Страница:
Лесник снял шкуру и бросил в кружку, куда налил спирта из фляги. Спирт забурлил, запузырился. Сталкер щипцами достал шкуру – она уже рвалась под собственным весом, – другой рукой взяв скальпель, на коленях подобрался к «Ночной звезде» и вдруг полоснул ее. Настька чуть не вскрикнула. «Ночная звезда» ответила вспышкой света, сталкер несколько раз быстро провел по ней скальпелем, пробивая зеркальную поверхность. Наружу полезла красная пузырящаяся масса, похожая на залитые кровью внутренности. Настька сжала кулаки так, что костяшки побелели, к горлу подступила тошнота.
Бросив скальпель, сталкер накрыл артефакт тем, во что превратилась шкурка, щипцами перекатил «Звезду» с бока на бок, обматывая. Зашипело, запахло карбидом – Настька помнила этот запах, мальчишки из интерната любили бросать карбид в лужи, чтобы тот пузырился и пенился. Тряпица под артефактом начала темнеть, пошел дымок, Настька ощутила тепло. Лесник схватил клещи со щипцами, поднял «Звезду» и бросил в железную миску.
И только теперь девушка увидела, что «Вспышка» превратилась в темный ссохшийся комок, морщинистый, жалкий… она вновь прикусила губу, забыв, что та болит. Артефакт будто умер! Как если бы из него высосали всю жизненную силу и… и, вдруг поняла она, передали ее «Ночной звезде»!
– Дядя Василь! – позвала девушка. – Лесник! Что ты сейчас сделал?
Сталкер задумчиво произнес, не поднимая глаз:
– Усилил действие «Ночной звезды». Раз так в сто.
– А… а какое у нее действие?
Он посмотрел на спутницу, сухо усмехнулся, надел рукавицу и взял артефакт из миски. «Ночная звезда» уже остыла, шкурка тушканчика намертво прилипла к ней. Лесник покачал «Звезду» на ладони и протянул Настьке.
– Возьми.
Она округлила глаза, тонкий нос ее будто еще больше заострился от любопытства.
– А оно… – завороженно прошептала девушка, подставляя ладони, – а это не опасно?
– Куда руки суешь, – одернул Лесник. – Рукавом хоть прикрой кожу. Так, теперь прими это.
Он дал ей таблетку, которую вытряхнул из мешочка. Очень осторожно перекатывая артефакт на ладони, девушка проглотила ее. Сталкер покопался в рюкзаке и достал кожаную сумочку на шнурке, расправил горловину.
– Внутрь клади. Теперь на шею надень.
– А это не опасно? – вновь спросила она.
– После моей обработки радиоактивность уменьшилась, а я тебе еще таблетку дал. Все, идем уже. Темнеет.
Настька подобрала рюкзак, запихнув предварительно артефакт под куртку. Когда они по широкой дуге обогнули «Электру», проламываясь сквозь подлесок, она наконец решилась спросить:
– Дядя Василь, но для чего это? Зачем ты мне эту штуку дал?
– Защищать тебя будет, – неопределенно ответил он.
– От чего защищать? Ведь ты ж меня защищаешь!
– От… Не знаю. Предчувствие у меня какое-то нехорошее. Всё, закрой рот.
День угас, в небе уже стоял тонкий серп молодого месяца. Вскоре они вышли из леса. Неширокую балку с холмиком посередине заливал лунный свет. На холме виднелись два старых дома в окружении покосившихся оград.
– Здесь заночуем, – сказал Лесник. – Где-то тут «Жарка» должна быть…
Настька, уже собравшаяся было сесть прямо в траву, встревоженно закрутила головой.
– Где?
Тощий хвост волос хлопнул ее по плечам. Лесник неторопливо осмотрелся.
– Ночью не разобрать, – сказал он и кивком указал вдоль опушки. – Последний раз была возле того дуба.
Они стояли в начале невысокого спуска, отсюда были видны два склона, левый – высокий, крутой и ровный, правый пологий, весь изрезан отрогами. На дне балки в свете луны поблескивал ручей, за ним росли рощицы, дальше снова начинался лес. Долина молчала, ветер утих, листья на деревьях застыли – все застыло. Настька поежилась, глядя вверх. Крупные холодные звезды сияли в черном небе. Девушка вновь почувствовала себя школьницей на экзамене, и звезды смотрели на нее, как равнодушные экзаменаторы.
– Бр-р, – сказала она и придвинулась ближе к сталкеру. – Дядя Василь, где мы спать будем? Прямо в поле, что ли?
Лесник снял с плеча ружье, скинул рюкзак на траву. Пошарил в мешочках.
– Только не птичку! – взмолилась Настька. – Жалко их мне, слышишь? Они же маленькие совсем…
На ладони у сталкера лежали несколько крупных гаек. Широко замахиваясь, Лесник кинул по одной в разные стороны. Настька внутренне сжалась, но ничего не всколыхнулось, не вспыхнуло вокруг, не взорвалось и не громыхнуло.
– Тут и будем, – сказал Лесник. Борода его растрепалась, на бровях осел пепел. Или это луна так светит? Настька без сил уселась на землю, опершись спиной о вещмешок, вытянула ноги.
– Жалко воробья, – грустно проговорила она.
– Нашла кого жалеть. – Лесник занялся рюкзаком.
Девушка обхватила себя за плечи и сидела, следя полусонным взглядом за сталкером. Тот действовал быстро и споро. Под деревьями собрал хворост, притащил сухую ольховину, порубил топором и разжег костерок, после чего пошел с котелком за водой к ручью. Неспешно спустился по залитому луной склону; девушка видела его совсем недолго, пока сталкер не вышел из освещаемой костром области. Все, что находилось вне круга теплого света, скрывала тьма, и она стала разглядывать звездное небо. Настьке оно очень нравилось, только вот никак не удавалось увидеть созвездия, почему-то россыпи белых точек никак не складывались во львов, медведей и гончих псов…
Толчок был резкий и сильный. Вскрикнув, Настька схватилась за грудь и повалилась на землю.
Он глянул в прицел. Хорошо, что их не спалила та «Жарка». Теперь объект сидел, опираясь спиной о рюкзак и глядя в небо. Всё, конец тебе. Палец на курке напрягся.
Она не объект, а девушка. Девчонка, ребенок.
«Вот черт! – подумал он. – Прекрати! Тебе нет до нее дела – убей и забудь.
– Ты что, детоубийца?
– Да, да, да! Я убийца, и мне все равно, кого убивать, детей или стариков, я хочу свалить из Зоны, не могу больше оставаться здесь!»
