Леженда Валентин. Время прибытия

   И “мерс”, подпрыгивая на неровностях почвы, уехал.
   Степановский проводил машину грустным взглядом, после чего вернулся к космическому кораблю.
   А у корабля медленно вырастала целая гора выбрасываемого братвой оружия, которое на чужой планете оказалось абсолютно бесполезным, почему-то очень быстро проржавев. Особенно Марка поразила выброшенная кем-то из братков установка “Град”, поскольку совершенно было непонятно, кто и, главное, как смог пронести ее на корабль.
   “Наверное, кто-нибудь из головорезов Воротилова”, — подумал Марик и, собрав свою небольшую братву, стал проводить строгий инструктаж.
   — Значит, так, бугаи, девок местных не трогать, новых марсиан не задевать, вести себя тихо и, по возможности, незаметно.
   — А в карты играть можно? — грустно спросил один из братков.
   — Можно, — немного подумав, ответил Степановский, — и запомните, все время держитесь меня, поскольку мы находимся сейчас в навороченной зоне для космических уголовников.
   Братки, по-бараньи вытаращившись на босса, закивали.
   — Вот и ладненько, — потер ладошки рэкетир.
   — Внимание, — раскатисто пронеслось над равниной, — объявляется комендантский час.
   — А это что еще за херня? — удивился Степановский.
   Братки на равнине стали испуганно сколачиваться в группы, а в земле внезапно открылись потайные люки, из которых наружу повыскакивали здоровые роботы с хлыстами.
 
   “Мерседес” нещадно трясло на ухабах, а Сан Саныч Воротилов, включив кондиционер, расслабленно отдыхал, пытаясь безуспешно собраться с мыслями.
   Но мысли не собирались.
   Ну никак.
   Нет, сдаваться могущественный хрючевский авторитет не собирался. Вопреки всем обстоятельствам, Воротилов готов был идти до конца, естественно, победного.
   Братья Крючки зорко следили за дорогой, не претерпевшей пока никаких существенных изменений. Ландшафт по-прежнему был сер и угрюм.
   В магнитоле нещадно надрывался Миша Круг, исполнявший слезную балладу “Баня в зоне”. Воротилов поморщился и ловким движением руки остановил компактдиск. Какая может быть баня на Цербере-3, думать не хотелось.
   — Внимание, — внезапно пронеслось над равниной, — объявляется комендантский час.
   Братья Крючки озабоченно переглянулись. Но Воротилов лишь усмехнулся.
   — Спокойно, братва, мой новый “мерс” бронирован еще круче, чем джип покойного Отморозова, даром, что не летает. Вокруг машины включено мощное силовое поле.
   Братки расслабились, а вдалеке уже замаячило нечто, напоминающее город.
   Вскоре стало ясно, что это не совсем город, а какие-то бараки, кишащие совершенно жуткого вида инопланетянами.
   Остановив машину на безопасном расстоянии, братья Крючки преданно посмотрели на Сан Саныча:
   — Куда дальше, босс?
   — Постоим, посмотрим, — пыхнул сигарой Воротилов, зловеще улыбаясь, и братья поняли, что в голове авторитета уже зреет некий план.
   Инопланетяне никакого внимания на шестисотый с братками не обращали, занятые какими-то там своими непонятными делами. Они озабоченно сновали туда-сюда из барака в барак, и вскоре стало ясно, что подавляющее их большинство — роботы.
   — По-моему, это какой-то завод, — предположил один из Крючков.
   Внезапно к “мерседесу” подошло странное длинное существо, похожее на сороконожку явно металлического происхождения, и, мигнув своим единственным глазом, остановилось у радиатора.
   — Здравствуй, брат, — обратилось оно к капоту автомобиля, — давно уже сидишь? Братки в салоне переглянулись.
   — Сан Саныч, — прошептали Крючки, — оно разговаривает с вашим “мерсом”.
