и там какашки плавают.
А вполне возможно, – и выпорола бы.
Вот и починил…
…Это я, собственно, к чему?
Да тут меня попросили какие-то очередные выборы осветить.
Вот.
Где-то так…
Как правило, – веселые бородатые дядьки и их не менее веселые, хоть и не бородатые тетьки: в большинстве своем, разумеется, с научными званиями и степенями. Иногда заезжал и мамин научный руководитель, живой и – тоже, что характерно, веселый – академик, ученый с мировым именем.
Это всегда было очень весело. Дядьки смешно ругались и пели под гитару, а тетки, в отличие от соседских, не приставали, чтобы помять и потискать («А это кто у нас такой маленький? А это кто у нас такой пухленький?»), а вели себя в высшей степени прилично и иногда исподтишка угощали меня вкусными шоколадными конфетами.
Большинство из них, как я догадался, когда вырос, – сидели на диете.
И это была их тайная месть всему миру в целом и всем мужикам, из-за которых приходится так страдать, – в моем, разумеется, лице, – в частности.
Месть получалась сладкой, и я ни капельки не возражал.
…И как-то раз, во время одного из таких застолий, сразу после маминых – исключительно с большой буквы – Пельменей, в нашей малогабаритке сломался унитаз.
И в совсем уж малогабаритном коридоре, перед дверью в совмещенный санузел – немедленно образовался целый консилиум.
Спорили очень жарко, и – чуть не до драки.
Правда, предмета спора я, по молодости, не понимал.
Поэтому, пользуясь преимуществами малого роста, проскользнул между чьих-то ног к унитазу, поднял тяжелую крышку с бачка и надел проволочку на рычажок: он у нас уже давно сломался (я же и сломал), вот и приходилось время от времени надевать, чтобы мама не заметила.
А то влетит.
Взрослые бородатые дядьки немедленно пришли к выводу, что перед ними будущий гениальный инженер, чем очень польстили маме, и немедленно отправились за это самое дело выпивать и закусывать, оставив меня наедине с тяжким вопросом: почему они все такие тупые…
…Гением инженерной мысли я, разумеется, не стал.
Более того, как показали последующие почти сорок лет малосознательной, к сожалению, жизни, более-менее добротно мне удалось освоить только одну, пусть и совершенную, с моей точки зрения, механическую штуковину.
Под названием СВД, она же «драгунка».
Вот только пользоваться мне ею уже лет двадцать не приходилось, и, надеюсь, больше не придется.
Тьфу-тьфу-тьфу.
Я даже машину не вожу, предпочитая передвигаться с водителем, отчего время от времени удостаиваюсь презрительных взглядов жены, профессиональной автомобильной журналистки и спортсменки-гонщицы.
Она, может, от меня пока и не сбежала только потому, что хочет поплотнее разобраться в этом малопонятном для нее феномене: нормальном, здоровом и взрослом мужике, совершенно не интересующемся автомобилями.
Так и живем уже почти семнадцать лет: я предпочитаю решать вопросы чисто гуманитарные, типа постижения смысла жизни и добывания необходимых для этой самой, в том числе и семейной, жизни различных денежных знаков, а она занимается вопросами чисто техническими, включая ввинчивание лампочек и общее руководство в семье.
Не могу сказать, что все проходит без трений, но – не разбежались, значит, всех пока все устраивает.
А для того чтобы снять крышку и надеть проволочку на рычажок, а потом нажать пимпочку – и все дерьмо сразу куда-то сольется, – не надо быть гением инженерной мысли. Достаточно толики прагматизма и насущной необходимости не столько потрындеть и поспорить, сколько решить данный вопрос чисто, так сказать, практически.
Мама-то со мной бы спорить не стала, если б увидела, что унитаз не смыт и там какашки плавают.
А вполне возможно, – и выпорола бы.
Вот и починил…
…Это я, собственно, к чему?
Да тут меня попросили какие-то очередные выборы осветить.
Вот.
Где-то так…
Враг демократии
…Меня в последнее время все чаще стали называть врагом либерализма и демократии, поэтому – вынужден объясниться.
Я – вовсе не враг демократии, просто я отношусь к ней не как к фетишу, а как к инструменту государственного управления.
А с инструментом не враждуют и на него не злятся: какой, к примеру, смысл враждовать со старой совковой лопатой?!
Ее надо либо использовать, либо – выкинуть на помойку, либо убрать в сарай до лучших времен: авось когда-нибудь и пригодится.
Тут ведь – все просто.
Нынешняя, буржуазная форма демократии является вполне себе очевидным элементом определенного экономического строя, по марксистским критериям, – капиталистического, по другим, скажем так, – «индустриального».
И с переходом к постиндустриальной экономике буржуазная демократия, отягощенная многочисленными процедурами, всеобщим избирательным правом, всевозможными паразитарными институтами типа PR и GR, дикой инерционностью всей системы, начинает довольно быстро проигрывать более вертикально-интегрированным системам.
Просто потому, что из-за своей инерционности перестает отвечать на молниеносные вызовы постиндустриального общества.
Пример простой – тот же Ирак.
Серьезные американские аналитики заколебались говорить о том, что это вторжение было не просто бессмысленным: оно тупо противоречило интересам самих США – мало того, что оно сделало куда более враждебный Штатам Иран вполне очевидным региональным лидером, так ведь и нефтяных проблем – кроме проблем хищнических американских корпораций – решить не могло по определению.
