Лэнгтон Джоанна. Шелковые сети

   — Напротив, это ты в нем нуждалась.
   — Я? Интересно, почему же? — Атмосфера в гостиной накалилась до предела. Мари чувствовала себя так, будто в ней началась термоядерная реакция.
   Энди придвинулся ближе, сильный, властный, уверенный в себе.
   — Я позволил тебе быть независимой, дал ощущение правоты. Пока ты могла упрекать меня в том, что я насильственно вовлек тебя в наш договор, тебе можно было не чувствовать себя виноватой. Потому что на самом деле ты хотела стать моей любовницей!
   Мари залилась краской стыда. На это замечание трудно было что-либо возразить. Злая и сконфуженная, она попыталась проскользнуть мимо перегородившего дорогу Энди, но тот схватил ее, прижал к себе и со всем жаром страсти накрыл ее рот своими губами. И как уже не раз бывало, Мари мгновенно захлестнула волна ответной чувственности.
   — Не делай этого, дорогая. — Энди оторвался от губ Мари, чтобы взглянуть ей в глаза. — Не своди меня с ума и не заставляй говорить веши, способные причинить тебе боль!
   Залитая сиянием медово-карих глаз, остро ощущая силу его желания, Мари застыла как заколдованная. Энди будто нажал на некую невидимую волшебную кнопку в ее душе, после чего весь гнев улетучился. Она затрепетала, незаметно для себя самой прижимаясь к нему еще плотнее и ощущая крепость его мышц, а также твердость иного рода, интимную и многообещающую. Не прошло и минуты, как Мари окончательно сдалась, уступив ощущению того, как приятно наливается ее грудь и как увлажняется жаркий участок между бедер.
   — Энди… — прошептала она в отчаянии, словно призывая его на помощь в борьбе с ее собственной чувственностью.
   Но тот лишь обжег Мари взглядом, молча подхватил на руки и понес из гостиной.
   Нет! — вертелось в этот миг в ее голове. Ты не должна этого делать!
   И все же Мари проигнорировала мольбы внутреннего голоса. Прижав лицо к сильному плечу, она с наслаждением вдохнула знакомый аромат, и каждая клеточка ее тела завибрировала, пробужденная к жизни чувственным импульсом.
   Энди уложил Мари на кровать в незнакомой комнате и стянул с ее ног туфли. Затем быстро сбросил с себя пиджак.
   Она села, щеки ее пылали.
   — Ведь мы ссорились…
   — Забудь об этом, дорогая, — хрипловато произнес он.
   Ее руки дрожали, поэтому она обхватила ими подтянутые к подбородку колени, одновременно ища в себе силы уйти из этой постели, что диктовали ей остатки здравого смысла. Однако защита не срабатывала. Рассказ отца пробил в ней зияющую брешь. Секрет заключался в простой истине: Жюстина любила Джеффри Макгвайра, а ее дочь прикипела сердцем к его сыну.
   — Забудь обо всем… Обо всех, — прошептал Энди с дрожью нетерпения в голосе. Он будто читал мысли Мари.
   Но разве могла она не думать о том, почему Энди женится на ней? Разве ущемленная гордость не будет каждую минуту жизни подсказывать Мари, что из-за своей слабости она согласилась на все, лишь бы получить Энди?
   — Я так хочу тебя! — продолжал он, отбрасывая в сторону свою рубашку. Теперь Мари без помех могла созерцать его божественно красивый торс, покрытый светлыми шелковистыми волосками, отчетливо выделявшимися на фоне бронзового загара.
   — Да! — вдруг вздохом слетело с вздрагивающих губ Мари.
   Она словно таяла, наблюдая, как Энди раздевается. Общую слабость, совершенную неспособность сопротивляться — вот что Мари испытывала в эти минуты. Пальцами, которые казались чужими, она принялась расстегивать перламутровые пуговицы блузки, но потом рывком стянула ее через голову… и в этот миг увидела, как Энди снимает трусы. У Мари перехватило дыхание, в горле стало сухо: перед ее глазами предстало внушительное подтверждение той страсти, которая переполняла его.
