Страница:
Люди ждали смерти, но пришельцы-захватчики — именно захватчиками считали их колонисты — не собирались оставлять их в покое. Из города посылались отряды охотников, выискивавших еще живых колонистов и приканчивавших их на месте.
— Наверное, — равнодушно предположила девушка, — чтобы сжечь тела и уничтожить заразу. Они не хотят ждать. Какой ужас — приходится защищать собственное право на естественную смерть! Поэтому я и выстрелила в вас.
Она замолчала, чтобы перевести дух. Кэлхаун кивнул. Теперь беглецы помогали друг другу избежать насильственной смерти. Под покровом ночи они собирались в одном месте, и те, у кого еще были силы, делали, что могли, для остальных. Днем они прятались в одиночных «норах», разбросанных на порядочном расстоянии друг от друга. Если бы нашли одного, остальные избежали бы бесчестия смерти. Других мотивов поведения уже не оставалось, что говорило о традициях, достойных уважения в глазах Кэлхауна: такие люди должны кое-что знать о науке вероятности поведения, только называть эту науку они будут «этикой». Те, кто их убивал, захватчики, были людьми другого сорта, и они, очевидно, прибыли из совсем другого мира.
— Одну минуточку, — сказал Кэлхаун.
Он подошел к Мургатройду, который, как ему показалось, за последний час несколько приуныл. Кэлхаун проверил дыхание, частоту пульса.
— Я вам помогу дойти до места встречи, — энергично сказал Кэлхаун. — Мургатройд уже реагирует на зараженную кровь. И я хочу поговорить с остальными из вашей группы.
Девушка едва смогла подняться на ноги — даже необходимость что-то делать ее утомляла, но она мужественно, хотя и медленно, пошла к холму. Кэлхаун подобрал забавное допотопное оружие, взвел пружину, вставил на место стрелу и пошел за Хелен. В арьегарде бежал Мургатройд.
Пройдя четверть мили, Хелен приникла к стволу небольшого дерева. Ей нужно было отдохнуть, но она опасалась опускаться на траву — подниматься потом будет слишком тяжело.
— Я понесу вас, — твердо сказал Кэлхаун. — Показывайте дорогу.
Он взял ее на руки, и они пошли дальше. Девушка была очень легкая — даже при ее стройной фигуре она весила бы гораздо больше, если бы не заболела. Кэлхаун без труда нес ее и антикварное оружие.
Мургатройд не отставал от Кэлхауна и девушки. Они поднялись на невысокий холм, спустились в довольно глубокий овраг, пробились через густой кустарник и вышли на полянку. Здесь стояло несколько примитивных хижин: навесов из листьев на шестах. Для постоянного жилья навесы и не предназначались — они стали кратковременным укрытием для несчастных, которые хотели спокойно здесь умереть.
Но произошло несчастье. Кэлхаун понял это раньше Хелен. Под навесами были устроены постели из листьев, а на листьях лежали мертвецы, очевидно, те, что впали в перманентную кому. Но имелось одно отличие. Кэлхаун положил Хелен на землю так, чтобы девушка ничего не увидела, сказав: «Не двигайтесь, лежите тихо и не поворачивайтесь», — пошел к шалашам, чтобы проверить ужасную догадку.
Секунду спустя ярость охватила Кэлхауна. Он очень серьезно относился к своей профессии, которая заключалась в борьбе со смертью. Конечно, ему приходилось проигрывать и он принимал неизбежность поражения в этой борьбе, как и любой другой врач. Но на его месте любой медик пришел бы в ярость при виде людей, которые могли бы стать его пациентами, но теперь лежали с перерезанными глотками.
Он накрыл мертвых ветками и вернулся к Хелен.
— Здесь побывали те, из города, — сказал он хрипло. — Они убили всех больных. Наверное, сейчас они ищут остальных.
Мрачно нахмурясь, он обошел полянку с поисках следов. На краю отыскались несколько глубоких отпечатков подошв. Кэлхаун поставил ногу рядом с отпечатком, нажал всем телом — отпечаток получился не такой глубокий. Значит, здесь прошел человек, весивший больше Кэлхауна. Значит, он не был из группы заболевших таинственной чумой.
На противоположном краю нашлись аналогичные следы, они вели на поляну.
— Всего один, — хладнокровно сказал Кэлхаун. — Значит, не боится. Да и зачем? У городских администраторов оружия при себе не бывает. Они так слабы, что сопротивляться не могут. Хелен не побледнела, она и так была бледна, она только смотрела на Кэлхауна.
— Через час солнце зайдет. — Кэлхаун посмотрел на небо. — Если захватчики будут сжигать тела убитых, убийца сюда вернется. Он заметил,что навесы рассчитаны не на трех людей, а на больше. Он обязательно вернется!
Мургатройд простонал: «Чи!». Он стоял на задних лапах, удивленно смотрел на передние, как на чужие. Он тяжело дышал.
Кэлхаун быстро осмотрел тормала. Дыхание участилось, сердце билось в том же режиме, что и у Хелен, температура тела понизилась. Кэлхаун сказал с жалостью:
— У нас с тобой бывают неприятные моменты, такая уж наша профессия. Но мне хуже, чем тебе. Ведь ты не проделывал со мной всякие грязные штуки, а мне вот приходится тобой рисковать…
— Чи! — жалобно пискнул Мургатройд и заскулил.Кэлхаун осторожно уложил зверька на подстилку из листьев.
— Лежи спокойно! — приказал он. — Тебе нельзя перенапрягаться!
Мургатройд жалобно заскулил ему вслед, но остался лежать.
Кэлхаун уложил Хелен в месте, откуда ей хорошо была видна полянка, но сама она оставалась в укрытии. Сам он спрятался на некотором расстоянии от нее. Он мог бы пойти выслеживать убийцу, но Хелен и Мургатройд остались бы без защиты, а убийца мог уйти далеко, если он не собирался сегодня возвращаться. К тому же сейчас жизнь Мургатройд была важнее жизни любого другого живого существа на Марисе-3. От маленького тормала зависело все.
Но самим собой Кэлхаун доволен не был.
Вокруг было тихо, не считая обычных шорохов и прочих звуков, которые слышны в любом живом лесу, где идет нормальная жизнь его обитателей. Иногда доносилось мелодичное попискивание, похожее на звуки флейты — позднее Кэлхаун узнал, что их источником были ползающие существа, напоминающие земных черепах. Глубоким басом гудели порхающие малютки, которых с определенной натяжкой можно было считать птичками. Солнце Марис медленно опускалось к округлой верхушке ближнего холма. С приближением сумерек лес охватила предвечерняя тишина.