Бардак и хаос в нефтеносных регионах (а лоскутный, по определению, Ирак может быть либо авторитарным, либо хаотическим) не могут способствовать снижению цен на энергоресурсы, это же очевидно.
Но сделать было уже ничего не возможно, маховик был запущен, и серьезные – прежде всего ЦРУшные аналитики единственное, что смогли – это отомстить идиоту Бушу, опубликовав доклад об отсутствии у Саддама даже намека на оружие массового поражения.
Словом, – демократия в качестве управленческой модели перестает работать даже у очевидных лидеров, каковыми в настоящее время, при всей моей к ним не любви, по определению остаются Соединенные Штаты Америки.
О России тут скромно промолчу, достаточно вспомнить «китайский феномен» (да и вообще всех «азиатских тигров», классической демократией тут и не пахнет, скорее речь идет о корпоративных системах управления).
С исторической точки зрения тут ничего особо выдающегося нет: демократическая форма правления господствовала в античных полисах, потом ее сменили более адекватные вызовам времени управленческие модели, потом снова пришла эпоха, теперь уже буржуазной, демократии.
Которая сейчас заканчивается.
А вот что именно придет ей на смену – не знает пока никто, хотя эффективный азиатский опыт вроде показывает – что бы ни пришло, оно будет совершенно точно отчетливо пованивать авторитаризмом.
И хорошо если не скатится в откровенный тоталитаризм: с точки зрения роста экономики, что бы ни говорили «эксперты по правам человека» про «неэффективность рабского труда», и сталинский, и, тем более, гитлеровский режимы были – более, чем эффективны.
А про «неэффективность» эти люди могли бы рассказать тому же Лаврентию Павловичу Берии, в «шарашках» которого создавалась современная ядерная энергетика и прокладывалась дорога в космос.
Такие дела.
А демократии – я вовсе не враг.
Враждовать с совковой лопатой или фетишизировать ее – как, скажем, современные «либералы» – могут только люди с не совсем полноценной психикой.
Остальные либо ею пользуются, либо, как я уже говорил, – прячут в сарай до наступления лучших времен.
А некоторые – вообще выкидывают на помойку.
Хотя я вовсе не уверен, что последнее решение – абсолютно правильное…
Я – вовсе не враг демократии, просто я отношусь к ней не как к фетишу, а как к инструменту государственного управления.
А с инструментом не враждуют и на него не злятся: какой, к примеру, смысл враждовать со старой совковой лопатой?!
Ее надо либо использовать, либо – выкинуть на помойку, либо убрать в сарай до лучших времен: авось когда-нибудь и пригодится.
Тут ведь – все просто.
Нынешняя, буржуазная форма демократии является вполне себе очевидным элементом определенного экономического строя, по марксистским критериям, – капиталистического, по другим, скажем так, – «индустриального».
И с переходом к постиндустриальной экономике буржуазная демократия, отягощенная многочисленными процедурами, всеобщим избирательным правом, всевозможными паразитарными институтами типа PR и GR, дикой инерционностью всей системы, начинает довольно быстро проигрывать более вертикально-интегрированным системам.
Просто потому, что из-за своей инерционности перестает отвечать на молниеносные вызовы постиндустриального общества.
Пример простой – тот же Ирак.
Серьезные американские аналитики заколебались говорить о том, что это вторжение было не просто бессмысленным: оно тупо противоречило интересам самих США – мало того, что оно сделало куда более враждебный Штатам Иран вполне очевидным региональным лидером, так ведь и нефтяных проблем – кроме проблем хищнических американских корпораций – решить не могло по определению.
Бардак и хаос в нефтеносных регионах (а лоскутный, по определению, Ирак может быть либо авторитарным, либо хаотическим) не могут способствовать снижению цен на энергоресурсы, это же очевидно.
Но сделать было уже ничего не возможно, маховик был запущен, и серьезные – прежде всего ЦРУшные аналитики единственное, что смогли – это отомстить идиоту Бушу, опубликовав доклад об отсутствии у Саддама даже намека на оружие массового поражения.
Словом, – демократия в качестве управленческой модели перестает работать даже у очевидных лидеров, каковыми в настоящее время, при всей моей к ним не любви, по определению остаются Соединенные Штаты Америки.
О России тут скромно промолчу, достаточно вспомнить «китайский феномен» (да и вообще всех «азиатских тигров», классической демократией тут и не пахнет, скорее речь идет о корпоративных системах управления).
С исторической точки зрения тут ничего особо выдающегося нет: демократическая форма правления господствовала в античных полисах, потом ее сменили более адекватные вызовам времени управленческие модели, потом снова пришла эпоха, теперь уже буржуазной, демократии.
Которая сейчас заканчивается.
А вот что именно придет ей на смену – не знает пока никто, хотя эффективный азиатский опыт вроде показывает – что бы ни пришло, оно будет совершенно точно отчетливо пованивать авторитаризмом.
И хорошо если не скатится в откровенный тоталитаризм: с точки зрения роста экономики, что бы ни говорили «эксперты по правам человека» про «неэффективность рабского труда», и сталинский, и, тем более, гитлеровский режимы были – более, чем эффективны.
А про «неэффективность» эти люди могли бы рассказать тому же Лаврентию Павловичу Берии, в «шарашках» которого создавалась современная ядерная энергетика и прокладывалась дорога в космос.
Такие дела.
А демократии – я вовсе не враг.