   Заметив, куда направлен взгляд голубых глаз, тот шагнул к кровати и начал решительно стаскивать с Мари джинсы. Через несколько секунд она оказалась обнаженной. Энди склонился над ней, припал к ее губам и искусно ввел язык в рот. Это эротическое проникновение с бешеной скоростью погнало кровь по ее венам. Мари задрожала.
   — Ты так умело это делаешь!.. — прерывисто прошептала она, когда поцелуй завершился.
   — Я не нарочно. Просто ты настолько красива, что я не могу удержаться. — Его ладони нежно стиснули полную грудь Мари. У той вырвался вздох, вскоре сменившийся стоном удовольствия, так как Энди принялся теребить соски. Растворяясь в сладчайшей неге, Мари зажмурилась и впилась пальцами в плечи возлюбленного.
   — Сейчас ты стала еще чувствительнее, дорогая, — сдавленно заметил он. Его ладони двинулись вниз, повторяя контуры женской фигуры.
   Мари в испуге открыла глаза. Увидев, что Энди восхищенно и любовно оглядывает все ее тело, она предприняла поспешную попытку прикрыться руками. Однако он поймал ее кисти и расположил по бокам тела.
   — Энди! — запротестовала она, болезненно осознавая тот факт, что за прошедшее время ее формы успели измениться. Ей не хотелось, чтобы он видел ее такой.
   — Как же ты меня распаляешь! — тихонько прорычал тот. Отпустив руки Мари, он погладил ладонью выступающую выпуклость ее живота, словно утверждая право собственности на жизнь, заключенную в его недрах. — Гены Макгвайров, которые ты так бранишь, сейчас находятся в тебе, дорогая. Они часть тебя и часть меня.
   — Очень настырные гены, — пробормотала Мари, толком не зная, что ответить, потому что поведение Энди застало ее врасплох.
   Тот взглянул на нее с улыбкой.
   — Они сильные и упорные, солнышко.
   Он действительно хочет ребенка! Мари впервые осознала это, но. несмотря на захлестнувшую ее волну радости, ощутила укол чувства, похожего на ревность, потому что душевное тепло Энди было направлено скорее на дитя, чем на нее. Будущий малыш невольно оказался залогом их брака.
   Так что, когда Энди склонился, чтобы поцеловать Мари, в ее глазах блестели слезы. Но когда он сжал ее в объятиях, она отогнала прочь мысли о том, что жаждала забыть, и отдалась захватывающим мгновениям реальности.
   Мари содрогнулась, когда Энди вновь вернулся к ее сладостно щемящим соскам. Нагнув кудрявую голову, он поочередно взял их в рот, словно желая испробовать на вкус, затем принялся дразнить языком, время от времени легонько покусывая. Он мастерски распалял ее. Тягуче-сладостное томление в интимной области между ног Мари неуклонно нарастало. Ее то и дело пронзали резкие импульсы желания, и тогда она вскрикивала, извиваясь под ним.
   — Я хочу тебя! И всегда хотела… — наконец простонала Мари. В глубине души она стыдилась неспособности справляться с тем чувственным голодом, который распалил в ней Энди и который сейчас терзал ее всю.
   Он навис над ней. Его чудные карие глаза блестели, взгляд их обжигал и излучал удовлетворение от услышанного.
   — А я хочу дразнить тебя до тех пор, пока ты не взмолишься о пощаде…
   Мари, которая в этот миг подалась навстречу ему нижней частью тела, молчаливо призывая к более тесному соединению, при этих словах вдруг потрясенно замерла. Тем временем Энди запечатлел на ее припухших губах новый поцелуй. И еще один страстный импульс будто током пронзил тело Мари.
   Он вновь уперся взглядом в ее блестящие глаза.
