Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- Следующая »
- Последняя >>
Леонов Николай
Крестный путь России
Николай Сергеевич Леонов
КРЕСТНЫЙ ПУТЬ РОССИИ
1991 - 2000
Книга о десятилетии предательства и позора России,
десятилетии подлости и мракобесия...
Содержание:
Сдал - принял!!!
Август 1991 г. "Путч"
Агония и смерть великой державы
РОССИЯ в самостоятельном плавании
Приватизация
Расстрел Парламента
Диктатура Б. Ельцина
Разруха, апатия
Чечня
Выборы президента России в 1996 году
Пир победителей
Бедлам на постсоветском пространстве
Команда молодых реформаторов - пустая ореховая скорлупа
Финансовая катастрофа 17 августа 1998 года.
Начало распада режима Б.Ельцина
Импичмент
Агония. Вторая чеченская война
Восход звезды Путина
Эпилог
Николай Сергеевич ЛЕОНОВ - генерал-лейтенант, доктор исторических наук. Проработал в разведке 33 года, из которых 15 лет за рубежом, 12 лет на посту руководителя информационно-аналитического управления. В 1984-91 гг. был заместителем начальника разведки, ответственным за работу на американском континенте. Ушел в отставку в 1991 г. с поста начальника Аналитического управления КГБ СССР.
В 1994-2000 гг. работал профессором кафедры дипломатии Московского государственного института международных отношений МИД РФ.
С 1996 г. бессменный политический обозреватель телепрограммы и журнала "Русский Дом".
Профессиональный историк и журналист рассказывает о событиях самого трагического периода русской истории - "эпохе Ельцина", ставшей вторым, ухудшенным "изданием" Смутного времени.
Опираясь на свой богатый жизненный опыт аналитика общественно-политических явлений, автор вскрывает подоплеку многих событий, покрытых мифами и пропагандистской шелухой, показывает подлинное лицо активных фигурантов российской национальной трагедии.
Автор - живой свидетель описываемых событий и участник многих из них, дает им свою интерпретацию, окрашенную глубоким патриотизмом и болью о судьбе Отечества.
СДАЛ - ПРИНЯЛ!!!
7 мая 2000 года. Ослепительное солнечное утро. Пронизывающий холодный северный ветер. Большой Кремлевский дворец набит российской элитой, охраной и челядью. Большой сбор сыгран по случаю вступления в должность нового президента России Владимира Владимировича Путина. Основная часть должностных лиц, перед которыми должен присягать глава государства, почетные гости находятся в Георгиевском зале дворца и могут видеть только на мониторах саму церемонию, которая происходит в скромном по размерам Андреевском зале, куда допущены наиболее близкие и самые незаменимые лица. На центральном возвышении рядом с рыхлым телом, увенчанным тестообразным лицом с заплывшими глазами, принадлежащими бывшему президенту страны Борису Николаевичу Ельцину, едва видна маленькая фигурка В. В. Путина. Оба заметно волнуются, - это видно по той скованности и зажатости, которые нельзя скрыть. После обязательных протокольных выступлений председателя Центральной избирательной комиссии и председателя Конституционного суда, фиксирующих факт вступления в должность нового главы государства, слово берет Б. Н. Ельцин. Ему по закону вовсе не обязательно было присутствовать на этом торжественном акте. Он еще в канун новогодних праздников, т. е. четыре с лишним месяца назад, сложил свои президентские полномочия и, выговорив себе гарантии неподсудности и немыслимые в демократическом государстве привилегии, удалился на покой на положении осыпанного милостями пенсионера. Когда-то на популярный частушечный мотив "Семеновны" наши мужики в деревне пели: "Самолет летит, колеса стерлися, мы не ждали вас, а вы приперлися". Примерно по этому рецепту действовал и Б. Ельцин. Ему не хотелось терять, может быть, последней возможности дать самому себе оценку и принародно, вероятно, в остатний раз дать "ценные указания" своему преемнику. Ельцин заговорил о своих заслугах в деле утверждения демократии и свободы в России, о том, как ему удалось сохранить величие и достоинство государства. Как великое достижение подавалась свершавшаяся "впервые в истории" мирная передача власти. И лишь чуть-чуть Ельцин корил себя за то, что ему как первопроходцу приходилось идти в деле преобразования России методом проб и ошибок. Говорил тяжело, с долгими паузами, едва преодолевая одышку. Его слова о том, что он берег Россию как зеницу ока и завещает своему сменщику хранить Родину-мать, были уже явным перебором по части бесстыдства.
Никакого покаяния за содеянное перед людьми не прозвучало в словах этой "резиновой куклы", которая прощалась с народом. Она на это не способна.
Иными оценками проводили Ельцина на покой граждане России. "Слава Богу!" крестился по всем уголкам страны народ. "Наконец-то убрался, ирод проклятый!" - не стесняясь гремели работяги во время перекуров. "Хуже не будет, потому что некуда!" - заключали люди в галстуках. В западных газетах теперь уже открыто писали о бездарном правлении Ельцина, о том, что новому руководителю придется поднимать страну, "измученную десятилетием упадка, коррупции и преступности".
За десять лет в огромной степени по вине Б. Ельцина произошла самая крупная геополитическая катастрофа века, эпицентром которой оказались историческая Россия, Москва, Кремль. В результате исчезла великая держава с тысячелетней историей, уникальной культурой, религией. Грубыми сапогами властолюбия и корысти был растоптан и, по всей видимости, навсегда погашен неповторимый очаг мировой цивилизации. Причиной этого всемирного катаклизма было не внешнее нашествие, не стихийное бедствие, которое когда-то погубило Атлантиду, не было ни внутреннего взрыва общества, способного привести к взаимному самоистреблению граждан, ни повального мора, ни истребительного голода, ни эпидемии самоубийств. Во главе очень дисциплинированного общества, отличающегося редкостным трудолюбием, доверчивостью и природной добротой, оказались в результате неестественной системы отбора люди с качествами, противопоказанными для роли лидеров. Б. Ельцин был одним из них, может быть, самым ярким антилидером, который так и не понял, что нельзя называть "заботой о России" свои усилия по уничтожению страны, что величия и достоинства государства не достичь, загоняя его на одно из последних мест в мире по экономическим показателям, а половину населения России опуская ниже уровня нищеты, ведущей человека к полной деградации. Ельцину до сих пор невдомек, что и демократия, и свобода несовместимы с назначением своего собственного преемника, что нелепо говорить о мирной передаче власти, когда речь идет о простой смене физического лица на высшем государственном посту при сохранении власти в руках тех же политических и экономических сил. И уж совсем бессовестно признаваться, что Россию пытались лечить "методом проб и ошибок" те самые люди, которые своим личным здоровьем действительно дорожили как зеницей ока, не жалея ни средств, ни совести.