Враждовать с совковой лопатой или фетишизировать ее – как, скажем, современные «либералы» – могут только люди с не совсем полноценной психикой.
Остальные либо ею пользуются, либо, как я уже говорил, – прячут в сарай до наступления лучших времен.
А некоторые – вообще выкидывают на помойку.
Хотя я вовсе не уверен, что последнее решение – абсолютно правильное…
Почувствуй себя фашистом
Я всегда с немалым удивлением вслушиваюсь в комментарии наших СМИ по, скажем так, национально-криминальным вопросам бытия.
Вот, к примеру, случилась в каком-нибудь подмосковном городке пьяная драка с поножовщиной.
Пара человек пострадали, один погиб.
Событие?
Да, безусловно.
Любая человеческая жизнь самоценна.
Даже если ее носитель уже несколько лет как махнул на себя рукой и трезвым взглядом на этот мир смотрел в последний раз те самые несколько лет назад, когда махнул.
Ну, и еще пару раз после, когда не было денег на опохмелку.
…Но является ли это событие «информационным поводом» для масс-медиа?
Да упаси Господи!
Сколько их таких, бедолаг, режут в ежедневном, считай, режиме – никаких газетных полос не хватит: ни белых, ни желтых, ни даже каких-нибудь серо-буро-малиновых.
Не говоря уж о драгоценном эфирном времени на метровых каналах.
Там каждая секунда, пардон, весьма и весьма серьезных денег стоит.
…А теперь представьте, что зарезанный был, так сказать, «лицом некоренной национальности».
Причем не обязательно кавказцем.
Вполне достаточно какого-нибудь таджикского гастарбайтера.
Представили?
Вот то-то и оно…
Сразу появляются какие-нибудь таинственные «русские фашисты», или, того хуже, «скинхеды», давно и пристально отслеживавшие передвижения несчастного, скажем, Мустафы.
Которого они непременно хотели принести в жертву своему кровавому фашистскому богу.
И у которого, как назло, на исторической родине осталась голодающая семья с десятью, непременно, детишками.
Ну, тут-то как раз проще.
На родине Мустафы меньше десяти редко когда рожают.
С фашистами же вообще истории происходят куда более запутанные.
Нет, они – фашисты, в смысле, – безусловно.
В наличии, так сказать.
И – по прейскуранту.
В том числе, к моему прискорбию, и – русские.
Вот только, извините, вышеуказанный Мустафа им и на хрен не сдался.
У них и других дел хватает, некогда на каждого гастарбайтера охоту устраивать.
Мне вообще в последнее время кажется, что этих ребят куда больше, чем гамлетовское «быть иль не быть?», занимает другой вопрос: «Если мы очень сильно надуем щеки, пустят ли нас к кормушке?», к примеру.
Но все это – так, частности.
И СМИ эти частности, увы, – совершенно не волнуют.
Там – немного другая логика.
Зарезанный таджик есть?
Есть!
Убийство пока не раскрыто (а попробуй его раскрыть, если на этой стройке, где покойный работал, сотни его соплеменников, которые при приближении человека в погонах моментально перестают понимать по-русски)?
Не раскрыто!
Так, у нас где-то там, помнится, скинхеды на полке пылились?
Ну, так почему бы и не «порассуждать на тему», а несчастный, еще недавно теплый Мустафа послужит нам отличной иллюстрацией…
Цинизм, конечно, невероятный.
…Так что, спросите, фашизма, расизма и ксенофобии на самом деле не существует?
Медийный фантом?
Да существуют, конечно.
Только там все гораздо сложнее.
И – страшнее.
Потому что – глубиннее.
…Вот, к примеру, вы дома тапочками пользуетесь?
Я – нет.
В нашей компании это просто-напросто не принято.
Если приходят гости, им предлагается не разуваться.
Также им предлагается самим себе наливать любой имеющийся в гостиной алкоголь. И никакого «мотовства» и «хлебосольства» здесь и близко нет, обычный прагматизм.
Если компания большая – за каждым не поухаживаешь.
А полы потом домработница помоет, она у нас – хорошая.
…А теперь представьте: допустим, меня с кем-нибудь из приятелей пригласили в гости люди, быт которых нам не очень хорошо известен.
И сразу же, при входе, вручили по паре шикарных, с их точки зрения, тапочек: больших, разношенных, с немного пыльными, но по-прежнему безукоризненно мохнатыми серыми помпонами.
А мы – только фыркнули в ответ, прошли в комнату не разуваясь, налили себе по стакану двадцатилетнего виски, тщательно оберегаемого хозяевами и стоящего на полке исключительно «для красоты», и уселись, закинув ноги в сравнительно чистых кроссовках на аккуратный журнальный столик.
А что?
Я дома часто так делаю.
У нас так принято…
…Почему-то мне кажется, что чувства хозяев по отношению к нам в этой гипотетической ситуации будут вполне себе даже фашистскими…
Это я к чему говорю?
Да к тому, что в менталитете, к примеру, горских народов женщина в юбке выше колен – женщина легкого поведения. Это для них – непреложная истина, вбитая (иногда в буквальном смысле этого слова) в их кучерявые головы еще в таком раннем детстве, что вытравить ее в более зрелом возрасте – весьма и весьма затруднительно.
Так что ежели гордый и носатый представитель солнечного юга хватает вашу жену в ресторане вашего родного города за задницу – тут, извините, ничего личного.
Такой менталитет.
