В один из дней он вызвал к себе Ромашова. Неразговорчивые амбалы усадили его в бронированный «Мерседес» новейшей марки и повезли на свиданку к Батьке. Усадили не очень вежливо, подпихнули, когда замешкался. Правда, дело обошлось без рукоприкладства.
Один из охранников, сидящих рядом, завязал Ромашову глаза, словно это был не солидный данник Батьки, а мелкая сявка, которого хозяин вызвал на предмет вразумления и вправления мозгов.
Ехали долго, так что Ромашов подумал даже, что они, возможно, уже покинули Московскую область. Потом догадался, что они могли попросту петлять, чтобы сбить его с панталыку. Так делалось.
Апартаменты Михася, новенькие, с иголочки, поразили его своим великолепием, граничащим с азиатской роскошью. Когда один из охранников снял с глаз Ромашова повязку, он несколько мгновений стоял посреди двора, ошеломленно озираясь.
– Не спи, – не очень вежливо подтолкнул его в спину охранник..
– Батька ждет, – добавил другой.
Внутри здания все выглядело так же роскошно, как снаружи, но Александр был слишком взволнован, чтобы рассматривать окружающие чудеса.
Михась оказался плотным мужчиной с пронзительными свиными глазками. Пожалуй, если бы не глаза, его можно было бы принять за какого-нибудь рядового служащего заурядной процветающей конторы.
– Ну, садись, рассказывай, – произнес Михась без предисловий.
Разговор получился долгим.
Ромашов перечислял городские и областные предприятия, которые крышует, говорил о проценте взаимной дани, о том, сколько отдает в общак.
Михась, казалось, слушал невнимательно, перекладывал на столе какие-то бумажки, позевывал, вывел на промокашке петушка.
В какой-то момент у Ромашова возникло желание кое-какие цифры приуменьшить в свою пользу, но Михась, видимо, что-то уловил в интонации собеседника, оторвался от промокашки и произнес:
– Только не бреши.
Сказано это было безразлично, почти добродушно, но у Ромашова холодок пробежал по спине: он был наслышан о жестокости и беспощадности Михася.
…Откуда было знать Александру, что Михась долго и тщательно готовился к их встрече, изучил и проштудировал всю бухгалтерию, связанную с предприятиями, которые крышует Ромашов? Он был добропорядочным хозяином. Может, в частности, потому и пользовался автори-тетом.
Когда Ромашов кончил верноподданнический доклад, Михась произнес:
– Молодец. Не соврал.
У Ромашова отлегло от сердца.
– Теперь слухай сюда, – продолжал Михась. – Слишком жирные куски себе берешь. Не по чину. Я урежу твою пайку.
Урезание пайки проводилось в несколько этапов и оказалось весьма существенным, что вызвало у Ромашова глухое недовольство.
Во время очередной встречи с Батькой он осторожно, обиняками высказал эту мысль. Михась пресек его сразу.
– Кому какая пайка положена, определяю я сам, – сказал он жестко и положил тяжелую волосатую лапу на стол. – Так что не чирикай.
– Но…
– Знаю я, все знаю, – перебил Михась. – И что мужик ты добросовестный, иначе не держал бы… Знаешь, сколько кандидатов на твое местечко? То-то же.
– Но еще…
– Знаю, знаю давно и супружницу твою – тамбовскую волчицу, – тут он ощерился во весь щербатый рот. – Молоток баба, не подведет. Но слова своего не порушу. Моли бога, чтобы еще ставку не снизил.
Долго потом не выходила из памяти Ромашова двусмысленная улыбка Михася. Он еще больше охладел к своей супруге, к которой и так давно уже не испытывал особо нежных чувств. Однако сына – Николая, как две капли воды похожего на него, просто обожал.
Одно время одолевала мысль: может, Михась оттого его держит, что был близок с его женой? Но дело это, как ни крути, не доказуемо.
Потом появилась Наташа. Умная, красивая и при всем при том – страшно одинокая. По сути дела, кроме дочери Светы, у нее не было никого из близких. Это подходило Александру. И как-то сразу понравились они друг другу, потянулись, как два магнита…
Как ни странно, начавшейся любовной идиллии помешал Михась, сам о том, конечно, не подозревая. Батька принял решение, что Ромашов – подходящая фигура для того, чтобы войти во власть, где представлять его, Михася, интересы.
Словно по мановению волшебного жезла, Александр Ромашов стал кандидатом в члены подмосковного парламента. Здесь, в новой среде, куда он попал волею своего шефа, тоже шла жестокая война.
Здесь крутились немалые деньги, велась целенаправленная агитация, в которой участвовали листовки и газеты. Кто-то из его предвыборного штаба придумал нестандартный ход – календарики с портретом Ромашова. Гибкие, высшего качества, отпечатанные в Финляндии, – Михась, надо отдать ему должное, заварив кашу, денег не жалел. Как ни странно, именно календарик сделал свое дело.
По результатам социологических опросов, Ромашов вышел на второе место.
Впереди уверенно шел дядя Паша, коммунист, руководитель бронницкой автобазы. Он не был варягом, всю жизнь провел в Бронницах. Люди его знали и уважали за честность, добропорядочность, отзывчивость. Он был, что называется, из народа, свой, местный.
Надо ли говорить, что его активно поддерживала КПРФ, могучая сила? Само по себе это предопределяло 20–25 процентов голосов.
Что тут было делать? Как говорится, нашла коса на камень. Столкнулись соперники на узкой дорожке, не разойтись.
Ромашов попросил внеочередную свиданку у Михася, ссылаясь на важное дело.
Те же амбалы повезли его из предвыборного штаба к Михасю. На сей раз, правда, глаза не завязывали, но один из сопровождающих повернул какой-то рычажок, и стекла «Мерседеса» налились мутью, стали непрозрачными. Ромашов не стал ерепениться, сидел смирно.
Михась встретил кандидата приветливо, даже кофе с коньяком предложил:
– Ну, выкладывай, без пяти минут депутат. Какие проблемы привели?
– Как бы пять минут в вечность не превратились.
– Что так?
– Обойдет меня дядя Паша. Как пить дать, обойдет, – сказал Ромашов.
– Что так?
– Народ за него.
– Народ – дерьмо.
– Тем не менее.
– Деньжат еще подбросим.
Ромашов помотал головой:
– Не поможет.
– Деньжата не помогут? – искренне удивился Михась.
– Нет.
– Что же предлагаешь?
– Убрать Пашу.
– Ишь ты! – ухмыльнулся Михась, обнажая щербатые зубы. – Крутой парнишка.
– Другого пути нет. Не видеть иначе нам депутатства как своих ушей.
Михась задумался.
– Дело серьезное, – изрек он наконец. – Убрать человечка – раз плюнуть, но Паша – человек видный… Ладно, обмозгуем. Получишь ответ через два дня.
Ромашова отвезли тем же порядком в его предвыборный штаб, а Михась укатил в столицу держать совет, как половчее провести операцию.
Ромашов продолжал напряженную предвыборную работу. Назавтра у него была назначена встреча с избирателями в НИИ автомобилестроения МО России. Он готовился к выступлению с волнением, особенно тщательно. Ведь там должен был присутствовать его главный оппонент Павел Павлович Соколов, который в народе был известен как просто дядя Паша.
Зазвонил телефон. Ромашов с трудом оторвался от материалов, взял трубку.
– Саша? – узнал он голос Натальи.
– Привет.
– Ты опять не ночевал.
– Я же объяснял тебе, как занят, – с трудом сдерживая раздражение, сказал Ромашов.
– Но ты даже не позвонил.
– Понимаешь, выступал в Люберцах. Потом была встреча с деловыми кругами города…
– И что?
