Страница:
– Увести – грубо бросил один из судейских. Все ясно, милорды… И на что надеялся этот безмозглый вор и пират?
– Эй, – как тебя там, Питер? – донеслось из соседней камеры.
Приподнявшись на локте, Блейк посмотрел на едва различимую в полутьме фигуру Джона.
– Чего?
– Слух вот прошел, Питер – что суд будет завтра… Так что крепись, брат – в конце концов если подумать, все мы умрем…
– Эй там, – пробасил тюремщик! Пора уже спать, смертнички! И не вздумайте вешаться – ублюдка который попробует убить себя я все равно откачаю и потом перед казнью изобью до смерти, – и расхохотался собственной мрачной шутке. – И тихо там! Или я поднимусь и познакомлю вас со своей Мэгги-Семихвосткой – и громко щелкнул по камню стен кожаной плеткой с узлами.
Был он скорый, судейские задавали вопросы явно с намерением быстрее покончить с этим неприятным делом и отправится пить вино и играть в бридж…
Питер односложно отвечал, но спрашивали его не часто…
Лишь однажды произошла заминка, когда слово взял барристер Роу – было упомянуто что де Питер не имел никакой «каперской грамоты» и капером быть не мог (и в самом деле не мог – да и зачем ему?).
Тут Роу явно от безделья встал, и спросил у судьи Харриса.
– Милорд, прошу вас объяснить разницу между пиратом и капером.
– Капер располагает свидетельством, выданным правительством его страны на время войны, и поэтому по закону является военнослужащим. Пират – грабитель и преступник, он грабит с разрешения одного Повелителя Тьмы Сатаны, – важно пояснил судья.
– Что ж. Прошу высокий суд извинить меня за задержку. Защита закончила.
– Отлично! Тогда можно и нам заканчивать, – лицо Харриса приобрело довольное выражение, и он радостно осклабился. – Мы удаляемся на обед и обдумывание приговора. Заседание возобновится сегодня в четыре часа дня. Отведите его в тюрьму.
Чтобы не возиться лишний раз с кандалами, тюремщик отправил Питера в маленькую камеру наверху.
В ней его продержали пару часов – не дав даже воды.
Потом свели по темной лестнице в зал, наполовину заполненный скучающей публикой.
…Встать – суд идет!
Не дожидаясь пока охранник пнет его, Питер поднялся.
– Обвиняемый, – торжественным голосом начал судья. Сегодня, мммм апреля, одна тысяча шестьсот…бу-бу-бу года колониальный суд Ямайки под председательством …сэра бу-бу-бу, эсквайра, рассмотрев доказательства… бу-бу-бу … неопровержимо установил, что вы составили подлый заговор с целью грабежа, воровства и пиратства. Во исполнение сего адского плана вы по гнусному наущению Врага Рода людского украли вверенный вам груз и отдали его неведомым нам сообщникам. Тем самым вы содействовали пиратским действиям и грабежам кораблей и имущества подданных Его Величества и иных торговых народов бу-бу-бу… Именем короля Карла Стюарта, да хранит его Господь, и властью данной им, суд признает вас виновным, и вы осуждены… бу-бу-бу…
Голос старого сморчка Харриса доносился до него как из под земли…
Достоин смертной казни…
– Но вот что я скажу – скрипучий баритон судьи вдруг зазвучал в ушах капитана явственно – словно из ушей вытащили вату.
– Виселица – ваш дом родной, но она слишком хороша для вас. Я заменяю смертный приговор вечными каторжными работами. Вы будете проданы как последний негр, ибо сами вычеркнули себя из числа благородной расы цивилизованных людей… Уведите!
Когда Питера выводили из зала, он услышал как какая-то расфуфыренная леди злобно фыркнула и в досаде взмахнула рукой.
– Боюсь, достопочтенный судья допустил ошибку. Ему следовало приговорить этого вора и злодея к сожжению на костре.[8]
Он не был на похоронах матери, не был на свадьбе сестры, брат тоже выбрал судьбу без него… Семьи можно сказать нет – брат невесть где. Сестра, слава богу, сейчас замужем за голландским купцом, живет если не припеваючи, то вполне безбедно. Наверное хорошо что они не узнают… Ну а он… Что ж, ему тоже выпала не худшая доля. Сколько раз он мог бы потонуть в пучине? Сколько народу вообще не доживают до его лет – двое его старших братьев умерли еще малышами?
Хотя конечно горько будет честному человеку страдать без вины и умереть под кнутом как последнему черному рабу. Если подумать – рабу легче. На него, бедолагу, ошейник надел такой же дикарь как он – варварский злобный царек. А его, Питера Блейка осудили почтенные люди в париках и мантиях – причем зная что он не виновен…
Блейк не был слабаком… Но в каждом даже самом крепком и храбром мужчине живет маленький мальчик, и теперь этот малыш готов был разрыдаться. Но малыши могут пожаловаться маме или отцу – а тут в этом сером склепе пустить слезу можно было лишь на глазах скотов-надсмотрщиков, да еще крыс – вон одна из них, по хозяйски усевшись на полу, вытянула в его сторону дрожащий нос…
По коридору время от времени топотали шаги охранников, иногда кто-то из них заглядывал в камеру – не сбежал ли арестант?
Потом до погрузившегося в мутный полусон Питера донесся негромкий разговор.
– Ну ты ж давно тут стоишь, отдохни…»
– Да уже почти сутки, Фокс. Но ты ж пойми, я не могу – служба!
– Разве я против службы? Посидишь в кордегардии, посмотришь – должен же кто-то смотреть – не идет ли кто? А я покараулю пока тут, потом тебя разбужу. – Я тебя выручу, ты меня выручишь в свое время.