Издалека послышался шум — кто-то или даже несколько человек, пробираясь через подлесок, шли к поляне. Вскоре послышалась человеческая речь. Из подлеска на полянку вынырнул изможденный юноша, плечом поддерживая совсем обессилевшего старика. Кэлхаун жестом велел Хелен молчать. Юноша и старик выбрались на полянку, и старик тяжело сел в траву. Юноша, тяжело дыша, остался стоять.
На поляну вышла вторая пара, мужчина и женщина. В слабом свете вечерней зари еще можно было разобрать, какие у них бледные, изглоданные болезнью лица.
С другой стороны вышел пятый человек. У него была темная борода и широкие плечи — когда-то он был сильным мужчиной, но болезнь наложила на него тяжелый отпечаток.
С трудом шевеля губами, люди приветствовали друг друга. Они еще не знали, что их стало на три человек меньше.
Молодой человек с бородой, собравшись с силами, пошел к навесу.
Захныкал Мургатройд.
Вдруг опять зашелестели ветки, но громче, агрессивнее. Чья-то сильная ладонь отвела их в сторону, и на полянку уверено вышел мужчина. Он был плотного сложения и цвет лица имел отменный. Кэлхаун профессионально отметил, что пришелец немного полноватый, принадлежит к психосоматическому типу людей, не страдающих от душевных мук и счастливо живущих сегодняшним днем.
Кэлхаун поднялся и бесшумно шагнул на поляну. Незнакомец стоял к нему спиной, разглядывая жалких, похожих на скелеты, горожан.
— Назад пришли, да? — дружелюбно сказал убийца. — Ну и молодцы, сэкономили мне массу времени. Покончим сразу и со всеми.
С ленивой уверенностью он потянулся к кобуре бластера на бедре.
— Брось оружие! — рявкнул за его спиной Кэлхаун. — Брось!
Толстяк стремительно повернулся, увидел направленный на него ствол арбалета. В сумерках было видно еще хорошо, и толстяк заметил, что это не бласт-ружье и вообще не современное оружие. Но куда большее значение имела форма Медслужбы.
Толстяк с профессиональной быстротой выхватил бласт-пистолет из кобуры.
И Кэлхаун прострелил ему горло деревянной стрелой. Когда толстяк упал на траву, он был, к сожалению, уже мертв.
Глава 4
В обезболенный участок на боку Мургатройда было введено полкубика крови Хелен. В крови содержался неведомый возбудитель эпидемии, свирепствовавшей на Марисе-3. Поскольку прививка была сделана непосредственно в кровь, эффект был гораздо большим, чем при попадании инфекции через слизистую оболочку или пищеварение. В последнем случае вообще не было бы эффекта — тормалы крайне невосприимчивы, их организм мгновенно вырабатывал антитела. Сейчас весь организм тормала включился в выработку антител. Инкубационного периода практически не было.
Мургатройд,которому ввели культуру неизвестного микроба за три часа до заката, к сумеркам уже выказывал все признаки бурной реакции. Но два часа спустя, пронзительно прокричав «Чи-Чи!», он поднялся: он пробудился от тяжелого сна, в котором пребывал эти два часа. На полянке горел костер,вокруг него собрались истощенные горожане. Они беседовали с Кэлхауном.
— Захватчики, а это именно захватчики, — говорил Кэлхаун, — должны обладать иммунитетом, иначе бы боялись заразиться. Город заражен, но они не боятся. Потом пытаются убить меня. Следовательно, они знают, что это за болезнь, и их не устраивает одно — болезнь недостаточно быстро убивает. И они спешат ей помочь. Разумные существа так себя не ведут. — Значит, чума — не природная болезнь! Кто-то спланировал все события с самого начала. К несчастью, человек с бластером ничего рассказать не может. Я хотел его только ранить, но арбалет не очень точное оружие. В карманах у него ничего существенного не было, единственная существенная деталь — ключи от кара. Где-то его ждет машина.
Бородатый молодой человек сказал:
— Они не с Деттры. У нас такой формы не носят. И застежки не такие, как у нас. Они с другой планеты.
Мургатройд заметил Кэлхауна и вприпрыжку помчался к хозяину. Радостно попискивая, он обнял ноги Кэлхауна. Скелетоподобные жертвы чумы изумленно смотрели на тормала.
— Это Мургатройд, — с огромным облегчением произнес Кэлхаун. — Он победил чуму. Теперь мы всех вас вылечим. Эх, если бы побольше света!
Кэлхаун пощупал пульс тормала, проверил частоту дыхания. Мургатройд источал энергию, здоровье — это свойство присуще всем животным, но у тормалов оно достигало высшей стадии. Кэлхаун умиленно смотрел на четвероногого друга.
— Отлично, — сказал он наконец. — Пойдем!
Он вытащил из костра ветку, внутри которой был растительный сок, похожий на каучук. Сок горел ярко, с треском. Он вручил ветку бородатому юноше, сам пошел впереди. Мургатройд, довольный, шел сзади. Под незанятым навесом Кэлхаун раскрыл футляр полевой лаборатории и склонился над Мургатройдом. То, что он делал, не причиняло тормалу боли. Потом Кэлхаун выпрямился и начал рассматривать на свет красную жидкость в стеклянном цилиндре инструмента.
— Двадцать кубических сантиметров, — заметил он. — Мера чрезвычайная. В нормальных условиях я бы так не поступил, но кто сказал, что мы в нормальных условиях.
— По-моему, вы обречены, — сказал юноша. — Инкубационный период длится шесть дней. Именно столько времени понадобилось, чтобы заболели врачи в комплексе.
Кэлхаун открыл одно из отделений экспресс-лаборатории, в неверном оранжевом свете блеснули миниатюрные трубочки и пипетки. Кэлхаун с бесконечной осторожностью перевел красною жидкость в миниатюрную фильтрующую бочечку, пробив самозатягивающуюся пластиковую мембрану.
— Судя по тому, как вы разговариваете, вы учились медицине.
— Я был интером, а теперь я кандидат в трупы, — сказал Ким.
— В последнем сомневаюсь. Если бы у меня была дистилированная вода… Так, теперь антикоагулянт. — Кэлхаун добавил каплю жидкости к раствору, потряс фильтрующую пробирку. — Теперь немного связующего…
— Он капнул в пробирку из микроскопической ампулы, снова потряс фильтратор. — Вы уже догадались, наверное, что я делаю. Если бы у меня была нормальная лаборатория, мы бы занялись синтезом сыворотки и скоро вакцина пошла бы из колб потоком. Но нет у нас лаборатории.
