Страница:
Либо они боятся своего начальника.
Итак, мы имеем пространное выступление Владислава Суркова, раскрывающее доктринальную суть того, что принято называть в Кремле же придуманным (или утвержденным) термином «суверенная демократия».
Предлагаю вчитаться в текст этого выступления, прежде чем оценивать его, а главное – отрешиться от симпатий и антипатий к автору выступления. Есть ли в этом выступлении что-то пугающее или отталкивающее?
Сам-то я отрешиться от аксиологического подхода не могу, ибо почти год назад заявил, что мне нравится и сам термин «суверенная демократия», и его содержание.
Во-первых, меня привлекает слово «демократия», и я абсолютно согласен с тем, что при объективном подходе мы вряд ли обнаружим где-либо в современном мире идеальное воплощение классического и, видимо, оставшегося в далеком прошлом (античном) народовластия.
Поэтому требовать от демократически молодой России (тут я не согласен с г-ном Сурковым в том, что традиции демократии имеют у нас собственные глубокие корни, если, конечно, иметь в виду не общинную, то есть низовую, демократию, а государственное управление) большей античности, чем от Франции, Великобритании или США, просто нелепо.
Во-вторых, я абсолютно согласен, что заморское понятие «суверенитет», которое я предпочел бы без всякой политкорректности именовать его русским аналогом «самодержавие», то есть желание и умение самим определять свою судьбу и нормы жизни в своем обществе, «самим себя держать», является самостоятельной и неизбежной политической ценностью русских как нации и России как страны.
В-третьих, доктрина «суверенной демократии», или, по-моему, «самодержавного самоуправления», совсем не свидетельствует о том, что в России должна и может быть построена какая-то особо специфическая демократия, отличающаяся от классических западных демократий полным отсутствием демократии, но зато полным присутствием авторитаризма. Просто российская демократия может быть построена теми темпами и в той мере, которые требуются для сохранения целостности нашей страны и материально, и политически комфортного пребывания в ней большинства ее населения, которое к тому же надо бы резко умножить.
Зато, в-пятых, я абсолютно согласен и с Владиславом Сурковым, и с ранее его это заявившим Владимиром Путиным, и со всеми другими, кто говорил это до них обоих, что конкуренция, или, проще, борьба за выживание, есть закон межгосударственных и даже, увы, межнациональных отношений.
В-шестых, конечно же, совершенной утопией было бы требовать от любого президента России построения идеальной или приближающейся к какому-либо идеалу демократии в разваливающейся стране прежде, чем он эту страну не соберет воедино. Такого президента просто свергли бы граждане России, если до того он бы не был свергнут ее правящим классом. А уж считать за образец демократии для России и в России или хотя бы отправную точку и того и другого ельцинский анархо-волюнтаризм (первый срок) и олигархо-бюрократизм (второй срок) смешно, а западноевропейский цивилизм – глупо (хотя последнее – хотелось бы).
В-седьмых, я почти полностью не согласен с Владиславом Сурковым в его оценке собственно партийно-политического расклада России, но, в отличие от него, я вообще не верю, что в нашей стране можно создать аналогичную что Германии, что Швеции, что Японии партийную систему. Правда, в мои служебные обязанности ни такая вера, ни тем более задача создания такой системы не входят. И в этом смысле я, конечно, более свободен, чем Владислав Сурков при всем его административном могуществе. В-восьмых, и на этом я остановлюсь, меня смущает крайне упрощенная и явно полная многих умолчаний трактовка национальных проблем в России в выступлении г-на Суркова. Но я понимаю, что в трактовке этой, видимо, самой деликатной части национальной стратегии России Владислав Сурков при любом публичном выступлении (даже в самом узком кругу) не может забывать о своем официальном статусе.
Наконец, не могу не отметить и забавный (или печальный) финал выступления Владислава Суркова. Он убеждает партийный актив «Единой России» в том, что у данной партии есть идеология, и даже указывает, где ее элементы можно найти. Такое внешнее и, видимо, вынужденное ориентирование партийцев начала XXI века в «трех источниках и трех составных частях» их собственного учения, на мой взгляд, напоминает одновременно и сизифов труд, и гениальный ленинский ликбез. Можно ли таким образом создать новую элиту, о желанности появления которой говорит сам г-н Сурков? На этот вопрос я отвечаю скорее отрицательно. Ибо на одно его выступление приходятся сотни часов вещания нашего телевидения и проходящих по его каналам прямо противоположных по идеологии и эстетике продуктов массовой культуры. Я уже не говорю о самой реальности, выживание, а тем более преуспевание в которой пока, увы, требует не совсем того или даже совсем не того, к чему призывает Владислав Сурков. И в этой ловушке плюрализма (отменять который тоже нельзя) мы так и будем крутиться еще лет десять – пятнадцать.
И только к концу этого срока есть шанс получить естественно непротиворечивую генеральную линию не только для «Единой России», что меня волнует мало, но и для России вообще, что действительно важно.
