Страница:
— Да, это было здорово. Сад отличный.
— И ни одна собака за тобой не увязалась?
— На этот раз нет. — Он засмеялся, сверкнув белыми зубами. Между верхними передними виднелась щелочка, о которой Говард всегда говорил, будто она позволяет ему вдувать больше воздуха в инструмент, поэтому он и звучит у него столь неповторимо. — Но вчера еле унес ноги. За мной гнался мастиф, а за ним хозяйка.
— А не наоборот? Ты за хозяйкой, а она за мастифом? — ревниво уточнила Пэт, но глаза ее светились любовью.
— Нет, детка, все произошло так, как я сказал. Я пожалел, что при мне нет инструмента, иначе я бы показал животному, что такое звук иерихонской трубы.
— Ты это можешь, — вставила Сандра.
— Еще и не то могу, — самодовольно согласился Говард. — Вам, девочки, крупно повезло. Вы даже сами не знаете, насколько крупно. Вы застали будущую знаменитость в самом начале расцвета.
— Мы с Сандрой обнаружили большой прогресс в нашем джазовом образовании. Благодаря прошлой ночи.
Подруги засмеялись, а Говард снисходительно оглядел их.
— Что ж, одной из вас.., тебе, Сандра, я, пожалуй, доверю готовить мою публику — разогревать ее…
— Ты это о чем, Говард?
— Когда ты откроешь свою психологическую консультацию, то в качестве исцеляющего средства станешь продавать клиентам мои диски. Рекламная акция, милочка, и для тебя, и для меня очень полезная. На мои концерты будут ломиться толпы…
— Ясно.
— А я? — поспешила напомнить о себе Пэт.. — О, у тебя совершенно другая задача. Будешь славить меня на бумаге.
— И все? — Сандра недоуменно посмотрела на Говарда. — Разве ты не…
— Да, я — да. Я обязуюсь каждую ночь совершенствовать ее искусство скэта. Пэт подскочила.
— Ты подслушивал!
— О чем ты, дорогая? Я бегал, и довольно далеко отсюда.
— Тогда откуда ты знаешь?
— У меня музыкальный слух, и, когда я занимаюсь с тобой любовью, уши мои не заложены. Особенно хорошо у тебя получается…
Пэт замахнулась, но Говард перехватил ее руку за тонкое запястье и невозмутимо продолжил:
— А когда ты станешь моей женой, твой талант достигнет апогея.
— Надеюсь, тогда у нас будет собственный дом с толстыми стенами.
— Да, конечно. Мы обязательно обошьем стены звукоизолирующими панелями. Иначе соседи просто не вынесут веселую семейку. Они от нас оглохнут.
Все трое расхохотались, воображая прекрасное будущее.
Сандра вспомнила эту сцену и печально улыбнулась. Потом в памяти, тесня друг друга, всплывали другие…
Она с трудом подняла голову и посмотрела за окно машины. Там жил своей жизнью чужой город, который находится далеко-далеко от Атланты, только что привидевшейся ей. Но в этом восточноевропейском поселении есть человек из прежней жизни — Говард Нистрем…
Тыльной стороной руки Сандра вытерла слезы и включила зажигание. Дальше она ехала без остановок, до самых ворот старинного особняка.
Большой дом, который вполне можно назвать замком, обнесенный высокой каменной оградой, утопал в зелени. Листья на деревьях были густые, ветки усыпало множество зеленых плодов — наверное, вишни, но они пока не крупнее прыщиков.
Сандра затормозила у ворот и вышла. По ступенькам навстречу ей сбегала Линн — единственная разумная голова во всем доме в данный печальный момент.
— О, Сандра, как я рада, что ты приехала! — Линн облегченно вздохнула. — Ты не представляешь, как он плох.
Она кивнула в сторону дома, откуда из открытого окна летели протяжные звуки саксофона. Такие, которые способны разорвать душу и остановить сердце.
— Ты не пробовала попросить его не играть?
— Да что ты! — Линн даже замахала руками. — Пускай уж лучше играет, а то на нем лица нет. Как бы с ним не случилось чего-то плохого. Иначе Келли останется сиротой.
Келли.
Сандра почувствовала, как мурашки побежали по коже, несмотря на жаркий день. Девочка Келли. Ей сейчас… Сколько сейчас Келли? Да не притворяйся ты! — одернула она себя. Ты прекрасно знаешь, сколько лет Келли. Ты прекрасно помнишь, когда это произошло.
А что произошло? Когда ты… Или когда она… Или когда открылась твоя консультация.
Прекрати! — строго велела себе Сандра.
Сейчас речь не об этом. Я должна заняться тем, зачем приехала. Говард не справится, поэтому я должна взять на себя печальное дело, исполнить волю Пэт до мелочей.
Сандра резко выпрямилась и сказала Линн:
— Я пойду к нему.
Линн кивнула и направилась следом.
Сандра хорошо помнила замечательный дом, который могли позволить себе Нистремы. За последние годы Говард стал не просто популярен, а знаменит. Одна фирма даже задумала выпустить оригинальные детские игрушки — «Нистрем-сакс».
Что ж, понятно, Говард Нистрем теперь звезда не только американского джаза, но и мирового. Он хотел еще несколько лет провести в Восточной Европе, внедряя здесь свое любимое направление в джазовой музыке — симфоджаз.
Сандра, по пути из аэропорта пересекшая Прагу из конца в конец, заметила огромные афиши, на которых был изображен Говард в обнимку с саксофоном. Из его инструмента лился золотой денежный дождь, который позволял Говарду жить так, как хочется.
Взбежав на второй этаж, Сандра подошла к двустворчатой дубовой двери и постучала. Ответом была все та же музыка. Она тихо открыла дверь и заглянула.
Одетый в черное — черные джинсы и черный свитер, обтягивающий мощные тренированные плечи и широкую грудь, — с совершенно белой маской отчаяния на лице и белыми выгоревшими на солнце волосами, Говард сидел на подоконнике и играл.
Сейчас он играл соул. Разве могла чего-то другого жаждать рыдающая душа? Пускай эту музыку придумали негры, но человеческая душа болит одинаково, неважно, под какой кожей она скрыта — белого, черного или желтого цвета.
— Господи, какой красавец… — прошептала Сандра.
Горе, которое мало кого красит, придало облику Говарда нечто такое, что не возникает при полном благополучии и довольстве. Ах, если бы сейчас записать его игру!
Но ее и на самом деле записывай! Сандра заметила мигающие огоньки на мощной записывающей технике. На секунду ей стало не по себе. Как.., он может?!.
А почему нет? — в следующее мгновение спросила себя Сандра. Разве ты одна такая на свете, которая все увиденное, услышанное и прочувствованное складывает в подсознание — про запас? Говард Нистрем тоже понимает, что похожей обнаженности и искренности чувств ему никогда не добиться, а значит, так и не сыграть.