– Ни минутки свободной.
– Сегодня будешь, Саша? – Наталья с трудом сдерживала слезы.
– Постараюсь, – неуверенно ответил Александр и, не дожидаясь реплики, выключил сотовый.
Нет, с Наташей решительно не залаживается. Хорошая она женщина, сердечная, добрая. Но… Почему она так часто начала звонить? Какие у нее, в конце концов, права на него, черт возьми?
Слишком уж она привязчивой оказалась. А может, она и не его вовсе любит? А его, так сказать, перспективу? Депутат – лакомый кусочек, что ни говори. Власть. А власть – это большие возможности.
Может, это и его домыслы.
Но, так или иначе, сложно, очень сложно с Натальей. Вот начала права на него предъявлять. А по какому, извиняюсь за каламбур, праву?
У Александра в жизни много было женщин – мужик он видный и не дурак, за словом в карман не лез. Бывало их и по нескольку зараз, «гроздьями», как он говорил. Но ни одной не позволял влезть себе на шею, командовать собой. Чуть баба начнет предъявлять на него права – до свиданья, дорогая, скатертью дорога.
Взять ту же Наташу.
Что за моду взяла сама звонить ему, командовать, ставить условия?
Волнуется за него? Что он, маленький? Скучает? Ясное дело, скучает. Но это не смертельно – наоборот, больше любить будет.
Да и вообще, откуда такая требовательность? Разве он ей чем-то обязан? Наоборот, если на то пошло, это она ему по гроб жизни обязана. Подобрал, да еще с ребенком, девчонка на него волчонком смотрит. Ни за что папой не хочет называть.
Не иначе мать научила.
В кабинет плавной походкой вошла Юленька, его помощница, и мысли Александра приняли другое направление.
– Что скажешь, моя прелесть? – с некоторых пор, когда они были вдвоем, он позволял себе игривый тон.
Юленька премило покраснела – и, нужно признаться, ей это шло.
– Тут посетители с завода гражданской авиации, – доложила она. – Приглашают на выступление.
– Хорошая идея! – одобрил Александр. – Зови.
Она пошла к дверям.
– Погоди! – окликнул он.
Юленька повернулась.
– А они не предлагали самолет?
– Какой самолет? – не поняла Юленька.
– Нам двоим. Чтобы улететь на необитаемый остров. Полетела бы со мной?
Лицо Юленьки выразило полное согласие.
…Чем не любовница? Свеженькая. И без всяких претензий.
«Изюминка»
Один из охранников, сидящих рядом, завязал Ромашову глаза, словно это был не солидный данник Батьки, а мелкая сявка, которого хозяин вызвал на предмет вразумления и вправления мозгов.
Ехали долго, так что Ромашов подумал даже, что они, возможно, уже покинули Московскую область. Потом догадался, что они могли попросту петлять, чтобы сбить его с панталыку. Так делалось.
Апартаменты Михася, новенькие, с иголочки, поразили его своим великолепием, граничащим с азиатской роскошью. Когда один из охранников снял с глаз Ромашова повязку, он несколько мгновений стоял посреди двора, ошеломленно озираясь.
– Не спи, – не очень вежливо подтолкнул его в спину охранник..
– Батька ждет, – добавил другой.
Внутри здания все выглядело так же роскошно, как снаружи, но Александр был слишком взволнован, чтобы рассматривать окружающие чудеса.
Михась оказался плотным мужчиной с пронзительными свиными глазками. Пожалуй, если бы не глаза, его можно было бы принять за какого-нибудь рядового служащего заурядной процветающей конторы.
– Ну, садись, рассказывай, – произнес Михась без предисловий.
Разговор получился долгим.
Ромашов перечислял городские и областные предприятия, которые крышует, говорил о проценте взаимной дани, о том, сколько отдает в общак.
Михась, казалось, слушал невнимательно, перекладывал на столе какие-то бумажки, позевывал, вывел на промокашке петушка.
В какой-то момент у Ромашова возникло желание кое-какие цифры приуменьшить в свою пользу, но Михась, видимо, что-то уловил в интонации собеседника, оторвался от промокашки и произнес:
– Только не бреши.
Сказано это было безразлично, почти добродушно, но у Ромашова холодок пробежал по спине: он был наслышан о жестокости и беспощадности Михася.
…Откуда было знать Александру, что Михась долго и тщательно готовился к их встрече, изучил и проштудировал всю бухгалтерию, связанную с предприятиями, которые крышует Ромашов? Он был добропорядочным хозяином. Может, в частности, потому и пользовался автори-тетом.
Когда Ромашов кончил верноподданнический доклад, Михась произнес:
– Молодец. Не соврал.
У Ромашова отлегло от сердца.
– Теперь слухай сюда, – продолжал Михась. – Слишком жирные куски себе берешь. Не по чину. Я урежу твою пайку.
Урезание пайки проводилось в несколько этапов и оказалось весьма существенным, что вызвало у Ромашова глухое недовольство.
Во время очередной встречи с Батькой он осторожно, обиняками высказал эту мысль. Михась пресек его сразу.
– Кому какая пайка положена, определяю я сам, – сказал он жестко и положил тяжелую волосатую лапу на стол. – Так что не чирикай.
– Но…
– Знаю я, все знаю, – перебил Михась. – И что мужик ты добросовестный, иначе не держал бы… Знаешь, сколько кандидатов на твое местечко? То-то же.
– Но еще…
– Знаю, знаю давно и супружницу твою – тамбовскую волчицу, – тут он ощерился во весь щербатый рот. – Молоток баба, не подведет. Но слова своего не порушу. Моли бога, чтобы еще ставку не снизил.
Долго потом не выходила из памяти Ромашова двусмысленная улыбка Михася. Он еще больше охладел к своей супруге, к которой и так давно уже не испытывал особо нежных чувств. Однако сына – Николая, как две капли воды похожего на него, просто обожал.
Одно время одолевала мысль: может, Михась оттого его держит, что был близок с его женой? Но дело это, как ни крути, не доказуемо.
Потом появилась Наташа. Умная, красивая и при всем при том – страшно одинокая. По сути дела, кроме дочери Светы, у нее не было никого из близких. Это подходило Александру. И как-то сразу понравились они друг другу, потянулись, как два магнита…
Как ни странно, начавшейся любовной идиллии помешал Михась, сам о том, конечно, не подозревая. Батька принял решение, что Ромашов – подходящая фигура для того, чтобы войти во власть, где представлять его, Михася, интересы.
Словно по мановению волшебного жезла, Александр Ромашов стал кандидатом в члены подмосковного парламента. Здесь, в новой среде, куда он попал волею своего шефа, тоже шла жестокая война.
Здесь крутились немалые деньги, велась целенаправленная агитация, в которой участвовали листовки и газеты. Кто-то из его предвыборного штаба придумал нестандартный ход – календарики с портретом Ромашова. Гибкие, высшего качества, отпечатанные в Финляндии, – Михась, надо отдать ему должное, заварив кашу, денег не жалел. Как ни странно, именно календарик сделал свое дело.
По результатам социологических опросов, Ромашов вышел на второе место.
Впереди уверенно шел дядя Паша, коммунист, руководитель бронницкой автобазы. Он не был варягом, всю жизнь провел в Бронницах. Люди его знали и уважали за честность, добропорядочность, отзывчивость. Он был, что называется, из народа, свой, местный.
Надо ли говорить, что его активно поддерживала КПРФ, могучая сила? Само по себе это предопределяло 20–25 процентов голосов.
Что тут было делать? Как говорится, нашла коса на камень. Столкнулись соперники на узкой дорожке, не разойтись.