С. Батчиков
СТРАННАЯ ЛОГИКА ИЛИ БЕГСТВО ОТ БЕЗОПАСНОСТИ
1.
2.
3.
4.
5.
Поиски национальной стратегии общество то ли ведет, то ли постепенно о них узнает из редких откровений кремлевских молчальниковВладислав Сурков, считающийся едва ли не главным серым кардиналом (есть, говорят, еще два, но уже совсем молчаливые) внутренней политики России и модератором всех сопутствующих ей интриг, отвечающий к тому же за партийное строительство (незавидная, надо признать, доля), или, как я его называю, министр политических реформ в ранге заместителя главы Администрации президента, время от времени, но тоже нечасто, выступает публично или почти публично. И посему его тексты, как правило, очень идеологизированные и довольно откровенные, являются едва ли не единственным (после собственно президентских) источником наших знаний о той самой официальной идеологии России, дефицит которой все ощущают, и той самой национальной стратегии, поиски которой общество то ли ведет, то ли постепенно о них узнает из редких откровений кремлевских молчальников.
Итак, мы имеем пространное выступление Владислава Суркова, раскрывающее доктринальную суть того, что принято называть в Кремле же придуманным (или утвержденным) термином «суверенная демократия».
Предлагаю вчитаться в текст этого выступления, прежде чем оценивать его, а главное – отрешиться от симпатий и антипатий к автору выступления. Есть ли в этом выступлении что-то пугающее или отталкивающее?
Сам-то я отрешиться от аксиологического подхода не могу, ибо почти год назад заявил, что мне нравится и сам термин «суверенная демократия», и его содержание.
Во-первых, меня привлекает слово «демократия», и я абсолютно согласен с тем, что при объективном подходе мы вряд ли обнаружим где-либо в современном мире идеальное воплощение классического и, видимо, оставшегося в далеком прошлом (античном) народовластия.
Поэтому требовать от демократически молодой России (тут я не согласен с г-ном Сурковым в том, что традиции демократии имеют у нас собственные глубокие корни, если, конечно, иметь в виду не общинную, то есть низовую, демократию, а государственное управление) большей античности, чем от Франции, Великобритании или США, просто нелепо.
Во-вторых, я абсолютно согласен, что заморское понятие «суверенитет», которое я предпочел бы без всякой политкорректности именовать его русским аналогом «самодержавие», то есть желание и умение самим определять свою судьбу и нормы жизни в своем обществе, «самим себя держать», является самостоятельной и неизбежной политической ценностью русских как нации и России как страны.
В-третьих, доктрина «суверенной демократии», или, по-моему, «самодержавного самоуправления», совсем не свидетельствует о том, что в России должна и может быть построена какая-то особо специфическая демократия, отличающаяся от классических западных демократий полным отсутствием демократии, но зато полным присутствием авторитаризма. Просто российская демократия может быть построена теми темпами и в той мере, которые требуются для сохранения целостности нашей страны и материально, и политически комфортного пребывания в ней большинства ее населения, которое к тому же надо бы резко умножить.
Российская демократия может быть построена теми темпами и в той мере, которые требуются для сохранения целостности нашей страны и материально, и политически комфортного пребывания в ней большинства ее населенияВ-четвертых, я не считаю, что суверенность есть синоним политической конкурентоспособности, но для такой большой страны, как Россия, к тому же привыкшей последние 500 лет самой определять свою судьбу, суверенность есть необходимое условие политической, экономической и культурной конкурентоспособности.
Зато, в-пятых, я абсолютно согласен и с Владиславом Сурковым, и с ранее его это заявившим Владимиром Путиным, и со всеми другими, кто говорил это до них обоих, что конкуренция, или, проще, борьба за выживание, есть закон межгосударственных и даже, увы, межнациональных отношений.
В-шестых, конечно же, совершенной утопией было бы требовать от любого президента России построения идеальной или приближающейся к какому-либо идеалу демократии в разваливающейся стране прежде, чем он эту страну не соберет воедино. Такого президента просто свергли бы граждане России, если до того он бы не был свергнут ее правящим классом. А уж считать за образец демократии для России и в России или хотя бы отправную точку и того и другого ельцинский анархо-волюнтаризм (первый срок) и олигархо-бюрократизм (второй срок) смешно, а западноевропейский цивилизм – глупо (хотя последнее – хотелось бы).
В-седьмых, я почти полностью не согласен с Владиславом Сурковым в его оценке собственно партийно-политического расклада России, но, в отличие от него, я вообще не верю, что в нашей стране можно создать аналогичную что Германии, что Швеции, что Японии партийную систему. Правда, в мои служебные обязанности ни такая вера, ни тем более задача создания такой системы не входят. И в этом смысле я, конечно, более свободен, чем Владислав Сурков при всем его административном могуществе. В-восьмых, и на этом я остановлюсь, меня смущает крайне упрощенная и явно полная многих умолчаний трактовка национальных проблем в России в выступлении г-на Суркова. Но я понимаю, что в трактовке этой, видимо, самой деликатной части национальной стратегии России Владислав Сурков при любом публичном выступлении (даже в самом узком кругу) не может забывать о своем официальном статусе.