Сандра тихо притворила дверь.
Он справится. Он выживет. Без сомнения, Линн совершенно напрасно за него опасается.
А ей, Сандре, надо сосредоточиться на печальном ритуале — просьба Пэт не совсем стандартная: подруга просила кремировать ее тело и развеять прах по ветру.
В день отъезда Сандры Говард по-прежнему сидел на подоконнике и продолжал играть. Казалось, он не прерывался ни на секунду.
Сандра отправилась на поиски Линн, желая попрощаться, и оказалась в комнате, в которую в этот свой приезд не заходила. Она огляделась и внезапно почувствовала сильную дрожь в коленях. Со стены на нее смотрел портрет. Ее собственный.
Такой она была в семь лет.
Глава 3
Сандра понимала — этого не может быть, на стене не ее фотография, ее собственный портрет лежит в альбоме в родительском доме. Она давно не навещала отца и мать, давно не листала старомодный, обтянутый красным бархатом альбом с золотыми застежками. Просто у Келли Нистрем такая же прическа, как у нее. Сандра видела девочку всего один раз, после рождения, а на фотографиях, которые присылала Пэт, Келли другая. Совершенно другая. Впрочем, тогда она была еще дитя. Так что же получается, с годами…
О нет!
Ну и что? — строго одернула себя Сандра. Сколько похожих людей на свете? Неважно, что у Келли светловолосые родители, а сама девочка темноволосая…
Сердце Сандры оборвалось и покатилось вниз, душа протестующе заныла.
Пэт больше нет…
У Келли нет матери.
Ничего подобного! У Келли есть мать! И ты это знаешь лучше всех! — отчаянно взвизгнул противный голос, стараясь заглушить мысли, которые роились в голове Сандры.
Нет, нет, нет! У Келли есть отец. Только отец. А мать, которая родила ее, умерла. Потому что ноша оказалась для нее слишком тяжелой. Не по силам.
Сандра медленно вышла из комнаты и столкнулась с Линн.
— Уже уезжаешь, Сандра?
— Да, попробую попрощаться с Говардом, когда он доиграет, и поеду.
— О, тогда придется ждать несколько дней.
— Ты думаешь?
— Да, Сандра… — Линн пожала плечами. — Когда он переложил на тебя исполнение воли Пэт, я подумала: спятил. Хотя Говард мне сразу сказал, что для него Пэт просто перешла в другое измерение. Ее душа сможет услышать его музыку, и поэтому он будет играть и играть, чтобы облегчить ее полет в другие миры. Ну, что ты на это скажешь?
Сандра пожала плечами. Может, Говард и впрямь спятил. А кто нет? Она криво усмехнулась. К примеру, мы с Пэт?
Теперь Пэт ушла и оставила меня один на один с нашей тайной. Страшной тайной, которую они поклялись хранить до могилы.
Пэт свою клятву уже выполнила. А мне еще предстоит.
Сандра глубоко вздохнула.
— А Келли? Что с ней? Как она?
— Говард по-прежнему не разрешает взять девочку из школы. Он хочет, чтобы мать осталась в ее памяти живой. Знаешь Сандра, он ведь очень необычный человек.
— Знаю, Линн. Иначе Говард Нистрем не стал бы великим музыкантом. Где сейчас Келли? В какой школе?
— Она в Брно, это не слишком далеко от Праги.
— А, все там же? Пэт говорила, очень хорошая школа.
Пэт писала о Келли всякий раз с невероятным благоговением, от которого Сандре становилось нехорошо. Или, точнее, тревожно. Подруга словно пыталась соединить Сандру с девочкой, предчувствуя свой приближающийся уход из мира, готовясь оставить в нем всех дорогих ей людей и по возможности соединить их…
Сандра внезапно узнала, что именно играет Говард. «Рапсодия в стиле блюз» Гершвина, в которой, казалось, органически соединилось несоединимое — симфония и джаз. Говард тоже всегда стремился к чему-то подобному и в творчестве, и в жизни.
Но как трудно добиться органичности в подобной попытке! Сандра и Пэт тоже устремились по нестандартному, непривычному пути — и что же? Разве все случившееся не доказывает обратное: природа мстит за насилие над ней. Если тело Пэт не задумано для вынашивания детей, то, поддавшись насилию, оно подчинилось и выносило Келли, а потом было отнято — как плата за насилие над природой. Жизненный запас организма, предназначенный для поддержания в этом мире только Пэт, оказался истрачен в девять месяцев…
Сандра покачала головой и повернулась к Линн.
— Ну что ж, Линн, я поеду. Больше я здесь не нужна. — Она помолчала. — Очень тебя прошу, звони мне, пиши, как Говард. Я хочу знать о нем все. — Сандра снова помолчала, не в силах отключиться от голоса саксофона. — Знаешь, Линн, у меня есть предложение: ты мне посылаешь сообщения о Говарде, а я тебе плачу. Ты будешь кем-то вроде моего тайного агента. — Она выжидательно смотрела на девушку. — Кажется, Говард не намерен отсюда уезжать, я правильно понимаю?
— Да, только на гастроли, Казалось, эта мысль пришла Сандре в голову только сейчас, спонтанно, но она хорошо знала: не бывает ничего спонтанного, все давно заложено в подкорке. Разве она не понимала, что может произойти с Пэт? Разве не думала в связи с этим о Говарде, о Келли? И разве она может взять и уехать и больше никогда ничего не знать о жизни Говарда Нистрема?.. Услуги Линн, которая не собиралась покидать осиротевший дом Нистремов, ей просто необходимы.
Сандра снова посмотрела на Линн.
— Так ты согласна поработать на меня?
— Согласна, конечно. Спасибо. Девушка улыбнулась, а Сандра впервые отметила: совсем молоденькая и довольно симпатичная.
— Значит, ты пока не хочешь вернуться домой?
— Ты о чем? Об Америке?
— Ну да.
— Нет, только вместе с Келли.
— Ты любишь ее?
— Больше жизни. Сандра кивнула.
— Но ты редко ее видишь. — — Я часто к ней ездила вместе с Пэт. Ах, какая прелестная и умная девочка! — Сандре показалось, что Линн пристальнее обычного посмотрела на нее, и она похолодела. — Если бы ты видела ее сейчас…
Нет, пронесло! — с облегчением подумала Сандра и, призвав на помощь самообладание, ровным и довольно безразличным голосом произнесла:
— Я видела ее недавнюю фотографию.
— Вон ту? — Линн улыбнулась. — Между прочим, я снимала.
— Ты?! Ну ты просто мастер!
— Я люблю фотографировать. Хочешь посмотреть мои работы, Сандра? Там есть Говард на концертах. — И, как всякий чем-то увлеченный человек, Линн, не дожидаясь согласия Сандры, юркнула в соседнюю комнатку и вынесла толстенный альбом. — Смотри, какой Говард Нистрем на сцене.
