Как ни смягчай отказ - он прозвучит грубо, да и одинокие домашние обеды надоели Корделии.
Наступила весна, и поездка за город, где все одевалось молодой листвой, будет приятна. Конечно, идеальнее было бы совершить ее с тем, кого она любила. Корделия подавила вздох, а заодно и пустые мечтания и приготовилась быть приятной попутчицей.
Гостиница была построена в XIV веке в центре старого селения, дремавшего среди яблоневых садов. Брюс и Корделия заняли стол у окна, смотрели на густое цветение, постепенно скрывающееся в сумерках, и он добро улыбнулся ей.
- Довольна?
- Чудесное место, - согласилась она. - Какой глубокий покой!
Они принялись за главное блюдо обеда, когда в зал вошли четверо молодых людей, и в одно мгновение чувство покоя и безмятежности покинуло Корделию. Вновь прибывшими были Ранульф Морнингтон с милой черноволосой девушкой, Алиса и - Гиль.
Великолепный синий костюм делал его глаза еще темнее.., а может, их оттеняли белокурые волосы прекрасной Алисы, опиравшейся на его руку... Корделия отвернулась, уткнулась в тарелку, но не смогла побороть искушения еще раз взглянуть на него. И взгляды их встретились, когда он шел за официантом к заказанному столу.
Ранульф приветливо улыбнулся, увидев их. Алиса же не соизволила узнать Корделию. Трое прошли дальше, а Гиль задержался.
- Корделия. И мистер Пенфолд, - сказал он легко. Его голос был естественен и беспечен, словно он говорил со случайными знакомыми. Но давно ли Корделия билась в его объятиях; она живо вспомнила прикосновения его рук и губ, и вновь волна беспощадного желания захлестнула ее, а с ней прихлынула и тоска.
- Хелло, Гиль, - она старалась, чтобы голос ее звучал спокойно и дружелюбно. - Какой сюрприз! Вы здесь частый посетитель?
- Я обедаю в ресторанах от случая к случаю, как и любой другой, беззаботно ответил он и повернулся к Брюсу. - Я хотел позвонить вам в офис и узнать, удалось ли найти в архиве какие-либо новые бумаги отца.
Едва заметная нерешительность возникла в выражении его лица, но Корделия уловила ее. А он еще и нахмурился, вернув себе прежнее, испанское обличие.
- Боюсь, что нет, - ответил Брюс. - Мы искали очень тщательно, и теперь все бумаги Морнингтон Холла, насколько мне известно, находятся у вас. Жаль, что мы более ничем не можем быть вам полезны.
Гиль задумался и выглядел озадаченным, будто что-то очень важное ускользнуло из его рук.
- Ничего, это не ваша вина, - сказал он, пожав плечами. - Пойду-ка я к своим, а то они скиснут от голода.
Корделия старалась не смотреть, как он шел через зал к своим спутникам, но ее глаза помимо воли украдкой следили за ним. Она отвела их, постаралась сконцентрироваться на десертном меню, но тщетно - все ее существо было с ним, она была, как несчастная прирученная голубка.
- Ты мне не говорил, что Гиль что-то разыскивает, - с напускным спокойствием сказала она. - Что ему нужно?
- Не в моих правилах обсуждать с кем-либо дела клиентов, Корделия, но раз он сам упомянул об этом, значит, здесь нет секрета, - ответил он. - Впрочем, я не знаю, какую информацию он ищет. Все, что касается титула, абсолютно законно и не вызывает никаких сомнений.
- Что-то его мучает... - промолвила она, нахмурившись. - Любопытно...
- Что бы это ни было, он не разглашает, а я пришел сюда не для того, чтобы говорить о Гиллане Морнингтоне, - рассердился Брюс. Но, взглянув на Корделию, на ее потемневшие от подавляемых чувств глаза, напряженную, гордую голову и маленькие руки, нервно сжимающие край скатерти, он тихо застонал. - Так вот в чем дело, вот он, тот человек, в которого ты влюблена.
Она ничего не ответила, но ее молчание было лучшим подтверждением его слов.
- Да-да, я всегда это чувствовал, еще в Испании ты не могла оторваться от него, - продолжал он. - Корделия, побереги себя! Он теперь чуть ли не национальная святыня, а такие люди даже в наши времена не женятся на первых встречных.
- Я знаю, Брюс, незачем мне это напоминать, - сказала она, крепко сжав губы.
- Кроме того, похоже, он очень увлечен хорошенькой кузиной, - сказал он, добавляя соли на рану, - их везде видят вместе.
