Лесия Корнуолл. Цена обольщения

   – Вы вооружены? – натянуто поинтересовалась она.
   Ответом была беззаботная, уверенная и ободряющая улыбка.
   – Я позаимствовал у миссис Купер самый большой разделочный нож. Однако уверен, что он нам не понадобится. Кухарка сказала, что высечет меня розгами, если я не верну его таким же чистым, как и взял, – сострил Синджон, заметив, что Эвелин улыбнулась и немного расслабилась.
   За поясом его бриджей был спрятан пистолет, но Синджон не стал упоминать об этом. Она наверняка улыбнется при виде кухонного ножа, а вот пистолета скорее всего испугается.
   Эвелин очень удивила Синджона, пошутив в ответ:
   – В таком случае стоит поберечься. Должна признаться, миссис Купер может справиться даже с самым храбрым солдатом. Даже герцогу Веллингтону пришлось бы туго в рукопашном бою с миссис Купер.
   Синджон благодарно улыбнулся.
   – Вы встречались с его светлостью, когда воевали в Испании? – спросила Эвелин.
   Синджон обедал с Веллингтоном и его офицерами. Этот великий человек беседовал с ним о лошадях и качестве кларета. Однако простые солдаты не обедают с герцогами, поэтому рядовой Сэм Карр продолжал играть отведенную ему роль.
   – О да, я пару раз видел его издалека. И приветствовал с остальными парнями вместе, – ответил он. И это было правдой, ибо проезжающего мимо герцога всегда приветствовали военные всех рангов и званий.
   – Неужели вы так легко променяли великолепие войны на скучную должность лакея в Лондоне? – спросила Эвелин, напомнив Синджону, что он теперь не солдат, а простой слуга, не ровня ей.
   – Война не так уж прекрасна. Это опасность, кровопролитие и бесполезный риск жизнями людей, – возразил Синджон, едва не забыв прибавить почтительное обращение «миледи».
   Эвелин посмотрела на свои руки.
   – Я знаю некоторых леди – матерей и жен офицеров и простых солдат, – которые шьют и вяжут для тех, кто сражается за границей. Они отчаянно верят в то, что война овеяна славой, ведь в любой момент кто-то из их сыновей или супругов может пасть на поле боя. Эта вера дает им надежду, смягчает боль потери.
   Синджон ее понял. Да и разве могло быть иначе? Даже в самых нечеловеческих условиях найдется место благородству и славе. На войне было также чего стыдиться. Например, рукоприкладства, мародерства, насилия и некомпетентных офицеров, командующих хорошими людьми. Таких офицеров, как Крейтон.
   Интересно, как бы отреагировала Эвелин, если бы узнала историю о позорном обвинении Синджона? Теперь ему еще сильнее хотелось доказать собственную невиновность.
   – Вот так сюрприз!
   Синджон замер при звуке голоса Крейтона. Каждая мышца его тела напряглась, готовая к сражению. Он потянулся за пистолетом и пришпорил коня, но потом понял, что Крейтон даже не смотрит в его сторону.
   Он смотрел на Эвелин.
   К ужасу и изумлению Синджона, она улыбалась в ответ на приветствие. Синджон в недоумении замер в седле. Судя по всему, леди Эвелин была рада неожиданной встрече, как если бы хорошо знала Крейтона и питала к нему симпатию.
   На губах Крейтона тоже играла улыбка – устрашающее зрелище. Его взгляд блуждал по изгибам тела Эвелин, и сердце Синджона сжалось от негодования. Он вновь потянулся за пистолетом, готовый применить его в любую секунду или схватить за поводья кобылу Эвелин и увести ее подальше от Крейтона. Но она с готовностью двинулась вперед, забыв о том, что сама просила лакея встать на ее защиту.
   – Доброе утро, милорд! Какая приятная и неожиданная встреча.