— В городе такая есть. Ее готовили для переселенцев. Мы ее оснастили, как пложено. Когда началось это безумие, врачи делали все, что можно себе представить. Вплоть до культивирования культур в каждом отдельном случае, но им не удалось найти носителя, даже под электронным микроскопом. — Он помолчал. — Работавшие с культурами заражались сами, их место занимали другие. Каждый врач работал, пока мог…
Кэлхаун, прищурившись, рассматривал содержимое стеклянной пробирки в свете мигающего, трескучего факела-ветки.
— Почти связалось. Подозреваю, в какой-то лаборатории хорошо поработали, чтобы сделать механизм болезни невидимым для стандартной технологии распознования культур. Мне это не нравится!
Он снова проинспектировал содержимое фильтратора.
— Логически размышляя, руководить отрядом убийц должен тот же человек, который все это придумал. Кто-то ведь должен следить, чтобы все шло как задумано? — Кэлхаун сделал паузу, потом добавил ледяным тоном: — Я не судья,но как работник Медслужбы я должен принять меры!
Он осторожно нажал на плунжер фильтратора, ориентируясь на уровень красной житкости, которая в свете факела казалась рыжей. На противоположном стороне показалась прозрачная жидкость.
— Итак, ваши врачи ничего не обнаружили. Правильно?
— Ничего, — безнадежно вздохнул Ким. — Были проверены все бактерии планеты. У всех взяли образцы внутриротовой и кишечной флоры. Норма. Ничего неизвестного они в этом анализе не обнаружили.
— Возможно, мутация, — сказал Кэлхаун. Он смотрел, как прибавляется чистой сыворотки. — Если не удавалось передать болезнь здоровому организму…
— Искусственное заражение получалось! Введение образцов подопытным животным — через кишечник, слизистую, в кровь — вызывало чуму. Но мы не могли нащупать саму бактерию!
— Кэлхаун медленно выжимал плунжер, и скоро с чистой стороны оказалось более двенадцати кубиков сыворотки, а с другой — сухой плотный блок спрессованной массы кровяных клеток. Кэлхаун высосал сыворотку шприцем.
— Условия не стерильные, конечно, но придется рисковать, — сказал он с кислой улыбкой. — От этой истории за световой год воняет спецлабораторией. Так же, как от убийц в форме и с иммунитетом к чуме. Чума наша была специально придумана такой, чтобы привести в полное остолбенение врачей.
— В полное остолбенение! — горько подтвердил Ким.
— Значит, — предположил Кэлхаун, — чистая культура и не должна переносить болезнь. Патогенный аппарат отсутствует в культуре, когда вы его там ищете. Я помню только один случай, когда Мургатройд был болен так же сильно, как сегодня. Ведь сегодня он был очень болен. Тот случай мне надолго запомнился. Ну и пришлось нам попотеть!
— Если бы я не был обречен, — мрачно сказал Ким, — я бы поинтересовался, что это за случай.
— Поскольку вы будете жить, — возразил Кэлхаун, — я вам расскажу. Два организма, отдельно практически безвредные, в присутствии друг друга вырабатывали сильнейшие ядовитые токсины. Это называется синергической парой. Страшнее бризантной бомбы! И выследить парочку было чертовски трудно.
Он пересек поляну в обратном направлении. Мургатройд, припрыгивая, следовал за хозяином, почесывая лапкой обезболенное место на боку.
— Вы — первая, — кратко сообщил Кэлхаун Хелен Джонс. — Это сыворотка для выработки антител. Может появиться зуд, но не обязательно. Вашу руку, будьте добры!
Она обнажила жалкую исхудавшую руку. Он ввел Хелен кубический сантиметр сыворотки, которая — плюс корпускулы и еще сорок с чем-то элементов — бежала в последний час по венам и артериям Мургатройда. Кровяные тельца были удалены с помощью связывающего вещества и фильтра, а антикоагулянт, предотвращавший свертывание, аккуратно модифицировал остальное. В течении нескольких минут лаб-комплекс подготовил сыворотку не хуже, чем любой стандартный промышленный комплекс. В условиях хорошей лаборатории Кэлхаун изолировал бы тела сыворотки, определил их структуру, и синтезированная вакцина спасла бы всех уцелевших жертв эпидемии. Но пока в массовом масштабе производство было ему не по силам.
— Следующий! — сказал Кэлхаун. — Ким, объясните им, что происходит.
Бородатый юноша закатил рукав и объяснил:
— Этот укол может нас вылечить. Если нет, хуже все равно не будет.
И Кэлхаун быстро делал инъекции вакцины, которая, как он расчитывал на основании собственного опыта, должна была победить неопознанную болезнь, вызванную, по его мнению, не одним микробом, а синергической парой бактерий. Древесный уголь горит медленно. Жидкий кислород вообще не горит. В соединении они дают взрыв мощнее динамитного. В медицине синергия означает, что две отдельно друг от друга безобидные субстанции вместе могут давать эффект третьей субстанции…
— Думаю, что к утру вам станет легче, — сказал Кэлхаун, когда с уколами было покончено. — Может быть, вы вообще вылечитесь, только будете чувствовать слабость и голод. Тогда советую уходить подальше от города и надолго. Возможно, готовится новое заселение и транспорты с колонистами уже в пути,только прилетят они не с Деттры-2. И очень опасаюсь, что здоровые или больные, вы попадете в переплет, если войдете в контакт с новыми, если их можно назвать, «колонистами».
Люди молча и устало смотрели на Кэлхауна. Это была особая группа больных. Они были полумертвы от голода, но в глазах не было страдания. Это было тот особый тип людей, которые продолжают поддерживать нить человеческой цивилизации вопреки инерции человека как расы, которые действуют по внутреннему побуждению: оно заставляет их делать, то что должно быть сделано. Пусть это выглядит абсурдно. Почему должны каждый день умываться люди, обреченные на смерть? И помогать друг другу умереть с достоинством — это уже дело не интеллекта, а самоуважения. Но Кэлхаун смотрел на них с симпатией. Именно такие люди берутся за дело в момент опасности. Те, что копят добро, предпочитают обращаться в бегство, а несознательная, неразвитая часть населения бунтует, мародерствует.
Теперь они спокойно и безразлично ждали собственной смерти.
