Страница:
Поморщившись, сталкер приподнялся на локте, тусклым взглядом обвел избушку. В углу стояла передвижная чугунная печурка, под стеной широкая застеленная кровать и шкаф с треснувшей дверцей. Простыни небось отсырели…
– Дальше что? – спросил он, с усилием поднимаясь.
– Марья Николаевна к директору ходила, потом меня вызвала, сказала, родственники, сказала, из деревни… и так посмотрела… ну, типа я совсем отсталая. – Настька прикусила губу.
– Ну? – Лесник пошарил на полке, нашел спички, разжег печку. Из-под простого дощатого стола сталкер вытащил ведро, наполнил водой чайник на печурке и поставил греться. Дохромал до дверей, вытащил из рюкзака пакет с едой, бухнул на стол батон, кусок сыра в фольге, подтаявшее масло в стеклянной банке, ложку и нож.
Девушка быстро смахнула слезу.
– Ну, она и говорит: вот дядя Валера, помнишь? Я говорю: не помню. А он говорит: а деда Пахома помнишь? Я говорю: помню, его забудешь. А дед Пахом вроде следопыта был, из лесу приносил всякие штуки странные, которые иногда взрывались. Или просто кусались… – Настька поежилась. – Дед Пахом ничего не боялся. Его потом не нашли, когда нас уводили. К нам отряд военных сталкеров большой пришел, всех собрали посреди деревни и повели оттуда. Через Могильник еле прошли, многие погибли от всяких странностей. Помню, туман был очень… – Настька пошевелила пальцами в воздухе, – очень злой. И еще всякое. Из военных сталкеров тоже многие погибли. Довели нас до Периметра, на базу какую-то, там кругом солдаты. И оттуда меня уже в интернат. Но деда Пахома не было с нами и еще кое-кого – наверное, они спрятались и в деревне остались, не захотели уходить.
– Это я уже понял, ты по делу говори, – перебил Лесник. – Что этот дядя Валера говорил, когда за тобой пришел?
– Ну, сказал, что меня в деревню вызывают. Что они уже договорились, и меня отпустят на пару недель. Я спрашивать не стала, чего там, а Марья Николаевна говорит: пусть девочка навестит родственников, у вас там все такие больные… – Настька хлюпнула носом, но слезы сдержала. – Дура! А потом, когда мы уже в их машине ехали, дядя Валера спросил, хочу ли я увидеть старых друзей. Я думала, о ком он? У меня в деревне и не было друзей. Короче, это он дурачком прикинулся.
Лесник снял закипевший чайник с печки, бросил в кипяток горсть заварки, нарезал хлеб и сыр.
– Ешь давай, – сказал он. Настька пересела за стол, Лесник протянул ей банку с маслом, нож. – Намазывай.
И стал разливать чай по алюминиевым кружкам. Девушка осторожно взяла тяжелый сталкеровский нож, покачала на руке. Пожав плечами, зачерпнула подтаявшую массу толстым лезвием и стала развозить ее по щедрым ломтям хлеба. Лесник тем временем кинул в чай три кусочка сахара, которые вытащил из кармана.
– Дальше чего? – спросил он.
– А мне сахар?
– Детям не положено, – хмуро ответил сталкер.
Настька надула губы.
– Ну и ладно, – сказала она, отодвигая хлеб и масло. – Сам ешь. Ты злой, ты мне не нравишься.
Она потянула на себя горячую кружку, подула сверху на парящую густо-коричневую жидкость, ложкой зачерпнула немного и, опять подув, с хлюпаньем втянула чай в себя.
– Рассказывай, – повторил Лесник.
– Чего дальше, ничего, – обиженно проронила она. – Все равно в интернате не нравилось мне. Я и решила, раз так, съезжу с ними. Главное, я Борга очень сильно увидеть хочу!
– Значит, коридоры-улицы под землей? – уточнил Лесник, задумчиво жуя. Настька кивнула. – Ну так а Борг этот твой – он кто?
– Да не знаю я! Надоело уже, что вы все спрашиваете? Он невидимый! Он – чья-то душа!
Лесник ничего не сказал. Молча доел бутерброд, вытер пальцы о штаны, единым махом выпил полкружки чаю.
– Кому про эти коридоры и Борга рассказывала?
– Только дяде Валере. – Когда сталкер отвернулся к рюкзаку, Настька тихонько потащила к себе кусочек сахара, лежащий на столе. Лесник заметил это, но ничего не сказал.
– Одни вы были в это время? – Он вытащил из рюкзака карту.
Девушка пожала плечами.
– Ну, мы были одни на заднем сиденье. А спереди водитель сидел и этот, как его… другой, в общем. С автоматом.
Коротко вздохнув, Лесник кивнул и расправил карту.
– Не сильно ты мне помогла, – сказал он, сворачивая ее так, чтобы был виден определенный квадрат. – Что у нас… В центре Могильника вроде ока смерча – вокруг аномальная буря постоянная, из-за этого там опасно, но в центре, где Бобловка стоит, тихо. Только до Бобловки далеко пока. Чтобы попасть к Могильнику, надо пройти здесь. Узкое место, обходить будет долго.
Настька всмотрелась в зеленые пятна, черточки и точки на бумаге.
– Что такое Могильник? – тихо спросила она.
Лесник сердито посмотрел на нее.
– Захоронение такое. Как радиоактивные отходы закапывают, так в Могильнике всякую аномальную рухлядь хоронили. Когда-то и технику закапывали, там же и кладбище, где похоронены жертвы второй аварии, ликвидаторы…
Настька поежилась.
– И что? – спросила она.
– А то, что аномальная энергия под землей бродит, как закваска, и наружу выходит гейзерами. Ее там гораздо больше, чем в других местах, поэтому творится такое, чего больше нигде в округе нет. Самое гиблое место Зоны.
Девушка завела глаза к потолку, вспоминая.
– Да, там и вправду очень странно было, – согласилась она. – Если из села выйдешь, ну за грибами там или ягодами, то иногда идешь – и вдруг раз, а тебя вверх ногами перевернуло, и ты идешь дальше, только как будто по потолку невидимой комнаты. А еще… – вдруг она выпрямилась и уставилась на сталкера. – Кто-то хочет меня убить из-за того, что я туда иду? Из-за того, что я в детстве с Боргом была знакома? Но кто?
– Вот и мне интересно. – Лесник встал. – Завтра буду думать, что с ним делать, кто бы он ни был. Чую, не отстанет от тебя. Вот свалилась работка на голову… Ладно, спать давай. Надо отдохнуть и дальше скорей двигаться.
Настька, сжав кулаки, упрямо смотрела на него.
– Но я никому ничего плохого не сделала! За что меня хотят убить?!
– Я бы поставил вопрос не «За что?», а «Зачем?», так вернее будет.
– Тогда зачем?
Лесник пожал плечами.
– Из твоего рассказа непонятно. Но как-то это связано с Крепостью и Боргом. Может, через тебя до него хотят добраться? Завтра попробуешь вспомнить еще.
Поникнув, девушка выбралась из-за стола, вяло покопалась в своем рюкзачке, вытащила зубную щетку.
– Где тут туалет? – тусклым голосом спросила она.
– На улице. Тебе туда сейчас нельзя.
– А как же… – Настька покраснела и шмыгнула носом.
– Вон ведро в углу, – показал Лесник. Девушка проследила взглядом за его рукой, распахнула глаза. – Я отвернусь. – Погасив лампу, Лесник наклонился над вещами, стал вытаскивать спальник. За окном небо на востоке светлело.
По широкой дуге Рамир обогнул пост. Почему они вдруг стали так осторожничать – ожидают нападения? Но кто станет атаковать лагерь «Свободы»? Разве что военные – хотя какой им смысл переться сюда с Кордона? Или «Долг»… Ага! Рамир кивнул сам себе, бесшумно пробираясь между деревьев. Точно, у хиппи началась конфронтация с долговцами. Может ли это быть связано с его заданием?
Он миновал еще один пост, гордый собой – никому не засечь Цыгана, если тот не хочет! – и очутился возле ограждения из колючей проволоки, натянутой между деревьями и кольями. За ним Рамир насчитал около десятка военных палаток и три больших пневмомодуля защитного цвета.
В центре лагеря горел костер, там тощий кашевар колдовал над большим котлом. Рядом под навесом двое свободовцев, перекидываясь шутками, кромсали буханки хлеба и вскрывали тушенку. За палатками несколько человек снимали защитные тенты с грузовиков.
Его наконец заметили. Какой-то человек повернулся к гостю, подняв оружие, прозвучал отрывистый приказ, из ближайшей палатки выскочили двое…
– Спокойно, парни! – громко произнес Рамир, приподнимая прикладом провисшую проволоку и ныряя под нее. – Умник сказал, что он здесь. Я – Цыган, Умник меня ждет.
Знакомый сталкер вышел навстречу Рамиру из высокой палатки с красным крестом, озабоченно спуская закатанный рукав. Плечо его было перевязано, от бинта несло спиртом. Кисти запачканы кровью, на шее под расстегнутым воротом свежая царапина, смазанная йодом.
– Вы едва успели, Рамир. Что за спешка? Хорошие новости? Выполнили задание? Мы уже собираемся. Перебазируемся в квадрат… в общем, переезжаем. Так что у вас?
– А ты чего в крови, приятель? – Цыган достал сигару и прикурил.
– Вчера делали вылазку, в полутора километрах к северу зомби заняли старый блокпост, может, помните, по дороге к…
– Ладно, понятно, – оборвал Рамир. – У вас должен быть склад или нечто вроде него. Я меняю тактику.
Быстро оглянувшись, Умник вытащил носовой платок, вытер загорелую плешь. На лбу его выступила испарина.
– Не болтайте, – велел он. – Пойдемте ко мне, там обсудим…
– Я сказал, некогда. – Рамир глубоко затянулся, затушил сигару и припрятал в нагрудный карман. – Веди меня на ваш склад.
– Но посторонних запрещено…
Цыган, криво улыбнувшись, неторопливо сграбастал невысокого худосочного свободовца за воротник, подтянул к себе.
– Веди на склад, быстро! – прошипел он.
Давненько никто не оказывался настолько близко от него. Умник хрипло вдохнул, разинул рот. Лицо его позеленело, и свободовец судорожно оттолкнул нависшего над ним Рамира. Мотнул головой, с лица слетели капельки пота. Оставаться возле сталкера стоило ему немалых усилий.
– Вы забываетесь, – хрипло проронил он.
– Веди! – повторил Цыган угрожающе.
– Ладно. – Умник оправил куртку, быстро огляделся. Суета в лагере отодвинулась куда-то, как обычно случалось в любом месте, где появлялся Рамир. Он излучал угрозу, он внушал страх и отвращение, и это никак не вязалось с его внешностью или повадками. Цыган вел себя, как все сталкеры, но антихаризма его была слишком сильной, ни один человек не выдерживал эту ауру.
– Только быстро.
Группировка завтракала. Рамир кинул завистливый взгляд на исходящие паром миски на столах под тентом, но решил с этим повременить, сейчас имелись дела поважнее.
Умник обошел заросли лопухов и остановился возле землянки, кивнул сидевшему под кустом в обнимку с автоматом свободовцу. Тот при приближении Рамира невольно встал и отступил на пару шагов.
– Это со мной, Клещ.
– Так это ж чужой, Умник, ты че? – на худом лице Клеща отразилась недоумение.
– Этот человек выполняет для нас одно задание. – Свободовец спустился по вырезанным в земле ступенькам, щелкнул выключателем, и внутри загорелась свисающая на шнуре голая лампочка.
– Разрешение бы от капитана… – протянул Клещ, делая еще шаг назад, не в силах противиться исходящим от Рамира флюидам.
– Да хватит уже нудить! – сорвался Умник. Близость Цыгана, рядом с которым он находился почти пять минут, невыносимо тяготила его. – Говорят, свой! Иди отсюда! Завтракать… Потом доложишь, если хочешь.
Хмыкнув, Рамир спустился вслед за провожатым. Сорокаваттная лампочка освещала деревянные нары, на которых рядами лежали боеприпасы.
– Склад последним грузим, – пояснил Умник, отходя в дальний конец. – Ну, чего надо? В чем проблема? Я так понимаю, вы их не остановили? Почему? Вы взяли «ВСС», вас знают как хорошего стрелка… Что-то случилось?
Рамир пробежался взглядом по полкам.
– Зверолов, – бросил он. – Живучий, сволочь.
– А конкретнее? Вы имейте в виду – время не терпит. Если они дойдут до Крепости…
– Не дойдут, – перебил Цыган, изучая стеллажи. – Мне был знак свыше. «КПМ» есть?
– Ну, в принципе, где-то лежали кассеты с «ПФМ-1C», должна и машинка найтись. – Нагнувшись, Умник сосредоточенно осмотрел нижние полки слева. Сдвинул коробки с патронами, с натугой вытянул длинный ящик, открыл крышку. – Сколько вам может понадобиться? Боюсь, мне еще придется говорить с капитаном на эту тему…
– Не мои проблемы, – ухмыльнулся Рамир. При виде металлического стакана КСФ, набитого противопехотными минами, у него поднялось настроение. – Давай две. И подрывную машинку.
Умник вытащил нейлоновую черную сумку.
– Возьмите, Рамир, и убирайтесь. Какого черта вы вообще в лагерь приперлись? Сбросили бы мне на ПДА список, я бы доставил куда надо… – Он протянул Цыгану сумку с «КПМ» и кивнул на выход. Рамир перекинул лямку через плечо, отодвинул свободовца и сказал:
– А теперь поглядим, что у вас тут еще интересного есть…
– Сюда гляди. Чтобы короче к твоей деревне выйти, надо это место миновать, – сталкер показал узкую полосу земли между двумя темными пятнами. – Слева Свалка, справа Темная долина, через них тяжело и долго. Во всяком случае, с тобой, – добавил он и почесал бороду, хмуря брови. – Если тебя преследуют, они скорее попытаются перехватить нас до этого байрака или на нем, потому что потом уже местность неспокойная пойдет, да и до Могильника недалеко. Если это какой-то нанятый сталкер, без личного в тебе интересу, он так и сделает. Надо подумать, как его обдурить…
Настька откинула с лица прядь тонких ломких волос, постучала пальцем по карте:
– Почему обязательно здесь идти? Раз они нас там будут… перехватывать, – девочка сглотнула. – Зона эта ваша… прямо дикие земли, а вы, сталкеры, дикари настоящие! Человека ни за что убивать…
– Глупая ты, – сказал Лесник. – Ничего тут не понимаешь. Не чувствуешь Зону.
– Конечно, – насупилась Настька. – Зато тебя наняли меня провожать и охранять, а не ругать. Я ценный объект.
– Объект, точно. – Лесник убрал ее руку с карты. – А не человек вовсе. Я говорю, обойти Свалку дешевле будет. А в Темную долину так просто не суются. Раз ты объект, то молчи и слушай.
Настька отодвинулась, уселась, скрестив руки на груди.
– Ну и ладно. Раз я объект…
Вытащив из-за одежды «Кровь камня», сталкер запихнул ее в мешочек на поясе, отогнув ворот, осторожно потрогал опухоль, поморщился. Артефакт, как обычно, не помог.
– Что у тебя болит?
– Не твое дело. – Он запахнул куртку, застегнул наглухо.
Из-за двери донесся слабый звук. Лесник вскочил, протянув руку к стоящей возле стола двустволке. Звук повторился – кто-то тихо скребся. Сталкер подошел к выходу, держа ружье наготове, отодвинул засов. Настька прижалась к стенке. Лесник приоткрыл дверь…
Внутрь скользнуло что-то темно-рыжее. Оно прыгнуло на стол, издав недовольное громкое «Мяу!».
– Ой, кот! – радостно воскликнула Настька, вытягивая руки.
– Не трожь, укусит, – предупредил Лесник. Высунув голову, он огляделся и опять закрыл дверь. – Это Кот.
– Я вижу, что не хомяк. – Настька сграбастала серого с черными и рыжими пятнами зверя в объятья, потерлась лицом об усатую морду. На ушах у кота торчали растрепанные кисточки. – Какой классный… Это твой приятель, о котором ты вчера говорил?
– Зовут его так, – хмуро сказал Лесник. – Кот, понятно? Пусти животное.
Настька вовсю гладила Кота, а тот, замурлыкав, улегся у нее на руке, свесив лапу и подставляя шею.
– Звери чувствуют, что я им плохого не сделаю, – возбужденно пояснила Настька. Пушистая туша зверя совершенно скрыла ее тонкую руку.
– Ишь, устроился, – хмыкнул сталкер, садясь на другой конец скамьи. – Раньше никого к себе не подпускал.
– Я животных люблю, ветеринаром стать хотела. – Настька наклонилась к Коту, что-то зажурчала ему в ухо. Тот потерся мордой о ее щеку.
– Ветеринаром – дело хорошее, – сказал Лесник, ставя ружье к стене. Теперь он смотрел на Настьку с другим выражением, не так сумрачно. – И чего ж передумала?
– Да в интернате отговорили. Чего, говорят, в Киеве ветеринаром? Выбирай нормальную профессию, менеджера там или бухгалтера. А я, может, еще и обратно передумаю. В село поеду, буду зверей лечить. Интересно это очень. И они живые, теплые. Чувствуют тебя и благодарят по-своему. Я однажды…
– Ладно, хватит болтать. – Широкими ладонями Лесник расправил карту. – Пусти зверя, говорю.
– Ему со мной хорошо, – возразила Настька. Кот и вправду не торопился убегать, разлегся и поглядывал на сталкера как бы и свысока даже. – А ты ревнуешь. Наверное, и не гладил его никогда…
– Да с чего мне нежности с ним разводить? – Лесник отвернулся. Он не раз гладил Кота и чесал его за ухом. Но тот не очень шел на руки к хозяину. Хоть сталкер и подобрал его котенком и кормил с детства, а все равно отношения у них были взаимно-условные – ты мне, я тебе. А тут девчонка какая-то…
– Ладно, надо дальше думать, – сказал наконец Лесник, наливая себе холодного чаю из чайника и вытаскивая из пакета с едой вареное яйцо. – Нас засада ждет, точно.
А далеко справа, за Мостом – так называли иногда этот байрак, в котором редко встречались аномалии, – купалась в тумане Темная долина.
Байрак – это маленькая низина, заросшая лиственным лесом. А Мост – потому что здесь относительно легко пройти между Свалкой и Темной долиной, минуя более опасные районы. За Мостом начиналась «глубинка» Зоны, а еще дальше к востоку лежал Могильник.
И вот теперь ему требовалось устроить здесь ловушку.
Между Свалкой и Мостом тянулся глубокий овраг. Мутанты обычно не заходили сюда, поэтому низина и считалась безопасной – насколько таковым может быть хоть какое-то место в Зоне. Темную долину от байрака ничто конкретное не отделяло, но сталкеры всегда чувствовали, где заканчивается одно и начинается другое.
Это заросшее лесом пространство в двести метров шириной ему и предстояло заминировать, а потом еще контролировать.
Он решил, что устроит засаду на другой стороне Моста, нашел там небольшой буерак, поставил палатку и принялся подвешивать на деревьях видеокамеры. Сигналы с них шли на ноутбук. Рядом со Свалкой аппаратура работала плоховато, на экране часто возникали помехи, но в целом обзор был приличный, из своего укрытия Рамир мог видеть все подходы к низине.
Солнце медленно взбиралось на небосклон. Было ясно, тихо и почти тепло – непривычная для Зоны погода. Вскоре Рамир сбросил куртку, расстегнул ворот рубахи, открыв густые волосы на груди и толстую платиновую цепочку. На мощной шее блестел пот.
Когда перевалило за полдень, все было почти готово, оставалось лишь протянуть кабель от машинки и зарядить последнюю кассету. Рамир успел даже соорудить ловушку неподалеку от аномалии, прикрепив веревку к длинному суку высокого орехового дерева и закидав петлю на другом конце листьями. Тут-то и запищала радиостанция, которую ему в последний момент всучил свободовец.
– Я занят, Умник, что такое? – раздраженно бросил Рамир, откладывая катушку с кабелем и беря микрофон на проводе. – Только коротко, да?
Из динамика донесся приглушенный голос:
– Послушайте, Рамир, все-таки хочу предупредить, что Мост – место хоженое, а дело нужно сделать тихо, без свидетелей. Да вам и самому неприятности не нужны, если кто-нибудь увидит, что вы там устраиваете. Вдруг кто придет раньше Лесника и девушки? Вы должны отдавать себе отчет…
– Минжа, за кого ты меня держишь?! – выругался Рамир. – Нашел из-за чего отрывать!
– Дело важное и должно быть сделано чисто, – бубнил свободовец. – И вообще, почему все-таки нельзя обойтись ВСС? Открытое пространство, хорошая видимость, есть где спрятаться…
– Приятель, что за ерунду ты несешь? – Рамир с нетерпением посмотрел на солнце в зените. – Пуля ее не взяла. Похоже, зверолов подсунул ей артефакт, но какой-то необычный.
– Какой артефакт может остановить пулю? – не поверил свободовец. – Не может такого быть!
Сталкер энергично кивнул, хотя собеседник не мог его видеть.
– Правильно, не может. Простая «Ночная звезда» пулю не остановит, но недавно некоторые из «Трамплинов» стали генерировать новый вид артефакта. Слышал про это? Ты такой же сталкер, как я, должен знать! Им еще названия толком не дали, говорят просто: «Ночная звездочка» – потому что они поменьше чуток. Они очень дорогие пока что. И вроде мощней обычной «Звезды», могут остановить пулю.
– Не верю, – упрямо сказал свободовец. – Знаете, какая кинетическая энергия у летящей пули? Никакой артефакт не способен ее полностью погасить.
– А может, Лесник сборку сделал, – предположил Рамир. – Спаял «Звездочку» с чем-то еще, не знаю. Короче – не убила дев… объект пуля из «ВСС». Хотя я попал, точно.
– Но с чего вы тогда взяли, что подействуют мины? Есть ведь и артефакты, снижающие повреждения от взрывов…
– Ты совсем глупый? За что тебя Умником прозвали? – Цыган зло посмотрел на станцию и, подумав, отключил ее, после чего сказал сам себе: – Мина круче пули. И потом, у меня в запасе еще пара сюрпризов…
Лесник дернул плечом.
– Чего-чего… болячка, не видно?
– Тебя ранили?
Сталкер стал отвязывать мешочки от пояса, раскладывать на столе влажные тряпицы. Слабо запахло бензином.
– Спохватилась. Крысы меня потрепали, конечно, и плоть успела укусить, прежде чем я ей нож под мышку вогнал, в самое мягкое место… – Он покачал головой, развязал первую тряпицу и достал «Кровь камня». Кот, как только показался артефакт, с шипением соскочил с худенькой руки Настьки и нырнул под стол. – Артефактами я раны залечивал.
– Но почему ты эту штуку на груди держал? – допытывалась Настька. – Вроде их на поясе носят?
– Много ты в этом понимаешь. – Он стал выгружать из мешочков другие артефакты.
– Но все-таки? – девушка придвинулась ближе. – Я слышала, что ты ночью стонал…
Лесник скрипнул зубами.
– Забудь об этом.
– Ага, забудь! – Настька победно вскинулась. – А если тебя прихватит по дороге и ты из-за этого не сможешь меня спасти?
Лесник лишь глянул на девушку и опять стал заниматься артефактами. На столе в ряд уже были разложены несколько штук – «Кровь камня», «Выверт», «Медуза», «Слизняк»… Большинство представляло собой спрессованные комья земли с травой, корешками, веточками и листьями. Была там и пара так называемых «Капель» – черных, потрескавшихся. Настька потянулась к спирали, усеянной маленькими, влажно блестящими жемчужинами. Лесник ударил ее по руке:
– Не трожь!
– Ну и ладно, – она надула губы и, нахохлившись, отодвинулась от стола. – Не очень-то и хотелось. Сам играйся со своими цацками.
– С артефактами не играются, – отрезал Лесник. Он достал из-за пояса рукавицы, надел и поднял со стола полупрозрачный клубок, внутри которого иногда пробегали искры. – У меня опухоль. Злокачественная. В последнее время болит все чаще… – он скривился. Повертел «Бенгальский огонь», взял «Медузу».
– Злокачественная? – прошептала Настька. – Так это ж значит…
– Ничего это не значит. Осторожно! – Лесник сердито посмотрел на девушку и вдруг вонзил один артефакт в другой, отвернув лицо. Вспыхнули молнии, остро запахло озоном. Когда сталкер разжал руки, на ладонях его лежал коричнево-бурый, слегка оплавленный комок. – Так, а теперь добавим… – он задумался, разглядывая разложенные на столе артефакты. Настька жалостливо смотрела на него.
– Сколько тебе осталось? – тихо спросила она, невольно придвигаясь.
Лесник потянулся к «Слизняку», но передумал, взялся за «Выверт».
– Я еще поживу, – с угрозой пообещал он. «Выверт» никак не хотел сближаться с бурым комком. Лесник давил на него, прижимая к сборке, между артефактами пробегали искры, а «Выверт» оставался сантиметрах в трех от нового образования.
– Кровосос тебя побери! – процедил сталкер напряженно. – Какая-то сила между ними… Вроде антигравитации этой… локальной…
Расстроенная Настька с несчастным видом наблюдала за Лесником. Упрямое лицо его покраснело, на руке вздулись вены.
– А я еще на тебя кричала, злилась… – убито проговорила девушка. – Ты уж меня прости…
– Я не собираюсь помирать, помолчи! – буркнул он, привставая и налегая на два комка. Те с громким чмоканьем соединились, но ничего не произошло – ни звука, ни молнии, даже искры не проскочили. Только по столу во все стороны пополз холодок, и сборка стала бурой с синими прожилками. – Врач сказал, можно сделать операцию. Только она стоит дорого.
– Дальше что? – спросил он, с усилием поднимаясь.
– Марья Николаевна к директору ходила, потом меня вызвала, сказала, родственники, сказала, из деревни… и так посмотрела… ну, типа я совсем отсталая. – Настька прикусила губу.
– Ну? – Лесник пошарил на полке, нашел спички, разжег печку. Из-под простого дощатого стола сталкер вытащил ведро, наполнил водой чайник на печурке и поставил греться. Дохромал до дверей, вытащил из рюкзака пакет с едой, бухнул на стол батон, кусок сыра в фольге, подтаявшее масло в стеклянной банке, ложку и нож.
Девушка быстро смахнула слезу.
– Ну, она и говорит: вот дядя Валера, помнишь? Я говорю: не помню. А он говорит: а деда Пахома помнишь? Я говорю: помню, его забудешь. А дед Пахом вроде следопыта был, из лесу приносил всякие штуки странные, которые иногда взрывались. Или просто кусались… – Настька поежилась. – Дед Пахом ничего не боялся. Его потом не нашли, когда нас уводили. К нам отряд военных сталкеров большой пришел, всех собрали посреди деревни и повели оттуда. Через Могильник еле прошли, многие погибли от всяких странностей. Помню, туман был очень… – Настька пошевелила пальцами в воздухе, – очень злой. И еще всякое. Из военных сталкеров тоже многие погибли. Довели нас до Периметра, на базу какую-то, там кругом солдаты. И оттуда меня уже в интернат. Но деда Пахома не было с нами и еще кое-кого – наверное, они спрятались и в деревне остались, не захотели уходить.
– Это я уже понял, ты по делу говори, – перебил Лесник. – Что этот дядя Валера говорил, когда за тобой пришел?
– Ну, сказал, что меня в деревню вызывают. Что они уже договорились, и меня отпустят на пару недель. Я спрашивать не стала, чего там, а Марья Николаевна говорит: пусть девочка навестит родственников, у вас там все такие больные… – Настька хлюпнула носом, но слезы сдержала. – Дура! А потом, когда мы уже в их машине ехали, дядя Валера спросил, хочу ли я увидеть старых друзей. Я думала, о ком он? У меня в деревне и не было друзей. Короче, это он дурачком прикинулся.
Лесник снял закипевший чайник с печки, бросил в кипяток горсть заварки, нарезал хлеб и сыр.
– Ешь давай, – сказал он. Настька пересела за стол, Лесник протянул ей банку с маслом, нож. – Намазывай.
И стал разливать чай по алюминиевым кружкам. Девушка осторожно взяла тяжелый сталкеровский нож, покачала на руке. Пожав плечами, зачерпнула подтаявшую массу толстым лезвием и стала развозить ее по щедрым ломтям хлеба. Лесник тем временем кинул в чай три кусочка сахара, которые вытащил из кармана.
– Дальше чего? – спросил он.
– А мне сахар?
– Детям не положено, – хмуро ответил сталкер.
Настька надула губы.
– Ну и ладно, – сказала она, отодвигая хлеб и масло. – Сам ешь. Ты злой, ты мне не нравишься.
Она потянула на себя горячую кружку, подула сверху на парящую густо-коричневую жидкость, ложкой зачерпнула немного и, опять подув, с хлюпаньем втянула чай в себя.
– Рассказывай, – повторил Лесник.
– Чего дальше, ничего, – обиженно проронила она. – Все равно в интернате не нравилось мне. Я и решила, раз так, съезжу с ними. Главное, я Борга очень сильно увидеть хочу!
– Значит, коридоры-улицы под землей? – уточнил Лесник, задумчиво жуя. Настька кивнула. – Ну так а Борг этот твой – он кто?
– Да не знаю я! Надоело уже, что вы все спрашиваете? Он невидимый! Он – чья-то душа!
Лесник ничего не сказал. Молча доел бутерброд, вытер пальцы о штаны, единым махом выпил полкружки чаю.
– Кому про эти коридоры и Борга рассказывала?
– Только дяде Валере. – Когда сталкер отвернулся к рюкзаку, Настька тихонько потащила к себе кусочек сахара, лежащий на столе. Лесник заметил это, но ничего не сказал.
– Одни вы были в это время? – Он вытащил из рюкзака карту.
Девушка пожала плечами.
– Ну, мы были одни на заднем сиденье. А спереди водитель сидел и этот, как его… другой, в общем. С автоматом.
Коротко вздохнув, Лесник кивнул и расправил карту.
– Не сильно ты мне помогла, – сказал он, сворачивая ее так, чтобы был виден определенный квадрат. – Что у нас… В центре Могильника вроде ока смерча – вокруг аномальная буря постоянная, из-за этого там опасно, но в центре, где Бобловка стоит, тихо. Только до Бобловки далеко пока. Чтобы попасть к Могильнику, надо пройти здесь. Узкое место, обходить будет долго.
Настька всмотрелась в зеленые пятна, черточки и точки на бумаге.
– Что такое Могильник? – тихо спросила она.
Лесник сердито посмотрел на нее.
– Захоронение такое. Как радиоактивные отходы закапывают, так в Могильнике всякую аномальную рухлядь хоронили. Когда-то и технику закапывали, там же и кладбище, где похоронены жертвы второй аварии, ликвидаторы…
Настька поежилась.
– И что? – спросила она.
– А то, что аномальная энергия под землей бродит, как закваска, и наружу выходит гейзерами. Ее там гораздо больше, чем в других местах, поэтому творится такое, чего больше нигде в округе нет. Самое гиблое место Зоны.
Девушка завела глаза к потолку, вспоминая.
– Да, там и вправду очень странно было, – согласилась она. – Если из села выйдешь, ну за грибами там или ягодами, то иногда идешь – и вдруг раз, а тебя вверх ногами перевернуло, и ты идешь дальше, только как будто по потолку невидимой комнаты. А еще… – вдруг она выпрямилась и уставилась на сталкера. – Кто-то хочет меня убить из-за того, что я туда иду? Из-за того, что я в детстве с Боргом была знакома? Но кто?
– Вот и мне интересно. – Лесник встал. – Завтра буду думать, что с ним делать, кто бы он ни был. Чую, не отстанет от тебя. Вот свалилась работка на голову… Ладно, спать давай. Надо отдохнуть и дальше скорей двигаться.
Настька, сжав кулаки, упрямо смотрела на него.
– Но я никому ничего плохого не сделала! За что меня хотят убить?!
– Я бы поставил вопрос не «За что?», а «Зачем?», так вернее будет.
– Тогда зачем?
Лесник пожал плечами.
– Из твоего рассказа непонятно. Но как-то это связано с Крепостью и Боргом. Может, через тебя до него хотят добраться? Завтра попробуешь вспомнить еще.
Поникнув, девушка выбралась из-за стола, вяло покопалась в своем рюкзачке, вытащила зубную щетку.
– Где тут туалет? – тусклым голосом спросила она.
– На улице. Тебе туда сейчас нельзя.
– А как же… – Настька покраснела и шмыгнула носом.
– Вон ведро в углу, – показал Лесник. Девушка проследила взглядом за его рукой, распахнула глаза. – Я отвернусь. – Погасив лампу, Лесник наклонился над вещами, стал вытаскивать спальник. За окном небо на востоке светлело.
* * *
Обычно лагеря «Свободы» охранялись слабее баз группировки «Долг», но в этот раз Цыган засек пост охраны еще на дальних подступах. Он удивился, увидев двух бойцов в камуфляже, залегших в кроне приземистого дуба с винтовками, – только природная осмотрительность и большой опыт передвижения по Зоне помогли обнаружить их. Тем более что свободовцы поступили грамотно, устроив пост неподалеку от аномалии под названием «воронка». Тихо шипящий конус, над которым вращались листья, трава и мелкие веточки, отвлекал внимание от людей в ветвях.По широкой дуге Рамир обогнул пост. Почему они вдруг стали так осторожничать – ожидают нападения? Но кто станет атаковать лагерь «Свободы»? Разве что военные – хотя какой им смысл переться сюда с Кордона? Или «Долг»… Ага! Рамир кивнул сам себе, бесшумно пробираясь между деревьев. Точно, у хиппи началась конфронтация с долговцами. Может ли это быть связано с его заданием?
Он миновал еще один пост, гордый собой – никому не засечь Цыгана, если тот не хочет! – и очутился возле ограждения из колючей проволоки, натянутой между деревьями и кольями. За ним Рамир насчитал около десятка военных палаток и три больших пневмомодуля защитного цвета.
В центре лагеря горел костер, там тощий кашевар колдовал над большим котлом. Рядом под навесом двое свободовцев, перекидываясь шутками, кромсали буханки хлеба и вскрывали тушенку. За палатками несколько человек снимали защитные тенты с грузовиков.
Его наконец заметили. Какой-то человек повернулся к гостю, подняв оружие, прозвучал отрывистый приказ, из ближайшей палатки выскочили двое…
– Спокойно, парни! – громко произнес Рамир, приподнимая прикладом провисшую проволоку и ныряя под нее. – Умник сказал, что он здесь. Я – Цыган, Умник меня ждет.
Знакомый сталкер вышел навстречу Рамиру из высокой палатки с красным крестом, озабоченно спуская закатанный рукав. Плечо его было перевязано, от бинта несло спиртом. Кисти запачканы кровью, на шее под расстегнутым воротом свежая царапина, смазанная йодом.
– Вы едва успели, Рамир. Что за спешка? Хорошие новости? Выполнили задание? Мы уже собираемся. Перебазируемся в квадрат… в общем, переезжаем. Так что у вас?
– А ты чего в крови, приятель? – Цыган достал сигару и прикурил.
– Вчера делали вылазку, в полутора километрах к северу зомби заняли старый блокпост, может, помните, по дороге к…
– Ладно, понятно, – оборвал Рамир. – У вас должен быть склад или нечто вроде него. Я меняю тактику.
Быстро оглянувшись, Умник вытащил носовой платок, вытер загорелую плешь. На лбу его выступила испарина.
– Не болтайте, – велел он. – Пойдемте ко мне, там обсудим…
– Я сказал, некогда. – Рамир глубоко затянулся, затушил сигару и припрятал в нагрудный карман. – Веди меня на ваш склад.
– Но посторонних запрещено…
Цыган, криво улыбнувшись, неторопливо сграбастал невысокого худосочного свободовца за воротник, подтянул к себе.
– Веди на склад, быстро! – прошипел он.
Давненько никто не оказывался настолько близко от него. Умник хрипло вдохнул, разинул рот. Лицо его позеленело, и свободовец судорожно оттолкнул нависшего над ним Рамира. Мотнул головой, с лица слетели капельки пота. Оставаться возле сталкера стоило ему немалых усилий.
– Вы забываетесь, – хрипло проронил он.
– Веди! – повторил Цыган угрожающе.
– Ладно. – Умник оправил куртку, быстро огляделся. Суета в лагере отодвинулась куда-то, как обычно случалось в любом месте, где появлялся Рамир. Он излучал угрозу, он внушал страх и отвращение, и это никак не вязалось с его внешностью или повадками. Цыган вел себя, как все сталкеры, но антихаризма его была слишком сильной, ни один человек не выдерживал эту ауру.
– Только быстро.
Группировка завтракала. Рамир кинул завистливый взгляд на исходящие паром миски на столах под тентом, но решил с этим повременить, сейчас имелись дела поважнее.
Умник обошел заросли лопухов и остановился возле землянки, кивнул сидевшему под кустом в обнимку с автоматом свободовцу. Тот при приближении Рамира невольно встал и отступил на пару шагов.
– Это со мной, Клещ.
– Так это ж чужой, Умник, ты че? – на худом лице Клеща отразилась недоумение.
– Этот человек выполняет для нас одно задание. – Свободовец спустился по вырезанным в земле ступенькам, щелкнул выключателем, и внутри загорелась свисающая на шнуре голая лампочка.
– Разрешение бы от капитана… – протянул Клещ, делая еще шаг назад, не в силах противиться исходящим от Рамира флюидам.
– Да хватит уже нудить! – сорвался Умник. Близость Цыгана, рядом с которым он находился почти пять минут, невыносимо тяготила его. – Говорят, свой! Иди отсюда! Завтракать… Потом доложишь, если хочешь.
Хмыкнув, Рамир спустился вслед за провожатым. Сорокаваттная лампочка освещала деревянные нары, на которых рядами лежали боеприпасы.
– Склад последним грузим, – пояснил Умник, отходя в дальний конец. – Ну, чего надо? В чем проблема? Я так понимаю, вы их не остановили? Почему? Вы взяли «ВСС», вас знают как хорошего стрелка… Что-то случилось?
Рамир пробежался взглядом по полкам.
– Зверолов, – бросил он. – Живучий, сволочь.
– А конкретнее? Вы имейте в виду – время не терпит. Если они дойдут до Крепости…
– Не дойдут, – перебил Цыган, изучая стеллажи. – Мне был знак свыше. «КПМ» есть?
– Ну, в принципе, где-то лежали кассеты с «ПФМ-1C», должна и машинка найтись. – Нагнувшись, Умник сосредоточенно осмотрел нижние полки слева. Сдвинул коробки с патронами, с натугой вытянул длинный ящик, открыл крышку. – Сколько вам может понадобиться? Боюсь, мне еще придется говорить с капитаном на эту тему…
– Не мои проблемы, – ухмыльнулся Рамир. При виде металлического стакана КСФ, набитого противопехотными минами, у него поднялось настроение. – Давай две. И подрывную машинку.
Умник вытащил нейлоновую черную сумку.
– Возьмите, Рамир, и убирайтесь. Какого черта вы вообще в лагерь приперлись? Сбросили бы мне на ПДА список, я бы доставил куда надо… – Он протянул Цыгану сумку с «КПМ» и кивнул на выход. Рамир перекинул лямку через плечо, отодвинул свободовца и сказал:
– А теперь поглядим, что у вас тут еще интересного есть…
* * *
Лесник разбудил Настьку около полудня. Позволив лишь ополоснуть лицо, подвел к столу, где лежала карта.– Сюда гляди. Чтобы короче к твоей деревне выйти, надо это место миновать, – сталкер показал узкую полосу земли между двумя темными пятнами. – Слева Свалка, справа Темная долина, через них тяжело и долго. Во всяком случае, с тобой, – добавил он и почесал бороду, хмуря брови. – Если тебя преследуют, они скорее попытаются перехватить нас до этого байрака или на нем, потому что потом уже местность неспокойная пойдет, да и до Могильника недалеко. Если это какой-то нанятый сталкер, без личного в тебе интересу, он так и сделает. Надо подумать, как его обдурить…
Настька откинула с лица прядь тонких ломких волос, постучала пальцем по карте:
– Почему обязательно здесь идти? Раз они нас там будут… перехватывать, – девочка сглотнула. – Зона эта ваша… прямо дикие земли, а вы, сталкеры, дикари настоящие! Человека ни за что убивать…
– Глупая ты, – сказал Лесник. – Ничего тут не понимаешь. Не чувствуешь Зону.
– Конечно, – насупилась Настька. – Зато тебя наняли меня провожать и охранять, а не ругать. Я ценный объект.
– Объект, точно. – Лесник убрал ее руку с карты. – А не человек вовсе. Я говорю, обойти Свалку дешевле будет. А в Темную долину так просто не суются. Раз ты объект, то молчи и слушай.
Настька отодвинулась, уселась, скрестив руки на груди.
– Ну и ладно. Раз я объект…
Вытащив из-за одежды «Кровь камня», сталкер запихнул ее в мешочек на поясе, отогнув ворот, осторожно потрогал опухоль, поморщился. Артефакт, как обычно, не помог.
– Что у тебя болит?
– Не твое дело. – Он запахнул куртку, застегнул наглухо.
Из-за двери донесся слабый звук. Лесник вскочил, протянув руку к стоящей возле стола двустволке. Звук повторился – кто-то тихо скребся. Сталкер подошел к выходу, держа ружье наготове, отодвинул засов. Настька прижалась к стенке. Лесник приоткрыл дверь…
Внутрь скользнуло что-то темно-рыжее. Оно прыгнуло на стол, издав недовольное громкое «Мяу!».
– Ой, кот! – радостно воскликнула Настька, вытягивая руки.
– Не трожь, укусит, – предупредил Лесник. Высунув голову, он огляделся и опять закрыл дверь. – Это Кот.
– Я вижу, что не хомяк. – Настька сграбастала серого с черными и рыжими пятнами зверя в объятья, потерлась лицом об усатую морду. На ушах у кота торчали растрепанные кисточки. – Какой классный… Это твой приятель, о котором ты вчера говорил?
– Зовут его так, – хмуро сказал Лесник. – Кот, понятно? Пусти животное.
Настька вовсю гладила Кота, а тот, замурлыкав, улегся у нее на руке, свесив лапу и подставляя шею.
– Звери чувствуют, что я им плохого не сделаю, – возбужденно пояснила Настька. Пушистая туша зверя совершенно скрыла ее тонкую руку.
– Ишь, устроился, – хмыкнул сталкер, садясь на другой конец скамьи. – Раньше никого к себе не подпускал.
– Я животных люблю, ветеринаром стать хотела. – Настька наклонилась к Коту, что-то зажурчала ему в ухо. Тот потерся мордой о ее щеку.
– Ветеринаром – дело хорошее, – сказал Лесник, ставя ружье к стене. Теперь он смотрел на Настьку с другим выражением, не так сумрачно. – И чего ж передумала?
– Да в интернате отговорили. Чего, говорят, в Киеве ветеринаром? Выбирай нормальную профессию, менеджера там или бухгалтера. А я, может, еще и обратно передумаю. В село поеду, буду зверей лечить. Интересно это очень. И они живые, теплые. Чувствуют тебя и благодарят по-своему. Я однажды…
– Ладно, хватит болтать. – Широкими ладонями Лесник расправил карту. – Пусти зверя, говорю.
– Ему со мной хорошо, – возразила Настька. Кот и вправду не торопился убегать, разлегся и поглядывал на сталкера как бы и свысока даже. – А ты ревнуешь. Наверное, и не гладил его никогда…
– Да с чего мне нежности с ним разводить? – Лесник отвернулся. Он не раз гладил Кота и чесал его за ухом. Но тот не очень шел на руки к хозяину. Хоть сталкер и подобрал его котенком и кормил с детства, а все равно отношения у них были взаимно-условные – ты мне, я тебе. А тут девчонка какая-то…
– Ладно, надо дальше думать, – сказал наконец Лесник, наливая себе холодного чаю из чайника и вытаскивая из пакета с едой вареное яйцо. – Нас засада ждет, точно.
* * *
За лесом Рамир увидел поросший травой склон. По левую руку раскинулась огромная Свалка – груды ржавеющего под ветром и дождем металлолома. На утреннем солнце посверкивали чудом уцелевшие осколки стекла в окнах покореженной, отказавшей и просто брошенной техники. Монбланы и эвересты железа: сейфы и холодильники, автобусы и вагоны, грузовики, легковушки, подъемные краны… Кое-где среди всего этого виднелись крыши полуразрушенных построек.А далеко справа, за Мостом – так называли иногда этот байрак, в котором редко встречались аномалии, – купалась в тумане Темная долина.
Байрак – это маленькая низина, заросшая лиственным лесом. А Мост – потому что здесь относительно легко пройти между Свалкой и Темной долиной, минуя более опасные районы. За Мостом начиналась «глубинка» Зоны, а еще дальше к востоку лежал Могильник.
И вот теперь ему требовалось устроить здесь ловушку.
Между Свалкой и Мостом тянулся глубокий овраг. Мутанты обычно не заходили сюда, поэтому низина и считалась безопасной – насколько таковым может быть хоть какое-то место в Зоне. Темную долину от байрака ничто конкретное не отделяло, но сталкеры всегда чувствовали, где заканчивается одно и начинается другое.
Это заросшее лесом пространство в двести метров шириной ему и предстояло заминировать, а потом еще контролировать.
Он решил, что устроит засаду на другой стороне Моста, нашел там небольшой буерак, поставил палатку и принялся подвешивать на деревьях видеокамеры. Сигналы с них шли на ноутбук. Рядом со Свалкой аппаратура работала плоховато, на экране часто возникали помехи, но в целом обзор был приличный, из своего укрытия Рамир мог видеть все подходы к низине.
Солнце медленно взбиралось на небосклон. Было ясно, тихо и почти тепло – непривычная для Зоны погода. Вскоре Рамир сбросил куртку, расстегнул ворот рубахи, открыв густые волосы на груди и толстую платиновую цепочку. На мощной шее блестел пот.
Когда перевалило за полдень, все было почти готово, оставалось лишь протянуть кабель от машинки и зарядить последнюю кассету. Рамир успел даже соорудить ловушку неподалеку от аномалии, прикрепив веревку к длинному суку высокого орехового дерева и закидав петлю на другом конце листьями. Тут-то и запищала радиостанция, которую ему в последний момент всучил свободовец.
– Я занят, Умник, что такое? – раздраженно бросил Рамир, откладывая катушку с кабелем и беря микрофон на проводе. – Только коротко, да?
Из динамика донесся приглушенный голос:
– Послушайте, Рамир, все-таки хочу предупредить, что Мост – место хоженое, а дело нужно сделать тихо, без свидетелей. Да вам и самому неприятности не нужны, если кто-нибудь увидит, что вы там устраиваете. Вдруг кто придет раньше Лесника и девушки? Вы должны отдавать себе отчет…
– Минжа, за кого ты меня держишь?! – выругался Рамир. – Нашел из-за чего отрывать!
– Дело важное и должно быть сделано чисто, – бубнил свободовец. – И вообще, почему все-таки нельзя обойтись ВСС? Открытое пространство, хорошая видимость, есть где спрятаться…
– Приятель, что за ерунду ты несешь? – Рамир с нетерпением посмотрел на солнце в зените. – Пуля ее не взяла. Похоже, зверолов подсунул ей артефакт, но какой-то необычный.
– Какой артефакт может остановить пулю? – не поверил свободовец. – Не может такого быть!
Сталкер энергично кивнул, хотя собеседник не мог его видеть.
– Правильно, не может. Простая «Ночная звезда» пулю не остановит, но недавно некоторые из «Трамплинов» стали генерировать новый вид артефакта. Слышал про это? Ты такой же сталкер, как я, должен знать! Им еще названия толком не дали, говорят просто: «Ночная звездочка» – потому что они поменьше чуток. Они очень дорогие пока что. И вроде мощней обычной «Звезды», могут остановить пулю.
– Не верю, – упрямо сказал свободовец. – Знаете, какая кинетическая энергия у летящей пули? Никакой артефакт не способен ее полностью погасить.
– А может, Лесник сборку сделал, – предположил Рамир. – Спаял «Звездочку» с чем-то еще, не знаю. Короче – не убила дев… объект пуля из «ВСС». Хотя я попал, точно.
– Но с чего вы тогда взяли, что подействуют мины? Есть ведь и артефакты, снижающие повреждения от взрывов…
– Ты совсем глупый? За что тебя Умником прозвали? – Цыган зло посмотрел на станцию и, подумав, отключил ее, после чего сказал сам себе: – Мина круче пули. И потом, у меня в запасе еще пара сюрпризов…
* * *
– Что у тебя там, дядя Василь? – повторила Настька.Лесник дернул плечом.
– Чего-чего… болячка, не видно?
– Тебя ранили?
Сталкер стал отвязывать мешочки от пояса, раскладывать на столе влажные тряпицы. Слабо запахло бензином.
– Спохватилась. Крысы меня потрепали, конечно, и плоть успела укусить, прежде чем я ей нож под мышку вогнал, в самое мягкое место… – Он покачал головой, развязал первую тряпицу и достал «Кровь камня». Кот, как только показался артефакт, с шипением соскочил с худенькой руки Настьки и нырнул под стол. – Артефактами я раны залечивал.
– Но почему ты эту штуку на груди держал? – допытывалась Настька. – Вроде их на поясе носят?
– Много ты в этом понимаешь. – Он стал выгружать из мешочков другие артефакты.
– Но все-таки? – девушка придвинулась ближе. – Я слышала, что ты ночью стонал…
Лесник скрипнул зубами.
– Забудь об этом.
– Ага, забудь! – Настька победно вскинулась. – А если тебя прихватит по дороге и ты из-за этого не сможешь меня спасти?
Лесник лишь глянул на девушку и опять стал заниматься артефактами. На столе в ряд уже были разложены несколько штук – «Кровь камня», «Выверт», «Медуза», «Слизняк»… Большинство представляло собой спрессованные комья земли с травой, корешками, веточками и листьями. Была там и пара так называемых «Капель» – черных, потрескавшихся. Настька потянулась к спирали, усеянной маленькими, влажно блестящими жемчужинами. Лесник ударил ее по руке:
– Не трожь!
– Ну и ладно, – она надула губы и, нахохлившись, отодвинулась от стола. – Не очень-то и хотелось. Сам играйся со своими цацками.
– С артефактами не играются, – отрезал Лесник. Он достал из-за пояса рукавицы, надел и поднял со стола полупрозрачный клубок, внутри которого иногда пробегали искры. – У меня опухоль. Злокачественная. В последнее время болит все чаще… – он скривился. Повертел «Бенгальский огонь», взял «Медузу».
– Злокачественная? – прошептала Настька. – Так это ж значит…
– Ничего это не значит. Осторожно! – Лесник сердито посмотрел на девушку и вдруг вонзил один артефакт в другой, отвернув лицо. Вспыхнули молнии, остро запахло озоном. Когда сталкер разжал руки, на ладонях его лежал коричнево-бурый, слегка оплавленный комок. – Так, а теперь добавим… – он задумался, разглядывая разложенные на столе артефакты. Настька жалостливо смотрела на него.
– Сколько тебе осталось? – тихо спросила она, невольно придвигаясь.
Лесник потянулся к «Слизняку», но передумал, взялся за «Выверт».
– Я еще поживу, – с угрозой пообещал он. «Выверт» никак не хотел сближаться с бурым комком. Лесник давил на него, прижимая к сборке, между артефактами пробегали искры, а «Выверт» оставался сантиметрах в трех от нового образования.
– Кровосос тебя побери! – процедил сталкер напряженно. – Какая-то сила между ними… Вроде антигравитации этой… локальной…
Расстроенная Настька с несчастным видом наблюдала за Лесником. Упрямое лицо его покраснело, на руке вздулись вены.
– А я еще на тебя кричала, злилась… – убито проговорила девушка. – Ты уж меня прости…
– Я не собираюсь помирать, помолчи! – буркнул он, привставая и налегая на два комка. Те с громким чмоканьем соединились, но ничего не произошло – ни звука, ни молнии, даже искры не проскочили. Только по столу во все стороны пополз холодок, и сборка стала бурой с синими прожилками. – Врач сказал, можно сделать операцию. Только она стоит дорого.