Разглядывая снимки, Сандра снова почувствовала, как что-то дернулось внутри нее, в самой глубине, словно струна контрабаса в руках парня, стоящего рядом с Говардом на снимке. Он не просто красавец, он музыкант от Бога. Это видно. Если на Олимпе жили саксофонисты, то вот такие, похожие на Говарда Нистрема.
Была на снимках и Пэт. Сандру поразили глаза подруги, в них замерла какая-то растерянность, словно Пэт что-то хотела понять, решить, но никак не могла.
Кажется, Сандра знала, что именно. Но больше никто не смог бы об этом догадаться.
В последнее время они не говорили с Пэт по душам, нечто, прежде цементировавшее их, треснуло, и, самое странное, это началось недавно, ничего похожего не было прежде, и уж конечно в ту пору, когда они сделали это. Совершили то, что не в компетенции простых смертных.
Пэт боялась наказания, мысленно сказала Сандра.
— Нравятся? — Линн подняла на Сандру светлые глаза, обрамленные густыми ресницами. Во взгляде читалось ожидание.
— Очень. Я думаю, ты можешь стать профессионалом. Знаешь, Линн, я тебе помогу. Ты будешь сопровождать Говарда на гастролях как личный фотограф. Я устрою тебе контракт с музыкальным журналом.
А у меня, добавила про себя Сандра, теперь будет отчет о каждом шаге Говарда Нистрема.
В прихожей Сандра бросила ключи на низкий комод и посмотрелась в висевшее над ним зеркало. Она разглядывала себя и видела другую женщину, как будто это и не она вовсе, а ее портрет, нарисованный художником. По заказу? О нет, по собственному желанию.
Она усмехнулась. Зачем же он нарисовал такие глаза? Ведь у меня они совсем другие.
Конечно, глаза отражают то, что происходит внутри, — простая и всем доступная истина. Значит, внутри у меня что-то переменилось.
Только ли сейчас?
Сандра прошла в холл, обставленный так, как она давно хотела: пол устлан пушистым рыжим ковром, но не раздражающе рыжим, а цвета опавших, еще не тронутых тлением листьев, стенной шкаф с зеркальной поверхностью, повторяющий стену по всей длине и высоте, зрительно делает помещение просторнее. В шкаф можно спрятать все, что есть лишнего в доме, а в зеркало смотреться ежесекундно.
Обычно, возвращаясь домой, Сандра совершала пируэты перед ним, кружилась и думала, как это правильно — постоянно видеть и контролировать себя. Каждое десятилетие осанка женщины меняется, а для того чтобы не слишком торопиться вступить в другой возраст, надо следить за разворотом плеч.
Но сегодня Сандра не смотрела на плечи, не проверяла правильность осанки, она видела в другом, маленьком зеркале себя, но такую, как на детской фотографии.
Потом она медленно прошла в гостиную и опустилась в мягкое кресло, обтянутое гобеленом песочного цвета, на котором вытканы редкие всплески рыжего, повторяющие цвет ковра. Сандра сидела напротив другой стены, на которой нет зеркала, а висит акварель с буйно цветущим колючим пустынным цветком — подарок приятеля. Эту картину он привез из Центральной Азии и сказал:
— Сандра, вот твой портрет. Она засмеялась, а он обнял ее и прижался к нежной щеке своей щетинистой.
— Намекаешь, что я колючка? По-моему, ты сам колючка, — прошептала Сандра, ощущая, как томление медленно охватывает все тело.
Это ее мужчина, он как раз по ней, но только как мужчина. Он не может стать мужем, этот бродяга по натуре, проехавший через семьдесят две страны мира.
Дуглас Скотт объяснял свои частые вояжи страстной тягой к путешествиям. Сандра никогда не задавала вопросов, чего ради он летит в Латинскую Америку и кормит москитов в джунглях, почему оказывается в Пакистане, когда там свистят пули и рвутся гранаты. Она могла понять человека, ради любопытства поднимающегося на Килиманджаро или спускающегося в кратер Нгоро-Нгоро, но ехать в Уганду, где самый лучший и дорогой подарок — автомат Калашникова?
Однажды ей пришло в голову, что Дуглас Скотт не случайно попадает именно туда, где стреляют, и вовсе не по птицам или по зверям, а по людям. Но она не развивала тему, предположив, что Дуглас, а попросту Дуг, работает на спецслужбы. Поскольку Сандра вообще не собиралась замуж в ближайшие годы, а тем более за него — впрочем, Дуг и не подумает позвать ее к алтарю, — то лучшего варианта для таких отношений, как у них, не сыскать. И Дуг прекрасный любовник.
Сандра вспомнила, как он занимается любовью, какое у него сильное тело и как большие руки, покрытые золотистым пушком, гладят ее шею, грудь, живот, потом уверенно бегут все ниже и ниже… Вот она закрывает глаза и стонет от невероятных прикосновений, а Дуг наваливается на нее, и ей кажется, будто она рядом с вулканом, который вот-вот начнет извержение и выплеснет на нее горячую лаву…
Сандра покачала головой, провела рукой по лбу, отодвинула челку, которая стала длинновата, — надо срочно привести себя в порядок. Кстати, ничто другое, как стрижка, не дает невероятного чувства обновления: стоит срезать волосы, ставшие свидетелями неприятностей, дурных или тяжелых мыслей, и сразу почувствуешь себя по-другому.
А тогда, восемь лет назад, Сандра тоже подстриглась, отрезала длинные черные волосы, достававшие почти до талии, и с тех пор не меняла прическу.
Сандра откинулась на спинку стула и застонала. Ну зачем себя мучить? Ведь ничего не изменилось. Для меня, по крайней мере. Да, Пэт умерла. Но я-то что могу сделать?
Я уже сделала.
Но это было нужно Пэт. Это было необходимо ей для счастья. Для счастья с Говардом.
Сандре это тоже было нужно. Чтобы осуществить свою мечту. Выходит, все в расчете друг с другом.
Но не с жизнью, которая внезапно поменяла принятый расклад.
Пэт больше нет.
Есть Келли.
Но у Келли есть отец.
А.., я? Кто я в данном случае для них?
И.., разве я не занималась любовью с Говардом? Если бы нет, тогда не родилась бы Келли.
Сандра вздохнула. Если это назвать занятием любовью, то оно происходило в виртуальном мире. Но именно от этого появилась на свет Келли. Совсем не виртуальная девочка, а живая. Как две капли воды похожа на Сандру.
Кажется, этого факта не замечает только Говард.
Все, все, хватит! — одернула себя Сандра. Тайна должна тайной и остаться. Я поклялась Пэт. Пэт поклялась мне.
Но…
Сандра снова услышала тоскливое рыдание саксофона в руках широкоплечего красавца Говарда. Интересно, а возможна ли любовь с ним не в виртуальном мире? В реальном?