— Тому, что случилось на Марисе, нет прецедента, — объяснил Кэлхаун. — Тысячу или более лет назад жил во Франции один король, — Франция была страной на Старой Земле, — который пытался уничтожить болезнь проказу, подвергая казни всех, кто имел несчастье это болезнью заразиться. Прокаженные были помехой. Они не могли работать, не могли нормально общаться с другими людьми, их кормили из милости. Умерших прокаженных хоронили только другие прокаженные. В общем, они нарушали нормальную жизнь остальных людей. Но здесь происходит другое. Вас хотели убить по другой причине. Ми нужно было убрать вас немедленно.
Ким Уолпол предположил:
— Они хотят избавиться от наших тел — это вроде санитарии.
— Чепуха! — воскликнул Кэлхаун. — Город заражен, и эти люди не совершили бы посадки, если бы не знали, что им болезнь не грозит.
Тишина.
— Если эпидемия — спланированное преступление, то вы все — его жертвы и свидетели, от вас надлежало избавиться до прибытия новых поселенцев, не с Деттры.
— Чудовищно, чудовищно! — хрипло прошептал темнобородый мужчина.
— Согласен, — сказал Кэлхаун. — Но межзвездного правительства пока не существует — как в прошлом не существовало всепланетного правительства на Земле. И если кто-то пиратски отнимет у законного владельца колонизированную планету, не найдется власти, могущей преступника покарать. Единственный выход — война! Но кто решиться начать межпланетную войну? Если захватчики высадят своих поселенцев, у них все шансы удержать планету за собой. — Он помолчал и добавил с иронией: — Можно, конечно, убедить их в том, что они не правы.
О чем не стоило даже помышлять. Дети и дикари понимают идею справедливости, только если она направлена к ним. Но не понимают идеи справедливости, направленной на других людей. И хотя человеческая цивилизация распростерлась до дальних звезд, очень значительная часть населения оставалась цивилизованной только в том смысле, что умела пользоваться орудиями труда. Большинство людей оставались дикарями или детьми в эмоциональной, моральной жизни.
— Вам придется спрятаться, — повторил Кэлхаун. — Навсегда или нет — это зависит, частью, от моего везения. Мне нужно в город. Нужно решить очень серьезную проблему.
— В город? — с мрачной иронией сказал Ким. — Но там все здоровы. Они охотятся на нас для развлечения.
— Бесполезно бороться с эпидемией, — пока не взят под контроль ее источник. На корабле принесшим захватчиков, должны быть руководители и отличная лаборатория, — продолжал Кэлхаун. — Вы выздоровеете, но я не уверен, что данная синергическая пара — единственный вариант. У них может оказаться в запасе вторая чума, третья и так далее…
Ким молча кивнул.
— Вы сами не заразились? Не забыли сделать укол?
— Введите мне четверть кубика, — попросил Кэлхаун. — Этого должно хватить.
Ким, судя по ловкости, с которой была произведена процедура инъекции, явно умел обращаться с инъектором. Потом Кэлхаун помог остаткам группы уцелевших горожан перейти на подстилки из листьев под навесами — в покое и неподвижности выработанные Мургатройдом антитела имели больше шансов произвести полный эффект. Больные молчали. Пожилые мужчина и женщина вежливо пожелали Кэлхауну спокойной ночи.
Кэлхаун занял удобную позицию для всенощного бдения, Мургатройд устроился рядом. Над полянкой воцарилась тишина.
Но не полная — ночь на Марисе-3 была полна тихих, а иногда и не очень тихих, звуков: со стороны холмов слышалось глухое уханье, в низине что-то трещало — наверное, решил Кэлхаун, стадо животных совершало ночной переход.
Кэлхаун размышлял, рассматривая некоторые довольно мрачные варианты возможного развития событий. Человек, убитый стрелой, приехал на каре. У него мог быть спутник, и этот спутник может пуститься на поиски товарища.
Кроме того, оставалась еще проблема чумы. Кэлхаун пытался срочно вывести, какая именно синергическая комбинация в крови человека могла дать эффект прекращения усвоения кислорода. Дозы дуального яда требовались минимальные… Он мог бы работать как антивитамин или антиэнзим, или…
Он услышал чьи-то шаги, и рука тронула рукоять бластера. Но причин для тревоги не было. Ким Уолпол с огромным трудом перебирался к навесу, где лежала Хелен Джонс, и Кэлхаун услышал его шепот:
— Как ты себя чувствуешь?
— Не могу заснуть. Я все думаю… есть ли у нас надежда?
Ким ничего не ответил.
— Если мы будем жить… — с тоской сказала Хелен и замолчала.
Ким вновь промолчал.
Кэлхаун почувствовал, что наступил момент заткнуть уши пальцами, но из соображений общей безопасности этого делать не стоило, поэтому он пару раз кашлянул, выдав свое присутствие.
— Кэлхаун, это вы?
— Да. Если хотите разговаривать, то рекомендую перейти на очень тихий шепот — мне нужно быть настороже. И есть один вопрос… Если чума искусственная, ее нужно было как-то начать. За месяц или две недели до появления первых симтомов среди рабочих… не совершал ли посадки какой-нибудь корабль? Откуда угодно, любой.
— Никаких кораблей не было, — сказал Ким. — Никаких.
Кэлхаун наморщил лоб. Цепочка выводов казалась безупречной. Хелен что-то тихо сказала. Ким ответил, потом сказал громче:
— Хелен мне напомнила — незадолго до начала чумы над городом прокатился странный гром, где-то за неделю-две до начала эпидемии. Все проснулись, весь город. Раскаты удалились за горизонт, и метеорологи не смогли объяснить, что это было.
Кэлхаун молча размышлял. Мургатройд плотнее прижался к хозяину. Вдруг Кэлхаун щелкнул пальцами.
— Вот оно! Вот где весь фокус! Ответов у меня пока нет, но я знаю, какие вопросы задавать! И кажется, я знаю, где их задавать.
Он, успокоившись, сел. Мургатройд заснул. Доносился шепот голосов с той стороны, где сидели Ким и Хелен. Кэлхаун еще раз рассмотрел проблему, стоявшую перед ним. Чума, судя по всему, вызвана парой вирусов. Распыление было совершено с ракетного корабля, имевшего крылья для атмосферного полета. Сделав круг над городом, корабль сбросил замороженные гранулы с культурой вирусов. Гранулы растаяли, не оставив улик, окутав город облаком заразы. Корабль удалилися за горизонт, а потом, на ракетных двигателях — на орбиту, прочь от места преступления. Вошел в овердрайв и отправился домой.
