Левинг Дайан. Сказка для Белоснежки

   – Знаешь, – сказала Виолетта, еле сдерживая раздражение, – я не помню, чтобы собиралась за кого-то замуж. Так что нечего на меня орать.
   Он с испугом уставился на нее.
   – Я не ору. Извини… Просто я нервничаю. У тебя амнезия, и ты отказываешься со мной даже разговаривать…
   Виолетта вздохнула.
   – Я не виновата, что ничего не помню, – уже спокойнее сказала она. – Но так уж вышло. Не знаю, кто я и какой у меня характер, не помню, как себя вела. Так что прошу рассказать об этом вас. Я понимаю, что все это очень странно, но иначе ничего не выйдет.
   Синтия снова принялась за еду.
   – Ты права, – сказала она через минуту. – Я начну постепенно вводить тебя в курс дела. Пожалуй, сразу выливать на тебя всю информацию не стоит. Поэтому начнем издалека.
   Виолетта слушала, открыв рот, забыв о еде. То, что говорила Синтия, казалось просто невероятным! По ее словам выходило, что они неразлучные сестры, их родители погибли в автокатастрофе семь лет назад, а за Гарольда Виолетта должна выйти замуж на следующей неделе. И это называлось «начать издалека»!
   Чем больше Виолетта слушала Синтию, тем меньше сама себе нравилась. Новости оказались безрадостными. Оказывается, Виолетта была взбалмошной, избалованной девчонкой, которая всегда плевала на мнение окружающих. Она сорила деньгами, покупая абсолютно ненужные безделушки, портила нервы слугам, ссорилась с приятельницами. Виолетта могла уехать на несколько дней, а потом как ни в чем не бывало вернуться домой и так и не рассказать, где же пропадала. Она частенько выходила из себя, истерически рыдала и вполне могла наброситься на кого-нибудь, кто ее разозлит, с кулаками. С Гарольдом Виолетта встречалась всего полгода, но за это время немного поутихла. По мнению Синтии, сестра сбежала потому, что испугалась ответственности. Согласиться выйти замуж – серьезный поступок.
   – Ты даже отказалась от пышной церемонии, – объясняла Синтия. – Хотя я очень хотела бы созвать всю нашу родню, друзей… Впрочем, я не знаю точно, есть ли у тебя друзья.
   Виолетта недоуменно подняла брови.
   – Ты постоянно с кем-то ссорилась, мирилась, опять ссорилась. Частенько говорила мне, что ненавидишь всех своих приятелей и приятельниц. Мол, они все просто снобы, которым до тебя нет дела. В чем-то ты, конечно, права.
   Виолетта сидела над тарелкой с остывшей едой и смотрела на сочувственное лицо Синтии. По ее словам выходило, что младшая сестренка – просто какое-то взбалмошное чудовище.
   – Приглашения уже разосланы? – вдруг спросила Виолетта.
   – Нет, я же говорю: ты не захотела устраивать пышную церемонию и…
   – Я бы хотела красивую свадьбу, – вдруг сказала Виолетта. – Мне кажется, что я всю жизнь об этом мечтала.
   Синтия и Гарольд открыли рты, глядя на нее.
   – Возможно, я просто… боялась ответственности, – повторила Виолетта слова Синтии.
   – Так, значит, ты не передумала выходить за меня замуж? – встрепенулся Гарольд.
   Виолетта воззрилась на него, словно только что обнаружила его присутствие.
   – Не то чтобы… Видишь ли, Гарольд, я бы хотела поближе тебя узнать, прежде чем принимать такие важные решения.
   – Ну нет! – воскликнула Синтия. – Ты уж извини, Ви, но так не пойдет. Ты твердо сказала мне, что обожаешь Гарольда и выйдешь за него замуж во что бы то ни стало. Только с ним ты начала превращаться в приличного человека.
   – И тем не менее я сбежала, – возразила Виолетта.
   Синтия замолчала. Крыть было нечем. Виолетта поняла, что совершенно не хочет есть, и с трудом поднялась из-за стола. Гарольд тут же кинулся ей помогать, но она отвергла его помощь.
   – Иду спать! – провозгласила Виолетта. – Извините, но на сегодня с меня хватит потрясений.
   Она вернулась в свою комнату, снова прибегнув к помощи Ральфа, упала на кровать и почти сразу же провалилась в сон.