Наконец, не могу не отметить и забавный (или печальный) финал выступления Владислава Суркова. Он убеждает партийный актив «Единой России» в том, что у данной партии есть идеология, и даже указывает, где ее элементы можно найти. Такое внешнее и, видимо, вынужденное ориентирование партийцев начала XXI века в «трех источниках и трех составных частях» их собственного учения, на мой взгляд, напоминает одновременно и сизифов труд, и гениальный ленинский ликбез. Можно ли таким образом создать новую элиту, о желанности появления которой говорит сам г-н Сурков? На этот вопрос я отвечаю скорее отрицательно. Ибо на одно его выступление приходятся сотни часов вещания нашего телевидения и проходящих по его каналам прямо противоположных по идеологии и эстетике продуктов массовой культуры. Я уже не говорю о самой реальности, выживание, а тем более преуспевание в которой пока, увы, требует не совсем того или даже совсем не того, к чему призывает Владислав Сурков. И в этой ловушке плюрализма (отменять который тоже нельзя) мы так и будем крутиться еще лет десять – пятнадцать.
И только к концу этого срока есть шанс получить естественно непротиворечивую генеральную линию не только для «Единой России», что меня волнует мало, но и для России вообще, что действительно важно.
С. Батчиков
СОДОМ И ГОМОРРА
СТРАННАЯ ЛОГИКА ИЛИ БЕГСТВО ОТ БЕЗОПАСНОСТИ
В феврале месяце с. г. В. Ю. Сурков прочитал активу «Единой России» лекцию, в которой дал идеологические установки на предстоящий период. В слегка прикрытом виде, разбросанными по тексту намеками он очертил также суть проекта нынешней властной верхушки на среднесрочную перспективу.
Доклад этот сделан в канонах многозначительных программных заявлений Сталина – с поправкой на ситуацию и масштаб стоящих перед партией задач. Сталин, начиная индустриализацию, говорил: «Нам надо пройти за десять лет путь, который Запад прошел за сто лет, иначе нас сомнут». В. Ю. Сурков тоже говорит о необходимости мобилизации, видя такую угрозу для России: «Просто разденут до последних ботинок, политкорректно, при всем уважении. Это нормально. Мы должны к этому спокойно относиться и не обижаться ни на кого. Надо просто самим быть конкурентоспособными». Что ж, такое время на дворе, тогда надо было сберечь Родину, теперь – ботинки.
Сталин говорил, что для организации людей на такое дело, как индустриализация, требуется партия – «орден меченосцев». В. Ю. Сурков тоже ставит перед «Единой Россией» почти невыполнимую задачу: «Нужно создавать целый класс агитаторов, которые способны, примерно хотя бы как я сегодня, изложить наши позиции, обсудить, подискутировать».
Сталин говорил, что по мере выполнения проекта («строительства социализма») будет нарастать классовая борьба. Борьба реальная, с разрушениями и кровью. Он как будто видел, как Уралмаш захватывает Каха Бендукидзе, как льется кровь в Нагорном Карабахе и Бендерах, как от танковых залпов горит Дом Советов в Москве.
В. Ю. Сурков в своем проекте предвидит такой же ход событий: «По мере развития демократии информационная борьба обостряется. Борьба за умы». Виртуальному проекту – обострение виртуальной борьбы! Если выступления Сталина были зеркалом, отражающим реальность, то зеркало В. Ю. Суркова отражает Зазеркалье.
И тем не менее доклад В. Ю. Суркова – зеркало, а не черная дыра, которую создавали речи Ельцина. Важную информацию можно получить и из отображения Зазеркалья. Есть признаки проекта!
Не вполне понятно, впрочем, почему такой судьбоносный проект оглашает не президент, а его помощник, но знаменательно уже то, что выступление это сигнализирует: процесс клонирования КПСС («без коммунистов и Советского Союза») близок к завершению. В. Ю. Сурков выступает как секретарь по идеологии. Он требует, чтобы партия была способна «излагать ее позиции» не как кому в голову взбредет, а «примерно хотя бы как он сам». Это, впрочем, задача уж совсем невыполнимая.
Попытаемся выявить суть проекта. Задача это непростая, ибо суть скрыта многослойными оговорками и «отрицанием отрицания». Это уже даже не диалектический материализм, который в СССР могли понять два-три человека. Это диалектический постмодернизм, которого даже академик Ойзерман не поймет. Каждый тезис здесь, как изречение даосов: «То инь, то янь, это и называется путем».
Добро и зло – это одно и то же, зависит от того, как посмотреть. А уж Бог и дьявол – просто две ипостаси нашего господа, что-то вроде доброго Воланда.
Единство и борьба противоположностей, налитых в один флакон. Как тут обойтись партии, даже такой виртуально-интеллектуальной, без образа нового Суслова.