В том же зале, в той же толпе, замеченные только пронырливыми журналистами, тоскливо жались к стенам другие главные действующие лица этой жуткой эпохи. Гости старались не замечать бывшего Генерального секретаря ЦК КПСС, потом первого президента СССР Михаила Сергеевича Горбачева. Он давно уже никто и ничто. Его натужно время от времени вытаскивают на публику под любым предлогом, даже по случаю болезни и смерти жены, лишь бы не дать свершиться при его жизни естественному историческому приговору - полному забвению этого квазилидера.
В другом углу щелкоперы и бумагомаратели проклятые увидели сухонького, болезненного вида старичка, с трудом поднимавшегося со стула, когда начинали играть так называемый "гимн" России, оказавшийся на поверку вариантом польского гимна, случайно попавшим в папку бумаг М. И. Глинки и взятым на вооружение скорыми на руку "демократами". Щелкоперы опознали в нем бывшего председателя Комитета государственной безопасности, пытавшегося в августе 1991 года спасти великую державу путем так называемого августовского путча.
В этот день - 7 мая 2000 года - началась новая полоса в истории нашего государства. Закончилась эпоха, хотя и длившаяся всего 10 лет, но вполне заслужившая название эпохи, ибо она подобна геологическому разлому в судьбе страны и народа. А начиналось это так...
АВГУСТ 1991 г. "ПУТЧ"
К лету 1991 года вся тогда еще огромная страна под названием Советский Союз бурно разогревалась на костре политических страстей и готова была закипеть со дня на день. Невыносимая усталость от шестилетней пустой болтовни М. Горбачева, его невразумительных и для собственного окружения, и для общества шараханий из одной крайности в другую, неспособности сформулировать внятную политическую линию, раздражала его мелкая провинциальная изворотливость, ловкачество, интриганство с единственной целью сохранить власть в своих руках - все это привело к тому, что ресурс доверия к нему со стороны общества был исчерпан окончательно. За годы своего пребывания на высших постах государства он полностью растратил полученный в наследство от прежних времен политический капитал, выпустил из рук все основные рычаги управления страной, и прежде всего средства массовой информации, и теперь беспомощно барахтался в потоке событий, увлекавшем его в гибельный водоворот. Экономика страны шла резко под откос, объемы производства сократились на 20% по сравнению с доперестроечным 1985 годом, цены неуклонно ползли вверх, появилась безработица. Социальное напряжение росло, забастовки, особенно среди шахтеров, стали будничным явлением. Никакого вразумительного плана действий М. Горбачев предложить не мог, а дееспособной партийно-государственной команды у него уже давно не было. Сознавая ограниченность своих лидерских способностей, он с первых дней пребывания на макушке власти сделал ставку на формирование Политбюро из непримиримых по своим взглядам людей. Так, Е. Лигачев оказался полной противоположностью Б. Ельцину, А. Яковлев - антитезой В. Крючкову, Э. Шеварднадзе вел свою игру. До самого конца своей политической карьеры М. Горбачев не смог собрать вокруг себя коллектив единомышленников, что всегда было показателем истинно большого масштаба руководителя. Люди, поработав рядом с ним, рано или поздно уходили. Кто молча, кто с чувством нескрываемой горечи, кто с открытой неприязнью. М. Горбачев не был ни интеллектуальным магнитом, ни политическим вождем, не обладал и личной харизмой, т. е. особой индивидуальной привлекательностью.
Появление такого человека на политическом Олимпе было бы невозможно, если бы действовали нормальные правила естественного отбора лидеров. Лишь крайняя ограниченность круга лиц (Политбюро ЦК КПСС), их физическая изношенность, забота о своих личных интересах могли вынести на вершину власти заурядного, серого партийного функционера.
Истины ради следует сказать, что к этому времени интеллектуально и нравственно деградировала и большая часть верхушки партийно-государственного руководства. Воспитанная в духе беспрекословной дисциплины и подчинения Центру, она утратила бойцовские качества прежних революционеров, способность к честному беспристрастному анализу обстановки и, что самое страшное, стала нецелесообразной. Это особенно наглядно проявилось во время работы последнего Пленума ЦК КПСС, состоявшегося 24-25 апреля 1991 года, на котором решался вопрос о выборе пути развития страны. Среди вариантов был предложен и так называемый "китайский" образец перехода к управлению посредством экономических и рыночных инструментов, но с сохранением сильной государственной власти, в рамках закона и законными методами. На М. Горбачева обрушились потоки жесткой критики, "партократы" уже чувствовали запах приближающегося к ним пожарища, дали волю своему раздражению... Но когда вконец измотанный М. Горбачев поставил вопрос о своей отставке с поста Генерального секретаря, члены ЦК дрогнули, испугались своей "смелости" и стали даже просить Горбачева остаться на капитанском мостике. Именно на этом Пленуме была потеряна последняя возможность сбросить с ног изношенные вконец горбачевские лапти и попробовать пойти, как встарь, босыми ногами по росистой траве. Но сил уже не было... Мало кто заметил, что на Пленуме забыли, что собрались для того, чтобы наметить пути развития страны. Наступал маразм.