3

   Когда Виолетта проснулась, в незанавешенное окно светило солнце. Она зажмурилась, повернулась на другой бок и широко зевнула. Через минуту Виолетта заметила, что так и не разделась вчера. На ней было все то же домашнее платье. Умывшись и приведя себя в порядок, она надела длинную юбку, призванную скрыть хоть немного уродливый гипс, и блузу свободного покроя. Все в тех же домашних мягких тапочках – а вернее в тапочке – Виолетта проковыляла к лестнице. Во всем доме не было слышно ни звука. Она не могла себе позволить звать на помощь, а потому кое-как спустилась на первый этаж самостоятельно. Путь по лестнице занял у нее около двадцати минут.
   Стрелки больших напольных часов показывали без двадцати восемь. Виолетта не помнила привычек своей сестры, но предположила, что та еще спит.
   Ну и отлично, решила Виолетта, исследую-ка я пока первый этаж.
   Через полчаса она уже знала, что где находится. Виолетта обнаружила библиотеку, кабинет (принадлежал он ей или Синтии, она пока не выяснила), гостиную и большую кухню, где три женщины готовили завтрак.
   – Доброе утро! – громко поздоровалась она с ними и, к своему удивлению, получила ответ на испанском.
   Ни одна из женщин не говорила на ее родном языке. Испанского же Виолетта не знала.
   Как я общалась с ними раньше? – подумала она. Или же всеми домашними делами ведает Синтия?
   Стоило ей подумать о сестре, как та появилась на пороге кухни.
   – Виолетта! Ты уже проснулась!
   – Довольно давно. Я устроила самой себе экскурсию.
   – И как успехи? – подмигнула Синтия. – Много сделала открытий?
   – Порядочно, – призналась Виолетта. – Эти женщины говорят только по-испански?
   Синтия улыбнулась.
   – Ах, конечно же ты этого не помнишь. Видишь ли, несколько лет назад мы столкнулись с проблемой поиска хорошей прислуги. Нам посоветовали взять этих женщин. У меня за все это время ни разу не было к ним претензий. А поскольку я прекрасно владею испанским, то, сама понимаешь, отдавать приказания мне совсем не трудно.
   – А что делаю я?
   – Развлекаешься и получаешь удовольствие от жизни, – сказала Синтия, рассмеявшись. – Не бери в голову, Виолетта, ты никогда не интересовалась домашним хозяйством.
   Она обратилась по-испански к женщинам, они ей ответили, и Синтия сказала сестре, что та может погулять полчаса, пока готовят завтрак. Виолетта отдала предпочтение саду.
   Аккуратно подстриженные газоны и ухоженные клумбы моментально навеяли на нее тоску. По-видимому, Синтия не лгала, когда сказала, что Виолетта терпеть не могла ничего правильного.
   Неужели и все остальное тоже правда?
   Она забралась в самый глухой уголок сада и обнаружила там старую беседку, где, впрочем, оказалось очень уютно. Виолетта уселась на скамейку и задумалась. Засыпая вчера, она надеялась на то, что утром хоть что-нибудь в ее голове прояснится. Однако теперь поняла, что рассчитывать на это особенно не стоит.
   Раздумья Виолетты прервал высокий хриплый голос, позвавший ее по имени. Она обернулась и увидела Гарольда, идущего к ней по тропинке. Изо всех сил Виолетта попыталась приветливо ему улыбнуться, но подозревала, что гримаса все равно вышла кислой.
   – Я так и знал, что найду тебя здесь, – сказал Гарольд, подходя к беседке.
   Он был в новеньких черных джинсах и белоснежной рубашке. Виолетта вынуждена была признать, что у Гарольда отличная, атлетически сложенная фигура, а густым темным волосам многие мужчины позавидовали бы. Если бы не лошадиная физиономия, он выглядел бы вполне милым парнем.
   – Почему ты рассчитывал меня здесь найти? – поинтересовалась Виолетта.
   – Это же твое любимое место, – сказал он и вошел в беседку.
   – Ты живешь неподалеку? – спросила Виолетта.
   Гарольд удивленно на нее посмотрел.
   – С чего ты взяла?
   – Ты приехал как раз к завтраку, да и вообще, судя по всему, частенько здесь бываешь, вот я и предположила…
   – Я живу недалеко, но бываю здесь так часто вовсе не поэтому, – сказал он и слегка покраснел. – Я хотел увидеть тебя.
   Впервые за все время их знакомства Виолетта осознала, что собиралась за Гарольда замуж. И даже любила этого мужчину, если верить словам Синтии. А не верить ей у Виолетты пока повода не было. Она внимательно и беззастенчиво разглядывала Гарольда, надеясь, что прежние чувства всколыхнутся в ней, но они молчали.
   – Можно, я присяду рядом? – тихо спросил Гарольд, явно смущенный пристальным вниманием.
   – А, разумеется. – Виолетта подвинулась, освободив ему место.
   Гарольд сел прямо, словно к его спине была привязана линейка, и сложил руки на коленях.
   – Я хотел поговорить с тобой без посторонних.
   – Говори, – ответила Виолетта, с интересом к нему присматриваясь.
   Гарольд смотрел прямо перед собой, однако через минуту решился повернуться к невесте. Он больше не выглядел неуверенным, как вчера.
   Похоже, мой жених пришел-таки в себя, подумала Виолетта.
   – Я не знаю, с чего начать, – произнес Гарольд и впервые посмотрел Виолетте в глаза. – Но первым делом хочу сказать, что я безумно скучал по тебе.
   Ей стало стыдно. Если она была влюблена в него, а он искренне любил свою невесту, то ее теперешнее безразличие могло действительно причинять ему боль.
   – Мне очень приятно, – выдавила из себя Виолетта.
   Гарольд подсел ближе. Их бедра соприкасались. Виолетта почувствовала, как сильно он напряжен.
   – Ты действительно ничего не помнишь? – произнес он.
   От этой фразы, которую за последние сутки Виолетта слышала, наверное, раз пятьдесят, хотелось выть. Однако она заставила себя нежно улыбнуться Гарольду и произнесла:
   – Я действительно ничего не помню. Ты уж извини.
   Они помолчали. Над крышей беседки в ветвях деревьев шумел ветер. Где-то вдалеке пели птицы. Романтичнее обстановки не придумаешь.
   – Послушай, – внезапно очнулась от раздумий Виолетта, – все, что сказала Синтия – правда?
   – Что именно? – Лицо Гарольда было так близко, что Виолетта могла в подробностях рассмотреть четыре веснушки у него на носу.
   – Она описала меня каким-то взбалмошным чудовищем. Это ее субъективное мнение или я действительно такая?
   Гарольд взял ее ладони в свои и осторожно сжал.
   – Ты самая лучшая девушка на свете, – сказал он. Его глаза, серые, с тусклыми крапинками зелени, были широко открыты. – Ты импульсивна, это правда. Однако ты не чудовище. Синтия говорит, что намучилась с тобой, но такое мнение, возможно, сформировалось у нее оттого, что после смерти ваших родителей она взяла на себя всю заботу о тебе. Сестра относится к тебе, как к ребенку.