   — Ты будешь умолять, дорогая, пока окончательно не станешь моей рабыней.
   Мари попыталась сглотнуть, но ей это не удалось из-за сухости в горле. Она лежала под Энди, глядя на него как кролик на удава, — расстроенная, но будто загипнотизированная.
   — Что?!
   Энди скользнул ладонью по всей длине ее тела, остановившись в том месте, которое больше всего жаждало испытать его прикосновение. В ответ Мари почти независимо от своего желания сделала упоительное движение бедрами, столь же неизбежное, как наступление притянутого луной прилива. Энди пронаблюдал за ее реакцией с оттенком похожего на гнев чувства в глазах.
   — Господи, каким же я был кретином! Как только тебе исполнилось восемнадцать, нужно было сразу затащить тебя в постель. Если бы я это сделал, нас ничто не смогло бы разлучить!
   — Энди?! — Мари не на шутку испугалась того горького сожаления, которое он даже не пытался скрыть от нее.
   — Но сейчас мы вместе, солнышко, — шепнул он, вновь завладевая ее губами и для верности — чтобы Мари ненароком не улизнула — налегая на нее нижней частью тела.
   — Я люблю тебя… — выдохнула она, не помня себя от острейшей жажды близости.
   Энди моментально напрягся и в следующее мгновение издал тихий презрительный смешок. Его глаза блеснули непонятной злобой.
   — Если ты скажешь это еще хотя бы раз, я брошу тебя навсегда!
   Мари смотрела на него во все глаза, ошеломленная и странной фразой, и не менее загадочной угрозой. Однако спустя секунду он уже целовал ее лицо, взяв его в ладони и собирая губами слезинки со щек с нежностью, поразившей Мари едва ли не сильнее давешней выходки.
   — Все хорошо, малыш… — Энди успокоительно гладил ее по волосам. — На самом деле все хорошо…
   Мари по-прежнему находилась под ним, боясь говорить, опасаясь сделать что-нибудь не так. Казалось, вся ее дальнейшая жизнь поставлена на кон и малейшее неверное движение способно нарушить зыбкое равновесие. Мари словно оцепенела, ведь он самая большая драгоценность в ее жизни. На Мальорке, когда Энди уже не было рядом, дни представлялись Мари бесконечно длинными, тусклыми и серыми, лишенными всяких красок…
   Невеселые воспоминания были разогнаны самозабвенным поцелуем Энди, таким долгим, что Мари едва не задохнулась. Она прильнула к его телу, охваченная таким сильным желанием, какого ей еще никогда не доводилось испытывать. Ни на миг не отрываясь, Энди нежно массировал крошечный чувствительный выступ меж ее ног. В конце концов, движимая древней силой, противостоять которой невозможно, Мари хрипловатым чужим голосом попросила Энди взять ее. Бушевавшая в ней страсть достигла таких пределов, что грозила превратиться в муку.
   Однако Энди не спешил выполнить просьбу. Вместо этого он вновь прильнул к розовым губам Мари, словно сейчас его интересовали только поцелуи. С этого момента для нее началось нелегкое испытание. Дрожа от переполнявшего ее желания, тщетно добивавшегося возможности осуществления, чувствуя себя рабой сонма телесных энергий, бесновавшихся в поисках выхода, она лихорадочно стискивала плечи, руки, голову любовника, зарывалась пальцами в его золотистые кудри и исступленно стонала, полностью потерявшись во времени и пространстве.
   К тому моменту, когда Энди пошире раздвинул ее ноги своими бедрами и занял более удобное положение. Мари уже пребывала в подобии некой чувственной агонии.
   Энди вошел в нее уверенным мощным движением. Его одного оказалось достаточно, чтобы напряжение Мари мгновенно достигло кульминации, заставляя ее, дрожащую и сплошь покрытую испариной, содрогнуться от взрыва непередаваемого блаженства. Ошеломленная этой неожиданной, шокирующей развязкой, которая словно взметнула ее ввысь на гребне волны наслаждения, Мари громко выкрикнула имя возлюбленного.