– Уф, спасибо, приятель! Плетку если хочешь возьми…
– Да не надо – ненадолго же…
Потеряв интерес к разговору, Блейк опять задремал, и обратно его вернул в реальный мир скрежет петель – какую-то камеру по соседству отперли. Послышалась быстрая перебранка шепотом, а потом лязгнув, повернулся ключ в замке и капитанского узилища. Привстав, Питер с удивлением обнаружил что загораживая собой проход стоит и смотрит на него никто иной как его сосед Джон. За его спиной маячил еще кто-то – и Блейк с удивлением узнал в нем одного из тюремщиков, виденного мельком…
– Тише! – предупреждая его изумленный возглас прошипел Джон. Вставай и пошли – или оставайся – но только быстро!
Понимая что каким-то непонятным чудом он спасен, и одновременно – что время для вопросов сейчас неподходящее, Питер вскочил, и покинул камеру, последовав за надсмотрщиком и Джоном.
В конце коридора оказалась старая дверь за которой обнаружилась темная лестница спускавшаяся вниз.
Надсмотрщик отпер ее одним из висевших на поясе ключей, и они спустились при свете свечи в его фонаре.
Они вышли на заднем дворе тюрьмы между старых телег и ящиков…
Старясь ступать бесшумно все трое двинулись к ограде, где у ворот в сторожке мерцал огонек масляного светильника.
На цыпочках надсмотрщик подкрался к окошку, забранному мутноватым стеклом в деревянных переплетах.
– Все в порядке, – сообщил он поворачиваясь к узникам. Старый Борн храпит как сурок зимой.
Джин с белладонной – самое хорошее снотворное – уж поверьте мне парни! Трижды на моей памяти таким пойлом глушили охрану – ну а сейчас я постарался.
«QUIS CUSTODIET CUSTODES?»[9] вспомнил Питер застрявшее в голове со времен школьной латыни.
Отодвинув засов, они выскользнули через боковую калитку, не забыв плотно прикрыть за собой створку – чтобы распахнутый вход в тюрьму не вызвал подозрение у случайных прохожих – и углубились в лабиринт окраинных лачуг Порт-Ройяла.
Недолго проблуждав, они вышли на окраину города…
Навстречу им из зарослей, старясь не шуметь, выбрался человек – и не успев толком испугаться Питер с изумлением узнал в нем своего боцмана.
– Билл?? – только и выдохнул он. Ты?
– Да, капитан, – кивнул Тернер. Куда же мне еще деваться?
– Тут, джентльмены, наши пути расходятся, – сообщил надсмотрщик. Вам туда – он махнул рукой в сторону затянутых ночной дымкой гор, а мне в порт – скорлупка моего свояка выходит в море с часу на час…
И повернувшись, скрылся за заброшенной полуразвалившейся хижиной.
Питер подумал что так и не узнал его имени…
– Прежде чем ты решишь – какой толщины свечу поставить во здравие старого Эдди Мерфи, который нас сюда привел, имей ввиду что ему за мою свободу было заплачено двести фунтов, – это была первая фраза сказанная Окороком за время их бегства. – Тюремная крыса просто сообразила что таких денег ей и в пятнадцать лет не заработать со всеми взятками и поборами – и решила что служить королю дальше смысла нет. Кстати – за твою свободу между прочим я доплатил пятьдесят фунтов – так что можно сказать я тебя купил, не хуже чем если бы тебя вывели на рынок и продали плантаторам!
– Но зачем? – Питер по прежнему ничего не понимал.
– Зачем я удрал из тюрьмы? – пошутил спутник. А будто сам не понимаешь?
– Нет – зачем я вам нужен?
– Уж не за твои красивые глазки, парень, – вновь ухмыльнулся в бороду Джон. Просто – у меня тут неподалеку в бухточке стоит как и у чертова сына Мерфи маленькое суденышко. И на нем был бы нелишним штурман – чтобы доплыть в одно веселое местечко…
– И куда же? – брякнул все еще пребывающий в растерянности Питер. Сумма заплаченная Джоном поражала воображение – четверть тысячи фунтов! Такие деньги не всякий адмирал получает![10] Не у всех помещиков такой доход! Его отец за всю жизнь не накопил столько!
– Неужто не понимаешь? На Тортугу!
– Так вы все таки пират? – зачем-то спросил Блейк.
– Дружище, – тихо рассмеялся Окорок. Пират тут один уже есть – это ты. Насчет чего и приговор королевского суда со всеми печатями и подписями имеется! Меня-то только на той неделе должны были судить!
Блейк не нашел что ответить.
К нему подошел боцман, протянул узелок.
– Возьмите, капитан – это ваши вещи – какие я смог взять. Жаль, шпагу вашу себе забрал тот майор…
– Ты то зачем здесь? – поднял на него глаза все еще не верящий до конца в происходящее Блейк.
– Ну как же – я ж тоже на подозрении! Да и честно говоря – противно стало… Если уж с таким как вы достойным человеком так поступили – то мне самая дорога в пираты…
Питер вздохнул, пожалев товарища – его подчиненный выходит сам сунул голову в петлю…
– Давайте парни, пошли, – подтолкнул Питера в поясницу кулаком Джон. Торопитесь – скоро уже рассветет…
– Да – мистер Питер, – спохватился Тернер, – вот, возьмите – эту вещицу я тоже спрятал.
В руке его в лунном свете что-то блеснуло желтым и багряным.
Питер протянул руку – и в ладони его оказалось украшение д’ Аяллы…
Чем дальше они углублялись в горы, петляя по едва заметной тропинке, тем глуше становилась окружающая местность. Часто попадались большие осыпи красного глинозема, перемешанного с валунами и обломками скал. В таких местах следовало соблюдать сугубую осторожность: рыхлая, еще не успевшая слежаться почва легко начинала скользить и уходила из-под ног.