Ромашов попросил внеочередную свиданку у Михася, ссылаясь на важное дело.
Те же амбалы повезли его из предвыборного штаба к Михасю. На сей раз, правда, глаза не завязывали, но один из сопровождающих повернул какой-то рычажок, и стекла «Мерседеса» налились мутью, стали непрозрачными. Ромашов не стал ерепениться, сидел смирно.
Михась встретил кандидата приветливо, даже кофе с коньяком предложил:
– Ну, выкладывай, без пяти минут депутат. Какие проблемы привели?
– Как бы пять минут в вечность не превратились.
– Что так?
– Обойдет меня дядя Паша. Как пить дать, обойдет, – сказал Ромашов.
– Что так?
– Народ за него.
– Народ – дерьмо.
– Тем не менее.
– Деньжат еще подбросим.
Ромашов помотал головой:
– Не поможет.
– Деньжата не помогут? – искренне удивился Михась.
– Нет.
– Что же предлагаешь?
– Убрать Пашу.
– Ишь ты! – ухмыльнулся Михась, обнажая щербатые зубы. – Крутой парнишка.
– Другого пути нет. Не видеть иначе нам депутатства как своих ушей.
Михась задумался.
– Дело серьезное, – изрек он наконец. – Убрать человечка – раз плюнуть, но Паша – человек видный… Ладно, обмозгуем. Получишь ответ через два дня.
Ромашова отвезли тем же порядком в его предвыборный штаб, а Михась укатил в столицу держать совет, как половчее провести операцию.
Ромашов продолжал напряженную предвыборную работу. Назавтра у него была назначена встреча с избирателями в НИИ автомобилестроения МО России. Он готовился к выступлению с волнением, особенно тщательно. Ведь там должен был присутствовать его главный оппонент Павел Павлович Соколов, который в народе был известен как просто дядя Паша.
Зазвонил телефон. Ромашов с трудом оторвался от материалов, взял трубку.
– Саша? – узнал он голос Натальи.
– Привет.
– Ты опять не ночевал.
– Я же объяснял тебе, как занят, – с трудом сдерживая раздражение, сказал Ромашов.
– Но ты даже не позвонил.
– Понимаешь, выступал в Люберцах. Потом была встреча с деловыми кругами города…
– И что?
– Ни минутки свободной.
– Сегодня будешь, Саша? – Наталья с трудом сдерживала слезы.
– Постараюсь, – неуверенно ответил Александр и, не дожидаясь реплики, выключил сотовый.
Нет, с Наташей решительно не залаживается. Хорошая она женщина, сердечная, добрая. Но… Почему она так часто начала звонить? Какие у нее, в конце концов, права на него, черт возьми?
Слишком уж она привязчивой оказалась. А может, она и не его вовсе любит? А его, так сказать, перспективу? Депутат – лакомый кусочек, что ни говори. Власть. А власть – это большие возможности.
Может, это и его домыслы.
Но, так или иначе, сложно, очень сложно с Натальей. Вот начала права на него предъявлять. А по какому, извиняюсь за каламбур, праву?
У Александра в жизни много было женщин – мужик он видный и не дурак, за словом в карман не лез. Бывало их и по нескольку зараз, «гроздьями», как он говорил. Но ни одной не позволял влезть себе на шею, командовать собой. Чуть баба начнет предъявлять на него права – до свиданья, дорогая, скатертью дорога.
Взять ту же Наташу.
Что за моду взяла сама звонить ему, командовать, ставить условия?
Волнуется за него? Что он, маленький? Скучает? Ясное дело, скучает. Но это не смертельно – наоборот, больше любить будет.
Да и вообще, откуда такая требовательность? Разве он ей чем-то обязан? Наоборот, если на то пошло, это она ему по гроб жизни обязана. Подобрал, да еще с ребенком, девчонка на него волчонком смотрит. Ни за что папой не хочет называть.
Не иначе мать научила.
В кабинет плавной походкой вошла Юленька, его помощница, и мысли Александра приняли другое направление.
– Что скажешь, моя прелесть? – с некоторых пор, когда они были вдвоем, он позволял себе игривый тон.
Юленька премило покраснела – и, нужно признаться, ей это шло.
– Тут посетители с завода гражданской авиации, – доложила она. – Приглашают на выступление.
– Хорошая идея! – одобрил Александр. – Зови.
Она пошла к дверям.
– Погоди! – окликнул он.
Юленька повернулась.
– А они не предлагали самолет?
– Какой самолет? – не поняла Юленька.
– Нам двоим. Чтобы улететь на необитаемый остров. Полетела бы со мной?
Лицо Юленьки выразило полное согласие.
…Чем не любовница? Свеженькая. И без всяких претензий.
«Изюминка»
Турсункул Турсункулов, бывший член правления присной памяти «Эдельвейса», имел на заброшенный пионерский лагерь в районе Красиково обширные планы, изложенные шефом корпорации Клеопатрой-Зулейкой из далекой и прекрасной Испании.
Он объездил до этого на своем «Мерседесе» множество объектов, пока не остановился на последнем. Этот всем его устраивал – и относительной удаленностью от цивилизации, и болотистой местностью, и даже придурковатым начальником местной администрации. Он беден, что уже не говорит о большом уме, а также патологически жаден – за наличные готов удавиться и потому верой и правдой будет прикрывать его, Турсункулова, небольшое предприятие.
Да еще этот Кузьмич сожительствует со своей секретаршей – за версту видно. Ведь под удар себя ставит, просто жаль его. А она ничего – полновата немного. Но есть в ней что-то эдакое, притягивающее….Сексапильное, что ли? Ну да ладно, оставим Кузьмича с его проблемой, у него, Турсункулова, своих хватает.
Задание от шефини, столь грозной при ангельской внешности, было серьезное и заковыристое, уж не говоря – опасное тысячью подводных камней. Зато – Турсункулов понимал – дело сулило баснословные прибыли, ежели взяться за него с умом. Турсункулов, разумеется, не знал, что именно его в качестве главного исполнителя выбрала начальственная троица, собравшаяся на приморской вилле хозяйки покойного «Эдельвейса».
Получив из Испании обстоятельный приказ, Турсункул Турсункулов, до этого выполнявший лишь частные поручения, немедленно начал действовать. И теперь, направляясь в гостиницу «Изюминка», Турсункулов мысленно подводил итоги дня. А ловко он все же подъехал к этому нелюдимому хорьку с его обсосанным лимоном – через секретаршу. Через маникюрный набор, который специально припас для такого случая. Взятка в России всегда действовала неотразимо – уж такая страна, ничего не попишешь.
Древние говорили – сквозь тернии к звездам. А у него получилось – через Маргаритку к начальнику администрации.
Уединившись в своем люксовом гостиничном номере с провинциальной претензией на роскошь, азиат сначала, на всякий случай, проверил свой номер на предмет наличия «жучков». Убедившись в отсутствии оных, связался по сотовому телефону с Испанией.
Ответила Клеопатра. Ее глубокий грудной голос не смогли исказить ни помехи, ни расстояние.
Турсункул коротко доложил о проделанной работе. Прекрасная Зулейка потребовала деталей. План ремонтных работ на территории заброшенного пионерского лагеря она одобрила, сделав множество замечаний.
Турсункулов кое-что записывал, но больше надеялся на хорошую память – как-никак, в прошлом он был профессиональным разведчиком.
– Что касается кадров, ханум… – начал осторожно он.
– Об этом потом, – отмахнулась Зулейка. – Этого добра в России пруд пруди. Главное сейчас – решить принципиальный вопрос: что производить? Ты понимаешь, о чем я?
– Но мы это уже обсуждали, Зулейка-ханум.
– Обсуждали, – согласилась Клеопатра, – но только предварительно.