— Наверное, — равнодушно предположила девушка, — чтобы сжечь тела и уничтожить заразу. Они не хотят ждать. Какой ужас — приходится защищать собственное право на естественную смерть! Поэтому я и выстрелила в вас.
Она замолчала, чтобы перевести дух. Кэлхаун кивнул. Теперь беглецы помогали друг другу избежать насильственной смерти. Под покровом ночи они собирались в одном месте, и те, у кого еще были силы, делали, что могли, для остальных. Днем они прятались в одиночных «норах», разбросанных на порядочном расстоянии друг от друга. Если бы нашли одного, остальные избежали бы бесчестия смерти. Других мотивов поведения уже не оставалось, что говорило о традициях, достойных уважения в глазах Кэлхауна: такие люди должны кое-что знать о науке вероятности поведения, только называть эту науку они будут «этикой». Те, кто их убивал, захватчики, были людьми другого сорта, и они, очевидно, прибыли из совсем другого мира.
— Одну минуточку, — сказал Кэлхаун.
Он подошел к Мургатройду, который, как ему показалось, за последний час несколько приуныл. Кэлхаун проверил дыхание, частоту пульса.
— Я вам помогу дойти до места встречи, — энергично сказал Кэлхаун. — Мургатройд уже реагирует на зараженную кровь. И я хочу поговорить с остальными из вашей группы.
Девушка едва смогла подняться на ноги — даже необходимость что-то делать ее утомляла, но она мужественно, хотя и медленно, пошла к холму. Кэлхаун подобрал забавное допотопное оружие, взвел пружину, вставил на место стрелу и пошел за Хелен. В арьегарде бежал Мургатройд.
Пройдя четверть мили, Хелен приникла к стволу небольшого дерева. Ей нужно было отдохнуть, но она опасалась опускаться на траву — подниматься потом будет слишком тяжело.
— Я понесу вас, — твердо сказал Кэлхаун. — Показывайте дорогу.
Он взял ее на руки, и они пошли дальше. Девушка была очень легкая — даже при ее стройной фигуре она весила бы гораздо больше, если бы не заболела. Кэлхаун без труда нес ее и антикварное оружие.
Мургатройд не отставал от Кэлхауна и девушки. Они поднялись на невысокий холм, спустились в довольно глубокий овраг, пробились через густой кустарник и вышли на полянку. Здесь стояло несколько примитивных хижин: навесов из листьев на шестах. Для постоянного жилья навесы и не предназначались — они стали кратковременным укрытием для несчастных, которые хотели спокойно здесь умереть.
Но произошло несчастье. Кэлхаун понял это раньше Хелен. Под навесами были устроены постели из листьев, а на листьях лежали мертвецы, очевидно, те, что впали в перманентную кому. Но имелось одно отличие. Кэлхаун положил Хелен на землю так, чтобы девушка ничего не увидела, сказав: «Не двигайтесь, лежите тихо и не поворачивайтесь», — пошел к шалашам, чтобы проверить ужасную догадку.
Секунду спустя ярость охватила Кэлхауна. Он очень серьезно относился к своей профессии, которая заключалась в борьбе со смертью. Конечно, ему приходилось проигрывать и он принимал неизбежность поражения в этой борьбе, как и любой другой врач. Но на его месте любой медик пришел бы в ярость при виде людей, которые могли бы стать его пациентами, но теперь лежали с перерезанными глотками.
Он накрыл мертвых ветками и вернулся к Хелен.
— Здесь побывали те, из города, — сказал он хрипло. — Они убили всех больных. Наверное, сейчас они ищут остальных.
Мрачно нахмурясь, он обошел полянку с поисках следов. На краю отыскались несколько глубоких отпечатков подошв. Кэлхаун поставил ногу рядом с отпечатком, нажал всем телом — отпечаток получился не такой глубокий. Значит, здесь прошел человек, весивший больше Кэлхауна. Значит, он не был из группы заболевших таинственной чумой.
На противоположном краю нашлись аналогичные следы, они вели на поляну.
— Всего один, — хладнокровно сказал Кэлхаун. — Значит, не боится. Да и зачем? У городских администраторов оружия при себе не бывает. Они так слабы, что сопротивляться не могут. Хелен не побледнела, она и так была бледна, она только смотрела на Кэлхауна.
— Через час солнце зайдет. — Кэлхаун посмотрел на небо. — Если захватчики будут сжигать тела убитых, убийца сюда вернется. Он заметил,что навесы рассчитаны не на трех людей, а на больше. Он обязательно вернется!
Мургатройд простонал: «Чи!». Он стоял на задних лапах, удивленно смотрел на передние, как на чужие. Он тяжело дышал.
Кэлхаун быстро осмотрел тормала. Дыхание участилось, сердце билось в том же режиме, что и у Хелен, температура тела понизилась. Кэлхаун сказал с жалостью:
— У нас с тобой бывают неприятные моменты, такая уж наша профессия. Но мне хуже, чем тебе. Ведь ты не проделывал со мной всякие грязные штуки, а мне вот приходится тобой рисковать…
— Чи! — жалобно пискнул Мургатройд и заскулил.Кэлхаун осторожно уложил зверька на подстилку из листьев.
— Лежи спокойно! — приказал он. — Тебе нельзя перенапрягаться!
Мургатройд жалобно заскулил ему вслед, но остался лежать.
Кэлхаун уложил Хелен в месте, откуда ей хорошо была видна полянка, но сама она оставалась в укрытии. Сам он спрятался на некотором расстоянии от нее. Он мог бы пойти выслеживать убийцу, но Хелен и Мургатройд остались бы без защиты, а убийца мог уйти далеко, если он не собирался сегодня возвращаться. К тому же сейчас жизнь Мургатройд была важнее жизни любого другого живого существа на Марисе-3. От маленького тормала зависело все.
Но самим собой Кэлхаун доволен не был.
Вокруг было тихо, не считая обычных шорохов и прочих звуков, которые слышны в любом живом лесу, где идет нормальная жизнь его обитателей. Иногда доносилось мелодичное попискивание, похожее на звуки флейты — позднее Кэлхаун узнал, что их источником были ползающие существа, напоминающие земных черепах. Глубоким басом гудели порхающие малютки, которых с определенной натяжкой можно было считать птичками. Солнце Марис медленно опускалось к округлой верхушке ближнего холма. С приближением сумерек лес охватила предвечерняя тишина.
Издалека послышался шум — кто-то или даже несколько человек, пробираясь через подлесок, шли к поляне. Вскоре послышалась человеческая речь. Из подлеска на полянку вынырнул изможденный юноша, плечом поддерживая совсем обессилевшего старика. Кэлхаун жестом велел Хелен молчать. Юноша и старик выбрались на полянку, и старик тяжело сел в траву. Юноша, тяжело дыша, остался стоять.