Наконец они добрались до вершины и их открылась цепь глубоких ущелий, заполненных серым волокнистым туманом. Его рваные клочья время от времени вырывались из глубины, тяжело взлетая над теснинами, подобно сухим листьям под легким ветерком.
Чтобы продраться сквозь густые перевитые лианами заросли, приходилось низко опускать головы. Незнакомые жестколистные кустарники с остроконечными верхушками и терпко пахнущими цветами покрывали скалы… Перейдя протекающий по дну каньона стремительный ручей, они вновь начали подниматься к следующему перевалу, за которым нас ждало очередное ущелье.
К полудню Питер потерял счет подъемам и спускам, с унылой регулярностью сменяющим друг друга, и смертельно устал, поэтому очень обрадовался, когда Джон объявил привал. Они остановились на отдых на берегу широкой реки.
Джон отправился на разведку, а Питер с Тернером присели на гладкий камень и вздохнули.
Только сейчас капитан понял что спасен…
За весь день они не встретили ни одной живой души и не заметили по дороге никаких признаков человеческого присутствия.
Сразу за очередной излучиной петляющей реки они наткнулись на преградившую путь отвесную стену.
Питер смотрел во все глаза, но не находил и намека на проход в сплошных зарослях у подножия, куда ныряла уходящая под землю река. Джон, однако, придерживался на сей счет иного мнения. Уверенно подойдя к скале, он раздвинул руками зеленый полог из растений, за которым обнаружилось темное зияющее отверстие.
В пещере было темно и сыро, сквозь невидимые амбразуры под потолком пробивался дневной свет. Вскоре впереди замаячил конец туннеля и выход наружу.
Пробивавшиеся сквозь листву нависающих над рекой деревьев солнечные лучи волшебным образом преображали воду, придавая ей нефритовый оттенок. Через некоторое время деревья поредели, и река привела их к окруженному лесом живописному полукруглому озеру, упиравшемуся в отвесную гранитную стену. Из широкого отверстия центре скалы мощный поток воды, в пене и брызгах низвергался в озеро. Оно было глубоким, но таким чистым и прозрачным, что просматривалось до самого дна. По берегу над водой нависали ажурные ярко-зеленые зонтики гигантских папоротников. Стайки рыбешек сновали в разные стороны. Их чешуя отражала солнечные лучи, подобно серебряным монетам. Спустившись вдоль вытекающей из озера речки они оказались на берегу маленькой уютной бухточки, которую почти со всех сторон обступили отвесные скалы.
И почти у самого берега Питер с удивлением и некоторой растерянностью увидел покачивающийся на волнах двухмачтовый бриг и людей на берегу. Отраженные морской гладью и белым песком пляжа солнечные лучи слепили глаза, и ему пришлось сощуриться, чтобы разглядеть, что творится на берегу полумесяцем вдающейся в сушу бухты. Массивный корпус пиратского корабля возвышался над копошащимися вокруг него людьми, подобно кому-нибудь морскому чудищу вроде библейского Левиафана.
– Это и есть твое суденышко? – с некоторой растерянностью осведомился он у спутника.
– Ага, – добродушно усмехнулся Джон, жуя травинку. Именно так! Мое маленькое суденышко – где как раз был бы нелишним штурман! Пошли, братец Питер.
Навстречу им уже спешили люди.
Вскоре их уже окружила пара дюжин загорелых, бородатых мужчин, с ног до головы обвешанных оружием и одетых кто во что горазд. Одни по пояс голые и в каких-то невообразимых обносках. Другие в обычных матросских рубахах и парусиновых штанах; на головах пестрые шейные платки или вязаные шерстяные шапочки.
Третьи в дорогих, хотя потрепанных и рваных костюмах из шелка и атласа, отделанных кружевами и золотым шитьем, и щегольских широкополых шляпах, украшенных павлиньими и страусинными перьями. Но все, без исключения, с ножами, тесаками, пистолетами и тяжелыми патронташами через плечо, набитыми картечью и пулями.
Возглавляли толпу двое. Первым был остроносый метис лет двадцати пяти с кожей цвета меди, пышной шевелюрой длинных вьющихся волос, перевязанных алой лентой, высоким лбом и широкими скулами. Его круглое, открытое лицо немного портил длинный нос, однако большие черные глаза слегка навыкате смотрели на окружающий мир с веселым задором, вызывавшим невольную симпатию. Широкоплечий, невысокого роста, но отлично сложенный, в великолепном темно-синем камзоле с отделкой из алого шелка и молочно-белых штанах, он выглядел почти таким же франтом, как какой-нибудь лондонский щеголь.
Второй являл собой полную противоположность спутнику. Босоногий, в расстегнутой до пупа рубахе и грязных парусиновых штанах, он едва доходил метису до плеча, зато обладал отменной мускулатурой, словно свитой из крепчайших канатов.
Невысокий настороженно державший руку на рукояти засунутого за пояс мушкетона несколько секунд взирал на троицу гостей как на выходцев из Преисподней, а потом громко взревев, кинулся обнимать Джона.
– Джонни! Боже мой! Тысяча чертей и грота-рей мне в… Признаюсь, никак не рассчитывал вновь встретить тебя! Ну слава Богу – теперь то дела пойдут на лад! А то мы уж думали – пора команде разбегаться, удачи то нет… Ты пропал, вот третьего дня старина Линт откинулся…
– Как? – замер Джон. Капитан умер?
– Ага, – как показалось Питеру без лишней скорби пират. А что тут такого? Все равно бы пришлось гнать – он и раньше пил как конь а в последнее-то время вообще как с якоря сорвался.
