Страница:
6.
Любая идеология включает в свою структуру раздел, обозначающий цивилизационный вектор общества. Даже в рамках универсалистской концепции Просвещения признавалось различие цивилизаций («Запад есть Запад, Восток есть Восток»), а уж сейчас, «на поминках по Просвещению», евроцентризм выглядит просто анахронизмом.
И как нелепо на фоне всего происходящего выглядит сегодня восхищение «демократичностью Запада». Для чего В. Ю. Суркову это подобострастие? Подумать только: «И насколько „гвоздями вбиты“ основные ценности демократии гражданам США, Англии, Франции. Их ночью разбуди – они вам начнут рассказывать про права человека и так далее». Да, рассказывать про права человека они мастера – этому должен у них научиться «целый класс агитаторов» «Единой России»?
Проблему с цивилизационным вектором В. Ю. Сурков решает просто – он объявляет: «Россия – это европейская страна… Мы в целом проходили тот же путь, что и другие европейские страны. Если заглянуть в глубь веков, увидим, к примеру, была реформация в западном обществе. Но у нас тоже именно в эту эпоху было знаменитое брожение в Церкви, движение нестяжателей».
Это уже совсем Зазеркалье. Ну ладно Данилевский, Тойнби, Питирим Серокин – наплевать и забыть. Но ведь сам же В. Ю. Сурков ссылается на Бердяева и Ивана Ильина! Их кости возмущенно стучат в гробу. Как это «мы проходили тот же путь»?
Мы шли Крестовым походом на католиков? Запад триста лет изнывал под татарским игом, а потом овладел евразийской империей Чингисхана? Запад пережил нашествия, как Россия нашествие поляков, Наполеона и Гитлера? Россия выполняла «план Маршалла», а Запад – программу МВФ? На Западе была Великая Октябрьская социалистическая революция?
Но даже если он санкционировал, требуется еще согласие самой Западной Европы.
Ничего себе сюрприз! Здравствуйте, я ваша тетя, я приехала к вам навсегда! С XVI века было сказано, что для Европы «русские хуже турок», и с разной степенью политкорректности этот тезис повторяется до сих пор. Никогда Запад в цивилизационном смысле не считал Россию Европой, он ее ненавидел или уважал как особую самобытную цивилизацию – Евразию. Кто и когда в Кремле решил лишить Россию статуса цивилизации? Это ведь не шутка, сгоряча такое не скажут.
И как нелепо на фоне всего происходящего выглядит сегодня восхищение «демократичностью Запада». Для чего В. Ю. Суркову это подобострастие? Подумать только: «И насколько „гвоздями вбиты“ основные ценности демократии гражданам США, Англии, Франции. Их ночью разбуди – они вам начнут рассказывать про права человека и так далее». Да, рассказывать про права человека они мастера – этому должен у них научиться «целый класс агитаторов» «Единой России»?
Проблему с цивилизационным вектором В. Ю. Сурков решает просто – он объявляет: «Россия – это европейская страна… Мы в целом проходили тот же путь, что и другие европейские страны. Если заглянуть в глубь веков, увидим, к примеру, была реформация в западном обществе. Но у нас тоже именно в эту эпоху было знаменитое брожение в Церкви, движение нестяжателей».
Это уже совсем Зазеркалье. Ну ладно Данилевский, Тойнби, Питирим Серокин – наплевать и забыть. Но ведь сам же В. Ю. Сурков ссылается на Бердяева и Ивана Ильина! Их кости возмущенно стучат в гробу. Как это «мы проходили тот же путь»?
Мы шли Крестовым походом на католиков? Запад триста лет изнывал под татарским игом, а потом овладел евразийской империей Чингисхана? Запад пережил нашествия, как Россия нашествие поляков, Наполеона и Гитлера? Россия выполняла «план Маршалла», а Запад – программу МВФ? На Западе была Великая Октябрьская социалистическая революция?
Но даже если он санкционировал, требуется еще согласие самой Западной Европы.
Ничего себе сюрприз! Здравствуйте, я ваша тетя, я приехала к вам навсегда! С XVI века было сказано, что для Европы «русские хуже турок», и с разной степенью политкорректности этот тезис повторяется до сих пор. Никогда Запад в цивилизационном смысле не считал Россию Европой, он ее ненавидел или уважал как особую самобытную цивилизацию – Евразию. Кто и когда в Кремле решил лишить Россию статуса цивилизации? Это ведь не шутка, сгоряча такое не скажут.
Идеология должна заявить те фундаментальные ценности, приверженность к которым консолидирует общество и обеспечит «культурную гегемонию» политическому строюДа и вчитайтесь в единственный довод, который В. Ю. Сурков приводит в обоснование своего странного тезиса: «В западном обществе была реформация, а у нас тоже что-то было вроде этого – движение нестяжателей». Реформация – это гибель 2/3 населения германских земель, это один миллион сожженных ведьм. Это победа протестантов, положившая начало современной западной цивилизации! Ну можно ли ставить с этим на одну доску маленькую ересь, которую одним ногтем подавил Иосиф Волоцкий!
7.
Идеология должна заявить те фундаментальные ценности, приверженность к которым консолидирует общество и обеспечит «культурную гегемонию» политическому строю.