   Воротилов усмехнулся и, вытащив из-под сиденья специальный микрофон, спокойно ответил:
   — Приветствую тебя, приятель. Сижу я недолго, буквально только что посадили.
   Металлическая сороконожка покачалась из стороны в сторону, видимо, сопровождая этим свои размышления.
   — Расскажи-ка, братан, об этой планете, — попросил Воротилов, — вкратце, но по сути.
   — Это планета-тюрьма класса Б, — ответило существо, моргая глазом.
   — А что значит — Б? — переспросил Воротилов.
   — Безнадега, — расшифровал металлический собеседник, — отсюда невозможно бежать, хотя правила проживания у нас не очень жестокие. Самое главное из них — сожри более слабого первым.
   Земляне в “мерседесе” вздрогнули.
   — Да, ничего, терпимо, — согласился Воротилов.
   — Бывает и хуже, — ответила сороконожка, — просто во время комендантского часа нужно держаться подальше от открытой местности, и все будет в порядке. Да, и это, — добавило существо, — смотри не попадайся на глаза нукерам местного пахана.
   — А кто этот пахан? — спросил Воротилов, но длинное существо ответить не успело, исчезнув в пасти громадного хромированного тираннозавра, одетого в светлые арестантские штаны в полоску.
   Смачно отрыгнув, робот-инопланетянин кровожадно посмотрел на “мерседес”.
   — Даже и не думай об этом, — сказал в микрофон Воротилов.
   Робот задумался.
   — Меня посадили, — рычаще заявил он, — за то, что я не уступил в звездолете место старушке.
   Видимо, это заявление должно было братков ужаснуть.
   — И правильно сделали, — буркнул в микрофон Воротилов, приказав сидящему за рулем Крючку жать на сцепление.
   Машина медленно поползла назад.
   Зубастый монстр качнулся в ее сторону, после чего с воем провалился под землю, исчезнув в сомкнувшихся челюстях жуткого червя.
   — М-да, приятное место, — констатировал Воротилов, наливая себе бокал мартини из бара автомобиля.
 
   Хлысты роботов били током.
   Согнав разрозненных братков в единую кучу, роботы принялись чего-то ожидать.
   Вскоре с неба опустилась небольшая летающая тарелка, из которой выбрался толстый гуманоид в мундире и каком-то ночном горшке на голове.
   Остановившись перед братками, он достал из кармана длинный непонятный список
   — Ага, — сказал он, — вот вы значит какие, засране.
   — Земляне, — оскорбленно поправит гуманоида Степаповский
   — Да по мне хоть венериане, — фыркнул толстяк, — главное, что вас посадили сюда за дело. Где же это тут было у меня записано, ага, вот: за деструктилизацию цивилизованного общества.
   — Чего? — не понял Степановский. — Это что, ваш местный матюг?
   Гуманоид удивленно вытаращил свои три глаза на рэкетира.
   — Ладно, ты, красномордый, не выделывайся, — сказал он, — а то угодишь у меня прямехонько в космический зоопарк на Плутоне. Там давно уже хотят иметь у себя в клетке парочку засрян, поскольку ваша принадлежность к разумным существам еще не доказана.
   — А вот за козлов ты ответишь, — пригрозил Степановский, истолковав слова гуманоида по-своему, — да и вообще, кто ты, блин, такой?
   — Я? — удивился гуманоид. — Я комендант Цербера-3 Люфт Заоаар.
   — Кто? — снова не понял Степановский. — Лифт Самовар?
   Комендант нервно дернулся.
   — Слышь, мужик, ты определись, — не унимался рэкетир, — Лифт ты или Самовар.
   — Да чайник он, — крикнул кто-то из братков, — что, сразу не видно?
   — Ну, знаете, — обиделся комендант, — таких наглецов я еще не видел. И вообще у меня в списке вас пятьдесят пять. Где еще трое?
