Огненная жидкость обожгла небо, язык и горло, но он не закашлялся, не желая ударить в грязь лицом перед командой. Подскочивший Джаспер с улыбкой избавил его от непосильной ноши, тут же приложился сам, за ним Харвуд, и дальше чаша пошла вкруговую.
– А сейчас, когда с болтовней покончено, давайте приступим к делу. Сначала надо выбрать офицеров.
Пираты приступили к выборам, и на это ушел час. Всем было ясно, кто на судне капитан. Старшего рулевого, штурмана, боцмана тоже выбрали без затруднений. С лекарем тоже не было вопросов.
Не хватало канонира, и его должность возложили на боцмана. Тот отнекивался, ибо не был знатным пушкарем – но взять офицера им было неоткуда. Со смехом Серебряный пообещал что как только они возьмут на абордаж первый же испанский галеон, он снимет с него артиллериста и поставит на место Кристофера.
А потом началось пиршество.
Повсюду горели костры, мужчины медленно вращали над раскаленными углями насаженные на огромные вертела цельные свиные и козьи туши. Пираты прикатили несколько бочонков рома, и дух хмельной бурды смешивался со сладковато-пряным ароматом специй и аппетитным запахом жареного мяса. Трубный сигнал рога, сделанного из большой морской раковины, возвестил о начале ужина. Ром лился рекой, и вскоре веселье перехлестнуло через край.
Самодельные барабаны из обтянутых сыромятной кожей котлов и бочонков с успехом заменяли оркестр, а сломанный тростник с помощью ножа легко превращался во флейты.
Но хотя музыка была громкой и назойливой, Питер настолько вымотался что постелив кафтан на песок, провалился в глубокий мрак сна без сновидений.
…Утром Питер пробудился изрядно продрогши – рыхлый песок под открытым небом охлаждается за ночь сильнее. Пираты уснули прямо там, где свалились накануне после ночной попойки. Пляж напоминал поле битвы после сражения, с той лишь разницей, что полегших в ней бойцов скосили отнюдь не картечь, сталь и пули.
Оглядевшись по сторонам, он ужасно обрадовался, увидев неподалеку разведенные костры, на которых готовился завтрак, и побежала греться. Он накормил его горячей кашей и напоил крепким чаем. Казалось, он рад видеть его как старого друга – хотя увидел лишь вчера впервые в жизни.
– Нравится тебе пиратская жизнь? – вдруг спросил Питер кока.
Тот широко улыбнулся, выставив на показ свои выдающиеся клыки.
– Я лучшей жизни и не знал, масса. Ты поймешь сам.
Питер сидел на деревянной колоде и с аппетитом поглощал сытное варево.
Вокруг поднимались ото сна члены команды, его товарищи. Начинался новый день и с ним – новая жизнь.
С завтрашнего дня Питер наравне со всеми приступил к работам на «Обрученном с ветрами.
…Кренгование – дело важное и ошибок не терпящее, так что пираты работали старательно и от души – как муравьи, обгладывающие половинку кокоса. Одни обдирали скребками ракушки и водоросли, наросшие толстым слоем на днище, другие конопатили и промазывали смолой швы, третьи отрывали и заменяли подгнившие и изъеденные древоточцами доски. Склонясь над верстаком и по колено утопая в опилках, плотник – седой, горбоносый усач ловко орудовал рубанком, распространяя вокруг неповторимый смолистый аромат свежеструганного дерева. Он перенес на берег целую груду инструментов и устроил мастерскую под парусиновым тентом.
– Старина Родриго – отличный мастер, – ухмыльнулся Джон, проследив за направлением его взгляда. – Хороший корабельный плотник ценится на вес золота.
Джон приблизился к вытащенному на берег кораблю и прошелся вдоль обоих бортов, критическим взором оценивая проделанную работу.
– Неплохая посудина, но кое-что нужно поправить. Нужно дополнительно выпилить где-то с дюжину орудийных портов и разобрать часть надстройки на верхней палубе. Тогда она станет намного легче и маневреннее. Кроме того, Родриго обещал нарастить мачты, чтобы увеличить количество парусов. – Джон теперь и рассуждал, как настоящий пират, не пренебрегающий ни одной мелочью, позволяющей добиться превосходства над противником в скорости и боевой мощи. Молодец, быстро освоился! – Если получится, как задумано, все призы наши, а нам никто не страшен. Кроме Королевского флота, разумеется. Но с синими мундирами мы связываться не станем, просто удерем или на мелководье укроемся – благо осадка позволяет.
Невольно усмехнувшись, Питер с почувствовал, как отступают и улетучиваются тревожные страхи и тягостные сомнения. Кто бы мог подумать, что простая уверенность в завтрашнем дне так поднимает настроение!
Корпус очистили от водорослей и ракушек, и экипаж взялся за тросы. Корабль медленно выпрямился, сопротивляясь напору наступающего прилива.
Пока корабль лежал на берегу, плотники закончили подготовку новой мачты, и она ждала установки. Потребовалось общее участие, чтобы протащить длинный ствол на берег и поднять его на поручень. Снасти привязали к двум стоящим мачтам и подготовились к подъему.
Несколько команд взялись за веревки, Харвуд и Джаспер руководили ими; длинный блестящий ствол сосны установили вертикально. Джон Серебряный никому не доверил важнейшее дело – установить основание мачты в отверстие главной палубы, постепенно опуская ее так, чтобы она встала на кильсон корабля. Эта тонкая операция потребовала усилий пятидесяти человек и заняла почти весь день.
– Отличная работа, парни! – сказал Джон когда мачта преодолела последние несколько дюймов и ее основание гулко встало на место. – Трави помалу!
Больше не поддерживаемая тросами мачта прочно стояла сама по себе.