   Синджон с ужасом заметил, что Эвелин зарделась от удовольствия. Должно быть, он издал какой-то звук, потому что леди Эвелин обернулась и властно махнула рукой, призывая его следовать за ней и Крейтоном.
   Ноздри Синджона подрагивали от еле сдерживаемого гнева, когда он буравил взглядом широкую спину Крейтона. На подлом майоре была военная униформа превосходного качества. До того новая, что, казалось, блестела в лучах утреннего солнца. Синджон сомневался, что этот мундир поучаствует когда-нибудь в сражении. Его же обладатель казался эталоном храброго благородного офицера. Величие Крейтона отражалось в восхищенном взгляде Эвелин Реншо, и лицо Синджона исказила гримаса презрения. Форма благородного офицера не могла скрыть притаившегося под ней мерзавца. Синджон продолжал стоять на месте, слишком ошеломленный, чтобы пришпорить своего коня и поехать следом за своей хозяйкой и ее попутчиком. А Эвелин продолжала смотреть на Крейтона и улыбаться.
   А Синджон-то думал, что она улыбается лишь ему.
   Он ждал, пока леди Эвелин заметит, что ее слуга не последовал за ней, всем сердцем желая, чтобы она обернулась и прочитала в его глазах предостережение. Но Эвелин ехала вперед как ни в чем не бывало.
   Сэм всего лишь лакей, а Крейтон, по ее мнению, настоящий джентльмен.
   На Синджона нахлынули воспоминания о Крейтоне, скрутившем руки жене французского полковника. Вспомнил разорванный лиф ее платья, разбитые в кровь губы и ужас в глазах. Только вот Эвелин не испытывала страха. Она чувствовала себя в полной безопасности рядом с офицером и джентльменом, представителем высшего света.
   Эвелин смеялась, и этот чудесный звук летел по ветру подобно птичьей трели. Синджон пришпорил своего коня. Он ехал позади на почтительном расстоянии, но все же достаточно близко, чтобы услышать отдаваемый ему приказ.
   Высокий ворот ливреи мешал дышать. Ему хотелось рвануть его, поскакать вперед, выбить Крейтона из седла и ткнуть лицом в дорожную пыль.
   Он вновь потянулся к пистолету и уже взялся за него. Единственный выстрел. Единственным выстрелом он отомстит за дюжины, сотни загубленных жизней.
   – Гм!
   Синджон поднял глаза и поймал на себе ледяной взгляд графа Уэстлейка, ехавшего по соседней дорожке. Он не остановился и не заговорил, а просто предупредил Синджона гневным блеском глаз.
   Синджон тоже не отводил взгляда, позволив графу прочитать в своих глазах обуревавшую его ярость и разочарование. Однако выражение лица Уэстлейка не изменилось. Со стороны могло показаться, что его одолевает нестерпимая скука. Он проехал мимо, скользнув по Синджону ничего не выражающим взглядом, как если бы тот и впрямь был простым лакеем.
   Синджон мысленно выругался. Он прекрасно понял Уэстлейка. Ему необходимо выполнить задание, совершенно не предусматривавшее убийство Крейтона. И не Синджону решать, с кем общаться или спать Эвелин Реншо. Без помощи Уэстлейка Синджона давно бы уже повесили за предательство, а Крейтон вышел бы сухим из воды.
   Гнев кипел в душе новоиспеченного лакея. Похоже, Филипп Реншо не единственный предатель, с которым знакома его жена. Кого или что еще она знает? И не приведут ли ее эти знакомства на виселицу рядом с мужем? Эвелин вновь рассмеялась, и Синджон заскрежетал зубами.
   Вот уж воистину жена предателя.

Глава 9

   Эвелин отложила перо и осторожно промокнула письмо. Это письмо предназначалось приюту для девочек в Линкольншире. Эвелин время от времени отсылала туда щедрые пожертвования из денег Филиппа, пока еще имея к ним доступ. За последние месяцы она написала дюжину таких писем.
   Пусть лучше золото ее мужа сослужит добрую службу, позволив накормить и дать образование бедным сиротам, нежели будет конфисковано и передано в государственную казну.
   А у принца-регента и богатых джентльменов вроде Сомерсона, Уилтона и Фрейна и так денег достаточно.
   Верные друзья помогали Эвелин передавать приюту ее подарки. Изобел, маркиза Блэквуд, помогла Эвелин продать подаренные ей Филиппом украшения. Вырученные деньги были переправлены в приют в виде более чем щедрого пожертвования от неизвестного благодетеля.
   Марианна, графиня Уэстлейк, помогла продать некоторые наиболее ценные картины из коллекции Филиппа. Особенную радость Эвелин доставила продажа картины, на которой была изображена в виде обнаженной греческой богини любовница ее мужа. Вырученные деньги пошли на помощь вдовам, потерявшим мужей на войне. Имя благодетеля, как и в предыдущем случае, осталось неизвестным.
   Эвелин собиралась продать еще несколько произведений искусства, книг и предметов мебели. Только делать это приходилось осторожно, чтобы не заметили наблюдающие.
   Удовлетворенно улыбнувшись, Эвелин свернула письмо. Лорд Крейтон предложил ей помощь в благотворительных делах, после того как увидел проданную картину и узнал в ней собственность Филиппа. Он упомянул о том, что собирается на следующей неделе в Линкольншир, и предложил передать приюту неподписанное письмо с вложенным в него пожертвованием. Он оказался настоящим офицером и джентльменом. Эвелин не встречала более благородного и доброго человека.
   Ну, разве что кроме одного.
   Если бы у Сэма Карра было благородное происхождение и достаточно денег для покупки звания, он стал бы таким же бравым офицером, как и майор Крейтон.
   Эвелин доверяла лорду Крейтону так же, как и Сэму.
   Майор обращался с ней с той учтивостью, к которой она привыкла до предательства Филиппа. А еще он не спрашивал о ее супруге.
   Майор часто путешествовал и предложил Эвелин передавать ее письма по назначению. С ним ей не нужно было беспокоиться о том, что ее деньги попадут в чужие руки.
   С лордом Крейтоном Эвелин познакомила одна леди из благотворительного швейного кружка. Брат мисс Анны О’Нил служил в подразделении майора Крейтона. Майор нанес ей визит, чтобы сообщить о ранении и последующем исчезновении ее брата.
   В то время как леди лишь молились о скорейшем возвращении сержанта Патрика О’Нила, майор Крейтон мог сделать много больше.
   Он предложил порасспросить знакомых в штабе конногвардейского полка. Вмешательство уважаемого всеми героя принесет больше пользы, нежели мольбы сестры простого сержанта. Анна горячо благодарила лорда Крейтона за его доброту, да и остальные леди были без ума от галантного офицера.
   К несчастью для Эвелин, после обнародования информации о предательстве Филиппа Реншо леди из швейного кружка сочли невозможным присутствие среди них его жены. Они прервали все контакты с Эвелин и даже отказались принять от нее шерсть для вязания, как если бы грехи Филиппа Реншо запятнали ее и могли навредить их сыновьям, мужьям и братьям.
   Эвелин пребывала в смятении до тех пор, пока на ее пороге не возник лорд Крейтон. Он сказал, что узнал картину Филиппа в недавно проданной на аукционе, и предложил передать пожертвование Эвелин швейному кружку, выдав его за свое собственное.
   Эвелин постучала по губам кончиком пера. Утро выдалось чудесным. Если бы не Сэм, она не поехала бы кататься в парк и не встретилась с лордом Крейтоном.
   Интересно, знаком ли Сэм с майором или хотя бы слышал о нем в Испании? И знал ли он сержанта О’Нила? Эвелин непременно спросит его об этом.