На этом фоне в стране сформировался и быстро рос центр оппозиционных сил, возглавляемых Борисом Николаевичем Ельциным, который с 12 июня 1991 г. был уже конституционно избранным президентом РСФСР. На его стороне концентрировались высшие партийные сановники, которые демонстративно вышли из КПСС, - вроде А. Н. Яковлева и Э. А. Шеварднадзе, они со все более крепнущим убеждением критиковали партию, в которой десятилетиями кропотливо делали свою карьеру. Плечом к плечу с Ельциным стояли выдвинувшиеся в годы перестройки молодые политики типа А. Собчака, Г. Попова (первый избранный мэр Москвы), Г. Старовойтовой и др. Усилиями А. Н. Яковлева почти все средства массовой информации к лету 1991 г. оказались в руках оппозиции. Социальной и материальной опорой оппозиционного блока стала новая, родившаяся в годы перестройки российская буржуазия. Б. Ельцин пользовался широкой популярностью и поддержкой в кругах массовой интеллигенции - врачей, учителей, сотрудников научно-исследовательских учреждений, работников культуры и т. д., которые чувствовали явное несоответствие между своей ролью в обществе и приниженным социальным положением, полунищенским существованием. Оппозиционный блок был достаточно разношерстным, но его прочно объединяло неприятие таких "ценностей" советского строя, как отсутствие демократических свобод, цензура, ограничение прав личности. Подавляющее большинство людей, симпатизировавших оппозиционному блоку, плохо представляло себе, что означало понятие "рыночные отношения", но им опостылела постоянная нехватка продуктов питания и предметов первой необходимости, очереди, талоны, пайки. Б. Ельцин строил свою политическую борьбу на резкой критике существовавшего строя, на отрицании всего и вся. Демонизация социалистической системы носила тотальный характер, и это находило эмоциональный отклик в душах людей.
Никакой позитивной программы оппозиция не предлагала, боясь вызвать на себя огонь критики. В общем, работа велась в соответствии со словами из "Интернационала": "Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим..." и т. д.
Личное противостояние Б. Ельцина и М. Горбачева привнесло во внутриполитическую борьбу бездну византийского коварства, лжи и лицемерия. Оба были озабочены в первую очередь своим личным местом в политической табели о рангах в России, в их действиях не просматривается искренняя озабоченность о судьбах страны и народа. Начали они свою публичную свалку под публичные заявления о том, что хотят раскрыть с большей эффективностью преимущества социалистического строя. Каждый доказывал, что он хочет и умеет сделать это лучше других. Ельцин пошел на разрыв с Горбачевым в 1987 г., заявив, что он стремится к ускорению перестройки. Это уже потом политическая стихия понесла его по пути мимикрии в "демократическое", а потом и в открыто антикоммунистическое поле, где травы оказались и гуще и сочнее для амбиций и карманов. М. Горбачев продержался на своих симпатиях к "социалистическому выбору" ровно до тех пор, пока эта позиция давала ему личные карьерные преимущества. Как только "социализм" оказался не кошельком в кармане, а камнем на шее, М. Горбачев сразу же отказался от него, а потом потихонечку, бочком-бочком пробрался в те же антикоммунистические пампасы, где и щиплет травку по сей день. Оба закончили свою карьеру как отъявленные антикоммунисты. Субъективно они руководствовались карьерными соображениями, а объективно стояли во главе противостоящих социальных и политических сил. Б. Ельцин поднял знамя реставрации буржуазных порядков в России, а М. Горбачев вяло размахивал флагом сохранения социализма в реформированном виде.
Невиданное доселе ослабление центральной власти в Москве не могло не породить возникновения мощного сепаратистского движения в национальных республиках, входивших в состав СССР. Руководители союзных республик довольно быстро сменили свои костюмы коммунистов-интернационалистов на националистические свитки, халаты, бешметы. Каждому хотелось, по старой поговорке, стать Иваном Ивановичем в своей деревне, чем оставаться Ванькой в городе. Давно известно, что проще всего можно зажарить для себя яичницу, разводя огонь межнациональных конфликтов. История наций всегда хранит столько пожароопасного хлама, что стоит поднести к нему спичку, как заполыхает с таким трудом выстроенный дом. Бывший премьер-министр СССР В. Павлов вспоминал, что в 1989 г. руководители всех союзных республик, входивших в СССР, представили в правительство расчеты, "неопровержимо" свидетельствовавшие о том, что национальный доход, произведенный на их территории, вывозился в другие республики. Ни одна республика не получала помощь и поддержку, а все только ее кому-то оказывали. Грузия, например, насчитала, что каждый год превышение вывоза с ее территории в Россию над ввозом составляло 4 млрд. рублей (тогда рубль был почти равен доллару). Сейчас можно только горько усмехнуться, читая дикие свидетельства тех дней. Все видели решение большинства своих проблем в отделении от Союза ССР. Закоперщиками в этой кампании были, естественно, прибалтийские республики, но не уступали им и закавказские. К лету 1991 г., опираясь на положения Конституции СССР, предусматривавшие право союзных республик на свободный выход из состава СССР, многие и поставили вопрос о предоставлении им полной самостоятельности. Возникла проблема создания нового государственного образования вместо СССР. Начался так называемый Новоогаревский процесс (заседания проходили в госособняке, находившемся в Ново-Огареве, под Москвой), в ходе которого предполагалось разработать новый Союзный договор, который заменил бы Договор о создании СССР, подписанный в 1922 году. Проект нового договора составлялся в спешке и втайне от общественности, ибо его содержание было настолько шокирующим, что не удалось бы избежать сокрушительной критики со стороны самых широких масс народа. Главное, что вызывало неприятие нового договора, было полное несоответствие его содержания воле народов СССР, выраженной в итогах Всесоюзного референдума, проведенного 17 марта 1991 г. Подавляющее большинство участников референдума (74%) высказалось за сохранение Советского Союза в реформированном виде. В Новоогаревском проекте договора речь шла о превращении СССР в федерацию суверенных государств. Но и под этим договором вовсе не собирались подписываться представители республик. Их лидерам давно надоел коварный, вертлявый Горбачев, но им внушал недоверие и напористый, бульдозерный характер Б. Ельцина.