– Что верно-то верно, – подтвердил кто-то. Если бы я столько пил, сколько старина Линт то давно бы уже успокоился в уютной яме…
– Так – а это кто с тобой? – глаза собравшихся уставились на Питера и Билла.
Это – пополнение команды…
Это Билли – ткнул он в Тернера, – бывший боцман, ну а это Питер Блейк, бывший капитан.
– Тот самый которого подставила Компания? – кивнул коротышка.
Ну привет Билл, – пожал он руку Тернеру. Ты сталбыть бывший боцман – а я теперяшний. Звать меня Кристофер Харвуд…
А это – указал он на метиса – мистер Джаспер Даффи, старпом… Ты, мистер Блейк будешь под его командой – потому как штурманами заведует он.
Впрочем – может вы и не покажетесь парням, так что сперва будет сходка. А пока – скажу тебе еще одну причину по которой я потратил на тебя полсотни честно добытых вольным морским промыслом гиней.
Подойди как поближе и прочти как называется корабль где тебе видимо предстоит служить…
Чуть не с открытым ртом Питер взирал на надпись медными буквами выложенную на корме. Простая и лаконичная – «Обрученный с ветрами».
– Ну, – хлопнул его по плечу Джон, – я как увидел твою наколочку так и подумал – парень как раз для моей лоханки…
В расстроенный чувствах Питер присел под пальмой. Тот индеец, выколовший разными цветами у него – еще несмышленого штурманского ученика – на руке три слова говорил что она должна принести ему счастье. Выходит он таки был прав: надпись эта по крайней мере спасла его от быстрой смерти в рабском бараке. А там уж – как повезет.
До них доносился лишь неразборчивый гул голосов. Издали Джон напоминал выступающего в зале суда адвоката – куда там барристеру Роу. Противники вели себя потише и поскромнее, но приводили, видимо, столь веские аргументы, что после каждого их выступления многие согласно кивали или разражались протестующими возгласами.
Затем все дружно встали, а к Питеру и Уильяму подошел Джаспер Даффи, объявил, что отныне они полноправные члены команды, и пригласил присоединиться к участникам сходки. Смущаясь и немного робея, они вошли в круг и подошли к столу, на котором лежали Библия и заточенный до того что им можно было и побриться абордажный топор с крюком. Капитан Джон вслух зачитал статьи корабельного устава, под которым Билл с Питером и еще несколько новичков должны будут поставить свои подписи, как уже сделали это все остальные.
Они встали лицом к лицу, скрестив руки, – его рука поверх Билла.
– Клянемся! – ответили они в унисон.
– Тогда подписывайте.
Вытащив из-за пояса нож, Кристофер рассек кожу на запястье у них, и подал гусиное перо. Они поставили свои подписи среди крестиков и грубых кое-как выведенных букв так близко одна под другой, что кровь смешалась с его.
Толпа восторженно взревела, хотя было не совсем понятно, чему они радуются: их посвящению в пираты или появлению кока с огромной двуручной серебряной чашей – в ней Питер не без некоторого напряжения узнал католическую чашу для причастия, до краев наполненной ромом. Джон пригубил первым и передал сосуд им. Тернер без видимых усилий поднес чашу к губам и отпил добрый глоток, умудрившись не пролить ни капли. Потом пришел черед Питера.
– Эй, – как тебя там, Питер? – донеслось из соседней камеры.
Приподнявшись на локте, Блейк посмотрел на едва различимую в полутьме фигуру Джона.
– Чего?
– Слух вот прошел, Питер – что суд будет завтра… Так что крепись, брат – в конце концов если подумать, все мы умрем…
– Эй там, – пробасил тюремщик! Пора уже спать, смертнички! И не вздумайте вешаться – ублюдка который попробует убить себя я все равно откачаю и потом перед казнью изобью до смерти, – и расхохотался собственной мрачной шутке. – И тихо там! Или я поднимусь и познакомлю вас со своей Мэгги-Семихвосткой – и громко щелкнул по камню стен кожаной плеткой с узлами.
* * *
Суд и в самом деле состоялся назавтра.Был он скорый, судейские задавали вопросы явно с намерением быстрее покончить с этим неприятным делом и отправится пить вино и играть в бридж…
Питер односложно отвечал, но спрашивали его не часто…
Лишь однажды произошла заминка, когда слово взял барристер Роу – было упомянуто что де Питер не имел никакой «каперской грамоты» и капером быть не мог (и в самом деле не мог – да и зачем ему?).
Тут Роу явно от безделья встал, и спросил у судьи Харриса.
– Милорд, прошу вас объяснить разницу между пиратом и капером.
– Капер располагает свидетельством, выданным правительством его страны на время войны, и поэтому по закону является военнослужащим. Пират – грабитель и преступник, он грабит с разрешения одного Повелителя Тьмы Сатаны, – важно пояснил судья.
– Что ж. Прошу высокий суд извинить меня за задержку. Защита закончила.
– Отлично! Тогда можно и нам заканчивать, – лицо Харриса приобрело довольное выражение, и он радостно осклабился. – Мы удаляемся на обед и обдумывание приговора. Заседание возобновится сегодня в четыре часа дня. Отведите его в тюрьму.
Чтобы не возиться лишний раз с кандалами, тюремщик отправил Питера в маленькую камеру наверху.
В ней его продержали пару часов – не дав даже воды.
Потом свели по темной лестнице в зал, наполовину заполненный скучающей публикой.
…Встать – суд идет!
Не дожидаясь пока охранник пнет его, Питер поднялся.