   Эвелин сдвинула брови, поняв, что не видела своего нового лакея с момента их возвращения из парка. Он вел себя чопорно и официально, когда помогал Эвелин спешиться. Настоящий вышколенный слуга. Он даже низко поклонился ей и ни разу больше не улыбнулся. Это был совсем другой Сэм. Не тот, с которым она выехала на прогулку.
   Дверь отворилась, и в комнату вошел Старлинг.
   – Записка для вас, миледи, – произнес он и подал Эвелин серебряный поднос с лежавшим на нем письмом.
   Эвелин мгновение смотрела на поднос. От его продажи тоже можно было бы выручить немного денег для благотворительности. Но Старлинг ждал, а Эвелин не могла просто так выхватить поднос из его рук и отнести его в ломбард.
   – Благодарю вас, Старлинг. – Эвелин взяла письмо, перевернула его и посмотрела на печать. – Вы не пришлете сюда Сэма?
   – Его нет, миледи. Ведь после обеда у него выходной.
   Сердце Эвелин сжалось от какого-то странного разочарования. Мысль о том, что Сэма нет рядом, пусть даже половину дня, вновь сделала дом темным и пугающим. Эвелин заметила, с каким сочувствием смотрит на нее дворецкий, и вновь надела на лицо маску безразличия.
   – Да, конечно. Я забыла. Можете идти.
   Дворецкий медлил, и Эвелин бросила на него вопросительный взгляд.
   – Я могу, миледи, что-нибудь еще для вас сделать?
   Эвелин заставила себя улыбнуться:
   – Нет, ничего. Я просто хотела у Сэма кое-что спросить. Но это подождет. – Эвелин развернула письмо, и на этот раз ее губы изогнулись в искренней улыбке.
   Майор Крейтон приглашал ее на прогулку завтра утром.

Глава 10

   Синджон неслышно проскользнул в спальню лорда Филиппа и некоторое время стоял с отчаянно бьющимся сердцем, прислонившись спиной к двери. Он не привык проникать в личные покои других людей, точно вор.
   Ему не раз приходилось выбираться из спален, подбирая на ходу одежду, оставляя в постели забывшуюся сладким сном обнаженную любовницу. Сейчас он делал почти то же самое, только не получал никакого удовольствия.
   В спальне было душно, поэтому Синджон стянул с головы ненавистный парик, швырнул его в кресло и огляделся по сторонам.
   После обеда у него выходной. Ему необходимо было сделать кое-какие дела за пределами Реншо-Хауса, но сначала он хотел поискать нужную Уэстлейку вещь здесь и забрать ее c собой, если таковая отыщется. Чем быстрее он покинет этот дом, тем лучше.
   Синджон еще некоторое время ждал, прислушиваясь к доносившимся из коридора звукам. Затылок его покалывало, по спине струился пот, однако в доме царила тишина. Синджону он напоминал наполненное тайнами и загадками убежище одинокой грустной леди.
   Синджон отдернул шторы, и солнечные лучи робко пробрались в спальню. Он расстегнул ворот ливреи, чтобы было свободнее дышать.
   Мебель темного дерева казалась крепкой и внушительной. Синджон не заметил ни единой детали, свидетельствующей о присутствии в этой комнате женщины. Приходила ли Эвелин сюда хоть раз, или же супруг посещал ее, когда возникало такое желание?
   Синджон отер вспотевшие ладони о бриджи и сосредоточился на деле. Уэстлейк сообщил ему, что они обыскали весь дом. Лучшие агенты обшарили письменный стол Филиппа, заглянули под его кровать и в шкафы, унесли с собой его письма и личные бумаги, но не нашли того, что искали.
   Они также провели обыск в комнате Эвелин. И опять-таки не обнаружили ни единого любовного письма, ни единой записки от ее мужа. В шкатулке хранились лишь те драгоценности, что достались ей от матери. Кроме простого обручального кольца, никаких подарков или свидетельств любви, преподнесенных Филиппом.