Это вам хреново, а у него – национальная традиция, которую вы должны уважать…
…И у вас после этого будет только два выхода.
Либо элементарно научить его пользоваться в вашем доме тапочками – а это, во-первых, непросто, а во-вторых, будет сопровождаться несмолкающим воем целой тучи «правозащитников».
Либо приучить свою жену пользоваться хиджабом.
Третьего не дано.
Вот, к примеру, случилась в каком-нибудь подмосковном городке пьяная драка с поножовщиной.
Пара человек пострадали, один погиб.
Событие?
Да, безусловно.
Любая человеческая жизнь самоценна.
Даже если ее носитель уже несколько лет как махнул на себя рукой и трезвым взглядом на этот мир смотрел в последний раз те самые несколько лет назад, когда махнул.
Ну, и еще пару раз после, когда не было денег на опохмелку.
…Но является ли это событие «информационным поводом» для масс-медиа?
Да упаси Господи!
Сколько их таких, бедолаг, режут в ежедневном, считай, режиме – никаких газетных полос не хватит: ни белых, ни желтых, ни даже каких-нибудь серо-буро-малиновых.
Не говоря уж о драгоценном эфирном времени на метровых каналах.
Там каждая секунда, пардон, весьма и весьма серьезных денег стоит.
…А теперь представьте, что зарезанный был, так сказать, «лицом некоренной национальности».
Причем не обязательно кавказцем.
Вполне достаточно какого-нибудь таджикского гастарбайтера.
Представили?
Вот то-то и оно…
Сразу появляются какие-нибудь таинственные «русские фашисты», или, того хуже, «скинхеды», давно и пристально отслеживавшие передвижения несчастного, скажем, Мустафы.
Которого они непременно хотели принести в жертву своему кровавому фашистскому богу.
И у которого, как назло, на исторической родине осталась голодающая семья с десятью, непременно, детишками.
Ну, тут-то как раз проще.
На родине Мустафы меньше десяти редко когда рожают.
С фашистами же вообще истории происходят куда более запутанные.
Нет, они – фашисты, в смысле, – безусловно.
В наличии, так сказать.
И – по прейскуранту.
В том числе, к моему прискорбию, и – русские.
Вот только, извините, вышеуказанный Мустафа им и на хрен не сдался.
У них и других дел хватает, некогда на каждого гастарбайтера охоту устраивать.
Мне вообще в последнее время кажется, что этих ребят куда больше, чем гамлетовское «быть иль не быть?», занимает другой вопрос: «Если мы очень сильно надуем щеки, пустят ли нас к кормушке?», к примеру.
Но все это – так, частности.
И СМИ эти частности, увы, – совершенно не волнуют.
Там – немного другая логика.
Зарезанный таджик есть?
Есть!
Убийство пока не раскрыто (а попробуй его раскрыть, если на этой стройке, где покойный работал, сотни его соплеменников, которые при приближении человека в погонах моментально перестают понимать по-русски)?
Не раскрыто!
Так, у нас где-то там, помнится, скинхеды на полке пылились?
Ну, так почему бы и не «порассуждать на тему», а несчастный, еще недавно теплый Мустафа послужит нам отличной иллюстрацией…
Цинизм, конечно, невероятный.
…Так что, спросите, фашизма, расизма и ксенофобии на самом деле не существует?
Медийный фантом?
Да существуют, конечно.
Только там все гораздо сложнее.
И – страшнее.
Потому что – глубиннее.
…Вот, к примеру, вы дома тапочками пользуетесь?
Я – нет.
В нашей компании это просто-напросто не принято.
Если приходят гости, им предлагается не разуваться.
Также им предлагается самим себе наливать любой имеющийся в гостиной алкоголь. И никакого «мотовства» и «хлебосольства» здесь и близко нет, обычный прагматизм.
Если компания большая – за каждым не поухаживаешь.
А полы потом домработница помоет, она у нас – хорошая.
…А теперь представьте: допустим, меня с кем-нибудь из приятелей пригласили в гости люди, быт которых нам не очень хорошо известен.
И сразу же, при входе, вручили по паре шикарных, с их точки зрения, тапочек: больших, разношенных, с немного пыльными, но по-прежнему безукоризненно мохнатыми серыми помпонами.
А мы – только фыркнули в ответ, прошли в комнату не разуваясь, налили себе по стакану двадцатилетнего виски, тщательно оберегаемого хозяевами и стоящего на полке исключительно «для красоты», и уселись, закинув ноги в сравнительно чистых кроссовках на аккуратный журнальный столик.
А что?
Я дома часто так делаю.
У нас так принято…
…Почему-то мне кажется, что чувства хозяев по отношению к нам в этой гипотетической ситуации будут вполне себе даже фашистскими…
Это я к чему говорю?
Да к тому, что в менталитете, к примеру, горских народов женщина в юбке выше колен – женщина легкого поведения. Это для них – непреложная истина, вбитая (иногда в буквальном смысле этого слова) в их кучерявые головы еще в таком раннем детстве, что вытравить ее в более зрелом возрасте – весьма и весьма затруднительно.
Так что ежели гордый и носатый представитель солнечного юга хватает вашу жену в ресторане вашего родного города за задницу – тут, извините, ничего личного.
Такой менталитет.
Это вам хреново, а у него – национальная традиция, которую вы должны уважать…
…И у вас после этого будет только два выхода.