   — А сейчас ты снова сделаешь это, дорогая, — словно издалека донесся до нее сдавленный, искаженный страстью голос Энди.
   — Как, второй раз? — пролепетала Мари, медленно приходя в себя. Язык плохо слушался ее.
   — Конечно! Сейчас ты все можешь…
   Он с еще большей силой углубил в нее свою разбухшую плоть. Его действия были очень мужскими, властными и жадными. И вновь Мари не удержалась от крика. К ней тут же вернулась прежняя лихорадочная возбужденность, от которой сердце выскакивало из груди, а в голове все мешалось. И пока Мари растворялась в сладостных ощущениях, ей хотелось лишь одного — чтобы Энди не останавливался. А потом она забыла и об этом, потому что вообще уже не могла ни о чем думать. На нее вдруг словно обрушился штормовой вал, но не морской, а чувственный, принесший с собой непередаваемо острое наслаждение. Оно всецело поглотило Мари, на несколько мгновений отключив сознание…
   Она потянулась и открыла глаза. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что она находится в спальне Энди Макгвайра. Накатившее затем воспоминание о давешней вспышке страсти заставило ее покраснеть и повергло в жар. Который столь же быстро сменился холодом при мысли о том, как странно повел себя Энди, когда Мари призналась ему в любви. Сколько в нем было злости и какой-то… подавленности, что ли.
   Собственно, что тут гадать? Ясно, что он чувствует себя загнанным в угол. А ее детский лепет о любви, должно быть, еще больше усилил его страхи. Возможно, Энди по-прежнему находит Мари привлекательной, хочет, чтобы у их ребенка был отец, но все это очень далеко от истинного желания жениться на ней. Однако иного выхода у Энди нет. Если Джеффри Макгвайру удастся наладить контакт с Полли, отношения между их семьями обязательно станут гладкими. Если Энди не женится на Мари, которая носит его ребенка, этому не бывать.
   Она вздрогнула, услышав звук открывающейся двери. Оказалось, что это Энди. Он вышел из ванной чисто выбритым, с влажными после душа волосами. На нем были темные брюки и дорогая рубашка из чистого хлопка. Его вид вызвал у Мари повышенное сердцебиение. Он остановился у зеркала, повязывая галстук.
   — Который час? — спросила Мари.
   Энди на миг замер, но потом спокойно повернулся к ней.
   — Около семи. Хорошо, что ты проснулась, я собирался тебя будить. Фелипе готовит тебе ужин.
   — Кто?.
   — Это мой повар. Если решишь отправиться в Касл-рок, он поедет с тобой. Я дал ему инструкцию кормить тебя как минимум три раза в день.
   Мари медленно села на кровати, прижимая к груди простыню.
   — А ты куда собрался?
   — Улетаю в Германию. Дела… По дороге в аэропорт загляну к Жану сообщить о нашей свадьбе. Кстати, она состоится через десять дней в Касл-роке. Вернее, в деревенской церкви. Я уже обо всем договорился по телефону.
   — Через десять дней? — удивленно произнесла Мари и тут же поспешила закрыть рот. Спор насчет сроков в данной ситуации неуместен.
   — Чем скорее мы поженимся, тем лучше. Я консультировался с врачами. Они уверяют, что к тому времени Жан будет в состоянии присутствовать на свадьбе, по крайней мере, в инвалидной коляске.
   — Но ведь я еще даже не дала тебе официального согласия на брак… — сдержанно заметила Мари.
   — Ничего, дорогая. Полагаю, все и так ясно. — Он бросил многозначительный взгляд на смятую постель. — Но если тебе не терпится начать войну между нашими семьями, ты, конечно, можешь отвергнуть меня. Только учти, вся ответственность за это решение ляжет на тебя.