Стоп! — скомандовала себе Сандра.
Она потянулась за телефоном, желая поскорее пресечь никчемные стенания мятущейся души.
— Дуг? Привет, это я.
— А, это ты, моя колючка? Ну что? Куда тебя носило на этот раз?
— Я была в Европе.
— Но цветы еще не расцвели. И нет жары, как в пустыне.
— Нет, ничего такого, но это неважно, и я вернулась.
— И хочешь сказать, что жаждешь меня видеть?
— Да, Дуглас Скотт, я хочу тебя видеть.
— И я тебя! Срочно вылетаю. Сандра знала, что Дуг нисколько не преувеличивает. Он на самом деле сию минуту сядет в вертолет, стоящий в ангаре за загородным домом, в котором Дуг всегда отдыхал после долгих поездок. Итак, он появится к вечеру, потому что оставит вертолет на стоянке и дальше поедет на машине. Можно начинать готовиться к встрече. Как профессиональный психолог Сандра знала: чтобы прийти в себя после какого-то потрясения, лучше всего крепко «встать на якорь» — то есть сделать что-то привычное, хорошо знакомое, много раз повторявшееся, и тогда вновь обретешь душевное равновесие. Нет ничего лучшего, чем заняться любовью с привычным партнером.
Дуг приехал, когда уже смеркалось. Сандре нравились такие мужчины, как Дуг, от них исходила сила, уверенность. Его легко представить с рюкзаком за плечами, в грубых ботинках, с ледорубом в руках или с веслами. Он — воплощение хозяина Земли. Сандра ходила с Дутом в горы, на байдарках и получала несказанное удовольствие от близости с ним.
Он появился в холле, молча сбросил с себя легкую светло-голубую куртку, следом за ней полетела желтая футболка.
Сандра наблюдала за ним, чувствуя, как соски упираются в тонкую ткань беленькой блузки, и зная, что Дуг это видит. Вот он потянулся к ней, обнял и крепко прижал к себе. Дуг был немногим выше Сандры, и она безошибочно почувствовала, как сильно он хочет ее. Она задрожала и слегка расставила ноги.
— Ты хочешь так? — прошептал он ей в самое ухо. — Прямо здесь?
— Да! — выдохнула Сандра. Дуг медленно потянул вниз ее шорты, потом расстегнул ремень на своих джинсах, пальцы быстро прошлись по металлическим пуговицам.
Сандре вдруг пришло в голову странное сравнение — эти пуговицы, или, как их называют, «болты», он перебирает, как саксофонист клапаны. Как это делает Говард.
Говард… А он мог бы вот так?..
Она тихо застонала. Для Дуга этот звук послужил сигналом. Сандра почувствовала, как ее спина вдавилась в стену, сильные руки подхватили ее ягодицы и Дуг вошел в нее, быстро и глубоко. Он знал, как она хотела…
А… Говард мог бы вот так?.. Впрочем, внезапно подумала Сандра, если назвать то, что делает сейчас Дуг, рапсодией, а музыку, которую играл Говард и которая звучит у меня в голове, блюзом, то слияние того и другого совершенно!
О, Говард! — едва не простонала она, но вовремя сдержалась. Однако, опять-таки как профессионал, Сандра знала, что измена прежде всего начинается в уме, а женщины, занимаясь любовью с мужчиной, очень часто представляют, что делают это с другим.
— Ты сегодня какая-то необыкновенная, — заметил Дуг. — Мне нравится. Соскучилась, да?. — Да, Дуглас Скотт, я очень по тебе соскучилась. Пойдем поплаваем?
Большая ванна, покрытая толстой белой шапкой пены, словно одеялом из облаков, ожидала их. Сандра приготовила ее заранее, чтобы вода успела остыть. Они с Дугом достаточно давно вместе и хорошо изучили, кто и от чего получает удовольствие.
Первым нырнул в белую пену Дуг, потом потянул Сандру и устроил ее на себе. Вода колыхалась, наполняя комнату ароматом весенних цветов, Сандра закрыла глаза, но потом приоткрыла один, почувствовав колебания, сперва робкие, потом все более сильные, и, не давая себе отчета, тоже начала двигать бедрами, на которых пузырилась и лопалась пена, оттеняющая смуглую кожу.
— Ох, Дуг, ты просто…
— Я проголодался.
— И я…
Она почти не заметила, как он скользнул в нее и насадил на себя, словно бабочку с пенистыми крылышками. Лунный свет проникал в окно, и в его бледном свете пена казалась небесным облаком. Они парили в других мирах, они возносились и падали, потом снова возносились…
Не открывая глаз, Сандра чувствовала себя необыкновенно, все тревоги, еще недавно давившие на сердце, на душу, на мозг, словно крепкие обручи, — отступили. Они уходили все дальше с каждым движением бедер в этой расслабляющей ароматной ванне.
Необыкновенная легкость наполнила тело, и Сандра показалась себе такой же легкой и невесомой, словно пена.
Дуг сделал последнее, самое мощное движение, и Сандра как подстреленная упала ему на грудь. Он целовал ее закрытые глаза, щеки и шептал, шептал:
— Ты необыкновенная, потрясающая… Я хочу быть с тобой снова и сноса…
Сандра таинственно улыбнулась, а перед ее глазами стоял Говард — весь в черном, со светлыми волосами и с золотым саксофоном.
Глава 4
— А ты любишь джаз? — спросила Сандра, когда Дуг сидел за кухонным столом и уплетал за обе щеки сандвичи, которые она приготовила перед его приходом.
Он хрустел зеленым листиком салата, наслаждаясь его свежестью и сочностью, ощущая при этом необыкновенно нежный вкус майонеза с ароматом корицы.
— Джаз? — недоуменно переспросил Дуг. — Ты имеешь в виду вот эти дум-дум? — Он раздувал щеки, подражая скорее тубе, чем саксофону. — Да нет, наверное. И что?
И что, в самом деле? Почему я спросила об этом? — удивилась Сандра. И тут же пришел на помощь ответ профессионала: тебе хочется говорить о Говарде. Вот почему ты спросила Дуга о джазе. Обычное замещение.
— Да так просто. Я-то люблю джаз, и мне пришла в голову смешная мысль: то, чем мы с тобой только что занимались, похоже на свинг.
— А.., качание, вращение… Любопытная мысль. — Дуг потянулся к ее бедру, которое оказалось в весьма приятной близости. — И очень своевременная. Давай-ка проверим, насколько она правильная. А?
Сандра легонько шлепнула его по руке.
— Перестань. Я просто разговариваю с тобой.
— Я тоже. Ты задаешь вопрос, а я не хочу давать опрометчивый и неграмотный ответ. Поэтому должен проверить. Поставим эксперимент?
Она засмеялась.
— Ты его только что ставил. И не один раз.
— Согласен, но тогда я не задавал себе такого вопроса.