Но ведь для кого-то говорит В. Ю. Сурков! Значит, есть у нас «по-настоящему активные, стойкие, целеустремленные и сильные люди, материал для формирования нового ведущего слоя нации». Надо представить себе, как они поняли сигнал, данный В. Ю. Сурковым, иначе новые запланированные бедствия или блага обрушатся на наши непосвященные головы внезапно, как снег из снеговых пушек.
Но подходить к такой реконструкции текста надо осторожно, человек с обычной логикой может и свихнуться от необходимого для такой работы расщепления сознания. Проделаем этот путь в два этапа. На первом разберем утверждения В. Ю. Суркова, пользуясь обычной аристотелевской логикой и обычным здравым смыслом. На второй стадии попытаемся ввести в каждое умозаключение порцию диалектического постмодернизма (или, как теперь говорят, квантовой психологии).
Итак, что видно не вооруженным квантовой психологией глазом?
Доклад этот сделан в канонах многозначительных программных заявлений Сталина – с поправкой на ситуацию и масштаб стоящих перед партией задач. Сталин, начиная индустриализацию, говорил: «Нам надо пройти за десять лет путь, который Запад прошел за сто лет, иначе нас сомнут». В. Ю. Сурков тоже говорит о необходимости мобилизации, видя такую угрозу для России: «Просто разденут до последних ботинок, политкорректно, при всем уважении. Это нормально. Мы должны к этому спокойно относиться и не обижаться ни на кого. Надо просто самим быть конкурентоспособными». Что ж, такое время на дворе, тогда надо было сберечь Родину, теперь – ботинки.
Сталин говорил, что для организации людей на такое дело, как индустриализация, требуется партия – «орден меченосцев». В. Ю. Сурков тоже ставит перед «Единой Россией» почти невыполнимую задачу: «Нужно создавать целый класс агитаторов, которые способны, примерно хотя бы как я сегодня, изложить наши позиции, обсудить, подискутировать».
Сталин говорил, что по мере выполнения проекта («строительства социализма») будет нарастать классовая борьба. Борьба реальная, с разрушениями и кровью. Он как будто видел, как Уралмаш захватывает Каха Бендукидзе, как льется кровь в Нагорном Карабахе и Бендерах, как от танковых залпов горит Дом Советов в Москве.
В. Ю. Сурков в своем проекте предвидит такой же ход событий: «По мере развития демократии информационная борьба обостряется. Борьба за умы». Виртуальному проекту – обострение виртуальной борьбы! Если выступления Сталина были зеркалом, отражающим реальность, то зеркало В. Ю. Суркова отражает Зазеркалье.
И тем не менее доклад В. Ю. Суркова – зеркало, а не черная дыра, которую создавали речи Ельцина. Важную информацию можно получить и из отображения Зазеркалья. Есть признаки проекта!
Не вполне понятно, впрочем, почему такой судьбоносный проект оглашает не президент, а его помощник, но знаменательно уже то, что выступление это сигнализирует: процесс клонирования КПСС («без коммунистов и Советского Союза») близок к завершению. В. Ю. Сурков выступает как секретарь по идеологии. Он требует, чтобы партия была способна «излагать ее позиции» не как кому в голову взбредет, а «примерно хотя бы как он сам». Это, впрочем, задача уж совсем невыполнимая.
Попытаемся выявить суть проекта. Задача это непростая, ибо суть скрыта многослойными оговорками и «отрицанием отрицания». Это уже даже не диалектический материализм, который в СССР могли понять два-три человека. Это диалектический постмодернизм, которого даже академик Ойзерман не поймет. Каждый тезис здесь, как изречение даосов: «То инь, то янь, это и называется путем».
Добро и зло – это одно и то же, зависит от того, как посмотреть. А уж Бог и дьявол – просто две ипостаси нашего господа, что-то вроде доброго Воланда.
Единство и борьба противоположностей, налитых в один флакон. Как тут обойтись партии, даже такой виртуально-интеллектуальной, без образа нового Суслова.
Но ведь для кого-то говорит В. Ю. Сурков! Значит, есть у нас «по-настоящему активные, стойкие, целеустремленные и сильные люди, материал для формирования нового ведущего слоя нации». Надо представить себе, как они поняли сигнал, данный В. Ю. Сурковым, иначе новые запланированные бедствия или блага обрушатся на наши непосвященные головы внезапно, как снег из снеговых пушек.
Но подходить к такой реконструкции текста надо осторожно, человек с обычной логикой может и свихнуться от необходимого для такой работы расщепления сознания. Проделаем этот путь в два этапа. На первом разберем утверждения В. Ю. Суркова, пользуясь обычной аристотелевской логикой и обычным здравым смыслом. На второй стадии попытаемся ввести в каждое умозаключение порцию диалектического постмодернизма (или, как теперь говорят, квантовой психологии).
Итак, что видно не вооруженным квантовой психологией глазом?
1.