   Братва притихла, а Степановский, лукаво усмехнувшись, нагло заявил:
   — А мы их съели.
   — А, ну это нормально, — кивнул комендант, что-то вычеркивая в своем списке, — так и запишем. Ну, а теперь по камерам, так сказать, погуляли и хватит.
   — По каким камерам? — испугался Степановский. — Здесь же вся планета и так сплошная тюрьма.
   — А у меня вы записаны как особо опасные преступники, — возразил комендант, и роботы хлыстами погнали братков в сторону леса.
 
   Следует отметить, что и Сан Саныч с братьями Крючками, разъезжающие по планете "в шестисотом “мерседесе”, не избежали участи своих коллег.
   “Мерседес” был выслежен и окружен группой роботов-надсмотрщиков, электрические хлысты которых вызывали у авторитета гомерический хохот.
   — А это что за клоун? — удивился Воротилов, когда с неба опустилась тарелка коменданта планеты-тюрьмы.
   Люфт Заоаар с интересом рассматривал сидящих в бронированном автомобиле землян.
   — Ага, — сказал он, сверяясь со своим списком, — а вот и эти пропавшие засране.
   — Че? — взревел Воротилов. — Ты как меня, инопланетная вонючка, назвал?
   Но на этот раз комендант предусмотрительно надел на уши специальные чехлы с фильтрами, и потому ругательств авторитета не слышал.
   — Странно, — вслух размышлял он, — что это за металлическая передвижная оболочка, в которой они находятся. Неужели у засрян настал период спаривания?
   — Что? — ревел Сан Саныч. — Какой период?
   — Определенно нас ждет в скором времени появление их потомства, — продолжал рассуждать комендант, — надо бы сообщить об этом в Лигу.
   — Давай сообщи, придурок, — кричал Воротилов, — с тебя пол галактики смеяться будет.
   Люфт Заоаар сделал пометку в своих списках и приказал роботам-надсмотрщикам оттранспортировать инкубатор с готовящимися к спариванию особями в отдельную камеру.
   — И смотрите, поосторожней, сильно инкубатор не трясите, — добавил он, залезая обратно в свою тарелку.
   Вытаращив глаза, обалдевший Воротилов увидел, как роботы бережно приподняли “мерс” над землей и осторожно понесли его в глубь города, ловко лавируя между бараками.
   А комендант, тем временем вернувшись в тарелку, вызывал по видеофону крейсер “Смердящий”, дежуривший с некоторых пор на орбите Цербера-3.
   Экран видеофона мигнул, и на нем появился бравый капитан Румбель в элегантной синей форме офицера космофлота.
   — А, это ты, Заоаар, — сказал капитан, дружески улыбаясь, — что случилось, приятель?
   — Гм… — комендант прокашлялся, — понимаешь, Румб, у меня тут на планете сложилась весьма деликатная ситуация.
   — А точнее?
   — Точнее, — Заоаар замялся, — проблема связана с этими недавно поступившими к нам землянами.
   — Ну и?
   — Боюсь, что они собираются размножаться.
   — Как? — опешил капитан. — Ведь они все вроде мужики.
   — А ты уверен? — переспросил комендант. — Похоже, что они привезли с собой секс-инкубатор. Капитан присвистнул.
   — Да, этого мы не учли.
   — Что же делать, Румб? — отчаянно спросил комендант. — Я в замешательстве, ты же знаешь, по инструкции я должен немедленно отправить их с Цербера в любое иное место с более благоприятными для родов условиями.
   — Да, проблемка, — согласился капитан, — ну хочешь, дружище, я расстреляю их с орбиты ракетами, а в Лигу доложим, что в них попал метеорит.
   — Нет, — покачал головой комендант, — мне за это точно башку снесут. С этими землянами и так мороки выше крыши: особый контроль, строгий надзор, еженедельные доклады об их поведении.