— И ни одна собака за тобой не увязалась?
— На этот раз нет. — Он засмеялся, сверкнув белыми зубами. Между верхними передними виднелась щелочка, о которой Говард всегда говорил, будто она позволяет ему вдувать больше воздуха в инструмент, поэтому он и звучит у него столь неповторимо. — Но вчера еле унес ноги. За мной гнался мастиф, а за ним хозяйка.
— А не наоборот? Ты за хозяйкой, а она за мастифом? — ревниво уточнила Пэт, но глаза ее светились любовью.
— Нет, детка, все произошло так, как я сказал. Я пожалел, что при мне нет инструмента, иначе я бы показал животному, что такое звук иерихонской трубы.
— Ты это можешь, — вставила Сандра.
— Еще и не то могу, — самодовольно согласился Говард. — Вам, девочки, крупно повезло. Вы даже сами не знаете, насколько крупно. Вы застали будущую знаменитость в самом начале расцвета.
— Мы с Сандрой обнаружили большой прогресс в нашем джазовом образовании. Благодаря прошлой ночи.
Подруги засмеялись, а Говард снисходительно оглядел их.
— Что ж, одной из вас.., тебе, Сандра, я, пожалуй, доверю готовить мою публику — разогревать ее…
— Ты это о чем, Говард?
— Когда ты откроешь свою психологическую консультацию, то в качестве исцеляющего средства станешь продавать клиентам мои диски. Рекламная акция, милочка, и для тебя, и для меня очень полезная. На мои концерты будут ломиться толпы…
— Ясно.
— А я? — поспешила напомнить о себе Пэт.. — О, у тебя совершенно другая задача. Будешь славить меня на бумаге.
— И все? — Сандра недоуменно посмотрела на Говарда. — Разве ты не…
— Да, я — да. Я обязуюсь каждую ночь совершенствовать ее искусство скэта. Пэт подскочила.
— Ты подслушивал!
— О чем ты, дорогая? Я бегал, и довольно далеко отсюда.
— Тогда откуда ты знаешь?
— У меня музыкальный слух, и, когда я занимаюсь с тобой любовью, уши мои не заложены. Особенно хорошо у тебя получается…
Пэт замахнулась, но Говард перехватил ее руку за тонкое запястье и невозмутимо продолжил:
— А когда ты станешь моей женой, твой талант достигнет апогея.
— Надеюсь, тогда у нас будет собственный дом с толстыми стенами.
— Да, конечно. Мы обязательно обошьем стены звукоизолирующими панелями. Иначе соседи просто не вынесут веселую семейку. Они от нас оглохнут.
Все трое расхохотались, воображая прекрасное будущее.
Сандра вспомнила эту сцену и печально улыбнулась. Потом в памяти, тесня друг друга, всплывали другие…
Она с трудом подняла голову и посмотрела за окно машины. Там жил своей жизнью чужой город, который находится далеко-далеко от Атланты, только что привидевшейся ей. Но в этом восточноевропейском поселении есть человек из прежней жизни — Говард Нистрем…
Тыльной стороной руки Сандра вытерла слезы и включила зажигание. Дальше она ехала без остановок, до самых ворот старинного особняка.
Большой дом, который вполне можно назвать замком, обнесенный высокой каменной оградой, утопал в зелени. Листья на деревьях были густые, ветки усыпало множество зеленых плодов — наверное, вишни, но они пока не крупнее прыщиков.
Сандра затормозила у ворот и вышла. По ступенькам навстречу ей сбегала Линн — единственная разумная голова во всем доме в данный печальный момент.
— О, Сандра, как я рада, что ты приехала! — Линн облегченно вздохнула. — Ты не представляешь, как он плох.
Она кивнула в сторону дома, откуда из открытого окна летели протяжные звуки саксофона. Такие, которые способны разорвать душу и остановить сердце.
— Ты не пробовала попросить его не играть?
— Да что ты! — Линн даже замахала руками. — Пускай уж лучше играет, а то на нем лица нет. Как бы с ним не случилось чего-то плохого. Иначе Келли останется сиротой.
Келли.
Сандра почувствовала, как мурашки побежали по коже, несмотря на жаркий день. Девочка Келли. Ей сейчас… Сколько сейчас Келли? Да не притворяйся ты! — одернула она себя. Ты прекрасно знаешь, сколько лет Келли. Ты прекрасно помнишь, когда это произошло.
А что произошло? Когда ты… Или когда она… Или когда открылась твоя консультация.
Прекрати! — строго велела себе Сандра.
Сейчас речь не об этом. Я должна заняться тем, зачем приехала. Говард не справится, поэтому я должна взять на себя печальное дело, исполнить волю Пэт до мелочей.
Сандра резко выпрямилась и сказала Линн:
— Я пойду к нему.
Линн кивнула и направилась следом.
Сандра хорошо помнила замечательный дом, который могли позволить себе Нистремы. За последние годы Говард стал не просто популярен, а знаменит. Одна фирма даже задумала выпустить оригинальные детские игрушки — «Нистрем-сакс».
Что ж, понятно, Говард Нистрем теперь звезда не только американского джаза, но и мирового. Он хотел еще несколько лет провести в Восточной Европе, внедряя здесь свое любимое направление в джазовой музыке — симфоджаз.
Сандра, по пути из аэропорта пересекшая Прагу из конца в конец, заметила огромные афиши, на которых был изображен Говард в обнимку с саксофоном. Из его инструмента лился золотой денежный дождь, который позволял Говарду жить так, как хочется.
Взбежав на второй этаж, Сандра подошла к двустворчатой дубовой двери и постучала. Ответом была все та же музыка. Она тихо открыла дверь и заглянула.
Одетый в черное — черные джинсы и черный свитер, обтягивающий мощные тренированные плечи и широкую грудь, — с совершенно белой маской отчаяния на лице и белыми выгоревшими на солнце волосами, Говард сидел на подоконнике и играл.
Сейчас он играл соул. Разве могла чего-то другого жаждать рыдающая душа? Пускай эту музыку придумали негры, но человеческая душа болит одинаково, неважно, под какой кожей она скрыта — белого, черного или желтого цвета.
— Господи, какой красавец… — прошептала Сандра.
Горе, которое мало кого красит, придало облику Говарда нечто такое, что не возникает при полном благополучии и довольстве. Ах, если бы сейчас записать его игру!
Но ее и на самом деле записывай! Сандра заметила мигающие огоньки на мощной записывающей технике. На секунду ей стало не по себе. Как.., он может?!.
А почему нет? — в следующее мгновение спросила себя Сандра. Разве ты одна такая на свете, которая все увиденное, услышанное и прочувствованное складывает в подсознание — про запас? Говард Нистрем тоже понимает, что похожей обнаженности и искренности чувств ему никогда не добиться, а значит, так и не сыграть.
Сандра тихо притворила дверь.