Харвуд, стоя по пояс в воде лагуны, крикнул на палубу:
– Горе купчишкам. Попомните мои слова: через три дня мы выйдем в море.
Джон улыбнулся ему сверху вниз, стоя у поручня.
– Только сначала поднимем на мачту снасти. А этого не произойдет, если ты будешь стоять разинув рот. Где клинья для закрепления мачты? Мистер Блейк – не зевать!
Питер вздрогнул, сильно покраснел под темным загаром и схватил тяжелый деревянный молот. А ну – напустился Джон на трех негров. Помогайте – что стоите! Эй, черные парни! Вы видать забыли как стояли на помосте и вас продавали как баранов? Хотите попасть в плен и быть также продаyными! А ну работать – понятно! А то я пожалею что освободил вас! Слышали?
– Да, капитан! Мы вас слышали. Не сердится – вы нам как наш отец, – за всех ответил старший из них – Рибби.
– Отец?? – в притворном гневе вытаращил глаза капитан Джон. Да я скорее отрубил бы свой отросток тупым топором, чем стал отцом таких, как вы! А ну натягивать снасти!
Утерев пот со лба, Тернер присел на кучу коротких бревен, сложенных штабелем под пальмой.
– Эй, парень – ты чего уселся на нашу артиллерию? – над ним стоял посмеиваясь рулевой Набс.
Хотя чего уж там – сиди…
– Какие еще пушки? – недоуменно подал плечами Тернер, хотя на всякий случай встал со штабеля.
– Да наш капитан придумал одну хитрую штуку!
Набс указал на кучу бревен, лежавших на песке:
– Видишь их? Ты думаешь это что? Эти и есть наши пушки, говорю тебе.
– Пушки? Ты так налег на ром, что уже не можешь отличить бревна от пушек, приятель!
– Но тот, кто увидит эти бревна с палубы своего корабля, не сумеет отличить их от пушек, – неожиданно раздался резкий голос.
Тернер обернулся и увидел Кристофера.
– Неужели вы действительно собираетесь использовать бревна в качестве пушек?
– Разве я не говорил тебе, что наш новый капитан – великий хитрец? – усмехнулся тот. Это ведь не моя затея а его.
– Только последний дурак может принять бревна за пушки, – заявил Тернер.
– Это потому что ты служил в «смоляных куртках»[11] – потому тебе так и кажется. А я скажу что эти бревна будут очень похожи на пушки после того, как мы их обстругаем, покрасим хорошенько и вставим в амбразуры.
Издалека они будут выглядеть весьма устрашающе. А устрашение, – боцман улыбнулся, – это основное правило игры. Если пушек мало – какой к черту промысел?!
– Да – пушек у нас немного, – кивнул Тернер. И добавил – Настоящих само собой.
– Немного, – что есть то есть. Правда пирату пушек всегда не хватает, не так ли? Чем больше пушек, тем быстрее сдается противник. Если сдастся без боя, тем лучше. Потому что мне не хочется рисковать жизнью людей. И не хочется потерять свою.
Поверь, дружище, старому головорезу, – проникновенно понизив голос сообщил квартирмейстер, – твоя жизнь дороже всех сокровищ, ибо за гробом ты за все свое золото не купишь даже кружечки пива чтобы напиться в Аду.
– Но не лучше ли тогда никого не грабить? – осведомился Тернер.
– Хороший вопрос… – хлопнул его по плечу Кристофер.
Знаешь, Билли – меня столько раз пытались убить что и не упомнишь.
Испанцы и французы, и турки и мавры. Я сам католик – за что был бит соплеменниками англичанами. А католики-французы однажды сбросили меня в море по подозрению, что я гугенот. – Думали этим умилостивить бурю. Но вышла ошибка: буря не унялась и они утонули. А меня, представь, спасли нечестивцы турки. Во мне четыре дырки после которых я был недалек от того чтобы покинуть этот грешный мир. И всякий раз я давал себе слово что встав на ноги уберусь с палубы и вообще не выйду в море.
Но вот всякий раз возвращался… Может это судьба, сынок?
Питер не являлся новичком и от бывалых людей слышал, как это бывает. Яркий солнечный день в мгновение ока сменяется непроглядной ночью, вокруг корабля горами расплавленного зеленого стекла вздымаются гигантские волны, а море от горизонта до горизонта становится белым от пены, подобно заснеженной равнине. Старые моряки описывали циклопические размеры водоворотов и смерчей, способные в считанные секунды засосать в воронку или вознести в облака судно с полным грузом и со всем экипажем, вспоминали, как у них на глазах разносило в щепки трехпалубные линейные корабли с сотнями моряков на борту и как пропадали без вести и следа целые эскадры и конвои, застигнутые штормом вдали от берегов.
Питера это не очень пугало. Ясные сине-зеленые воды Карибского моря, белые коралловые рифы, пестрые тропические рыбы и пышная растительность произвели на молодого моряка гораздо более сильное впечатление, чем берега Старого Света. Детство в Бристоле, походы на отцовском корабле в Средиземное море, «Дублон», суд и тюрьма остались казалось далеко в прошлом. Он открыл для себя новый мир, мир, полный опасностей и жестокости, но таивший в себе нечто привлекательное и неуловимое, имя чему – надежда.
Он нес утреннюю вахту на баке, искоса наблюдая за странным поведением старпома. Безоблачный рассвет обещал ясный, солнечный день, но Джаспер упорно продолжал торчать на носу, переходя от левого борта к правому и обратно и озабоченно вглядываясь в разрезаемую форштевнем морскую воду.
– Эй, новичок, а ну подойди и глянь – что ты видишь? Ну, посмотри на воду?
Питер посмотрел.
– Вода как вода, ничего особенного.
– Еще раз и внимательнее! – насупился Даффи.