- Брюс, нельзя ли поговорить о чем-нибудь другом? - попросила Корделия, чье отчаяние грозило выйти из-под контроля. - Может быть, нам уже можно уйти? Я не могу есть, я.., я... - она схватила свою сумочку, упавшую под стол, чувствуя, что если не уйдет немедленно, то опозорит себя, разрыдавшись на людях.
Она понимала, что испортила вечер, и в машине извинилась. Но Брюс разошелся. Он еще мог смириться с тем, что Корделия влюбилась в некоего анонима, которого, авось, забудет со временем, но то, что Корделия была без ума от Гиля Морнингтона, очень известного и стоящего вне конкуренции красавца-аристократа, выбило его из седла.
Когда он высадил ее у дома, он не сказал, что позвонит, как говорил обычно, и не пригласил на очередную прогулку. И Корделия почувствовала облегчение. Она давно испытывала неловкость от того, что нехорошо поступает, принимая его любовь и не собираясь отвечать взаимностью.
Кроме того, в последнее время на нее навалились серьезные деловые проблемы, и она боялась, как бы не потерпеть крушения в бизнесе. Неблагоприятная ситуация нарастала постепенно, но она никому об этом не говорила. Рождественское оживление слегка поправило дела, но все же не компенсировало предыдущих затрат и временного ослабления ее деловой активности, когда она ухаживала за умирающим отцом. Так что в целом год был неважным. Ее храбрая попытка открыть кофейню при нынешних обстоятельствах также не помогла покрыть расходы на аренду и на себя. Надвигалась реальная угроза банкротства.
Это и была последняя капля, переполнившая чашу, все разворачивалось как по сценарию, где все было замыслено против нее. Ее отец умер после долгой и тяжелой болезни. В живописи она не продвинулась ни на шаг. Она была глубоко и безнадежно влюблена в человека, который не чувствовал к ней ничего, кроме сильного, но мимолетного желания. И теперь и сама она, и ее дело были на грани краха.
Жалость к себе - бесполезное чувство, старалась она убедить себя и пыталась перебороть его, но не па кого было опереться и все труднее было не поддаться подавленности и беспомощности, угрожавшим ей.
Был вечер среды неделю спустя после неудачной встречи с Гилем в ресторане, и мысль о том, что ей предстоит провести его в пустой квартире, в мучительных мыслях о выходе из тупика, казалась ей ужасной. Захотелось выйти на свежий воздух и на час-два отбросить все проблемы, хотя последнее было маловероятно.
Прогулка вокруг Касл Грин убедит ее, что небо все еще синеет, птицы поют, жизнь продолжается, хотя ее собственный мир уже почти в руинах. Она выскользнула на улицу, захлопнув за собою дверь.
- Куда вы направляетесь, - произнес позади нее голос Гиля, и она повернулась к нему, сжав губы и сдерживая сердцебиение. Почему он всегда возникает, когда ей уже мнится, что она сможет прожить без него.
- В парк на прогулку, - сказала она. - Сожалею, но магазин закрыт.
- Я знаю, какой сегодня день. - Лорд Морнингтон был одет в джинсы и кашемировый свитер, и этот будничный наряд оживил в ней воспоминания о том человеке, которого она встретила в Испании. Душа ее болезненно сжалась. - Я провел утро на распродаже скота и вместе с Ра-ном и управляющим фермы изучал условия покупки стада.
- А Алиса? - спросила она невольно. Он улыбнулся.
- Для нее там дурно пахнет, - он смешно сморщил нос. - Гайнор, кстати, просила передать вам: она расстроена тем, что вы давно не встречались. Решила на будущий год идти в колледж и сейчас выбирает подходящий.
Лицо Корделии прояснилось.
- Я рада за нее - это как раз то, что ей нужно, - сказала она тепло. - Но почему она решила, что вы меня увидите?
- Потому, что я выразил такое желание, а я свои желания исполняю, - сказал он. - Ну, пойдемте в парк.
Его дерзкая уверенность в том, что он может появляться и уходить из ее жизни когда ему заблагорассудится, снова оскорбила ее.
- Разве я сказала, что мне нужны провожатые, тем более - вы? - вскипела она.
- Нет, но у вас такой вид, как будто вам нужно опереться на чье-нибудь плечо, - поделился он своим прозрением. - Что случилось, Корделия? И не говорите "ничего", я всегда чувствую, когда вы расстроены или опечалены.
Она пожала плечами и пошла вдоль улицы молча, а он следовал рядом, и от него было не избавиться. Да и, честно говоря, не так уж ей этого хотелось, хотя она понимала, что и эта встреча ей даром не пройдет.