Он справится. Он выживет. Без сомнения, Линн совершенно напрасно за него опасается.
А ей, Сандре, надо сосредоточиться на печальном ритуале — просьба Пэт не совсем стандартная: подруга просила кремировать ее тело и развеять прах по ветру.
В день отъезда Сандры Говард по-прежнему сидел на подоконнике и продолжал играть. Казалось, он не прерывался ни на секунду.
Сандра отправилась на поиски Линн, желая попрощаться, и оказалась в комнате, в которую в этот свой приезд не заходила. Она огляделась и внезапно почувствовала сильную дрожь в коленях. Со стены на нее смотрел портрет. Ее собственный.
Такой она была в семь лет.
Глава 3
Рапсодия в стиле блюз
Сандра понимала — этого не может быть, на стене не ее фотография, ее собственный портрет лежит в альбоме в родительском доме. Она давно не навещала отца и мать, давно не листала старомодный, обтянутый красным бархатом альбом с золотыми застежками. Просто у Келли Нистрем такая же прическа, как у нее. Сандра видела девочку всего один раз, после рождения, а на фотографиях, которые присылала Пэт, Келли другая. Совершенно другая. Впрочем, тогда она была еще дитя. Так что же получается, с годами…
О нет!
Ну и что? — строго одернула себя Сандра. Сколько похожих людей на свете? Неважно, что у Келли светловолосые родители, а сама девочка темноволосая…
Сердце Сандры оборвалось и покатилось вниз, душа протестующе заныла.
Пэт больше нет…
У Келли нет матери.
Ничего подобного! У Келли есть мать! И ты это знаешь лучше всех! — отчаянно взвизгнул противный голос, стараясь заглушить мысли, которые роились в голове Сандры.
Нет, нет, нет! У Келли есть отец. Только отец. А мать, которая родила ее, умерла. Потому что ноша оказалась для нее слишком тяжелой. Не по силам.
Сандра медленно вышла из комнаты и столкнулась с Линн.
— Уже уезжаешь, Сандра?
— Да, попробую попрощаться с Говардом, когда он доиграет, и поеду.
— О, тогда придется ждать несколько дней.
— Ты думаешь?
— Да, Сандра… — Линн пожала плечами. — Когда он переложил на тебя исполнение воли Пэт, я подумала: спятил. Хотя Говард мне сразу сказал, что для него Пэт просто перешла в другое измерение. Ее душа сможет услышать его музыку, и поэтому он будет играть и играть, чтобы облегчить ее полет в другие миры. Ну, что ты на это скажешь?
Сандра пожала плечами. Может, Говард и впрямь спятил. А кто нет? Она криво усмехнулась. К примеру, мы с Пэт?
Теперь Пэт ушла и оставила меня один на один с нашей тайной. Страшной тайной, которую они поклялись хранить до могилы.
Пэт свою клятву уже выполнила. А мне еще предстоит.
Сандра глубоко вздохнула.
— А Келли? Что с ней? Как она?
— Говард по-прежнему не разрешает взять девочку из школы. Он хочет, чтобы мать осталась в ее памяти живой. Знаешь Сандра, он ведь очень необычный человек.
— Знаю, Линн. Иначе Говард Нистрем не стал бы великим музыкантом. Где сейчас Келли? В какой школе?
— Она в Брно, это не слишком далеко от Праги.
— А, все там же? Пэт говорила, очень хорошая школа.
Пэт писала о Келли всякий раз с невероятным благоговением, от которого Сандре становилось нехорошо. Или, точнее, тревожно. Подруга словно пыталась соединить Сандру с девочкой, предчувствуя свой приближающийся уход из мира, готовясь оставить в нем всех дорогих ей людей и по возможности соединить их…
Сандра внезапно узнала, что именно играет Говард. «Рапсодия в стиле блюз» Гершвина, в которой, казалось, органически соединилось несоединимое — симфония и джаз. Говард тоже всегда стремился к чему-то подобному и в творчестве, и в жизни.
Но как трудно добиться органичности в подобной попытке! Сандра и Пэт тоже устремились по нестандартному, непривычному пути — и что же? Разве все случившееся не доказывает обратное: природа мстит за насилие над ней. Если тело Пэт не задумано для вынашивания детей, то, поддавшись насилию, оно подчинилось и выносило Келли, а потом было отнято — как плата за насилие над природой. Жизненный запас организма, предназначенный для поддержания в этом мире только Пэт, оказался истрачен в девять месяцев…
Сандра покачала головой и повернулась к Линн.
— Ну что ж, Линн, я поеду. Больше я здесь не нужна. — Она помолчала. — Очень тебя прошу, звони мне, пиши, как Говард. Я хочу знать о нем все. — Сандра снова помолчала, не в силах отключиться от голоса саксофона. — Знаешь, Линн, у меня есть предложение: ты мне посылаешь сообщения о Говарде, а я тебе плачу. Ты будешь кем-то вроде моего тайного агента. — Она выжидательно смотрела на девушку. — Кажется, Говард не намерен отсюда уезжать, я правильно понимаю?
— Да, только на гастроли, Казалось, эта мысль пришла Сандре в голову только сейчас, спонтанно, но она хорошо знала: не бывает ничего спонтанного, все давно заложено в подкорке. Разве она не понимала, что может произойти с Пэт? Разве не думала в связи с этим о Говарде, о Келли? И разве она может взять и уехать и больше никогда ничего не знать о жизни Говарда Нистрема?.. Услуги Линн, которая не собиралась покидать осиротевший дом Нистремов, ей просто необходимы.
Сандра снова посмотрела на Линн.
— Так ты согласна поработать на меня?
— Согласна, конечно. Спасибо. Девушка улыбнулась, а Сандра впервые отметила: совсем молоденькая и довольно симпатичная.
— Значит, ты пока не хочешь вернуться домой?
— Ты о чем? Об Америке?
— Ну да.
— Нет, только вместе с Келли.
— Ты любишь ее?
— Больше жизни. Сандра кивнула.
— Но ты редко ее видишь. — — Я часто к ней ездила вместе с Пэт. Ах, какая прелестная и умная девочка! — Сандре показалось, что Линн пристальнее обычного посмотрела на нее, и она похолодела. — Если бы ты видела ее сейчас…
Нет, пронесло! — с облегчением подумала Сандра и, призвав на помощь самообладание, ровным и довольно безразличным голосом произнесла:
— Я видела ее недавнюю фотографию.
— Вон ту? — Линн улыбнулась. — Между прочим, я снимала.
— Ты?! Ну ты просто мастер!
— Я люблю фотографировать. Хочешь посмотреть мои работы, Сандра? Там есть Говард на концертах. — И, как всякий чем-то увлеченный человек, Линн, не дожидаясь согласия Сандры, юркнула в соседнюю комнатку и вынесла толстенный альбом. — Смотри, какой Говард Нистрем на сцене.