В. Ю. Сурков назвал три ценности – материальное благосостояние, свобода и справедливость. Содержательным здесь является лишь понятие материального благосостояния. Понятия свободы и справедливости в разных культурах не просто различны, но зачастую противоположно направлены. Поскольку в докладе В. Ю. Суркова слово «конкуренция» (и его производные) встречается 12 раз, а слово «равенство» не встречается ни разу, речь идет о свободе и справедливости «сильных». Весь доклад проникнут ницшеанским духом. Выбросив равенство, В. Ю. Сурков порвал и с европейским Просвещением. Уже Аристотель писал: «Общественная жизнь держится справедливостью, а последняя больше всего сводится к равенству». Аде Токвиль признавал расщепленность буржуазного сознания в таких выражениях: «Мой вкус подсказывает мне: люби свободу, а инстинкт советует: люби равенство».
Идеологическая подкладка под отрицанием равенства – социал-дарвинизм. Заложив его ценности в ту мировоззренческую матрицу, на которой предполагается мобилизовать общество для нового проекта, нынешняя власть отказывается от диалога и поиска компромисса. Видимо, считается, как и во времена ельцинских «Содома и Гоморры», что большинство «слабых» можно будет обмануть или запугать.
Недальновидно!
Однако и ницшеанство у В. Ю. Суркова приземленное, почти ползучее. «Белокурая бестия» отвергала равенство и христианскую «любовь к слабым», но хотя бы горела богоборческой страстью прогресса и совершенства. А тут идеал общества потребления. «Хлеба и зрелищ!» – вот потолок претензий плебеев и люмпенов.
Даже к демократии здесь отношение потребителя: «В демократическом обществе жить все-таки комфортнее». Значит, даешь демократию! «Быть самостоятельной нацией просто выгодно». Значит, даешь независимость! Это – в чистом виде идеология потребителя, homo economicus из среднего класса. Нет, в таком виде мы никакие не наследники Советского Союза! И место наше с такой идеологией – в мировом периферийном загоне.
В. Ю. Сурков назвал три ценности – материальное благосостояние, свобода и справедливость. Содержательным здесь является лишь понятие материального благосостояния. Понятия свободы и справедливости в разных культурах не просто различны, но зачастую противоположно направлены. Поскольку в докладе В. Ю. Суркова слово «конкуренция» (и его производные) встречается 12 раз, а слово «равенство» не встречается ни разу, речь идет о свободе и справедливости «сильных». Весь доклад проникнут ницшеанским духом. Выбросив равенство, В. Ю. Сурков порвал и с европейским Просвещением. Уже Аристотель писал: «Общественная жизнь держится справедливостью, а последняя больше всего сводится к равенству». Аде Токвиль признавал расщепленность буржуазного сознания в таких выражениях: «Мой вкус подсказывает мне: люби свободу, а инстинкт советует: люби равенство».
Идеологическая подкладка под отрицанием равенства – социал-дарвинизм. Заложив его ценности в ту мировоззренческую матрицу, на которой предполагается мобилизовать общество для нового проекта, нынешняя власть отказывается от диалога и поиска компромисса. Видимо, считается, как и во времена ельцинских «Содома и Гоморры», что большинство «слабых» можно будет обмануть или запугать.
Недальновидно!
Однако и ницшеанство у В. Ю. Суркова приземленное, почти ползучее. «Белокурая бестия» отвергала равенство и христианскую «любовь к слабым», но хотя бы горела богоборческой страстью прогресса и совершенства. А тут идеал общества потребления. «Хлеба и зрелищ!» – вот потолок претензий плебеев и люмпенов.
Даже к демократии здесь отношение потребителя: «В демократическом обществе жить все-таки комфортнее». Значит, даешь демократию! «Быть самостоятельной нацией просто выгодно». Значит, даешь независимость! Это – в чистом виде идеология потребителя, homo economicus из среднего класса. Нет, в таком виде мы никакие не наследники Советского Союза! И место наше с такой идеологией – в мировом периферийном загоне.
8.
Идеология, которая призвана обосновать, легитимировать образ будущего и проект перехода к нему, обязана дать оценку предыдущему этапу и настоящему моменту. Здесь В. Ю. Сурков начинает вещать туманно, как даос. Зафиксируем главные положения, оставив пока в стороне вопрос об отношении к советскому строю.
Предыстория настоящего момента, в который и начинается «проект», известна как ельцинизм, «безумные 90-е».
Трактовка этого периода В. Ю. Сурковым прежде всего сводится к тому, что это был «переход на верный путь». Он говорит: «Российский народ сам выбрал такую судьбу – он отказался от той социальной модели, поскольку увидел, что в своих поисках свободы и справедливости он не туда зашел. И он попытался вернуться к демократическим ценностям… Поэтому потеря территорий, потеря населения, потеря огромной части нашей экономики – это жертва, это цена. И невозможно сказать, какая она, большая или маленькая, но это то, что наш народ более или менее осознанно заплатил за выход на верный путь».
Тут, конечно, большая натяжка. Ничего сам российский народ не выбирал, 76% проголосовали за сохранение СССР. Никто и не спрашивал согласия народа на смену общественного строя, на изъятие всех сбережений населения и пр. Другое дело, что народ не был готов организоваться для реального обсуждения проекта Ельцина и волеизъявления, и этим его состоянием воспользовались. Но сейчас речь уже не об этом.
Вопрос в том, почему В. Ю. Сурков считает этот путь «вер ным»? Что хорошего получили народ и страна от этого «выхода на верный путь»? Сам он перечисляет такие формы уплаченной за это благо цены: «Потеря территорий, потеря населения, потеря огромной части нашей экономики – это жертва, это цена». Ничего себе, цена. Разве о ней договаривались? Это обман колоссального масштаба, и называть эту сделку разумной и вер ной – признак ложности всей идеологической конструкции.