Питер посмотрел, напрягая зрение. Вода. Морская. Прозрачная. Соленая. Однако, присмотревшись повнимательнее, Питер тоже заметил кое-что…
Движение волн утратило размеренную упорядоченность и направленность и сделалось хаотичным и непредсказуемым. Они то накатывались на корпус корабля одновременно с двух сторон, то устремлялись прочь, то опадали вдруг и тут же снова начинали медленно набухать огромными маслянистыми пузырями. Корабль реагировал на эту свистопляску нервной дрожью и время от времени взбрыкивал, как норовистая лошадь.
– Черт, до чего же мне все это не нравится! – в сердцах стукнул кулаком по балюстраде Джаспер и перевел взгляд на паруса, чтобы определить направление ветра. Он постепенно усиливался, но пока оставался умеренным, и тут Питер подметил еще одну странность: направление ветра не совпадало с направлением движения волн.
– Взгляни-ка туда… – Даффи протянул Питеру свою подзорную трубу и помог сфокусировать объектив на стае птиц, забравшихся так высоко в небо, что до нас не долетали их крики. Пернатые беспорядочно крутились и метались из стороны в сторону, издали напоминая вьющихся над свечой ночных бабочек. – Что скажешь?
– Скажу, что земля где-то рядом, – пожал Питер.
Джаспер нетерпеливо тряхнул головой.
– Ты что, не понимаешь? А еще капитанил! Это не чайки и не бакланы, это перелетные птицы. Они всегда летят строго по прямой, не отклоняясь, но сейчас их что-то встревожило или напугало, заставив потерять голову и сбиться с курса. – Сложив трубу и сунув ее в карман, он гаркнул: – Боцман! Свистать всех наверх! Убрать фок и грот, зарифить топселя!
Загнусавили дудки помощников боцмана, и высыпавшие на палубу матросы ринулись выполнять приказ, взбираясь по вантам и скатывая кверху тяжелые полотнища. Шум и суматоха разбудили Джона. Он выскочил из своей каюты в одном нижнем белье, злой как черт, и потребовал объяснений.
– Какого дьявола ты приказал убавить ход?! – набросился он на Питера.
– Надвигается шторм, капитан, – спокойно ответил штурман.
«Окорок» недоверчиво хмыкнул, но возразить не успел: ветер внезапно изменил направление и заметно посвежел.
– Клянусь осьминогом, ты прав, парень!
– Посмотрите туда, сэр! – закричал один из марсовых на грота-pee, махнув рукой в южном направлении.
С головы у него сорвало шляпу и отнесло далеко в море, где она еще долго прыгала с гребня на гребень, пока не затонула. Он попытался добавить что-то еще, но слова его подхватило налетевшим шквалом и разметало на отдельные звуки. С каждым мгновением ветер усиливался, заунывно завывая в снастях сонмищем злобных духов. Чтобы не сорваться, марсовый уцепился одной рукой за ванты, другой же продолжал указывать на юг, где через весь горизонт пролегла черная полоса, схожая с береговой линией, которой там не могло быть.
– Эй, наверху! – рявкнул капитан во всю глотку, стараясь перекричать шум ветра. – Взять все рифы и приготовиться к оверштагу.
– Боцман! Живее! – Джон наклонился над поручнями и крикнул рулевому у штурвала: – Держись крепче на развороте! А вы, парни, молитесь всем своим богам, у кого какие имеются, – повернулся он в сторону налегающих на брасы матросов. – Сейчас мы попробуем от него оторваться. Заодно и посмотрим, на что годится наш красавец!
В тот день Джон доказал всем, что по праву считается одним из лучших пиратских капитанов. Как у любого человека, у него были свои недостатки, но в умении управлять кораблем в критической ситуации ему не было равных. Люди ворчали и ругались, стонали и плакали, надрываясь из последних сил, но никто ни на миг не усомнился в своем капитане. Все его команды и распоряжения исполнялись немедленно и беспрекословно. Будь это обычный шторм, Джон и вся команда встретили бы его лицом к лицу и потягались на равных со свойственной корсарам бесшабашностью и слепой верой в удачу. Но то, что надвигалось на них, вынудив развернуться в обратном направлении и улепетывать во все лопатки, принадлежало к категории таких природных явлений, к которым неприменимы привычные человеческие мерки. Их нельзя предвидеть или предотвратить, и противостоять им простому смертному так же бессмысленно и бесполезно, как пытаться вычерпать море ложкой.
Ветер то и дело менял направление, и обессилевшим матросам снова и снова приходилось наваливаться на брасы, чтобы положить корабль на другой галс.
– Кэп держит курс на Багамы! – крикнул Питеру в ухо Джаспер. – Хочет укрыться за островами с подветренной стороны.
Блейк кивнул, не имея особого желания надрывать глотку понапрасну. Рев ветра заглушал и перекрывал все остальные звуки. Сгустившаяся в небе тьма окутала «Обрученного с ветрами» мглистым саваном. Видимость сократилась до двух шагов. Море сплошь покрылось белыми барашками пены. Порывами ветра ее клочья срывало с гребней и швыряло в лица матросам вперемешку с солеными брызгами. Перечеркивая змеевидными зигзагами клубящиеся над головами черные тучи, вспышки молний выхватывали из мрака перевернутый вверх тормашками мир. Палуба то и дело уходила из-под ног, вертикально кренясь с носа на корму и обратно, когда корабль переваливался с волны на волну, сначала натужно взбираясь наверх и зависая горизонтально в неустойчивом равновесии, а затем стремительно, как на салазках с горы, скатываясь вниз по противоположному склону.