Он сжал зубы, с шумом втянул ноздрями воздух. Дотронулся до крестика, собрался было коснуться большим пальцем губ… И не сделал этого. Таким жестом Рамир как бы благословлял себя на лихое опасное дело и одновременно просил небеса, чтобы помогли, – но сейчас ему предстояло не что-то лихое и опасное, просто… просто подлое.
Не думая больше ни о чем, он вновь приник к прицелу – и выстрелил.
2
Бросив скальпель, сталкер накрыл артефакт тем, во что превратилась шкурка, щипцами перекатил «Звезду» с бока на бок, обматывая. Зашипело, запахло карбидом – Настька помнила этот запах, мальчишки из интерната любили бросать карбид в лужи, чтобы тот пузырился и пенился. Тряпица под артефактом начала темнеть, пошел дымок, Настька ощутила тепло. Лесник схватил клещи со щипцами, поднял «Звезду» и бросил в железную миску.
И только теперь девушка увидела, что «Вспышка» превратилась в темный ссохшийся комок, морщинистый, жалкий… она вновь прикусила губу, забыв, что та болит. Артефакт будто умер! Как если бы из него высосали всю жизненную силу и… и, вдруг поняла она, передали ее «Ночной звезде»!
– Дядя Василь! – позвала девушка. – Лесник! Что ты сейчас сделал?
Сталкер задумчиво произнес, не поднимая глаз:
– Усилил действие «Ночной звезды». Раз так в сто.
– А… а какое у нее действие?
Он посмотрел на спутницу, сухо усмехнулся, надел рукавицу и взял артефакт из миски. «Ночная звезда» уже остыла, шкурка тушканчика намертво прилипла к ней. Лесник покачал «Звезду» на ладони и протянул Настьке.
– Возьми.
Она округлила глаза, тонкий нос ее будто еще больше заострился от любопытства.
– А оно… – завороженно прошептала девушка, подставляя ладони, – а это не опасно?
– Куда руки суешь, – одернул Лесник. – Рукавом хоть прикрой кожу. Так, теперь прими это.
Он дал ей таблетку, которую вытряхнул из мешочка. Очень осторожно перекатывая артефакт на ладони, девушка проглотила ее. Сталкер покопался в рюкзаке и достал кожаную сумочку на шнурке, расправил горловину.
– Внутрь клади. Теперь на шею надень.
– А это не опасно? – вновь спросила она.
– После моей обработки радиоактивность уменьшилась, а я тебе еще таблетку дал. Все, идем уже. Темнеет.
Настька подобрала рюкзак, запихнув предварительно артефакт под куртку. Когда они по широкой дуге обогнули «Электру», проламываясь сквозь подлесок, она наконец решилась спросить:
– Дядя Василь, но для чего это? Зачем ты мне эту штуку дал?
– Защищать тебя будет, – неопределенно ответил он.
– От чего защищать? Ведь ты ж меня защищаешь!
– От… Не знаю. Предчувствие у меня какое-то нехорошее. Всё, закрой рот.
День угас, в небе уже стоял тонкий серп молодого месяца. Вскоре они вышли из леса. Неширокую балку с холмиком посередине заливал лунный свет. На холме виднелись два старых дома в окружении покосившихся оград.
– Здесь заночуем, – сказал Лесник. – Где-то тут «Жарка» должна быть…
Настька, уже собравшаяся было сесть прямо в траву, встревоженно закрутила головой.
– Где?
Тощий хвост волос хлопнул ее по плечам. Лесник неторопливо осмотрелся.
– Ночью не разобрать, – сказал он и кивком указал вдоль опушки. – Последний раз была возле того дуба.
Они стояли в начале невысокого спуска, отсюда были видны два склона, левый – высокий, крутой и ровный, правый пологий, весь изрезан отрогами. На дне балки в свете луны поблескивал ручей, за ним росли рощицы, дальше снова начинался лес. Долина молчала, ветер утих, листья на деревьях застыли – все застыло. Настька поежилась, глядя вверх. Крупные холодные звезды сияли в черном небе. Девушка вновь почувствовала себя школьницей на экзамене, и звезды смотрели на нее, как равнодушные экзаменаторы.
– Бр-р, – сказала она и придвинулась ближе к сталкеру. – Дядя Василь, где мы спать будем? Прямо в поле, что ли?
Лесник снял с плеча ружье, скинул рюкзак на траву. Пошарил в мешочках.
– Только не птичку! – взмолилась Настька. – Жалко их мне, слышишь? Они же маленькие совсем…
На ладони у сталкера лежали несколько крупных гаек. Широко замахиваясь, Лесник кинул по одной в разные стороны. Настька внутренне сжалась, но ничего не всколыхнулось, не вспыхнуло вокруг, не взорвалось и не громыхнуло.
– Тут и будем, – сказал Лесник. Борода его растрепалась, на бровях осел пепел. Или это луна так светит? Настька без сил уселась на землю, опершись спиной о вещмешок, вытянула ноги.
– Жалко воробья, – грустно проговорила она.
– Нашла кого жалеть. – Лесник занялся рюкзаком.
Девушка обхватила себя за плечи и сидела, следя полусонным взглядом за сталкером. Тот действовал быстро и споро. Под деревьями собрал хворост, притащил сухую ольховину, порубил топором и разжег костерок, после чего пошел с котелком за водой к ручью. Неспешно спустился по залитому луной склону; девушка видела его совсем недолго, пока сталкер не вышел из освещаемой костром области. Все, что находилось вне круга теплого света, скрывала тьма, и она стала разглядывать звездное небо. Настьке оно очень нравилось, только вот никак не удавалось увидеть созвездия, почему-то россыпи белых точек никак не складывались во львов, медведей и гончих псов…
Толчок был резкий и сильный. Вскрикнув, Настька схватилась за грудь и повалилась на землю.
* * *
«Это – объект, и мне не жалко его», – сказал себе Рамир, вглядываясь в прицел. Костер горел на краю объектива, мешая как следует рассмотреть жертву. Сталкер поднял голову от винтовки, взял тепловизор и проверил с его помощью противоположный склон. Лесник с котелком подходил к ручью. Пора.Он глянул в прицел. Хорошо, что их не спалила та «Жарка». Теперь объект сидел, опираясь спиной о рюкзак и глядя в небо. Всё, конец тебе. Палец на курке напрягся.
Она не объект, а девушка. Девчонка, ребенок.
«Вот черт! – подумал он. – Прекрати! Тебе нет до нее дела – убей и забудь.
– Ты что, детоубийца?
– Да, да, да! Я убийца, и мне все равно, кого убивать, детей или стариков, я хочу свалить из Зоны, не могу больше оставаться здесь!»