Либо элементарно научить его пользоваться в вашем доме тапочками – а это, во-первых, непросто, а во-вторых, будет сопровождаться несмолкающим воем целой тучи «правозащитников».
Либо приучить свою жену пользоваться хиджабом.
Третьего не дано.
Дао Ильи Лохматого
…Меня всегда, врать не буду, интересовало, как такой анархически настроенный черт, как поэт и революционер Илья Эренбург, сначала умудрился стать убежденнейшим сталинистом, а потом этот самый сталинизм в себе «безжалостно и жестоко преодолевал».
Меня вообще тот период развития культуры всегда мучительно интересовал, а Эренбург в нем – фигура более чем знаковая.
Большевик-подпольщик, ленинец одного из первых, еще дореволюционных призывов, вынужденный эмигрировать в Париж, где послал далеко и надолго и большевиков, и самого Ильича, и умудрился стать одним из самых интересных богемных парижских поэтов и вообще персонажей.
Все-таки быть одновременно личным другом, скажем, Модильяни и Пикассо, и оставаться одним из любимых авторов Ульянова-Ленина – это, я почему-то так думаю, – довольно непростое занятие, ага.
Я бы даже сказал: заковыристое.
А потом – твердокаменнейший сталинист, прекрасно знавший о тяжкой, еще дореволюционной, нелюбви к собственной персоне со стороны Кобы, делом сумевший доказать Вождю свою не то что полезность, а в некоторых вопросах – даже и незаменимость, и добившийся тем самым определенной, даже Берией признаваемой, независимости.
В тех рамках, в которых она была нужна ему самому, Илье Эренбургу.
Свое место и свою личную свободу блестящий автор «Хулио Хуренито» (это у нас данный роман мало кто читал, в Европе, к примеру, он почитается классикой модернизма, его влияние признавали и Сартр и Пруст) привык определять и, где надо, – ограничивать сам.
Даже Вождю не позволял, чего уж обо всех прочих говорить.
Это, к примеру, во многом благодаря его «Людям. Годам. Жизни» я смог трезвыми глазами взглянуть на тогдашних священных интеллигентских коров, Пастернака и Солженицына, и увидеть в их прозаических текстах очевидное: плохую литературу.
При этом огромную общественную значимость и «Живаго», и «Одного дня из жизни…» Эренбург не только не отрицал, но – всячески подчеркивал.
Просто данные тексты не проходили по линии литературы, о чем Эренбург честно и говорил.
Такой был человек, сторонник абсолютной личной свободы.
И вдруг – сталинизм.
Откуда?!
…Короче, долго ковырялся, пока не нашел в «Дне втором», был у него такой роман в начале тридцатых.
В нем вообще масса забавных наблюдений, в том числе наблюдение собственной ненависти к хоровому пению (нынешний вариант – к караоке) как к исконно присущему отказу советского человека или петь, или слушать соло…
Ну, да ладно.
Там главный герой говорит о двух свободах: свободе западной и свободе советской.
Так вот, свобода советская – это сознательное личное закабаление в обмен на право свободно творить историю человечества, право быть причастным к этой свободе творения.
Это – другая свобода, признает главный герой.
Свобода мировых рекордов в авиации.
Если ты хочешь добиться этого свободного достижения рекорда, насладиться этой свободой дальнего перелета, ты должен себя внутренне очень жестко дисциплинировать, ограничить и закабалить, иначе ничего не добьешься.
И эта внутренняя несвобода станет платой за свободу более высокого порядка, такие дела.
Короче, – сложно все это.
Но, врать не буду, лично для меня – безумно интересно.
И это еще одна причина моего внутреннего отвращения к преподносимому современной западной цивилизацией за идеал обществу идеального потребления.
Хорошо еще, что они нам врут, и этот путь – далеко не единственный.
Дао знает много путей, и все они – Путь.
Даже такое дао, как у когда-то безбашенного революционного поэта Ильи Лохматого…
Меня вообще тот период развития культуры всегда мучительно интересовал, а Эренбург в нем – фигура более чем знаковая.
Большевик-подпольщик, ленинец одного из первых, еще дореволюционных призывов, вынужденный эмигрировать в Париж, где послал далеко и надолго и большевиков, и самого Ильича, и умудрился стать одним из самых интересных богемных парижских поэтов и вообще персонажей.
Все-таки быть одновременно личным другом, скажем, Модильяни и Пикассо, и оставаться одним из любимых авторов Ульянова-Ленина – это, я почему-то так думаю, – довольно непростое занятие, ага.
Я бы даже сказал: заковыристое.
А потом – твердокаменнейший сталинист, прекрасно знавший о тяжкой, еще дореволюционной, нелюбви к собственной персоне со стороны Кобы, делом сумевший доказать Вождю свою не то что полезность, а в некоторых вопросах – даже и незаменимость, и добившийся тем самым определенной, даже Берией признаваемой, независимости.
В тех рамках, в которых она была нужна ему самому, Илье Эренбургу.
Свое место и свою личную свободу блестящий автор «Хулио Хуренито» (это у нас данный роман мало кто читал, в Европе, к примеру, он почитается классикой модернизма, его влияние признавали и Сартр и Пруст) привык определять и, где надо, – ограничивать сам.
Даже Вождю не позволял, чего уж обо всех прочих говорить.
Это, к примеру, во многом благодаря его «Людям. Годам. Жизни» я смог трезвыми глазами взглянуть на тогдашних священных интеллигентских коров, Пастернака и Солженицына, и увидеть в их прозаических текстах очевидное: плохую литературу.