Для трактовки новой идеологии В. Ю. Сурков применяет исторический подход, с этого и начинает: «Думаю, что наиболее удобная форма донести основные идеологические тезисы – это описать новейшую историю в оценках и под тем углом зрения, который в целом соответствует курсу президента, и через это сформулировать наши основные подходы к тому, что было раньше, и к тому, что будет с нами в будущем».
Здесь подчеркивается, что речь не идет о мало-мальски достоверной истории нашей страны в XX веке, а об «истории» как оболочке, в которой «наиболее удобно донести идеологические тезисы». И историю эту докладчик описывает «в оценках и под тем углом зрения, который соответствует курсу президента». Какая небывалая откровенность – открыто заявить, что «партия власти» исходит из фальсифицированной истории.
О конкретных разрушительных для России мифах, в которые завернул свои идеологические тезисы В. Ю. Сурков, скажем ниже.
Здесь подчеркивается, что речь не идет о мало-мальски достоверной истории нашей страны в XX веке, а об «истории» как оболочке, в которой «наиболее удобно донести идеологические тезисы». И историю эту докладчик описывает «в оценках и под тем углом зрения, который соответствует курсу президента». Какая небывалая откровенность – открыто заявить, что «партия власти» исходит из фальсифицированной истории.
Для трактовки новой идеологии В. Ю. Сурков применяет исторический подходТаким образом, вместо исторического анализа, необходимого для преодоления тяжелейшего кризиса нашей истории, власть сознательно делает ставку на оглупление масс быстро состряпанными историческими мифами. Это заведомо тупиковое направление, в пространстве которого те мифы и образы, которые выработают кремлевские лаборатории, заведомо проиграют мифам этнонационализма, которые сегодня фабрикуются на окраинах и в столице России и разрывают ее целостность, пока что начиная с культурной.
О конкретных разрушительных для России мифах, в которые завернул свои идеологические тезисы В. Ю. Сурков, скажем ниже.
2.
В. Ю. Сурков задает главные критерии, которым, по его мнению, подчиняется существование больших систем – цивилизации (европейской) и страны (России) как части цивилизации: «Развитие европейской цивилизации, частью которой является цивилизация российская, показывает, что люди на протяжении всех наблюдаемых эпох стремились прежде всего к материальному благополучию… Именно материальный успех, свобода и справедливость составляют основные ценности, которые мы с вами разделяем».
Этот взгляд не просто является чисто идеологическим (либеральным в его самом вульгарном изложении), но и совершенно ложным, антисистемным – с точки зрения логики нормальных систем, с этой стороны зеркала.
Первой фундаментальной ценностью любой человеческой системной общности (страны, народа) является ее жизнь. Это ограничение, невыполнение которого обесценивает все остальные блага.
В стремлении изъять из своей идеологии саму мысль о фундаментальной, даже экзистенциальной сущности государства и цивилизации В. Ю. Сурков доводит статус потребительства до гротеска. Он пишет о Советском Союзе: «Кому нужна была такая империя, которая не могла дать своим гражданам ни хлеба, ни зрелищ? Вполне естественно, что она распалась».
Вот новая шкала приоритетных ценностей для России: хлеба и зрелищ. Если «Клинское» пиво не будет вкуснее баварского, а стриптиз в Рязани не станет более соблазнительным, чем в Лас-Вегасе, то кому будет нужна Россия? Пусть и она распадается.
По сравнению с «хлебом и зрелищами» победа в Великой Отечественной войне – ничто! Тут было бы уместно процитировать «Легенду о Великом инквизиторе».
В. Ю. Сурков как будто прямо с Достоевским разговор ведет, как дьявол с Богом в пустыне.
Этот взгляд не просто является чисто идеологическим (либеральным в его самом вульгарном изложении), но и совершенно ложным, антисистемным – с точки зрения логики нормальных систем, с этой стороны зеркала.
Первой фундаментальной ценностью любой человеческой системной общности (страны, народа) является ее жизнь. Это ограничение, невыполнение которого обесценивает все остальные блага.
Идеологическая доктрина, изложенная В. Ю. Сурковым, исходит из методологического индивидуализмаМатериальный успех семьи теряет смысл, если семью вырезают бандиты. На политическом уровне это означает, что обеспечение безопасности страны, гарантия сохранения народа и продолжения его жизни в будущем – главная обязанность государства, условие легитимности его власти. Об этой ценности высшего порядка В. Ю. Сурков ни разу не упоминает в своей лекции. Как подсказывает здравый смысл, умалчивает он потому, что избранный нынешней властью курс не удовлетворяет данному критерию, он ставит под угрозу само существование народа России. Вымирает народ, особенно быстро русские. Они оказались неэффективными и должны уйти в инобытие.
В стремлении изъять из своей идеологии саму мысль о фундаментальной, даже экзистенциальной сущности государства и цивилизации В. Ю. Сурков доводит статус потребительства до гротеска. Он пишет о Советском Союзе: «Кому нужна была такая империя, которая не могла дать своим гражданам ни хлеба, ни зрелищ? Вполне естественно, что она распалась».