   В спальне повисло молчание. Мари потупилась. Энди нанес удар по ее самым слабым позициям. Любовь и ненависть всколыхнулись в груди Мари с новой силой.
   — Ты знаешь, что я не откажу тебе. Только не скажешь ли, что именно интересует тебя в нашем браке?
   — Великолепный секс и ребенок. До тех пор пока ты не вздумаешь приплести сюда любовь, я буду доволен.
   Мари съежилась под его пристальным взглядом.
   — Устройством праздничного обеда займется Салли. Тебе остается только купить свадебное платье — знаешь, нечто белоснежное и воздушное, — в котором ты подплывешь ко мне в церкви словно ангел…
   — В моем состоянии я не могу надеть белое! — Мари указала глазами на свой живот.
   Энди взглянул на нее твердым, не терпящим возражения взглядом.
   — Я хочу видеть тебя в белом, ясно? Иначе непременно пойдут слухи. И в первую очередь они навредят твоему отцу. Насколько я понимаю, он довольно консервативный человек. Сообщим ему об ожидающемся появлении ребенка, когда уляжется волнение.
   Подобный аргумент не мог не подействовать на Мари.
   — Ты прав, — кивнула она.
   — И еще я хочу, чтобы ты поскорее переехала в Касл-рок, — невозмутимо произнес Макгвайр.
   Мари испуганно взглянула на него.
   — Только после свадьбы!
   — В доме Жана ты не живешь уже пять лет. Я предлагаю тебе поселиться у меня вместе с Полли. Думаю, это поможет растопить лед между ней и моим отцом.
   — А когда он приедет?
   — Когда сама Полли решит, не раньше. Мой отец уже давно был бы здесь, если бы знал, что Полли готова встретиться с ним. Однако он понимает, что ему придется проявить терпение.
   Мари слушала Энди, а сама думала о своем. Несмотря на всю унизительность условий предстоящего брака, она все же дала на него согласие. Интересно, что Энди в действительности думает о ней? Вероятно, Мари представляется ему помешанной на сексе девицей, не блещущей умом и с полным отсутствием моральных принципов. Подходящий объект для осуществления эротических фантазий Энди и отличный инкубатор для следующего Макгвайра. А больше она ни на что не годится.
   — Наверное, тебе особенно приятно осознавать, что женщина, готовящаяся стать твоей женой и матерью твоего будущего ребенка, является алчной стяжательницей и развратной потаскушкой, — негромко процедила Мари сквозь зубы.
   Странно, но ее неожиданная атака явилась для Энди сюрпризом. Его глаза изумленно блеснули.
   — У меня и в мыслях нет ничего подобного!
   — Разве? Тогда ты, вероятно, понял, что пять лет назад твой драгоценный папочка в самом деле использовал шантаж для того, чтобы заставить меня убраться из отчего дома.
   — Если бы я думал так, то, наверное, убил бы его собственными руками, — не раздумывая произнес Энди. — Но кое-какие сомнения насчет шантажа у меня все-таки остались. Что же касается остального… — С его губ слетел смешок. — На Мальорке я удостоверился, что деньги не настолько важны для тебя.
   С этими словами Энди взглянул на часы, небрежно бросил, что время не терпит, и стремительно покинул спальню. Мари осталась сидеть, тупо глядя на то место, где он только что стоял. Как бы я ни любила этого человека, мне никогда не удастся понять, что скрывается в его кудрявой голове, с тоской думала она.
   Почему, скажите на милость, слово «люблю» он воспринял так, будто за ним скрывается величайшее коварство?

9

   — Китти думает, что, узнав о своей принадлежности к роду Макгвайров, я словно выиграла главный приз в лотерею! — хмуро произнесла Полли.