На поляну вышла вторая пара, мужчина и женщина. В слабом свете вечерней зари еще можно было разобрать, какие у них бледные, изглоданные болезнью лица.
С другой стороны вышел пятый человек. У него была темная борода и широкие плечи — когда-то он был сильным мужчиной, но болезнь наложила на него тяжелый отпечаток.
С трудом шевеля губами, люди приветствовали друг друга. Они еще не знали, что их стало на три человек меньше.
Молодой человек с бородой, собравшись с силами, пошел к навесу.
Захныкал Мургатройд.
Вдруг опять зашелестели ветки, но громче, агрессивнее. Чья-то сильная ладонь отвела их в сторону, и на полянку уверено вышел мужчина. Он был плотного сложения и цвет лица имел отменный. Кэлхаун профессионально отметил, что пришелец немного полноватый, принадлежит к психосоматическому типу людей, не страдающих от душевных мук и счастливо живущих сегодняшним днем.
Кэлхаун поднялся и бесшумно шагнул на поляну. Незнакомец стоял к нему спиной, разглядывая жалких, похожих на скелеты, горожан.
— Назад пришли, да? — дружелюбно сказал убийца. — Ну и молодцы, сэкономили мне массу времени. Покончим сразу и со всеми.
С ленивой уверенностью он потянулся к кобуре бластера на бедре.
— Брось оружие! — рявкнул за его спиной Кэлхаун. — Брось!
Толстяк стремительно повернулся, увидел направленный на него ствол арбалета. В сумерках было видно еще хорошо, и толстяк заметил, что это не бласт-ружье и вообще не современное оружие. Но куда большее значение имела форма Медслужбы.
Толстяк с профессиональной быстротой выхватил бласт-пистолет из кобуры.
И Кэлхаун прострелил ему горло деревянной стрелой. Когда толстяк упал на траву, он был, к сожалению, уже мертв.
Глава 4
«Статистически неопровержимо, что любое действие имеет последствия для совершившего его. И, опять-таки, статистически мы признаем, что последствия акции тяготеют к повторению общего рисунка первоначальной акции. Например, насилие с большой вероятностью вызывает обратное насилие.
Таким образом, совершивший поступок рискует подвергнуться неблагоприятным случайным последствиям своей акции, и даже в форме насилия.»
Фитцджеральд. «Вероятность и поведение человека»
В обезболенный участок на боку Мургатройда было введено полкубика крови Хелен. В крови содержался неведомый возбудитель эпидемии, свирепствовавшей на Марисе-3. Поскольку прививка была сделана непосредственно в кровь, эффект был гораздо большим, чем при попадании инфекции через слизистую оболочку или пищеварение. В последнем случае вообще не было бы эффекта — тормалы крайне невосприимчивы, их организм мгновенно вырабатывал антитела. Сейчас весь организм тормала включился в выработку антител. Инкубационного периода практически не было.
Мургатройд,которому ввели культуру неизвестного микроба за три часа до заката, к сумеркам уже выказывал все признаки бурной реакции. Но два часа спустя, пронзительно прокричав «Чи-Чи!», он поднялся: он пробудился от тяжелого сна, в котором пребывал эти два часа. На полянке горел костер,вокруг него собрались истощенные горожане. Они беседовали с Кэлхауном.
— Захватчики, а это именно захватчики, — говорил Кэлхаун, — должны обладать иммунитетом, иначе бы боялись заразиться. Город заражен, но они не боятся. Потом пытаются убить меня. Следовательно, они знают, что это за болезнь, и их не устраивает одно — болезнь недостаточно быстро убивает. И они спешат ей помочь. Разумные существа так себя не ведут. — Значит, чума — не природная болезнь! Кто-то спланировал все события с самого начала. К несчастью, человек с бластером ничего рассказать не может. Я хотел его только ранить, но арбалет не очень точное оружие. В карманах у него ничего существенного не было, единственная существенная деталь — ключи от кара. Где-то его ждет машина.
Бородатый молодой человек сказал:
— Они не с Деттры. У нас такой формы не носят. И застежки не такие, как у нас. Они с другой планеты.
Мургатройд заметил Кэлхауна и вприпрыжку помчался к хозяину. Радостно попискивая, он обнял ноги Кэлхауна. Скелетоподобные жертвы чумы изумленно смотрели на тормала.
— Это Мургатройд, — с огромным облегчением произнес Кэлхаун. — Он победил чуму. Теперь мы всех вас вылечим. Эх, если бы побольше света!
Кэлхаун пощупал пульс тормала, проверил частоту дыхания. Мургатройд источал энергию, здоровье — это свойство присуще всем животным, но у тормалов оно достигало высшей стадии. Кэлхаун умиленно смотрел на четвероногого друга.
— Отлично, — сказал он наконец. — Пойдем!
Он вытащил из костра ветку, внутри которой был растительный сок, похожий на каучук. Сок горел ярко, с треском. Он вручил ветку бородатому юноше, сам пошел впереди. Мургатройд, довольный, шел сзади. Под незанятым навесом Кэлхаун раскрыл футляр полевой лаборатории и склонился над Мургатройдом. То, что он делал, не причиняло тормалу боли. Потом Кэлхаун выпрямился и начал рассматривать на свет красную жидкость в стеклянном цилиндре инструмента.
— Двадцать кубических сантиметров, — заметил он. — Мера чрезвычайная. В нормальных условиях я бы так не поступил, но кто сказал, что мы в нормальных условиях.
— По-моему, вы обречены, — сказал юноша. — Инкубационный период длится шесть дней. Именно столько времени понадобилось, чтобы заболели врачи в комплексе.
Кэлхаун открыл одно из отделений экспресс-лаборатории, в неверном оранжевом свете блеснули миниатюрные трубочки и пипетки. Кэлхаун с бесконечной осторожностью перевел красною жидкость в миниатюрную фильтрующую бочечку, пробив самозатягивающуюся пластиковую мембрану.
— Судя по тому, как вы разговариваете, вы учились медицине.
— Я был интером, а теперь я кандидат в трупы, — сказал Ким.
— В последнем сомневаюсь. Если бы у меня была дистилированная вода… Так, теперь антикоагулянт. — Кэлхаун добавил каплю жидкости к раствору, потряс фильтрующую пробирку. — Теперь немного связующего…
— Он капнул в пробирку из микроскопической ампулы, снова потряс фильтратор. — Вы уже догадались, наверное, что я делаю. Если бы у меня была нормальная лаборатория, мы бы занялись синтезом сыворотки и скоро вакцина пошла бы из колб потоком. Но нет у нас лаборатории.