– Обвиняемый, – торжественным голосом начал судья. Сегодня, мммм апреля, одна тысяча шестьсот…бу-бу-бу года колониальный суд Ямайки под председательством …сэра бу-бу-бу, эсквайра, рассмотрев доказательства… бу-бу-бу … неопровержимо установил, что вы составили подлый заговор с целью грабежа, воровства и пиратства. Во исполнение сего адского плана вы по гнусному наущению Врага Рода людского украли вверенный вам груз и отдали его неведомым нам сообщникам. Тем самым вы содействовали пиратским действиям и грабежам кораблей и имущества подданных Его Величества и иных торговых народов бу-бу-бу… Именем короля Карла Стюарта, да хранит его Господь, и властью данной им, суд признает вас виновным, и вы осуждены… бу-бу-бу…
Голос старого сморчка Харриса доносился до него как из под земли…
Достоин смертной казни…
– Но вот что я скажу – скрипучий баритон судьи вдруг зазвучал в ушах капитана явственно – словно из ушей вытащили вату.
– Виселица – ваш дом родной, но она слишком хороша для вас. Я заменяю смертный приговор вечными каторжными работами. Вы будете проданы как последний негр, ибо сами вычеркнули себя из числа благородной расы цивилизованных людей… Уведите!
Когда Питера выводили из зала, он услышал как какая-то расфуфыренная леди злобно фыркнула и в досаде взмахнула рукой.
– Боюсь, достопочтенный судья допустил ошибку. Ему следовало приговорить этого вора и злодея к сожжению на костре.[8]
* * *
Под утро Питеру Блейку приснился родной Портленд. Небогатый дом, в котором он рос, почти не видя отца, месяцами пропадавшего в море. Мать, постаревшая прежде времени от волнений и тревог жены моряка, брат и две сестры… Где они теперь? Он покинул этот дом в двенадцать лет, поступив юнгой на корабль друга отца – Эрдвина Джоли, а потом – и на отцовскую «Чайку»…Он не был на похоронах матери, не был на свадьбе сестры, брат тоже выбрал судьбу без него… Семьи можно сказать нет – брат невесть где. Сестра, слава богу, сейчас замужем за голландским купцом, живет если не припеваючи, то вполне безбедно. Наверное хорошо что они не узнают… Ну а он… Что ж, ему тоже выпала не худшая доля. Сколько раз он мог бы потонуть в пучине? Сколько народу вообще не доживают до его лет – двое его старших братьев умерли еще малышами?
Хотя конечно горько будет честному человеку страдать без вины и умереть под кнутом как последнему черному рабу. Если подумать – рабу легче. На него, бедолагу, ошейник надел такой же дикарь как он – варварский злобный царек. А его, Питера Блейка осудили почтенные люди в париках и мантиях – причем зная что он не виновен…
Блейк не был слабаком… Но в каждом даже самом крепком и храбром мужчине живет маленький мальчик, и теперь этот малыш готов был разрыдаться. Но малыши могут пожаловаться маме или отцу – а тут в этом сером склепе пустить слезу можно было лишь на глазах скотов-надсмотрщиков, да еще крыс – вон одна из них, по хозяйски усевшись на полу, вытянула в его сторону дрожащий нос…
По коридору время от времени топотали шаги охранников, иногда кто-то из них заглядывал в камеру – не сбежал ли арестант?
Потом до погрузившегося в мутный полусон Питера донесся негромкий разговор.
– Ну ты ж давно тут стоишь, отдохни…»
– Да уже почти сутки, Фокс. Но ты ж пойми, я не могу – служба!
– Разве я против службы? Посидишь в кордегардии, посмотришь – должен же кто-то смотреть – не идет ли кто? А я покараулю пока тут, потом тебя разбужу. – Я тебя выручу, ты меня выручишь в свое время.
– Уф, спасибо, приятель! Плетку если хочешь возьми…
– Да не надо – ненадолго же…
Потеряв интерес к разговору, Блейк опять задремал, и обратно его вернул в реальный мир скрежет петель – какую-то камеру по соседству отперли. Послышалась быстрая перебранка шепотом, а потом лязгнув, повернулся ключ в замке и капитанского узилища. Привстав, Питер с удивлением обнаружил что загораживая собой проход стоит и смотрит на него никто иной как его сосед Джон. За его спиной маячил еще кто-то – и Блейк с удивлением узнал в нем одного из тюремщиков, виденного мельком…
– Тише! – предупреждая его изумленный возглас прошипел Джон. Вставай и пошли – или оставайся – но только быстро!
Понимая что каким-то непонятным чудом он спасен, и одновременно – что время для вопросов сейчас неподходящее, Питер вскочил, и покинул камеру, последовав за надсмотрщиком и Джоном.
В конце коридора оказалась старая дверь за которой обнаружилась темная лестница спускавшаяся вниз.
Надсмотрщик отпер ее одним из висевших на поясе ключей, и они спустились при свете свечи в его фонаре.
Они вышли на заднем дворе тюрьмы между старых телег и ящиков…
Старясь ступать бесшумно все трое двинулись к ограде, где у ворот в сторожке мерцал огонек масляного светильника.
На цыпочках надсмотрщик подкрался к окошку, забранному мутноватым стеклом в деревянных переплетах.
– Все в порядке, – сообщил он поворачиваясь к узникам. Старый Борн храпит как сурок зимой.
Джин с белладонной – самое хорошее снотворное – уж поверьте мне парни! Трижды на моей памяти таким пойлом глушили охрану – ну а сейчас я постарался.
«QUIS CUSTODIET CUSTODES?»[9] вспомнил Питер застрявшее в голове со времен школьной латыни.
Отодвинув засов, они выскользнули через боковую калитку, не забыв плотно прикрыть за собой створку – чтобы распахнутый вход в тюрьму не вызвал подозрение у случайных прохожих – и углубились в лабиринт окраинных лачуг Порт-Ройяла.
Недолго проблуждав, они вышли на окраину города…
Навстречу им из зарослей, старясь не шуметь, выбрался человек – и не успев толком испугаться Питер с изумлением узнал в нем своего боцмана.