– Мы решили, что лучше всего то, что связано с Фомой, – напомнил Турсункулов.
– Я тут, на месте, поглубже изучила этот вопрос. Ребята с информацией помогли… Дорого получается. Дорого, опасно и невыгодно, как ни крути.
– Можно подумать об удешевлении производства, – возразил Турсункулов.
– Не в этом дело, как ты не понимаешь? – в голосе ее явно послышалась досада. – Сейчас только в Европе, не говоря о других частях света, существуют десятки, если не сотни, таких производств. Поле сбыта стремительно сужается. Рынок через три-четыре года перенасытится, и что тогда? Необходимо уметь видеть перспективу.
– Рынок в России – практически бездонный, – попытался возразить Турсункул.
– Вот тут ты ошибаешься, дружок, – подозрительно мягко произнесла Клеопатра. – В Европе работают крупные, а главное, хорошо раскрученные подпольные фирмы, у них не только свои рынки сбыта, но и в России.
– Пробьемся.
– Без большой крови не получится, а нам сейчас это ни к чему.
– Есть силенки…
– Нет! – решительно отрезала Клеопатра. – Еще слишком все свежо в памяти. Или ты забыл? Короче, ты должен подумать над производством товара нового типа, которого нет на рынке. Чтобы у нас не было конкурентов.
– Нового типа?
– Иначе мы вытащим пустой номер! И еще тебе одна задача. В области начинается предвыборная кампания. Я решила баллотироваться в Мособлдуму.
– В депутаты?
– Да. Это решено. Я, как ты помнишь, прописана в Раменском. Готовь документы, открывай штаб. Кое-что передаст Саркисян для регистрации меня кандидатом в депутаты. Собирай команду. Через пару недель я приеду. Понял?
«Чертова баба! Шило у нее в заднице!» – в сердцах выругался Турсункулов, закончив разговор и выключив мобильный.
Он понимал, что Клеопатра во всем права, но ее внезапные решения сильно добавляли ему головной боли. Хорошо, что у него есть один умник – Сева Свеченый. Он займется выборами. А как поступить с наркотиком? Здесь проблем невпроворот. Дело в том, что у Турсункула был уже на примете прекрасный специалист по синтезу наркоты, были и задумки относительно того, откуда получать сырье… И вот все это по воле балахманной Зулейки летит в тартарары.
Было над чем задуматься.
Турсункулов поужинал в гостиничном ресторане, затем переместился в полупустой бар, чтобы в одиночестве за рюмкой коньяка набросать хотя бы предварительный план действий: задача, поставленная Клеопатрой, выламывалась из всех привычных рамок.
Новый наркотик, или, как его, биостимулятор, «Виагра», что ли?
Легко сказать, а как сделать? Где найти формулу? Может, пойти по линии комбинации уже известных? Тут что-то есть… Он ухватился за эту мысль.
В продолжение ужина и теперь в баре к нему цеплялись дамы определенного поведения, по всей вероятности, горизонтального промысла. Вот этого добра здесь было пруд пруди – похлеще, чем в столице. Турсункулов, не открывая рта, отмахивался от них, как от надоедливых мух.
Он уже собирался уходить, но в этот момент в дверях бара показалась плотненькая пигалица, секретарша главы администрации, которой он утром подарил французский маникюрный набор. Он даже подумал, грешным делом, не продавать ли она его пришла, чтобы выручить денег на выпивку шефа?
«Нет, такую вещь ни одна баба не продаст, – решил он. – Проще себя продать».
Маргарита – да, кажется, именно так ее звали, – несмело шла между столиками, словно кого-то ища. Хитрая баба сразу заметила Турсункулова, сидящего в одиночестве, но сделала вид, что не замечает.
– Марго! – негромко окликнул Турсункулов.
– О, и вы здесь. Добрый вечер. Какая неожиданная встреча.
Через минуту они сидели рядом и болтали, как старые приятели.
– Рюмочку? – предложил он.
– Только с вами.
– Разумеется.
Маргарита нащупала в кармане два заветных зернышка, завернутые в фольгу. Девушка медлила использовать их, подбросив в коньяк. Уж больно не хотелось распинаться под этим жирным чучмеком.
Может, просто в разговоре, «в легком жанре» удастся выяснить у него то, что требовал шеф? Может, обойдется дело «малой кровью»?
– Ешьте, пожалуйста, – произнес Турсункул.
– Спасибо. Обожаю маслины, могу хоть полкило слопать, – улыбнулась она.
Тихо звучал допотопный музыкальный автомат, бармен лениво перетирал стаканы.
– Ну, как ваша сделка? – спросила она.
– Спасибо, все в порядке.
– Дело за оформлением?
– Надеюсь провести его за несколько дней.
– Чем смогу, помогу вам.
– Спасибо, – улыбнулся киргиз. – Я сразу понял, что вы милая, доброжелательная девушка. За хлопоты – с меня причитается.
Турсункулов поднял палец, и к столику лениво подошел официант.
– Два коньяка, – сделал заказ Турсункулов, – и полкилограмма маслин.
– Простите? – не понял официант.
– И полкилограмма маслин, черных, греческих или испанских, – отчеканил Турсункул.
«Хохмач», – вздохнула про себя девушка, а вслух произнесла:
– А вы шутник.
– Привык угождать дамам.
– И готовы удовлетворить все мои запросы?
– По мере сил.
– Учтите, я ужасно любопытная.
– Я это сразу почувствовал, еще утром. Но давайте сначала выпьем, а то коньяк остынет.
Они сделали по глотку.
Между столиками закружилась одиночная пара, старательно выделывая все па старинного танго, мутноватым потоком изливающегося из динамика.
– Знаете, Турсункул, я ужасно люблю старые заброшенные дачи.
– Странная любовь.
– А ведь старый пионерлагерь – это та же заброшенная дача, – попыталась чуть захмелевшая Марго повести разговор в нужную сторону. – Там пустынно, прежних хозяев нет, поэтому можно перестроить все так, как захочешь. Вы со мной согласны?
– У вас практический ум.
– И что же вы намерены построить на даче, то есть в лагере, который арендовали, если не секрет?
– Секрет.
– Даже от меня?
– Тем более от вас.
– А еще говорите – дамский угодник.
– Видите ли, милая барышня, всякая тайна, всякая информация стоит денег, – произнес Турсункулов. Он сразу смекнул, откуда ветер дует. «А она хитрющая, чертовка, – лениво подумал он, запихивая в рот тарталетку с икрой. – Ничего, и не таких обводили вокруг пальца».
«Кажется, без допинга не обойтись», – поняла Маргарита, нащупывая в кармане свое тайное оружие.
– Давайте выпьем на «ты», – предложил неожиданно Турсункулов.
Предложение было принято.
– Во всяком случае, Маргарита, одно могу тебе обещать, – сказал Турсункулов.
– Что именно?
– Если я устрою там, на болоте, базу отдыха, ты будешь первой гостьей.
«Чтоб ты подавился», – подумала Марго, и Турсункул и впрямь поперхнулся.
Когда партнер удалился в туалет, Маргарита, несколько раз оглянувшись и убедившись, что за ней никто не наблюдает, вбросила по зернышку в рюмки с коньяком.
– Ну что, за дружбу? – предложил он, усаживаясь и поднимая рюмку.
– За дружбу, – согласилась она.
– Только до дна.
– Идет, – невесело согласилась она. Рыба сама шла в раскинутые сети, но Марго это, увы, не радовало.
«Теперь что? Напрашиваться к нему в номер? А если он ее вышвырнет, как собачонку? Тогда хоть за бармена хватайся», – горько ухмыльнулась она.