Он сжал зубы, с шумом втянул ноздрями воздух. Дотронулся до крестика, собрался было коснуться большим пальцем губ… И не сделал этого. Таким жестом Рамир как бы благословлял себя на лихое опасное дело и одновременно просил небеса, чтобы помогли, – но сейчас ему предстояло не что-то лихое и опасное, просто… просто подлое.
Не думая больше ни о чем, он вновь приник к прицелу – и выстрелил.
2
У снайперского комплекса «ВСС» (винторез) интегрированный глушитель, целиком накрывающий ствол от дульного среза до короткого цевья, а механические части сделаны так, чтобы при работе издавать как можно меньше шума. Лесник как раз зачерпывал воду – плеск воды заглушил звук выстрела, и без того едва слышный.
Объект боком повалился в траву.
Крякнув, Рамир отложил винтовку, снова приник к окуляру тепловизора. Объект превратился в неподвижное белесое пятно. Ничего не подозревающий бородатый зверолов поднимался от ручья – белая фигура на серо-черном фоне.
«В конце концов, я только исполнитель», – сказал себе Рамир и вновь потянулся к кресту на груди, но отдернул руку, так и не коснувшись его. Свободовцы это все затеяли, им и отвечать, а он чист перед совестью и небесами… Цыган скривился: от этой лжи стало тошно.
Надо убедиться, что дело сделано. Хотя как же оно может быть не сделано – ведь он попал точно в грудь… Что за мужик этот зверолов? Может, и его тоже уложить? Да нет, его не заказывали, а Рамир не хотел брать лишний грех на душу. Дьявол с ним, пусть живет. Но тогда возникает вопрос – увидев, что его птичку подстрелили, пойдет ли он выяснять, кто это сделал? Рамир бы на его месте пошел…
Он начал снимать прицел с винтореза. Контрольный не помешал бы, но теперь уже не разберешь, где у объекта голова, где что. Выпрямившись, схватил тепловизор, быстро оглядел луг. Мертвый объект лежал неподвижно, Лесник подходил к костру.
Надо собирать палатку. Рамир снял крепежные крючки тента с распорочных дуг, свернул тонкое полотнище, упаковал вещи в рюкзак. Выпрямился. Наверняка бородач отправится искать стрелявшего. Пока он ходит, Рамир по краю леса обогнет балку и подойдет к девушке… то есть к объекту, не забывай – к объекту!
Которого уже нет на этом свете.
И все же – проверить необходимо, вдруг она выжила? Не может Цыган прийти к Умнику и сказать, что дело сделано, если остается хоть небольшая неопределенность. В конце концов, это вопрос репутации, нельзя ее портить.
Рамир вновь поднял тепловизор. Белая фигура зверолова наклонилась над костром, выпрямилась, приблизилась к пятну. То по-прежнему было неподвижно.
– Ай, мэ тагар, – произнес Цыган с мрачной радостью. – Да я и не мог промахнуться… Ладно, все, пора двигать.
Закинув рюкзак на плечи, он взял винтовку, повесил на шею ПДА, поднял тепловизор и шагнул в сторону ночного леса.
Из темноты на него уставились два глаза. За кустами раздалось шипение, тут же все вокруг заполнилось движущимися световыми пятнышками. Крысиный волк вывел стаю на охоту, и твари уже нашли свой ужин.
– Спишь, что ль? – сталкер тронул ее за плечо. И увидел широко раскрытые, полные боли и слез глаза. По бледным, в красных пятнах, щекам пролегли мокрые дорожки.
– Ну опять, – недовольно сказал он. – Что теперь?
– Почему вы все хотите меня убить? – сглотнув, прошептала Настька, прижимая руки к груди.
Лесник огляделся – все было тихо. Вообще здесь относительно спокойное место. Крысы, живущие по подвалам брошенных домов, любили пошуровать в лесах в поисках пищи, но это на противоположном склоне, а сюда заходили нечасто.
– Что случилось? – Лесник присел на корточки.
Всхлипывая, она показала. Между ребер слева саднило так, что не вдохнуть. Настька едва дышала, ей показалось, что в груди у нее дырка. Девушка зажала ноющую ссадину ладонями и неподвижно лежала, всхлипывая. Под рукой все было мокрое.
Уяснив, в чем дело, Лесник вскочил было, чтобы схватить Настьку и оттащить в темноту за границу светового круга, но в последний момент сдержался. Что, если за ними наблюдают сейчас? В ПНВ, снайперский прицел или через тепловизор… Он не стал делать резких движений – все так же сидя на корточках, оглянулся исподтишка. Если и вправду следят – в любой миг из темноты может прилететь вторая пуля. С другой стороны, если до сих пор никто не попытался подстрелить сталкера, значит, охотились на девушку? Но почему ее не добили?
– Долго ты пролежала? – негромко спросил он.
– Я… ну, несколько минут, – простонала Настька. – Мне так плохо было, так плохо, все будто замерло внутри… То есть мне и сейчас очень плохо…
Продолжая незаметно оглядываться, Лесник соображал: если после точного выстрела жертва долгое время лежит неподвижно, снайпер решит, что все кончено, особенно если это уверенный в себе человек. Ведь он не знает про сборку, которая защищает цель, и даже не помыслит о том, что точное попадание снайперской спецпули в голову или грудь может не убить мгновенно… Так что, значит, снайпер ушел? Раз не стреляет еще раз? Или он теперь увидел, что девушка двигается, и догадался – что-то защищает ее? И наблюдает дальше, пытаясь разобраться, имеет ли смысл стрелять повторно или надо применить более радикальные меры… например, гранату?
– Умираю, – сообщила Настька слабым голосом. – Истекаю кровью… – Она моргнула, две крупные слезинки скатились с мокрых ресниц на щеки.
Все существо Лесника кричало: беги, спрячься в темноте, затаись… Но он оставался сидеть у костра, хотя на первый взгляд такое поведение казалось неестественным.
– Дай гляну, – сталкер попытался поднять тонкую руку девушки, однако Настька только сильнее сжалась. – Ну, покажи! Чего я там не видел?
– Это у других, может, видел, а у меня не видел! – неожиданно зло огрызнулась она. – Пусть я лучше умру! Тогда вы все поймете…
– Да у тебя нигде нет крови! – разозлился Лесник. – Опять играешься.
– А вот и есть, есть! – Настька быстро села, отняла ладонь от груди. На куртке темнело мокрое пятно. – Вот, видишь? – для убедительности она ткнула в него пальцем. – Кто-то пытался меня убить.