На 20 августа 1991 г. по решению Горбачева было намечено открытие процедуры подписания нового договора, текст которого был только за три дня до этого опубликован в печати и сразу вызвал взрыв недовольства. По логике вещей крупный государственный деятель не бросает своего поста в столь критический момент, когда на повестке дня стоит упразднение великого государства, однако М. Горбачев решил, что он чрезмерно утомился, и 3 августа уехал из Москвы в Крым, где уединился с семьей на роскошной, специально для него недавно построенной вилле недалеко от Фороса. Между прочим, следует отметить, что советские, а потом и российские государственные мужи никогда не обращали внимания на бедственное положение финансов страны, на прогрессирующую нищету населения, ставя при этом во главу угла заботу о личном комфорте и роскоши. Стало давно нормой, что очередное верховное лицо в первую очередь было озабочено строительством и обустройством новых резиденций с учетом своих вкусов и капризов своих домочадцев. Никто из них не желал жить в домах своих предшественников. Поэтому Россия с каждой волной обновления своих руководителей приучалась запоминать новые названия резиденций как под Москвой, так и на юге. Вот в такой девственной приморской вилле под Форосом и заперся М. Горбачев, "оставив на хозяйстве" вице-президента СССР Г. Янаева, который был малоизвестной личностью, выделявшейся даже на сером фоне тогдашних советских руководителей своей бесцветностью. Горбачев упорно добивался избрания именно этого человека на пост вице-президента СССР, исходя из известного принципа подбора кадров, гласившего: "чем темнее небосвод, тем ярче звезды". Маховик разрушения государства тем временем раскручивается все быстрее и быстрее. СССР уже находился в коматозном состоянии. И вот тогда в головах оставшихся в Москве руководителей КПСС и правительства с огромным опозданием родилась мысль, что с Горбачевым невозможно ни искать, ни тем более выстраивать какой-либо путь выхода из затягивавшейся петли кризиса.
Десятилетиями практики руководства страной эта группа деятелей была приучена к тому, чтобы решать все основные вопросы келейно, не обращаясь ни к народу, ни к многомиллионным массам членов своей партии. Весь период перестройки, а впоследствии и реформ центры власти Кремль и Старая площадь (где до 1991 г. находились службы ЦК КПСС, а потом администрации президента РФ), по существу, игнорировали народ. Лишь эпизодически использовалась форма референдума, но и в этих случаях результаты либо игнорировались, либо объявлялись "консультативными" и не имеющими обязательного характера в том случае, если они не соответствовали политическим целям их организаторов. Верхушка КПСС и советского правительства даже перед перспективой неизбежности крушения их власти так и не решилась обратиться к своей 20-миллионной армии коммунистов, к широким массам народа с призывом о поддержке гибнущего строя. Максимум, на что они решались, - это созывать Пленумы ЦК и партийную конференцию, но там была та же верхушка, пораженная теми же пороками и слабостями. Этот давно наметившийся разрыв коммунистической верхушки с основной массой членов партии и широкой общественностью страны с годами превратился в пропасть, глубина и ширина которой увеличивалась в кризисные периоды.
Оставшиеся в Москве руководители, вошедшие вскоре в состав так называемого ГКЧП (Государственного комитета по чрезвычайному положению) ни раньше, ни теперь не думали о каких-либо шагах политического характера с целью переломить настроение народных масс в стране или мобилизовать ресурсные возможности партии. Поставленные крайним дефицитом времени перед необходимостью принимать решение, они в личных встречах, телефонных переговорах стали склоняться к мысли о том, что единственный выход из создавшейся ситуации - объявление чрезвычайного положения в стране, что это последний шанс спасти СССР и, возможно, социализм. По материалам следствия, опубликованным впоследствии, видно, что главную роль играли в переговорах и консультациях премьер-министр В. Павлов, председатель Комитета государственной безопасности В. Крючков, заместитель председателя Совета обороны О. Бакланов (председателем Совета обороны был сам М. Горбачев), вице-президент Г. Янаев, министр обороны Д. Язов. Все они вошли в состав ГКЧП, лишь когда было объявлено о его создании, а до той поры вели бесконечные обмены мнениями о том, что делать, делились оценками с каждым днем ухудшавшейся ситуации.
Наконец, 17 августа 1991 г. В. Крючков проявил инициативу и собрал своих единомышленников на одном из объектов, принадлежавшем разведке, ставшем известным потом как объект ABC, расположенном в лесном массиве между Ленинским проспектом и Теплым Станом, неподалеку от МКД.
На этом совещании, длившемся час с небольшим, проходившем сумбурно, без определенной повестки дня, без председательствующего, было принято одно согласованное решение: направить в Форос к М. Горбачеву группу уполномоченных лиц в составе О. Бакланова, В. Болдина (заведующего общим отделом ЦК КПСС), В. Вареникова (командующего сухопутными войсками МО) и О. Шенина (секретаря ЦК КПСС, занимавшего в отсутствие М. Горбачева место временного руководителя компартии). Делегации была поставлена задача проинформировать М. Горбачева об ухудшающейся ситуации в стране и получить его согласие на объявление в стране чрезвычайного положения. В том случае, если М. Горбачев не даст согласия и своей санкции на объявление этой меры, предполагалось попросить его временно передать президентские полномочия своему заместителю Г. Янаеву и молчаливо согласиться с теми мерами, которые предпримут в связи с "чрезвычайным положением".
Появление гонцов в Форосе вызвало, как легко себе представить, панику в душе Горбачева. Когда ему доложили о приезде посланцев из Москвы, он в течение целого часа не решался выйти к ним, лихорадочно обдумывая ситуацию. Его единственным советником была Раиса Максимовна. Первой мыслью, которая сразу овладела им, был страх, что приехали уведомить его о снятии со всех постов, а может быть, и объявить ему об аресте. В эту минуту он мог защититься только одним: своей легитимностью, самим фактом избрания его президентом СССР на съезде народных депутатов год назад. Но оставался и второй, более мощный ресурс: если его товарищи по партии и правительству захотят лишить его самого дорогого - власти, то он может обратиться к оппозиционному блоку, к Б. Ельцину за защитой. Горбачев понимал, что для первого президента РФ он представляет куда меньшую опасность, нежели та группа, которая прислала своих эмиссаров в Форос. При таких еще остававшихся на руках козырях Горбачев решил бороться до конца. Он вышел к московским посланцам уже внутренне запрограммированным на полный отказ от любых предложений. Беседа, естественно, приняла далеко не дружественный характер. Последний президент СССР не соглашался ни на что, никакие аргументы на него не действовали.
