Левицкий Андрей. Битва героев (сборник)

   – Это… ну… – Панк мотнул головой в сторону Петра и Вика.
   – А-а. – Верзила многозначительно покивал. – Бывает. Зато они удачу приносят. Такое пережить. Лихорадка, понимашь…
   – Угу, – буркнул Панк.
   – Зато теперь им нечего страшиться. Кто земляную лихорадку сдюжил, которая весь Минск скосила, тот глупой смертью уже не помрет, тока от старости. Ну, че стал, каши отсыпь. Дюк предупреждал?
   – А чего сразу Дюк, он что, указ мне? Мне Копытыч… – Панк смолк.
   К костру подошел Оглобля.
   Заметив знакомую фигуру, Вик едва не рванул в темень, обратно к зарослям, еле сдержался. Лицо закрыто платком, к тому же брови опалило… Не может узнать его бывший старший бригадир.
   Оглобля встал перед костром, протянул руки, чтоб согреть, постоял молча, потом поднял взгляд на Вика и сказал:
   – Пустынник, сверши обряд, поделись удачей.
   Паскаль кашлянул. Панк боязливо отодвинулся к кухне.
   Вик растерялся. Что за обряд такой? Петр шагнул к огню, заслонился рукой от жара и зачерпнул полный котелок каши из чана. Протянув послушнику, показал глазами: сваливай поскорее обратно.
   Вик принял котелок, сжал покрепче посох и, стараясь не спешить, поковылял к зарослям.
   А если по дороге кто пристанет с этим обрядом? Если еще чего попросят? – размышлял он, шагая уже по склону. Надо Петра подождать. Заныкаться куда-нибудь и, когда тот будет возвращаться к повозке, с ним дальше пойти.
   Вик остановился на полпути к навесам, недалеко от трехосного сендера рядом с шатром. Жрецы Ордена пустынникам везде ходить позволяют. Стража знает: причинишь им вред – несчастье с тобой случится. Хорошо если только ногу сломаешь или руку, а можешь и погибнуть из-за какой-то глупости.
   Надо укрыться возле шатра, поближе к трубе дымохода. Там и теплее, и склон видно, Петра не проглядит.
   Он направился к сендеру. Когда проходил мимо стражников, те коснулись пальцами лбов и кивнули. Глупцы, подумал Вик, а если еще кто допрет под пустынника вырядиться? Так ведь не только покушение на поддельного Владыку устроить можно, а и отравы какой в пищу подсыпать или еще чего хуже придумать – бомбу подложить в обоз, чтобы ящики с боеприпасами рванули… Другое дело, что выживших после земляной лихорадки единицы. В Ордене пустынников наперечет, и Гест лично их к каравану присоединил, а воля Владыки – закон.
   Вик подошел к шатру, поставив котелок на землю, уселся возле косо торчащей трубы. Посох бросил рядом. Приложил ладони к ржавому железу и сразу отдернул – горячо. Подоткнув под себя полы халата, он сгорбился, натянул рукава на запястья, прижал подбородок к груди и уставился на склон холма.
   Хлопнула дверца сендера. Из фургона выпрыгнул высокий жрец, даже в темноте Вик признал в нем Рута, того самого громилу, который допрашивал Оглоблю во дворе Октагона и примкнул к каравану на выезде из Москвы.
   Придерживая кобуру на поясе, жрец быстро зашагал к холму.
   Вик выругался про себя. Ведь мгновение назад он мог столкнуться с Рутом.
   Вокруг шатра бродили два стражника. Завидев Вика, они тоже коснулись пальцами лбов, потом дотронулись до распятий. Один пошел дальше, а другой задержался. Присел и зашептал:
   – Слышь, пустынник. – Стражник с опаской глянул в спину поднявшегося на холм Рута. – Ты можешь тут погреться, но недолго. Не серчай, служба у нас такая. Сам знаешь, Преподобного Геста взрывом изуродовало. Гнать тебя не вправе, но Дюк повелел всякого на штык, кто к шатру без спросу сунется.
   Шмыгнув носом, он продолжал:
   – А Босх нас на Стене Погибели вместо мутантов повесит, если прознает, что кто-то без его ведома тут был.
   Вик кивнул. Стражник коснулся лба, распятья, выпрямился и поспешил за напарником.
   Разъешь вас всех некроз! И тут покоя нет… Он хотел уже подняться, наплевав на осторожность, идти к повозке, где остались Стод и Эван, но услышал за стенкой из натянутых на шесты шкур приглушенные голоса. Один принадлежал переговорщику Дюку, другой, судя по резкому выговору, седобородому начальнику стражи. Вик прикрыл глаза, вслушиваясь. В трубе гудело, голоса доносились едва-едва, но постепенно он стал различать отдельные слова, а после и целые фразы.
   – Воля Преподобного – закон.
   – Закон, – согласился Дюк. – Босх, ты знаешь, что за вещь, которую везем, я в ответе. А Преподобный без сознания пребывает. Раны тяжелые, крови много потерял. Коли дух испустит…
   – Молчи! – почти крикнул начальник стражи. – Язык прикуси!
   – Я старший в походе. Куда нам сейчас, при чем тут воля хозяина и закон? Надо поворачивать. Без живого Владыки мы не выполним миссию. А раз так, то и груз наш…
   – Что за груз? – повысил голос собеседник. – Что за вещь это? Я знаю, что ради нее все затеяно, но не знаю, что это! Не ведаю, кто враг, кто свой, откуда ждать еще удара, кому доверять в Пустоши, кому нет, понимаешь ты это?
   В шатре повисла тишина. Вик кинул взгляд по сторонам – стражники не показывались – и опять приник к шкурам.
   – …узнать хочешь? – говорил Дюк. – Ничего это тебе не даст.
   – Почему так думаешь? Может, и даст, если…
   – Если что? Если поймешь, что в шкатулке? Не поймешь. И вот почему.
   Раздалось какое-то шебуршание, тихий стук. Тишина. Потом седобородый сказал:
   – Ну?
   – Что – «ну»? Это внутри шкатулки заперто. Видишь, стенки стальные? Ключ у Владыки. Попросишь его, чтоб отомкнул?
   – Владыка в беспамятстве, ты знаешь. Да и не станет он…
   – Верно.
   Они вновь замолчали. Вик сидел неподвижно, затаив дыхание, напрягая слух.
   – Ну а ты-то догадываешься, что там? – спросил седобородый неуверенно. – Шкатулка мала, что внутри поместится? Сам посуди, такое дело Храм затеял! Большой поход в глубину Пустоши, сколько людей поднял, машин… Ради этого?
   – Выходит, что ради этого. Что-то важное там очень. А что – не знаю, только Гест ведает.
   – И ради того, чтобы мы шкатулку эту до места не довезли, Преподобного убить решили?
   – Покушение явно Киев устроил. А ты у мыловара на шее динамит проглядел. Лекаря из Канториума велел не брать, как Владыку лечить?
   – На что намекаешь? – повысил голос Босх. – Говори прямо, не темни!
   – Я темнить не привык. Потому и говорю: может, ты и есть тот соглядатай, что затесался в Храм, да…
   – Разрази тебя небо! Убью за такое! – Из шатра донеслись тяжелые шаги.
   Хлопнула печная заслонка. Труба вздрогнула.
   – Положь кочергу! – приказал Дюк.
   В спину больно кольнуло, похолодевший Вик оглянулся. Стражник, ранее говоривший с ним, взмахнул штыком и велел:
   – Уйди, пустынник! Уйди от греха подальше!
   Монах, верно, решил, что Вика разморило в тепле, идущем от трубы, и он закемарил, припав щекой к шатру. Хорошо, что не понял, чем Вик на самом деле занимался…
   В шатре не произнесли больше ни слова – скорее всего, Босх и переговорщик услышали часового. Теперь надо сваливать.
   На склоне показался Петр.
   Вик схватил посох, вскочил с неподобающей пустыннику прыткостью. Вспомнил о котелке с ужином, подобрал – каша уже остыла.
   Петр тоже его заметил, повернул к шатру, и Вик поспешил навстречу. Дальше шли молча, только у телеги он спросил:
   – Где Гест?