Если и «Единая Россия» начнет излагать эту идеологию «примерно так же», ее ждет заведомый крах. Что за дикая идея – явную историческую ошибку называть «выходом на верный путь»!
Но куда же, по мнению самого В. Ю. Суркова, дошла страна по этому «верному пути»?
Тут В. Ю. Сурков дает очень эмоциональную оценку, которая более или менее соответствует общему мнению народа. Он говорит: «Вместо того чтобы двигаться к демократии, мы получили то, что справедливо названо олигархией… Если то, что я описал, есть демократия и если это есть свободное и справедливое общество, то что же такое тогда Содом и что в таком случае Гоморра? Никакой свободы, конечно, не было и в помине. Сейчас многие говорят, что тогда была свобода. Ну разве был свободен нищий человек?»
Слышали мы о странностях нового мышления, но такого наша фантазия предположить не могла. Из нашего вполне благополучного советского дома, где мы жили без нищеты, терроризма и глумящимися над совестью проституцией, педофилией и наркоманией, нас привели в Содом и Гоморру – и говорят, что это для нас и есть верный путь!
Предыстория настоящего момента, в который и начинается «проект», известна как ельцинизм, «безумные 90-е».
Трактовка этого периода В. Ю. Сурковым прежде всего сводится к тому, что это был «переход на верный путь». Он говорит: «Российский народ сам выбрал такую судьбу – он отказался от той социальной модели, поскольку увидел, что в своих поисках свободы и справедливости он не туда зашел. И он попытался вернуться к демократическим ценностям… Поэтому потеря территорий, потеря населения, потеря огромной части нашей экономики – это жертва, это цена. И невозможно сказать, какая она, большая или маленькая, но это то, что наш народ более или менее осознанно заплатил за выход на верный путь».
Тут, конечно, большая натяжка. Ничего сам российский народ не выбирал, 76% проголосовали за сохранение СССР. Никто и не спрашивал согласия народа на смену общественного строя, на изъятие всех сбережений населения и пр. Другое дело, что народ не был готов организоваться для реального обсуждения проекта Ельцина и волеизъявления, и этим его состоянием воспользовались. Но сейчас речь уже не об этом.
Вопрос в том, почему В. Ю. Сурков считает этот путь «вер ным»? Что хорошего получили народ и страна от этого «выхода на верный путь»? Сам он перечисляет такие формы уплаченной за это благо цены: «Потеря территорий, потеря населения, потеря огромной части нашей экономики – это жертва, это цена». Ничего себе, цена. Разве о ней договаривались? Это обман колоссального масштаба, и называть эту сделку разумной и вер ной – признак ложности всей идеологической конструкции.
Если и «Единая Россия» начнет излагать эту идеологию «примерно так же», ее ждет заведомый крах. Что за дикая идея – явную историческую ошибку называть «выходом на верный путь»!
Но куда же, по мнению самого В. Ю. Суркова, дошла страна по этому «верному пути»?
Тут В. Ю. Сурков дает очень эмоциональную оценку, которая более или менее соответствует общему мнению народа. Он говорит: «Вместо того чтобы двигаться к демократии, мы получили то, что справедливо названо олигархией… Если то, что я описал, есть демократия и если это есть свободное и справедливое общество, то что же такое тогда Содом и что в таком случае Гоморра? Никакой свободы, конечно, не было и в помине. Сейчас многие говорят, что тогда была свобода. Ну разве был свободен нищий человек?»
Слышали мы о странностях нового мышления, но такого наша фантазия предположить не могла. Из нашего вполне благополучного советского дома, где мы жили без нищеты, терроризма и глумящимися над совестью проституцией, педофилией и наркоманией, нас привели в Содом и Гоморру – и говорят, что это для нас и есть верный путь!
9.
Любая идеология может быть воспринята значительным сектором общества лишь в том случае, если она в языке и в логике, принятых в данной общности, отвечает на вопрос: «Как мы дошли до жизни такой?» Иными словами, объяснительная модель идеологии должна быть адекватна типу той рациональности, в рамках которой мыслит паства.
Посудите сами. Действия политического режима, пришедшего к государственной власти в 1991 г., за несколько лет превратили дееспособную страну (великую державу) в «Содом и Гоморру». Действия эти можно перечислить, они оформлены документами – подпись, дата. Сопротивление этим действиям подавлялось с помощью государственного насилия (дубинки ОМОНа, залпы танков и пр.). А объяснение В. Ю. Сурков дает такое: «Государственная власть везде отступала, это было бессистемное бегство от ответственности. Даже провозглашалось, что государство есть зло».
Ну где тут логика, хотя бы и диалектическая? Перед кем власть «везде отступала»?
Перед пенсионерами, учителями, вкладчиками Сбербанка, Верховным Советом РСФСР?
Перед референдумом? Нет, власть везде наступала, причем агрессивно.
Государственная власть жестко, тоталитарными методами вела реализацию своего дикого проекта – и сейчас ведет. То, что за содеянное эта государственная власть отвечать не собирается – факт. Но в этом его «бегстве» нет ничего бессистемного, в нем выражено именно системное кредо этого типа государственной власти.