Разглядывая снимки, Сандра снова почувствовала, как что-то дернулось внутри нее, в самой глубине, словно струна контрабаса в руках парня, стоящего рядом с Говардом на снимке. Он не просто красавец, он музыкант от Бога. Это видно. Если на Олимпе жили саксофонисты, то вот такие, похожие на Говарда Нистрема.
Была на снимках и Пэт. Сандру поразили глаза подруги, в них замерла какая-то растерянность, словно Пэт что-то хотела понять, решить, но никак не могла.
Кажется, Сандра знала, что именно. Но больше никто не смог бы об этом догадаться.
В последнее время они не говорили с Пэт по душам, нечто, прежде цементировавшее их, треснуло, и, самое странное, это началось недавно, ничего похожего не было прежде, и уж конечно в ту пору, когда они сделали это. Совершили то, что не в компетенции простых смертных.
Пэт боялась наказания, мысленно сказала Сандра.
— Нравятся? — Линн подняла на Сандру светлые глаза, обрамленные густыми ресницами. Во взгляде читалось ожидание.
— Очень. Я думаю, ты можешь стать профессионалом. Знаешь, Линн, я тебе помогу. Ты будешь сопровождать Говарда на гастролях как личный фотограф. Я устрою тебе контракт с музыкальным журналом.
А у меня, добавила про себя Сандра, теперь будет отчет о каждом шаге Говарда Нистрема.
В прихожей Сандра бросила ключи на низкий комод и посмотрелась в висевшее над ним зеркало. Она разглядывала себя и видела другую женщину, как будто это и не она вовсе, а ее портрет, нарисованный художником. По заказу? О нет, по собственному желанию.
Она усмехнулась. Зачем же он нарисовал такие глаза? Ведь у меня они совсем другие.
Конечно, глаза отражают то, что происходит внутри, — простая и всем доступная истина. Значит, внутри у меня что-то переменилось.
Только ли сейчас?
Сандра прошла в холл, обставленный так, как она давно хотела: пол устлан пушистым рыжим ковром, но не раздражающе рыжим, а цвета опавших, еще не тронутых тлением листьев, стенной шкаф с зеркальной поверхностью, повторяющий стену по всей длине и высоте, зрительно делает помещение просторнее. В шкаф можно спрятать все, что есть лишнего в доме, а в зеркало смотреться ежесекундно.
Обычно, возвращаясь домой, Сандра совершала пируэты перед ним, кружилась и думала, как это правильно — постоянно видеть и контролировать себя. Каждое десятилетие осанка женщины меняется, а для того чтобы не слишком торопиться вступить в другой возраст, надо следить за разворотом плеч.
Но сегодня Сандра не смотрела на плечи, не проверяла правильность осанки, она видела в другом, маленьком зеркале себя, но такую, как на детской фотографии.
Потом она медленно прошла в гостиную и опустилась в мягкое кресло, обтянутое гобеленом песочного цвета, на котором вытканы редкие всплески рыжего, повторяющие цвет ковра. Сандра сидела напротив другой стены, на которой нет зеркала, а висит акварель с буйно цветущим колючим пустынным цветком — подарок приятеля. Эту картину он привез из Центральной Азии и сказал:
— Сандра, вот твой портрет. Она засмеялась, а он обнял ее и прижался к нежной щеке своей щетинистой.
— Намекаешь, что я колючка? По-моему, ты сам колючка, — прошептала Сандра, ощущая, как томление медленно охватывает все тело.
Это ее мужчина, он как раз по ней, но только как мужчина. Он не может стать мужем, этот бродяга по натуре, проехавший через семьдесят две страны мира.
Дуглас Скотт объяснял свои частые вояжи страстной тягой к путешествиям. Сандра никогда не задавала вопросов, чего ради он летит в Латинскую Америку и кормит москитов в джунглях, почему оказывается в Пакистане, когда там свистят пули и рвутся гранаты. Она могла понять человека, ради любопытства поднимающегося на Килиманджаро или спускающегося в кратер Нгоро-Нгоро, но ехать в Уганду, где самый лучший и дорогой подарок — автомат Калашникова?
Однажды ей пришло в голову, что Дуглас Скотт не случайно попадает именно туда, где стреляют, и вовсе не по птицам или по зверям, а по людям. Но она не развивала тему, предположив, что Дуглас, а попросту Дуг, работает на спецслужбы. Поскольку Сандра вообще не собиралась замуж в ближайшие годы, а тем более за него — впрочем, Дуг и не подумает позвать ее к алтарю, — то лучшего варианта для таких отношений, как у них, не сыскать. И Дуг прекрасный любовник.
Сандра вспомнила, как он занимается любовью, какое у него сильное тело и как большие руки, покрытые золотистым пушком, гладят ее шею, грудь, живот, потом уверенно бегут все ниже и ниже… Вот она закрывает глаза и стонет от невероятных прикосновений, а Дуг наваливается на нее, и ей кажется, будто она рядом с вулканом, который вот-вот начнет извержение и выплеснет на нее горячую лаву…
Сандра покачала головой, провела рукой по лбу, отодвинула челку, которая стала длинновата, — надо срочно привести себя в порядок. Кстати, ничто другое, как стрижка, не дает невероятного чувства обновления: стоит срезать волосы, ставшие свидетелями неприятностей, дурных или тяжелых мыслей, и сразу почувствуешь себя по-другому.
А тогда, восемь лет назад, Сандра тоже подстриглась, отрезала длинные черные волосы, достававшие почти до талии, и с тех пор не меняла прическу.
Сандра откинулась на спинку стула и застонала. Ну зачем себя мучить? Ведь ничего не изменилось. Для меня, по крайней мере. Да, Пэт умерла. Но я-то что могу сделать?
Я уже сделала.
Но это было нужно Пэт. Это было необходимо ей для счастья. Для счастья с Говардом.
Сандре это тоже было нужно. Чтобы осуществить свою мечту. Выходит, все в расчете друг с другом.
Но не с жизнью, которая внезапно поменяла принятый расклад.
Пэт больше нет.
Есть Келли.
Но у Келли есть отец.
А.., я? Кто я в данном случае для них?
И.., разве я не занималась любовью с Говардом? Если бы нет, тогда не родилась бы Келли.
Сандра вздохнула. Если это назвать занятием любовью, то оно происходило в виртуальном мире. Но именно от этого появилась на свет Келли. Совсем не виртуальная девочка, а живая. Как две капли воды похожа на Сандру.
Кажется, этого факта не замечает только Говард.
Все, все, хватит! — одернула себя Сандра. Тайна должна тайной и остаться. Я поклялась Пэт. Пэт поклялась мне.
Но…
Сандра снова услышала тоскливое рыдание саксофона в руках широкоплечего красавца Говарда. Интересно, а возможна ли любовь с ним не в виртуальном мире? В реальном?