КРЕСТНЫЙ ПУТЬ РОССИИ
1991 - 2000
Книга о десятилетии предательства и позора России,
десятилетии подлости и мракобесия...
Содержание:
Сдал - принял!!!
Август 1991 г. "Путч"
Агония и смерть великой державы
РОССИЯ в самостоятельном плавании
Приватизация
Расстрел Парламента
Диктатура Б. Ельцина
Разруха, апатия
Чечня
Выборы президента России в 1996 году
Пир победителей
Бедлам на постсоветском пространстве
Команда молодых реформаторов - пустая ореховая скорлупа
Финансовая катастрофа 17 августа 1998 года.
Начало распада режима Б.Ельцина
Импичмент
Агония. Вторая чеченская война
Восход звезды Путина
Эпилог
Николай Сергеевич ЛЕОНОВ - генерал-лейтенант, доктор исторических наук. Проработал в разведке 33 года, из которых 15 лет за рубежом, 12 лет на посту руководителя информационно-аналитического управления. В 1984-91 гг. был заместителем начальника разведки, ответственным за работу на американском континенте. Ушел в отставку в 1991 г. с поста начальника Аналитического управления КГБ СССР.
В 1994-2000 гг. работал профессором кафедры дипломатии Московского государственного института международных отношений МИД РФ.
С 1996 г. бессменный политический обозреватель телепрограммы и журнала "Русский Дом".
Профессиональный историк и журналист рассказывает о событиях самого трагического периода русской истории - "эпохе Ельцина", ставшей вторым, ухудшенным "изданием" Смутного времени.
Опираясь на свой богатый жизненный опыт аналитика общественно-политических явлений, автор вскрывает подоплеку многих событий, покрытых мифами и пропагандистской шелухой, показывает подлинное лицо активных фигурантов российской национальной трагедии.
Автор - живой свидетель описываемых событий и участник многих из них, дает им свою интерпретацию, окрашенную глубоким патриотизмом и болью о судьбе Отечества.
СДАЛ - ПРИНЯЛ!!!
7 мая 2000 года. Ослепительное солнечное утро. Пронизывающий холодный северный ветер. Большой Кремлевский дворец набит российской элитой, охраной и челядью. Большой сбор сыгран по случаю вступления в должность нового президента России Владимира Владимировича Путина. Основная часть должностных лиц, перед которыми должен присягать глава государства, почетные гости находятся в Георгиевском зале дворца и могут видеть только на мониторах саму церемонию, которая происходит в скромном по размерам Андреевском зале, куда допущены наиболее близкие и самые незаменимые лица. На центральном возвышении рядом с рыхлым телом, увенчанным тестообразным лицом с заплывшими глазами, принадлежащими бывшему президенту страны Борису Николаевичу Ельцину, едва видна маленькая фигурка В. В. Путина. Оба заметно волнуются, - это видно по той скованности и зажатости, которые нельзя скрыть. После обязательных протокольных выступлений председателя Центральной избирательной комиссии и председателя Конституционного суда, фиксирующих факт вступления в должность нового главы государства, слово берет Б. Н. Ельцин. Ему по закону вовсе не обязательно было присутствовать на этом торжественном акте. Он еще в канун новогодних праздников, т. е. четыре с лишним месяца назад, сложил свои президентские полномочия и, выговорив себе гарантии неподсудности и немыслимые в демократическом государстве привилегии, удалился на покой на положении осыпанного милостями пенсионера. Когда-то на популярный частушечный мотив "Семеновны" наши мужики в деревне пели: "Самолет летит, колеса стерлися, мы не ждали вас, а вы приперлися". Примерно по этому рецепту действовал и Б. Ельцин. Ему не хотелось терять, может быть, последней возможности дать самому себе оценку и принародно, вероятно, в остатний раз дать "ценные указания" своему преемнику. Ельцин заговорил о своих заслугах в деле утверждения демократии и свободы в России, о том, как ему удалось сохранить величие и достоинство государства. Как великое достижение подавалась свершавшаяся "впервые в истории" мирная передача власти. И лишь чуть-чуть Ельцин корил себя за то, что ему как первопроходцу приходилось идти в деле преобразования России методом проб и ошибок. Говорил тяжело, с долгими паузами, едва преодолевая одышку. Его слова о том, что он берег Россию как зеницу ока и завещает своему сменщику хранить Родину-мать, были уже явным перебором по части бесстыдства.
Никакого покаяния за содеянное перед людьми не прозвучало в словах этой "резиновой куклы", которая прощалась с народом. Она на это не способна.
Иными оценками проводили Ельцина на покой граждане России. "Слава Богу!" крестился по всем уголкам страны народ. "Наконец-то убрался, ирод проклятый!" - не стесняясь гремели работяги во время перекуров. "Хуже не будет, потому что некуда!" - заключали люди в галстуках. В западных газетах теперь уже открыто писали о бездарном правлении Ельцина, о том, что новому руководителю придется поднимать страну, "измученную десятилетием упадка, коррупции и преступности".
За десять лет в огромной степени по вине Б. Ельцина произошла самая крупная геополитическая катастрофа века, эпицентром которой оказались историческая Россия, Москва, Кремль. В результате исчезла великая держава с тысячелетней историей, уникальной культурой, религией. Грубыми сапогами властолюбия и корысти был растоптан и, по всей видимости, навсегда погашен неповторимый очаг мировой цивилизации. Причиной этого всемирного катаклизма было не внешнее нашествие, не стихийное бедствие, которое когда-то погубило Атлантиду, не было ни внутреннего взрыва общества, способного привести к взаимному самоистреблению граждан, ни повального мора, ни истребительного голода, ни эпидемии самоубийств. Во главе очень дисциплинированного общества, отличающегося редкостным трудолюбием, доверчивостью и природной добротой, оказались в результате неестественной системы отбора люди с качествами, противопоказанными для роли лидеров. Б. Ельцин был одним из них, может быть, самым ярким антилидером, который так и не понял, что нельзя называть "заботой о России" свои усилия по уничтожению страны, что величия и достоинства государства не достичь, загоняя его на одно из последних мест в мире по экономическим показателям, а половину населения России опуская ниже уровня нищеты, ведущей человека к полной деградации. Ельцину до сих пор невдомек, что и демократия, и свобода несовместимы с назначением своего собственного преемника, что нелепо говорить о мирной передаче власти, когда речь идет о простой смене физического лица на высшем государственном посту при сохранении власти в руках тех же политических и экономических сил. И уж совсем бессовестно признаваться, что Россию пытались лечить "методом проб и ошибок" те самые люди, которые своим личным здоровьем действительно дорожили как зеницей ока, не жалея ни средств, ни совести.