- Мне не нужно ВАШЕ плечо. Гиль, - упрямо сказала она.
- Тогда чье же? Брюса Пенфолда? - они уже вошли в парк и шли вдоль игровой площадки. - Я вижу, вы часто встречаетесь.
Она остановилась и с вызовом взглянула ему в глаза.
- А если и так, разве это ваше дело?
- Это пустая трата времени, а я не люблю, когда с ним небрежно обращаются, - сказал он с улыбкой, которая дала ей понять, что он смыслит не только в своих заботах. - Вам нужен мужчина, который зажжет в вас огонь, а в вас есть внутренний огонь, Корделия, я знаю. Вы загораетесь от Брюса, когда он касается вас? Если нет, то вы дарите себя не тому, и, я думаю, вы и сами знаете это.
- Может быть, это для вас новость, Гиль, - поддела она его, - но между мужчиной и женщиной могут быть отношения, не зависящие от.., от...
- Обоюдного влечения? - подсказал он.
- Я хотела сказать - от секса, - ее потянуло на грубую прямоту.
- Вы не знаете, о чем говорите, моя девочка, - возразил он. - Существует гамма отношений, но без физиологии в ней нет главного. Не отдавайте себя дешево, Корделия.
Напряжение и тревоги последнего времени достигли, наконец, кульминации, и ее нервная система дала трещину.
- О, прекрасно! - взорвалась она, - физиология принесла много счастья Мерче Рамирес и другим, так? Я не рвусь испытать такое, Гиль.
И что у вас за право указывать, как мне жить? И... О, уходите!
Она бросилась бежать, споткнулась о клумбу, но он ее подхватил, удержав за плечи сильными руками, и не выпустил. Две слезинки катились по ее щекам, голубые глаза потемнели, лицо увяло, а тело было безвольным, как у тряпичной куклы.
Гиль посмотрел на нее сурово и нежно и затем усадил на деревянную скамью, не снимая руки с плеч.
- Теперь скажите мне, - произнес он твердо, - в чем дело?
Странно, нелогично. Она ссорилась с ним, избегала его, пыталась ненавидеть. А теперь обессиленная, полностью в его воле, она точно знала, что нет ничего естественнее, чем раскрыться перед ним.
- Не ладится дело, - удрученно сказала она. - Нечем платить за аренду, а цены так выросли. Банк больше не дает кредита, и ничего не остается, как все продать. Но и найти покупателя совсем не просто.
- Неужели так плохо? - спросил он.
- Именно. Особенная обида в том, что будь у меня несколько месяцев отсрочки, я смогла бы все наладить, - она печально вздохнула. - Ничего не поделаешь.
- Я бы этого не сказал, - его голос звучал так отстранение, что она подозрительно взглянула на него.
- Если вы собираетесь дать в долг - не надо, я не возьму, - быстро проговорила она.
- О Боже, вы просто кактус, - скривился он. - Не беспокойтесь, ничего такого я делать не собирался. Не хочу, чтобы вас обременяла благодарность ко мне.
Смятение не помешало ей понять, что она превратно истолковала его слова.
- Извините, - пробормотала она, покраснев, - я подумала...
- Вы вечно не правильно меня понимаете, но это вас ничему не учит. Все время делаете одну и ту же ошибку, - едко сказал Гиль. - Однако, - голос его потеплел, - вернемся-ка к вашей проблеме. Есть возможность сделать крупные деньги, гораздо больше, чем нужно вам для передышки.
Корделия в изумлении уставилась на него. - Я не понимаю.
- Поймете, если будете слушать и перестанете прерывать, - и она прикусила губу, все еще думая, не смеется ли он над ней.
- Эти ваши этюды, ну, те, что вы делали в Ла Веге, если вы мне позволите взять их как иллюстрации к моей книге, сделают вас моим соавтором, и издатель будет обязан дать вам приличный аванс. Вот так.
Как показалось Корделии, вокруг наступило безмолвие. Она не слышала птичьего щебета, шума на игровой площадке, детских голосов в отдалении. Гиль предлагает ей выход из положения. Но почему же у нее такое ощущение неотвратимости чего-то, как будто впереди...
- Вы еще не нашли иллюстратора? - слабым голосом спросила она.
- Я не нашел ни одного, кто был бы так хорош, - сказал он. - Я хочу те наброски, Корделия. И всегда хотел их. Дайте мне их, и я их опубликую. Все наилучшим образом разрешится: вы получите деньги за то, что вами давно сделано, и они спасут вас от краха.