— В городе такая есть. Ее готовили для переселенцев. Мы ее оснастили, как пложено. Когда началось это безумие, врачи делали все, что можно себе представить. Вплоть до культивирования культур в каждом отдельном случае, но им не удалось найти носителя, даже под электронным микроскопом. — Он помолчал. — Работавшие с культурами заражались сами, их место занимали другие. Каждый врач работал, пока мог…
Кэлхаун, прищурившись, рассматривал содержимое стеклянной пробирки в свете мигающего, трескучего факела-ветки.
— Почти связалось. Подозреваю, в какой-то лаборатории хорошо поработали, чтобы сделать механизм болезни невидимым для стандартной технологии распознования культур. Мне это не нравится!
Он снова проинспектировал содержимое фильтратора.
— Логически размышляя, руководить отрядом убийц должен тот же человек, который все это придумал. Кто-то ведь должен следить, чтобы все шло как задумано? — Кэлхаун сделал паузу, потом добавил ледяным тоном: — Я не судья,но как работник Медслужбы я должен принять меры!
Он осторожно нажал на плунжер фильтратора, ориентируясь на уровень красной житкости, которая в свете факела казалась рыжей. На противоположном стороне показалась прозрачная жидкость.
— Итак, ваши врачи ничего не обнаружили. Правильно?
— Ничего, — безнадежно вздохнул Ким. — Были проверены все бактерии планеты. У всех взяли образцы внутриротовой и кишечной флоры. Норма. Ничего неизвестного они в этом анализе не обнаружили.
— Возможно, мутация, — сказал Кэлхаун. Он смотрел, как прибавляется чистой сыворотки. — Если не удавалось передать болезнь здоровому организму…
— Искусственное заражение получалось! Введение образцов подопытным животным — через кишечник, слизистую, в кровь — вызывало чуму. Но мы не могли нащупать саму бактерию!
— Кэлхаун медленно выжимал плунжер, и скоро с чистой стороны оказалось более двенадцати кубиков сыворотки, а с другой — сухой плотный блок спрессованной массы кровяных клеток. Кэлхаун высосал сыворотку шприцем.
— Условия не стерильные, конечно, но придется рисковать, — сказал он с кислой улыбкой. — От этой истории за световой год воняет спецлабораторией. Так же, как от убийц в форме и с иммунитетом к чуме. Чума наша была специально придумана такой, чтобы привести в полное остолбенение врачей.
— В полное остолбенение! — горько подтвердил Ким.
— Значит, — предположил Кэлхаун, — чистая культура и не должна переносить болезнь. Патогенный аппарат отсутствует в культуре, когда вы его там ищете. Я помню только один случай, когда Мургатройд был болен так же сильно, как сегодня. Ведь сегодня он был очень болен. Тот случай мне надолго запомнился. Ну и пришлось нам попотеть!
— Если бы я не был обречен, — мрачно сказал Ким, — я бы поинтересовался, что это за случай.
— Поскольку вы будете жить, — возразил Кэлхаун, — я вам расскажу. Два организма, отдельно практически безвредные, в присутствии друг друга вырабатывали сильнейшие ядовитые токсины. Это называется синергической парой. Страшнее бризантной бомбы! И выследить парочку было чертовски трудно.
Он пересек поляну в обратном направлении. Мургатройд, припрыгивая, следовал за хозяином, почесывая лапкой обезболенное место на боку.
— Вы — первая, — кратко сообщил Кэлхаун Хелен Джонс. — Это сыворотка для выработки антител. Может появиться зуд, но не обязательно. Вашу руку, будьте добры!
Она обнажила жалкую исхудавшую руку. Он ввел Хелен кубический сантиметр сыворотки, которая — плюс корпускулы и еще сорок с чем-то элементов — бежала в последний час по венам и артериям Мургатройда. Кровяные тельца были удалены с помощью связывающего вещества и фильтра, а антикоагулянт, предотвращавший свертывание, аккуратно модифицировал остальное. В течении нескольких минут лаб-комплекс подготовил сыворотку не хуже, чем любой стандартный промышленный комплекс. В условиях хорошей лаборатории Кэлхаун изолировал бы тела сыворотки, определил их структуру, и синтезированная вакцина спасла бы всех уцелевших жертв эпидемии. Но пока в массовом масштабе производство было ему не по силам.
— Следующий! — сказал Кэлхаун. — Ким, объясните им, что происходит.
Бородатый юноша закатил рукав и объяснил:
— Этот укол может нас вылечить. Если нет, хуже все равно не будет.
И Кэлхаун быстро делал инъекции вакцины, которая, как он расчитывал на основании собственного опыта, должна была победить неопознанную болезнь, вызванную, по его мнению, не одним микробом, а синергической парой бактерий. Древесный уголь горит медленно. Жидкий кислород вообще не горит. В соединении они дают взрыв мощнее динамитного. В медицине синергия означает, что две отдельно друг от друга безобидные субстанции вместе могут давать эффект третьей субстанции…
— Думаю, что к утру вам станет легче, — сказал Кэлхаун, когда с уколами было покончено. — Может быть, вы вообще вылечитесь, только будете чувствовать слабость и голод. Тогда советую уходить подальше от города и надолго. Возможно, готовится новое заселение и транспорты с колонистами уже в пути,только прилетят они не с Деттры-2. И очень опасаюсь, что здоровые или больные, вы попадете в переплет, если войдете в контакт с новыми, если их можно назвать, «колонистами».
Люди молча и устало смотрели на Кэлхауна. Это была особая группа больных. Они были полумертвы от голода, но в глазах не было страдания. Это было тот особый тип людей, которые продолжают поддерживать нить человеческой цивилизации вопреки инерции человека как расы, которые действуют по внутреннему побуждению: оно заставляет их делать, то что должно быть сделано. Пусть это выглядит абсурдно. Почему должны каждый день умываться люди, обреченные на смерть? И помогать друг другу умереть с достоинством — это уже дело не интеллекта, а самоуважения. Но Кэлхаун смотрел на них с симпатией. Именно такие люди берутся за дело в момент опасности. Те, что копят добро, предпочитают обращаться в бегство, а несознательная, неразвитая часть населения бунтует, мародерствует.
Теперь они спокойно и безразлично ждали собственной смерти.