В том же зале, в той же толпе, замеченные только пронырливыми журналистами, тоскливо жались к стенам другие главные действующие лица этой жуткой эпохи. Гости старались не замечать бывшего Генерального секретаря ЦК КПСС, потом первого президента СССР Михаила Сергеевича Горбачева. Он давно уже никто и ничто. Его натужно время от времени вытаскивают на публику под любым предлогом, даже по случаю болезни и смерти жены, лишь бы не дать свершиться при его жизни естественному историческому приговору - полному забвению этого квазилидера.
В другом углу щелкоперы и бумагомаратели проклятые увидели сухонького, болезненного вида старичка, с трудом поднимавшегося со стула, когда начинали играть так называемый "гимн" России, оказавшийся на поверку вариантом польского гимна, случайно попавшим в папку бумаг М. И. Глинки и взятым на вооружение скорыми на руку "демократами". Щелкоперы опознали в нем бывшего председателя Комитета государственной безопасности, пытавшегося в августе 1991 года спасти великую державу путем так называемого августовского путча.
В этот день - 7 мая 2000 года - началась новая полоса в истории нашего государства. Закончилась эпоха, хотя и длившаяся всего 10 лет, но вполне заслужившая название эпохи, ибо она подобна геологическому разлому в судьбе страны и народа. А начиналось это так...
АВГУСТ 1991 г. "ПУТЧ"
К лету 1991 года вся тогда еще огромная страна под названием Советский Союз бурно разогревалась на костре политических страстей и готова была закипеть со дня на день. Невыносимая усталость от шестилетней пустой болтовни М. Горбачева, его невразумительных и для собственного окружения, и для общества шараханий из одной крайности в другую, неспособности сформулировать внятную политическую линию, раздражала его мелкая провинциальная изворотливость, ловкачество, интриганство с единственной целью сохранить власть в своих руках - все это привело к тому, что ресурс доверия к нему со стороны общества был исчерпан окончательно. За годы своего пребывания на высших постах государства он полностью растратил полученный в наследство от прежних времен политический капитал, выпустил из рук все основные рычаги управления страной, и прежде всего средства массовой информации, и теперь беспомощно барахтался в потоке событий, увлекавшем его в гибельный водоворот. Экономика страны шла резко под откос, объемы производства сократились на 20% по сравнению с доперестроечным 1985 годом, цены неуклонно ползли вверх, появилась безработица. Социальное напряжение росло, забастовки, особенно среди шахтеров, стали будничным явлением. Никакого вразумительного плана действий М. Горбачев предложить не мог, а дееспособной партийно-государственной команды у него уже давно не было. Сознавая ограниченность своих лидерских способностей, он с первых дней пребывания на макушке власти сделал ставку на формирование Политбюро из непримиримых по своим взглядам людей. Так, Е. Лигачев оказался полной противоположностью Б. Ельцину, А. Яковлев - антитезой В. Крючкову, Э. Шеварднадзе вел свою игру. До самого конца своей политической карьеры М. Горбачев не смог собрать вокруг себя коллектив единомышленников, что всегда было показателем истинно большого масштаба руководителя. Люди, поработав рядом с ним, рано или поздно уходили. Кто молча, кто с чувством нескрываемой горечи, кто с открытой неприязнью. М. Горбачев не был ни интеллектуальным магнитом, ни политическим вождем, не обладал и личной харизмой, т. е. особой индивидуальной привлекательностью.
Появление такого человека на политическом Олимпе было бы невозможно, если бы действовали нормальные правила естественного отбора лидеров. Лишь крайняя ограниченность круга лиц (Политбюро ЦК КПСС), их физическая изношенность, забота о своих личных интересах могли вынести на вершину власти заурядного, серого партийного функционера.
Истины ради следует сказать, что к этому времени интеллектуально и нравственно деградировала и большая часть верхушки партийно-государственного руководства. Воспитанная в духе беспрекословной дисциплины и подчинения Центру, она утратила бойцовские качества прежних революционеров, способность к честному беспристрастному анализу обстановки и, что самое страшное, стала нецелесообразной. Это особенно наглядно проявилось во время работы последнего Пленума ЦК КПСС, состоявшегося 24-25 апреля 1991 года, на котором решался вопрос о выборе пути развития страны. Среди вариантов был предложен и так называемый "китайский" образец перехода к управлению посредством экономических и рыночных инструментов, но с сохранением сильной государственной власти, в рамках закона и законными методами. На М. Горбачева обрушились потоки жесткой критики, "партократы" уже чувствовали запах приближающегося к ним пожарища, дали волю своему раздражению... Но когда вконец измотанный М. Горбачев поставил вопрос о своей отставке с поста Генерального секретаря, члены ЦК дрогнули, испугались своей "смелости" и стали даже просить Горбачева остаться на капитанском мостике. Именно на этом Пленуме была потеряна последняя возможность сбросить с ног изношенные вконец горбачевские лапти и попробовать пойти, как встарь, босыми ногами по росистой траве. Но сил уже не было... Мало кто заметил, что на Пленуме забыли, что собрались для того, чтобы наметить пути развития страны. Наступал маразм.