Утверждение, что это государство «есть зло», как раз представляется разумным («Содом и Гоморра» вместо России – его рук дело, не так ли?). Но именно эту крупицу разума В. Ю. Сурков изображает как глупость: «Даже провозглашалось…»
Да, ельцинизм как редкостная разновидность государственной власти большинством граждан воспринимался как зло (даже теми мародерами, которые этим злом пользовались: они же не идиоты, такое зло от добра отличить могут). У этого зла были фундаментальные установки, реализация которых и причинила стране страшные травмы. Идеология, дающая объяснение этому «Содому и Гоморре», обязана назвать эти фундаментальные установки, которые новый проект обещает искоренить из мыслей и действий новой власти. Что же нам называет в качестве главного зла ельцинизма В. Ю. Сурков?
Читаем: «Ни для кого не секрет, что целые министерства, регионы, партии находились под контролем отдельных финансовых групп, причем под самым прямым и буквальным контролем. Может быть, ничего плохого в этом и не было бы, если бы это не было абсолютной подменой понятий».
Каких понятий? При чем здесь понятия, кого они волнуют? Теневая власть денежных мешков, с их уголовной философией, разрушила страну, жизнеустройство населения, национальное общежитие множества народов! Она разрушила реальность, а нам говорят, что все это было бы неплохо, да вот в мире понятий наломали дров.
Горшок с дерьмом называла демократией, а это подмена понятий.
Или вот из той же оперы: «В чем, собственно, проблема олигархии? Прежде всего она нелегитимна по определению, потому что конституцией не предусмотрено руководство министром со стороны какого-то коммерсанта и не написано, что те, кого выбрал народ, должны работать на тех, у кого больше денег».
Вот, оказывается, почему не любит народ олигархию – она нелегитимна! А народ у нас к этому очень чувствителен. Легитимность для него – первое дело. Всем бы ему олигархия была по душе, но вот беда – конституцией не предусмотрена, поэтому народ ее и не любит.
А вот едва ли не главный вопрос к партии В. Ю. Суркова, которая обещает неизменность курса реформ. Общество буквально кричит: «Вы обещали с помощью приватизации превратить неэффективную плановую экономику в эффективную рыночную.
В действительности приватизация обрушила производство. Как можно продолжать тот же курс?»
В. Ю. Сурков дает на это такой ответ: «Глубина экономического падения вам известна: у нас фактически наполовину рухнул валовой продукт… Приватизация, в целом явление благотворное, в ряде случаев делалась по странным схемам, и, конечно, очень трудно и практически невозможно никому объяснить, чем были залоговые аукционы».
Это – ответ из Зазеркалья. Бесполезно рассуждать дальше, пока мы с ним не разберемся. Посмотрите на точные данные по динамике всех процессов в хозяйстве России. Очевидно, что приватизация подорвала производственную базу народного хозяйства, причем подорвала фундаментально и хищнически: общий урон многократно превышает поживу меньшинства. Как можно такую акцию назвать «в целом явление благотворное»? Да, перегрызть горло лошади и выпить стакан ее крови – «в целом явление благотворное» (для волка!). А критиковать волка можно только за то, что убивает он лошадь по странным схемам.
Наивно утверждать, будто «практически невозможно никому объяснить, чем были залоговые аукционы». Все прекрасно знают, чем они были, и сам А. Б. Чубайс этого не скрывает. Акция эта довольно хорошо изучена и в РФ (см. доклад Счетной палаты), и на Западе, где ей уделил существенное внимание в своей последней книге лауреат Нобелевской премии по экономике Дж. Стиглиц. К чему все эти реверансы и умолчания! Не может «Единая Россия» затрагивать эти эпизоды 90-х годов, так лучше прямо об этом и сказать. Мол, что с возу упало, то пропало. Не будем затевать свару, лучше перевернем эту страницу истории и выправим, что можно, без драки.
Объяснительная модель идеологии должна быть адекватна типу той рациональности, в рамках которой мыслит пастваОбъяснительная модель, предлагаемая В. Ю. Сурковым, этому критерию не отвечает. В РФ нет социальной группы, рациональность которой соответствовала бы объяснениям В. Ю. Суркова. Возможно, на собрании актива «Единой России» эти объяснения были встречены бурными аплодисментами, и аудитория стоя кричала: «Ах, как это верно сказано!» Но идеология – это один из доменов системы знания. Это вещь посерьезнее, чем аплодисменты даже такой «общенациональной» партии.
Посудите сами. Действия политического режима, пришедшего к государственной власти в 1991 г., за несколько лет превратили дееспособную страну (великую державу) в «Содом и Гоморру». Действия эти можно перечислить, они оформлены документами – подпись, дата. Сопротивление этим действиям подавлялось с помощью государственного насилия (дубинки ОМОНа, залпы танков и пр.). А объяснение В. Ю. Сурков дает такое: «Государственная власть везде отступала, это было бессистемное бегство от ответственности. Даже провозглашалось, что государство есть зло».
Ну где тут логика, хотя бы и диалектическая? Перед кем власть «везде отступала»?
Перед пенсионерами, учителями, вкладчиками Сбербанка, Верховным Советом РСФСР?
Перед референдумом? Нет, власть везде наступала, причем агрессивно.
Государственная власть жестко, тоталитарными методами вела реализацию своего дикого проекта – и сейчас ведет. То, что за содеянное эта государственная власть отвечать не собирается – факт. Но в этом его «бегстве» нет ничего бессистемного, в нем выражено именно системное кредо этого типа государственной власти.