С высоты гребня зияющая под днищем пропасть казалась бездонным провалом, ведущим прямиком в преисподнюю. Волны окружали корабль со всех сторон, возвышаясь стеной за кормой, нависая хищным клювом над бушпритом и смыкаясь справа и слева исполинскими клещами. Достигнув нижней точки провала, шхуна глубоко зарывалась носом, и всех, кто находился на палубе, окатывало с ног до головы бурным потоком, подхватывающим и уносящим в пучину все, что осталось незакрепленным: полные и пустые бочки, короба и ящики, инструменты и свернутую рулонами парусину.
Мачты гнулись под натиском ветра, угрожая переломиться или вырваться из степсов.
Питер старался не думать, каково сейчас приходится Уильяму, оставшейся наверху с марсовыми, чтобы маневрировать парусами. Он сам прошел всю школу от юнги до шкипера, и знал – каково это передвигаться по скользким реям, управляться с отяжелевшими от воды парусами и удерживать равновесие в противостоянии с качкой, то и дело меняющим угол креном и порывами ветра, ежесекундно угрожающими сбросить вниз человека как жалкую мошку…
Но не было времени боятся – ибо сейчас требовалось отдавать команды.
– Взять два рифа у марселей! – крикнул он появившемуся боцману. – Трави булиня, брасопить к ветру, марселя долой, подтянуть тали на реях!
– Не хочу сомневаться в твоих талантах, дружище – но я взял бы четыре рифа и убрал бы грот.
– Давай!
Через десять минут они по команде подоспевшего с бака Джона взяли на гитовы контрбизань и повернули через фордевинд, чтобы идти вместе с бурей. А еще какое-то время спустя взяли на гитовы все марселя и пошли под одними снастями. И тут гигантская шальная волна, вынырнув откуда-то сбоку, нанесла предательский удар по правому борту. Корабль так сильно дал левый крен, что поручни фальшборта скрылись под водой. Повиснув на снастях параллельно вставшей под прямым углом палубе, Питер в неподдельном страхе зажмурился и приготовился к смерти, нисколько не сомневаясь, что сейчас шхуна перевернется вверх килем и накроет всех, кто еще остался в живых. Сердце перестало биться, дыхание прервалось, истекали последние секунды и… Неизвестно, откликнулся ли Господь на их молитвы – молитвы пиратов и головорезов, или просто испанские корабелы потрудились на славу, но когда он снова открыл глаза, корабль уже начал медленно выправляться… Левый борт пробкой вынырнул из воды, и «Обрученный с ветрами» вновь обрел вертикальное положение.
Питер с трепетом ожидал повторения только что пережитого кошмара, однако следующая волна оказалась слабее первой, и шхуна только сильно накренилась, но бортом не зачерпнула. Шторм продолжал бушевать и яриться, но вскоре он подметил, что волнение начинает постепенно стихать. Корабль по-прежнему швыряло из стороны в сторону, но теперь он гораздо лучше сохранял остойчивость и перестал зарываться носом, проваливаясь в промежуток между накатывающими один за другим валами. Даже вой ветра в снастях сделался не таким зловещим и уже не так безнадежно перекрывал человеческие голоса.
Народ радостно принаряжался – надевая лучшее что было в сундуках и мешках. Смотрелось иногда это очень смешно – например флотский мундир с кружевной оторочкой, на который еще было нашито неумелыми стежками побольше золотого шитья – при этом одевший его был в ветхих штанах и босиком. Или шляпа шириной с тележное колесо по последней парижской моде а ниже – шелковый жилет с двумя рядами золотых пуговиц на голое тело. Или кавалерийские брюки с позументами, ботфорты, и бархатная треуголка с пышным павлиньим пером – но вот только на нарядившемся так помощнике парусного мастера Джессопе не было даже сорочки. Дубленные шеи и мозолистые пальцы с навечно въевшейся смолой от канатов украсили массивные цепи с медальонами и перстни, искрившиеся самоцветами.
Так что Питер в своем кое-как отстиранном капитанском одеянии выглядел довольно бледно среди расфуфыренных товарищей – поэтому решил украсить свой камзол брошью д’Аяллы – сойдет за пиратскую добычу. И вот вместе с прочей командой Блейк сошел на берег. Идти ему было некуда – точнее он не знал – где обычно проводят время пираты. Поэтому двинулся туда же куда и все.
По пути от них отделялись группки по три, по пять человек – кто-то вспоминал про друзей, кто-то – про знакомых девчонок…
Но дорога большей части команды брига завершилась у таверны «Золотой якорь», названной, как впоследствии выяснил моряк, в честь одной из легенд о Моргане – что якобы бросив собратьев по ремеслу в бухте Чагрес и увезя панамские сокровища, он подвесил вместо якорей большие золотые слитки.
– Добро пожаловать, господа! – Разбитная молодая женщина лет двадцати с небольшим окинула их оценивающим взглядом и уверенно повторила: – Добро пожаловать!
Бесцеремонно подталкивая в спину, она провела их в глубь зала и усадила за свободный столик. Высокая и темноволосая, с изящно очерченным личиком, она поначалу произвела на него благоприятное впечатление, но позже он подметил, что в глубине ее глаз цвета морской лазури таится холодная расчетливость, а в играющей на чувственных губах приветливой улыбке проскальзывает что-то ехидное.
Похоже перед ним была разбогатевшая и вовремя ушедшая с панели продажная девица… А как может разбогатеть проститутка? Либо подцепив какого-то старого распутника, либо наловчившись хорошо очищать кошельки пьяных клиентов…
– А сейчас, когда с болтовней покончено, давайте приступим к делу. Сначала надо выбрать офицеров.
Пираты приступили к выборам, и на это ушел час. Всем было ясно, кто на судне капитан. Старшего рулевого, штурмана, боцмана тоже выбрали без затруднений. С лекарем тоже не было вопросов.
Не хватало канонира, и его должность возложили на боцмана. Тот отнекивался, ибо не был знатным пушкарем – но взять офицера им было неоткуда. Со смехом Серебряный пообещал что как только они возьмут на абордаж первый же испанский галеон, он снимет с него артиллериста и поставит на место Кристофера.
А потом началось пиршество.
Повсюду горели костры, мужчины медленно вращали над раскаленными углями насаженные на огромные вертела цельные свиные и козьи туши. Пираты прикатили несколько бочонков рома, и дух хмельной бурды смешивался со сладковато-пряным ароматом специй и аппетитным запахом жареного мяса. Трубный сигнал рога, сделанного из большой морской раковины, возвестил о начале ужина. Ром лился рекой, и вскоре веселье перехлестнуло через край.
Самодельные барабаны из обтянутых сыромятной кожей котлов и бочонков с успехом заменяли оркестр, а сломанный тростник с помощью ножа легко превращался во флейты.
Но хотя музыка была громкой и назойливой, Питер настолько вымотался что постелив кафтан на песок, провалился в глубокий мрак сна без сновидений.
…Утром Питер пробудился изрядно продрогши – рыхлый песок под открытым небом охлаждается за ночь сильнее. Пираты уснули прямо там, где свалились накануне после ночной попойки. Пляж напоминал поле битвы после сражения, с той лишь разницей, что полегших в ней бойцов скосили отнюдь не картечь, сталь и пули.
Оглядевшись по сторонам, он ужасно обрадовался, увидев неподалеку разведенные костры, на которых готовился завтрак, и побежала греться. Он накормил его горячей кашей и напоил крепким чаем. Казалось, он рад видеть его как старого друга – хотя увидел лишь вчера впервые в жизни.
– Нравится тебе пиратская жизнь? – вдруг спросил Питер кока.
Тот широко улыбнулся, выставив на показ свои выдающиеся клыки.
– Я лучшей жизни и не знал, масса. Ты поймешь сам.
Питер сидел на деревянной колоде и с аппетитом поглощал сытное варево.
Вокруг поднимались ото сна члены команды, его товарищи. Начинался новый день и с ним – новая жизнь.
С завтрашнего дня Питер наравне со всеми приступил к работам на «Обрученном с ветрами.
…Кренгование – дело важное и ошибок не терпящее, так что пираты работали старательно и от души – как муравьи, обгладывающие половинку кокоса. Одни обдирали скребками ракушки и водоросли, наросшие толстым слоем на днище, другие конопатили и промазывали смолой швы, третьи отрывали и заменяли подгнившие и изъеденные древоточцами доски. Склонясь над верстаком и по колено утопая в опилках, плотник – седой, горбоносый усач ловко орудовал рубанком, распространяя вокруг неповторимый смолистый аромат свежеструганного дерева. Он перенес на берег целую груду инструментов и устроил мастерскую под парусиновым тентом.
– Старина Родриго – отличный мастер, – ухмыльнулся Джон, проследив за направлением его взгляда. – Хороший корабельный плотник ценится на вес золота.
Джон приблизился к вытащенному на берег кораблю и прошелся вдоль обоих бортов, критическим взором оценивая проделанную работу.
– Неплохая посудина, но кое-что нужно поправить. Нужно дополнительно выпилить где-то с дюжину орудийных портов и разобрать часть надстройки на верхней палубе. Тогда она станет намного легче и маневреннее. Кроме того, Родриго обещал нарастить мачты, чтобы увеличить количество парусов. – Джон теперь и рассуждал, как настоящий пират, не пренебрегающий ни одной мелочью, позволяющей добиться превосходства над противником в скорости и боевой мощи. Молодец, быстро освоился! – Если получится, как задумано, все призы наши, а нам никто не страшен. Кроме Королевского флота, разумеется. Но с синими мундирами мы связываться не станем, просто удерем или на мелководье укроемся – благо осадка позволяет.
Невольно усмехнувшись, Питер с почувствовал, как отступают и улетучиваются тревожные страхи и тягостные сомнения. Кто бы мог подумать, что простая уверенность в завтрашнем дне так поднимает настроение!
Корпус очистили от водорослей и ракушек, и экипаж взялся за тросы. Корабль медленно выпрямился, сопротивляясь напору наступающего прилива.
Пока корабль лежал на берегу, плотники закончили подготовку новой мачты, и она ждала установки. Потребовалось общее участие, чтобы протащить длинный ствол на берег и поднять его на поручень. Снасти привязали к двум стоящим мачтам и подготовились к подъему.
Несколько команд взялись за веревки, Харвуд и Джаспер руководили ими; длинный блестящий ствол сосны установили вертикально. Джон Серебряный никому не доверил важнейшее дело – установить основание мачты в отверстие главной палубы, постепенно опуская ее так, чтобы она встала на кильсон корабля. Эта тонкая операция потребовала усилий пятидесяти человек и заняла почти весь день.
– Отличная работа, парни! – сказал Джон когда мачта преодолела последние несколько дюймов и ее основание гулко встало на место. – Трави помалу!
Больше не поддерживаемая тросами мачта прочно стояла сама по себе.
Харвуд, стоя по пояс в воде лагуны, крикнул на палубу:
– Горе купчишкам. Попомните мои слова: через три дня мы выйдем в море.
Джон улыбнулся ему сверху вниз, стоя у поручня.
– Только сначала поднимем на мачту снасти. А этого не произойдет, если ты будешь стоять разинув рот. Где клинья для закрепления мачты? Мистер Блейк – не зевать!
Питер вздрогнул, сильно покраснел под темным загаром и схватил тяжелый деревянный молот. А ну – напустился Джон на трех негров. Помогайте – что стоите! Эй, черные парни! Вы видать забыли как стояли на помосте и вас продавали как баранов? Хотите попасть в плен и быть также продаyными! А ну работать – понятно! А то я пожалею что освободил вас! Слышали?
– Да, капитан! Мы вас слышали. Не сердится – вы нам как наш отец, – за всех ответил старший из них – Рибби.
– Отец?? – в притворном гневе вытаращил глаза капитан Джон. Да я скорее отрубил бы свой отросток тупым топором, чем стал отцом таких, как вы! А ну натягивать снасти!
Утерев пот со лба, Тернер присел на кучу коротких бревен, сложенных штабелем под пальмой.
– Эй, парень – ты чего уселся на нашу артиллерию? – над ним стоял посмеиваясь рулевой Набс.
Хотя чего уж там – сиди…
– Какие еще пушки? – недоуменно подал плечами Тернер, хотя на всякий случай встал со штабеля.
– Да наш капитан придумал одну хитрую штуку!
Набс указал на кучу бревен, лежавших на песке:
– Видишь их? Ты думаешь это что? Эти и есть наши пушки, говорю тебе.
– Пушки? Ты так налег на ром, что уже не можешь отличить бревна от пушек, приятель!
– Но тот, кто увидит эти бревна с палубы своего корабля, не сумеет отличить их от пушек, – неожиданно раздался резкий голос.
Тернер обернулся и увидел Кристофера.
– Неужели вы действительно собираетесь использовать бревна в качестве пушек?
– Разве я не говорил тебе, что наш новый капитан – великий хитрец? – усмехнулся тот. Это ведь не моя затея а его.
– Только последний дурак может принять бревна за пушки, – заявил Тернер.
– Это потому что ты служил в «смоляных куртках»[11] – потому тебе так и кажется. А я скажу что эти бревна будут очень похожи на пушки после того, как мы их обстругаем, покрасим хорошенько и вставим в амбразуры.
Издалека они будут выглядеть весьма устрашающе. А устрашение, – боцман улыбнулся, – это основное правило игры. Если пушек мало – какой к черту промысел?!
– Да – пушек у нас немного, – кивнул Тернер. И добавил – Настоящих само собой.
– Немного, – что есть то есть. Правда пирату пушек всегда не хватает, не так ли? Чем больше пушек, тем быстрее сдается противник. Если сдастся без боя, тем лучше. Потому что мне не хочется рисковать жизнью людей. И не хочется потерять свою.
Поверь, дружище, старому головорезу, – проникновенно понизив голос сообщил квартирмейстер, – твоя жизнь дороже всех сокровищ, ибо за гробом ты за все свое золото не купишь даже кружечки пива чтобы напиться в Аду.
– Но не лучше ли тогда никого не грабить? – осведомился Тернер.
– Хороший вопрос… – хлопнул его по плечу Кристофер.
Знаешь, Билли – меня столько раз пытались убить что и не упомнишь.
Испанцы и французы, и турки и мавры. Я сам католик – за что был бит соплеменниками англичанами. А католики-французы однажды сбросили меня в море по подозрению, что я гугенот. – Думали этим умилостивить бурю. Но вышла ошибка: буря не унялась и они утонули. А меня, представь, спасли нечестивцы турки. Во мне четыре дырки после которых я был недалек от того чтобы покинуть этот грешный мир. И всякий раз я давал себе слово что встав на ноги уберусь с палубы и вообще не выйду в море.
Но вот всякий раз возвращался… Может это судьба, сынок?
* * *
Погода стояла прекрасная, ветер дул попутный, и шли они на запад, огибая Эспаньолу. Новоиспеченный старпом – Даффи, пока не очень доверял Питеру – хотя принял своего помощника довольно приветливо. Правда откровенно высказался что пока Питер не наберет опыта плавания в этих обманчиво ласковых водах – быть ему лишь на подхвате. Тем более что зима приближалась, а с ней и начало сезона штормов. Даже самые отчаянные головы не рискуют в это время года пускаться в длительное плавание. О свирепости ветров в здешних краях ходят легенды. Они налетают внезапно, зарождаясь где-то на океанских просторах, набирая силу по мере приближения к островам и всей своей мощью обрушиваясь на беззащитные берега. Жестокие шторма и ураганы валят лес на протяжении многих миль, сносят крыши вместе с домами, нагоняют чудовищной высоты волны и несут ужасающей силы ливни, способные в одночасье смыть множество селений и посевов. Они оставляют за собой лишь трупы, развалины и запустение, проносясь над городами и весями смертоносным дыханием разгневанного бога.Питер не являлся новичком и от бывалых людей слышал, как это бывает. Яркий солнечный день в мгновение ока сменяется непроглядной ночью, вокруг корабля горами расплавленного зеленого стекла вздымаются гигантские волны, а море от горизонта до горизонта становится белым от пены, подобно заснеженной равнине. Старые моряки описывали циклопические размеры водоворотов и смерчей, способные в считанные секунды засосать в воронку или вознести в облака судно с полным грузом и со всем экипажем, вспоминали, как у них на глазах разносило в щепки трехпалубные линейные корабли с сотнями моряков на борту и как пропадали без вести и следа целые эскадры и конвои, застигнутые штормом вдали от берегов.
Питера это не очень пугало. Ясные сине-зеленые воды Карибского моря, белые коралловые рифы, пестрые тропические рыбы и пышная растительность произвели на молодого моряка гораздо более сильное впечатление, чем берега Старого Света. Детство в Бристоле, походы на отцовском корабле в Средиземное море, «Дублон», суд и тюрьма остались казалось далеко в прошлом. Он открыл для себя новый мир, мир, полный опасностей и жестокости, но таивший в себе нечто привлекательное и неуловимое, имя чему – надежда.
Он нес утреннюю вахту на баке, искоса наблюдая за странным поведением старпома. Безоблачный рассвет обещал ясный, солнечный день, но Джаспер упорно продолжал торчать на носу, переходя от левого борта к правому и обратно и озабоченно вглядываясь в разрезаемую форштевнем морскую воду.
– Эй, новичок, а ну подойди и глянь – что ты видишь? Ну, посмотри на воду?
Питер посмотрел.
– Вода как вода, ничего особенного.
– Еще раз и внимательнее! – насупился Даффи.
Питер посмотрел, напрягая зрение. Вода. Морская. Прозрачная. Соленая. Однако, присмотревшись повнимательнее, Питер тоже заметил кое-что…
Движение волн утратило размеренную упорядоченность и направленность и сделалось хаотичным и непредсказуемым. Они то накатывались на корпус корабля одновременно с двух сторон, то устремлялись прочь, то опадали вдруг и тут же снова начинали медленно набухать огромными маслянистыми пузырями. Корабль реагировал на эту свистопляску нервной дрожью и время от времени взбрыкивал, как норовистая лошадь.
– Черт, до чего же мне все это не нравится! – в сердцах стукнул кулаком по балюстраде Джаспер и перевел взгляд на паруса, чтобы определить направление ветра. Он постепенно усиливался, но пока оставался умеренным, и тут Питер подметил еще одну странность: направление ветра не совпадало с направлением движения волн.
– Взгляни-ка туда… – Даффи протянул Питеру свою подзорную трубу и помог сфокусировать объектив на стае птиц, забравшихся так высоко в небо, что до нас не долетали их крики. Пернатые беспорядочно крутились и метались из стороны в сторону, издали напоминая вьющихся над свечой ночных бабочек. – Что скажешь?
– Скажу, что земля где-то рядом, – пожал Питер.
Джаспер нетерпеливо тряхнул головой.
– Ты что, не понимаешь? А еще капитанил! Это не чайки и не бакланы, это перелетные птицы. Они всегда летят строго по прямой, не отклоняясь, но сейчас их что-то встревожило или напугало, заставив потерять голову и сбиться с курса. – Сложив трубу и сунув ее в карман, он гаркнул: – Боцман! Свистать всех наверх! Убрать фок и грот, зарифить топселя!
Загнусавили дудки помощников боцмана, и высыпавшие на палубу матросы ринулись выполнять приказ, взбираясь по вантам и скатывая кверху тяжелые полотнища. Шум и суматоха разбудили Джона. Он выскочил из своей каюты в одном нижнем белье, злой как черт, и потребовал объяснений.
– Какого дьявола ты приказал убавить ход?! – набросился он на Питера.
– Надвигается шторм, капитан, – спокойно ответил штурман.
«Окорок» недоверчиво хмыкнул, но возразить не успел: ветер внезапно изменил направление и заметно посвежел.
– Клянусь осьминогом, ты прав, парень!
– Посмотрите туда, сэр! – закричал один из марсовых на грота-pee, махнув рукой в южном направлении.
С головы у него сорвало шляпу и отнесло далеко в море, где она еще долго прыгала с гребня на гребень, пока не затонула. Он попытался добавить что-то еще, но слова его подхватило налетевшим шквалом и разметало на отдельные звуки. С каждым мгновением ветер усиливался, заунывно завывая в снастях сонмищем злобных духов. Чтобы не сорваться, марсовый уцепился одной рукой за ванты, другой же продолжал указывать на юг, где через весь горизонт пролегла черная полоса, схожая с береговой линией, которой там не могло быть.
– Эй, наверху! – рявкнул капитан во всю глотку, стараясь перекричать шум ветра. – Взять все рифы и приготовиться к оверштагу.
– Боцман! Живее! – Джон наклонился над поручнями и крикнул рулевому у штурвала: – Держись крепче на развороте! А вы, парни, молитесь всем своим богам, у кого какие имеются, – повернулся он в сторону налегающих на брасы матросов. – Сейчас мы попробуем от него оторваться. Заодно и посмотрим, на что годится наш красавец!
В тот день Джон доказал всем, что по праву считается одним из лучших пиратских капитанов. Как у любого человека, у него были свои недостатки, но в умении управлять кораблем в критической ситуации ему не было равных. Люди ворчали и ругались, стонали и плакали, надрываясь из последних сил, но никто ни на миг не усомнился в своем капитане. Все его команды и распоряжения исполнялись немедленно и беспрекословно. Будь это обычный шторм, Джон и вся команда встретили бы его лицом к лицу и потягались на равных со свойственной корсарам бесшабашностью и слепой верой в удачу. Но то, что надвигалось на них, вынудив развернуться в обратном направлении и улепетывать во все лопатки, принадлежало к категории таких природных явлений, к которым неприменимы привычные человеческие мерки. Их нельзя предвидеть или предотвратить, и противостоять им простому смертному так же бессмысленно и бесполезно, как пытаться вычерпать море ложкой.
Ветер то и дело менял направление, и обессилевшим матросам снова и снова приходилось наваливаться на брасы, чтобы положить корабль на другой галс.
– Кэп держит курс на Багамы! – крикнул Питеру в ухо Джаспер. – Хочет укрыться за островами с подветренной стороны.
Блейк кивнул, не имея особого желания надрывать глотку понапрасну. Рев ветра заглушал и перекрывал все остальные звуки. Сгустившаяся в небе тьма окутала «Обрученного с ветрами» мглистым саваном. Видимость сократилась до двух шагов. Море сплошь покрылось белыми барашками пены. Порывами ветра ее клочья срывало с гребней и швыряло в лица матросам вперемешку с солеными брызгами. Перечеркивая змеевидными зигзагами клубящиеся над головами черные тучи, вспышки молний выхватывали из мрака перевернутый вверх тормашками мир. Палуба то и дело уходила из-под ног, вертикально кренясь с носа на корму и обратно, когда корабль переваливался с волны на волну, сначала натужно взбираясь наверх и зависая горизонтально в неустойчивом равновесии, а затем стремительно, как на салазках с горы, скатываясь вниз по противоположному склону.