На этом фоне в стране сформировался и быстро рос центр оппозиционных сил, возглавляемых Борисом Николаевичем Ельциным, который с 12 июня 1991 г. был уже конституционно избранным президентом РСФСР. На его стороне концентрировались высшие партийные сановники, которые демонстративно вышли из КПСС, - вроде А. Н. Яковлева и Э. А. Шеварднадзе, они со все более крепнущим убеждением критиковали партию, в которой десятилетиями кропотливо делали свою карьеру. Плечом к плечу с Ельциным стояли выдвинувшиеся в годы перестройки молодые политики типа А. Собчака, Г. Попова (первый избранный мэр Москвы), Г. Старовойтовой и др. Усилиями А. Н. Яковлева почти все средства массовой информации к лету 1991 г. оказались в руках оппозиции. Социальной и материальной опорой оппозиционного блока стала новая, родившаяся в годы перестройки российская буржуазия. Б. Ельцин пользовался широкой популярностью и поддержкой в кругах массовой интеллигенции - врачей, учителей, сотрудников научно-исследовательских учреждений, работников культуры и т. д., которые чувствовали явное несоответствие между своей ролью в обществе и приниженным социальным положением, полунищенским существованием. Оппозиционный блок был достаточно разношерстным, но его прочно объединяло неприятие таких "ценностей" советского строя, как отсутствие демократических свобод, цензура, ограничение прав личности. Подавляющее большинство людей, симпатизировавших оппозиционному блоку, плохо представляло себе, что означало понятие "рыночные отношения", но им опостылела постоянная нехватка продуктов питания и предметов первой необходимости, очереди, талоны, пайки. Б. Ельцин строил свою политическую борьбу на резкой критике существовавшего строя, на отрицании всего и вся. Демонизация социалистической системы носила тотальный характер, и это находило эмоциональный отклик в душах людей.
Никакой позитивной программы оппозиция не предлагала, боясь вызвать на себя огонь критики. В общем, работа велась в соответствии со словами из "Интернационала": "Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим..." и т. д.
Личное противостояние Б. Ельцина и М. Горбачева привнесло во внутриполитическую борьбу бездну византийского коварства, лжи и лицемерия. Оба были озабочены в первую очередь своим личным местом в политической табели о рангах в России, в их действиях не просматривается искренняя озабоченность о судьбах страны и народа. Начали они свою публичную свалку под публичные заявления о том, что хотят раскрыть с большей эффективностью преимущества социалистического строя. Каждый доказывал, что он хочет и умеет сделать это лучше других. Ельцин пошел на разрыв с Горбачевым в 1987 г., заявив, что он стремится к ускорению перестройки. Это уже потом политическая стихия понесла его по пути мимикрии в "демократическое", а потом и в открыто антикоммунистическое поле, где травы оказались и гуще и сочнее для амбиций и карманов. М. Горбачев продержался на своих симпатиях к "социалистическому выбору" ровно до тех пор, пока эта позиция давала ему личные карьерные преимущества. Как только "социализм" оказался не кошельком в кармане, а камнем на шее, М. Горбачев сразу же отказался от него, а потом потихонечку, бочком-бочком пробрался в те же антикоммунистические пампасы, где и щиплет травку по сей день. Оба закончили свою карьеру как отъявленные антикоммунисты. Субъективно они руководствовались карьерными соображениями, а объективно стояли во главе противостоящих социальных и политических сил. Б. Ельцин поднял знамя реставрации буржуазных порядков в России, а М. Горбачев вяло размахивал флагом сохранения социализма в реформированном виде.
Невиданное доселе ослабление центральной власти в Москве не могло не породить возникновения мощного сепаратистского движения в национальных республиках, входивших в состав СССР. Руководители союзных республик довольно быстро сменили свои костюмы коммунистов-интернационалистов на националистические свитки, халаты, бешметы. Каждому хотелось, по старой поговорке, стать Иваном Ивановичем в своей деревне, чем оставаться Ванькой в городе. Давно известно, что проще всего можно зажарить для себя яичницу, разводя огонь межнациональных конфликтов. История наций всегда хранит столько пожароопасного хлама, что стоит поднести к нему спичку, как заполыхает с таким трудом выстроенный дом. Бывший премьер-министр СССР В. Павлов вспоминал, что в 1989 г. руководители всех союзных республик, входивших в СССР, представили в правительство расчеты, "неопровержимо" свидетельствовавшие о том, что национальный доход, произведенный на их территории, вывозился в другие республики. Ни одна республика не получала помощь и поддержку, а все только ее кому-то оказывали. Грузия, например, насчитала, что каждый год превышение вывоза с ее территории в Россию над ввозом составляло 4 млрд. рублей (тогда рубль был почти равен доллару). Сейчас можно только горько усмехнуться, читая дикие свидетельства тех дней. Все видели решение большинства своих проблем в отделении от Союза ССР. Закоперщиками в этой кампании были, естественно, прибалтийские республики, но не уступали им и закавказские. К лету 1991 г., опираясь на положения Конституции СССР, предусматривавшие право союзных республик на свободный выход из состава СССР, многие и поставили вопрос о предоставлении им полной самостоятельности. Возникла проблема создания нового государственного образования вместо СССР. Начался так называемый Новоогаревский процесс (заседания проходили в госособняке, находившемся в Ново-Огареве, под Москвой), в ходе которого предполагалось разработать новый Союзный договор, который заменил бы Договор о создании СССР, подписанный в 1922 году. Проект нового договора составлялся в спешке и втайне от общественности, ибо его содержание было настолько шокирующим, что не удалось бы избежать сокрушительной критики со стороны самых широких масс народа. Главное, что вызывало неприятие нового договора, было полное несоответствие его содержания воле народов СССР, выраженной в итогах Всесоюзного референдума, проведенного 17 марта 1991 г. Подавляющее большинство участников референдума (74%) высказалось за сохранение Советского Союза в реформированном виде. В Новоогаревском проекте договора речь шла о превращении СССР в федерацию суверенных государств. Но и под этим договором вовсе не собирались подписываться представители республик. Их лидерам давно надоел коварный, вертлявый Горбачев, но им внушал недоверие и напористый, бульдозерный характер Б. Ельцина.