О чем она думала только что? Ах да, о неотвратимости. Что-то внутри нее оборвалось. Она знала - о да, она знала! Она прочла это в его глазах. Но у нее нет выбора, нет другого пути заработать так много денег и так быстро!
Гиль Монтеро ждал ее ответа, молча заманивая ее к себе терпеливо и безжалостно. Неумолимая атака прекрасного шахматного игрока. Вот теперь он победил ее, шах и мат! И уже не было неожиданным то, что она услышала дальше:
- Корделия, вы ведь всегда знали, что только этого будет недостаточно, что я нуждаюсь в большем. Время вынуть ваши карандаши и краски, дорогая. Время вернуться в Испанию и закончить то, что вы начали...
Глава 9
Нет, выбор-то у нее был.
Но какой! Она могла продать магазин. И что делать дальше? После нескольких лет независимость стала привычкой, и она полагала, что будет плохим служащим, даже если кто-то захочет нанять ее.
Ростовщики могли бы дать ей денег под очень высокий процент, но это означало попасть в тяжелейшую долговую кабалу. Она была бы дурой, если бы отказалась от законного ее заработка, который разрешит ее нынешние финансовые проблемы и наладит ее жизнь.
И все же.., поехать в Испанию с Гилем?.. Не безрассудство ли это? Ведь для него это значит только одно: они будут вместе.
- Книга мной закончена. Нужно только кое-что проверить, - сказал он. - И потом, я хочу туда съездить. У меня есть.., некоторые намерения, причины, по которым я должен быть там.
Его тон запрещал разговор об этих причинах, но Корделия почувствовала, что Гиль своих проблем еще не разрешил, не изжил в себе двойственность. Испания призывала его мягко, но настоятельно, и он подчинялся.
И это, и чувственное кипение, возникающее при каждой их встрече, предупреждали ее, что предстоящая поездка сулит массу трудностей. У каждого из них был свой демон, которого надо было изгонять. Впрочем, в глубине души она испытывала удовлетворение от его сильного влечения к ней. Она знала его намерения и причину, по которой он предлагал путешествовать вместе.
- Если я поеду... - она говорила медленно и очень осторожно, - это будет деловая поездка, я надеюсь? Мы будем.., просто коллегами? Так?
Она очень тщательно подбирала слова, избегая какой-либо сексуальной окраски. Но глаза Гиля тут же стали оскорбительно понимающими, и он одарил ее долгой, медленной, соблазнительной улыбкой.
- Я думаю, - начал он вкрадчиво, - ты сама и ответишь на этот вопрос. Я же по этому поводу... - он помолчал, не сводя с нее своих темных и гипнотических глаз. - Я могу только повторить, что не занимаюсь любовью с женщиной, которая меня не хочет.
Она отвернулась, не в силах более смотреть в его глаза. Да, ей будет очень тяжело, быть может, невозможно путешествовать с ним вместе и подавлять свое, собственное желание.
"Я всегда в конце концов добиваюсь того, чего хочу", - сказал он ей однажды. Она была нужна ему и для его книги, и для него самого. Неужели именно на этом жизненном повороте ее сопротивление будет, наконец, сломлено?
Корделия предприняла последнюю попытку разомкнуть сжимающийся круг.
- А как же магазин? - запротестовала она. - Если у меня окажутся деньги от издателя, зачем же закрывать его сейчас на неопределенное время.
- Об этом я подумал, - сказал он. - Тебе не нужно закрывать его. Гайнор присмотрит за ним. Она ищет, чем бы заняться до того, как она поступит в колледж, ей осточертело бесцельное существование.
Он так хорошо все продумал, что Корделии не верилось, будто он сделал это в те короткие часы, протекшие с момента, когда он узнал о ее трудностях. Это могло значить, что у него всегда было намерение вернуться с ней вместе в Испанию. И она встревожилась, что он будет искать возможность принудить или соблазнить ее, хотя что же в этой мысли неожиданного для нее. Он поднялся и поднял ее.
- Пойдем, - сказал он твердо. - Путешествие решено, и я должен позвонить издателю и сказать ему, что иллюстратор, которого я искал, наконец.., нашелся.
- Я ведь еще не согласилась, - сказала Корделия, которую опять охватила паника.
- Я думаю, ты согласилась, - мягко парировал он.
Ужас был в том, что в то время как одна часть ее существа сопротивлялась этому бесцеремонному вторжению в ее жизнь, другая была возбуждена глубоко, бессознательно и радостно. Ее несла ладья, которой она лишь чуть-чуть управляла или не управляла совсем.., но она предпочла бы управлять ею. Свободная она или узница, Корделия так и не знала.