– Билл?? – только и выдохнул он. Ты?
– Да, капитан, – кивнул Тернер. Куда же мне еще деваться?
– Тут, джентльмены, наши пути расходятся, – сообщил надсмотрщик. Вам туда – он махнул рукой в сторону затянутых ночной дымкой гор, а мне в порт – скорлупка моего свояка выходит в море с часу на час…
И повернувшись, скрылся за заброшенной полуразвалившейся хижиной.
Питер подумал что так и не узнал его имени…
– Прежде чем ты решишь – какой толщины свечу поставить во здравие старого Эдди Мерфи, который нас сюда привел, имей ввиду что ему за мою свободу было заплачено двести фунтов, – это была первая фраза сказанная Окороком за время их бегства. – Тюремная крыса просто сообразила что таких денег ей и в пятнадцать лет не заработать со всеми взятками и поборами – и решила что служить королю дальше смысла нет. Кстати – за твою свободу между прочим я доплатил пятьдесят фунтов – так что можно сказать я тебя купил, не хуже чем если бы тебя вывели на рынок и продали плантаторам!
– Но зачем? – Питер по прежнему ничего не понимал.
– Зачем я удрал из тюрьмы? – пошутил спутник. А будто сам не понимаешь?
– Нет – зачем я вам нужен?
– Уж не за твои красивые глазки, парень, – вновь ухмыльнулся в бороду Джон. Просто – у меня тут неподалеку в бухточке стоит как и у чертова сына Мерфи маленькое суденышко. И на нем был бы нелишним штурман – чтобы доплыть в одно веселое местечко…
– И куда же? – брякнул все еще пребывающий в растерянности Питер. Сумма заплаченная Джоном поражала воображение – четверть тысячи фунтов! Такие деньги не всякий адмирал получает![10] Не у всех помещиков такой доход! Его отец за всю жизнь не накопил столько!
– Неужто не понимаешь? На Тортугу!
– Так вы все таки пират? – зачем-то спросил Блейк.
– Дружище, – тихо рассмеялся Окорок. Пират тут один уже есть – это ты. Насчет чего и приговор королевского суда со всеми печатями и подписями имеется! Меня-то только на той неделе должны были судить!
Блейк не нашел что ответить.
К нему подошел боцман, протянул узелок.
– Возьмите, капитан – это ваши вещи – какие я смог взять. Жаль, шпагу вашу себе забрал тот майор…
– Ты то зачем здесь? – поднял на него глаза все еще не верящий до конца в происходящее Блейк.
– Ну как же – я ж тоже на подозрении! Да и честно говоря – противно стало… Если уж с таким как вы достойным человеком так поступили – то мне самая дорога в пираты…
Питер вздохнул, пожалев товарища – его подчиненный выходит сам сунул голову в петлю…
– Давайте парни, пошли, – подтолкнул Питера в поясницу кулаком Джон. Торопитесь – скоро уже рассветет…
– Да – мистер Питер, – спохватился Тернер, – вот, возьмите – эту вещицу я тоже спрятал.
В руке его в лунном свете что-то блеснуло желтым и багряным.
Питер протянул руку – и в ладони его оказалось украшение д’ Аяллы…
* * *
К восходу солнца они оставили город далеко позади и поднялись довольно высоко в горы, откуда открывалась великолепная панорама раскинувшейся внизу равнины. Не желая рисковать при свете дня, Джон свернул в лес, и дальнейший путь они продолжали под сенью корявых и изломанных горных сосен, обильно украшавших склоны гряды.Чем дальше они углублялись в горы, петляя по едва заметной тропинке, тем глуше становилась окружающая местность. Часто попадались большие осыпи красного глинозема, перемешанного с валунами и обломками скал. В таких местах следовало соблюдать сугубую осторожность: рыхлая, еще не успевшая слежаться почва легко начинала скользить и уходила из-под ног.
Наконец они добрались до вершины и их открылась цепь глубоких ущелий, заполненных серым волокнистым туманом. Его рваные клочья время от времени вырывались из глубины, тяжело взлетая над теснинами, подобно сухим листьям под легким ветерком.
Чтобы продраться сквозь густые перевитые лианами заросли, приходилось низко опускать головы. Незнакомые жестколистные кустарники с остроконечными верхушками и терпко пахнущими цветами покрывали скалы… Перейдя протекающий по дну каньона стремительный ручей, они вновь начали подниматься к следующему перевалу, за которым нас ждало очередное ущелье.
К полудню Питер потерял счет подъемам и спускам, с унылой регулярностью сменяющим друг друга, и смертельно устал, поэтому очень обрадовался, когда Джон объявил привал. Они остановились на отдых на берегу широкой реки.
Джон отправился на разведку, а Питер с Тернером присели на гладкий камень и вздохнули.
Только сейчас капитан понял что спасен…
За весь день они не встретили ни одной живой души и не заметили по дороге никаких признаков человеческого присутствия.
Сразу за очередной излучиной петляющей реки они наткнулись на преградившую путь отвесную стену.
Питер смотрел во все глаза, но не находил и намека на проход в сплошных зарослях у подножия, куда ныряла уходящая под землю река. Джон, однако, придерживался на сей счет иного мнения. Уверенно подойдя к скале, он раздвинул руками зеленый полог из растений, за которым обнаружилось темное зияющее отверстие.
В пещере было темно и сыро, сквозь невидимые амбразуры под потолком пробивался дневной свет. Вскоре впереди замаячил конец туннеля и выход наружу.