– Отчего ты смеешься?
– Представила себе, как ты в одиночестве будешь поглощать маслины.
– Почему в одиночестве? Ты пойдешь со мной…
– Это приглашение?
– Если угодно.
Марго сделала вид, что колеблется.
– Решайся, подруга.
– Только при одном условии.
– Каком же?
– Что будет черный кофе.
– Кофе будет, – пообещал Турсункулов. – Самый крепкий и ароматный.
– Тогда веди, Сусанин! – засмеялась Маргарита, наблюдая, как он старательно высыпал в целлофановый пакет маслины.
Больше до самого номера они не проронили ни слова. Дежурной на месте не оказалось.
Войдя в номер, Марго огляделась.
– С чего начнем? – спросил Турсункулов, бросая пакет на стол.
– С маслин.
Турсункулов был наркоман с большим стажем. Кажется, не было на свете наркотиков, которые он не перепробовал бы. Излечиться от пагубной привычки помогла ему Клеопатра, не пожалев на это огромных денег. Потому и был Турсункулов привязан к ней, как пес.
Вскоре, не прошло и пятнадцати минут, он почувствовал в крови нечто необычное. Выразилось это в том, что его повлекло к Марго.
Но это не было вожделение, обычное влечение мужчины к молодой женщине. Нет! Это была какая-то бешеная страсть, сродни звериной.
Турсункулов побывал во многих переделках, начиная с тюряги и кончая зоной, и привык контролировать и анализировать свои чувства – иначе он просто не выжил бы.
Борясь с искушением, он начал искоса, незаметно следить за поведением гостьи. Та тоже вела себя не совсем обычно, даже со скидкой на коньяк и легкий флирт. Казалось, ее тоже обуяла страсть и она с трудом сдерживается, чтобы не наброситься на него.
«Тут дело нечисто», – смекнул он и, сдерживая любовный порыв, решил добиться истины.
Но Марго прикинулась непонимающей.
– О чем ты, Турсунчик? – захлопала она длинными ресницами. – Ты просто нравишься мне, разве это плохо?
Чувствуя, как его все больше разбирает желание, Турсункул схватил Марго за руку:
– Ты чего мне подсыпала?
Неверно истолковав его жест, она с готовностью прильнула к нему:
– Милый, хочу тебя!
– Отвечай!
– Ну что ты выдумываешь?
Сцепив зубы, чтобы сейчас же не повалить на диван эту телку, он двинул ее по щеке:
– Говори, что подсыпала?
Она схватилась за щеку:
– За что?
– Это только аванс, – пообещал Турсункулов. – Я шутить не люблю.
Ожидаемая Маргаритой ночь наслаждений превратилась в бесконечную ночь страданий.
Турсункулов начал избивать ее, методически, тщательно, стараясь не оставлять следов. Делал он это умело – зона, а главное, служба в «Эдельвейсе» послужили ему отменной добротной школой.
Минут через двадцать Марго, обливаясь слезами, взмолилась:
– Слушай, отпусти меня. Я все тебе отдам – и деньги, и драгоценности, у меня колечко от бабушки осталось…
– Нужны мне эти цацки, – презрительно произнес Турсункулов. – Я должен знать всю правду насчет твоего наркотика. А ты ведешь себя, как упрямая ослица, которая не понимает собственной выгоды.
– Да это никакой не наркотик…
– Только предупреждаю сразу: одно слово брехни – и ты отсюда живой не выйдешь. Придушу, как котенка, отвезу в багажнике на болота и там утоплю – сто лет никто не отыщет, можешь быть уверена.
– Я открою правду… – прошептала измученная Марго. – Только что я скажу Кузьмичу?
– А, так это он тебя подослал?
– Да.
– Я это подозревал. Хитрый лис. Что ему нужно знать? Только не врать! – прикрикнул он, заметив, что Маргарита запнулась на полуслове.
– Для чего ты лагерь арендуешь.
– Всего-то?
– Ну да. Он мечтает стать твоим компаньоном, – произнесла она сквозь всхлипывания.
– Так сообщи ему, чего проще!
– Но я сама не знаю.
– Я тебе все расскажу, что ему положено знать. Возьми вот выпей воды и успокойся, вся твоя косметика потекла, кто тебя такую полюбит?
Марго жалобно улыбнулась: игривые мысли давно покинули ее.
– Значит, так.
Турсункулов принялся расхаживать по гостиничной комнате, на ходу импровизируя.
– Я намерен организовать нечто вроде ночного клуба. Ну, и с дамской прислугой, тут он верно угадал. Сумасшедшие деньги, и все шито-крыто. И все это под вывеской базы труда и отдыха «Странник».
– А зачем подземные гаражи? – робко пискнула Маргарита.
– Да все для того же, куриная голова! Как говорил товарищ Ленин, для конспирации.
– Такие большие?
– Пойми, Марго, тут простой расчет. Настоящий браток приезжает не один, а с целой свитой. Тут тебе и охрана, и холуи разные, и обслуга всякая, и телки классные… Многие, знаешь, любят развлекаться со своими бабами. Актрисок разных берут, иногда и заслуженные, и народные попадаются, ежели мордашкой вышли…
– Правда?
– Святой крест. А другой – с любовником своим приезжает, ежели он, как теперь говорится, нетрадиционной сексуальной ориентации. Сечешь?
– Понятно, – как послушная школьница, кивнула Маргарита. Ей почему-то вспомнился гимназический словесник Василий Васильевич со своими поучениями и разъяснениями.
– Ну вот, – продолжал Турсункулов. – Да ты возьми, рюмашку тяпни, подкрепись, совсем лицо потеряла. И любимой маслиной закуси.
– Спасибо.
– Сама виновата, не надо было упрямиться. Я этого, знай наперед, не люблю. Да, так вот. Приезжает это пышное кодло. Куда его девать? Чуть не у каждой мелочи пузатой, уж не говоря о хозяевах, своя машина. И не задрипанный «жигуленок», а «Кадиллак» или «Мерседес». Все это надо спрятать, чтобы ни одна сволочь не просекла.
– Но там же забор будет, трехметровый. Мне Кузьмич рассказывал.
– И опять пальцем в небо. Дурак твой Кузьмич. Конечно, и забор будет, и вооруженная охрана, и волкодавы, и еще кое-чего. Но небо-то остается открытым! Его носовым платком не закроешь.
– Небо?
– Небо, небо. У ментов в последнее время вертолеты появились. Летают, все вынюхивают, и не спрячешься. Знаешь, песенка такая была: «Мне сверху видно все, ты так и знай», – пропел он неожиданно хриплым голосом. – Ну вот. А загнал машину в подземный гараж – и все шито-крыто, сверху – только избушки, да чистая природа, да шашлыки под навесами поварята жарят.
Турсункулов и сам на мгновение поверил в яркую картину, которую нарисовал.
– Да, действительно, все просто, – задумчиво протянула Маргарита. – Как Кузьма Кузьмич сам до этого не додумался…
– Олух он, твой Кузьма Кузьмич. Ладно, довольно о нем. Рассказывай, какой наркотой ты меня травила.
Марго даже почувствовала облегчение оттого, что дело так просто разрешилось, поручение Кузьмича выполнено и ей не пришлось корчиться в потных объятиях этого чучмека, который вновь показался ей отвратительным – действие снадобья выветривалось.
– Давай по порядку, – привел ее в себя строгий голос Турсункулова.
Пришлось Маргарите рассказать всю свою историю с приезжим негром и его удивительным даром.
Турсункулов выслушивал с непонятным и жадным интересом, вникал во все детали, по нескольку раз переспрашивал.
– Много у тебя этих шариков?
– Много. Целый кулек.