   — Ладно, — согласился капитан, — так и быть, помогу тебе, заберу их на свой корабль, а там переправлю куда надо, но не сегодня, завтра. Сегодня вечером сериал показывают: “Осьминоги тоже плачут”, заключительную серию и, как ты понимаешь, пропустить ее я не могу.
   — Понимаю, — вздохнул комендант, — спасибо.
   — Не за что, — усмехнулся капитан, — в общем, до завтра.
   Братва просто офигела, когда мимо камеры, в которую их всех запихнули, пятеро роботов-надсмотрщиков бережно пронесли шестисотый “мерседес” с Сан Санычем Воротиловым, который, вальяжно развалившись на заднем сиденьи машины, курил гаванскую сигару.
   — Учитесь, лохи, — сказал Степановский, потрясая указательным пальцем, — у человека даже здесь все схвачено.
   — Да, — согласились братки, — авторитет, он и на Луне авторитет.
   Борис Богданович Убийвовк потерянно блуждал по громадной камере в поисках отхожего места.
   — Да где же оно здесь у них, — жалобно причитал он, буквально ощупывая все углы, — на кого эта камера вообще рассчитана?
 
   Братва с интересом наблюдала за бывшим помощником Воротилова.
   — Действительно, — возразил Степановский, — а как они нас собираются здесь кормить и, главное, чем?
   В камере началось беспорядочное брожение умов. Братки не на шутку разволновались.
   — Кто-нибудь, закройте меня, — заорал Убийвовк, — мне нужно пи-пи.
   Степановский, скривившись, дал знак своим двум широкоплечим телохранителям.
   — Только в память о гениально разработанном тобой плане нычки подлюки профессора, — небрежно бросил он.
   Братки, став к Убийвовку спинами, закрыли Бориса Богдановича от любопытных взглядов в углу камеры. Остальные земляне, за неимением чего делать, с интересом наблюдали за процессом.
   — Фух, — сказал Убийвовк, выбираясь из угла, — проклятое шампанское.
   В следующую секунду в камеру ворвался разъяренный робот-надзиратель и, схватив Убийвовка за шиворот, поволок того в мокрый угол.
   — Это что такое, я тебя спрашиваю? — ревел робот. — Ты, что это, скотина, наделал?
   — Н-н-ну, к-к-как, — заикаясь от страха ответил Борис Богданович, — а как же без этого?
   Надзиратель, злобно завращав красными глазами, поволок Убийвовка вон из камеры.
   — Э, куда это вы его? — удивился Степановский, но робот ему не ответил.
   Решетчатая дверь за его железной спиной бесшумно закрылась.
   Братва в камере еще больше приуныла.
   — А-а-а-а, — раздалось где-то в недрах тюрьмы. Братки вздрогнули.
   — Отпустите, садисты, — орал, судя по всему, подвергающийся пыткам Борис Богданович.
   Через пять минут робот-надзиратель приволок Убийвовка обратно.
   — Что ж вы не предупредили, — раздраженно сказал робот, затаскивая хромающего Бориса Богдановича в камеру, — что вы белковая жизнь, а не киборги.
   Братки недоуменно переглянулись.
   — Что они с тобой хотели сделать, Бориска? — сочувственно спросил Убийвовка Степановский. Борис Богданович неопределенно повел рукой.
   — Да запаять хотели, чтобы электролит из батарей не вытекал.
   — Заботливые, сволочи, — зло сплюнул Степановский, — киберы паршивые, ну так успели хоть запаять? Убийвовк опасливо себя ощупал.
   — Да вроде нет, — с облегчением ответил он.
 
   “Мерс” вместе с Воротиловым и братьями Крючками внутри был внесен в отдельную комфортабельную камеру с мягкими стенами и приятным освещением.
   — Смотрите, — пригрозил Крючкам Сан Саныч, — из машины ни ногой. Посмотрим, что эти придурки еще выкинут.
   Братья испуганно закивали.
   Вскоре в камере появился странный робот в белом халате и круглой шапочке с красным крестом.
   — Ну и как вам здесь нравится? — деликатно спросил он братков.
   Крючки по приказу Воротилова слаженно закивали.
   — Вот и чудесно, — обрадовался робот, — можно поинтересоваться, когда у вас ожидается спаривание? Сан Саныч побагровел, но от реплик удержался.
   — Ну ладно, дело ваше, — не стал настаивать робот, — завтра вас переведут на космический крейсер. Дымящаяся сигара выпала из пальцев авторитета. “Вот оно, — подумал он, — удача, шанс удрать”.
   — Может, вам что-нибудь спеть, — продолжал свои расспросы робот, — или сплясать? Я, к сожалению, не силен в вашей физиологии, но на планете Зуран танцы весьма способствуют скорому спариванию.
   — Лучше застрелись, — не сдержавшись, предложил Воротилов.
   — Не понял, — переспросил робот, тряхнув головой, — вы выразились неясно.
   Но Воротилов общаться с железякой больше не желал, нажав кнопку на двери, он включил автоматическое тонирование стекол, не позволяющее снаружи заглянуть в салон.
   Достав из кармана пиджака колоду карт, Сан Саныч протянул ее одному из Крючков.
   — Сдавай, Сема.
   А робот в белом халате, покинув камеру, срочно телефонировал коменданту, что земляне уже приступили к спариванию.
 
   — Черт, — в отчаянии закричал Люфт Заоаар, — если Лига об этом узнает, то мне конец, — и немного подумав, добавил, — впрочем, если что, свалю всю вину на капитана Румбеля вместе с его дебильным сериалом…
 
   Итак, положение землян на Цербере-3 оставалось двойственным. С одной стороны, перед Сан Санычем Воротиловым, благодаря удивительному стечению обстоятельств, открывалась заманчивая перспектива скорого побега, но, с другой, кто был Сан Саныч без всей своей братвы и кто была братва без своего авторитета?
   Проблема не из легких, но требующая немедленного разрешения.
   Обуреваемый чувством праведной мести, Воротилов непременно собирался разделаться в первую очередь с профессором Сумасбродовым, а во вторую — с киллером Белочкиным, так подло кинувшим Сан Саныча.
   Надо сказать, что эти два главных врага авторитета только открывали зловещий список, в котором по алфавиту дальше шел вожак новых марсиан Эус со всей своей зеленомордой братвой.
   Планы были кровожадно-грандиозными, и на пути к осуществлению своей мести могущественный хрючевский мафиози был готов использовать любые средства, уловки и лазейки, лишь бы расправиться со своими кровными врагами, упекшими, так или иначе, Сан Саныча в космическую тюрьму.
   В общем, как метко было замечено выше, “авторитет, он и на Луне авторитет”.
   Такие дела.

ГЛАВА 2
ПОБЕГ

   На следующий день землян перевели в новую камеру для живых заключенных с санузлом, душевой и старым, но пока работающим телевизором.
   Телевизор ловил всего лишь один канал и тот для домохозяек, по которому шел бесконечный телесериал “Кибермария”, сменивший закончившийся “Осьминоги тоже плачут”. Серии крутили подряд и поэтому до самого завтрака братки неотрывно следили, роняя иногда мужские скупые слезы, за динамично развивающимся действием мелодрамы. Кибермария, влюбленная в Хосеандроида — аристократа из приличной семьи, питающегося исключительно от солнечных батарей, тщательно, на протяжении 18 серий, пыталась скрыть то, что она простолюдинка, работающая на вульгарном бензине.
   Когда прозвучал сигнал выходить из камер к завтраку, Хосеандроид на экране, узнавший страшную тайну, пытался покончить с собой, устроив в голове с помощью стакана воды короткое замыкание.
   Телевизоры, естественно, по распоряжению коменданта тюрьмы после сигнала к завтраку отключались, поскольку в противном случае заключенных пришлось бы оттягивать от мерцающих экранов силком.
   Под предводительством Марка Степановского толпа братков проследовала в общую столовую, где была неприятно удивлена соседством за одним обеденным столом с новыми марсианами.
   — Здорово, козляры, — сказал Эус, поедающий что-то розовое и жалобно пищащее, — нас, как видите, тоже перевели на всякий случай в строгий режим.
   Земная братва осторожно расположилась за длинным столом.
   Места не хватило только бедняге Убийвовку, которому дать под зад ногой в этот день поленился разве что Марк Степановский. Братва сразу же смекнула статус Бориса Богдановича, который оказался в зоне без крыши, и вдоволь потешалась, издеваясь над бывшим оперативником УГРО.
   К землянам величественно подполз буро-коричневый шеф-повар, держа в щупальцах лист бумаги и ручку.
   — Что будем заказывать? — спросил он, опупевшего Степановского.
   — Ну, блин, — сказал Марик, — прямо как в шведской тюрьме.
   Шеф-повар кивнул, после чего записал на листе: “Блины по-шведски”.
   — Что еще? — безразлично осведомился он. Братки зашептались.
   — Чай с круассанами, — ответил Степановский, и шеф-повар удалился.
   — Ну, братва, живем, — рэкетир довольно похлопал себя по ревущему в предвкушении трапезы животу, а из тарелки Эуса внезапно выпрыгнуло длинное пищащее существо, похожее на сколопендру, которое тут же впилось зубами в ухо ближайшему братку.
   Браток закричал, отбрасывая от себя кусачий завтрак нового марсианина.
   Эус с товарищами весело заржали.
   — Пахан идет, пахан, — внезапно пронеслось над залом, и земные братки с любопытством повытягивали шеи, но никакого пахана не увидели.
   — А как он, интересно, выглядит? — отважился спросить Степановский чавкающего Эуса.
   — Пахан, что ли? — переспросил марсианин. — Да шут его знает, никто его никогда не видел, но народ из камер, чем-либо ему не угодивший, регулярно пропадает.
   — А где он сидит? — продолжал свои расспросы Марик.
   — Да вон, где-то в середине зала, — кивнул головой Эус, — в окружении разумных примусов-телохранителей с Ганимеда.
   Степановский посмотрел в ту сторону, куда указывал Эус, но кроме железных спин разумных примусов ничего не увидел. Примусы были ужасны: гигантских размеров, с жуткими стальными клешнями, и потому Марик поспешно отвел взгляд.
   Вскоре появился заказ: дымящиеся блины по-шведски и чай с круассанами.
   Все это доставили на подносах аккуратные роботы-официанты.
   — Вот это сервис, — восхитился Степановский, с жадностью кусая круассан с джемом, — а это что за бумажка?
   На серебряном подносе с блинами лежал прямоугольный листок тонкого пластика. Степановский с интересом его изучил.
   — Твою (БИП) мать, — громко выругался он, — так ведь это же счет.
   Куски круассанов мгновенно застряли в глотках братков.
   — Но у нас нет таких денег, — развел руками Степановский.
   Новые марсиане, едва сдерживаясь от смеха, переглянулись.
   — Вы что, бараны, не позаботились открыть в галактическом банке счет? — удивился Эус. — В таком случае вас ждет неделя каторжных работ на урановых рудниках в Долине Баобабов — расплата за завтрак.
   Не сдержавшись, марсиане снова заржали.
   — Привыкайте, — смеялся Эус, хватаясь за живот, — у нас тут демократия покруче вашей. Рыночные отношения даже в тюряге, блин.
   Тем временем голодный Борис Богданович, потирая ноющий от постоянных пинков зад, искал место в столовой, где бы можно было приткнуться и спокойно позавтракать.
   Свободных мест не было.
   Хотя нет, одно было.
   В центре зала сидели какие-то непонятные не то примусы, не то гипертрофированные соковыжималки, которые ничего не ели, а просто неподвижно сидели на табуретках. И вот как раз один из табуретов во главе их столика был свободен.
   Облегченно вздохнув, Убийвовк двинулся в центр зала, по дороге решив, что примусы — это, скорее всего, украшение столовой или специальные мусоросборники для остатков еды.
   Проворно добравшись до свободного стула, Борис Богданович с облегчением буквально упал на него, удивленно отмечая, что на стуле, он что-то своим толстым задом раздавил.
   “Наверное, кто-то в шутку положил на табуретку сырое куриное яйцо”, — грустно подумал Убийвовк, уже начинавший свыкаться с ролью мишени для всяческих насмешек.
   В обеденном зале внезапно настала гробовая тишина.
   Притихли даже ржущие басом новые марсиане, а кое-кто из завтракающих инопланетян предусмотрительно полез под стол.
   Борис Богданович встрепенулся, потому что все взгляды в столовой были прикованы к нему одному.
   Со зловещим скрежетом со своих скамеек поднялись примусы, оказавшиеся все-таки не мусоросборниками для объедков, а боевыми роботами.
   — Боже, — Борис Богданович задрожал, понимая, что сейчас его будут бить и даже возможно клешнями. Но произошло непредвиденное.
   — Да здравствует новый пахан! — глухо взревели разумные примусы, и остальные заключенные хором подхватили приветствие, повставав со своих мест.
   Грянули аплодисменты.
   Марк Степановский полез под стол за отвалившейся челюстью.
   — Я пахан? — сдавленно прохрипел не верящий своим ушам Борис Богданович.
   — Да, ты, — подтвердил один из примусов, — как, наш господин, ты желаешь себя величать?
   — Борис, — ответил Убийвовк, до которого наконец стало доходить, что произошло, — Борис Грозный. Примусы почтительно ему поклонились.
   — А мы твои верные телохранители, — хором прогудели они.
   Встав со стула, Убийвовк отодрал от своих штанов какого-то дохлого серого слизняка и с отвращением отбросил его в сторону.
   — Это был прежний пахан, — пояснили примусы, неустанно кланяясь, — злобный Слизень по кличке Неистовый Убийца с планеты Запии. Отныне вы занимаете его место по праву силы.
   “По праву толстого зада”, — подумал Убийвовк, немного разжиревший на службе у Сан Саныча. Вот так подфартило.
   — Какие будут приказания, господин? — спросили примусы.
   — Ну… — Убийвовк задумался, — сперва я хотел бы плотно позавтракать…
   Чуть не закрутив щупальца в морской узел, к Убийвовку подлетел испуганный шеф-повар с толстой книгой-меню. На обложке книги было золотом выгравировано: “Изысканная пища планеты Земля”.
   Убийвовк усмехнулся.
   — Я доверюсь вашему выбору, — сказал он, — но чтоб не меньше восьми блюд.
   Буквально просияв, шеф-повар сломя щупальца бросился на кухню.
   Засуетились роботы-официанты, сервируя стол.
   Опустившись обратно на табуретку, Борис Богданович дьявольски ухмыльнулся, посмотрев на сидящих в углу зала притихших земных братков…
 
   Рано утром в камеру, где стоял шестисотый “мерс” с Воротиловым и Крючками, явился сам капитан Румбель с двумя офицерами.
   — Вот видишь, — комендант в расстроенных чувствах указал на сотрясающийся от могучего храпа Сан Саныча шестисотый, стекла которого по-прежнему были тонированы, — они уже спариваются.
   — М-да, — капитан задумчиво потер подбородок, — ну что ж, будем грузить инкубатор в кутер и переправлять его на крейсер.
   В камеру заехал громадный робот-погрузчик.
   — Смотри, — пригрозил ему капитан, — транспортируй осторожно, чтобы не нарушить таинства соития. Робот пошло заржал.