Пробивавшиеся сквозь листву нависающих над рекой деревьев солнечные лучи волшебным образом преображали воду, придавая ей нефритовый оттенок. Через некоторое время деревья поредели, и река привела их к окруженному лесом живописному полукруглому озеру, упиравшемуся в отвесную гранитную стену. Из широкого отверстия центре скалы мощный поток воды, в пене и брызгах низвергался в озеро. Оно было глубоким, но таким чистым и прозрачным, что просматривалось до самого дна. По берегу над водой нависали ажурные ярко-зеленые зонтики гигантских папоротников. Стайки рыбешек сновали в разные стороны. Их чешуя отражала солнечные лучи, подобно серебряным монетам. Спустившись вдоль вытекающей из озера речки они оказались на берегу маленькой уютной бухточки, которую почти со всех сторон обступили отвесные скалы.
И почти у самого берега Питер с удивлением и некоторой растерянностью увидел покачивающийся на волнах двухмачтовый бриг и людей на берегу. Отраженные морской гладью и белым песком пляжа солнечные лучи слепили глаза, и ему пришлось сощуриться, чтобы разглядеть, что творится на берегу полумесяцем вдающейся в сушу бухты. Массивный корпус пиратского корабля возвышался над копошащимися вокруг него людьми, подобно кому-нибудь морскому чудищу вроде библейского Левиафана.
– Это и есть твое суденышко? – с некоторой растерянностью осведомился он у спутника.
– Ага, – добродушно усмехнулся Джон, жуя травинку. Именно так! Мое маленькое суденышко – где как раз был бы нелишним штурман! Пошли, братец Питер.
Навстречу им уже спешили люди.
Вскоре их уже окружила пара дюжин загорелых, бородатых мужчин, с ног до головы обвешанных оружием и одетых кто во что горазд. Одни по пояс голые и в каких-то невообразимых обносках. Другие в обычных матросских рубахах и парусиновых штанах; на головах пестрые шейные платки или вязаные шерстяные шапочки.
Третьи в дорогих, хотя потрепанных и рваных костюмах из шелка и атласа, отделанных кружевами и золотым шитьем, и щегольских широкополых шляпах, украшенных павлиньими и страусинными перьями. Но все, без исключения, с ножами, тесаками, пистолетами и тяжелыми патронташами через плечо, набитыми картечью и пулями.
Возглавляли толпу двое. Первым был остроносый метис лет двадцати пяти с кожей цвета меди, пышной шевелюрой длинных вьющихся волос, перевязанных алой лентой, высоким лбом и широкими скулами. Его круглое, открытое лицо немного портил длинный нос, однако большие черные глаза слегка навыкате смотрели на окружающий мир с веселым задором, вызывавшим невольную симпатию. Широкоплечий, невысокого роста, но отлично сложенный, в великолепном темно-синем камзоле с отделкой из алого шелка и молочно-белых штанах, он выглядел почти таким же франтом, как какой-нибудь лондонский щеголь.
Второй являл собой полную противоположность спутнику. Босоногий, в расстегнутой до пупа рубахе и грязных парусиновых штанах, он едва доходил метису до плеча, зато обладал отменной мускулатурой, словно свитой из крепчайших канатов.
Невысокий настороженно державший руку на рукояти засунутого за пояс мушкетона несколько секунд взирал на троицу гостей как на выходцев из Преисподней, а потом громко взревев, кинулся обнимать Джона.
– Джонни! Боже мой! Тысяча чертей и грота-рей мне в… Признаюсь, никак не рассчитывал вновь встретить тебя! Ну слава Богу – теперь то дела пойдут на лад! А то мы уж думали – пора команде разбегаться, удачи то нет… Ты пропал, вот третьего дня старина Линт откинулся…
– Как? – замер Джон. Капитан умер?
– Ага, – как показалось Питеру без лишней скорби пират. А что тут такого? Все равно бы пришлось гнать – он и раньше пил как конь а в последнее-то время вообще как с якоря сорвался.
– Что верно-то верно, – подтвердил кто-то. Если бы я столько пил, сколько старина Линт то давно бы уже успокоился в уютной яме…
– Так – а это кто с тобой? – глаза собравшихся уставились на Питера и Билла.
Это – пополнение команды…
Это Билли – ткнул он в Тернера, – бывший боцман, ну а это Питер Блейк, бывший капитан.
– Тот самый которого подставила Компания? – кивнул коротышка.
Ну привет Билл, – пожал он руку Тернеру. Ты сталбыть бывший боцман – а я теперяшний. Звать меня Кристофер Харвуд…
А это – указал он на метиса – мистер Джаспер Даффи, старпом… Ты, мистер Блейк будешь под его командой – потому как штурманами заведует он.
Впрочем – может вы и не покажетесь парням, так что сперва будет сходка. А пока – скажу тебе еще одну причину по которой я потратил на тебя полсотни честно добытых вольным морским промыслом гиней.
Подойди как поближе и прочти как называется корабль где тебе видимо предстоит служить…
Чуть не с открытым ртом Питер взирал на надпись медными буквами выложенную на корме. Простая и лаконичная – «Обрученный с ветрами».
– Ну, – хлопнул его по плечу Джон, – я как увидел твою наколочку так и подумал – парень как раз для моей лоханки…
В расстроенный чувствах Питер присел под пальмой. Тот индеец, выколовший разными цветами у него – еще несмышленого штурманского ученика – на руке три слова говорил что она должна принести ему счастье. Выходит он таки был прав: надпись эта по крайней мере спасла его от быстрой смерти в рабском бараке. А там уж – как повезет.