Стоп! — скомандовала себе Сандра.
Она потянулась за телефоном, желая поскорее пресечь никчемные стенания мятущейся души.
— Дуг? Привет, это я.
— А, это ты, моя колючка? Ну что? Куда тебя носило на этот раз?
— Я была в Европе.
— Но цветы еще не расцвели. И нет жары, как в пустыне.
— Нет, ничего такого, но это неважно, и я вернулась.
— И хочешь сказать, что жаждешь меня видеть?
— Да, Дуглас Скотт, я хочу тебя видеть.
— И я тебя! Срочно вылетаю. Сандра знала, что Дуг нисколько не преувеличивает. Он на самом деле сию минуту сядет в вертолет, стоящий в ангаре за загородным домом, в котором Дуг всегда отдыхал после долгих поездок. Итак, он появится к вечеру, потому что оставит вертолет на стоянке и дальше поедет на машине. Можно начинать готовиться к встрече. Как профессиональный психолог Сандра знала: чтобы прийти в себя после какого-то потрясения, лучше всего крепко «встать на якорь» — то есть сделать что-то привычное, хорошо знакомое, много раз повторявшееся, и тогда вновь обретешь душевное равновесие. Нет ничего лучшего, чем заняться любовью с привычным партнером.
Дуг приехал, когда уже смеркалось. Сандре нравились такие мужчины, как Дуг, от них исходила сила, уверенность. Его легко представить с рюкзаком за плечами, в грубых ботинках, с ледорубом в руках или с веслами. Он — воплощение хозяина Земли. Сандра ходила с Дутом в горы, на байдарках и получала несказанное удовольствие от близости с ним.
Он появился в холле, молча сбросил с себя легкую светло-голубую куртку, следом за ней полетела желтая футболка.
Сандра наблюдала за ним, чувствуя, как соски упираются в тонкую ткань беленькой блузки, и зная, что Дуг это видит. Вот он потянулся к ней, обнял и крепко прижал к себе. Дуг был немногим выше Сандры, и она безошибочно почувствовала, как сильно он хочет ее. Она задрожала и слегка расставила ноги.
— Ты хочешь так? — прошептал он ей в самое ухо. — Прямо здесь?
— Да! — выдохнула Сандра. Дуг медленно потянул вниз ее шорты, потом расстегнул ремень на своих джинсах, пальцы быстро прошлись по металлическим пуговицам.
Сандре вдруг пришло в голову странное сравнение — эти пуговицы, или, как их называют, «болты», он перебирает, как саксофонист клапаны. Как это делает Говард.
Говард… А он мог бы вот так?..
Она тихо застонала. Для Дуга этот звук послужил сигналом. Сандра почувствовала, как ее спина вдавилась в стену, сильные руки подхватили ее ягодицы и Дуг вошел в нее, быстро и глубоко. Он знал, как она хотела…
А… Говард мог бы вот так?.. Впрочем, внезапно подумала Сандра, если назвать то, что делает сейчас Дуг, рапсодией, а музыку, которую играл Говард и которая звучит у меня в голове, блюзом, то слияние того и другого совершенно!
О, Говард! — едва не простонала она, но вовремя сдержалась. Однако, опять-таки как профессионал, Сандра знала, что измена прежде всего начинается в уме, а женщины, занимаясь любовью с мужчиной, очень часто представляют, что делают это с другим.
— Ты сегодня какая-то необыкновенная, — заметил Дуг. — Мне нравится. Соскучилась, да?. — Да, Дуглас Скотт, я очень по тебе соскучилась. Пойдем поплаваем?
Большая ванна, покрытая толстой белой шапкой пены, словно одеялом из облаков, ожидала их. Сандра приготовила ее заранее, чтобы вода успела остыть. Они с Дугом достаточно давно вместе и хорошо изучили, кто и от чего получает удовольствие.
Первым нырнул в белую пену Дуг, потом потянул Сандру и устроил ее на себе. Вода колыхалась, наполняя комнату ароматом весенних цветов, Сандра закрыла глаза, но потом приоткрыла один, почувствовав колебания, сперва робкие, потом все более сильные, и, не давая себе отчета, тоже начала двигать бедрами, на которых пузырилась и лопалась пена, оттеняющая смуглую кожу.
— Ох, Дуг, ты просто…
— Я проголодался.
— И я…
Она почти не заметила, как он скользнул в нее и насадил на себя, словно бабочку с пенистыми крылышками. Лунный свет проникал в окно, и в его бледном свете пена казалась небесным облаком. Они парили в других мирах, они возносились и падали, потом снова возносились…
Не открывая глаз, Сандра чувствовала себя необыкновенно, все тревоги, еще недавно давившие на сердце, на душу, на мозг, словно крепкие обручи, — отступили. Они уходили все дальше с каждым движением бедер в этой расслабляющей ароматной ванне.
Необыкновенная легкость наполнила тело, и Сандра показалась себе такой же легкой и невесомой, словно пена.
Дуг сделал последнее, самое мощное движение, и Сандра как подстреленная упала ему на грудь. Он целовал ее закрытые глаза, щеки и шептал, шептал:
— Ты необыкновенная, потрясающая… Я хочу быть с тобой снова и сноса…
Сандра таинственно улыбнулась, а перед ее глазами стоял Говард — весь в черном, со светлыми волосами и с золотым саксофоном.
Глава 4
Пружины свинга
— А ты любишь джаз? — спросила Сандра, когда Дуг сидел за кухонным столом и уплетал за обе щеки сандвичи, которые она приготовила перед его приходом.
Он хрустел зеленым листиком салата, наслаждаясь его свежестью и сочностью, ощущая при этом необыкновенно нежный вкус майонеза с ароматом корицы.
— Джаз? — недоуменно переспросил Дуг. — Ты имеешь в виду вот эти дум-дум? — Он раздувал щеки, подражая скорее тубе, чем саксофону. — Да нет, наверное. И что?
И что, в самом деле? Почему я спросила об этом? — удивилась Сандра. И тут же пришел на помощь ответ профессионала: тебе хочется говорить о Говарде. Вот почему ты спросила Дуга о джазе. Обычное замещение.
— Да так просто. Я-то люблю джаз, и мне пришла в голову смешная мысль: то, чем мы с тобой только что занимались, похоже на свинг.
— А.., качание, вращение… Любопытная мысль. — Дуг потянулся к ее бедру, которое оказалось в весьма приятной близости. — И очень своевременная. Давай-ка проверим, насколько она правильная. А?
Сандра легонько шлепнула его по руке.
— Перестань. Я просто разговариваю с тобой.
— Я тоже. Ты задаешь вопрос, а я не хочу давать опрометчивый и неграмотный ответ. Поэтому должен проверить. Поставим эксперимент?
Она засмеялась.
— Ты его только что ставил. И не один раз.
— Согласен, но тогда я не задавал себе такого вопроса.