   Уже одно это обстоятельство казалось Уэстлейку крайне подозрительным. Леди может уничтожить или спрятать записки и письма джентльмена, свидетельствующие о его привязанности, но она никогда не расстанется с украшениями. Такой богатый человек, как Реншо, вполне мог позволить себе украсить жену бриллиантами. Ведь камни, подаренные им любовницам, просто резали глаз своими размерами и дороговизной. Так что же Эвелин сделала со своими?
   Конечно же, такой женщине, как она, не нужны драгоценности, чтобы быть красивой. Да и состязаться с любовницами мужа по количеству украшений она не собиралась.
   Синджон поджал губы, стараясь забыть о личных симпатиях. Даже такая женщина, как Эвелин, особенно такая умная женщина, как она, сумела бы спрятать ценности, если бы ощущала собственную вину или боялась их лишиться.
   Наверное, Уэстлейк ожидал, что Синджон обнаружит именно это. Полную шкатулку драгоценностей, припрятанных на тот случай, если король отберет у Филиппа его деньги и земли. Хотя это вряд ли докажет ее вину. Да и какие еще нужны доказательства с таким мужем, как Филипп Реншо, и таким другом, как Крейтон?
   Из того, что поведал ему Уэстлейк, Синджон знал, что прежде всего нужно попытаться найти тайники.
   Синджон выдвинул ящики комода, но не обнаружил ничего необычного. Шарфы и носовые платки Реншо лежали в ящиках ровными стопками, готовые немедленно послужить своему хозяину в случае его возвращения. Лорд Филипп покупал только лучшее, подумал Синджон, проводя рукой по тончайшему льну, баснословно дорогому шелку и шерсти наивысшего качества. Однако под сложенной одеждой тоже ничего не было.
   Синджон подошел к платяному шкафу и открыл его. В нем все еще висело несколько сюртуков, но потайных панелей за ними не обнаружилось. Внизу стояло несколько пар обуви Филиппа Реншо, но все ботинки были пусты.
   Синджон нахмурился. Ну и куда еще не догадались заглянуть тайные агенты?
   За дверью послышались быстрые шаги, и Синджон замер.
   Неужели Эвелин?
   Он представил, как столкнется с ней нос к носу здесь, в личных покоях ее мужа. Синджон судорожно сглотнул, пытаясь придумать какое-то оправдание своему нахождению здесь. Он мог бы сказать, что просто проявил любопытство, но она все равно его уволит.
   Его сердце едва не остановилось, когда шаги замерли возле спальни, а ручка двери начала медленно поворачиваться.
   Как поступит Уэстлейк, если его агента застигнут на месте преступления?
   Отправит его на виселицу.
   Синджон еле слышно выругался и нырнул в шкаф. Сюртуки слетели с вешалок, посыпавшись ему на голову. Сквозь узенькую щель он наблюдал за тем, как открывается дверь комнаты.
   Сэл. Синджон облегченно выдохнул.
   Служанка поставила на пол корзинку, достала из нее тряпку и, тихонько напевая что-то себе под нос, принялась вытирать пыль. Пылинки взлетали в воздух, сердито кружась в лучах солнечного света, прежде чем медленно осесть на прежнее место.
   Глаза Синджона округлились от ужаса, когда он заметил собственный парик, лежавший на кресле.
   Он казался бездомным котом, тайком пробравшимся в дом и занявшим не свое место. Синджон с замиранием сердца ждал, когда Сэл его заметит.
   Но она прошла мимо.
   Она вытерла пыль со стола, поплотнее задернула шторы и, оглядев напоследок комнату, пожала плечами и вышла в коридор.
   Синджон облегченно осел на пол, услышав щелчок закрываемой двери и удаляющиеся по коридору шаги.
   Он пинком открыл дверь шкафа и стряхнул с себя сюртуки Реншо. Его сердце колотилось, как сумасшедшее, а пропитанная потом рубашка прилипла к телу. И как настоящие шпионы справляются со своими обязанностями? Разведчики Веллингтона без колебаний рисковали жизнями под шквалом пуль, чтобы добыть информацию, в то время как его заставила дрожать от страха простая служанка с тряпкой в руках.
   Синджон совсем ничего не нашел, и это Уэстлейку не понравится. Он ждал от него большего, да и самого Синджона, сказать по правде, очень заинтересовал связанный с именем Реншо скандал.
   Особенно участие в нем Эвелин.
   Синджон встал с пола и поднял упавшие сюртуки. Что-то блеснуло, выпав из кармана одного из них. Это оказался медальон, на котором была изображена смеющаяся женщина с бриллиантами и изумрудами в волосах. Обнаженная по пояс, она дерзко взирала с портрета. Синджон легонько нажал на крышку, и медальон открылся. Внутри оказалась сложенная вчетверо записка с завернутым в нее рыжим локоном, явно не с головы его хозяйки.
   «Приходи ко мне скорее», – гласила записка. Под словами стояла подпись «Люси».
   Брови Синджона удивленно взметнулись вверх. Похотливая Люси и Филипп Реншо?
   Такой скандал Элоиза Уилтон сможет обсуждать с великосветскими сплетницами по меньшей мере месяц. Знала ли Эвелин об этой связи? Синджон спрятал медальон в карман и повесил сюртуки на место, кое-как пригладив образовавшиеся на них складки.
   После этого закрыл дверцы шкафа и улыбнулся. Ему удалось найти то, на что не обратили внимания тайные агенты короля.

Глава 11

   Остаток выходного дня Синджон провел в доках, переходя из таверны в таверну в поисках Патрика О’Нила.
   Большое количество раненых солдат, отправленных домой, сходило на берег и оседало в ближайшем питейном заведении. Там они оставались до тех пор, пока у них не заканчивались деньги или пока они не находили в себе смелость вернуться домой. Синджону оставалось лишь надеяться, что О’Нил поступил так же.
   Мужчины в поношенных мундирах с подозрением смотрели ему вслед, когда он проходил мимо. Никто из них не знал рядового О’Нила, зато каждый жаждал рассказать собственную историю или поведать о последних новостях с полей сражений за кружкой пива. Синджону хотелось услышать эти рассказы не меньше, чем известия о сержанте О’Ниле. Веллингтон наконец начал побеждать.
   Синджону хотелось оказаться сейчас в Сьюдад-Родриго или Бадахосе. И он был бы там, если б не Крейтон.
   Он расспрашивал остроглазых портовых проституток, зарабатывающих деньги на страданиях солдат, но они не знали имен своих клиентов, и ни одна не вспомнила солдата со шрамом от сабли на подбородке.
   Синджон уже начал думать, что сержант скончался от полученных ран по дороге домой либо Крейтон убил его, едва только О’Нил прибыл в Лондон.
   Он бродил по улицам, с трудом сдерживая кипевший в душе гнев. Синджон и сам не знал, что будет делать, когда его оправдают, а Крейтона объявят виновным, если такое вообще произойдет.
   Он может вернуться на войну, так как, судя по всему, боевые действия закончатся еще не скоро. А может жениться, завести семью.
   Синджон вздохнул. У него была возможность жениться на Каролине с ее более чем приличным приданым и землями, но он сбежал от нее на войну. Спокойная семейная жизнь была не для него, так же как и карьера священника.
   Меньшее, что он может сделать, когда все закончится, – это попытаться помириться с отцом и объясниться с Каролиной. А вот дальше будущее представлялось совершенно неясным.
   Уже смеркалось, когда Синджон оказался на Сент-Джеймс-стрит. Здесь располагались клубы, которые он частенько посещал в прошлом. Теперь, когда он играл роль слуги, Синджон не имел права даже переступить порог.
   Именно здесь у клуба «Уайтс» он вызвал Крейтона на дуэль, которая так и не состоялась. Уэстлейк прав. Это был глупый, необдуманный поступок. Теперь Синджон это понимал, но тогда он чувствовал лишь беспомощность и отчаяние. Эти же чувства обуревали его и сейчас, когда Уэстлейк завлек его в паутину интриг. Судьба Синджона находилась в руках графа, и он сомневался, что Уэстлейк удовлетворится найденным в доме Реншо медальоном Люси Фрейн.
   Синджон стоял в тени и наблюдал за тем, как к дверям клубов подъезжают экипажи представителей высшего света. Вот по ступеням поднялся Гарри Типтон, и Синджон горько улыбнулся. Типтон был его должником, но теперь наверняка считал, что возвращать долг обесчестившему себя офицеру необязательно.
   Синджон решил нанести визит этому щеголю, едва только с него снимут все обвинения.
   Фрейн и Уилтон приехали вместе. Они поднялись по ступеням, не переставая что-то обсуждать. Возможно, они говорили об Эвелин, размышляя, кто из их похотливых друзей подойдет на роль ее любовника. Гневные взгляды Синджона прожигали их спины, но они ни о чем не подозревали.
   А потом к клубу подъехал экипаж Крейтона. Майор поднялся по ступеням с таким беззаботным выражением лица, словно ничто в мире его не волновало.
   Он не удостоил Синджона взглядом утром, а сейчас тем более не вглядывался в тени. Неужели Крейтон был так уверен в том, что капитан Радерфорд больше не появится на его пути? Губы Синджона дрогнули.
   Кучер спрыгнул на землю и, облокотившись о дверцу экипажа, приготовился ждать своего хозяина. Синджон пересек улицу.
   – Добрый вечер, – произнес он, вытаскивая из кармана фляжку.
   Кучер с подозрением оглядел его, прежде чем взять из рук фляжку.
   – Ром, – произнес он. – Я-то думал, ты угостишь меня дешевым джином, приятель. Ты солдат?
   – Был, – ответил Синджон. – Меня отправили домой, и теперь я ищу работу. Не знаешь, нужен ли кому-нибудь грум или работник на конюшню? Может, твоему хозяину? Отличный экипаж! Должно быть, он богат?
   – Был, – передразнил Синджона кучер. – Начал продавать картины и украшения своей матери. Так говорят служанки. Они первыми замечают, когда начинают пропадать фамильные ценности.
   Синджон сделал вид, что пьет.
   – А что, у него старинный титул?
   Кучер пожал плечами:
   – У него знатные родственники. Граф со стороны отца и виконт со стороны матери. Только сам он такой же солдат, как ты. Майор кавалерии. – Он оглядел Синджона с головы до ног. – Для работы на конюшне ты годишься, но майор уже несколько месяцев никого не нанимает, хотя помощь не помешала бы.
   На ступенях клуба послышался шум, и молодые люди обернулись, чтобы посмотреть.
   – Немедленно верни мне то, что должен, черт бы тебя побрал! – кричал Типтон, хватая Крейтона за рукав и сбив с его головы шляпу.
   – У меня нет с собой денег, Гарри, клянусь тебе! Я пришел сегодня в клуб лишь за тем, чтобы получить долг с одного человека.
   – Ты вернулся в Англию несколько недель назад, черт бы тебя побрал! Ты обещал заплатить мне, когда вернешься домой! Сказал, что ждешь наследства!
   Крейтон вырвался из рук Типтона.
   – Ты неверно меня понял. Я говорил не о наследстве, а о дивидендах от одной инвестиции. Но пока я их не получил.
   – Ты рисковал моими деньгами в каком-то сомнительном предприятии? – в гневе прорычал Типтон.
   Крейтон улыбнулся, обнажив длинные желтые зубы.
   – Не такое уж оно сомнительное, старина. Более того, это дело решенное.
   – Да? И откуда же ты ожидаешь денег?
   Крейтон ответил так тихо, что Синджону пришлось напрячь слух.