Оставшись одна в своей квартире, она достала эскизы, сознательно забытые на долгое время, и просмотрела их критическим, оценивающим взглядом. Да, да, они хороши. С листов словно бы доносился аромат свежести, цветы и птицы были живыми. Ее дремлющие чувства проснулись, а пальцы физически ощутили вес карандаша и кисти. Она сделает несколько акварелей так, будто линии лягут сами.., и она уже в своем воображении рисовала горы вокруг Ла Веги, тут же планируя, что сделает еще.
Она будет работать - упорно, творчески, наконец, и кто знает, может, она станет профессионалом.
Внезапный взрыв энергии сломал инерцию, сковывавшую ее последние недели, как Спящую Принцессу. Весна забурлила в ее крови. Она едет в Испанию с Гилланом Морнингтоном.., или Гилем Монтеро? Так или иначе, это ее любимый мужчина, и она рискнет, будь что будет в этой непростой поездке.
В этот момент задолдонил звонок. Прибыла Гайнор, обуреваемая желанием провести время с Корделией. Такой живой и полной энтузиазма Корделия ее никогда не видела.
- Я сматываюсь в колледж в сентябре, слыхала? - тараторила она. - Не потому, что я не люблю мамми и Рана, и Гиль был великолепен - это благодаря ему я покончила с бездельем и решилась! Но я буду настоящей студенткой, с собственной норой и собственными друзьями и буду изучать что-то полезное. И не желаю я постоянно видеть Алису, которая то и дело сует свой острый носик во все мои дела!
Корделия рассмеялась.
- Тебя ждет чудесная пора, и ты будешь великолепной студенткой, я уверена, - сказала она. - Семья утратит тебя, но, конечно, они понимают, как это важно для тебя. Что у вас происходит?
Гайнор нахмурилась.
- Все вроде хорошо, - нерешительно сказала она. - Мама приходит в себя: она стала больше выезжать, чаще принимать гостей, - она издала глубокий невеселый вздох. - Скажу тебе правду, она бы легче перенесла папину смерть, если бы не эта ужасная тайна, которая всегда скрывалась от нее.
Легкая дрожь пробежала по спине Корделии - что-то подсказало ей, что надо бы быстро сменить тему разговора, а то он заведет их на очень тонкий лед.
- Гайнор, я не думаю, что тебе следует обсуждать все это со мной, - начала она. - Ведь я не член вашей семьи и.., ну, в общем, это совершенно ни к чему.
Однако Гайнор нетерпеливо отмахнулась.
- Нет-нет, не останавливай меня. Надо же мне с кем-то обсудить, а ты разбираешься в нашей ситуации. Все дело в том.., ах, как трудно мне это изложить. Ну пойми же, этот человек, который, по словам Гиля, бездушно бросил женщину с маленьким ребенком.., который затем снова женился и всю жизнь скрывал от нас свою первую семью... - Она ходила из угла в угол, почти бегала по комнате. - ..Этот человек ведь был моим отцом, моим замечательным отцом, который был так добр и ласков к нам с Раном.., он был мужем, которого любила моя мать, он жил с нами все эти годы. Пойми же, не мог он быть бесчувственным соблазнителем и таким жестокосердным. Я же знала его, жила с ним под одной крышей. И об этом я сказала Гилю, но у него-то совсем другая память о нем. А Гиль не лжец, он абсолютно откровенно говорит все, что думает, получается что-то вроде калейдоскопа: его встряхиваешь, и каждый раз выскакивает новое изображение. Так где же правда? Вот что я хочу знать!
- У меня нет на это ответа, - сказала опечаленная Корделия. - Я знаю только, что все это терзает и Гиля. И думаю, он тоже ищет недостающее звено, как и ты.
- Мы просмотрели все отцовские бумаги, но там нет ничего, что проливало бы свет на эту сторону жизни отца, - не унималась Гайнор. - У меня такое ужасное чувство, что нам никогда не удастся узнать, что случилось в его первом браке. А мне эта неизвестность ненавистна. И всем она тягостна.., кроме Алисы, которой наплевать. Ей на все наплевать. Единственное, что ее огорчает, это нежелание Гиля взять ее с собой в Испанию. Боже, как она свирепеет по этому поводу.
- Вряд ли у нее есть основания сердиться. Для него это деловая, а не увеселительная поездка, - сказала Корделия. - И Гилю, и мне придется много работать, и Алисе в Ла Веге будет скучно.