Вот новая шкала приоритетных ценностей для России: хлеба и зрелищ. Если «Клинское» пиво не будет вкуснее баварского, а стриптиз в Рязани не станет более соблазнительным, чем в Лас-Вегасе, то кому будет нужна Россия? Пусть и она распадается.
По сравнению с «хлебом и зрелищами» победа в Великой Отечественной войне – ничто! Тут было бы уместно процитировать «Легенду о Великом инквизиторе».
В. Ю. Сурков как будто прямо с Достоевским разговор ведет, как дьявол с Богом в пустыне.
3.
В основе любой идеологии лежит представление о человеке. «Что есть человек?» – ключевой вопрос идеологии. Вся идеологическая доктрина, изложенная В. Ю. Сурковым, исходит из методологического индивидуализма. Материальный успех, свобода и конкуренция – ценности индивида (справедливость, в контексте В. Ю. Суркова, – также). Успешные индивиды могут получить эти блага даже после гибели России и рассыпания ее народа.
В обоснование В. Ю. Сурков привлекает выдержку из Бердяева. Но Бердяев – философ многогранный, причем несколько раз менявший свои установки. Сдвинувшись от марксизма к либерализму, он вообще на время впал в социальный расизм и под свободой и справедливостью понимал свободу и справедливость для элиты.
Он писал: «Культура существует в нашей крови. Культура – дело расы и расового подбора… „Просветительное“ и „революционное“ сознание… затемнило для научного познания значение расы. Но объективная незаинтересованная наука должна признать, что в мире существует дворянство не только как социальный класс с определенными интересами, но как качественный душевный и физический тип, как тысячелетняя культура души и тела. Существование „белой кости“ есть не только сословный предрассудок, это есть неопровержимый и неистребимый антропологический факт».
В нынешней России возникло пока еще скрытое (благодаря полной монополии элиты на СМИ), но уже осознанное и непримиримое столкновение ценностей – индивидуализма и солидарности. На какой стороне этой баррикады находится В. Ю. Сур ков? Судя по всему тексту лекции, он находится, вместе с Бердяевым, на стороне «белой кости», индивидуалистической элиты.
В обоснование В. Ю. Сурков привлекает выдержку из Бердяева. Но Бердяев – философ многогранный, причем несколько раз менявший свои установки. Сдвинувшись от марксизма к либерализму, он вообще на время впал в социальный расизм и под свободой и справедливостью понимал свободу и справедливость для элиты.
Он писал: «Культура существует в нашей крови. Культура – дело расы и расового подбора… „Просветительное“ и „революционное“ сознание… затемнило для научного познания значение расы. Но объективная незаинтересованная наука должна признать, что в мире существует дворянство не только как социальный класс с определенными интересами, но как качественный душевный и физический тип, как тысячелетняя культура души и тела. Существование „белой кости“ есть не только сословный предрассудок, это есть неопровержимый и неистребимый антропологический факт».
В нынешней России возникло пока еще скрытое (благодаря полной монополии элиты на СМИ), но уже осознанное и непримиримое столкновение ценностей – индивидуализма и солидарности. На какой стороне этой баррикады находится В. Ю. Сур ков? Судя по всему тексту лекции, он находится, вместе с Бердяевым, на стороне «белой кости», индивидуалистической элиты.
4.
Суть всякой идеологии выдает язык, свод используемых понятий. Понятия – это не просто термины, в идеологии важен тот смысл, который в них вкладывается.
Манипулируют красивыми словами и возбуждают эмоции агитаторы, а не идеологи.
Одно из главных понятий, которые связывают выступление В. Ю. Суркова, – демократия. Оно использовалось уже с начала перестройки, причем с каждым новым этапом продвижения по пути реформ смысл его менялся, так что к концу 90-х годов в отношении системы власти РФ стал употребляться термин «олигархия». Об этом необычном для развитых стран государственном устройстве В. Ю. Сурков говорит так: «Это ведь действительно власть не многих. Это даже не тысячи людей. Это единицы людей. Их всех можно по пальцам пересчитать. Они не представляли не только большинства, которое, безусловно, теряло от реформ и переживало их очень болезненно, но они и не представляли, хотя это странно звучит, даже обогащающееся меньшинство».
Свобода слова тоже имела особый смысл: ведущие телеканалы стали оружием в руках известных олигархических групп и большей частью использовались для вышибания новых объектов госсобственности и участия в разделе таковых». О выборах и говорить нечего – все мы помним 1996 год.
Какова же общая оценка, данная В. Ю. Сурковым политическим действиям власти за истекший период реформ? Он сказал то, что давно известно всем в России: «В результате все основные идеи демократии были искажены». Ни прибавить, ни убавить!
Ясно, что реформа завела нас вовсе не туда, куда стремилось большинство граждан.
Ошибка вышла!