– Отдашь все мне.
– Можно, я себе немножко оставлю?
– Я сказал – все.
– Но… я иногда пользуюсь.
– Все – и точка. Ишь ты, Мессалина красиковская отыскалась!
– Хоть несколько штук.
– Тебе больше не понадобится.
– Откуда ты можешь знать? – с вызовом спросила Маргарита.
– Говорю – значит, знаю. Вот тебе пять штук «зеленых». Получишь еще.
Марго спрятала в сумочку деньги, вслух размышляя:
– Не знаю, наркотик это или нет… Тот парень говорил – нет, не наркотик. Это просто снадобье, в которое входит множество ингредиентов, а главное – оно освящено верховным шаманом племени. Думаю, в конце концов, дело не в названии – наркотик не наркотик…
– А в чем дело?
– В его действии.
– Пожалуй, ты права… – задумчиво произнес Турсункулов. – А не говорил твой негр, какие вещества входят в это самое снадобье?
– Нет.
– Ладно, разберемся.
– Для этого придется в Африку поехать, – попробовала пошутить Марго.
– Надо будет – поедем, – ответил серьезно Турсункулов. И добавил: – Всю Африку перевернем! А теперь – приведи себя в порядок. На чучело похожа!
Марго покорно скрылась в ванной, до отказа щелкнула задвижкой. Приведение себя в порядок заняло не меньше полутора часов.
Когда послышался шум льющейся воды, Турсункулов набрал код Испании, затем номер виллы Клеопатры.
Молодая женщина подняла трубку сразу, как будто ждала звонка. На том конце провода слышались звуки шумного веселья, доносились обрывки музыки, веселые возгласы. Видимо, что-то праздновали.
– Ты, что ли, Турсунчик? – спросила она.
– Как догадалась?
– Телепатия!
– Есть новости.
– А что у тебя льется?
– Друг душ принимает, – слегка растерялся Турсункулов.
– Поздний у тебя друг. А главное, грязный, – заметила она. – Ладно, рассказывай.
Под шум льющейся воды Турсункулов подробно рассказал о чудодейственных таблетках негра. Ежели поэкспериментировать, смешать их с другими – эффект может получиться потрясающий.
Выслушав подробно, задав массу вопросов, Клеопатра идею одобрила, похвалила за инициативу.
– Снадобье у тебя? – спросила она.
– Будет через два-три часа.
– Как раздобыл?
Турсункулов ответил и на этот вопрос, умолчав, правда, о некоторых деталях.
Он объездил до этого на своем «Мерседесе» множество объектов, пока не остановился на последнем. Этот всем его устраивал – и относительной удаленностью от цивилизации, и болотистой местностью, и даже придурковатым начальником местной администрации. Он беден, что уже не говорит о большом уме, а также патологически жаден – за наличные готов удавиться и потому верой и правдой будет прикрывать его, Турсункулова, небольшое предприятие.
Да еще этот Кузьмич сожительствует со своей секретаршей – за версту видно. Ведь под удар себя ставит, просто жаль его. А она ничего – полновата немного. Но есть в ней что-то эдакое, притягивающее….Сексапильное, что ли? Ну да ладно, оставим Кузьмича с его проблемой, у него, Турсункулова, своих хватает.
Задание от шефини, столь грозной при ангельской внешности, было серьезное и заковыристое, уж не говоря – опасное тысячью подводных камней. Зато – Турсункулов понимал – дело сулило баснословные прибыли, ежели взяться за него с умом. Турсункулов, разумеется, не знал, что именно его в качестве главного исполнителя выбрала начальственная троица, собравшаяся на приморской вилле хозяйки покойного «Эдельвейса».
Получив из Испании обстоятельный приказ, Турсункул Турсункулов, до этого выполнявший лишь частные поручения, немедленно начал действовать. И теперь, направляясь в гостиницу «Изюминка», Турсункулов мысленно подводил итоги дня. А ловко он все же подъехал к этому нелюдимому хорьку с его обсосанным лимоном – через секретаршу. Через маникюрный набор, который специально припас для такого случая. Взятка в России всегда действовала неотразимо – уж такая страна, ничего не попишешь.
Древние говорили – сквозь тернии к звездам. А у него получилось – через Маргаритку к начальнику администрации.
Уединившись в своем люксовом гостиничном номере с провинциальной претензией на роскошь, азиат сначала, на всякий случай, проверил свой номер на предмет наличия «жучков». Убедившись в отсутствии оных, связался по сотовому телефону с Испанией.
Ответила Клеопатра. Ее глубокий грудной голос не смогли исказить ни помехи, ни расстояние.
Турсункул коротко доложил о проделанной работе. Прекрасная Зулейка потребовала деталей. План ремонтных работ на территории заброшенного пионерского лагеря она одобрила, сделав множество замечаний.
Турсункулов кое-что записывал, но больше надеялся на хорошую память – как-никак, в прошлом он был профессиональным разведчиком.
– Что касается кадров, ханум… – начал осторожно он.
– Об этом потом, – отмахнулась Зулейка. – Этого добра в России пруд пруди. Главное сейчас – решить принципиальный вопрос: что производить? Ты понимаешь, о чем я?
– Но мы это уже обсуждали, Зулейка-ханум.
– Обсуждали, – согласилась Клеопатра, – но только предварительно.
– Мы решили, что лучше всего то, что связано с Фомой, – напомнил Турсункулов.
– Я тут, на месте, поглубже изучила этот вопрос. Ребята с информацией помогли… Дорого получается. Дорого, опасно и невыгодно, как ни крути.
– Можно подумать об удешевлении производства, – возразил Турсункулов.
– Не в этом дело, как ты не понимаешь? – в голосе ее явно послышалась досада. – Сейчас только в Европе, не говоря о других частях света, существуют десятки, если не сотни, таких производств. Поле сбыта стремительно сужается. Рынок через три-четыре года перенасытится, и что тогда? Необходимо уметь видеть перспективу.
– Рынок в России – практически бездонный, – попытался возразить Турсункул.
– Вот тут ты ошибаешься, дружок, – подозрительно мягко произнесла Клеопатра. – В Европе работают крупные, а главное, хорошо раскрученные подпольные фирмы, у них не только свои рынки сбыта, но и в России.
– Пробьемся.
– Без большой крови не получится, а нам сейчас это ни к чему.
– Есть силенки…
– Нет! – решительно отрезала Клеопатра. – Еще слишком все свежо в памяти. Или ты забыл? Короче, ты должен подумать над производством товара нового типа, которого нет на рынке. Чтобы у нас не было конкурентов.
– Нового типа?
– Иначе мы вытащим пустой номер! И еще тебе одна задача. В области начинается предвыборная кампания. Я решила баллотироваться в Мособлдуму.
– В депутаты?
– Да. Это решено. Я, как ты помнишь, прописана в Раменском. Готовь документы, открывай штаб. Кое-что передаст Саркисян для регистрации меня кандидатом в депутаты. Собирай команду. Через пару недель я приеду. Понял?
«Чертова баба! Шило у нее в заднице!» – в сердцах выругался Турсункулов, закончив разговор и выключив мобильный.
Он понимал, что Клеопатра во всем права, но ее внезапные решения сильно добавляли ему головной боли. Хорошо, что у него есть один умник – Сева Свеченый. Он займется выборами. А как поступить с наркотиком? Здесь проблем невпроворот. Дело в том, что у Турсункула был уже на примете прекрасный специалист по синтезу наркоты, были и задумки относительно того, откуда получать сырье… И вот все это по воле балахманной Зулейки летит в тартарары.
Было над чем задуматься.