- Но Алиса не верит, что это деловая поездка, - сказала Гайнор, и глаза ее при этом весело сверкнули. - Она думает, что Гиль хочет уединиться с тобой и вволю погулять, прежде чем совьет с ней семейное гнездышко. А с этим браком тоже все не ясно. Официально никому ничего не объявлено, никто у нас дома не в курсе, но она сказала мне под величайшим секретом, что они уже почти помолвлены. Да я не очень-то верю ей.
Этот разговор заставил Корделия задуматься сразу над несколькими вещами. Она замучила себя попытками понять, действительно ли между Гилем и Алисой что-то есть, правда ли, что они "почти помолвлены". Ведь сам Гиль никому ничего не говорил, но если его молчание успокаивало Гайнор, то этого нельзя было сказать о Корделии. Никакая сила, конечно, не заставит ее спросить его об этом. То она внушала себе, что если в претендентках на руку Гиля ходит не Алиса, то кто-нибудь вроде нее, хотя что-то в Корделии сопротивлялось этому внушению. Ей снова казалось, что не следовало соглашаться на поездку с ним, раз он уже, возможно, выбрал себе будущую подругу жизни, даже если его выбор и не обусловлен любовью. И хотя формально им предстояла чисто деловая поездка, ей так и не удалось убедить себя в этом, и ее опасения по поводу этой поездки были близки к подозрениям Алисы. И будто подслушав ее тайные мысли и тревоги, позвонил Гиль.
- Я заказал билеты на самолет в Бильбао. На понедельник, - сообщил он. Издательский аванс будет в тот же день переведен на ваш банковский счет.
Корделия невесело усмехнулась.
- Какое странное совпадение! Неужели вы опасаетесь, что я прикарманю денежки и в последний момент сбегу?
- Ну, сбежать вам не удастся: вы подписали контракт, - констатировал он. Получить авансы, а потом улизнуть лучше получается у вас не в деловой жизни, а в иной.
Корделия почувствовала, что ее лицо раскалено. Она уже хотела швырнуть трубку, но в ней вновь раздался спокойный голос Гиля.
- Все же не вздумайте выкинуть трюк. Мне пришлось уладить бездну проблем в эти дни, и некогда было позвонить. А теперь слушайте. До аэропорта далековато, так что я заеду за вами в шесть тридцать. Готовьтесь.
- Я буду готова, - промолвила она голосом, дрожавшим от негодования. Она вновь ненавидела его за диктат и презирала себя за то, что так сильно в него влюбилась.
Но он был прав: контракт она подписала. Теперь ей не отвертеться, и дело не только в том, что, сбежав, она лишится денег, потеряет она и веру в свои деловые качества. Так что повязана она обязательствами, и от них никуда не деться.
Самолет мягко приземлился в аэропорту Бильбао, и час спустя они мчались на автомобиле мимо ласкавших взгляд пейзажей Басконии, где на фоне далеких гор разместились ухоженные фермы, от которых веяло духом достатка.
При желании Гиль мог быть очаровательным и интересным попутчиком, но ни во время поездки в аэропорт, ни во время полета он не проявлял этих качеств, на сей раз он предстал перед Корделией в другой роли, впрочем, хорошо ей знакомой: молчаливого, замкнутого человека.
Она знала, что Гиль непрост, и разобраться, что происходит в его душе, раздираемой тайными противоречиями, едва ли возможно. И она не пыталась вызвать его на разговор, вообще не напоминала о себе.
Но, ступив на землю Испании, он сначала напружинился, посуровел, но вскоре отпустил внутренние вожжи. Она стала ждать, когда изменится все его поведение и даже внешность, но этого не произошло, и тогда она поняла, что он уже никогда не станет тем человеком, которого она встретила в Ла Веге прошлым летом. Морнингтон Холл глубоко проник в его душу, стал частью его "я". Испанский язык, которым он владел с детства и которым свободно пользовался на автозаправке или покупая еду, напоминал о прежнем Гиле, и все же он стал другим, и сам сознавал это.
- Говорят, что нельзя дважды вступить в один и тот же поток, - бросил он, заводя машину. - Впрочем, меняются не места, куда возвращаешься, меняется сам человек. В жизни можно двигаться только вперед.
Это было самое откровенное его высказывание за все начало поездки, и от неожиданности у Корделии на секунду перехватило дух.
- Это вызывает у вас сожаление? - спросила она.
Он мрачно улыбнулся.
- Да нет. Это просто факт, - сказал он. - Не думаю, что снова смогу стать Гилем Монтеро.
- Может быть, вы никогда им и не были? - дерзко спросила она, и он саркастически засмеялся.
- Какое глубокое наблюдение! - процедил он, и Корделия прикусила язык. Она знала, что ему ничего не стоит причинить ей боль, но была полна решимости не допустить этого.