При этом огромную общественную значимость и «Живаго», и «Одного дня из жизни…» Эренбург не только не отрицал, но – всячески подчеркивал.
Просто данные тексты не проходили по линии литературы, о чем Эренбург честно и говорил.
Такой был человек, сторонник абсолютной личной свободы.
И вдруг – сталинизм.
Откуда?!
…Короче, долго ковырялся, пока не нашел в «Дне втором», был у него такой роман в начале тридцатых.
В нем вообще масса забавных наблюдений, в том числе наблюдение собственной ненависти к хоровому пению (нынешний вариант – к караоке) как к исконно присущему отказу советского человека или петь, или слушать соло…
Ну, да ладно.
Там главный герой говорит о двух свободах: свободе западной и свободе советской.
Так вот, свобода советская – это сознательное личное закабаление в обмен на право свободно творить историю человечества, право быть причастным к этой свободе творения.
Это – другая свобода, признает главный герой.
Свобода мировых рекордов в авиации.
Если ты хочешь добиться этого свободного достижения рекорда, насладиться этой свободой дальнего перелета, ты должен себя внутренне очень жестко дисциплинировать, ограничить и закабалить, иначе ничего не добьешься.
И эта внутренняя несвобода станет платой за свободу более высокого порядка, такие дела.
Короче, – сложно все это.
Но, врать не буду, лично для меня – безумно интересно.
И это еще одна причина моего внутреннего отвращения к преподносимому современной западной цивилизацией за идеал обществу идеального потребления.
Хорошо еще, что они нам врут, и этот путь – далеко не единственный.
Дао знает много путей, и все они – Путь.
Даже такое дао, как у когда-то безбашенного революционного поэта Ильи Лохматого…
Лицензия на убийство
Все начиналось, как в Кондопоге: с чистой бытовухи.
Ну приехал автобус с болельщиками московского «Спартака» в Кабардино-Балкарию, на матч со «Спартаком» местным – из Нальчика.
Ну, зная «гостеприимство» хозяев (а оно в России хорошо, увы, известно – достаточно вспомнить, как в прошлом году из этого самого Нальчика не только болельщики, но и игроки другого столичного клуба – ЦСКА – еле ноги унесли: их автобус «гостеприимные кавказские мужчины» тупо закидали камнями), решили эти самые болельщики остановиться не в самом городе, а в курортном Приэльбрусье.
Ну выпили, разумеется, – а кто из вас видел сильно трезвого болельщика на выезде?
Дальше, понятное дело, была драка с местными – тоже, в общем-то, ничего нового.
В которой «гости» на свою беду победили.
Ну, еще бы.
Где уж там местным «мачо» противостоять в честной драке с поднаторевшими в таких столкновениях приезжими, почти что профессиональными уличными бойцами.
Но – все без, что называется, жертв и разрушений.
А вот дальше началось – самое интересное.
Дальше началась форменная война.
С сожженным автобусом, одним ножевым и двумя огнестрельными ранениями, стрельбой по окнам гостиницы, где вынуждены были, забаррикадировавшись, держать всю ночь оборону от озверевших «детей гор» обалдевшие «гости курорта».
Не наше с вами дело разбираться, кто прав в этой истории, кто виноват: спартаковские фанаты тоже не плюшевые игрушки, как известно.
Констатируем только один факт: все жертвы – и от ножей, и от огнестрельного оружия – с одной стороны.
Только москвичи и пострадали.
Один раненый – что характерно, в спину, из оружия, хозяин которого установлен, – парень до сих пор время от времени лежит в больнице, и здоровье его до сих пор вызывает у врачей серьезные опасения.
И даже – не наше с вами дело удивляться – уголовное дело возбуждено не с формулировкой, скажем, «покушение на убийство», а по «хулиганке».
Причем обвиняемые и подозреваемые среди местного населения, естественно, не установлены.
Подумаешь, чего тут, спрашивается, нового.
Я еще в советские времена, когда выезжал в те края на спортивные сборы, при «выходе в населенные пункты» выслушивал от тренеров приблизительно следующие инструкции: держаться вместе, девчонок из группы держать в пределах прямой видимости, блондинкам спортивные шапочки – не снимать, цвет волос – не показывать.
Все правильно, рассчитывать на помощь местных «правоохранительных органов» еще в те, благословенные, по сравнению с нынешними, времена – было, как минимум, глупо.
Что уж тут про наши-то дни говорить…
Наше дело – поражаться реакции формирующих общественное мнение центральных, федеральных, так сказать, СМИ, в том числе – электронных.
Важно, какие выводы сделаны.
И вот это-то как раз и есть самое страшное.
Потому как – не сделали никаких.
Разве что «информационный фон» попытались приглушить: «они знали, на что шли», «при организации поездок нужно учитывать местную специфику», «гордость местных мужчин была безжалостно оскорблена» и т. д., что называется, и т. п.
Решение приблизительно того же порядка, что заваливать тлеющий огонь торфом: самое главное, что незаметно, а там – как-нибудь разберемся.
То есть нам предлагается – пусть даже на уровне общественного мнения – разбирать сложившуюся ситуацию и давать ей какие бы то ни было оценки совсем даже не по федеральным российским законам.
А по местным «понятиям».
То есть это как, простите?!
Вы заранее убеждаете меня, что российские законы в каких-то специальных регионах российского же государства не просто не действуют, но и не должны действовать.