Турсункулов поужинал в гостиничном ресторане, затем переместился в полупустой бар, чтобы в одиночестве за рюмкой коньяка набросать хотя бы предварительный план действий: задача, поставленная Клеопатрой, выламывалась из всех привычных рамок.
Новый наркотик, или, как его, биостимулятор, «Виагра», что ли?
Легко сказать, а как сделать? Где найти формулу? Может, пойти по линии комбинации уже известных? Тут что-то есть… Он ухватился за эту мысль.
В продолжение ужина и теперь в баре к нему цеплялись дамы определенного поведения, по всей вероятности, горизонтального промысла. Вот этого добра здесь было пруд пруди – похлеще, чем в столице. Турсункулов, не открывая рта, отмахивался от них, как от надоедливых мух.
Он уже собирался уходить, но в этот момент в дверях бара показалась плотненькая пигалица, секретарша главы администрации, которой он утром подарил французский маникюрный набор. Он даже подумал, грешным делом, не продавать ли она его пришла, чтобы выручить денег на выпивку шефа?
«Нет, такую вещь ни одна баба не продаст, – решил он. – Проще себя продать».
Маргарита – да, кажется, именно так ее звали, – несмело шла между столиками, словно кого-то ища. Хитрая баба сразу заметила Турсункулова, сидящего в одиночестве, но сделала вид, что не замечает.
– Марго! – негромко окликнул Турсункулов.
– О, и вы здесь. Добрый вечер. Какая неожиданная встреча.
Через минуту они сидели рядом и болтали, как старые приятели.
– Рюмочку? – предложил он.
– Только с вами.
– Разумеется.
Маргарита нащупала в кармане два заветных зернышка, завернутые в фольгу. Девушка медлила использовать их, подбросив в коньяк. Уж больно не хотелось распинаться под этим жирным чучмеком.
Может, просто в разговоре, «в легком жанре» удастся выяснить у него то, что требовал шеф? Может, обойдется дело «малой кровью»?
– Ешьте, пожалуйста, – произнес Турсункул.
– Спасибо. Обожаю маслины, могу хоть полкило слопать, – улыбнулась она.
Тихо звучал допотопный музыкальный автомат, бармен лениво перетирал стаканы.
– Ну, как ваша сделка? – спросила она.
– Спасибо, все в порядке.
– Дело за оформлением?
– Надеюсь провести его за несколько дней.
– Чем смогу, помогу вам.
– Спасибо, – улыбнулся киргиз. – Я сразу понял, что вы милая, доброжелательная девушка. За хлопоты – с меня причитается.
Турсункулов поднял палец, и к столику лениво подошел официант.
– Два коньяка, – сделал заказ Турсункулов, – и полкилограмма маслин.
– Простите? – не понял официант.
– И полкилограмма маслин, черных, греческих или испанских, – отчеканил Турсункул.
«Хохмач», – вздохнула про себя девушка, а вслух произнесла:
– А вы шутник.
– Привык угождать дамам.
– И готовы удовлетворить все мои запросы?
– По мере сил.
– Учтите, я ужасно любопытная.
– Я это сразу почувствовал, еще утром. Но давайте сначала выпьем, а то коньяк остынет.
Они сделали по глотку.
Между столиками закружилась одиночная пара, старательно выделывая все па старинного танго, мутноватым потоком изливающегося из динамика.
– Знаете, Турсункул, я ужасно люблю старые заброшенные дачи.
– Странная любовь.
– А ведь старый пионерлагерь – это та же заброшенная дача, – попыталась чуть захмелевшая Марго повести разговор в нужную сторону. – Там пустынно, прежних хозяев нет, поэтому можно перестроить все так, как захочешь. Вы со мной согласны?
– У вас практический ум.
– И что же вы намерены построить на даче, то есть в лагере, который арендовали, если не секрет?
– Секрет.
– Даже от меня?
– Тем более от вас.
– А еще говорите – дамский угодник.
– Видите ли, милая барышня, всякая тайна, всякая информация стоит денег, – произнес Турсункулов. Он сразу смекнул, откуда ветер дует. «А она хитрющая, чертовка, – лениво подумал он, запихивая в рот тарталетку с икрой. – Ничего, и не таких обводили вокруг пальца».
«Кажется, без допинга не обойтись», – поняла Маргарита, нащупывая в кармане свое тайное оружие.
– Давайте выпьем на «ты», – предложил неожиданно Турсункулов.
Предложение было принято.
– Во всяком случае, Маргарита, одно могу тебе обещать, – сказал Турсункулов.
– Что именно?
– Если я устрою там, на болоте, базу отдыха, ты будешь первой гостьей.
«Чтоб ты подавился», – подумала Марго, и Турсункул и впрямь поперхнулся.
Когда партнер удалился в туалет, Маргарита, несколько раз оглянувшись и убедившись, что за ней никто не наблюдает, вбросила по зернышку в рюмки с коньяком.
– Ну что, за дружбу? – предложил он, усаживаясь и поднимая рюмку.
– За дружбу, – согласилась она.
– Только до дна.
– Идет, – невесело согласилась она. Рыба сама шла в раскинутые сети, но Марго это, увы, не радовало.
«Теперь что? Напрашиваться к нему в номер? А если он ее вышвырнет, как собачонку? Тогда хоть за бармена хватайся», – горько ухмыльнулась она.
– Отчего ты смеешься?
– Представила себе, как ты в одиночестве будешь поглощать маслины.
– Почему в одиночестве? Ты пойдешь со мной…
– Это приглашение?
– Если угодно.
Марго сделала вид, что колеблется.
– Решайся, подруга.
– Только при одном условии.
– Каком же?
– Что будет черный кофе.
– Кофе будет, – пообещал Турсункулов. – Самый крепкий и ароматный.
– Тогда веди, Сусанин! – засмеялась Маргарита, наблюдая, как он старательно высыпал в целлофановый пакет маслины.
Больше до самого номера они не проронили ни слова. Дежурной на месте не оказалось.
Войдя в номер, Марго огляделась.
– С чего начнем? – спросил Турсункулов, бросая пакет на стол.
– С маслин.
Турсункулов был наркоман с большим стажем. Кажется, не было на свете наркотиков, которые он не перепробовал бы. Излечиться от пагубной привычки помогла ему Клеопатра, не пожалев на это огромных денег. Потому и был Турсункулов привязан к ней, как пес.
Вскоре, не прошло и пятнадцати минут, он почувствовал в крови нечто необычное. Выразилось это в том, что его повлекло к Марго.
Но это не было вожделение, обычное влечение мужчины к молодой женщине. Нет! Это была какая-то бешеная страсть, сродни звериной.
Турсункулов побывал во многих переделках, начиная с тюряги и кончая зоной, и привык контролировать и анализировать свои чувства – иначе он просто не выжил бы.
Борясь с искушением, он начал искоса, незаметно следить за поведением гостьи. Та тоже вела себя не совсем обычно, даже со скидкой на коньяк и легкий флирт. Казалось, ее тоже обуяла страсть и она с трудом сдерживается, чтобы не наброситься на него.
«Тут дело нечисто», – смекнул он и, сдерживая любовный порыв, решил добиться истины.
Но Марго прикинулась непонимающей.
– О чем ты, Турсунчик? – захлопала она длинными ресницами. – Ты просто нравишься мне, разве это плохо?
Чувствуя, как его все больше разбирает желание, Турсункул схватил Марго за руку:
– Ты чего мне подсыпала?
Неверно истолковав его жест, она с готовностью прильнула к нему:
– Милый, хочу тебя!
– Отвечай!
– Ну что ты выдумываешь?
Сцепив зубы, чтобы сейчас же не повалить на диван эту телку, он двинул ее по щеке:
– Говори, что подсыпала?