Утверждение, что это государство «есть зло», как раз представляется разумным («Содом и Гоморра» вместо России – его рук дело, не так ли?). Но именно эту крупицу разума В. Ю. Сурков изображает как глупость: «Даже провозглашалось…»
Да, ельцинизм как редкостная разновидность государственной власти большинством граждан воспринимался как зло (даже теми мародерами, которые этим злом пользовались: они же не идиоты, такое зло от добра отличить могут). У этого зла были фундаментальные установки, реализация которых и причинила стране страшные травмы. Идеология, дающая объяснение этому «Содому и Гоморре», обязана назвать эти фундаментальные установки, которые новый проект обещает искоренить из мыслей и действий новой власти. Что же нам называет в качестве главного зла ельцинизма В. Ю. Сурков?
Читаем: «Ни для кого не секрет, что целые министерства, регионы, партии находились под контролем отдельных финансовых групп, причем под самым прямым и буквальным контролем. Может быть, ничего плохого в этом и не было бы, если бы это не было абсолютной подменой понятий».
Каких понятий? При чем здесь понятия, кого они волнуют? Теневая власть денежных мешков, с их уголовной философией, разрушила страну, жизнеустройство населения, национальное общежитие множества народов! Она разрушила реальность, а нам говорят, что все это было бы неплохо, да вот в мире понятий наломали дров.
Горшок с дерьмом называла демократией, а это подмена понятий.
Или вот из той же оперы: «В чем, собственно, проблема олигархии? Прежде всего она нелегитимна по определению, потому что конституцией не предусмотрено руководство министром со стороны какого-то коммерсанта и не написано, что те, кого выбрал народ, должны работать на тех, у кого больше денег».
Вот, оказывается, почему не любит народ олигархию – она нелегитимна! А народ у нас к этому очень чувствителен. Легитимность для него – первое дело. Всем бы ему олигархия была по душе, но вот беда – конституцией не предусмотрена, поэтому народ ее и не любит.
А вот едва ли не главный вопрос к партии В. Ю. Суркова, которая обещает неизменность курса реформ. Общество буквально кричит: «Вы обещали с помощью приватизации превратить неэффективную плановую экономику в эффективную рыночную.
В действительности приватизация обрушила производство. Как можно продолжать тот же курс?»
В. Ю. Сурков дает на это такой ответ: «Глубина экономического падения вам известна: у нас фактически наполовину рухнул валовой продукт… Приватизация, в целом явление благотворное, в ряде случаев делалась по странным схемам, и, конечно, очень трудно и практически невозможно никому объяснить, чем были залоговые аукционы».
Это – ответ из Зазеркалья. Бесполезно рассуждать дальше, пока мы с ним не разберемся. Посмотрите на точные данные по динамике всех процессов в хозяйстве России. Очевидно, что приватизация подорвала производственную базу народного хозяйства, причем подорвала фундаментально и хищнически: общий урон многократно превышает поживу меньшинства. Как можно такую акцию назвать «в целом явление благотворное»? Да, перегрызть горло лошади и выпить стакан ее крови – «в целом явление благотворное» (для волка!). А критиковать волка можно только за то, что убивает он лошадь по странным схемам.
Наивно утверждать, будто «практически невозможно никому объяснить, чем были залоговые аукционы». Все прекрасно знают, чем они были, и сам А. Б. Чубайс этого не скрывает. Акция эта довольно хорошо изучена и в РФ (см. доклад Счетной палаты), и на Западе, где ей уделил существенное внимание в своей последней книге лауреат Нобелевской премии по экономике Дж. Стиглиц. К чему все эти реверансы и умолчания! Не может «Единая Россия» затрагивать эти эпизоды 90-х годов, так лучше прямо об этом и сказать. Мол, что с возу упало, то пропало. Не будем затевать свару, лучше перевернем эту страницу истории и выправим, что можно, без драки.
В. Рудаков
ИДЕОЛОГИЯ ВОСЬМОГО ГОДА
За два года до завершения президентских полномочий Владимира Путина Кремль в общих чертах сформулировал и обнародовал новую государственную идеологию России. Основные тезисы – сплочение граждан вокруг власти для защиты суверенитета, укрепление управляемой демократии и возрождение некогда поколебленного «былого величия России» – уже давно нравятся народным массам.
Поэтому, полагают авторы идеологии, со временем она может перерасти в полноценную национальную идею.
Поэтому, полагают авторы идеологии, со временем она может перерасти в полноценную национальную идею.
В ПОИСКАХ ИДЕНТИЧНОСТИ
Плоды идейных исканий только последних трех месяцев впечатляют. Речь замглавы президентской администрации Владислава Суркова перед активистами «Единой России», словно по команде, растиражирована во многих газетах и журналах. Популяризация (хоть и в огрубленной форме) «сурковских тезисов» в книжке «Путин: его идеология», рекомендованной, кстати, «для систем партийной учебы». Появление идеологических манифестов «правого и левого крыла» ЕР (так называемые социальный консерватизм и либеральноконсервативное видение будущего России). Плюс многочисленные публикации на модные ныне темы – «что такое суверенная демократия» и «в чем залог энергетической безопасности».
Все это верный признак того, что в общих чертах «идеология Путина» уже создана. Осталось лишь отшлифовать формулировки, после чего предъявить массам в виде некоего «канонического» текста. Поговаривают, что таковым может стать очередное – на этот раз якобы «чисто идеологическое» – Послание президента Федеральному собранию.
Что поделать: в России давно принято полагать, что население хоть и может существовать без какой-либо идеи, но государству Российскому от такого существования одни убытки – от имиджевых и статусных до экономических и территориальных. И отсюда – неистребимые попытки власти во что бы то ни стало нащупать эту самую национальную идею. А нащупав, тут же внедрить ее в массовое сознание.
