Издав серию неописуемых звуков, «хаммер-мини» покатил вслед за трактором. Из прицепа на Кира глядели дети и взрослые, первые – с любопытством, вторые – с плохо скрываемой растерянностью и страхом. Зевнув, Кирилл оглянулся на запряженную пегой кобылой телегу Глеба. Только сейчас он понял, что там, кроме бородатого механика и троих детей, больше никого нет – то есть нет никаких женщин. Он уже открыл рот, чтобы задать вопрос агроному, но тот заговорил сам:
– Вы, Кирилл, не думайте, что в какой-то цирк-шапито попали. Мы все нормальные люди, просто сейчас очень уж напуганы.
– А вот директор ваш… – начал Кир.
– Заметили, как Модест из-за молний дергается? Он, понимаете, такое в свое время пережил… У него сестру младшую молния убила. Год назад это было, в поле за деревней нашей, в грозу сильную. Прямо у него на глазах – бах! – и нет Маши. – Агроном махнул рукой, «хаммер-мини» дернулся, и Кир стукнулся коленями о «торпеду». Щелкнув, сама собой откинулась дверца «бардачка». Внутри лежал большой огурец и нечто, завернутое в промасленную бумагу. В кабине запахло копченой колбасой. – Маша, сестра Модеста, женой Глеба нашего была, – продолжал Яков Афанасьевич, захлопывая «бардачок». – Остался он один с тремя детьми… Но Глеб-то – что… Глеб такой барсук по жизни, угрюмый тип, неразговорчивый, а вот Модест… Вы не поверите – он весельчаком был, говорливым, с огоньком мужик, а теперь вот тоже молчуном стал. И молний боится. Но я не о том поговорить хотел. Кирилл, вы скажите, вот это вот, – агроном ткнул пальцем вверх, – что оно, по-вашему, такое?
– Купол, – сказал Кир. Глаза у него слипались, голова сама собой то клонилась на грудь, то откидывалась на спинку.
– Но откуда он взялся? Ведь это я так при народе говорю, что, мол, НАТО, чтоб привычное для них что-то было, чтоб паники поменьше, но на самом деле…
Уловив в голосе Якова Афанасьевича новые интонации, Кирилл через силу раскрыл глаза и глянул на него. И понял, что первое его впечатление было обманчиво – толстый агроном совсем не так прост, как казалось.
– На самом деле, – продолжал Яков Афанасьевич, – я не знаю, что думать. Это второй раз в моей жизни, когда я просто не знаю, что думать. Иногда словами нельзя описать… Их просто не хватает, нет таких слов. Сейчас как раз подобный случай.
– Вы видели варханов? – спросил Кир.
– Варханов?
– Мне кажется, они так себя называют, но могу и ошибаться. Люди в противогазах. Хотя теперь они их сняли.
– Противогазы, – кивнул агроном, поворачивая вслед за трактором, и вдруг витиевато выругался на английском. – Конечно, мы их видели, Кирилл! Они же напали на наше Жаково!
– Когда это произошло?
– Посреди ночи. Началось что-то несусветное… Никто не спал, мы ведь видели купол. Модест собрал всех в клубе, сказал, что пытается поговорить с городом, с администрацией, но связи нет. Мобильные не действовали. Потом за деревней, то есть за нашим полем, возникло что-то такое зеленое, вытянутое, ну вроде воронки дымчатой… – Преодолев поворот, Яков Афанасьевич повернул голову к пассажиру. – В Москве вы наблюдали подобные явления?
– Видел несколько, – Кир снова прикрыл глаза, откинувшись на спинку. – Одно прямо на Красной площади. Очень большое. И оттуда вышла целая армия.
Агроном после этого надолго замолчал, и Кир уже начал уплывать, звуки стали тягучими и далекими, но тут Яков Афанасьевич заговорил вновь:
– Так что же, Кирилл, значит, Кремль тоже… А?
– Да, – ответил Кир. – В смысле – нет больше Кремля. Я так думаю.
– М-да…
– А что у вас в Жакове случилось?
– Когда мы были в клубе, появились эти, как вы говорите, варханы, на необычных машинах. С них открыли огонь. Убили несколько человек, другие разбежались. У меня сложилось впечатление, что к нам заехал какой-то патруль, и они не стремились захватить поселок, не планировали уничтожение всех гражданских. Скорее это была такая… мимоходная акция устрашения.
Кирилл, приоткрыв левый глаз, снова искоса глянул на агронома. Сколько тому лет? Лицо гладкое, моложавое, но волосы-то седые. И фразочки у него проскакивают… «уничтожение гражданских», «акция устрашения». Кем он раньше был, этот Яков Афанасьевич Людозоля? Говорит, что это второй случай в его жизни, когда у него нет слов для описания происходящего. Второй, а?..
Хотя какая разница, какое Киру дело до этих людей? Ему бы доехать до купола, а там он с ними распрощается.
Агроном тем временем продолжал свой рассказ:
– В общем, когда варханы уехали, мы кое-как пришли в себя. Собрались, повытаскивали всякое старье из гаражей и сараев, нормальные-то машины отказались заводиться, и утром выступили. У Модеста авторитет среди жаковцев, он смог все быстро организовать. Теперь вот едем… Так, говорите, граница купола где-то в районе водохранилища?
– Мне так кажется, – промямлил Кирилл, вновь уплывая куда-то в тихие сонные дали. – Разбудите меня, когда подъедем.
– Если объезжать, километра три-четыре, – буркнул он. – И дорога паршивая.
– Правильно! – пискнула девушка в платке и спортивном костюме, которую все называли Аленкой. – Мы туда ходили этим летом.
– А вот там, – ружье обратилось на запад, – плотина, за нею Клязьма начинается. Через плотину трасса идет. По ней и двинем.
Машины обоза выстроились на краю пляжа. Справа в березовой роще виднелись домики базы отдыха, а слева на воде, кормой к берегу, стояла небольшая баржа с пришвартованными лодками, выкрашенными ярко-синей краской. Среди них был один катер с подвесным мотором.
Директор, Яков Афанасьевич, Глеб, Кирилл с рюкзаком за спиной и тощий рыжий парень со своей Аленкой прошли на середину пустого пляжа, чтобы осмотреться. Остальные жаковцы ходили между машинами и телегами, явно плохо представляя, что дальше. То и дело кто-нибудь поворачивался к водохранилищу и надолго замирал, глядя на мутно-зеленую стену, высящуюся над дальним берегом.
– На лодочной станции кто-то должен дежурить, – подал голос рыжий парень, которого звали Веней. – Почему там никого нет?