Она схватилась за щеку:
– За что?
– Это только аванс, – пообещал Турсункулов. – Я шутить не люблю.
Ожидаемая Маргаритой ночь наслаждений превратилась в бесконечную ночь страданий.
Турсункулов начал избивать ее, методически, тщательно, стараясь не оставлять следов. Делал он это умело – зона, а главное, служба в «Эдельвейсе» послужили ему отменной добротной школой.
Минут через двадцать Марго, обливаясь слезами, взмолилась:
– Слушай, отпусти меня. Я все тебе отдам – и деньги, и драгоценности, у меня колечко от бабушки осталось…
– Нужны мне эти цацки, – презрительно произнес Турсункулов. – Я должен знать всю правду насчет твоего наркотика. А ты ведешь себя, как упрямая ослица, которая не понимает собственной выгоды.
– Да это никакой не наркотик…
– Только предупреждаю сразу: одно слово брехни – и ты отсюда живой не выйдешь. Придушу, как котенка, отвезу в багажнике на болота и там утоплю – сто лет никто не отыщет, можешь быть уверена.
– Я открою правду… – прошептала измученная Марго. – Только что я скажу Кузьмичу?
– А, так это он тебя подослал?
– Да.
– Я это подозревал. Хитрый лис. Что ему нужно знать? Только не врать! – прикрикнул он, заметив, что Маргарита запнулась на полуслове.
– Для чего ты лагерь арендуешь.
– Всего-то?
– Ну да. Он мечтает стать твоим компаньоном, – произнесла она сквозь всхлипывания.
– Так сообщи ему, чего проще!
– Но я сама не знаю.
– Я тебе все расскажу, что ему положено знать. Возьми вот выпей воды и успокойся, вся твоя косметика потекла, кто тебя такую полюбит?
Марго жалобно улыбнулась: игривые мысли давно покинули ее.
– Значит, так.
Турсункулов принялся расхаживать по гостиничной комнате, на ходу импровизируя.
– Я намерен организовать нечто вроде ночного клуба. Ну, и с дамской прислугой, тут он верно угадал. Сумасшедшие деньги, и все шито-крыто. И все это под вывеской базы труда и отдыха «Странник».
– А зачем подземные гаражи? – робко пискнула Маргарита.
– Да все для того же, куриная голова! Как говорил товарищ Ленин, для конспирации.
– Такие большие?
– Пойми, Марго, тут простой расчет. Настоящий браток приезжает не один, а с целой свитой. Тут тебе и охрана, и холуи разные, и обслуга всякая, и телки классные… Многие, знаешь, любят развлекаться со своими бабами. Актрисок разных берут, иногда и заслуженные, и народные попадаются, ежели мордашкой вышли…
– Правда?
– Святой крест. А другой – с любовником своим приезжает, ежели он, как теперь говорится, нетрадиционной сексуальной ориентации. Сечешь?
– Понятно, – как послушная школьница, кивнула Маргарита. Ей почему-то вспомнился гимназический словесник Василий Васильевич со своими поучениями и разъяснениями.
– Ну вот, – продолжал Турсункулов. – Да ты возьми, рюмашку тяпни, подкрепись, совсем лицо потеряла. И любимой маслиной закуси.
– Спасибо.
– Сама виновата, не надо было упрямиться. Я этого, знай наперед, не люблю. Да, так вот. Приезжает это пышное кодло. Куда его девать? Чуть не у каждой мелочи пузатой, уж не говоря о хозяевах, своя машина. И не задрипанный «жигуленок», а «Кадиллак» или «Мерседес». Все это надо спрятать, чтобы ни одна сволочь не просекла.
– Но там же забор будет, трехметровый. Мне Кузьмич рассказывал.
– И опять пальцем в небо. Дурак твой Кузьмич. Конечно, и забор будет, и вооруженная охрана, и волкодавы, и еще кое-чего. Но небо-то остается открытым! Его носовым платком не закроешь.
– Небо?
– Небо, небо. У ментов в последнее время вертолеты появились. Летают, все вынюхивают, и не спрячешься. Знаешь, песенка такая была: «Мне сверху видно все, ты так и знай», – пропел он неожиданно хриплым голосом. – Ну вот. А загнал машину в подземный гараж – и все шито-крыто, сверху – только избушки, да чистая природа, да шашлыки под навесами поварята жарят.
Турсункулов и сам на мгновение поверил в яркую картину, которую нарисовал.
– Да, действительно, все просто, – задумчиво протянула Маргарита. – Как Кузьма Кузьмич сам до этого не додумался…
– Олух он, твой Кузьма Кузьмич. Ладно, довольно о нем. Рассказывай, какой наркотой ты меня травила.
Марго даже почувствовала облегчение оттого, что дело так просто разрешилось, поручение Кузьмича выполнено и ей не пришлось корчиться в потных объятиях этого чучмека, который вновь показался ей отвратительным – действие снадобья выветривалось.
– Давай по порядку, – привел ее в себя строгий голос Турсункулова.
Пришлось Маргарите рассказать всю свою историю с приезжим негром и его удивительным даром.
Турсункулов выслушивал с непонятным и жадным интересом, вникал во все детали, по нескольку раз переспрашивал.
– Много у тебя этих шариков?
– Много. Целый кулек.
– Отдашь все мне.
– Можно, я себе немножко оставлю?
– Я сказал – все.
– Но… я иногда пользуюсь.
– Все – и точка. Ишь ты, Мессалина красиковская отыскалась!
– Хоть несколько штук.
– Тебе больше не понадобится.
– Откуда ты можешь знать? – с вызовом спросила Маргарита.
– Говорю – значит, знаю. Вот тебе пять штук «зеленых». Получишь еще.
Марго спрятала в сумочку деньги, вслух размышляя:
– Не знаю, наркотик это или нет… Тот парень говорил – нет, не наркотик. Это просто снадобье, в которое входит множество ингредиентов, а главное – оно освящено верховным шаманом племени. Думаю, в конце концов, дело не в названии – наркотик не наркотик…
– А в чем дело?
– В его действии.
– Пожалуй, ты права… – задумчиво произнес Турсункулов. – А не говорил твой негр, какие вещества входят в это самое снадобье?
– Нет.
– Ладно, разберемся.
– Для этого придется в Африку поехать, – попробовала пошутить Марго.
– Надо будет – поедем, – ответил серьезно Турсункулов. И добавил: – Всю Африку перевернем! А теперь – приведи себя в порядок. На чучело похожа!
Марго покорно скрылась в ванной, до отказа щелкнула задвижкой. Приведение себя в порядок заняло не меньше полутора часов.
Когда послышался шум льющейся воды, Турсункулов набрал код Испании, затем номер виллы Клеопатры.
Молодая женщина подняла трубку сразу, как будто ждала звонка. На том конце провода слышались звуки шумного веселья, доносились обрывки музыки, веселые возгласы. Видимо, что-то праздновали.
– Ты, что ли, Турсунчик? – спросила она.
– Как догадалась?
– Телепатия!
– Есть новости.
– А что у тебя льется?
– Друг душ принимает, – слегка растерялся Турсункулов.
– Поздний у тебя друг. А главное, грязный, – заметила она. – Ладно, рассказывай.
Под шум льющейся воды Турсункулов подробно рассказал о чудодейственных таблетках негра. Ежели поэкспериментировать, смешать их с другими – эффект может получиться потрясающий.
Выслушав подробно, задав массу вопросов, Клеопатра идею одобрила, похвалила за инициативу.
– Снадобье у тебя? – спросила она.
– Будет через два-три часа.
– Как раздобыл?
Турсункулов ответил и на этот вопрос, умолчав, правда, о некоторых деталях.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента