Лещенко Владимир. Обреченный рыцарь

   Артистично раскланявшись восторженным зрителям, грянувшим бурными овациями, он дурашливо молвил противнику:
   – Прошу, сударь! И да поможет вам ваша птица?счастье!
   – Дерьмо Сета! – выругался кеметец, хватаясь за оружие.
   У Гавейна сложилось впечатление, что сейчас он получит стрелу в грудь. Однако опасения не оправдались. Египтянин выстрелил по своей мишени, снова продемонстрировав отточенное мастерство.
   Но бородач все же успел заметить, что рука соперника в самый ответственный момент чуть дрогнула. Ага, занервничал августов землячок. Надо бы дожать.
   – А ведь дерьмецо лучше помогает, чем истина. Не так ли, братец?
   Египтянин заревел, как раненый зверь.
   – Маат! – в пику бритту выкрикнул он, но тут же на всякий случай прибавил: – Дерьмо Сета!
   Его рука не изменила и на этот раз. Лишь глаз подвел. Самую малость. Всего на каких?то два пальца, на которые отклонилась стрела от центра яблочка.
   И этой малости хватило, чтобы победа досталась Гавейну, в третий раз поразившему мишень точно в середку.
   – Что и требовалось доказать! – хлопнул соратника по плечу Парсифаль, когда Лют объявил победителя. – Фай свое дело знает!
   – Ну да, – огрызнулся задетый за живое крепыш, полагавший, что в победе есть и его заслуга. – Не говори гоп, как говорят куявцы. Впереди рукопашная. И… ОНА…
 
   По случаю праздника Орландина облачилась в приличествующую случаю военную амуницию, само собой, пожалованную амазонке щедрой и последние дни невероятно возбужденной княжной. Сплетенная из тонких серебряных колец (от золота девушка категорически отказалась) рубашка с длинными рукавами, серебряные налокотники и наколенники. Лишь меч она оставила свой, привычный руке скрамасакс, не раз выручавший в трудную минуту.
   И больше для форсу, чем от великой гордыни, надела золотую бляху – знак преторианского центуриона, пожалованный ей лично августом Птолемеем Сорок Четвертым за заслуги перед отечеством. Нацепила еще и не без задней мысли. Принимающие участие в турнире парни могут обидеться, если их мастерство будет оценивать какая?то заезжая бабенка. Так пусть знают, что не какая?то, а целый гвардейский сотник.
   Честно говоря, участвовать во всем этом балагане ей не хотелось. Не покидала мысль, что присутствует при грязном торге, где кучка озабоченных и алчных мужиков пытается завладеть тем, чего они, возможно, и недостойны. Когда воительница попыталась объяснить свои чувства Светлане, в очередной раз приставшей к наперснице с вопросом, что ту мучает, княжна не поняла. Таковы традиции, пожала плечами. Еще в сказках и древних преданиях говорится о том, что если у Куявского князя не было наследников мужского пола, а только дочери, то судьба старшей из них, а с нею и всего государства решалась во время таких вот турниров. Неприятно, конечно, но что поделаешь. Обычаи. Главное, чтобы среди женихов был и тот, кто тебе люб.
   Как раз вот это самое обстоятельство и беспокоило Орландину больше всего. Нашла в кого втрескаться подруженька. В одного из бывших врагов амазонки, цепного пса Мерланиуса. Светлана, правда, рассказывала, что он раскаялся в прежних винах. Уже одно то, что рыцарь признался княжне, кто он и что, свидетельствует в его пользу. Мог же и промолчать, кто б дознался. А как он сражался с навьими!
   Все оно верно, да только не могла Орландина так просто взять и перечеркнуть прошлое. И года еще не прошло с той памятной битвы у великих пирамид, где они с сестрой едва не стали жертвами британского понтифика и его шайки.
   И вот теперь, когда Гавейн протянул ей оружие для проверки, амазонка предпочитала глядеть не на парня, а на его меч. Не было сил поднять глаза и посмотреть воину в очи.
   Вроде меч как меч. Традиционный имперский гладиус с параллельными краями и укороченным острием. Такими вооружены все легионеры августа Птолемея. Клинок хорошо сбалансирован. А вот с эфесом явно что?то не так. Амазонка не могла толком объяснить, что именно привлекло ее внимание. Наверное, необычной формы навершие, напоминающее рыбий хвост. Гладиусы же, как правило, украшались орехообразными навершиями.
   А с другой стороны, не все ли ей равно, как решил украсить свой меч этот…
   – Что?нибудь не так? – донесся до нее тихий взволнованный голос.
   Орландина собралась с силами.
   – Все в порядке, – процедила, глядя на крепыша в упор.
   – Вот и славно, – попробовал он ей улыбнуться, но тут же и стушевался.
   Помялся с ноги на ногу.
   – Ты это, – промямлил, – не держи на меня зла за прошлое?то. Сама понимаешь, не своей волей мы вас преследовали. Приказ, елы?палы.
   Орландина поиграла желваками.
   Приказ. Как часто этим прикрывают самые страшные преступления и проступки.
   – А как там поживает осел?.. – попробовал пошутить рыцарь. – Все так и бегает нерасколдованным?
   – Уже давно снова стал человеком, – вспомнив о Стире, подобрела воительница и отчего?то не без гордости добавила: – Муж он мне теперь.
   – Вот оно как, – кивнул Гавейн. – Трудно ему, наверное, с тобой.
   – Это почему же?! – вскинулась девушка.
   – Быть мужем такой… – он не смог подобрать нужного слова. – Тут поневоле об ослиной шкуре затоскуешь. Ты уж извини…
   Взял свой меч и отошел к остальным претендентам, с подозрением поглядывавшим на беседующую парочку. Не пытается ли бритт чем подкупить судью?
   Амазонка хотела было послать мерзкого наемника куда подальше и даже открыла для этого рот, но внезапно застыла, пораженная неожиданной мыслью.
   А, может, рыцарь прав?
   Анализируя их со Стиром отношения, она ведь никогда не пыталась стать на его место. Все время думала лишь о себе. Дескать, как она скучно живет… А муж со своими стихами… Но ведь мог бы…
   Что «мог бы»? Ведь она точно так же могла бы постараться быть хорошей женой. Хозяйкой дома, хранительницей семейного очага. Как это испокон веков было заведено в Империи. Матерью. Глядишь, и муж не пропадал бы целыми днями и ночами на пустых пирушках.
   Волна острой тоски по дому и своему, может и непутевому, но такому родному и близкому Стиру накатила на Орландину. На минуту ей показалось, что она не в далеком Киеве, в который ее занесло один святой Симаргл знает зачем, а в шумном и хлопотливом Сераписе.
   Шагнула вперед и… наткнулась на взгляд двенадцати пар глаз. Ах да.
   – Условия поединка таковы, – скороговоркой забормотала воительница. – Вы разбиваетесь на пары и начинаете сражаться. Победителем считается тот, кому удастся либо уложить соперника, не причиняя ему вреда, либо выбить у него оружие. В следующий тур выйдут шесть человек. Все понятно? Тогда сходитесь!
   Гавейн надеялся, что хоть на этот раз ему удастся отвертеться от схватки с представителями Востока. Ну не любил он желтолицых, и все тут. От них всегда можно ждать какого?нибудь подвоха. Невозможно предсказать их поведение и понять логику поступков. На это красавчик Перси мастак. Не зря же в ордене Круга Стоячих Камней считался главным специалистом по Востоку. И не случайно именно ему Мерланиус поручил привезти из Иерусалима загадочный грааль…
   Ага, размечтался. Держи карман шире.
   И тут удружила злобная центурионша, подсунув в качестве противника хинца.
   Ну не змея?
   Он ведь к ней с открытой душой, давай, мол, мириться. Что там делить, когда уже нет ни Круга, ни его создателя. Так уперлась же, словно ослица. Ха, а ведь точно! Ежели муж у нее – ишак, то сама она, получается…
   Хороших себе подружек Лана выбирает!
   Крепыш принялся оценивающе рассматривать соперника.
   Уроженец далекого Чжунго (отчего?то называемого куявцами Китаем) был, как и большинство его соотечественников, мелким и вертким. Еще и эта неприличная для мужика коса до пояса, длине и толщине которой могла бы позавидовать любая девица.
   И меч. Это вообще песня! Обоюдоострый, узкий и длинный. Где?то в полторы длины Гавейнова гладиуса. Попробуй увернись от такого. Еще и удар нанеси. Да желтолицый просто не подпустит к себе врага.
   – Ты его погоняй немного! – словно издеваясь, напутствовал Парсифаль. – Не вздумай сразу укладывать, чтоб зрители чего не заподозрили…
   – Сам попробовать не хочешь?! – огрызнулся взвинченный крепыш.
   Из его головы никак не шел неудачный разговор с амазонкой, который, как ни странно, угнетал бритта больше, чем предстоявшая схватка.
   – Так не я же в зятья к князю набиваюсь! – отбрил блондин. – И помни, Силы у тебя на один удар. Если не попадешь, отбирай его железяку. Я посмотрел. Слава Хонсу, цзянь у него не традиционный, не из бронзы! А то…
   – Цзянь? – попробовал бородач на вкус незнакомое и показавшееся ему несерьезным слово. – Это еще что за хрень, елы?палы?
   – Мечи такие хинские, неуч! – возмутился всезнайка тевтон.
   – Ни хао! – вежливо поклонился парень с косой.
   – Сальве! – в свою очередь поприветствовал противника Гавейн.
   Через мгновение ему стало не до вежливости.
   «Погоняй его немного!» – передразнил крепыш напарника, умаявшись в бесплотных попытках отвязаться от нахального хинца.
   Тот напоминал разбушевавшийся ураган. Перемещал тело легко, проворно и стремительно. Его движения были то такими размашистыми, что бритт не мог уследить за ними, то столь незаметными, что он их практически не чувствовал. Однако ж приметил, что чжунгосец пытался достать его запястья.
   Рыцарь только тем и занимался, что увертывался от града ударов. О том, чтобы атаковать самому, и речи не было. Желтолицый казался ему тенью. Прыгал вперед, внезапно уходил в сторону, делал выпад и исчезал, когда крепыш силился выполнить контрудар и в итоге поражал пустоту.
   «Еще немного и мне хамбец!» – подумал бородач и решил наплевать на инструкции Перси. Куда там ждать, если скоро сам либо выронишь оружие, либо начнешь рыть носом землю.
   Противник тем временем сменил тактику. Стал двигаться более плавно, словно красовался перед публикой своим умением владеть мечом.
   Отвел назад и опустил на землю правую ногу и сразу же поднял вверх согнутую в колене левую. Развернул корпус вправо. При этом его левая рука оказалась поднятой на уровне головы. Нанес мечом рубящий удар от себя – вниз, сосредоточив свой взгляд на острие меча.
   «Ну, артист, ты только откройся, а там посмотрим».
   Левая нога хинца опустилась на землю. Разворачиваясь влево, он описал правой ногой один круг против часовой стрелки. Его меч проделал круг вслед за разворотом тела хозяина…
   «Ага, вот оно!»
   Бритт быстро нажал пальцем одно из двух углублений в навершии своего гладиуса.
   Клинок задрожал, и из острия меча вылетела крохотная, почти незаметная постороннему глазу (особенно, если находишься на том расстоянии, на каком располагались от поля боя зрители) голубая змейка?молния. Вылетела и укусила хинца в не защищенную панцирем шею.
   Парень дернулся и застыл на месте с выпученными глазами. Постояв так секунду?другую, начал, как спиленное дерево, валиться на землю. Так же плавно, как до этого выполнял свои боевые упражнения. Так что со стороны могло показаться, что и сейчас он проводит некий замысловатый прием.
   Свой меч цзянь хинец так и не выпустил, словно оружие было частью его самого.
   Гавейн ради интереса нажал и второе углубление в навершии. Гладиус с такой силой дернулся в руке, что он едва?едва удержал его. Зато меч желтолицего птицей выпорхнул из ладони хозяина и устремился к вражескому мечу. Клинки, будто страстные влюбленные, слились в долгом поцелуе, не желая отрываться друг от друга. Бритт поспешно завертел гладиусом, чтобы создать впечатление удачно проведенного приема. Наконец действие притяжения ослабло, и хинский цзянь упал на землю, улегшись рядышком со своим хозяином, за миг до этого безмятежно раскинувшимся на пожелтелой траве ристалища.
   – Твоя победа! – кивнула Орландина, склонившись над телом гостя из Чжунго, который уже пришел в себя и пытался что?то невнятно промяукать на своем, таком похожем на кошачий языке.
   При этом амазонка так подозрительно глядела на Гавейна, что любой другой на его месте уже непременно бы стушевался. Однако кожа бритта была достаточно толстой. И лишь одной паре женских глаз было под силу пробить этот панцирь…
 
   В скачках участвовали шесть наездников. Ровно столько претендентов дошло до этого тура состязаний.
   Бритт подумал, хорошо, мол, что датчанина сняли с соревнований. Что было бы, если б участников оказалось непарное число. Явно кому?то пришлось бы сражаться против двух соперников во втором туре. А вдруг именно ему? И это при том, что его гладиус был настроен Файервинд лишь на один поединок. Вторым же противником по иронии судьбы вполне мог оказаться вендиец. Потому как везет Гавейну с Востоком. Как утопленнику.
   Вон ведь как гарцует «чумазый» на лихом скакуне. Таки прошел в третий тур, одолев в противоборстве иранского принца. Крепыш, разделавшись со своим неприятелем, еще успел посмотреть финал этой схватки. Право, было на что полюбоваться истинному знатоку рукопашного боя. Рыцарь даже порадовался, что не он, а иранец отбивался от атак стройного и гибкого, как тростник, земляка Будды. Хотя хинец тоже был неплох.
   Что ж, вот теперь сошлись и они один на один. Остальные четверо не в счет.
   Скотт? Ну, эти больше из луков стрелять умеют. Откуда среди них лихие наездники? По болотам скакать, что ли.
   Маленький и юркий ниппонец? Тоже не удалой всадник. Его удел – махать своим косым мечом, похожим на саблю. (Как там его обозвал Перси? Катала? Катана?)
   Конечно, двое имперских патрициев – один из Галлии, другой из Нового Карфагена – могут показать кое?какое мастерство. Как?никак природные аристократы, с детства в седлах сидеть приучены. Однако ж не проходили они школу мастера Ланселата, да и, судя по их слащавым физиономиям и расслабленным позам, вообще военной службы не нюхали. Сосунки! И туда же, женихаться вздумали. Елы?палы!
   Но вендиец тертый калач. Эвон как в седле сидит.
   Да и конь у него…
   Мечта, а не животное. На таком самим богам прилично ездить.
   Кстати, кто его знает. Говорят, у вендийцев три миллиона триста тридцать три тысячи триста тридцать три бога (вот, все не как у людей, будто им одного Будды мало). Вдруг да кто?нибудь из них расщедрился и подарил своему поклоннику (а то и внебрачному отпрыску) скакуна из личных конюшен.
   Или смуглый красавчик сам один из этой прорвы иных существ? Само собой, не из главных, а так, мелочь пузатая. Всякое бывает. Захотелось ему женой?красавицей из северных земель обзавестись. Чтоб кровь, так сказать, разбавить. Да и новых подданных приобрести.
   Впрочем, это все фантазии. Файервинд проверила всех претендентов. Насчет инородности у них все в порядке. Отсутствует.
   Вострец объяснил им путь следования.
   Скакать предстояло до Индриковой горы, находившейся в десяти римских милях от города прямо на берегу Днепра?Борисфена. У ее подножия их будет дожидаться гридень, у которого в руках находятся шесть разноцветных значков. Всадник, добравшийся до горы, получит в подтверждение этого один из жетонов и поскачет назад, в Киев. Здесь уже будет определен порядок участия в последнем испытании турнира.
   Где расположена названная шутом гора, бритт знал. Не раз и не два проезжал мимо нее, отправляясь с Перси в дозор. Спасибо княжескому любимцу, удружил. Дорога была наезженной и никаких неожиданностей не сулила. Разве что, тьфу?тьфу, очередной метаморфус решит объявиться.
   Главное теперь со своей собственной конягой совладать. Уж больно норовистый скакун попался. Можно сказать, еще необъезженный. Никак к седлу не привыкнет.
   Гавейн потрепал конька по холке. Тот недовольно заворчал и, повернув к наезднику голову, оскалил зубы. Смеется он, что ли?
   Ну да, а кто б не смеялся? Взнуздать матерущего волка – это еще та шуточка. Но Файервинд сказала, что так надо. Необходимо, чтобы Фенрир с Гавейном притерлись друг к другу. Потому как главный их подвиг впереди, в финале.
   Последние три дня они и притирались, как могли.
   Понятно, что больше всего недовольство проявлял волчара. Рыцарю что? Какая разница, на чьей спине ездить. Он верхом на слонах и на верблюдах сражался А как?то раз по велению Мерланиуса довелось и на живом драконе полетать. Фенрир же своими размерами вполне походил если не на чистокровного рысака, то на добрую кобылку. Ну а в скорости любому иноходцу фору даст.
   Уговорить зверя подставить спину под седло оказалось делом хоть и хлопотным, но выполнимым. Сложнее всего было добиться, чтобы наведенное ведьмой заклятие Образа не распадалось несколько часов кряду. Это требовало большого расхода Силы. Впрочем, чародейка весьма надеялась, что успеет восполнить запасы маны к тому времени, когда они ей понадобятся.
   Вроде пока все идет гладко. Никто ничего не заподозрил. Кроме, разумеется, «сородичей» Гавейнова жеребчика. Лошади остальных наездников испуганно сбились в кучку, чуя запах своего извечного врага.
   Надо было бы натереть Фенрира конским навозом. Но крепыш и представлять себе не хотел, что случилось бы со смельчаком, решившимся проделать с волком подобную процедуру.
   Шут подал знак, и скачки начались.
   Уже в самом их начале рыцарь оставил позади всех конкурентов.
   Кроме вендийца, упорно не желавшего уступать первенство.
   Его чудо?конь летел как на крыльях. Скорости ему, вероятно, придавал и страх перед следующим за ним по пятам зверем. Как бы то ни было, Гавейн неизменно видел перед собой хвост вендийского скакуна.
   У бритта была слабая надежда, что противник, не знавший пути так, как он сам, непременно угодит в одну из колдобин, которыми славились куявские дороги. Так нет же! Непонятная сила помогла вендийцу преодолеть все рытвины и ухабы.
   Не то, что остальным женихам.
   У первой выбоины сверзился наземь ниппонец. Степь огласилась его гневным пронзительным свистом, от которого у крепыша заложило уши, а Фенрир так припустил с испугу, что едва?едва не настиг вендийца.
   «Тоже мне Соловей?разбойник выискался!» – сплюнул в сердцах Гавейн.
   На следующей ухабине не повезло одному из имперцев. Бородач не рассмотрел, кому именно. Вроде бы карфагенянину. Хотя, возможно, и галлу. Какие?то они оба одинаковые, будто от одной матери родились.
   Впереди уже замаячила гора.
   Что?то гридня не видать. А без жетона возвращаться негоже. Могут не поверить, что честно покрыл половину дистанции.
   Как видно, той же проблемой озаботился и удачливый соперник. Вишь, как завертелся на месте. Будто волчок.
   И тут по ушам снова ударил свист. На этот раз куда более мощный, чем недавно. Эх, задать бы «соловушке» по первое число. Да некогда.
   Чертов гридень! Небось завалился по куявской привычке на послеобеденный сон и дрыхнет себе где?нибудь под кустиком. Ему ничего, а женихи все нервы изведут. Вон вендийцу явно надоело играть в прятки. Развернул коня и спешно едет в обратном направлении. И еще орет благим матом:
   – Индрик! Индрик!
   Ну да, Индрикова гора, что ж еще?
   – Беги! – закричал смуглокожий, видя, что бритт его не понимает. – Индрик?зверь выходит!
   Что за фигня? Какой еще такой зверь?
   И почему вдруг присел к земле и скукожился его вол?чара? А потом и сам повернул хвостом к горе?
   Куда, куда собрался? А жетон?! Не?ет, брат, шалишь! Поворачивай?ка назад.
   С усилием развернул Фенрира обратно.
   Да и оторопел.
   Гор?то стало… две.
   Нет. Вторая – это не гора вовсе. А что?то непонятное.
   Длинношеее, как африканский жираф. Но потолще и повыше раз этак в десять. Гигантские лапы, заканчивающиеся копытами. И морда, напоминающая… крокодилью. Только со слоновьими ушами. Налившиеся кровью глаза с ненавистью смотрят прямо на Гавейна. Из ноздрей валит огонь. А из полуоткрытой зубастой пасти торчат… человеческие руки и ноги.
   Так вот какая судьба постигла горемыку?гридня, догадался рыцарь, приметив, что руки оплетены сеткой кольчуги.
   «Крокодил!» – пронеслось в голове крепыша.
   И это слово было равно слову «смерть».
   – Давай, выноси, родимый! – вне себя от страха дернул что есть моченьки бритт волка за уши.
 
   Их сбивчивому рассказу киевляне конечно же не поверили.
   – Какой такой индрик? – смеялся в усы князь Велимир. – Тот самый, который у нас всем зверям отец? Не может он из?под земли выйти, не так ли, Вострец?
   – Истинно речешь, государь?батюшка, – кланяясь, косился на Гавейна шут и показывал рыцарю кулак. – Ибо не выдержит его тяжести мать сыра земля и настанет конец света. Померещилось гостям нашим. Право слово, померещилось с устатку?то. Вот сейчас Лют вернется и все нам доложит.
   Вскоре и впрямь прибыла сотня псов Господних. Злые и усталые воины ворчали, что гонялись почем зря за марой. Лют же за шкирку приволок того самого гридня с жетонами, который точно закемарил на боевом посту, пригретый последним осенним теплым солнышком.
   – Вот видите? – развел руками властелин земли Куявской. – И нет никакого индрика. Да и быть не могло. Ибо обитает он на самом деле в Индей?земле. А гору ту назвал давным?давно еще пращур наш Рама?богатырь в память о походе на Вендию.
   – Сказывают, батюшка, что и впрямь у горы той блазни водятся, – встряла в разговор Светлана, решившая вступиться за опростоволосившегося милого. – Особливо под конец осени, ближе к Всесвятскому дню.
   – Да? – удивился Велимир. – Тут без преосвященного не разберешься. Или без чарки…
   Задумчиво посмотрел на пустой кубок, который послушная и любящая дочь тотчас наполнила до краев крепким стоялым медом. Государь выпил, крякнул и заплетающимся языком вопросил:
   – Что, пр?родолжм или от?ложм дело до з?завтра?
   – Надобно бы заканчивать, надежа, – осторожно молвил Вострец, поощряемый энергичными кивками Светланы.
   – Да, да, – закивали и бояре, которым страсть как не хотелось вставать еще и завтра спозаранку и снова торчать целый день рядом с гневливым повелителем.
   Кто его знает, как дело обернется. Сегодня?то князюшка уже раздобрел от выпитого. А с похмелья?то всяко может статься.
   – А ты к?как, чад?душко? – прищурил око Велимир на дочку.
   – Воля, конечно, твоя, батюшка. Но уж больно любопытство берет. Сумеет ли кто до оконца моей светелки допрыгнуть или нет?
   – Хм, л?люб?пытно?о? – погрозил пальцем князь. – Зам?муж нетер?пца? Я ваш б?бабий норов?то зн?наю… – Махнул рукой. – Дале, т?так д?дале…
   Гавейн прикинул критическим взглядом высоту и почесал пятерней в затылке.
   Нет. Что бы ни говорила Файервинд, а тридцать локтей в высоту – это серьезное препятствие. Даже верхом на волке его не одолеешь.
   А вот вендиец, похоже, не печалится. Или тоже какой камень за пазухой придержал?
   Расстелил на земле малый коврик и уселся на него, поджав ноги. Руки на груди сложил, глаза прикрыл и как будто молится. Молись, молись. Вдруг да кто из твоих трех с гаком миллионов богов и поможет.
   Ба?ба?ба…
   Рыцарь захлопал глазами, а потом и протер их для верности. Также наверняка поступили и почти все зрители.
   Коврик с смуглым красавцем стал медленно, но верно отрываться от земли. Сначала на ладонь, потом на две ладони. Половину локтя, локоть, другой.
   Вот он уже завис на уровне первого этажа княжеского терема…
   – Сделай же что?нибудь! – взвыл крепыш, дергая за рукав закусившую губу Файервинд.
   Чародейка, вся бледная, только руками разводила. Вся Сила ушла на наведение заклятия Образа. Кто ж его знал, что вендиец владеет искусством левитации.
   – Чего?чего? – не понял бритт.
   – Перемещения тела в пространстве! – пояснил умник Перси. – Типа летать умеет. Они там в Вендии и не такие штуки выделывают. Йоги хреновы!
   Между тем ковер благополучно достиг уже второго этажа.
   Княжна, до пояса высунувшись из своего окна, с ужасом наблюдала за неумолимо приближающейся к ней перспективой стать женой не того, кого выбрало ее сердце. Смириться с этим, понятное дело, она не могла.
   Заметалась по горнице в поисках выхода. Глаза ее натыкались то на один, то на другой предмет, который вполне мог бы сгодиться в качестве оружия. Но ведь нельзя действовать так откровенно.
   Вот же блин горелый! Все шло как по маслу. И тут вмешался этот чаехлеб…
   Ага!
   В белых ручках Светланы оказалась большая глиняная кружка, паровавшая ароматами свежезаваренных трав.
   Княжна умостилась возле окна и стала медленно наливать себе душистый напиток в блюдце, чтоб малость остудить кипяток. По рассеянности, ну совершенно нечаянно, поскольку засмотрелась на чудо, летающее у стен отцовского терема, пролила струйку мимо блюдечка…
   За окном послышался вопль боли.
   Девушка посмотрела.
   Ахти, батюшки?светы! Никак расшибся бедолага? Надо же. А ведь был за какой?то локоть до победы.
   Вздохнула, хрустнула кусочком сахарку и прихлебнула из блюдца чаю. Ну, кто там следующий?
   Никто из четырех оставшихся претендентов (а допустили до прыжков всю шестерку, справедливо решив, что побежденных в скачках нет) не смог повторить рекорда несчастного вендийца.
   Выше всех допрыгнул ниппонец. Ему каким?то непостижимым образом удалось доскакать до второго этажа. Но это был предел. Тоже свалился, держась руками за голову.
   Настал черед крепыша.
   – Как думаешь, доскачем? – наклоняясь к уху Фенрира, поинтересовался Гавейн.
   Волк нахмурил брови, как бы раздумывая, зыркнул на вожделенное окошко, потом по сторонам, примериваясь ко всем выступам и вогнутостям стен княжого терема… И кивнул.