Ему не ответили. Кирилл окинул взглядом березовую рощу с домиками, пляж, баржу и лодки. Нигде никого – куда все подевались? Но, с другой стороны, и следов варханов нет, что не может не радовать. Прищурившись, он посмотрел на другой берег водохранилища, густо заросший деревьями. Что это плавает возле него, такое белесое? Отсюда невозможно понять, там вроде светлая рябь…
С сухим треском по стене густо-зеленого светящегося тумана скользнула молния. Модест, вздрогнув, отвернулся.
– На дамбу надо, – объявил Глеб, и Аленка закивала. – И дальше по трассе.
Модест вопросительно глянул на Якова Афанасьевича. До сих пор Киру казалось, что директор не обращает на него особого внимания, но тут стало ясно, что в особых случаях он предпочитает советоваться с агрономом.
– Что скажешь?
Приставив ладонь козырьком ко лбу, Яков повернулся к дамбе.
– Если трасса, – задумчиво произнес он, – то там варханы могут заградительные посты устроить. Трасса – это такое место…
– Какие еще варханы? – скривился Глеб.
– Молодой человек, – агроном кивнул на Кирилла, – так их называет. Говорит, вроде слышал от них это слово.
– Вроде! – Глеб хмуро сплюнул.
Что собой представляет механик, Кирилл уже понял. Поначалу тот казался сильным, уверенным в себе мужиком, но если приглядеться к насупленному лицу да прислушаться к интонациям, становится ясно, что не такой уж он и самоуверенный, настоять на своем не умеет и быстро подчиняется любому авторитету.
– Значит, по трассе не рекомендуешь ехать? – прямо спросил Модест у агронома и, когда тот кивнул, добавил: – Ладно, а как тогда быть?
– На лодках, – предложил Яков. – Вон их сколько.
И катер даже, гляжу, стоит.
– А лошади-то?! – вскинулся Глеб. – Телега моя…
А-а! – он махнул рукой, мол, делайте, что хотите.
– Прям по воде… – протянул Модест. – Так ведь машины придется бросить. Телеги, опять же, лошадей.
– А много толку с них? Во-первых, горючего у нас мало. Во-вторых, трактор твой совсем медленный, как и мой «хаммер», в случае чего от погони не уйдем. Да и клячи Глеба и Вити, сам понимаешь…
Модест возразил:
– Дело не в погоне, а в том, что как дальше-то? Дети, бабы – далеко они пройдут?
– Модест, мы вообще не знаем пока, куда движемся и что всё это означает. Сейчас у нас одна цель, из-под купола этого выйти, вот я и предлагаю варианты. Но вообще, ты прав, конечно, долго идти дети с женщинами не смогут. Стало быть, надо разведку провести.
– Разведку на воде? – уточнил Кирилл. – Или послать кого-то на разведку к плоти…
Он не договорил – со стороны плотины донесся грохот.
Аленка вскрикнула, между машинами заплакал ребенок, запричитала женщина.
Кирилл, как раз повернувшийся лицом к плотине, хорошо все разглядел. Перед тем как там рвануло, с купола в нее ударила молния. Или, возможно, не в плотину, а в машину на ней. Ему показалось – взорвался какой-то очень большой автомобиль. Может, бензовоз? Даже, наверно, с прицепом…
Когда прокатившиеся над водой раскаты смолкли, все разом заговорили. Киру эта болтовня уже надоела, и он молча зашагал к барже. Еще несколько секунд позади спорили, потом замолчали.
– Кирилл! – окликнул Яков Афанасьевич.
Не оглядываясь, он махнул им рукой. По деревянному настилу перешел с берега на корму баржи, миновал будку с вывеской «ЛОДОЧНАЯ СТАНЦИЯ «ЧЕМПИОН», мимоходом заглянул в пыльное окошко – за ним был стол, сейф, койка и тумбочка с электрочайником, но ни одного человека – и остановился на середине баржи. Лодки тихо покачивались на волнах. Подвесной мотор на катере был наклонен так, что виднелся винт в налете ржавчины.
Позади заскрипели доски. Скинув с плеч лямки, Кир положил рюкзак на лавку, стоящую возле низкого ограждения, достал из кармана нож и присел над люком в палубе. Ковырнул лезвием шляпку одного из гвоздей, которым деревянный засов с большим навесным замком крепился к крышке люка. Услышав дыхание над собой, поднял голову.
Рыжий Веня с Аленкой остались на берегу, остальные подошли к нему.
– Открыть надо, – Кирилл ткнул ножом в люк.
Модест, кивнув Глебу, зашагал на нос баржи, где был пришвартован катер. Яков Афанасьевич присел рядом с Кириллом.
– А ну, подвинься! – Глеб оттолкнул Кира и схватился за дужку замка.
– Ты его так не оторвешь, – сказал Кирилл.
– Эх-ха! – Глеб рванул.
Хряснуло, скрипнуло – и засов отлетел вместе с гвоздями, которые механик просто вырвал из досок.
– Глеб у нас сильный, – пояснил агроном. – Подковы гнет. Ну-ка, ну-ка, что там…
Они с Кириллом открыли люк. Под ним оказался неглубокий отсек, где лежали легкие пластиковые весла.
– Вот так! – удовлетворенно сказал Яков, доставая сразу несколько. – Правильно мыслите, Кирилл. Модест! Можно теперь и на разведку, если у катера мотор не заведется…
Тут как раз мотор и завелся – взревел на весь пляж. Присевший на лавке в катере директор повернул рукоять, заглушая его, когда с берега донеслись крики.
– Ох ты! – воскликнул Глеб.
К пляжу, на краю которого стояли машины с телегами, приближались вытянувшиеся клином тачанки, впереди двигался броневик с клепаной квадратной башней, из которой торчал толстый ствол.
Бородач бросился к корме, зацепив охапку весел в руках Якова. Весла попадали на палубу. Навстречу механику уже бежали Веня с Аленкой, за ними спешили еще несколько человек, многие метались по пляжу. Кто-то рванулся к роще – и тут же две тачанки, отделившись от клина, повернули следом.
– Назад! – закричал Яков. – На лодки!
Кирилл, схватив два весла, бросился к ближайшей. Спрыгнул в нее, поскользнувшись, упал на лавку. Швырнул весла у борта и выпрямился. По краю баржи между двумя скобами была натянута толстая проволока, от лодок к ней шли цепи, на конце каждой был карабин с замком, надетый на проволоку.
Кир вскочил обратно на баржу, подхватил рюкзак с лавки. Снова взревел подвесной мотор. Люди бежали мимо, одни уже попрыгали в лодки, другие передавали им детей.
– Глеб! – крикнул Кирилл, завидев бородача, который спешил с двумя мальчиками лет пяти на руках. Позади него бежала девочка немного постарше.
– Глеб, скоба! Вон там – вырви скобу из палубы! Слышишь?! Надо проволоку сорвать!
По ошалевшему лицу бородача было видно, что он плохо понимает, что к чему.
– Скоба, иначе не отплывем! – Кирилл показал на одного из ревущих мальчишек, которых прижимал к себе механик. – Давай я их в лодку пока посажу! А ты…
Механик наконец понял. Он поставил детей на палубу и помчался к скобе, вбитой ближе к корме.
– Передавай их мне! – крикнул Кирилл девочке, прыгая обратно в лодку. Там уже сидели Аленка, незнакомая женщина и Веня, который, кряхтя от натуги, пытался голыми руками сломать замок на карабине.
С берега донеслись выстрелы. Двигатели тачанок ревели все громче. Дочка Глеба схватила вопящего от страха брата, протянула Кириллу, тот взял ребенка, передал Аленке, затем подхватил второго. Проволока дернулась – и опала. С победным воплем Веня рванул цепь.
– Прыгай! – крикнул Кирилл девочке, протягивая руку.
Она попятилась, вопя:
– Папка! Папка!!!
Подвесной мотор ревел где-то в отдалении, на берегу гремели выстрелы. Некоторые лодки уже отплыли, весла врезались в клокочущую воду. Кирилл прыгнул на палубу, схватил девочку за плечи и толкнул так, что ей ничего не оставалось, как перескочить в лодку. Она упала между лавками, выпрямилась и с воплем «Папка!» бросилась обратно, но Аленка обхватила ее сзади, прижала к себе, а Веня сильно оттолкнулся от баржи веслом – и лодка поплыла прочь.
Прямо на Кирилла вдоль края палубы бежал Глеб. Вдруг он дернулся и полетел головой вперед, будто получил сильный удар в спину. Когда бородач упал, Кир отскочил, увидев обугленную дыру между его лопаток.
Несколько тачанок ехали вдоль берега, преследуя беглецов, остальные, достигнув пляжа, встали. Варханы спешили к барже, стреляя по лодкам. На барже уже никого не осталось. Подхватив весло, Кир метнулся к носовой части, где покачивалась на волнах последняя лодка. Спрыгнув в нее, швырнул на дно рюкзак и уперся лопастью в борт баржи, чтобы оттолкнуться, – но так и не сделал этого.
Дальше всего отплыла моторка, где кроме Модеста сидели еще пять человек. Она преодолела больше половины расстояния до противоположного берега, когда из высящейся над ним стены мутного света ударила извилистая зеленая молния.
Моторка взорвалась. Фонтан грязно-серой кипящей воды взлетел на том месте, где она была. В этот миг Кирилл и понял, что именно он заметил возле другого берега – там плавала брюхом кверху дохлая рыба.
По палубе мягко застучали подошвы сапог с тупыми носками. Прямая алая молния впилась в одну из плывущих прочь лодок, сквозь гулкий плеск волн о борт донеслись крики.
Бросив весло, Кирилл сел на носу и ухватился за свисающую с баржи цепь. Он мог бы нырнуть в воду, спрятаться где-то у борта или попытаться уплыть вдоль берега… мог бы, если бы умел плавать.
А еще мог, выхватив катану, взвиться на баржу и пронестись по ней, расшвыривая варханов, как отважный самурай сквозь ряды врагов, оставляя за собой корчащиеся тела и отрубленные конечности, спрыгнуть на берег, захватить броневик с квадратной башенкой, расстрелять из пушки все тачанки с уцелевшими врагами и спасти своих… но это все Кир мог сделать, если бы он был героем.
Вот только Кирилл не был героем. И он не умел плавать. Зато теперь он понимал: купол не преодолеть, глупая была идея, ведь он видел эти молнии – естественно предположить, что накрывший Москву огромный зеленый колпак смертелен для тех, кто приближается к нему.
Из-за всей этой беготни и прыжков и близкой опасности сердце колотилось как сумасшедшее. Палуба была над головой, расхаживающие там варханы пока что не заметили его – но это дело нескольких секунд. Кирилл сидел неподвижно. И размышлял: они не убивают всех подряд, часть людей берут в плен, а значит, возникает один важный вопрос. По-настоящему важный.
Для чего им пленники?
Глава 9
– Вы, Кирилл, не думайте, что в какой-то цирк-шапито попали. Мы все нормальные люди, просто сейчас очень уж напуганы.
– А вот директор ваш… – начал Кир.
– Заметили, как Модест из-за молний дергается? Он, понимаете, такое в свое время пережил… У него сестру младшую молния убила. Год назад это было, в поле за деревней нашей, в грозу сильную. Прямо у него на глазах – бах! – и нет Маши. – Агроном махнул рукой, «хаммер-мини» дернулся, и Кир стукнулся коленями о «торпеду». Щелкнув, сама собой откинулась дверца «бардачка». Внутри лежал большой огурец и нечто, завернутое в промасленную бумагу. В кабине запахло копченой колбасой. – Маша, сестра Модеста, женой Глеба нашего была, – продолжал Яков Афанасьевич, захлопывая «бардачок». – Остался он один с тремя детьми… Но Глеб-то – что… Глеб такой барсук по жизни, угрюмый тип, неразговорчивый, а вот Модест… Вы не поверите – он весельчаком был, говорливым, с огоньком мужик, а теперь вот тоже молчуном стал. И молний боится. Но я не о том поговорить хотел. Кирилл, вы скажите, вот это вот, – агроном ткнул пальцем вверх, – что оно, по-вашему, такое?
– Купол, – сказал Кир. Глаза у него слипались, голова сама собой то клонилась на грудь, то откидывалась на спинку.
– Но откуда он взялся? Ведь это я так при народе говорю, что, мол, НАТО, чтоб привычное для них что-то было, чтоб паники поменьше, но на самом деле…
Уловив в голосе Якова Афанасьевича новые интонации, Кирилл через силу раскрыл глаза и глянул на него. И понял, что первое его впечатление было обманчиво – толстый агроном совсем не так прост, как казалось.
– На самом деле, – продолжал Яков Афанасьевич, – я не знаю, что думать. Это второй раз в моей жизни, когда я просто не знаю, что думать. Иногда словами нельзя описать… Их просто не хватает, нет таких слов. Сейчас как раз подобный случай.
– Вы видели варханов? – спросил Кир.
– Варханов?
– Мне кажется, они так себя называют, но могу и ошибаться. Люди в противогазах. Хотя теперь они их сняли.
– Противогазы, – кивнул агроном, поворачивая вслед за трактором, и вдруг витиевато выругался на английском. – Конечно, мы их видели, Кирилл! Они же напали на наше Жаково!
– Когда это произошло?
– Посреди ночи. Началось что-то несусветное… Никто не спал, мы ведь видели купол. Модест собрал всех в клубе, сказал, что пытается поговорить с городом, с администрацией, но связи нет. Мобильные не действовали. Потом за деревней, то есть за нашим полем, возникло что-то такое зеленое, вытянутое, ну вроде воронки дымчатой… – Преодолев поворот, Яков Афанасьевич повернул голову к пассажиру. – В Москве вы наблюдали подобные явления?
– Видел несколько, – Кир снова прикрыл глаза, откинувшись на спинку. – Одно прямо на Красной площади. Очень большое. И оттуда вышла целая армия.
Агроном после этого надолго замолчал, и Кир уже начал уплывать, звуки стали тягучими и далекими, но тут Яков Афанасьевич заговорил вновь:
– Так что же, Кирилл, значит, Кремль тоже… А?
– Да, – ответил Кир. – В смысле – нет больше Кремля. Я так думаю.
– М-да…
– А что у вас в Жакове случилось?
– Когда мы были в клубе, появились эти, как вы говорите, варханы, на необычных машинах. С них открыли огонь. Убили несколько человек, другие разбежались. У меня сложилось впечатление, что к нам заехал какой-то патруль, и они не стремились захватить поселок, не планировали уничтожение всех гражданских. Скорее это была такая… мимоходная акция устрашения.
Кирилл, приоткрыв левый глаз, снова искоса глянул на агронома. Сколько тому лет? Лицо гладкое, моложавое, но волосы-то седые. И фразочки у него проскакивают… «уничтожение гражданских», «акция устрашения». Кем он раньше был, этот Яков Афанасьевич Людозоля? Говорит, что это второй случай в его жизни, когда у него нет слов для описания происходящего. Второй, а?..
Хотя какая разница, какое Киру дело до этих людей? Ему бы доехать до купола, а там он с ними распрощается.
Агроном тем временем продолжал свой рассказ:
– В общем, когда варханы уехали, мы кое-как пришли в себя. Собрались, повытаскивали всякое старье из гаражей и сараев, нормальные-то машины отказались заводиться, и утром выступили. У Модеста авторитет среди жаковцев, он смог все быстро организовать. Теперь вот едем… Так, говорите, граница купола где-то в районе водохранилища?
– Мне так кажется, – промямлил Кирилл, вновь уплывая куда-то в тихие сонные дали. – Разбудите меня, когда подъедем.
* * *
Стволом ружья механик Глеб ткнул на восток.– Если объезжать, километра три-четыре, – буркнул он. – И дорога паршивая.
– Правильно! – пискнула девушка в платке и спортивном костюме, которую все называли Аленкой. – Мы туда ходили этим летом.
– А вот там, – ружье обратилось на запад, – плотина, за нею Клязьма начинается. Через плотину трасса идет. По ней и двинем.
Машины обоза выстроились на краю пляжа. Справа в березовой роще виднелись домики базы отдыха, а слева на воде, кормой к берегу, стояла небольшая баржа с пришвартованными лодками, выкрашенными ярко-синей краской. Среди них был один катер с подвесным мотором.
Директор, Яков Афанасьевич, Глеб, Кирилл с рюкзаком за спиной и тощий рыжий парень со своей Аленкой прошли на середину пустого пляжа, чтобы осмотреться. Остальные жаковцы ходили между машинами и телегами, явно плохо представляя, что дальше. То и дело кто-нибудь поворачивался к водохранилищу и надолго замирал, глядя на мутно-зеленую стену, высящуюся над дальним берегом.
– На лодочной станции кто-то должен дежурить, – подал голос рыжий парень, которого звали Веней. – Почему там никого нет?
Ему не ответили. Кирилл окинул взглядом березовую рощу с домиками, пляж, баржу и лодки. Нигде никого – куда все подевались? Но, с другой стороны, и следов варханов нет, что не может не радовать. Прищурившись, он посмотрел на другой берег водохранилища, густо заросший деревьями. Что это плавает возле него, такое белесое? Отсюда невозможно понять, там вроде светлая рябь…
С сухим треском по стене густо-зеленого светящегося тумана скользнула молния. Модест, вздрогнув, отвернулся.
– На дамбу надо, – объявил Глеб, и Аленка закивала. – И дальше по трассе.
Модест вопросительно глянул на Якова Афанасьевича. До сих пор Киру казалось, что директор не обращает на него особого внимания, но тут стало ясно, что в особых случаях он предпочитает советоваться с агрономом.
– Что скажешь?
Приставив ладонь козырьком ко лбу, Яков повернулся к дамбе.
– Если трасса, – задумчиво произнес он, – то там варханы могут заградительные посты устроить. Трасса – это такое место…
– Какие еще варханы? – скривился Глеб.
– Молодой человек, – агроном кивнул на Кирилла, – так их называет. Говорит, вроде слышал от них это слово.
– Вроде! – Глеб хмуро сплюнул.
Что собой представляет механик, Кирилл уже понял. Поначалу тот казался сильным, уверенным в себе мужиком, но если приглядеться к насупленному лицу да прислушаться к интонациям, становится ясно, что не такой уж он и самоуверенный, настоять на своем не умеет и быстро подчиняется любому авторитету.
– Значит, по трассе не рекомендуешь ехать? – прямо спросил Модест у агронома и, когда тот кивнул, добавил: – Ладно, а как тогда быть?
– На лодках, – предложил Яков. – Вон их сколько.
И катер даже, гляжу, стоит.
– А лошади-то?! – вскинулся Глеб. – Телега моя…
А-а! – он махнул рукой, мол, делайте, что хотите.
– Прям по воде… – протянул Модест. – Так ведь машины придется бросить. Телеги, опять же, лошадей.
– А много толку с них? Во-первых, горючего у нас мало. Во-вторых, трактор твой совсем медленный, как и мой «хаммер», в случае чего от погони не уйдем. Да и клячи Глеба и Вити, сам понимаешь…
Модест возразил:
– Дело не в погоне, а в том, что как дальше-то? Дети, бабы – далеко они пройдут?
– Модест, мы вообще не знаем пока, куда движемся и что всё это означает. Сейчас у нас одна цель, из-под купола этого выйти, вот я и предлагаю варианты. Но вообще, ты прав, конечно, долго идти дети с женщинами не смогут. Стало быть, надо разведку провести.
– Разведку на воде? – уточнил Кирилл. – Или послать кого-то на разведку к плоти…
Он не договорил – со стороны плотины донесся грохот.
Аленка вскрикнула, между машинами заплакал ребенок, запричитала женщина.
Кирилл, как раз повернувшийся лицом к плотине, хорошо все разглядел. Перед тем как там рвануло, с купола в нее ударила молния. Или, возможно, не в плотину, а в машину на ней. Ему показалось – взорвался какой-то очень большой автомобиль. Может, бензовоз? Даже, наверно, с прицепом…
Когда прокатившиеся над водой раскаты смолкли, все разом заговорили. Киру эта болтовня уже надоела, и он молча зашагал к барже. Еще несколько секунд позади спорили, потом замолчали.
– Кирилл! – окликнул Яков Афанасьевич.
Не оглядываясь, он махнул им рукой. По деревянному настилу перешел с берега на корму баржи, миновал будку с вывеской «ЛОДОЧНАЯ СТАНЦИЯ «ЧЕМПИОН», мимоходом заглянул в пыльное окошко – за ним был стол, сейф, койка и тумбочка с электрочайником, но ни одного человека – и остановился на середине баржи. Лодки тихо покачивались на волнах. Подвесной мотор на катере был наклонен так, что виднелся винт в налете ржавчины.
Позади заскрипели доски. Скинув с плеч лямки, Кир положил рюкзак на лавку, стоящую возле низкого ограждения, достал из кармана нож и присел над люком в палубе. Ковырнул лезвием шляпку одного из гвоздей, которым деревянный засов с большим навесным замком крепился к крышке люка. Услышав дыхание над собой, поднял голову.
Рыжий Веня с Аленкой остались на берегу, остальные подошли к нему.
– Открыть надо, – Кирилл ткнул ножом в люк.
Модест, кивнув Глебу, зашагал на нос баржи, где был пришвартован катер. Яков Афанасьевич присел рядом с Кириллом.
– А ну, подвинься! – Глеб оттолкнул Кира и схватился за дужку замка.
– Ты его так не оторвешь, – сказал Кирилл.
– Эх-ха! – Глеб рванул.
Хряснуло, скрипнуло – и засов отлетел вместе с гвоздями, которые механик просто вырвал из досок.
– Глеб у нас сильный, – пояснил агроном. – Подковы гнет. Ну-ка, ну-ка, что там…
Они с Кириллом открыли люк. Под ним оказался неглубокий отсек, где лежали легкие пластиковые весла.
– Вот так! – удовлетворенно сказал Яков, доставая сразу несколько. – Правильно мыслите, Кирилл. Модест! Можно теперь и на разведку, если у катера мотор не заведется…
Тут как раз мотор и завелся – взревел на весь пляж. Присевший на лавке в катере директор повернул рукоять, заглушая его, когда с берега донеслись крики.
– Ох ты! – воскликнул Глеб.
К пляжу, на краю которого стояли машины с телегами, приближались вытянувшиеся клином тачанки, впереди двигался броневик с клепаной квадратной башней, из которой торчал толстый ствол.
Бородач бросился к корме, зацепив охапку весел в руках Якова. Весла попадали на палубу. Навстречу механику уже бежали Веня с Аленкой, за ними спешили еще несколько человек, многие метались по пляжу. Кто-то рванулся к роще – и тут же две тачанки, отделившись от клина, повернули следом.
– Назад! – закричал Яков. – На лодки!
Кирилл, схватив два весла, бросился к ближайшей. Спрыгнул в нее, поскользнувшись, упал на лавку. Швырнул весла у борта и выпрямился. По краю баржи между двумя скобами была натянута толстая проволока, от лодок к ней шли цепи, на конце каждой был карабин с замком, надетый на проволоку.
Кир вскочил обратно на баржу, подхватил рюкзак с лавки. Снова взревел подвесной мотор. Люди бежали мимо, одни уже попрыгали в лодки, другие передавали им детей.
– Глеб! – крикнул Кирилл, завидев бородача, который спешил с двумя мальчиками лет пяти на руках. Позади него бежала девочка немного постарше.
– Глеб, скоба! Вон там – вырви скобу из палубы! Слышишь?! Надо проволоку сорвать!
По ошалевшему лицу бородача было видно, что он плохо понимает, что к чему.
– Скоба, иначе не отплывем! – Кирилл показал на одного из ревущих мальчишек, которых прижимал к себе механик. – Давай я их в лодку пока посажу! А ты…
Механик наконец понял. Он поставил детей на палубу и помчался к скобе, вбитой ближе к корме.
– Передавай их мне! – крикнул Кирилл девочке, прыгая обратно в лодку. Там уже сидели Аленка, незнакомая женщина и Веня, который, кряхтя от натуги, пытался голыми руками сломать замок на карабине.
С берега донеслись выстрелы. Двигатели тачанок ревели все громче. Дочка Глеба схватила вопящего от страха брата, протянула Кириллу, тот взял ребенка, передал Аленке, затем подхватил второго. Проволока дернулась – и опала. С победным воплем Веня рванул цепь.
– Прыгай! – крикнул Кирилл девочке, протягивая руку.
Она попятилась, вопя:
– Папка! Папка!!!
Подвесной мотор ревел где-то в отдалении, на берегу гремели выстрелы. Некоторые лодки уже отплыли, весла врезались в клокочущую воду. Кирилл прыгнул на палубу, схватил девочку за плечи и толкнул так, что ей ничего не оставалось, как перескочить в лодку. Она упала между лавками, выпрямилась и с воплем «Папка!» бросилась обратно, но Аленка обхватила ее сзади, прижала к себе, а Веня сильно оттолкнулся от баржи веслом – и лодка поплыла прочь.
Прямо на Кирилла вдоль края палубы бежал Глеб. Вдруг он дернулся и полетел головой вперед, будто получил сильный удар в спину. Когда бородач упал, Кир отскочил, увидев обугленную дыру между его лопаток.
Несколько тачанок ехали вдоль берега, преследуя беглецов, остальные, достигнув пляжа, встали. Варханы спешили к барже, стреляя по лодкам. На барже уже никого не осталось. Подхватив весло, Кир метнулся к носовой части, где покачивалась на волнах последняя лодка. Спрыгнув в нее, швырнул на дно рюкзак и уперся лопастью в борт баржи, чтобы оттолкнуться, – но так и не сделал этого.
Дальше всего отплыла моторка, где кроме Модеста сидели еще пять человек. Она преодолела больше половины расстояния до противоположного берега, когда из высящейся над ним стены мутного света ударила извилистая зеленая молния.
Моторка взорвалась. Фонтан грязно-серой кипящей воды взлетел на том месте, где она была. В этот миг Кирилл и понял, что именно он заметил возле другого берега – там плавала брюхом кверху дохлая рыба.
По палубе мягко застучали подошвы сапог с тупыми носками. Прямая алая молния впилась в одну из плывущих прочь лодок, сквозь гулкий плеск волн о борт донеслись крики.
Бросив весло, Кирилл сел на носу и ухватился за свисающую с баржи цепь. Он мог бы нырнуть в воду, спрятаться где-то у борта или попытаться уплыть вдоль берега… мог бы, если бы умел плавать.
А еще мог, выхватив катану, взвиться на баржу и пронестись по ней, расшвыривая варханов, как отважный самурай сквозь ряды врагов, оставляя за собой корчащиеся тела и отрубленные конечности, спрыгнуть на берег, захватить броневик с квадратной башенкой, расстрелять из пушки все тачанки с уцелевшими врагами и спасти своих… но это все Кир мог сделать, если бы он был героем.
Вот только Кирилл не был героем. И он не умел плавать. Зато теперь он понимал: купол не преодолеть, глупая была идея, ведь он видел эти молнии – естественно предположить, что накрывший Москву огромный зеленый колпак смертелен для тех, кто приближается к нему.
Из-за всей этой беготни и прыжков и близкой опасности сердце колотилось как сумасшедшее. Палуба была над головой, расхаживающие там варханы пока что не заметили его – но это дело нескольких секунд. Кирилл сидел неподвижно. И размышлял: они не убивают всех подряд, часть людей берут в плен, а значит, возникает один важный вопрос. По-настоящему важный.
Для чего им пленники?
Глава 9
– А видели, на скотине той еще один серый сидел? Так вот, он уже мертвый был, когда Генка с Жориком стрелять начали. Понимаете? Не мы его завалили, – говорил сидящий позади Багрянец.
Сотник, сжимая рулевой рычаг и внимательно разглядывая извилистую, с горбатым растрескавшимся асфальтом дорогу, ответил:
– Серые еще до вас с кем-то дрались. Может, кого-то из них убили, а того только ранили, и они его везли назад, но он по дороге умер, еще до свалки. Только поэтому у вас и получился наскок… да и то, как сказать, получился или нет – друзья ведь твои погибли.
Пятиэтажки окраинного района остались далеко слева, впереди была заросшая кустарником и деревьями низина между пологими холмами. Через низину шла старенькая однополосная дорога, с которой давным-давно стерлась вся разметка. Солнце перевалило зенит, было тепло и душно, в кустах звенели насекомые.
Мотор тачанки гудел неровно, кряхтел и кашлял. Услышав сквозь шум тихое чавканье за спиной, Игорь оглянулся – Хорек дожевывал яблоко-луковицу, в другой руке его был ломоть мяса.
– Ты что, ешь это? – Сотник нажал на педаль тормоза. – Нельзя, отравиться можно!
– Чего это? – пробубнил мальчишка с полным ртом.
– Мы не знаем, откуда оно. В каком месте росло…
– Я одно яблоко еще в самом начале схавал. И Багрянец тоже. Оно как картоха, тока твердая.
Тачанка встала. Придавливая левой ногой педаль, Сотник перекинул правую через лавку, повернулся и глянул на курсанта.
– Ага, – кивнул тот, хлопая себя ладонью по животу. – Еще пару кусманов хлеба с мясом умял. Сухой хлеб такой, грубый… Кумысом запил, и хорошо.
– И в брюхе не бурчит?
– Не-а. То есть все ж таки бурчит, вроде как непривычное что-то сожрал, но не очень сильно.
Игорь решил:
– Ладно, дайте и мне тогда.
Хорек вытащил из сумки еще один ломоть мяса, клубень, отломал от краюхи кусок и протянул Игорю. Тот положил снедь на деревянную полочку, прибитую к борту тачанки, отпустил педаль – они покатили дальше.
Управление у машины было примитивным. Некоторое время назад, остановившись, он осмотрел колеса, помял их и решил, что внутри нет воздуха – они целиком состояли из резины или, может, каучука. Вращаясь, при трении об асфальт шины громко шипели.
Игорь принялся есть. Мясо оказалось слабосоленым, а клубень действительно напоминал недоваренную картошку, хотя и повкуснее. Невзирая на сильный голод, Сотник отгрызал понемногу, тщательно пережевывал, глотал осторожно, прислушиваясь к ощущениям. Желудок воспринимал незнакомую пищу вроде как с удивлением, опасливо, но без паники.
– Слушай, капитан, – позвал сзади Багрянец. – Я вот спросить хочу – что это за клуб все же?
Сотник молчал. Павел подождал немного и добавил:
– Нет, ну, ёксель, едем же, а толком не знаем куда… То есть ты, может, и знаешь, а мы с Сурком нет.
– Я Хорек!
– Да помолчи ты. Пусть капитан ответит.
– Частный стрелковый клуб, – произнес Игорь ровным голосом, не оборачиваясь. – Большой, с мотелем, с рестораном, двумя тирами и открытым полигоном. Таким… с имитациями всякими.
– А ты его хозяин, значит?
Игорь снова надолго замолчал.
– Нет, – сказал он наконец. – Я был хозяином на пару с моим сослуживцем, Пашей Вольтовым. Когда уволились в запас, вернулись в Москву… Надо же было чем-то заниматься. Помыкались, а потом Паше пришло в голову организовать такой клуб. Он продал квартиру, я одолжил денег у своих. Родители мои и младшая сестра давно живут в Австралии, отец специалист по оптике, работает там в крупной фирме. Мы с Пашей через армейских знакомых вышли на одного генерала, он помог со всеми разрешениями. Ну и запустили дело.
Дорога плавно поворачивала, следуя изгибу долины. Дальнюю часть не было видно за рощей старых акаций, и Сотник на всякий случай взял лежащее под бортом электроружье, положил на колени. У него еще был заряженный пистолет-дробовик (расковыряв один патрон, Хорек обнаружил внутри крошечные шарики, кубики, острые спиральки из оплавленного металла, короткие штыри и кружки, похожие на шляпки от гвоздей, причем все это было смазано какой-то подозрительной, неприятно пахнущей густо-желтой дрянью – стараясь не касаться ее пальцами, мальчишка выбросил картечь за борт). Хорьку дали нож, а Багрянец вооружился двумя пистолетами, которые подвесил на самодельных ремешках, вырезанных из плаща мертвого чужака. Великан курсант попытался надеть что-то из их шмоток, но лишь порвал цветастую рубашку в геометрических узорах.
Перед въездом в низину Багрянец решил испробовать один пистолет и, никого не предупредив, стрельнул по вороне, сидящей в кроне молодого дубка у дороги. Пистолет бахнул на всю округу, плюнув языком пламени и дыма. Ворону унесло вместе с половиной кроны, Хорек восторженно заорал, а Сотник чуть не свалился с лавки и в энергичных выражениях сообщил боксеру все, что о нем думает.
– Ты про клуб свой начал, – напомнил Павел. – Что дальше-то было?
– Я все рассказал.
– Не-е, ёксель… Темнишь ты что-то! То говоришь – с другом им владеете, а до того, я же помню, сказал, что ты в клубе теперь не хозяин. А кто хозяин, если так?
– Ростислав, сын того генерала, который помог нам все устроить. Мы его сына взяли на работу, управляющим, в благодарность за помощь. И старшего бухгалтера нам генерал сосватал. А потом…
Он не хотел рассказывать, не хотел ворошить былое, но теперь уже не мог не вспомнить всё, что произошло тогда. Дела с клубом пошли на удивление хорошо. Случается иногда такое – полоса везения, фарт. Спустя полгода после открытия заведение работало вовсю. Москва – город большой, клиентов хватало. Пришлось расширить дело, соорудить мотель на десять номеров и ресторанный зал с кухней, потому что некоторые приезжали на несколько дней. Паша Вольтов купил дом в поселке неподалеку и собрался делать к нему пристройку. Игорь женился и переехал к своей Тоне, учительнице физкультуры из лицея, живущей в «двушке» со стареньким послеинфарктным отцом. У Сотника уже хватало денег на квартиру побольше, но он выжидал, чтобы купить именно то, что хочется и где хочется.
Появились постоянные клиенты, среди них даже иностранцы – вежливые улыбчивые китайцы, раз в пару месяцев прикатывающие в Москву по делам своей сибирской фирмы и неизменно заглядывающие в клуб, еще – бригада суровых дагестанцев, появляющаяся на двух черных микроавтобусах…
И тут Павел Вольтов обнаружил подставу. Генерал с сыном и бухгалтером использовали клуб как прикрытие для торговли оружием. Улыбчивые китайцы, скорее всего, были из какой-то сибирской триады (в тех местах китайцев с каждым годом становилось все больше), ну а дагестанцы, по всей видимости, возили стволы в Грузию с Абхазией – обеим воюющим сторонам. Само оружие генерал через подельников списывал с военных складов.
Паша не сразу поделился с партнером своим открытием, а вызвал на разговор Ростислава. Сказал управляющему, что тот уволен, и предложил в течение суток вывезти с тайного склада, организованного генеральским сыном в подвале под клубным рестораном, все хранящиеся там для продажи стволы и боезапас. После этого Паша позвонил Сотнику и все ему рассказал. Добавил, чтобы тот не волновался, что Вольтов эту проблему решит сам.
Вечером в дом Паши ворвался спецназ. В его кабинете нашли десять граммов героина, хотя Павел Вольтов отродясь не пил, не курил, а уж к наркотикам и вовсе не прикасался. На ночь его бросили в предвариловку, в одиночку… И наутро нашли повешенным на решетке, закрывающей крошечное окошко под потолком камеры. Откуда самоубийца взял веревку? Следствие мгновенно установило: сплел из собственной рубашки.
На следующее утро Игорю в клуб позвонили из следственного отдела и сообщили о кончине Павла. Сотник ни на секунду не поверил, что тот повесился сам – партнер был не такого склада человеком, самоубийство противоречило его натуре. Игорь достал из тайника трофейный «ТТ», который привез из Грузии, и рванул в Москву, чтобы поговорить по душам с Ростиславом и его папашей.
Когда его «патриот» вылетел с территории клуба, в него врезался большой грузовик. Джип перевернулся и свалился в кювет. Из грузовика выскочили два дагестанца, вооруженные молотком и ножом, полезли добить водителя, – тут-то Сотник и встретил их парой выстрелов.
Ранив одного и убив второго, он сел в их грузовик и поехал выполнять задуманное, но на дороге появился знакомый «мерс» генерала, сопровождаемый джипом с охраной. Следом катила полицейская машина и микроавтобус со спецназом. Охрана сразу открыла огонь, грузовику прострелили колеса, он встал…
Второе «самоубийство» привлекло бы слишком большое внимание, потому Игоря просто обвинили в убийстве. Он сознался – отпираться не было ни смысла, ни желания – и все рассказал про делишки генерала.
Сотник, сжимая рулевой рычаг и внимательно разглядывая извилистую, с горбатым растрескавшимся асфальтом дорогу, ответил:
– Серые еще до вас с кем-то дрались. Может, кого-то из них убили, а того только ранили, и они его везли назад, но он по дороге умер, еще до свалки. Только поэтому у вас и получился наскок… да и то, как сказать, получился или нет – друзья ведь твои погибли.
Пятиэтажки окраинного района остались далеко слева, впереди была заросшая кустарником и деревьями низина между пологими холмами. Через низину шла старенькая однополосная дорога, с которой давным-давно стерлась вся разметка. Солнце перевалило зенит, было тепло и душно, в кустах звенели насекомые.
Мотор тачанки гудел неровно, кряхтел и кашлял. Услышав сквозь шум тихое чавканье за спиной, Игорь оглянулся – Хорек дожевывал яблоко-луковицу, в другой руке его был ломоть мяса.
– Ты что, ешь это? – Сотник нажал на педаль тормоза. – Нельзя, отравиться можно!
– Чего это? – пробубнил мальчишка с полным ртом.
– Мы не знаем, откуда оно. В каком месте росло…
– Я одно яблоко еще в самом начале схавал. И Багрянец тоже. Оно как картоха, тока твердая.
Тачанка встала. Придавливая левой ногой педаль, Сотник перекинул правую через лавку, повернулся и глянул на курсанта.
– Ага, – кивнул тот, хлопая себя ладонью по животу. – Еще пару кусманов хлеба с мясом умял. Сухой хлеб такой, грубый… Кумысом запил, и хорошо.
– И в брюхе не бурчит?
– Не-а. То есть все ж таки бурчит, вроде как непривычное что-то сожрал, но не очень сильно.
Игорь решил:
– Ладно, дайте и мне тогда.
Хорек вытащил из сумки еще один ломоть мяса, клубень, отломал от краюхи кусок и протянул Игорю. Тот положил снедь на деревянную полочку, прибитую к борту тачанки, отпустил педаль – они покатили дальше.
Управление у машины было примитивным. Некоторое время назад, остановившись, он осмотрел колеса, помял их и решил, что внутри нет воздуха – они целиком состояли из резины или, может, каучука. Вращаясь, при трении об асфальт шины громко шипели.
Игорь принялся есть. Мясо оказалось слабосоленым, а клубень действительно напоминал недоваренную картошку, хотя и повкуснее. Невзирая на сильный голод, Сотник отгрызал понемногу, тщательно пережевывал, глотал осторожно, прислушиваясь к ощущениям. Желудок воспринимал незнакомую пищу вроде как с удивлением, опасливо, но без паники.
– Слушай, капитан, – позвал сзади Багрянец. – Я вот спросить хочу – что это за клуб все же?
Сотник молчал. Павел подождал немного и добавил:
– Нет, ну, ёксель, едем же, а толком не знаем куда… То есть ты, может, и знаешь, а мы с Сурком нет.
– Я Хорек!
– Да помолчи ты. Пусть капитан ответит.
– Частный стрелковый клуб, – произнес Игорь ровным голосом, не оборачиваясь. – Большой, с мотелем, с рестораном, двумя тирами и открытым полигоном. Таким… с имитациями всякими.
– А ты его хозяин, значит?
Игорь снова надолго замолчал.
– Нет, – сказал он наконец. – Я был хозяином на пару с моим сослуживцем, Пашей Вольтовым. Когда уволились в запас, вернулись в Москву… Надо же было чем-то заниматься. Помыкались, а потом Паше пришло в голову организовать такой клуб. Он продал квартиру, я одолжил денег у своих. Родители мои и младшая сестра давно живут в Австралии, отец специалист по оптике, работает там в крупной фирме. Мы с Пашей через армейских знакомых вышли на одного генерала, он помог со всеми разрешениями. Ну и запустили дело.
Дорога плавно поворачивала, следуя изгибу долины. Дальнюю часть не было видно за рощей старых акаций, и Сотник на всякий случай взял лежащее под бортом электроружье, положил на колени. У него еще был заряженный пистолет-дробовик (расковыряв один патрон, Хорек обнаружил внутри крошечные шарики, кубики, острые спиральки из оплавленного металла, короткие штыри и кружки, похожие на шляпки от гвоздей, причем все это было смазано какой-то подозрительной, неприятно пахнущей густо-желтой дрянью – стараясь не касаться ее пальцами, мальчишка выбросил картечь за борт). Хорьку дали нож, а Багрянец вооружился двумя пистолетами, которые подвесил на самодельных ремешках, вырезанных из плаща мертвого чужака. Великан курсант попытался надеть что-то из их шмоток, но лишь порвал цветастую рубашку в геометрических узорах.
Перед въездом в низину Багрянец решил испробовать один пистолет и, никого не предупредив, стрельнул по вороне, сидящей в кроне молодого дубка у дороги. Пистолет бахнул на всю округу, плюнув языком пламени и дыма. Ворону унесло вместе с половиной кроны, Хорек восторженно заорал, а Сотник чуть не свалился с лавки и в энергичных выражениях сообщил боксеру все, что о нем думает.
– Ты про клуб свой начал, – напомнил Павел. – Что дальше-то было?
– Я все рассказал.
– Не-е, ёксель… Темнишь ты что-то! То говоришь – с другом им владеете, а до того, я же помню, сказал, что ты в клубе теперь не хозяин. А кто хозяин, если так?
– Ростислав, сын того генерала, который помог нам все устроить. Мы его сына взяли на работу, управляющим, в благодарность за помощь. И старшего бухгалтера нам генерал сосватал. А потом…
Он не хотел рассказывать, не хотел ворошить былое, но теперь уже не мог не вспомнить всё, что произошло тогда. Дела с клубом пошли на удивление хорошо. Случается иногда такое – полоса везения, фарт. Спустя полгода после открытия заведение работало вовсю. Москва – город большой, клиентов хватало. Пришлось расширить дело, соорудить мотель на десять номеров и ресторанный зал с кухней, потому что некоторые приезжали на несколько дней. Паша Вольтов купил дом в поселке неподалеку и собрался делать к нему пристройку. Игорь женился и переехал к своей Тоне, учительнице физкультуры из лицея, живущей в «двушке» со стареньким послеинфарктным отцом. У Сотника уже хватало денег на квартиру побольше, но он выжидал, чтобы купить именно то, что хочется и где хочется.
Появились постоянные клиенты, среди них даже иностранцы – вежливые улыбчивые китайцы, раз в пару месяцев прикатывающие в Москву по делам своей сибирской фирмы и неизменно заглядывающие в клуб, еще – бригада суровых дагестанцев, появляющаяся на двух черных микроавтобусах…
И тут Павел Вольтов обнаружил подставу. Генерал с сыном и бухгалтером использовали клуб как прикрытие для торговли оружием. Улыбчивые китайцы, скорее всего, были из какой-то сибирской триады (в тех местах китайцев с каждым годом становилось все больше), ну а дагестанцы, по всей видимости, возили стволы в Грузию с Абхазией – обеим воюющим сторонам. Само оружие генерал через подельников списывал с военных складов.
Паша не сразу поделился с партнером своим открытием, а вызвал на разговор Ростислава. Сказал управляющему, что тот уволен, и предложил в течение суток вывезти с тайного склада, организованного генеральским сыном в подвале под клубным рестораном, все хранящиеся там для продажи стволы и боезапас. После этого Паша позвонил Сотнику и все ему рассказал. Добавил, чтобы тот не волновался, что Вольтов эту проблему решит сам.
Вечером в дом Паши ворвался спецназ. В его кабинете нашли десять граммов героина, хотя Павел Вольтов отродясь не пил, не курил, а уж к наркотикам и вовсе не прикасался. На ночь его бросили в предвариловку, в одиночку… И наутро нашли повешенным на решетке, закрывающей крошечное окошко под потолком камеры. Откуда самоубийца взял веревку? Следствие мгновенно установило: сплел из собственной рубашки.
На следующее утро Игорю в клуб позвонили из следственного отдела и сообщили о кончине Павла. Сотник ни на секунду не поверил, что тот повесился сам – партнер был не такого склада человеком, самоубийство противоречило его натуре. Игорь достал из тайника трофейный «ТТ», который привез из Грузии, и рванул в Москву, чтобы поговорить по душам с Ростиславом и его папашей.
Когда его «патриот» вылетел с территории клуба, в него врезался большой грузовик. Джип перевернулся и свалился в кювет. Из грузовика выскочили два дагестанца, вооруженные молотком и ножом, полезли добить водителя, – тут-то Сотник и встретил их парой выстрелов.
Ранив одного и убив второго, он сел в их грузовик и поехал выполнять задуманное, но на дороге появился знакомый «мерс» генерала, сопровождаемый джипом с охраной. Следом катила полицейская машина и микроавтобус со спецназом. Охрана сразу открыла огонь, грузовику прострелили колеса, он встал…
Второе «самоубийство» привлекло бы слишком большое внимание, потому Игоря просто обвинили в убийстве. Он сознался – отпираться не было ни смысла, ни желания – и все рассказал про делишки генерала.