Кстати, опыт Российской империи и СССР свидетельствует: иногда эти «нащупывания и внедрения» приносят заметный результат – государство достигает определенных результатов (прирастает территорией, выигрывает войны, выходит на новый уровень научно-технического прогресса и т. д.). Впрочем, опыт тех же государств дает наглядный пример того, что бывает, когда «внедрение» переходит границы разумного, а сама национальная идея превращается в банальную идеологическую догму: отказ от «проклятого прошлого» в России обычно проходит весьма бурно (что в 1917-м, что в 1991-м).
Все это верный признак того, что в общих чертах «идеология Путина» уже создана. Осталось лишь отшлифовать формулировки, после чего предъявить массам в виде некоего «канонического» текста. Поговаривают, что таковым может стать очередное – на этот раз якобы «чисто идеологическое» – Послание президента Федеральному собранию.
В России давно принято полагать, что население хоть, и может существовать без какой-либо идеи, но государству Российскому от такого существования одни убыткиОднако уже сейчас ясно: получится нечто, с одной стороны, напоминающее идеологию власти (можно было бы назвать ее и государственной идеологией, однако последняя в России запрещена Конституцией – п. 2 ст. 13), а с другой – претендующее на высокое звание национальной идеи.
Что поделать: в России давно принято полагать, что население хоть и может существовать без какой-либо идеи, но государству Российскому от такого существования одни убытки – от имиджевых и статусных до экономических и территориальных. И отсюда – неистребимые попытки власти во что бы то ни стало нащупать эту самую национальную идею. А нащупав, тут же внедрить ее в массовое сознание.
Кстати, опыт Российской империи и СССР свидетельствует: иногда эти «нащупывания и внедрения» приносят заметный результат – государство достигает определенных результатов (прирастает территорией, выигрывает войны, выходит на новый уровень научно-технического прогресса и т. д.). Впрочем, опыт тех же государств дает наглядный пример того, что бывает, когда «внедрение» переходит границы разумного, а сама национальная идея превращается в банальную идеологическую догму: отказ от «проклятого прошлого» в России обычно проходит весьма бурно (что в 1917-м, что в 1991-м).
ПРОДУКЦИЯ ДЛЯ МАССОВОГО ПОТРЕБИТЕЛЯ
Сегодняшний спрос на идеологию, безусловно, связан с так называемой проблемой-2008. С одной стороны, уже через два года Кремлю предстоит обеспечить приемлемую с точки зрения общемировой демократической практики процедуру передачи власти «преемнику Путина» (как вариант – в случае возникновения нештатной ситуации – создать более-менее легитимную «легенду» пролонгации путинских полномочий).
С другой стороны, в недрах властной элиты зреет понимание, что все использованные за последние шесть лет методы лечения «внутренних болезней» страны так и не привели к максимально желаемому результату.
Иными словами, укрепление власти, превратившись в самоцель, пока не создало мощных скрепов общества (да и государства), способных минимизировать социальные последствия возможных нештатных ситуаций (масштабных экономических кризисов, резонансных террористических актов, общественных взрывов и т. п.). Все это, особенно в случае замены «рейтингового» президента на «середнячка», может всерьез поколебать устойчивость системы.
В таких условиях, рассудили в Кремле, идеология (а в идеале и национальная идея) как раз и должна выполнить функцию этих скрепов – мобилизовать самые разные «целевые аудитории».
Во-первых, госаппарат (с одной стороны, по-прежнему нужно повысить его эффективность, с другой – не допустить раскола по принципу «это не наш преемник»). Во-вторых, электорат (он должен не только правильно проголосовать в 2008-м, но и потом пребывать в уверенности, что сделанный выбор – единственно верный). В-третьих, население: именно население, а не пресловутый «электорат» должно как минимум понимать (а в идеале и разделять) целесообразность осуществляемых властью действий.
Источники «Профиля» во властных кабинетах фактически подтверждают многоцелевое предназначение «идеологии Путина». «По большому счету это идеология для обывателя, для нашего крепнущего среднего класса, – делится соображениями высокопоставленный чиновник. – Посмотри, кто за нас (беспартийный чиновник так и сказал: „за нас“. – «Профиль») голосует – средний класс, бизнес-пролетариат, если угодно – лавочники и «челноки», у которых свой маленький бизнес, кто ездит в Китай и Турцию за товаром».
Главная задача – все-таки 2008 год: мобилизация электората при помощи идеологии (либо некоего ее подобия) – вещь весьма эффективная.
Внятная идеология, с одной стороны, позволяет определить, что именно является «курсом Путина». Сам Путин – «большой хитрец», по выражению близкого к Кремлю политтехнолога Глеба Павловского, – «долго уклонялся от выявления своих позиций и ценностей». И вот пришла пора сплотить людей на основе неких общих ценностей.
С другой стороны, идеология (по крайней мере, в том виде, в каком ее сформулировал Сурков) способна решить задачу мобилизации электората на «негативной основе» – противостояния общим врагам. По словам руководителя аналитической группы «Меркатор» Института географии РАН Дмитрия Орешкина, «именно по этой модели проходили все президентские выборы в России начиная с 1996 года».
«Новая идеология» как свод общих ценностей и перечень общих врагов и угроз вполне способна собрать под свои знамена значительную часть населения и тем самым правильно решить «проблему-2008» путем абсолютно свободного выбора.