   Почуяв запах съестного, Стод с Эваном тут же проснулись. Стод, свесив с борта ноги, принял у Вика котелок и тихо сказал:
   – Отошел он.
   – Куда?
   – А туда, за холм.
   – Что ж вы Владыку самого отпустили?
   – Не кричи ты, – сказал Петр. – Услышат в лагере, что мы балакаем, удивятся. Гест велел за ним не ходить.
   – Но мне сведения сообщить надо, – перебил Вик. – Важные.
   Стод с Эваном переглянулись. Петр пожал плечами:
   – Твое дело. Иди, если надо.
   Они занялись кашей, а Вик поспешил на холм.
   Поднявшись на вершину, он остановился. Москва осталась позади, перед ним в ночной тиши лежала Пустошь: озаренные мягким светом луны пустыри и развалины, древние свалки, леса, долины, возвышенности, брошенные поселки. Далеко впереди мерцал огонек, левее Вик заприметил еще один. Что это? Лагерь старателей, добытчиков нефти? Стоянка кетчеров или бродяг? Или… или, быть может, мутанты, с которыми борется Орден, занимаются там своими странными мутантскими делами?
   Он поежился, но не от холодного ветра, дувшего на вершине. Чужие территории, полные опасностей… Где-то там, за дальними землями, лежали Киев, мертвый Минск и покорившийся Цехам оружейников Харьков, на востоке вознесся в небо Вертикальный город, с той стороны на Пустошь наползал некроз, пожирающий все живое, на юге высилась гора Крым, за ней была Донная пустыня, где племена каннибалов кочевали по наносам засохшего ила, оставшимся на месте старого моря… Все это было теперь перед Виком Каспером.
   Ждало его.
   Снизу донесся сухой шелест. Вик различил в полутьме силуэт Владыки. Гест стоял у подножия холма среди зарослей, достигавших его пояса. Что он там делает? Вик направился к Преподобному, ступая осторожно, чтобы не шмякнуться на крутом косогоре. Преподобный замер спиной к нему, склонив голову, вроде разглядывал что-то у себя на груди.
   Когда до зарослей оставалось несколько шагов, Гест стал поворачиваться. Он держал в руке прямоугольный предмет на цепочке, свисавшей с шеи, – раньше эта штука пряталась под лохмотьями, выходит, Владыка отошел подальше от повозки, только чтоб поглядеть на необычный медальон?
   Услыхав шаги, он резко обернулся, сунул предмет за пазуху и схватил нож, висящий на поясе.
   Вик моргнул – показалось, под лохмотьями переливаются тонкие серебряные змейки. Вместе они составляли плоскость, прямоугольник размером с ладонь, и штука эта висела у Геста на груди.
   Вот только сейчас ее прикрывают лохмотья. А пальцы у Вика покалывает – как тогда, возле Октагона и перед взрывом, – и ладони горячие стали. Но в те разы было больно, аж мышцы сводило, а тут терпимо, лишь приятное тепло ощущается. Да что же это такое происходит сегодня?!
   – Это ты, – негромко произнес Гест. – Зачем пришел?
   Вик зажмурился, приложил ладони к щекам, а когда раскрыл глаза – тепло и покалывание пропали.
   – Я доложить хотел. – Он ступил в заросли, те громко зашелестели, и Вик остановился. – Разговор Дюка с Босхом слышал. В шатре они были, я подобрался…
   Преподобный покачал головой:
   – Плоха, стало быть, охрана у Босха, раз ты подобраться смог.
   – Нет, они меня прогнали. Дали только погреться у трубы, которая от печки идет, и турнули оттуда. Но я успел расслышать кое-что.
   – Что же?
   – Что Владыка… то есть двойник ваш ранен тяжело. В беспамятстве он и…
   – Это я знаю. Все уже знают.
   – Да, но еще они про шкатулку говорили. То есть про вещь в ней, ради которой все затеяно. Босх удивлялся, хотел увидеть…
   Гест подался вперед:
   – И увидел?
   Вик покачал головой:
   – Нет, Дюк ему не показал, только шкатулку. Сказал: ключ у Владыки. Вот.