Это самое главное идеологическое утверждение всего доклада. Оно могло бы стать основой для выработки идеологии, действительно способствующей восстановлению хотя бы минимального единства общества. Ведь если ошибка признана властью, должна последовать выработка программы действий, эту ошибку исправляющих. Прежде всего действий, устраняющих причины, которые нас загнали в такое плачевное состояние. Но тут в докладе провал, черная дыра. Весь смысл доклада сводится к тому, что какое-то время после Ельцина в РФ еще была олигархия, но теперь она превращается в самую настоящую демократию. Ничего, что олигархи остаются губернаторами, ведь теперь их назначает президент. Ничего, что Абрамовичу государство отдало Сибнефть за 100 млн. долларов, а выкупило за 13 миллиардов.
Ведь выкупило! Разве это не признак демократии?
Иными словами, суть государственного устройства представляется совершенно не зависящей от социально-экономической структуры общества, распределения собственности и доходов, контроля над финансовыми потоками и другими средствами господства – от того, что называется системой фактической власти. К кому в РФ можно обратиться с такой идеологией? Только к тому маргинальному меньшинству, которое до сих пор верит в «доброго царя» или мечтает о воскрешении Сталина.
Если же и находятся в докладе указания на какие-то реальные действия, которые должна совершить партия для прыжка из олигархии в царство демократии, то эти указания очень туманные и неуверенные. Вот самые конкретные из них: «Предлагаю рот не разевать и не зевать. И не дать сторонникам олигархии разрушить демократию с помощью демократических процедур. То же касается и поклонников национал-диктатуры». Какую демократию стараются «разрушить» сторонники и поклонники? Когда она возникла, какого числа? Когда мы «вместо придворных интриг получили общественную дискуссию» и почему этого никто не заметил? Какие «демократические процедуры» теперь считаются опасными для демократии? Всем понятиям здесь придан туманный смысл, а это и означает, что существенных изменений в этом плане не произошло.
Не предполагает реальных изменений в базисе общества и новая политическая технология, на которую власть возлагает какие-то надежды, – национальные проекты.
В. Ю. Сурков говорит о них очень кисло: «[Национальные проекты] это не раздача денег, это попытка выработать новые подходы в реализации политики по основным направлениям… Мы должны добиться того, чтобы на селе и в нашей высшей школе, и в средней школе, и в медицинских учреждениях мы бы смогли за этот период уже показать какой-то результат».
Далее косметического ремонта сложившейся в 90-е годы олигархической надстройки над государством идеология В. Ю. Суркова не идет.
Манипулируют красивыми словами и возбуждают эмоции агитаторы, а не идеологи.
Одно из главных понятий, которые связывают выступление В. Ю. Суркова, – демократия. Оно использовалось уже с начала перестройки, причем с каждым новым этапом продвижения по пути реформ смысл его менялся, так что к концу 90-х годов в отношении системы власти РФ стал употребляться термин «олигархия». Об этом необычном для развитых стран государственном устройстве В. Ю. Сурков говорит так: «Это ведь действительно власть не многих. Это даже не тысячи людей. Это единицы людей. Их всех можно по пальцам пересчитать. Они не представляли не только большинства, которое, безусловно, теряло от реформ и переживало их очень болезненно, но они и не представляли, хотя это странно звучит, даже обогащающееся меньшинство».
Одно из главных понятий, которые связывают выступление В. Ю. Суркова, – демократияОписанная в таких терминах система власти обычно называется даже не олигархией, а хунтой, когда власть принадлежит небольшой группе лиц, соединенных корпоративными или кооперативными связями. И структурно, и функционально этот тип власти отличается от демократии кардинально, что и признает сам В. Ю. Сурков: «Вместо общественной дискуссии мы получили сплошные придворные интриги…
Свобода слова тоже имела особый смысл: ведущие телеканалы стали оружием в руках известных олигархических групп и большей частью использовались для вышибания новых объектов госсобственности и участия в разделе таковых». О выборах и говорить нечего – все мы помним 1996 год.
Какова же общая оценка, данная В. Ю. Сурковым политическим действиям власти за истекший период реформ? Он сказал то, что давно известно всем в России: «В результате все основные идеи демократии были искажены». Ни прибавить, ни убавить!
Ясно, что реформа завела нас вовсе не туда, куда стремилось большинство граждан.
Ошибка вышла!
Это самое главное идеологическое утверждение всего доклада. Оно могло бы стать основой для выработки идеологии, действительно способствующей восстановлению хотя бы минимального единства общества. Ведь если ошибка признана властью, должна последовать выработка программы действий, эту ошибку исправляющих. Прежде всего действий, устраняющих причины, которые нас загнали в такое плачевное состояние. Но тут в докладе провал, черная дыра. Весь смысл доклада сводится к тому, что какое-то время после Ельцина в РФ еще была олигархия, но теперь она превращается в самую настоящую демократию. Ничего, что олигархи остаются губернаторами, ведь теперь их назначает президент. Ничего, что Абрамовичу государство отдало Сибнефть за 100 млн. долларов, а выкупило за 13 миллиардов.
Ведь выкупило! Разве это не признак демократии?