С другой стороны, в недрах властной элиты зреет понимание, что все использованные за последние шесть лет методы лечения «внутренних болезней» страны так и не привели к максимально желаемому результату.
Иными словами, укрепление власти, превратившись в самоцель, пока не создало мощных скрепов общества (да и государства), способных минимизировать социальные последствия возможных нештатных ситуаций (масштабных экономических кризисов, резонансных террористических актов, общественных взрывов и т. п.). Все это, особенно в случае замены «рейтингового» президента на «середнячка», может всерьез поколебать устойчивость системы.
В таких условиях, рассудили в Кремле, идеология (а в идеале и национальная идея) как раз и должна выполнить функцию этих скрепов – мобилизовать самые разные «целевые аудитории».
Во-первых, госаппарат (с одной стороны, по-прежнему нужно повысить его эффективность, с другой – не допустить раскола по принципу «это не наш преемник»). Во-вторых, электорат (он должен не только правильно проголосовать в 2008-м, но и потом пребывать в уверенности, что сделанный выбор – единственно верный). В-третьих, население: именно население, а не пресловутый «электорат» должно как минимум понимать (а в идеале и разделять) целесообразность осуществляемых властью действий.
Источники «Профиля» во властных кабинетах фактически подтверждают многоцелевое предназначение «идеологии Путина». «По большому счету это идеология для обывателя, для нашего крепнущего среднего класса, – делится соображениями высокопоставленный чиновник. – Посмотри, кто за нас (беспартийный чиновник так и сказал: „за нас“. – «Профиль») голосует – средний класс, бизнес-пролетариат, если угодно – лавочники и «челноки», у которых свой маленький бизнес, кто ездит в Китай и Турцию за товаром».
Пришла пора сплотить людей на основе неких общих ценностейИ озвученная Сурковым и его соратниками идеология, уверен чиновник, рассчитана именно на них. «Думаю, Сурков сам верит в то, о чем говорит, – рассуждает чиновник, – но верит в первую очередь как политтехнолог: Сурков убежден, что все это способно решить определенный круг задач, и в этом он, безусловно, прав».
Главная задача – все-таки 2008 год: мобилизация электората при помощи идеологии (либо некоего ее подобия) – вещь весьма эффективная.
Внятная идеология, с одной стороны, позволяет определить, что именно является «курсом Путина». Сам Путин – «большой хитрец», по выражению близкого к Кремлю политтехнолога Глеба Павловского, – «долго уклонялся от выявления своих позиций и ценностей». И вот пришла пора сплотить людей на основе неких общих ценностей.
С другой стороны, идеология (по крайней мере, в том виде, в каком ее сформулировал Сурков) способна решить задачу мобилизации электората на «негативной основе» – противостояния общим врагам. По словам руководителя аналитической группы «Меркатор» Института географии РАН Дмитрия Орешкина, «именно по этой модели проходили все президентские выборы в России начиная с 1996 года».
«Новая идеология» как свод общих ценностей и перечень общих врагов и угроз вполне способна собрать под свои знамена значительную часть населения и тем самым правильно решить «проблему-2008» путем абсолютно свободного выбора.
«СПИСОК СУРКОВА»
Внутренних врагов в «списке Суркова» не так уж и много. И все – весьма нестрашные.
Во-первых, это «партия олигархического реванша» во главе с Борисом Березовским и Михаилом Касьяновым. Во-вторых, «изоляционисты»: по их поводу Сурков высказался туманно (часть «изоляционистов» – «почти нацисты, люди, которые муссируют дешевый тезис, что Запад – это страшно», другие же – почти «заодно с Басаевым»). Из тех, кто точно «изоляционист», – экс-лидер «Родины» Дмитрий Рогозин со товарищи: те, кто «призывает запретить все еврейские организации», а «заодно борется с олигархами на деньги олигархов».
Впрочем, по мнению Суркова, партии власти «надо будет вырвать победу» у всех этих персонажей – эмигранта Березовского, «дачника» Касьянова и «мусорщика» (по терминологии Суркова) Рогозина. А значит, решающая схватка все еще впереди.
Получается, что так же, как в 1996-м «врагами» были коммунисты, в 1999—2000-м – чеченские террористы, в 2003—2004-м – олигархи, в 2007—2008 годах власти придется побороться с сомкнувшими свои ряды «изоляционистами» и «олигархическими реваншистами». И, конечно же, победить.
Однако не менее важный аспект «новой идеологии» – враги внешние. Их образ, в отличие от врагов внутренних, предельно размыт (оно и понятно: международных скандалов на пустом месте нам не надо). Такая «невнятность» одновременно и дань традиции, и весьма осознанный прием.
Впервые отчетливо о внешних силах как источнике угроз высказался Путин в знаменитой речи после бесланских событий. «Одни, – сказал президент, – хотят оторвать от нас кусок пожирнее, другие им помогают, полагая, что Россия – как одна из крупнейших ядерных держав мира – еще представляет для кого-то угрозу и поэтому эту угрозу надо устранить. И терроризм – это только инструмент для достижения этих целей».
Сурков, по сути, использует ту же методу: «Когда нам говорят (именно так – безлично. – «Профиль»), что суверенитет – вещь устаревшая, как и национальное государство, мы должны всетаки задуматься, а не разводят ли нас». С одной стороны, чувствуется неясность: кто все-таки нам «говорит» и кто нас в конечном счете «разводит».