   – Любопытство Босха простительно, хотя и назойливо. Впрочем, в шкатулку не полезет, если только он не предатель. Вижу по лицу, что желаешь вопрос задать.
   – Что это у вас? – выпалил Вик. – Что вы спрятали, когда я подошел? Это та самая «вещь», да?
   Гест внимательно поглядел на него:
   – Почему так решил?
   – Если тот Владыка не настоящий и если вы не знаете, кто в караване предатель, то и не можете Дюку Абену настоящую вещь дать, если она так важна. Ведь так?
   – Хорошо, что ты умеешь думать, Вик Каспер. Думать и делать выводы. В жизни это тебе пригодится не раз.
   – Но я прав?
   Владыка помолчал, отвернувшись от него, кинул взгляд на Пустошь за спиной, потом на вершину холма. Расстегнул ворот.
   – Подойди.
   Вик шагнул ближе. Ладони нагрелись, вновь появилось покалывание в подушечках пальцев – на узкой крепкой ладони Геста лежал полупрозрачный прямоугольник. Из стекла он, что ли? Нет, пластик вроде того, что можно на старых свалках найти. Из него отлит чехол с пластиковой же круглой рукояткой на одном конце, а внутрь запаяно что-то металлическое, мерцающее в свете звезд серебром. Вик подошел еще ближе, разглядывая. Блестящие дорожки тянулись по тонкой квадратной основе, перекрещиваясь и расходясь. А ведь знакомая картина! Он все правильно увидел мгновение назад. Что же это с ним происходит? Так и с ума сойти недолго…
   Но не только в этом дело. Вик и раньше нечто подобное видел, давно. В какой-то старой книге, что ли? Из тех, что взахлеб читал, забравшись на вершину башни клана… Не вспомнить сейчас.
   Он поднял взгляд на Геста, который внимательно смотрел на него.
   – Что это?
   – Сейчас – самая важная вещь в мире, – без улыбки ответил тот.
   – Но что?
   – Ключ.
   – Ключ? Какой ключ? От шкатулки, что ли?
   – В шкатулке лишь брусок железный, обернутый в тряпицу, чтоб вес был. Шкатулка – обманка, ты правильно рассудил. А это, – Гест провел пальцами по гладкому пластику, – это очень мало кто видел, и почти никто не знает, для чего оно нужно. Я видел, твой отец и Зиновий, теперь вот ты…
   – Но что же это? – в третий раз повторил Вик.
   – Ключ от Трона, а севший на Трон сможет повелевать Пустошью, – сказал Владыка и убрал си-ключ за пазуху.

Часть вторая
Смерть в пустоши

Глава 9

   Дым выхлопных труб смешивался с летящей из-под копыт пылью. Ветер гнал по высохшей равнине клубки перекати-поля и нес из глубины Пустоши запах пожарища.
   Вик, сидя на повозке, вытянул шею. Впереди над горизонтом расползалось густое черное облако.
   Люди, ехавшие в обозных телегах, начали вставать, всадники приподнимались на стременах. Лишь Оглоблю, который сидел лицом к повозке пустынников, следовавшей за отрядом башмачников, ничего не интересовало. Бывший старший бригадир протер ветошью самозарядную винтовку, положив ее на колени, вынул из подсумка обойму. Зарядил оружие, клацнул затвором и уставился на пустынников. Вику его взгляд не нравился – Оглобля как будто что-то подозревал.
   Оказалось, что горит сразу в нескольких местах, а не в одном, как Вик решил поначалу. Судя по утренним разговорам башмачников, караван к полудню должен прибыть в большое поселение старателей из Южного братства. Их территории богаты битуминозным песком, из которого добывают нефть, а в огромных кратерах близ Разлома полно пресной воды, необходимой для выработки битума.
   Над горизонтом полыхнуло, в небо выстрелил столб рыжего пламени. Заржали кони, когда до каравана докатилось эхо взрыва. Язык огня потускнел, померк в дыму, над землей расползлось еще одно черное облако.
   Стод выпрямился во весь рост на передке телеги, Вик и Петр тоже вскочили, только Эван с Гестом остались сидеть. Оглобля наконец оглянулся.
   Рвануло где-то за Разломом, в поселении. Повозка качнулась, Вик присел, схватившись за борт, и поймал напряженный взгляд Геста. У топливных королей хорошая охрана, их отряды посильнее патрулей Ордена будут. Южное братство – самый крупный клан, с ним не то что воевать, с ним и ссориться никто не станет. Так что же произошло впереди?
   Вик открыл было рот, но сообразил, что Оглобля может заметить, а то и услышать, как он говорит, и промолчал. Разлом тянется с севера на восток, через него строители Ленинского и Можайского трактов давно перекинули мосты. Есть и другие пути, о которых когда-то рассказывал отец, они короче, но слишком рискованны. Такой крупный караван, если не по мостам, так разве что через Кислую долину сможет пройти. Хотя той дорогой торговцы давно не пользуются, и места там стали совсем безлюдными. Немногие охотники, вернувшиеся оттуда, рассказывали о мутантах, которых видели на подступах к долине.
   Донесся голос Копытыча – он отдавал команды. Несколько башмачников, свернув на обочину, поскакали в обгон каравана.
   Вик уже видел две горбатые решетчатые секции моста на деревянных опорах и противоположный край огромной расселины, истерзанный дождями и ветром. Слева от переправы вращались ветряки, один искрил, разбрасывая вокруг яркие брызги. Порыв ветра разогнал дым, что валил из горящих хранилищ за мостом, открыв объятую пламенем нефтяную платформу рядом с ними. Наискось врытые в склон толстые штанги едва удерживали ее. И тут рвануло под основанием.
   Заржали кони, кто-то с криком вывалился из седла. Повозку развернуло поперек дороги, Стод с трудом удержал поводья. Караван встал. Башмачники рассыпались вдоль него, обнажив клинки. Заклацали затворы ружей. Жрецы спешились, быстро взяли в кольцо трехосный фургон с двойником Геста. На крыше его откинулся люк, оттуда высунулся Босх. Начальник стражи поднял бинокль, глядя вслед группе всадников, высланной Копытычем на разведку.
   Разведчики добрались до переправы и остановились. Один помахал ружьем.
   На обочину сполз «тевтонец» и с рокотом покатил в сторону моста. Следом устремились два мотоцикла башмачников.
   Гест, хлопнув себя по коленям, перебросил ноги через борт и слез с повозки. Вик с Эваном прыгнули следом.
   Спереди долетел пронзительный скрежет. Штанги, на которых держалась платформа, подломились со стороны Разлома, и гигантская конструкция из дерева и железа начала заваливаться в расселину. Грохнули один за другим взрывы, задрожала земля. Вновь испуганно заржали лошади, раздались крики, топот…
   Оглобля вдруг дернулся в сторону, обернувшись, выбросил вперед руку – и успел схватить за повод несущегося мимо скакуна. Разжалованного старшего бригадира швырнуло на заднюю часть телеги, он распластался вдоль борта, но коня остановил, и тот встал на дыбы, выбросив из седла перепуганного Кувалду. Башмачник сел, ошалело вращая глазами. Вставший на колени Оглобля презрительно покосился в его сторону и накинул повод на торчащий из борта крюк.
   Доносившиеся от моста хлопки взрывов и скрежет прекратились. Кренящаяся платформа замерла. Несколько мгновений казалось, что она устоит, но широкий земляной выступ не выдержал нагрузки, пополз вниз, и платформа рухнула в пропасть.
   Раздался стук падающих камней, за ним – далекий грохот.
   Вик посмотрел на Геста. Сначала покушение на двойника, теперь разгром поселения старателей из Южного братства. Что дальше будет? А караван еще на другую сторону Разлома не перебрался, только в Пустошь вошел.
   На дороге появился Дюк, к нему подъехал Копыто, они начали громко спорить. Монах хотел переждать, не соваться за мост, а башмачник доказывал, что надо убираться как можно скорее на другую сторону Разлома. К командирам со всех сторон подходили растерянные бойцы.
   Гест, перехватив удобнее посох, прыгнул на обочину и зашагал к мосту. Стод, Петр и Эван переглянулись, последний сделал короткий жест остальным, чтоб оставались на месте, а сам поспешил за Владыкой. Следом заторопился Вик, но увидел краем глаза, как с телеги слез Оглобля с винтовкой наперевес. Мутафаг тебя побери! – Вик смерил шаг и стал усердно прихрамывать, ведь бывший наставник мог узнать его по походке. Здоровяк, не глядя на молодого пустынника, побежал туда же, куда и остальные.
   Когда Вик оказался у моста, полтора десятка всадников и «тевтонец» с мотоциклами уже перебрались на южную сторону, где стояла большущая железная бочка с зарешеченными окнами. Сторожевой пост не пострадал от огня, но людей там видно не было. Цистерну удерживали высоко над землей скрещенные штанги, к ней тянулась лестница, на смотровой площадке вверху колыхалось развешенное на веревках белье. Наверно, охрана моста тут и вахту несла и жила постоянно. Над цистерной развевался на длинном флагштоке черно-желтый вымпел Южного братства.
   Переправа тонула в дыму, сквозь который пробивались лучи полуденного солнца. На другой стороне Разлома от хранилищ вниз стекали огненные реки горящей нефти. Глаза слезились, в воздухе висел едкий запах гари. Шагая по дощатому настилу за Владыкой, Вик озирался, пытаясь понять, что же тут произошло.
   Миновав мост, они подошли к цистерне. Гест остановился у смердящего паленой плотью трупа, присел. К нему подошел Оглобля. Эван встал возле железной лесенки, задрал голову. Постучав посохом по перекладине, поставил на нее ногу, проверяя крепость, и начал взбираться.
   Вик не стал подходить близко к мертвяку, он и так хорошо видел, что тот весь обгорел. В поселении рокотал двигатель «тевтонца». Между ближними к посту домами мелькнула пара всадников и исчезла в дыму. Конные прочесывали поселок. Караван за мостом по-прежнему не двигался с места, вокруг спорящих Дюка и Копытыча собралась приличная толпа.
   – Живой! – воскликнул вдруг Оглобля, вешая винтовку за спину.
   Эван, услышав это, остановился, захватив локтем перекладину, и бросил взгляд через плечо.
   Гест скинул котомку на землю, порылся в ней, нашел склянку. Сорвав крышку, плеснул мутную жидкость на лицо умирающего. Тот вздрогнул, вцепился в плечо Владыки скрюченными пальцами и замычал от боли.
   Оглобля склонился к нему. Вик разобрал:
   – Му… тан… ты…
   Человек дернулся, судорожно сжав пальцы, и умер.
   Владыка молча сложил его руки на груди, коснулся своего лба. Оглобля выпрямился, и тут Эван охнул.
   Все вскинули головы. Пустынник скатился вниз с такой прытью, что непонятно было, падает он или скользит, ухватившись за штанги. Что-то темное метнулось следом за ним. Удар – и Эван растянулся на земле. Мутант, спрыгнувший со смотровой площадки, оттолкнулся от перекладины, сбил Оглоблю с ног и оказался перед Владыкой. Ударил его в живот – Гест упал, монстр склонился над ним. Сутулая спина с шишками позвонков в кулак величиной, лысая голова, покатые плечи и толстые, с тугими узлами мышц, руки. Одной мутант схватил Владыку за подбородок, другой замахнулся, растопырив когтистые пальцы…
   Откуда-то сбоку выпрыгнул Оглобля. Перехватив руку мутанта, бывший бригадир впечатал в мощную спину монстра ребристую подошву башмака, бросил мордой на землю и врезал коленом по позвоночнику. Оказавшись на мутанте, с маху всадил в его блестящую лысину широкий клинок. Хрустнули кости, голова чудовища уехала в плечи. Оглобля провернул рукоять, навалился, обеими руками вдавливая нож в череп. Мутант не шевелился. Башмачник привстал, вытер локтем пот с лица. Глаза его бешено сверкали. Схватив монстра за руку, развернул к себе и врезал каблуком в подбородок. С громким щелчком сломалась челюсть, морду мутанта перекосило. Оглобля, победно ощерившись, ударил еще раз и повернулся к Владыке.
   Раздался стук копыт. Подлетевший на рыжей кобыле Панк едва удержался в седле. Кобыла громко фыркнула, увидев мертвого мутанта, встала на дыбы, заржала. Башмачник, ругнувшись, осадил животное.
   – В поселке трупаки одни, – произнес он.
   Лошадь не успокаивалась – била копытами землю, отступая мелкими шажками, крутила головой.
   – Да стой ты! Стой! Мертвяка мутантского испугалась!
   – Чьи? – спросил Оглобля. Шагнув к всаднику, взял лошадь под уздцы. – Чьи трупаки?
   – Старателей. Все мертвы. Почти весь поселок выгорел.
   Гест, стоя на четвереньках, ухватил лежащий неподалеку посох и подтянул к себе.
   – Как так? – удивился Оглобля. – Мутанты не могли его запалить, они ж воевать не умеют.
   – Выходит, научились уже.
   Кобыла присмирела, Панк снял с пояса флягу, свинтил крышку и запрокинул голову. Кадык на грязной шее запрыгал вверх-вниз.
   Вик машинально сглотнул.
   Башмачник оторвался от фляжки.
   – По-моему, твари наперво хранилища подожгли. Уж потом огонь по трубопроводу к платформе перетек, – Панк сделал еще пару глотков и повесил опустевшую флягу на пояс. – Мутантов убитых на подступах к платформе много. И вонища…
   Лошадь дернула головой. Оглобля отпрянул. Панк, залепив по крупу плеткой, поскакал навстречу выехавшим из поселка конным. Следом выкатились мотоциклы. Один развернулся, встал так, чтобы пулеметчик, сидящий в коляске, взял на прицел дорогу в поселок. Другой порулил к обрушенной переправе, но двигатель вдруг зачихал. Водитель выключил скорость, газанул пару раз вхолостую и остановился. Двое мотоциклистов слезли на землю, принялись копаться в моторе, стрелок остался сидеть в коляске. Со стороны поселка донесся рокот приближающегося «тевтонца».
   Гест поднялся, глядя в противоположную сторону.
   Вик повернулся – и вспомнил про Эвана.
   Пустынник лежал на боку, придавив руку. Голова неестественно вывернута – так не может быть у живого человека.
   Вик подошел к лесенке, осторожно перекатил Эвана на спину. Покойный уставился в небо стеклянными глазами.
   Сзади раздался кашель Геста. Не зная, как поступить, Вик закрыл глаза мертвецу, коснулся своего лба и выпрямился.
   Гест стоял, широко расставив ноги, и тер грудь. Оглобля в упор глядел на Вика. А к Разлому ехали всадники, за которыми катилась повозка с Петром и Стодом, сидящими на передке. Караван тронулся с места – командиры таки решили перебраться на южную сторону.
   Оглобля вдавил в кожу между бровями указательный палец, тяжело размышляя. Весь поход он ловил на себе косые насмешливые взгляды бывших подчиненных, и, хотя напрямую никто не решался ничего ему сказать, боясь получить по уху, он знал, о чем все думают: вот, был ты, Оглобля, старшим бригадиром, а теперь ты рядовой боец, ровня наша, и приказывать нам не вправе, а туповатый Копытыч может тебя гонять туда-сюда… Это было невыносимо! В башмачниках он больше не хотел оставаться, но что тогда делать? Может, к монахам присоединиться? Сделать карьеру в Храме? Есть же у монахов какие-нибудь бригады, рядовые и начальство…
   Или собственный клан создать?
   Эта мысль в походе уже не раз посещала его, да только чтоб народ к себе привлечь – монеты нужны, стволы, снаряга, машины… ну хоть один захудалый сендер для начала. Нет, клан вот так из ничего не сколотишь, значит, пока что лучше к монахам прибиться, раз уж больше сейчас не к кому. Оглобля не привык к одиночеству, всегда ощущал себя частью какой-то силы. Ну а Орден покруче клана Архипа Деки будет. Тем паче, Оглобля им уже подсобил, спас пустынника этого, показал силушку. Надо еще к ним притереться поближе, понравиться…