– Мне надо знать, – настойчиво повторил сталкер, нависая над ней. – Хотя бы артефакт достань. Да не руками! На вот, этим возьми, – он снял с топора толстую брезентовую рукавицу. Настька, хлюпнув носом, надела ее, сунула руку в кожаную сумку и вытащила влажный грязно-бурый комок. Они уставились на остатки артефакта – девушка с опаской, Лесник с тревогой. «Ночная звезда» превратилась в истекающую слизью неопрятную губку.
– Сработала, – хмуро пояснил Лесник, убедившись, что девчонка ничего не выдумала. – Кто-то в тебя стрелял.
Настька вытерла слезы рукавом.
– Ну правильно! Ведь я же говорила, а ты не поверил…
– Поверил, – ответил сталкер и сел. Подтянул за ремень ружье, вновь исподтишка оглядываясь. За границей света было слишком темно, ничего не видно. Стараясь не делать резких движений, он взял оружие, поднялся и шагнул от костра. Взгляд рыскал из стороны в сторону.
Он уже точно решил, что убегать нет смысла – если за ними все еще следят, сразу подстрелят. Кто пытался убить девчонку? И, главное, теперь, когда стрелявший увидел, что она жива, – почему не пробует вновь? Это было бы проще простого. Наверное, все же решил, что сделал дело, и ушел?
Настька улеглась обратно, свернулась калачиком. Ей было больно и обидно. Расстегнув куртку, заглянула под рубашку – нет, крови нет, только ссадина и синяк темнеет.
Лесник тем временем занимался костром, все более убеждаясь в том, что неизвестный стрелок убрался восвояси. Дерево потрескивало; ольха почти не давала дыма, это хорошо, но она быстро сгорала, все время приходилось подбрасывать новые ветки.
Вскоре аппетитно запахла гречка с тушенкой, и у Настьки забурчало в желудке. Она подняла голову.
Сталкер сидел возле костра, подняв руку, по которой прыгали три синицы и воробей, стараясь подобраться поближе к лежащим на ладони крошкам и крупе. С ножки каждой птицы свисала леска.
– Ой! – воскликнула девушка, сразу забыв о своих обидах и ранах. Осторожно, чтобы не спугнуть птиц, она перевернулась на другой бок, чтобы лучше видеть. – Сколько у тебя их, дядя Василь?
– Все тут, – вполголоса ответил Лесник. Вертлявые синицы оттерли воробья, сталкер взял его и посадил на ладонь. Птица глянула на Настьку одним глазом, клюнула крошку и упрыгала сталкеру на плечо.
– А можно мне потрогать? – девушка заглянула Леснику в глаза.
– Потрогай, если не боишься.
Настька, сдержав возмущенное фырканье, придвинулась ближе и медленно протянула руку. Птицы отреагировали на удивление спокойно, не разлетелись. Девушка погладила сидевшую на колене у Лесника синичку по спинке. Та встопорщила перья и закрутилась на месте. Настька хихикнула.
– Птички, – вздохнула она. – И звери всякие… Очень я их люблю.
Сталкер искоса поглядел на девушку, которая села у его ног, подтянув колени к груди, и зачарованно рассматривала пичуг.
– Обычно в Зоне их боятся, – негромко заметил Лесник. Он стал по очереди брать поевших птиц и класть в мешочки на поясе.
– Им там удобно? – встревожилась Настька.
– Нормально, – пожал плечами Лесник. – Бобловка твоя в центре Могильника, так?
– Ага. – Девушка отвернулась к костру. – Хотя я не знаю точно. Что такое Могильник?
– Это то, куда мы идем. – Подняв голову, он прислушался, как бы невзначай положив руку на двустволку. – И теперь вопрос: почему одной из самых сильных группировок Зоны понадобилось, чтобы какая-то никому не известная барышня из городского интерната попала туда?
– Там, под Бобловкой, были подземелья, – сказала Настька.
– Знаю. Их называют Крепостью. А почему – неизвестно. И что такое эта Крепость, тоже никто не знает. Могильник опасен, а Крепость считается еще опасней. – Лесник помолчал, ему было непривычно говорить помногу. – Что ты про все это знаешь? – наконец заключил он.
Настька развела руками.
– Ничего. Честное слово, дядя Василь! Я только ходила там по Крепости…
Она смолкла, будто сама удивилась своим словам. Сталкер глядел на нее.
– Ходила по Крепости?
Девушка кивнула, закусив губу.
– И почему ты до сих пор жива?
– Мне Борг помогал! Я много раз там бывала, он мне всякое показывал в тех подземельях… ну, в Крепости этой под Бобловкой. Туда никто, кроме меня, спуститься не мог, а я могла, потому что Борг мне говорил, куда свернуть, чтоб не заблудиться, защищал, двери передо мной открывал…
– Кто такой Борг? – перебил он.
– Не знаю.
– Врешь.
– Дядя Василь, он невидимый! – горячо зашептала Настька. – Я клянусь! Я теперь плохо помню, давно ведь, но… Он там… ну, прямо в воздухе как бы живет, его слышно – но не видно. Хотя он способен всякие предметы двигать, переставлять, даже из оружия может стрелять. Но его нет – нет тела! Он добрый был, любил меня. Может, Борг… это душа чья-то, сталкера какого-то, который в Крепости погиб?
Настька положила подбородок на колени, обхватила ноги.
– Борг добрый, – заключила она. – Он мой друг.
На ее лице плясали отсветы пламени, щеки раскраснелись от жара. Каша исходила ароматным паром, из котелка доносилось тихое бульканье воды.
Лесник покачал головой и сказал:
– «Долг» хочет, чтобы ты попала в Бобловку. Зачем? Теперь ясно – чтобы опять спустилась в те подземелья. Но для чего им это?
– Не знаю я. Хотя они сказали…
Сталкер поднялся, вскинув ружье.
– Ложись за мной и не высовывайся, – резко произнес он.
Испуганная девушка упала на четвереньки и поползла вокруг костра. Прижав приклад к плечу, Лесник сделал шаг вперед.
С треском и шипением за их спинами, метрах в десяти ниже по склону, вспыхнула «Жарка», осветила опушку леса. Воздух вокруг аномалии потек, задрожал. Настька вскрикнула, закрыв голову руками. Лесник не успел обернуться: из темноты на него выскочила стая крыс.
За сталкером был освещенный луг, туда выходить нельзя – заметит Лесник. По сторонам заросли, кусты и бурьян. Запутаешься, упадешь, тут-то они тебя и…
Решение пришло быстро. Развернувшись к твари левым боком, Цыган выставил руку, и зубы сомкнулись на локте, почти пропоров крепкую кожу дорогой походной куртки.
Именно на это «почти» он и рассчитывал. Правой рукой выхватив из кобуры «ТТ», рукоятью врезал крысиному волку по темечку. Хрюкнув, зверюга обмякла, повисла на локте – но зубов не разжала.
– Минжа!!! – выругался Рамир. Схватил тварь за мохнатый жесткий загривок, дернув, шагнул к рюкзаку.
Но тут на него налетели еще две крысы. Со всех сторон донеслось шуршание, в траве замелькали темные тела. Стая окружала, одна тварь вгрызлась в ботинок, другая подпрыгнула и прокусила кожаные штаны. Зарычав, Цыган саданул ее кулаком по голове – она свалилась на землю, суча лапами. Сбросив вторую, наступил каблуком на башку, с размаху ударил носком ботинка третью, отшвырнул далеко в сторону. Сорвал крысиного волка с локтя и крепко зажал жилистую шею под мышкой. Остальные крысы разбежались по кустам и оттуда уставились на человека, поблескивая глазками.
– Тяжелый, тварюга, – процедил Рамир, вновь делая шаг к рюкзаку и суя пистолет в карман куртки. Крысы шипели, шуршали в траве. Сталкер присел. Пришедший в себя вожак захрипел, заизвивался, попытался вцепиться в бок… Опять схватив его загривок, Рамир оторвал зверя от себя, поднял двумя руками, с размаху шмякнул о землю. Рванул клапан бокового отделения рюкзака, с мясом выдрав «молнию».
Крысы сходились со всех сторон, шелестя кустами и травой, в темноте поблескивали глаза. Вожак вскочил, зашипел и прыгнул. Цыган, так ничего не успев достать из рюкзака, врезал ему кулаком по морде. Тварь извернулась в воздухе, будто кошка, и упала на все четыре лапы, но сразу повалилась на бок, оглушенная. Сталкер рывком подтянул к себе рюкзак за лямку и сунул пальцы в боковое отделение. Сразу три крысы прыгнули на него с разных сторон. Рамир, отмахиваясь одной рукой, другой достал решетчатый железный ящичек с верньерами и кнопками, ладонью хлопнул по одной – на верхней крышке зажглись лампочки. Сквозь мелкие ячейки виднелась электронная начинка устройства, внутри мерцали диоды. Сталкер перевернулся на живот, вжав голову в плечи. Крыса вцепилась в воротник, другая взбиралась по ноге, третья пыталась прокусить куртку на плече. Со всех сторон грызуны бежали к нему, воздух наполнился шипением. Рамир крутанул верньер – на стеклянной панели датчика тонкая стрелка перескочила к другому краю шкалы. Он буквально вонзил палец в широкую круглую кнопку, одновременно на его спину вспрыгнул крысиный волк.
Решетчатый ящичек загудел.
Он издал и другой звук – но тот был неслышен для человеческого уха.
Шипение сменилось визгом, крысы сыпанули от Рамира. Стряхнув со спины последнюю, он встал на колени. Твари неслись прочь широкой темной лентой, позади бежал крысиный волк, негромко и угрожающе похрипывая, будто ругаясь под нос.
– Вот так! – рявкнул Рамир, тяжело дыша, и прищурился, глядя вслед грызунам, прикидывая, в каком направлении они бегут. Ящик у его коленей ровно гудел, мигали лампочки. Сталкер сказал: – Так, сейчас зверолову будет плохо.
Дикий визг огласил ночь. Вереща, грызуны рванулись в разные стороны, пузырящаяся каша сползала с их боков. Одна тварь залетела в костер, рванулась вбок, взорвав угли фонтаном искр, унеслась в ночь.
– Встань между костром и «Жаркой»! – гаркнул Лесник над самым ухом девушки. Икая от пережитого ужаса, Настька поднялась на дрожащих ногах, шагнула за костер, дуя на обожженные руки.
Сталкер перезарядил ружье, выстрелил, потом еще раз. В десятке метров от них раскаленный воздух светился, будто уличный фонарь. «Жарка» была небольшая и не слишком сильно раскаляла воздух, но крысы все равно опасались приближаться к костру с той стороны, и это пока что помогало Леснику держать их на расстоянии.
Он стоял перед костром, а Настька за ним. Здесь было очень жарко, горячий воздух валил с двух сторон, от костра и от аномалии. Девушка взмокла, лицо раскраснелось, со лба по щекам тек пот.
Когда заряд дроби отбросил в траву крупного грызуна, остальные стали разбегаться, опасливо повизгивая, и Лесник уже решил было, что справился, – но тут из темноты вынырнул крысиный волк. Он сразу прыгнул, не успевший перезарядить ружье сталкер отшатнулся, и это послужило сигналом для остальных.
Лесник нырнул вбок, перехватив оружие за ствол, прикладом смел сразу трех крыс. На него набросились с разных сторон, перед глазами возникла морда вожака, пылающие злобой глазки и рваная рана на низком лбу.
Настька выхватила из костра головню и стала размахивать ею. На лодыжке сталкера сомкнулись челюсти, он крутанулся, разбрасывая тварей. Вожак вцепился в плечо. Сжимая стволы ружья левой рукой, Лесник правой отодрал его от себя. Тварь извивалась, яростно пища, рвалась к горлу. Лесник отбросил ее. Руки были покусаны, по пальцам текла кровь, штаны в дырах, из левой икры выгрызен клочок мяса.
Он терял силы, удары стали слабее. Отступившие было крысы вновь набросились на него, одна запрыгнула на плечо и прокусила ухо. Лесник замычал, мотнул головой – крыса свалилась, оставив на куртке длинные царапины. Правое плечо уже онемело, руку скрутила судорога.
Тыча горящей головней в морды и увертываясь от крыс, Настька незаметно для себя вышла из безопасной зоны. Волосы ее растрепались, длинный локон прилип к мокрой щеке, по лицу тек пот. На скуле темнела царапина, подбородок был в саже.
– Назад!! – крикнул Лесник. Крысиный волк вновь прыгнул на него. Выпустив ружье, сталкер перехватил тварь за голову. Вдавил большие пальцы в глазницы, крякнув от натуги, сжал – и черепная кость треснула. Вожак пискнул, Лесник размахнулся и со всей силы швырнул волосатую тушу в сторону темного леса. Хоровой визг огласил склон, и крысы серой волной потекли за вожаком, взволнованно пища.
Объект боком повалился в траву.
Крякнув, Рамир отложил винтовку, снова приник к окуляру тепловизора. Объект превратился в неподвижное белесое пятно. Ничего не подозревающий бородатый зверолов поднимался от ручья – белая фигура на серо-черном фоне.
«В конце концов, я только исполнитель», – сказал себе Рамир и вновь потянулся к кресту на груди, но отдернул руку, так и не коснувшись его. Свободовцы это все затеяли, им и отвечать, а он чист перед совестью и небесами… Цыган скривился: от этой лжи стало тошно.
Надо убедиться, что дело сделано. Хотя как же оно может быть не сделано – ведь он попал точно в грудь… Что за мужик этот зверолов? Может, и его тоже уложить? Да нет, его не заказывали, а Рамир не хотел брать лишний грех на душу. Дьявол с ним, пусть живет. Но тогда возникает вопрос – увидев, что его птичку подстрелили, пойдет ли он выяснять, кто это сделал? Рамир бы на его месте пошел…
Он начал снимать прицел с винтореза. Контрольный не помешал бы, но теперь уже не разберешь, где у объекта голова, где что. Выпрямившись, схватил тепловизор, быстро оглядел луг. Мертвый объект лежал неподвижно, Лесник подходил к костру.
Надо собирать палатку. Рамир снял крепежные крючки тента с распорочных дуг, свернул тонкое полотнище, упаковал вещи в рюкзак. Выпрямился. Наверняка бородач отправится искать стрелявшего. Пока он ходит, Рамир по краю леса обогнет балку и подойдет к девушке… то есть к объекту, не забывай – к объекту!
Которого уже нет на этом свете.
И все же – проверить необходимо, вдруг она выжила? Не может Цыган прийти к Умнику и сказать, что дело сделано, если остается хоть небольшая неопределенность. В конце концов, это вопрос репутации, нельзя ее портить.
Рамир вновь поднял тепловизор. Белая фигура зверолова наклонилась над костром, выпрямилась, приблизилась к пятну. То по-прежнему было неподвижно.
– Ай, мэ тагар, – произнес Цыган с мрачной радостью. – Да я и не мог промахнуться… Ладно, все, пора двигать.
Закинув рюкзак на плечи, он взял винтовку, повесил на шею ПДА, поднял тепловизор и шагнул в сторону ночного леса.
Из темноты на него уставились два глаза. За кустами раздалось шипение, тут же все вокруг заполнилось движущимися световыми пятнышками. Крысиный волк вывел стаю на охоту, и твари уже нашли свой ужин.
* * *
Вернувшись к костру, Лесник подвесил котелок над огнем на загнутый металлический прут, поворошил угли, подбросил дров. Настька лежала возле своего рюкзака на боку, согнувшись, прижав колени к груди.– Спишь, что ль? – сталкер тронул ее за плечо. И увидел широко раскрытые, полные боли и слез глаза. По бледным, в красных пятнах, щекам пролегли мокрые дорожки.
– Ну опять, – недовольно сказал он. – Что теперь?
– Почему вы все хотите меня убить? – сглотнув, прошептала Настька, прижимая руки к груди.
Лесник огляделся – все было тихо. Вообще здесь относительно спокойное место. Крысы, живущие по подвалам брошенных домов, любили пошуровать в лесах в поисках пищи, но это на противоположном склоне, а сюда заходили нечасто.
– Что случилось? – Лесник присел на корточки.
Всхлипывая, она показала. Между ребер слева саднило так, что не вдохнуть. Настька едва дышала, ей показалось, что в груди у нее дырка. Девушка зажала ноющую ссадину ладонями и неподвижно лежала, всхлипывая. Под рукой все было мокрое.
Уяснив, в чем дело, Лесник вскочил было, чтобы схватить Настьку и оттащить в темноту за границу светового круга, но в последний момент сдержался. Что, если за ними наблюдают сейчас? В ПНВ, снайперский прицел или через тепловизор… Он не стал делать резких движений – все так же сидя на корточках, оглянулся исподтишка. Если и вправду следят – в любой миг из темноты может прилететь вторая пуля. С другой стороны, если до сих пор никто не попытался подстрелить сталкера, значит, охотились на девушку? Но почему ее не добили?
– Долго ты пролежала? – негромко спросил он.
– Я… ну, несколько минут, – простонала Настька. – Мне так плохо было, так плохо, все будто замерло внутри… То есть мне и сейчас очень плохо…
Продолжая незаметно оглядываться, Лесник соображал: если после точного выстрела жертва долгое время лежит неподвижно, снайпер решит, что все кончено, особенно если это уверенный в себе человек. Ведь он не знает про сборку, которая защищает цель, и даже не помыслит о том, что точное попадание снайперской спецпули в голову или грудь может не убить мгновенно… Так что, значит, снайпер ушел? Раз не стреляет еще раз? Или он теперь увидел, что девушка двигается, и догадался – что-то защищает ее? И наблюдает дальше, пытаясь разобраться, имеет ли смысл стрелять повторно или надо применить более радикальные меры… например, гранату?
– Умираю, – сообщила Настька слабым голосом. – Истекаю кровью… – Она моргнула, две крупные слезинки скатились с мокрых ресниц на щеки.
Все существо Лесника кричало: беги, спрячься в темноте, затаись… Но он оставался сидеть у костра, хотя на первый взгляд такое поведение казалось неестественным.
– Дай гляну, – сталкер попытался поднять тонкую руку девушки, однако Настька только сильнее сжалась. – Ну, покажи! Чего я там не видел?
– Это у других, может, видел, а у меня не видел! – неожиданно зло огрызнулась она. – Пусть я лучше умру! Тогда вы все поймете…
– Да у тебя нигде нет крови! – разозлился Лесник. – Опять играешься.
– А вот и есть, есть! – Настька быстро села, отняла ладонь от груди. На куртке темнело мокрое пятно. – Вот, видишь? – для убедительности она ткнула в него пальцем. – Кто-то пытался меня убить.
– Мне надо знать, – настойчиво повторил сталкер, нависая над ней. – Хотя бы артефакт достань. Да не руками! На вот, этим возьми, – он снял с топора толстую брезентовую рукавицу. Настька, хлюпнув носом, надела ее, сунула руку в кожаную сумку и вытащила влажный грязно-бурый комок. Они уставились на остатки артефакта – девушка с опаской, Лесник с тревогой. «Ночная звезда» превратилась в истекающую слизью неопрятную губку.
– Сработала, – хмуро пояснил Лесник, убедившись, что девчонка ничего не выдумала. – Кто-то в тебя стрелял.
Настька вытерла слезы рукавом.
– Ну правильно! Ведь я же говорила, а ты не поверил…
– Поверил, – ответил сталкер и сел. Подтянул за ремень ружье, вновь исподтишка оглядываясь. За границей света было слишком темно, ничего не видно. Стараясь не делать резких движений, он взял оружие, поднялся и шагнул от костра. Взгляд рыскал из стороны в сторону.
Он уже точно решил, что убегать нет смысла – если за ними все еще следят, сразу подстрелят. Кто пытался убить девчонку? И, главное, теперь, когда стрелявший увидел, что она жива, – почему не пробует вновь? Это было бы проще простого. Наверное, все же решил, что сделал дело, и ушел?
Настька улеглась обратно, свернулась калачиком. Ей было больно и обидно. Расстегнув куртку, заглянула под рубашку – нет, крови нет, только ссадина и синяк темнеет.
Лесник тем временем занимался костром, все более убеждаясь в том, что неизвестный стрелок убрался восвояси. Дерево потрескивало; ольха почти не давала дыма, это хорошо, но она быстро сгорала, все время приходилось подбрасывать новые ветки.
Вскоре аппетитно запахла гречка с тушенкой, и у Настьки забурчало в желудке. Она подняла голову.
Сталкер сидел возле костра, подняв руку, по которой прыгали три синицы и воробей, стараясь подобраться поближе к лежащим на ладони крошкам и крупе. С ножки каждой птицы свисала леска.
– Ой! – воскликнула девушка, сразу забыв о своих обидах и ранах. Осторожно, чтобы не спугнуть птиц, она перевернулась на другой бок, чтобы лучше видеть. – Сколько у тебя их, дядя Василь?
– Все тут, – вполголоса ответил Лесник. Вертлявые синицы оттерли воробья, сталкер взял его и посадил на ладонь. Птица глянула на Настьку одним глазом, клюнула крошку и упрыгала сталкеру на плечо.
– А можно мне потрогать? – девушка заглянула Леснику в глаза.
– Потрогай, если не боишься.
Настька, сдержав возмущенное фырканье, придвинулась ближе и медленно протянула руку. Птицы отреагировали на удивление спокойно, не разлетелись. Девушка погладила сидевшую на колене у Лесника синичку по спинке. Та встопорщила перья и закрутилась на месте. Настька хихикнула.
– Птички, – вздохнула она. – И звери всякие… Очень я их люблю.
Сталкер искоса поглядел на девушку, которая села у его ног, подтянув колени к груди, и зачарованно рассматривала пичуг.
– Обычно в Зоне их боятся, – негромко заметил Лесник. Он стал по очереди брать поевших птиц и класть в мешочки на поясе.
– Им там удобно? – встревожилась Настька.
– Нормально, – пожал плечами Лесник. – Бобловка твоя в центре Могильника, так?
– Ага. – Девушка отвернулась к костру. – Хотя я не знаю точно. Что такое Могильник?
– Это то, куда мы идем. – Подняв голову, он прислушался, как бы невзначай положив руку на двустволку. – И теперь вопрос: почему одной из самых сильных группировок Зоны понадобилось, чтобы какая-то никому не известная барышня из городского интерната попала туда?
– Там, под Бобловкой, были подземелья, – сказала Настька.
– Знаю. Их называют Крепостью. А почему – неизвестно. И что такое эта Крепость, тоже никто не знает. Могильник опасен, а Крепость считается еще опасней. – Лесник помолчал, ему было непривычно говорить помногу. – Что ты про все это знаешь? – наконец заключил он.
Настька развела руками.
– Ничего. Честное слово, дядя Василь! Я только ходила там по Крепости…
Она смолкла, будто сама удивилась своим словам. Сталкер глядел на нее.
– Ходила по Крепости?
Девушка кивнула, закусив губу.
– И почему ты до сих пор жива?
– Мне Борг помогал! Я много раз там бывала, он мне всякое показывал в тех подземельях… ну, в Крепости этой под Бобловкой. Туда никто, кроме меня, спуститься не мог, а я могла, потому что Борг мне говорил, куда свернуть, чтоб не заблудиться, защищал, двери передо мной открывал…
– Кто такой Борг? – перебил он.
– Не знаю.
– Врешь.
– Дядя Василь, он невидимый! – горячо зашептала Настька. – Я клянусь! Я теперь плохо помню, давно ведь, но… Он там… ну, прямо в воздухе как бы живет, его слышно – но не видно. Хотя он способен всякие предметы двигать, переставлять, даже из оружия может стрелять. Но его нет – нет тела! Он добрый был, любил меня. Может, Борг… это душа чья-то, сталкера какого-то, который в Крепости погиб?
Настька положила подбородок на колени, обхватила ноги.
– Борг добрый, – заключила она. – Он мой друг.
На ее лице плясали отсветы пламени, щеки раскраснелись от жара. Каша исходила ароматным паром, из котелка доносилось тихое бульканье воды.
Лесник покачал головой и сказал:
– «Долг» хочет, чтобы ты попала в Бобловку. Зачем? Теперь ясно – чтобы опять спустилась в те подземелья. Но для чего им это?
– Не знаю я. Хотя они сказали…
Сталкер поднялся, вскинув ружье.
– Ложись за мной и не высовывайся, – резко произнес он.
Испуганная девушка упала на четвереньки и поползла вокруг костра. Прижав приклад к плечу, Лесник сделал шаг вперед.
С треском и шипением за их спинами, метрах в десяти ниже по склону, вспыхнула «Жарка», осветила опушку леса. Воздух вокруг аномалии потек, задрожал. Настька вскрикнула, закрыв голову руками. Лесник не успел обернуться: из темноты на него выскочила стая крыс.
* * *
Рамир попятился, опуская руку к ремню. Огромная крыса издала низкий утробный звук, припала к земле и прыгнула.За сталкером был освещенный луг, туда выходить нельзя – заметит Лесник. По сторонам заросли, кусты и бурьян. Запутаешься, упадешь, тут-то они тебя и…
Решение пришло быстро. Развернувшись к твари левым боком, Цыган выставил руку, и зубы сомкнулись на локте, почти пропоров крепкую кожу дорогой походной куртки.
Именно на это «почти» он и рассчитывал. Правой рукой выхватив из кобуры «ТТ», рукоятью врезал крысиному волку по темечку. Хрюкнув, зверюга обмякла, повисла на локте – но зубов не разжала.
– Минжа!!! – выругался Рамир. Схватил тварь за мохнатый жесткий загривок, дернув, шагнул к рюкзаку.
Но тут на него налетели еще две крысы. Со всех сторон донеслось шуршание, в траве замелькали темные тела. Стая окружала, одна тварь вгрызлась в ботинок, другая подпрыгнула и прокусила кожаные штаны. Зарычав, Цыган саданул ее кулаком по голове – она свалилась на землю, суча лапами. Сбросив вторую, наступил каблуком на башку, с размаху ударил носком ботинка третью, отшвырнул далеко в сторону. Сорвал крысиного волка с локтя и крепко зажал жилистую шею под мышкой. Остальные крысы разбежались по кустам и оттуда уставились на человека, поблескивая глазками.
– Тяжелый, тварюга, – процедил Рамир, вновь делая шаг к рюкзаку и суя пистолет в карман куртки. Крысы шипели, шуршали в траве. Сталкер присел. Пришедший в себя вожак захрипел, заизвивался, попытался вцепиться в бок… Опять схватив его загривок, Рамир оторвал зверя от себя, поднял двумя руками, с размаху шмякнул о землю. Рванул клапан бокового отделения рюкзака, с мясом выдрав «молнию».
Крысы сходились со всех сторон, шелестя кустами и травой, в темноте поблескивали глаза. Вожак вскочил, зашипел и прыгнул. Цыган, так ничего не успев достать из рюкзака, врезал ему кулаком по морде. Тварь извернулась в воздухе, будто кошка, и упала на все четыре лапы, но сразу повалилась на бок, оглушенная. Сталкер рывком подтянул к себе рюкзак за лямку и сунул пальцы в боковое отделение. Сразу три крысы прыгнули на него с разных сторон. Рамир, отмахиваясь одной рукой, другой достал решетчатый железный ящичек с верньерами и кнопками, ладонью хлопнул по одной – на верхней крышке зажглись лампочки. Сквозь мелкие ячейки виднелась электронная начинка устройства, внутри мерцали диоды. Сталкер перевернулся на живот, вжав голову в плечи. Крыса вцепилась в воротник, другая взбиралась по ноге, третья пыталась прокусить куртку на плече. Со всех сторон грызуны бежали к нему, воздух наполнился шипением. Рамир крутанул верньер – на стеклянной панели датчика тонкая стрелка перескочила к другому краю шкалы. Он буквально вонзил палец в широкую круглую кнопку, одновременно на его спину вспрыгнул крысиный волк.
Решетчатый ящичек загудел.
Он издал и другой звук – но тот был неслышен для человеческого уха.
Шипение сменилось визгом, крысы сыпанули от Рамира. Стряхнув со спины последнюю, он встал на колени. Твари неслись прочь широкой темной лентой, позади бежал крысиный волк, негромко и угрожающе похрипывая, будто ругаясь под нос.
– Вот так! – рявкнул Рамир, тяжело дыша, и прищурился, глядя вслед грызунам, прикидывая, в каком направлении они бегут. Ящик у его коленей ровно гудел, мигали лампочки. Сталкер сказал: – Так, сейчас зверолову будет плохо.
* * *
Лесник выстрелил из обоих стволов. Несколько крыс разбросало в разные стороны, но другие наступали. Настька позади него вскрикнула, когда жадно-нетерпеливая морда сунулась ей под бок. Перекатившись, она с ужасом оглянулась и увидела трех крупных грызунов, которые казались черными в свете костра. Глазки их блестели злобно и угрожающе. Что делать?! Она вскочила на колени, разевая рот в безмолвном крике. В голове помутилось, воздуха не хватало – такого панического страха девушка не испытывала еще ни разу. Сердце провалилось куда-то в желудок, к горлу подступила тошнота. Впереди громыхнуло – сталкер пальнул по стае. Всхлипнув, Настька подалась вбок и услышала приглушенное писком бульканье. Крысы бросились на нее. Тонко заскулив, она схватила за края полный кипящей каши котелок, сорвала с прута и перевернула на тварей.Дикий визг огласил ночь. Вереща, грызуны рванулись в разные стороны, пузырящаяся каша сползала с их боков. Одна тварь залетела в костер, рванулась вбок, взорвав угли фонтаном искр, унеслась в ночь.
– Встань между костром и «Жаркой»! – гаркнул Лесник над самым ухом девушки. Икая от пережитого ужаса, Настька поднялась на дрожащих ногах, шагнула за костер, дуя на обожженные руки.
Сталкер перезарядил ружье, выстрелил, потом еще раз. В десятке метров от них раскаленный воздух светился, будто уличный фонарь. «Жарка» была небольшая и не слишком сильно раскаляла воздух, но крысы все равно опасались приближаться к костру с той стороны, и это пока что помогало Леснику держать их на расстоянии.
Он стоял перед костром, а Настька за ним. Здесь было очень жарко, горячий воздух валил с двух сторон, от костра и от аномалии. Девушка взмокла, лицо раскраснелось, со лба по щекам тек пот.
Когда заряд дроби отбросил в траву крупного грызуна, остальные стали разбегаться, опасливо повизгивая, и Лесник уже решил было, что справился, – но тут из темноты вынырнул крысиный волк. Он сразу прыгнул, не успевший перезарядить ружье сталкер отшатнулся, и это послужило сигналом для остальных.
Лесник нырнул вбок, перехватив оружие за ствол, прикладом смел сразу трех крыс. На него набросились с разных сторон, перед глазами возникла морда вожака, пылающие злобой глазки и рваная рана на низком лбу.
Настька выхватила из костра головню и стала размахивать ею. На лодыжке сталкера сомкнулись челюсти, он крутанулся, разбрасывая тварей. Вожак вцепился в плечо. Сжимая стволы ружья левой рукой, Лесник правой отодрал его от себя. Тварь извивалась, яростно пища, рвалась к горлу. Лесник отбросил ее. Руки были покусаны, по пальцам текла кровь, штаны в дырах, из левой икры выгрызен клочок мяса.
Он терял силы, удары стали слабее. Отступившие было крысы вновь набросились на него, одна запрыгнула на плечо и прокусила ухо. Лесник замычал, мотнул головой – крыса свалилась, оставив на куртке длинные царапины. Правое плечо уже онемело, руку скрутила судорога.
Тыча горящей головней в морды и увертываясь от крыс, Настька незаметно для себя вышла из безопасной зоны. Волосы ее растрепались, длинный локон прилип к мокрой щеке, по лицу тек пот. На скуле темнела царапина, подбородок был в саже.
– Назад!! – крикнул Лесник. Крысиный волк вновь прыгнул на него. Выпустив ружье, сталкер перехватил тварь за голову. Вдавил большие пальцы в глазницы, крякнув от натуги, сжал – и черепная кость треснула. Вожак пискнул, Лесник размахнулся и со всей силы швырнул волосатую тушу в сторону темного леса. Хоровой визг огласил склон, и крысы серой волной потекли за вожаком, взволнованно пища.