   Разговор происходил после того, как Мари покинула Эдинбург, поселилась в Касл-роке и впервые встретилась с сестрой. Только тогда она заметила, что Полли в самом деле обладает общими с Энди чертами, и это ее несколько расстроило. У обоих были одинаковые золотистые волосы и выразительные карие глаза. А Жюстина и Жан были темными. Вдобавок красивые высокие скулы Полли являлись точной копией тех, что считались родовым признаком Макгвайров. Не говоря уже о гордой линии подбородка. И как это раньше Мари ничего не замечала?
   — Дуреха, она ничего не понимает! — продолжала Полли. Они с Мари сидели в так называемой маленькой гостиной, которая была чуть проще, чем большая. — Как я сказала Энди, ты можешь жить в королевской роскоши, но все равно никуда не денешься от реальности. Ведь тебя окружают не одни лишь Макгвайры. Взять хотя бы эту драгоценную шкатулку… Подумать страшно, сколько она стоит, а при этом на улицах полно голодных и бездомных!
   Энди наверняка бы не понравился этот монолог, усмехнулась про себя Мари.
   — Так-то оно так, но не забывай, что только благодаря деньгам Макгвайров наш отец остался жив, — произнесла она вслух.
   — Разумеется, я этому рада. — Полли пнула ногой лакированную ножку ближайшего стула. — Только вот не могу больше думать о нем как об отце. Кстати, он сказал, что не будет возражать, если я впредь стану называть его Жаном…
   — Ах, Полли! — испуганно воскликнула Мари. — Ведь он шестнадцать лет был тебе отцом! Разве это совсем ничего не значит?
   — Да, только тебя он любил больше, чем меня. Не спорь, так и было! — В глазах девочки появилась боль. — Очень весело быть дочкой сомелье! Как ни верти, а он выполняет здесь роль слуги. Знаешь, о чем я прежде всего подумала, когда Жан сказал, что я не его дочь?
   Мари грустно покачала головой.
   — Что, слава Богу, мне не придется стать здесь горничной или подручной повара!
   Наклонив голову, Мари попыталась скрыть потрясение, которое произвели на нее слова сестры. Бойкий, но милый ребенок, каким всегда была для нее Полли, вдруг словно исчез, а вместо него появилась взрослеющая девочка-подросток, с которой предстояло знакомиться заново.
   — Меня никто и никогда не понимал, — шмыгнула носом сестренка. — Даже мама… Она всегда говорила, что только лентяи целыми днями рисуют картинки, вместо того чтобы заняться чем-нибудь полезным! Недалекие людишки с узким мировоззрением…
   Мари побледнела и прикусила губу.
   — Полли, пожалуйста, не нужно так говорить…
   — Ладно тебе! Вспомни, ведь у тебя были очень хорошие успехи в школе, ты могла бы продолжить учебу. Но нет! Тебя заставили найти эту дурацкую работу, и только потому, что, по мнению мамы и Жана, таково наше место в жизни! Предельно низкая самооценка плюс полное отсутствие воображения… — Полли не на шутку распалилась. — Если хочешь знать, для меня было счастьем обнаружить, что я не Гранье!
   — Вижу, — сказала Мари, потому что в самом деле наблюдала нечто, никогда прежде не проявлявшееся так отчетливо. Полли оказалась яркой, глубокой и явно страдала от невысоких критериев оценки, которые к ней применялись.
   — Проблема лишь в том, что у меня нет никакой уверенности в способности принять вызов судьбы и стать одной из клана Макгвайров, — вздохнула Полли.
   — Глупенькая, тебе достаточно быть самой собой.
   — Хорошо бы… Ладно, пора делать уроки. Какую мне комнату занять?
   Мари повела сестренку наверх, радуясь, что та решила остаться. Когда мать подружки на автомобиле доставила Полли в Касл-рок, девчонка демонстративно бросила сумку в холле.
   — Сколько здесь картин! — восхищенно вздохнула Полли. — Знаешь, какая у меня мечта? Стать художницей.
   — Вот и чудесно. Макгвайры обожают искусство.