— Тому, что случилось на Марисе, нет прецедента, — объяснил Кэлхаун. — Тысячу или более лет назад жил во Франции один король, — Франция была страной на Старой Земле, — который пытался уничтожить болезнь проказу, подвергая казни всех, кто имел несчастье это болезнью заразиться. Прокаженные были помехой. Они не могли работать, не могли нормально общаться с другими людьми, их кормили из милости. Умерших прокаженных хоронили только другие прокаженные. В общем, они нарушали нормальную жизнь остальных людей. Но здесь происходит другое. Вас хотели убить по другой причине. Ми нужно было убрать вас немедленно.
Ким Уолпол предположил:
— Они хотят избавиться от наших тел — это вроде санитарии.
— Чепуха! — воскликнул Кэлхаун. — Город заражен, и эти люди не совершили бы посадки, если бы не знали, что им болезнь не грозит.
Тишина.
— Если эпидемия — спланированное преступление, то вы все — его жертвы и свидетели, от вас надлежало избавиться до прибытия новых поселенцев, не с Деттры.
— Чудовищно, чудовищно! — хрипло прошептал темнобородый мужчина.
— Согласен, — сказал Кэлхаун. — Но межзвездного правительства пока не существует — как в прошлом не существовало всепланетного правительства на Земле. И если кто-то пиратски отнимет у законного владельца колонизированную планету, не найдется власти, могущей преступника покарать. Единственный выход — война! Но кто решиться начать межпланетную войну? Если захватчики высадят своих поселенцев, у них все шансы удержать планету за собой. — Он помолчал и добавил с иронией: — Можно, конечно, убедить их в том, что они не правы.
О чем не стоило даже помышлять. Дети и дикари понимают идею справедливости, только если она направлена к ним. Но не понимают идеи справедливости, направленной на других людей. И хотя человеческая цивилизация распростерлась до дальних звезд, очень значительная часть населения оставалась цивилизованной только в том смысле, что умела пользоваться орудиями труда. Большинство людей оставались дикарями или детьми в эмоциональной, моральной жизни.
— Вам придется спрятаться, — повторил Кэлхаун. — Навсегда или нет — это зависит, частью, от моего везения. Мне нужно в город. Нужно решить очень серьезную проблему.
— В город? — с мрачной иронией сказал Ким. — Но там все здоровы. Они охотятся на нас для развлечения.
— Бесполезно бороться с эпидемией, — пока не взят под контроль ее источник. На корабле принесшим захватчиков, должны быть руководители и отличная лаборатория, — продолжал Кэлхаун. — Вы выздоровеете, но я не уверен, что данная синергическая пара — единственный вариант. У них может оказаться в запасе вторая чума, третья и так далее…
Ким молча кивнул.
— Вы сами не заразились? Не забыли сделать укол?
— Введите мне четверть кубика, — попросил Кэлхаун. — Этого должно хватить.
Ким, судя по ловкости, с которой была произведена процедура инъекции, явно умел обращаться с инъектором. Потом Кэлхаун помог остаткам группы уцелевших горожан перейти на подстилки из листьев под навесами — в покое и неподвижности выработанные Мургатройдом антитела имели больше шансов произвести полный эффект. Больные молчали. Пожилые мужчина и женщина вежливо пожелали Кэлхауну спокойной ночи.
Кэлхаун занял удобную позицию для всенощного бдения, Мургатройд устроился рядом. Над полянкой воцарилась тишина.
Но не полная — ночь на Марисе-3 была полна тихих, а иногда и не очень тихих, звуков: со стороны холмов слышалось глухое уханье, в низине что-то трещало — наверное, решил Кэлхаун, стадо животных совершало ночной переход.
Кэлхаун размышлял, рассматривая некоторые довольно мрачные варианты возможного развития событий. Человек, убитый стрелой, приехал на каре. У него мог быть спутник, и этот спутник может пуститься на поиски товарища.
Кроме того, оставалась еще проблема чумы. Кэлхаун пытался срочно вывести, какая именно синергическая комбинация в крови человека могла дать эффект прекращения усвоения кислорода. Дозы дуального яда требовались минимальные… Он мог бы работать как антивитамин или антиэнзим, или…
Он услышал чьи-то шаги, и рука тронула рукоять бластера. Но причин для тревоги не было. Ким Уолпол с огромным трудом перебирался к навесу, где лежала Хелен Джонс, и Кэлхаун услышал его шепот:
— Как ты себя чувствуешь?
— Не могу заснуть. Я все думаю… есть ли у нас надежда?
Ким ничего не ответил.
— Если мы будем жить… — с тоской сказала Хелен и замолчала.
Ким вновь промолчал.
Кэлхаун почувствовал, что наступил момент заткнуть уши пальцами, но из соображений общей безопасности этого делать не стоило, поэтому он пару раз кашлянул, выдав свое присутствие.
— Кэлхаун, это вы?
— Да. Если хотите разговаривать, то рекомендую перейти на очень тихий шепот — мне нужно быть настороже. И есть один вопрос… Если чума искусственная, ее нужно было как-то начать. За месяц или две недели до появления первых симтомов среди рабочих… не совершал ли посадки какой-нибудь корабль? Откуда угодно, любой.
— Никаких кораблей не было, — сказал Ким. — Никаких.
Кэлхаун наморщил лоб. Цепочка выводов казалась безупречной. Хелен что-то тихо сказала. Ким ответил, потом сказал громче:
— Хелен мне напомнила — незадолго до начала чумы над городом прокатился странный гром, где-то за неделю-две до начала эпидемии. Все проснулись, весь город. Раскаты удалились за горизонт, и метеорологи не смогли объяснить, что это было.
Кэлхаун молча размышлял. Мургатройд плотнее прижался к хозяину. Вдруг Кэлхаун щелкнул пальцами.
— Вот оно! Вот где весь фокус! Ответов у меня пока нет, но я знаю, какие вопросы задавать! И кажется, я знаю, где их задавать.
Он, успокоившись, сел. Мургатройд заснул. Доносился шепот голосов с той стороны, где сидели Ким и Хелен. Кэлхаун еще раз рассмотрел проблему, стоявшую перед ним. Чума, судя по всему, вызвана парой вирусов. Распыление было совершено с ракетного корабля, имевшего крылья для атмосферного полета. Сделав круг над городом, корабль сбросил замороженные гранулы с культурой вирусов. Гранулы растаяли, не оставив улик, окутав город облаком заразы. Корабль удалилися за горизонт, а потом, на ракетных двигателях — на орбиту, прочь от места преступления. Вошел в овердрайв и отправился домой.