Иными словами, суть государственного устройства представляется совершенно не зависящей от социально-экономической структуры общества, распределения собственности и доходов, контроля над финансовыми потоками и другими средствами господства – от того, что называется системой фактической власти. К кому в РФ можно обратиться с такой идеологией? Только к тому маргинальному меньшинству, которое до сих пор верит в «доброго царя» или мечтает о воскрешении Сталина.
Если же и находятся в докладе указания на какие-то реальные действия, которые должна совершить партия для прыжка из олигархии в царство демократии, то эти указания очень туманные и неуверенные. Вот самые конкретные из них: «Предлагаю рот не разевать и не зевать. И не дать сторонникам олигархии разрушить демократию с помощью демократических процедур. То же касается и поклонников национал-диктатуры». Какую демократию стараются «разрушить» сторонники и поклонники? Когда она возникла, какого числа? Когда мы «вместо придворных интриг получили общественную дискуссию» и почему этого никто не заметил? Какие «демократические процедуры» теперь считаются опасными для демократии? Всем понятиям здесь придан туманный смысл, а это и означает, что существенных изменений в этом плане не произошло.
Не предполагает реальных изменений в базисе общества и новая политическая технология, на которую власть возлагает какие-то надежды, – национальные проекты.
В. Ю. Сурков говорит о них очень кисло: «[Национальные проекты] это не раздача денег, это попытка выработать новые подходы в реализации политики по основным направлениям… Мы должны добиться того, чтобы на селе и в нашей высшей школе, и в средней школе, и в медицинских учреждениях мы бы смогли за этот период уже показать какой-то результат».
Далее косметического ремонта сложившейся в 90-е годы олигархической надстройки над государством идеология В. Ю. Суркова не идет.
5.
Через любую идеологию как через один из главных мотивов проходит представление об обществе, о его структуре и противоречиях, существующих между его частями.
В политике самым красноречивым является молчание, это едва ли не самые информативные части выступлений. В. Ю. Сурков явно стремится создать видимость отсутствия в российском обществе структурных единиц и наличия между ними противоречия и тем более конфликта интересов и идеалов. В РФ нет вроде бы ни классов, ни социальных групп, ни этнических общностей, противоречия между которыми и составляют содержание общественных процессов.
Как это понимать? Кредо тоталитарного общества – при прославлении конкуренции и отрицании государственного патернализма! Полная несовместимость частей одной идеологии. В какой части этого расщепленного пространства действительно находится сам В. Ю. Сурков?
В политике самым красноречивым является молчание, это едва ли не самые информативные части выступлений. В. Ю. Сурков явно стремится создать видимость отсутствия в российском обществе структурных единиц и наличия между ними противоречия и тем более конфликта интересов и идеалов. В РФ нет вроде бы ни классов, ни социальных групп, ни этнических общностей, противоречия между которыми и составляют содержание общественных процессов.
Через любую идеологию как через один из главных мотивов проходит представление об обществе, о его структуре и противоречиях, существующих между его частямиЕсть лишь несколько злонамеренных олигархов, увозящих деньги в офшоры. Есть учителя, страдающие от недостаточно высокой зарплаты, есть «самодеятельные и амбициозные коммерческие руководители» (каков язык!), в Чеченской Республике есть шайка уголовников, поднявшая мятеж. А в общем – социальная благодать (хотя, «конечно, не в плюс демократии – бедность»). Живут, дескать, в России лишь богатые и не очень богатые люди. Ну, кое-где порой гармонии не хватает – то инь, то янь. «У нас не выработано консенсуса в обществе по оценке недавних событий», – В. Ю. Сурков упрекает партию за эту недоработку. Надо будет партии этим заняться: «Если отношения между богатыми и не очень богатыми людьми в нашей стране не нормализуются, у нее нет будущего. И мы должны с вами все сделать для того, чтобы эти отношения гармонизировать, хотя это очень трудно». Что ж, большевикам к трудностям не привыкать. Ведь большевики – «наши ближайшие родственники, это все фактически мы сами».
Любая идеология включает в свою структуру раздел, обозначающий цивилизационный вектор обществаУтверждение В. Ю. Суркова о том, что в условиях глубочайшего кризиса и раскола общества в РФ удалось «синтезировать» интересы всех его частей, есть беспрецедентный перл новой социальной философии Московского Кремля. Стоит вдуматься в глубинный смысл этого утверждения, обращенного к партии власти: «Забудьте о том, правые вы или левые. Партия общенациональная, и здесь синтезированы, как и в обществе, разные интересы. И у нас есть место и бизнесменам, и рабочим, и учителям, и врачам, и военным – всем». Вот тебе, бабушка, и гражданское общество, демократия и парламентаризм! Нет ни правых, ни левых, интересы синтезированы, партия общенациональная! Одна почва, один народ, один президент!
Как это понимать? Кредо тоталитарного общества – при прославлении конкуренции и отрицании государственного патернализма! Полная несовместимость частей одной идеологии. В какой части этого расщепленного пространства действительно находится сам В. Ю. Сурков?