С высоты гребня зияющая под днищем пропасть казалась бездонным провалом, ведущим прямиком в преисподнюю. Волны окружали корабль со всех сторон, возвышаясь стеной за кормой, нависая хищным клювом над бушпритом и смыкаясь справа и слева исполинскими клещами. Достигнув нижней точки провала, шхуна глубоко зарывалась носом, и всех, кто находился на палубе, окатывало с ног до головы бурным потоком, подхватывающим и уносящим в пучину все, что осталось незакрепленным: полные и пустые бочки, короба и ящики, инструменты и свернутую рулонами парусину.
Мачты гнулись под натиском ветра, угрожая переломиться или вырваться из степсов.
Питер старался не думать, каково сейчас приходится Уильяму, оставшейся наверху с марсовыми, чтобы маневрировать парусами. Он сам прошел всю школу от юнги до шкипера, и знал – каково это передвигаться по скользким реям, управляться с отяжелевшими от воды парусами и удерживать равновесие в противостоянии с качкой, то и дело меняющим угол креном и порывами ветра, ежесекундно угрожающими сбросить вниз человека как жалкую мошку…
Но не было времени боятся – ибо сейчас требовалось отдавать команды.
– Взять два рифа у марселей! – крикнул он появившемуся боцману. – Трави булиня, брасопить к ветру, марселя долой, подтянуть тали на реях!
– Не хочу сомневаться в твоих талантах, дружище – но я взял бы четыре рифа и убрал бы грот.
– Давай!
Через десять минут они по команде подоспевшего с бака Джона взяли на гитовы контрбизань и повернули через фордевинд, чтобы идти вместе с бурей. А еще какое-то время спустя взяли на гитовы все марселя и пошли под одними снастями. И тут гигантская шальная волна, вынырнув откуда-то сбоку, нанесла предательский удар по правому борту. Корабль так сильно дал левый крен, что поручни фальшборта скрылись под водой. Повиснув на снастях параллельно вставшей под прямым углом палубе, Питер в неподдельном страхе зажмурился и приготовился к смерти, нисколько не сомневаясь, что сейчас шхуна перевернется вверх килем и накроет всех, кто еще остался в живых. Сердце перестало биться, дыхание прервалось, истекали последние секунды и… Неизвестно, откликнулся ли Господь на их молитвы – молитвы пиратов и головорезов, или просто испанские корабелы потрудились на славу, но когда он снова открыл глаза, корабль уже начал медленно выправляться… Левый борт пробкой вынырнул из воды, и «Обрученный с ветрами» вновь обрел вертикальное положение.
Питер с трепетом ожидал повторения только что пережитого кошмара, однако следующая волна оказалась слабее первой, и шхуна только сильно накренилась, но бортом не зачерпнула. Шторм продолжал бушевать и яриться, но вскоре он подметил, что волнение начинает постепенно стихать. Корабль по-прежнему швыряло из стороны в сторону, но теперь он гораздо лучше сохранял остойчивость и перестал зарываться носом, проваливаясь в промежуток между накатывающими один за другим валами. Даже вой ветра в снастях сделался не таким зловещим и уже не так безнадежно перекрывал человеческие голоса.
* * *
На пятый день плавания потрепанный «Обрученный с ветрами» отдал якорь в порту Тортуги.Народ радостно принаряжался – надевая лучшее что было в сундуках и мешках. Смотрелось иногда это очень смешно – например флотский мундир с кружевной оторочкой, на который еще было нашито неумелыми стежками побольше золотого шитья – при этом одевший его был в ветхих штанах и босиком. Или шляпа шириной с тележное колесо по последней парижской моде а ниже – шелковый жилет с двумя рядами золотых пуговиц на голое тело. Или кавалерийские брюки с позументами, ботфорты, и бархатная треуголка с пышным павлиньим пером – но вот только на нарядившемся так помощнике парусного мастера Джессопе не было даже сорочки. Дубленные шеи и мозолистые пальцы с навечно въевшейся смолой от канатов украсили массивные цепи с медальонами и перстни, искрившиеся самоцветами.
Так что Питер в своем кое-как отстиранном капитанском одеянии выглядел довольно бледно среди расфуфыренных товарищей – поэтому решил украсить свой камзол брошью д’Аяллы – сойдет за пиратскую добычу. И вот вместе с прочей командой Блейк сошел на берег. Идти ему было некуда – точнее он не знал – где обычно проводят время пираты. Поэтому двинулся туда же куда и все.
По пути от них отделялись группки по три, по пять человек – кто-то вспоминал про друзей, кто-то – про знакомых девчонок…
Но дорога большей части команды брига завершилась у таверны «Золотой якорь», названной, как впоследствии выяснил моряк, в честь одной из легенд о Моргане – что якобы бросив собратьев по ремеслу в бухте Чагрес и увезя панамские сокровища, он подвесил вместо якорей большие золотые слитки.
– Добро пожаловать, господа! – Разбитная молодая женщина лет двадцати с небольшим окинула их оценивающим взглядом и уверенно повторила: – Добро пожаловать!
Бесцеремонно подталкивая в спину, она провела их в глубь зала и усадила за свободный столик. Высокая и темноволосая, с изящно очерченным личиком, она поначалу произвела на него благоприятное впечатление, но позже он подметил, что в глубине ее глаз цвета морской лазури таится холодная расчетливость, а в играющей на чувственных губах приветливой улыбке проскальзывает что-то ехидное.
Похоже перед ним была разбогатевшая и вовремя ушедшая с панели продажная девица… А как может разбогатеть проститутка? Либо подцепив какого-то старого распутника, либо наловчившись хорошо очищать кошельки пьяных клиентов…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента