Левицкий Геннадий. Великие князья литовские: Ягайло. Исторический роман-биография

   – Не обратиться ли нам, князь, к немецким купцам. Помнишь обещание Конрада фон Кросберга? Заодно посмотрим, чего стоят обещания крестоносцев.
   – В твоих словах, Войдылло, есть толк, – оживился Ягайло. Бедственное положение заставляло его цепляться и за соломинку. – Когда же ты съездишь к этому всемогущему купеческому старшине?
   – Да прямо сейчас, князь, – ответил Войдылло, не любивший ничего откладывать на потом. Тем более дело не терпело отлагательства.
   Через мгновение лошадь несла княжеского любимца в направлении поселений немецких купцов и ремесленников, а изрядно промокший Ягайло направился к Верхнему замку. У ворот его встречал Богдан, молчаливо ожидавший приказаний господина.
   – Приедет Войдылло – немедля проводи его ко мне, – бросил Ягайло слуге, устало слезая с лошади.
   Отобедав, Ягайло прошел в почивальню и улегся в постель прямо в одежде, сняв лишь сапоги. Медленно потекло время в ожидании Войдыллы. Стремительные события последних дней не давали покоя молодому князю, но вскоре обильный обед и усталость сделали свое дело. Ягайлу начало клонить ко сну.
   Проснулся он от осторожного, но довольно громкого стука в дверь.
   – Кто там? – спросонья спросил князь.
   Дверь отворилась, и в почивальню вошел Войдылло. Обрадованный Ягайло встал и бросил взгляд за окно. На землю начали медленно опускаться сумерки.
   – Ну, наконец-то явился! – возбужденно заговорил Ягайло. – Ты что так долго ездил?
   – Прости, князь, пришлось отобедать в обществе почтенных немецких купцов.
   Его слегка порозовевшее лицо и приторно сладкая речь говорили о том, что обед не обошелся без основательной выпивки.
   – Я здесь лежу, волнуюсь, жду не дождусь твоего возвращения, а ты в это время хлещешь немецкие вина, – отчитал Ягайло своего любимца.
   – Прости еще раз, князь, но человек с человеком быстрее договариваются за бутылкой доброго вина, нежели без нее. К тому же, я думаю, все твои волнения, господин, окончились сладким сном.
   – Ладно, выкладывай, с чем приехал. Довольно мне слушать пьяную болтовню, – нетерпеливо перебил речь слуги Ягайло.
   – Приехал я ни с чем, а с кем. Меня сопровождал сам старшина немецких купцов – Ганул. Тебе, князь, придется договариваться с ним. Эта хитрая немецкая лиса даже спьяну не выболтает ни одной своей мысли, он хочет говорить только с тобой. Но думаю, мы получим требуемое золото.
   – Почему ты его сразу не привел?
   – Не поведу же я дорогого гостя к тебе в опочивальню смотреть, как среди бела дня спит великий князь литовский, – с веселыми искорками в глазах молвил Войдылло.
   – Тоже верно, – согласился Ягайло. – Где же он?
   – В комнате для приема гостей.
   Ягайло слегка освежил лицо водой, привел себя в порядок, и друзья двинулись по замковому коридору в направлении указанной Войдыллом комнаты. Едва они переступили порог гостевой, как сидевший там человек поднялся со стула и склонил голову в приветственном поклоне.
   Лицо немца при этом продолжало оставаться ровным и спокойным. В этом поклоне не было ни благоговейного заискивающего трепета подданных, ни надменной самоуверенности властителей. Купец приветствовал великого князя литовского, как равный равного. Можно подумать, что немец ежедневно встречается с владыками государств. Было что-то в умных глазах его, пронзительном взгляде, чертах лица такое, что заставляло Ягайлу мысленно признать купеческого старшину равным себе.
   – Ну что ж, приступим к делу, – заговорил первым Ягайло, которому не терпелось поправить свое бедственное финансовое положение. – Можешь ли ты предоставить в долг деньги, о которых просил Войдылло?
   – Отчего же, князь, конечно могу. Господь учит нас помогать ближнему, хотя люди в наше время часто забывают добрые дела…
   – Так дай же это проклятое золото, – нетерпеливо перебил Ягайло нравоучительную речь, до боли в ушах напоминающую слова послов Тевтонского ордена.
   – Деньги ты получишь, светлый князь, – все так же спокойно и уверенно продолжал купец. – Но в свою очередь, я осмелюсь просить тебя выполнить две небольшие просьбы.
   – Что же ты просишь, Ганул? – впервые назвал купца по имени Ягайло. Надо сказать, что мать при рождении дала купцу имя мало похожее на нынешнее. Ганулом его стали называть простодушные литвины, упростившие имя немца до неузнаваемости. Правда, и купеческий старшина ничего не имел против своего нового прозвища.
   – Во-первых, светлый князь, прошу предоставить немецким купцам право торговать во всех твоих владениях, платя пошлину только при въезде в Великое княжество Литовское.
   – Считай, что первое условие выполнено.
   – Во-вторых, – продолжал Ганул, – твои воины не должны переступать границы Тевтонского и Ливонского орденов. Если же они придут на территорию, подвластную крестоносцам, с целью грабежа, то должны быть наказаны твоей же рукою.
   – Куда мне разевать рот на чужие территории. Как видишь, Ганул, я и в собственном княжестве не могу навести порядок.
   – Мы, купцы, вынуждены думать о завтрашнем дне. В собственном доме порядок ты, можно сказать, навел. Собранного войска достаточно для того, чтобы привести в повиновение твоих братьев. Если светлый князь согласен выполнить мои маленькие просьбы, то пусть подпишет эту грамоту. Здесь изложено все, услышанное тобой, – с последними словами купец, словно волшебник, ловким движением выхватил из левого рукава пергаментный свиток.
   Ягайло принял грамоту из рук купца, но подписывать не спешил. Забота купца о государствах крестоносцев насторожила литовского князя. Он вопросительно посмотрел на Войдыллу, но тот утвердительно кивнул головой: «Соглашайся». Еще мгновение, и витиеватая роспись Ягайлы легла на пергамент. Едва просохли чернила, купец тут же отправил договор обратно в рукав.
   – Сегодня вечером тебе привезут деньги, – сообщил он князю.
   – Не пожелает ли дорогой гость отобедать, – вспомнил наконец Ягайло об обязанностях хозяина.
   – Благодарю, князь, но я спешу. Сегодня нам завезли товары из Любека и Штральзунда, – отказался купец, видя, что приглашают его больше из вежливости, так как время было далеко не обеденным.
   Купеческий старшина сдержал слово. Вечером во двор Верхнего замка въехала усиленно охраняемая воинами повозка, которая спасла войско Ягайлы от голода.

9. В Москву

   Слухи о военных приготовлениях Ягайлы дошли и до князя Андрея Полоцкого. Его лазутчики единодушно твердили о несметном количестве рати, собиравшейся в литовской столице. Ленивый братец на этот раз опередил его.
   Полоцкий князь не смог договориться со своими братьями о совместном походе на Вильно. С войском только Полоцкого княжества нечего было и думать о победе. Андрей понял, что, еще не вступив в битву, он проиграл ее. «Придется бежать, как собаке от палки», – с горечью в сердце подумал полоцкий князь.
   Бежать князь Андрей решил в пределы Московского княжества. Выбор был не случаен. Неделей ранее в Полоцк приехал посол от великого князя московского Дмитрия Ивановича с предложением о помощи. Московский князь зорко следил за всем, что происходило в Литве. Он так же понимал, что шансов у Андрея удержаться в своем княжестве почти нет, поэтому «в случае горькой необходимости» Андрей Полоцкий приглашался на службу в Москву.
   В это время в Москве служил двоюродный брат Андрея князь Дмитрий Михайлович, женатый на сестре Дмитрия Ивановича, а родная сестра Андрея Полоцкого – Елена была женой двоюродного брата великого князя московского – Владимира Андреевича, который сидел в Серпухове. Так что властитель Полоцкого княжества состоял в близком родстве с московским двором и, естественно, надеялся с помощью Москвы не только возвратить Полоцк, но и стать великим князем литовским.
 
   Князь Андрей вышел из горницы и тут же встретил своего приближенного боярина Данилу Корсака.
   – Ты мне нужен, Данила, – остановил его князь. – Пойди, ударь в вечевые колокола. Я хочу говорить с полоцким людом.
   – О чем говорить будешь, князь? – недоуменно спросил боярин.
   – Прощаться буду, – коротко отрезал Андрей. Видя, что боярин не спешит уходить, а приготовился раскрыть рот, чтобы разразиться новыми вопросами, полоцкий князь добавил: – Иди, иди же, Данила. Недосуг мне с тобой лясы точить.
   Боярину, так и не удовлетворившему любопытство до конца, пришлось убираться восвояси, исполнять поручение.
 
   Через некоторое время над городом встал тяжелый гул могучих, как и сила народа, вечевых колоколов, будоража людей и отрывая их от привычных, повседневных дел. Из широкого окна княжеских палат Андрей молча наблюдал, как вечевая площадь заполнялась его подданными. С высоты своего жилища люди, торопившиеся к месту вечевого собрания, напоминали князю трудолюбивых муравьев. Еще немного постояв у окна, князь покинул палаты и, в сопровождении нескольких дружинников, направился к Софийскому собору.
   Поднявшись на деревянный помост, сооруженный перед главным входом в собор, Андрей Полоцкий обратил печальный взор к своим подданным. В первых рядах вечников стояли люди, с которыми князю приходилось часто общаться – богатые земельные владельцы и купцы из родов Сорочковичей, Сущевичей, Мелешковичей, Козчичей, Булавиных. Рядом с ними стояли путные и панцирные бояре – тысяцкие, сотские, десятские, подвойские. Эти люди как бы возглавляли собрание, а за ними сплошной толпой встал многочисленный черный полоцкий люд: гончары, шорники, седляры, кушнеры, портные, кожемяки, мурали, резники и землепашцы.
   Андрей Ольгердович ждал, пока живой поток из кривых полоцких улочек прекратит стекаться на площадь. А люди продолжали идти к храму Софии, теперь уже из дальних окраин Полоцка и его предместий. Наконец, когда площадь заполнилась так, что негде было яблоку упасть, Андрей заговорил.
   – Здравствуй на многие лета, народ полоцкий! – обратился он к своим подданным голосом, переходящим на крик.
   Площадь ответила ему сплошным радостным гулом, в воздух полетели шапки, рукавицы. Лишь когда Андрей поднял вверх правую руку, людской гомон начал утихать, давая возможность продолжить речь.
   – Прости, народ полоцкий, что оторвал тебя от дел, но времена для нашего княжества настали тяжелые. Младший брат мой – Ягайло – незаконно захватил литовский великокняжеский трон и теперь, собрав неисчислимую рать, идет на меня войною. Если я не покину город, литовцы разрушат его, прольется много крови. Поэтому я хочу попрощаться с вами, полочане.
   – Отец ты наш родной! Не покидай нас! Выстоим! Не отдадим литовцам города! – раздались крики со всех сторон площади.
   – Спасибо, что не отрекаетесь от меня в трудный час, но остаться я не могу. Слишком не равные силы у нас с Ягайлом. Поэтому вы сейчас выберете нового князя. Низко кланяюсь тебе, полоцкий народ, бог даст, еще свидимся, – Андрей Полоцкий поклонился вечевому собранию и удалился с помоста.
   Остаток дня бывший полоцкий князь провел за сборами в дорогу. А в это время на вечевой площади до самой ночи шумели свободолюбивые жители Полоцка. И как не прислушивался Андрей, он так и не понял, какое решение принял народ и кто будет их новым князем.
   Ранним утром следующего дня Андрей Полоцкий с отрядом в двести человек отправился в путь. Войско его было достаточно большим, чтобы защититься от лихих людей, встречающихся на дорогах, и достаточно малым, чтобы быстро уйти от войска противника.
   Состояла рать Андрея Ольгердовича из охотников, то есть тех, кто по своей охоте, добровольно последовал за ним. Одни были готовы идти за своим князем и в огонь и в воду из чувства преданности, другие присоединились к Андрею из жажды славы и приключений или просто из желания посмотреть новые земли. Все были статные, широкоплечие, как на подбор. Война стала для этих людей основным занятием. С беззаботным равнодушием они кочевали из княжества в княжество, отвергая и домашний уют, и ласковых жен.
   Прощальным взглядом окинул Андрей Ольгердович величественный семиглавый Софийский собор. Многое повидали стены храма за трехсотлетнюю историю. Они были свидетелями походов на город знаменитого Владимира Мономаха, видели тысячи заморских купцов и покрытых броней крестоносцев, были свидетелями славы и величия города, «черной смерти» и голода. И еще многие сотни лет будет радовать людей София Полоцкая блеском своих золотых куполов. Десятки князей сменились за время ее существования, а она стоит как немой свидетель мастерства и таланта русского народа.
   Глухо стучат копыта лошадей княжеских дружинников по деревянной мостовой. Мимо проплывают каменные палаты бояр и богатого купечества Верхнего города. Окончилась Великая улица, а вместе с ней и территория Верхнего города. Отряд всадников въехал в Нижний город. И хотя каменные палаты сменились бревенчатыми домиками ремесленников, застройка города продолжала оставаться плотной. Постройки тесно примыкали друг к другу. Дворы были малыми и отделялись друг от друга тыном – оградой из вертикально вбитых в землю кольев. Из отапливаемых по-черному изб сизыми клубами валил дым. Кое-где из ворот выглядывали любопытные лица полочан, встревоженных топотом лошадей по мостовой. Под их провожающими взглядами дружина Андрея Ольгердовича покинула пределы Полоцка.
   Сразу же за крепостной стеной раскинулись обширные поля, скудно припорошенные снегом. А вскоре показался и хозяин этих полей – Борисоглебский монастырь, расположившийся в полоцком пригороде Бельчицы на берегу Двины. Сооружен он был в честь сыновей Владимира Святославича, Бориса и Глеба, которых убил их брат Святополк, прозванный Окаянным. Бориса и Глеба особенно почитали в среде княжеских дружинников, на Руси их считали заступниками воинов.
   Поравнявшись с монастырской церковью, князь Андрей остановил коня, снял шапку, повернулся лицом к храму и осенил себя крестным знаменем. Его дружина последовала примеру князя. Андрею хотелось сойти с коня, отслужить вместе с монахами заутреню, еще раз полюбоваться прекрасными фресками церквей монастыря. Но нужно спешить: зимний день короток, а путь предстоит немалый.
   И вот снова движется на восток отряд воинов. Встречный ветер подхватывает снежную пыль, поднятую копытами лошадей, и щедро осыпает ею всадников. С болью в сердце расстается Андрей Ольгердович с Полоцкой землей, с городом, ставшим ему родным за тринадцать лет правления. Что ждет его впереди? «Каким он будет – хлеб чужбины? Суждено ли воротиться к тебе, Полоцк?» – горестно думал князь Андрей.

10. На торге

   Пришла весна. Холодное тусклое зимнее солнце засияло ярким светом, ослепляя своими лучами прохожих и превращая потемневший снег в большие и малые лужи. Ночью зима пыталась вернуть свои владения, сковывая льдом растаявший снег, но утром с крыш домов снова падали сосульки, со звоном разбиваясь о ледяную корку. Вечно спешащие люди петляли между луж, кто помоложе – перепрыгивал через них.
   Из ворот Виленского замка вышли два человека. Один из них, заглядевшись на суетившихся воробьев, не заметил, как ступил ногой на скользкий лед. Еще мгновение – и неосторожный шаг окончился падением в грязную лужу. Упавшим оказался великий князь литовский Ягайло, а в его спутнике без труда можно было узнать Войдыллу. Подавив улыбку, Войдылло помог барахтавшемуся князю выбраться из лужи, а затем оба двинулись обратно.
   Через некоторое время молодой князь, уже в другой одежде, опять вышел из замка. На этот раз он шел гораздо внимательнее. Далеко стороною обошел Ягайло злополучную лужу, бросив на нее уничтожающий взгляд. Неторопливой походкой пошли друзья по кривым виленским улицам.
   Неприятное падение вскоре было забыто, и лицо князя снова выражало блаженство, спокойствие и уверенность. И на то были причины: он стал полновластным хозяином земель, полученных в наследство от отца. Причем его огромное, собранное со всех концов княжества войско, столь долго обучаемое ратному искусству, так и не понадобилось. Старший брат Ягайлы – Андрей Полоцкий – бежал в Москву, а его братьям – брянскому князю Дмитрию и киевскому Владимиру – ничего не оставалось делать, как покориться новому господарю. Что они и сделали, прислав в Вильно подданщину с изъявлением преданности и покорности. Большая часть ратников вернулась к мирному труду, а Ягайло снова предался развлечениям.
   Сегодня великий князь литовский вместе с Войдыллом направились к торгу. Вскоре они вышли к конечной цели путешествия – рыночной площади, расположенной в центре города, на скрещении улиц и дорог, ведущих из других городов. Ягайло любил ходить на всегда многолюдный и шумный торг. Как в бурное море, окунался он в эту разноязыкую толпу, разделившуюся на продающих и покупающих, но независимо от этого, одинаково громко кричащих. Горластые купцы наперебой расхваливали свои товары. Покупатели же изо всех сил старались найти в товарах изъяны, чтобы сбить цену.
   Продираясь меж толп своих подданных, заполонивших рыночную площадь, Ягайло пошел вдоль торговых рядов, рассматривая при этом товары. От их обилия даже у великого князя разбегались глаза. Поражали своей красотой и в то же время пугали огромной ценой редкие византийские амфоры. Вокруг них собралось множество народа, но покупали люди, как правило, скромные глиняные кувшины. Бусы из сердолика, сделанные на далеком Востоке, соседствовали с украшениями из янтаря, одинаково привлекая и сводя с ума виленских женщин от желания их иметь. Бойко расходятся гребни из самшита, который произрастал в лесах Кавказа. Аккуратными отрезами и целыми трубами лежали фландрские и английские сукна, голландские и вестфальские полотна. Здесь же можно купить готовый наряд на любой вкус. К покупателям, приобретавшим отрезы материй, нередко тут же подходили виленские портные, предлагая свои услуги.
   По запаху можно найти рыбные ряды. Здесь можно купить и привозную сельдь, и сушеную воблу, и просто свежую рыбу, еще вчера плававшую в многочисленных литовских озерах и реках. Заморское вино, пиво, крепкие меды манили к себе любителей основательно повеселиться. Рядом с сушеными грибами, черникой, орехами лежали малознакомые многим литвинам пряности: перец, имбирь, шафран.
   Быстро находили своих новых хозяев необходимые в быту изделия кузнецов: косы, серпы, безмены, замки, конские путы, ножи. Почтенные отцы семейств не могут оттянуть своих детей от лавки, где продаются погремушки в виде птичек, свистульки, яйца-писанки, украшенные поливным узором. Неизменным спросом пользуется соль, которая употребляется не только в пищу насущную, но и идет для засолки рыбы, применяется в кожевенном деле.
   Вовсю работала рыночная важница, где купцы взвешивали товары; постригальня, в которой приготавливались для продажи сукна и прочие материи. По краям площади раскинулось несколько крамниц и хлебных лавок. Неподалеку от торга расположились золотари, шорники, седляры, рукавичники, сыромятники, сапожники, гончары, меховщики, портные. Ягайло вспоминал, как в детстве они с Витовтом бегали сюда и подолгу, с интересом, наблюдали за работой ремесленников.
   Обойдя рынок, великий князь вновь потянулся туда, куда больше всего его влекло – в ряды, где продавалось оружие и боевые доспехи. Вот он остановился у прилавка с кинжалами и залюбовался французскими мизерикордиями.
   Хозяином товара был пожилой купец, однако, довольно крепкий на вид. По покрою одежды он не походил на жителей Великого княжества Литовского. «Наверное, иноземец», – подумал Ягайло. Во взгляде торговца не было ничего заискивающе-просящего, что присуще многим литовским и русским купцам. Спокойный и уверенный в добротности своего товара, иноземец даже не пытался его расхваливать. Это было излишним: литовские бояре и прочие служивые люди наперебой расхватывали его оружие.
   Какая-то неведомая сила влекла Ягайлу к этому человеку, и он решился заговорить с ним:
   – Как торг, купец? – обратился Ягайло с традиционным в таких случаях вопросом.
   – Мой товар везде пользуется спросом, князь, – ответил купец.
   – Кто тебе сказал, что я князь?
   – Что ты князь, это видно по богатому наряду. Я знаю, что ты, кроме того, великий князь литовский.
   – Ну, это уж ни на моем наряде, ни на лбу у меня не написано.
   – Плох тот купец, если не знает господина земли, на которой торгует. Прими в дар от меня, великий князь, эту мизерикордию, – купец протянул Ягайлу клинок, на лезвии которого лениво отсвечивало весеннее солнце.
   – Вещь хорошая. И стоит дорого, – заметил Ягайло, принимая неожиданный подарок. – Не жалко расставаться, ничего за нее не получив?
   – Для тебя не жалко, князь, – ответил купец. – Только за сегодняшний день торговли в твоей столице я получил доход во много раз больше, чем стоит эта мизерикордия. Так что прими ее от чистого сердца.
   – Что ж, благодарю тебя, купец, – сказал Ягайло и, будучи не в силах сдержать свое любопытство, продолжил завязавшуюся беседу: – Все никак не пойму: из каких краев ты будешь, торговый человек? Одежда и товар у тебя иноземные, а говоришь так, как будто родился в Вильно.
   – Ты не ошибся, князь, я иноземец, но много лет торгую в здешних краях. Кроме родного языка, я понимаю речь пяти народов.
   – Какой же твой родной язык?
   – Немецкий. Я родом из города Висмара, который входит в торговый союз городов, именуемый Ганзой.
   – Я слышал немного о таком государстве, – задумчиво произнес Ягайло. – Но буду рад, если о нем расскажешь ты.
   – У нас в Германии нет великих князей, подобных тебе, нет огромных княжеств, подобных твоему. Зато каждый князек, владеющий городом или просто замком, считает себя независимым государем и беспрестанно воюет с соседями, чтобы отобрать у них деревеньку в несколько домов или угнать крестьян. Больше всего от таких государей доставалось купцам. При переезде границ многочисленных княжеств они должны платить подать каждому господину земли. Чтобы проехать с севера Германии на юг, купец был вынужден отдавать в счет уплаты различных пошлин почти весь свой товар. Но это еще полбеды. Каждый князь считал для себя особой доблестью ограбить купца до нитки, а иногда и убить, дабы скрыть преступление.
   Вот тогда, чтобы оградить себя от притеснений вельмож и беззастенчивого грабежа, купцы Северной Германии решили объединиться в союз. К середине нынешнего столетия этот союз, именуемый Ганзой, охватил почти все германские города, расположенные на берегах Бельта^[7] и Северного моря, и ряд других, связанных речными путями с побережьем. Главными городами нашего союза стали Штральзунд, Росток, Висмар, Любек, Гамбург, Бремен. Торговые конторы Ганзы есть в Новгороде, Ковно, Бергене, Стокгольме, Брюгге, Лондоне и многих других городах. Через русские княжества мы ведем торговлю со странами далекого Востока.
   Государством наш союз назвать трудно. Каждый город, состоящий членом Ганзы, ведет свои дела самостоятельно. У союза нет ни общего правителя, ни общей казны, ни общего флота. Главная цель его состоит в том, чтобы совместными усилиями добиваться для своих членов привилегий в районах немецкой торговли.
   – Как же Ганза защищается от посягательств соседей? – спросил Ягайло, явно заинтересовавшийся странным государством.
   – Как и все другие народы – воюем. В 1367 году король Дании Вальдемар IV захватил остров Готланд с городом Висбю. Тогда Ганза в союзе со Швецией и герцогом Макленбургским начала войну с Данией. Три года тянулась тяжелая война, но мы одержали победу. По миру, заключенному в 1370 году Ганзой и Данией в городе Штральзунде, наш союз добился снижения таможенных пошлин и получил четыре крепости в Сконе. Более того, датский король теперь не имеет права короноваться без согласия Ганзы.
   – А князья есть в вашем государстве? Что они делают?
   – Есть у нас и князья, и рыцари. Они воюют за наши интересы, а мы, купцы, платим им за это деньги, – ответил ганзейский купец.
   – Да, – подумал вслух Ягайло, – интересное государство. Князья у них служат купцам, а купцы правят государством, да еще в придачу назначают короля в соседнем.
   Лицо великого князя литовского застыло в задумчивости, но через некоторое время его мысли вернулись к немецкому купцу, и он задал очередной вопрос:
   – Как долго ты будешь торговать в Вильно? Куда потом лежит твой путь?
   – В твоей столице я пробуду еще дней десять, к этому времени дороги должны просохнуть. Затем, присоединившись к купцам из других ганзейских городов, отправлюсь торговать в Золотую Орду.
   – И до Золотой Орды добралась ваша Ганза? – удивленно промолвил Ягайло.
   Упоминание об этом государстве пробудило новый его интерес. Великий князь разобрался с собственными мятежными подданными и теперь присматривался к соседям своих необъятных владений.
   – В Золотой Орде мы частые гости. Правда, в основном торг ведем только в ее столице – Сарай Берке. В этом городе я был пять раз.
   – И когда ты вернешься обратно? – спросил Ягайло, рассеянно пропустив мимо ушей ответ купца.
   – Не скоро, князь. Когда листва, которая еще не распустилась на деревьях, уже начнет опадать.
   – Да, действительно не скоро. Что ж, как говорится – торопись медленно, – о чем-то своем продолжал думать Ягайло. – А кто теперь ханом в Орде? – неожиданно спросил он.
   – Этого я не знаю, великий князь. Улус Джучи переживает сейчас трудные времена. Ханы в Сарай Берке меняются, иногда не процарствовав и года. Чтобы завладеть ханским троном, сын убивает отца, брат брата. Но за всеми этими ханами стоит крымский эмир Мамай, который и правит страною в то время, как потомки Чингисхана выясняют родственные отношения с помощью отравленной стрелы или шелкового шнурка.