С другой стороны, возникает ощущение, что этим занимаются все. И речь – ни много ни мало – об угрозе (по терминологии Суркова) «мягкого поглощения по современным „оранжевым технологиям“ при снижении национального иммунитета к внешним воздействиям». Как считает замруководителя президентской администрации (очевидно, что и Путин тоже), попытки использовать эти «технологии» в отношении России «не ограничатся 2007—2008 годами»: «Наши иноземные друзья могут и в будущем как-то пытаться их повторить».
Впрочем, подчеркивает Сурков, «это не значит, что они враги; нет, они – конкуренты: ничего личного – просто разденут до последних ботинок». В общем, сурковским описаниям «внешних конкурентов» вполне могут позавидовать авторы «изоляционистского» толка.
Во-первых, это «партия олигархического реванша» во главе с Борисом Березовским и Михаилом Касьяновым. Во-вторых, «изоляционисты»: по их поводу Сурков высказался туманно (часть «изоляционистов» – «почти нацисты, люди, которые муссируют дешевый тезис, что Запад – это страшно», другие же – почти «заодно с Басаевым»). Из тех, кто точно «изоляционист», – экс-лидер «Родины» Дмитрий Рогозин со товарищи: те, кто «призывает запретить все еврейские организации», а «заодно борется с олигархами на деньги олигархов».
Впрочем, по мнению Суркова, партии власти «надо будет вырвать победу» у всех этих персонажей – эмигранта Березовского, «дачника» Касьянова и «мусорщика» (по терминологии Суркова) Рогозина. А значит, решающая схватка все еще впереди.
Получается, что так же, как в 1996-м «врагами» были коммунисты, в 1999—2000-м – чеченские террористы, в 2003—2004-м – олигархи, в 2007—2008 годах власти придется побороться с сомкнувшими свои ряды «изоляционистами» и «олигархическими реваншистами». И, конечно же, победить.
Однако не менее важный аспект «новой идеологии» – враги внешние. Их образ, в отличие от врагов внутренних, предельно размыт (оно и понятно: международных скандалов на пустом месте нам не надо). Такая «невнятность» одновременно и дань традиции, и весьма осознанный прием.
Впервые отчетливо о внешних силах как источнике угроз высказался Путин в знаменитой речи после бесланских событий. «Одни, – сказал президент, – хотят оторвать от нас кусок пожирнее, другие им помогают, полагая, что Россия – как одна из крупнейших ядерных держав мира – еще представляет для кого-то угрозу и поэтому эту угрозу надо устранить. И терроризм – это только инструмент для достижения этих целей».
Сурков, по сути, использует ту же методу: «Когда нам говорят (именно так – безлично. – «Профиль»), что суверенитет – вещь устаревшая, как и национальное государство, мы должны всетаки задуматься, а не разводят ли нас». С одной стороны, чувствуется неясность: кто все-таки нам «говорит» и кто нас в конечном счете «разводит».
С другой стороны, возникает ощущение, что этим занимаются все. И речь – ни много ни мало – об угрозе (по терминологии Суркова) «мягкого поглощения по современным „оранжевым технологиям“ при снижении национального иммунитета к внешним воздействиям». Как считает замруководителя президентской администрации (очевидно, что и Путин тоже), попытки использовать эти «технологии» в отношении России «не ограничатся 2007—2008 годами»: «Наши иноземные друзья могут и в будущем как-то пытаться их повторить».
Впрочем, подчеркивает Сурков, «это не значит, что они враги; нет, они – конкуренты: ничего личного – просто разденут до последних ботинок». В общем, сурковским описаниям «внешних конкурентов» вполне могут позавидовать авторы «изоляционистского» толка.
НАЦИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ «СУВЕРЕННОЙ ДЕМОКРАТИИ»
Между тем сказать, что создаваемая в Кремле идеология носит явно изоляционистский характер, было бы в корне неверным. Речь может идти, скорее, о латентном, «скрытом изоляционизме», без которого идеологию «суверенной демократии» просто не сформулируешь. Хотя бы потому, что все «наше особенное» по определению противостоит «общечеловеческому», которое, в свою очередь, на поверку оказывается не более чем «ихним» (да еще навязываемым нам: так называемый экспорт демократии – лишь частный случай).
Иначе с какой стати нашу демократию их «аршином общим не измерить»?
И постоянно нужен свой – «суверенный» – «аршин».
По мнению члена научного совета Московского центра Карнеги Андрея Рябова, использование термина «суверенная демократия» – дань моде на неогегельянский (по принципу «все действительное разумно») способ объяснения действительности. «Это своего рода попытка придать легитимность всему, что есть перед глазами»: вот есть демократия – она такая, какая есть, управляемая, суверенная, несовершенная, Бог знает какая. Но такая и должна быть. По крайней мере, в нашем климате и в этих исторических условиях.
Иначе с какой стати нашу демократию их «аршином общим не измерить»?
И постоянно нужен свой – «суверенный» – «аршин».
По мнению члена научного совета Московского центра Карнеги Андрея Рябова, использование термина «суверенная демократия» – дань моде на неогегельянский (по принципу «все действительное разумно») способ объяснения действительности. «Это своего рода попытка придать легитимность всему, что есть перед глазами»: вот есть демократия – она такая, какая есть, управляемая, суверенная, несовершенная, Бог знает какая. Но такая и должна быть. По крайней мере, в нашем климате и в этих исторических условиях.
Использование термина «суверенная демократия» – дань моде на неогегельянский способ объяснения действительности