   На минутку задумавшись над этой перспективой, Полли взглянула на сестру.
   — Я рада, что ты сжалилась над Энди и согласилась выйти за него замуж.
   — Сжалилась?
   — Ну да. Я часто разговаривала с ним и знаю, что он очень страдал. И еще… Мне жаль, что я тогда вмешалась в ваш разговор, набросилась на Энди… Когда он объяснил мне, как между вами складывались отношения…
   — Объяснил?
   — Согласись, Мари, ты крутовато с ним обходишься! Энди никогда не знает, чего от тебя ожидать. На днях сказал мне по телефону, что вообще не уверен, явишься ли ты в пятницу в церковь!
   — Даже так? — Мари с трудом пыталась воспринять эту новую, отличающуюся от ее собственной точку зрения на свою связь с Макгвайром.
   — Думаешь, Энди зря попросил меня переехать сюда? — усмехнулась Полли. — Он надеется, что, если накануне венчания ты вздумаешь выкинуть какой-нибудь фокус, я успею предупредить его.
   Вот оно что, размышляла Мари, оставив сестру в ее комнате и спускаясь обратно в гостиную. Подумать только, какую красивую историю сочинил Энди, чтобы заставить сестру поселиться в Касл-роке! Для этого он просто догадался попросить ее о помощи. Очень изящный ход. Таким образом Полли оказывалась избавленной от необходимости проживания под одной крышей с Жаном и внедрялась в окружение Макгвайров.
   Мари знала, что после операции и окончательного выздоровления ее отец вместе с Салли должен был переехать из старого дома в отремонтированный коттедж на окраине деревни. И само строение и земля, на которой оно стоит, относятся к владениям Энди. Кроме того, и сомелье, и экономка приняли предложенный Макгвайром пенсионный пакет. Их прибытия также ожидал небольшой автомобиль.
   Энди очень щедр, думала Мари глотая слезы. И заботлив. А она, наверное, просто испорченная женщина, если жаждет не только страсти, но и любви, не только доброты, но и романтики…
   Промокнув глаза платочком, она устроилась в кресле с журналом, где содержалось много полезной информации для будущих мам. Сейчас этот предмет интересовал ее больше всего. Увлекшись чтением, Мари не сразу услыхала голоса в холле. Она резко вскочила с места и прислушалась.
   — Боже правый! — раскатывался чей-то зычный бас. — Я Джеффри Макгвайр! Не хочешь ли ты сказать, что меня больше не хотят видеть в доме собственного сына?
   У Мари мороз пошел по коже. Прокравшись по коридору, она осторожно выглянула в холл. Там новая экономка, нанятая Тимом Райаном, извинялась перед высоким статным джентльменом.
   — Простите, но хозяин приказал, чтобы мисс Гранье никто не беспокоил…
   — Я и не собираюсь этого делать, милочка! Просто повидаюсь с ней… — В эту минуту Джеффри больше всего напоминал огромного пожилого медведя. В особенности этому впечатлению способствовали ворчливые интонации его голоса. — Надеюсь, в такой час мисс Гранье еще не ложится спать?
   Мари распласталась спиной по стене и затаила дыхание. Строго говоря, в доме находились две мисс Гранье — так как Полли все еще сохраняла прежнюю фамилию, — однако можно не сомневаться, что Джеффри подразумевает именно Мари.
   Первой ее мыслью было спрятаться — порыв вполне понятный. Но пока она лихорадочно подбирала в уме подходящее место для убежища, в холле что-то произошло. Там на минуту замолчали, но вскоре раздался новый голос. Причем знакомый и сердитый.
   Энди? Он-то откуда взялся?
   Впрочем, это интересовало Мари меньше всего. Сейчас Макгвайр-младший виделся ей скачущим на выручку рыцарем. Она вдруг настолько осмелела, что даже вновь выглянула в холл, где разговор между отцом и сыном шел на повышенных тонах. Мари рискнула вмешаться.