* * *
…Его и Билла на собрание не допустили, и они расположились немного поодаль, у костра, усевшись прямо на теплый песок и привалившись спинами к стволу поваленного дерева. Солнечный диск погружался в пучину, окрашивая морскую гладь от горизонта до линии прибоя в густо-оранжевые тона с кровавым оттенком. Последний отблеск угасающего светила отразился на миг багровым оком в несущихся к западу облаках, и тут же, без всякого перехода, вспыхнули звезды и ночь вступила в свои права. Тернер подбросила дров в огонь, и загудевшее пламя взметнулось ввысь, с громким треском разбрасывая во все стороны фейерверк искр.До них доносился лишь неразборчивый гул голосов. Издали Джон напоминал выступающего в зале суда адвоката – куда там барристеру Роу. Противники вели себя потише и поскромнее, но приводили, видимо, столь веские аргументы, что после каждого их выступления многие согласно кивали или разражались протестующими возгласами.
Затем все дружно встали, а к Питеру и Уильяму подошел Джаспер Даффи, объявил, что отныне они полноправные члены команды, и пригласил присоединиться к участникам сходки. Смущаясь и немного робея, они вошли в круг и подошли к столу, на котором лежали Библия и заточенный до того что им можно было и побриться абордажный топор с крюком. Капитан Джон вслух зачитал статьи корабельного устава, под которым Билл с Питером и еще несколько новичков должны будут поставить свои подписи, как уже сделали это все остальные.
IТак есть желающие сказать что-то? – осведомился Джон, как бы невзначай положив руку на эфес своей сабли. – Знает ли кто что-то что помешает этим ребятам вступить в нашу славную компанию? Нет? Вот и прекрасно. Тогда позвольте мне завершить церемонию. Готовы? – повернулся он Питеру и Тернеру. – Так, теперь правую руку на Библию, левую на топор. Клянетесь ли вы перед лицом Господа не нарушать статьи сего устава даже под страхом смерти?
Каждый член экипажа имеет право на участие в голосовании по насущным вопросам; он обладает одинаковым правом на получение свежей провизии и спиртных напитков, как только они будут захвачены; он может использовать их по собственному желанию, за исключением тех случаев, когда для всеобщего блага станет необходимостью ограничение в их потреблении.
II
Каждый член экипажа должен быть вызван, в соответствии с установленным порядком, на борт призового судна, потому что, свыше причитающейся ему доли захваченной добычи, он может еще взять себе смену белья. Но если кто-нибудь попытается обмануть товарищество и присвоить себе серебряную тарелку, драгоценности или деньги, то наказанием ему будет высадка на необитаемый остров.
III
Ни одному члену экипажа не позволяется играть на деньги в карты или в кости.
IV
Огни и свечи должны быть погашены когда пробьет восемь склянок. Если кто-нибудь из команды после этого часа все же захочет продолжать пить, то они должны делать это на верхней палубе.
V
Каждый член экипажа должен держать в чистоте и исправности пушки, пистолеты и абордажные сабли.
VI
Ни одному развратному мальчику или женщине не позволяется находиться на борту. Должен быть казнен тот, кто приведет переодетую женщину на корабль.
VII
Тот, кто самовольно покинет корабль или свое место во время сражения, приговаривается к смерти или высадке на необитаемый остров.
VIII
Никто не имеет права драться на борту судна, но любая ссора может быть разрешена на берегу с помощью сабли или пистолета. В случае, если обе стороны не смогли прийти к соглашению, квартирмейстер едет с ними на берег для того, чтобы проследить за правильностью дуэли и поставить противников спиной друг к другу на положенном расстоянии. Когда дается команда, они поворачиваются и должны немедленно выстрелить, иначе пистолет выбивается из их рук. В случае обоюдного промаха в дело идут абордажные сабли, и квартирмейстер объявляет победителем того, кто первым пустил кровь.
IX
Капитан и квартирмейстер при разделе добычи получают по две доли, шкипер, боцман и артиллерист – полторы доли, оставшиеся лица командною состава – одну долю с четвертью.
XI
Музыканты отдыхают только по воскресеньям, а в другие шесть дней и ночей не имеют на это права, если не получают специального разрешения.
II
Если случится, что кто-то скроет какую-нибудь тайну от компании, то он должен быть высажен на необитаемый остров с одним рожком пороха, одной бутылкой воды, мушкетом и пулями.
III
За кражу любой веши у компании или за мошенничество во время игры виновник должен быть оставлен на необитаемом острове или застрелен.
IV
Пока этот устав сохраняет силу, всякий, кто ударит другого, получит по закону Моисея то есть сорок ударов плетью – по голой заднице.
VI
Подвергнется тому же наказанию всякий, кто гремит оружием, курит табак в трюме, не надев колпачок на трубку, или переносит зажженную свечу без фонаря.
VII
Тот, кто не будет содержать в чистоте и постоянной готовности свое оружие или же пренебрежет этим делом, будет лишен своей доли и наказан по приговору капитана и плотника.
VIII
Потерявшему в бою кисть или стопу полагается 400 реалов; потерявшему конечность – 800.
IX
Если мы повстречаем добропорядочную женщину и кто-то сунется к ней без ее согласия, немедленно будет предан смерти.
Они встали лицом к лицу, скрестив руки, – его рука поверх Билла.
– Клянемся! – ответили они в унисон.
– Тогда подписывайте.
Вытащив из-за пояса нож, Кристофер рассек кожу на запястье у них, и подал гусиное перо. Они поставили свои подписи среди крестиков и грубых кое-как выведенных букв так близко одна под другой, что кровь смешалась с его.
Толпа восторженно взревела, хотя было не совсем понятно, чему они радуются: их посвящению в пираты или появлению кока с огромной двуручной серебряной чашей – в ней Питер не без некоторого напряжения узнал католическую чашу для причастия, до краев наполненной ромом. Джон пригубил первым и передал сосуд им. Тернер без видимых усилий поднес чашу к губам и отпил добрый глоток, умудрившись не пролить ни капли. Потом пришел черед Питера.