Наступила весна, и поездка за город, где все одевалось молодой листвой, будет приятна. Конечно, идеальнее было бы совершить ее с тем, кого она любила. Корделия подавила вздох, а заодно и пустые мечтания и приготовилась быть приятной попутчицей.
Гостиница была построена в XIV веке в центре старого селения, дремавшего среди яблоневых садов. Брюс и Корделия заняли стол у окна, смотрели на густое цветение, постепенно скрывающееся в сумерках, и он добро улыбнулся ей.
- Довольна?
- Чудесное место, - согласилась она. - Какой глубокий покой!
Они принялись за главное блюдо обеда, когда в зал вошли четверо молодых людей, и в одно мгновение чувство покоя и безмятежности покинуло Корделию. Вновь прибывшими были Ранульф Морнингтон с милой черноволосой девушкой, Алиса и - Гиль.
Великолепный синий костюм делал его глаза еще темнее.., а может, их оттеняли белокурые волосы прекрасной Алисы, опиравшейся на его руку... Корделия отвернулась, уткнулась в тарелку, но не смогла побороть искушения еще раз взглянуть на него. И взгляды их встретились, когда он шел за официантом к заказанному столу.
Ранульф приветливо улыбнулся, увидев их. Алиса же не соизволила узнать Корделию. Трое прошли дальше, а Гиль задержался.
- Корделия. И мистер Пенфолд, - сказал он легко. Его голос был естественен и беспечен, словно он говорил со случайными знакомыми. Но давно ли Корделия билась в его объятиях; она живо вспомнила прикосновения его рук и губ, и вновь волна беспощадного желания захлестнула ее, а с ней прихлынула и тоска.
- Хелло, Гиль, - она старалась, чтобы голос ее звучал спокойно и дружелюбно. - Какой сюрприз! Вы здесь частый посетитель?
- Я обедаю в ресторанах от случая к случаю, как и любой другой, беззаботно ответил он и повернулся к Брюсу. - Я хотел позвонить вам в офис и узнать, удалось ли найти в архиве какие-либо новые бумаги отца.
Едва заметная нерешительность возникла в выражении его лица, но Корделия уловила ее. А он еще и нахмурился, вернув себе прежнее, испанское обличие.
- Боюсь, что нет, - ответил Брюс. - Мы искали очень тщательно, и теперь все бумаги Морнингтон Холла, насколько мне известно, находятся у вас. Жаль, что мы более ничем не можем быть вам полезны.
Гиль задумался и выглядел озадаченным, будто что-то очень важное ускользнуло из его рук.
- Ничего, это не ваша вина, - сказал он, пожав плечами. - Пойду-ка я к своим, а то они скиснут от голода.
Корделия старалась не смотреть, как он шел через зал к своим спутникам, но ее глаза помимо воли украдкой следили за ним. Она отвела их, постаралась сконцентрироваться на десертном меню, но тщетно - все ее существо было с ним, она была, как несчастная прирученная голубка.
- Ты мне не говорил, что Гиль что-то разыскивает, - с напускным спокойствием сказала она. - Что ему нужно?
- Не в моих правилах обсуждать с кем-либо дела клиентов, Корделия, но раз он сам упомянул об этом, значит, здесь нет секрета, - ответил он. - Впрочем, я не знаю, какую информацию он ищет. Все, что касается титула, абсолютно законно и не вызывает никаких сомнений.
- Что-то его мучает... - промолвила она, нахмурившись. - Любопытно...
- Что бы это ни было, он не разглашает, а я пришел сюда не для того, чтобы говорить о Гиллане Морнингтоне, - рассердился Брюс. Но, взглянув на Корделию, на ее потемневшие от подавляемых чувств глаза, напряженную, гордую голову и маленькие руки, нервно сжимающие край скатерти, он тихо застонал. - Так вот в чем дело, вот он, тот человек, в которого ты влюблена.
Она ничего не ответила, но ее молчание было лучшим подтверждением его слов.
- Да-да, я всегда это чувствовал, еще в Испании ты не могла оторваться от него, - продолжал он. - Корделия, побереги себя! Он теперь чуть ли не национальная святыня, а такие люди даже в наши времена не женятся на первых встречных.
- Я знаю, Брюс, незачем мне это напоминать, - сказала она, крепко сжав губы.
- Кроме того, похоже, он очень увлечен хорошенькой кузиной, - сказал он, добавляя соли на рану, - их везде видят вместе.