На 20 августа 1991 г. по решению Горбачева было намечено открытие процедуры подписания нового договора, текст которого был только за три дня до этого опубликован в печати и сразу вызвал взрыв недовольства. По логике вещей крупный государственный деятель не бросает своего поста в столь критический момент, когда на повестке дня стоит упразднение великого государства, однако М. Горбачев решил, что он чрезмерно утомился, и 3 августа уехал из Москвы в Крым, где уединился с семьей на роскошной, специально для него недавно построенной вилле недалеко от Фороса. Между прочим, следует отметить, что советские, а потом и российские государственные мужи никогда не обращали внимания на бедственное положение финансов страны, на прогрессирующую нищету населения, ставя при этом во главу угла заботу о личном комфорте и роскоши. Стало давно нормой, что очередное верховное лицо в первую очередь было озабочено строительством и обустройством новых резиденций с учетом своих вкусов и капризов своих домочадцев. Никто из них не желал жить в домах своих предшественников. Поэтому Россия с каждой волной обновления своих руководителей приучалась запоминать новые названия резиденций как под Москвой, так и на юге. Вот в такой девственной приморской вилле под Форосом и заперся М. Горбачев, "оставив на хозяйстве" вице-президента СССР Г. Янаева, который был малоизвестной личностью, выделявшейся даже на сером фоне тогдашних советских руководителей своей бесцветностью. Горбачев упорно добивался избрания именно этого человека на пост вице-президента СССР, исходя из известного принципа подбора кадров, гласившего: "чем темнее небосвод, тем ярче звезды". Маховик разрушения государства тем временем раскручивается все быстрее и быстрее. СССР уже находился в коматозном состоянии. И вот тогда в головах оставшихся в Москве руководителей КПСС и правительства с огромным опозданием родилась мысль, что с Горбачевым невозможно ни искать, ни тем более выстраивать какой-либо путь выхода из затягивавшейся петли кризиса.
Десятилетиями практики руководства страной эта группа деятелей была приучена к тому, чтобы решать все основные вопросы келейно, не обращаясь ни к народу, ни к многомиллионным массам членов своей партии. Весь период перестройки, а впоследствии и реформ центры власти Кремль и Старая площадь (где до 1991 г. находились службы ЦК КПСС, а потом администрации президента РФ), по существу, игнорировали народ. Лишь эпизодически использовалась форма референдума, но и в этих случаях результаты либо игнорировались, либо объявлялись "консультативными" и не имеющими обязательного характера в том случае, если они не соответствовали политическим целям их организаторов. Верхушка КПСС и советского правительства даже перед перспективой неизбежности крушения их власти так и не решилась обратиться к своей 20-миллионной армии коммунистов, к широким массам народа с призывом о поддержке гибнущего строя. Максимум, на что они решались, - это созывать Пленумы ЦК и партийную конференцию, но там была та же верхушка, пораженная теми же пороками и слабостями. Этот давно наметившийся разрыв коммунистической верхушки с основной массой членов партии и широкой общественностью страны с годами превратился в пропасть, глубина и ширина которой увеличивалась в кризисные периоды.
Оставшиеся в Москве руководители, вошедшие вскоре в состав так называемого ГКЧП (Государственного комитета по чрезвычайному положению) ни раньше, ни теперь не думали о каких-либо шагах политического характера с целью переломить настроение народных масс в стране или мобилизовать ресурсные возможности партии. Поставленные крайним дефицитом времени перед необходимостью принимать решение, они в личных встречах, телефонных переговорах стали склоняться к мысли о том, что единственный выход из создавшейся ситуации - объявление чрезвычайного положения в стране, что это последний шанс спасти СССР и, возможно, социализм. По материалам следствия, опубликованным впоследствии, видно, что главную роль играли в переговорах и консультациях премьер-министр В. Павлов, председатель Комитета государственной безопасности В. Крючков, заместитель председателя Совета обороны О. Бакланов (председателем Совета обороны был сам М. Горбачев), вице-президент Г. Янаев, министр обороны Д. Язов. Все они вошли в состав ГКЧП, лишь когда было объявлено о его создании, а до той поры вели бесконечные обмены мнениями о том, что делать, делились оценками с каждым днем ухудшавшейся ситуации.
Наконец, 17 августа 1991 г. В. Крючков проявил инициативу и собрал своих единомышленников на одном из объектов, принадлежавшем разведке, ставшем известным потом как объект ABC, расположенном в лесном массиве между Ленинским проспектом и Теплым Станом, неподалеку от МКД.
На этом совещании, длившемся час с небольшим, проходившем сумбурно, без определенной повестки дня, без председательствующего, было принято одно согласованное решение: направить в Форос к М. Горбачеву группу уполномоченных лиц в составе О. Бакланова, В. Болдина (заведующего общим отделом ЦК КПСС), В. Вареникова (командующего сухопутными войсками МО) и О. Шенина (секретаря ЦК КПСС, занимавшего в отсутствие М. Горбачева место временного руководителя компартии). Делегации была поставлена задача проинформировать М. Горбачева об ухудшающейся ситуации в стране и получить его согласие на объявление в стране чрезвычайного положения. В том случае, если М. Горбачев не даст согласия и своей санкции на объявление этой меры, предполагалось попросить его временно передать президентские полномочия своему заместителю Г. Янаеву и молчаливо согласиться с теми мерами, которые предпримут в связи с "чрезвычайным положением".
Появление гонцов в Форосе вызвало, как легко себе представить, панику в душе Горбачева. Когда ему доложили о приезде посланцев из Москвы, он в течение целого часа не решался выйти к ним, лихорадочно обдумывая ситуацию. Его единственным советником была Раиса Максимовна. Первой мыслью, которая сразу овладела им, был страх, что приехали уведомить его о снятии со всех постов, а может быть, и объявить ему об аресте. В эту минуту он мог защититься только одним: своей легитимностью, самим фактом избрания его президентом СССР на съезде народных депутатов год назад. Но оставался и второй, более мощный ресурс: если его товарищи по партии и правительству захотят лишить его самого дорогого - власти, то он может обратиться к оппозиционному блоку, к Б. Ельцину за защитой. Горбачев понимал, что для первого президента РФ он представляет куда меньшую опасность, нежели та группа, которая прислала своих эмиссаров в Форос. При таких еще остававшихся на руках козырях Горбачев решил бороться до конца. Он вышел к московским посланцам уже внутренне запрограммированным на полный отказ от любых предложений. Беседа, естественно, приняла далеко не дружественный характер. Последний президент СССР не соглашался ни на что, никакие аргументы на него не действовали.