Так, что ли?!
И покушение на убийство с применением вполне себе огнестрельного оружия можно заранее оправдывать тем, что человек неправильно себя вел «с точки зрения местной специфики».
Так?!
Ну и о чем тут тогда говорить?!
Как вполне – тогда – справедливо написал на одном из интернет-форумов какой-то местный горец, «мы имеем право делать с вашими женщинами все, что хотим, потому что вы их сами не уважаете».
И вот к этому неуважению самих себя – мои главные вопросы.
Телевизор – его ведь не только в Москве смотрят.
Но и в горах.
И там теперь точно знают, что если кого из туристов прирежут – то все нормально.
И чему теперь удивляться, если уже на прошлой неделе досталось на орехи другим гостям из столицы России – игрокам и болельщикам футбольного клуба «Москва», а заодно и судьям матча. Причем заподозрить фанатов «Москвы» в агрессивности – никакого воображения не хватит.
Местная специфика, ага.
Можно резать дальше, из самой Москвы журналисты по телевизору сказали…
…Кстати, чья позиция меня в этот раз поразила, так это самих спартаковских фанатов.
Они не стали – хотя и вполне могли, и уж поверьте, мало бы никому не показалось, – устраивать вендетту в Москве.
Остудили горячие головы и решили действовать через вполне официальные структуры, направив соответствующие письма в соответствующие инстанции.
Но – зарубку на памяти сделали, конечно.
Тут я даже – ни разу и не сомневаюсь.
Ну приехал автобус с болельщиками московского «Спартака» в Кабардино-Балкарию, на матч со «Спартаком» местным – из Нальчика.
Ну, зная «гостеприимство» хозяев (а оно в России хорошо, увы, известно – достаточно вспомнить, как в прошлом году из этого самого Нальчика не только болельщики, но и игроки другого столичного клуба – ЦСКА – еле ноги унесли: их автобус «гостеприимные кавказские мужчины» тупо закидали камнями), решили эти самые болельщики остановиться не в самом городе, а в курортном Приэльбрусье.
Ну выпили, разумеется, – а кто из вас видел сильно трезвого болельщика на выезде?
Дальше, понятное дело, была драка с местными – тоже, в общем-то, ничего нового.
В которой «гости» на свою беду победили.
Ну, еще бы.
Где уж там местным «мачо» противостоять в честной драке с поднаторевшими в таких столкновениях приезжими, почти что профессиональными уличными бойцами.
Но – все без, что называется, жертв и разрушений.
А вот дальше началось – самое интересное.
Дальше началась форменная война.
С сожженным автобусом, одним ножевым и двумя огнестрельными ранениями, стрельбой по окнам гостиницы, где вынуждены были, забаррикадировавшись, держать всю ночь оборону от озверевших «детей гор» обалдевшие «гости курорта».
Не наше с вами дело разбираться, кто прав в этой истории, кто виноват: спартаковские фанаты тоже не плюшевые игрушки, как известно.
Констатируем только один факт: все жертвы – и от ножей, и от огнестрельного оружия – с одной стороны.
Только москвичи и пострадали.
Один раненый – что характерно, в спину, из оружия, хозяин которого установлен, – парень до сих пор время от времени лежит в больнице, и здоровье его до сих пор вызывает у врачей серьезные опасения.
И даже – не наше с вами дело удивляться – уголовное дело возбуждено не с формулировкой, скажем, «покушение на убийство», а по «хулиганке».
Причем обвиняемые и подозреваемые среди местного населения, естественно, не установлены.
Подумаешь, чего тут, спрашивается, нового.
Я еще в советские времена, когда выезжал в те края на спортивные сборы, при «выходе в населенные пункты» выслушивал от тренеров приблизительно следующие инструкции: держаться вместе, девчонок из группы держать в пределах прямой видимости, блондинкам спортивные шапочки – не снимать, цвет волос – не показывать.
Все правильно, рассчитывать на помощь местных «правоохранительных органов» еще в те, благословенные, по сравнению с нынешними, времена – было, как минимум, глупо.
Что уж тут про наши-то дни говорить…
Наше дело – поражаться реакции формирующих общественное мнение центральных, федеральных, так сказать, СМИ, в том числе – электронных.
Важно, какие выводы сделаны.
И вот это-то как раз и есть самое страшное.
Потому как – не сделали никаких.
Разве что «информационный фон» попытались приглушить: «они знали, на что шли», «при организации поездок нужно учитывать местную специфику», «гордость местных мужчин была безжалостно оскорблена» и т. д., что называется, и т. п.
Решение приблизительно того же порядка, что заваливать тлеющий огонь торфом: самое главное, что незаметно, а там – как-нибудь разберемся.
То есть нам предлагается – пусть даже на уровне общественного мнения – разбирать сложившуюся ситуацию и давать ей какие бы то ни было оценки совсем даже не по федеральным российским законам.
А по местным «понятиям».
То есть это как, простите?!
Вы заранее убеждаете меня, что российские законы в каких-то специальных регионах российского же государства не просто не действуют, но и не должны действовать.
Так, что ли?!
И покушение на убийство с применением вполне себе огнестрельного оружия можно заранее оправдывать тем, что человек неправильно себя вел «с точки зрения местной специфики».
Так?!
Ну и о чем тут тогда говорить?!
Как вполне – тогда – справедливо написал на одном из интернет-форумов какой-то местный горец, «мы имеем право делать с вашими женщинами все, что хотим, потому что вы их сами не уважаете».
И вот к этому неуважению самих себя – мои главные вопросы.
Телевизор – его ведь не только в Москве смотрят.
Но и в горах.
И там теперь точно знают, что если кого из туристов прирежут – то все нормально.
И чему теперь удивляться, если уже на прошлой неделе досталось на орехи другим гостям из столицы России – игрокам и болельщикам футбольного клуба «Москва», а заодно и судьям матча. Причем заподозрить фанатов «Москвы» в агрессивности – никакого воображения не хватит.
Местная специфика, ага.
Можно резать дальше, из самой Москвы журналисты по телевизору сказали…
…Кстати, чья позиция меня в этот раз поразила, так это самих спартаковских фанатов.
Они не стали – хотя и вполне могли, и уж поверьте, мало бы никому не показалось, – устраивать вендетту в Москве.
Остудили горячие головы и решили действовать через вполне официальные структуры, направив соответствующие письма в соответствующие инстанции.
Но – зарубку на памяти сделали, конечно.
Тут я даже – ни разу и не сомневаюсь.
Разверстый анус свободы
Свободная объединенная Европа в очередной раз осудила Россию в целом и ее «гебешное руководство» в частности за зверский срыв очередного несанкционированного гей-парада во время «Евровидения».Причем, – на самом высоком уровне.
Типа, – это не цивилизованно и антипедагогично, вон, берите пример с Голландии, где даже дети на школьных утренниках распевают специально сочиненные песенки об абсолютной нормальности однополой любви, и им радостно подпевают обдолбанные вполне себе легальной марихуаной преподаватели (ролик с этого «утренника» с недавних пор пользуется повышенной популярностью в интернете).
Ну, что тут скажешь.
Я, конечно, совершенно искренне уважаю суверенное право каждого человека суверенно распоряжаться своей собственной задницей, и меня, мягко говоря, очень трудно отнести к горячим поклонникам московского мэра Лужкова, но тут я Юрия Михайловича по вполне понятным причинам полностью поддерживаю.
И даже не из элементарных соображений их, геев, собственной безопасности: самое большое разочарование от запрета искомого парада испытали мои давние приятели из радикальных околофутбольных хулиганских группировок – еще бы, опять этот старый лысый черт такое развлечение обломал.
Нет.
Просто, ребят, – я всегда считал последним делом следить за тем, кто там чем занимается в своей собственной постели.
Вот только, пожалуйста, не надо ставить эту вашу постель прямо у меня под окнами.
И начинать в ней с визгами под камеры заниматься тем, что у вас почему-то называется «любовью».
Я этого не хочу.
А свобода вашего кулака заканчивается ровно там, где начинается мое лицо.
Такие дела…
Несколько слов о весеннем обострении любви к демократии
…Меня тут постоянно укоряют: мол, ты, Лекух, не любишь демократию.
Ну да, отвечаю, не люблю. А почему я, спрашивается, должен ее любить, она мне что, жена?!
Вот жену – да, люблю. Но при чем здесь, спрашивается, демократия?
Просто безумие, блин, какое-то.
Ведь, по сути своей, что есть такое эта самая демократия?
Да все просто.
Система народоправства.
По крайней мере, если я правильно помню школьные учебники для средних, кажется, классов.
То есть обычная управленческая система. Которая где-то работает вполне нормально, а где-то начинает так глючить и сбоить, что иногда кажется, что ее бы лучше даже и не придумывали в свое, достаточно, кстати, далекое время. Вы пробовали когда-нибудь любить управленческую систему?
Вот и у меня тоже почему-то не получается…
…Это я к чему все говорю?
Если демократия по сути своей управленческая система, то и относиться к ней надо соответственно.
То есть – как к управленческой системе.
Ничего личного, только бизнес, извините.
И внимательно смотреть, где она применима, а где – ни-ни, лучше даже и не думать и, уж тем более не пробовать. Вон, в феврале 17-го, к примеру, Временное Правительство, или кто еще там, разрешило в армии создавать революционные Советы солдатских депутатов. То есть ввело в боевую тогда еще армию некоторые элементы этой самой, Господи прости, демократии.
Ну да, отвечаю, не люблю. А почему я, спрашивается, должен ее любить, она мне что, жена?!
Вот жену – да, люблю. Но при чем здесь, спрашивается, демократия?
Просто безумие, блин, какое-то.
Ведь, по сути своей, что есть такое эта самая демократия?
Да все просто.
Система народоправства.
По крайней мере, если я правильно помню школьные учебники для средних, кажется, классов.
То есть обычная управленческая система. Которая где-то работает вполне нормально, а где-то начинает так глючить и сбоить, что иногда кажется, что ее бы лучше даже и не придумывали в свое, достаточно, кстати, далекое время. Вы пробовали когда-нибудь любить управленческую систему?
Вот и у меня тоже почему-то не получается…
…Это я к чему все говорю?
Если демократия по сути своей управленческая система, то и относиться к ней надо соответственно.
То есть – как к управленческой системе.
Ничего личного, только бизнес, извините.
И внимательно смотреть, где она применима, а где – ни-ни, лучше даже и не думать и, уж тем более не пробовать. Вон, в феврале 17-го, к примеру, Временное Правительство, или кто еще там, разрешило в армии создавать революционные Советы солдатских депутатов. То есть ввело в боевую тогда еще армию некоторые элементы этой самой, Господи прости, демократии.