- Брюс, нельзя ли поговорить о чем-нибудь другом? - попросила Корделия, чье отчаяние грозило выйти из-под контроля. - Может быть, нам уже можно уйти? Я не могу есть, я.., я... - она схватила свою сумочку, упавшую под стол, чувствуя, что если не уйдет немедленно, то опозорит себя, разрыдавшись на людях.
Она понимала, что испортила вечер, и в машине извинилась. Но Брюс разошелся. Он еще мог смириться с тем, что Корделия влюбилась в некоего анонима, которого, авось, забудет со временем, но то, что Корделия была без ума от Гиля Морнингтона, очень известного и стоящего вне конкуренции красавца-аристократа, выбило его из седла.
Когда он высадил ее у дома, он не сказал, что позвонит, как говорил обычно, и не пригласил на очередную прогулку. И Корделия почувствовала облегчение. Она давно испытывала неловкость от того, что нехорошо поступает, принимая его любовь и не собираясь отвечать взаимностью.
Кроме того, в последнее время на нее навалились серьезные деловые проблемы, и она боялась, как бы не потерпеть крушения в бизнесе. Неблагоприятная ситуация нарастала постепенно, но она никому об этом не говорила. Рождественское оживление слегка поправило дела, но все же не компенсировало предыдущих затрат и временного ослабления ее деловой активности, когда она ухаживала за умирающим отцом. Так что в целом год был неважным. Ее храбрая попытка открыть кофейню при нынешних обстоятельствах также не помогла покрыть расходы на аренду и на себя. Надвигалась реальная угроза банкротства.
Это и была последняя капля, переполнившая чашу, все разворачивалось как по сценарию, где все было замыслено против нее. Ее отец умер после долгой и тяжелой болезни. В живописи она не продвинулась ни на шаг. Она была глубоко и безнадежно влюблена в человека, который не чувствовал к ней ничего, кроме сильного, но мимолетного желания. И теперь и сама она, и ее дело были на грани краха.
Жалость к себе - бесполезное чувство, старалась она убедить себя и пыталась перебороть его, но не па кого было опереться и все труднее было не поддаться подавленности и беспомощности, угрожавшим ей.
Был вечер среды неделю спустя после неудачной встречи с Гилем в ресторане, и мысль о том, что ей предстоит провести его в пустой квартире, в мучительных мыслях о выходе из тупика, казалась ей ужасной. Захотелось выйти на свежий воздух и на час-два отбросить все проблемы, хотя последнее было маловероятно.
Прогулка вокруг Касл Грин убедит ее, что небо все еще синеет, птицы поют, жизнь продолжается, хотя ее собственный мир уже почти в руинах. Она выскользнула на улицу, захлопнув за собою дверь.
- Куда вы направляетесь, - произнес позади нее голос Гиля, и она повернулась к нему, сжав губы и сдерживая сердцебиение. Почему он всегда возникает, когда ей уже мнится, что она сможет прожить без него.
- В парк на прогулку, - сказала она. - Сожалею, но магазин закрыт.
- Я знаю, какой сегодня день. - Лорд Морнингтон был одет в джинсы и кашемировый свитер, и этот будничный наряд оживил в ней воспоминания о том человеке, которого она встретила в Испании. Душа ее болезненно сжалась. - Я провел утро на распродаже скота и вместе с Ра-ном и управляющим фермы изучал условия покупки стада.
- А Алиса? - спросила она невольно. Он улыбнулся.
- Для нее там дурно пахнет, - он смешно сморщил нос. - Гайнор, кстати, просила передать вам: она расстроена тем, что вы давно не встречались. Решила на будущий год идти в колледж и сейчас выбирает подходящий.
Лицо Корделии прояснилось.
- Я рада за нее - это как раз то, что ей нужно, - сказала она тепло. - Но почему она решила, что вы меня увидите?
- Потому, что я выразил такое желание, а я свои желания исполняю, - сказал он. - Ну, пойдемте в парк.
Его дерзкая уверенность в том, что он может появляться и уходить из ее жизни когда ему заблагорассудится, снова оскорбила ее.
- Разве я сказала, что мне нужны провожатые, тем более - вы? - вскипела она.
- Нет, но у вас такой вид, как будто вам нужно опереться на чье-нибудь плечо, - поделился он своим прозрением. - Что случилось, Корделия? И не говорите "ничего", я всегда чувствую, когда вы расстроены или опечалены.
Она пожала плечами и пошла вдоль улицы молча, а он следовал рядом, и от него было не избавиться. Да и, честно говоря, не так уж ей этого хотелось, хотя она понимала, что и эта встреча ей даром не пройдет.
- Мне не нужно ВАШЕ плечо. Гиль, - упрямо сказала она.
- Тогда чье же? Брюса Пенфолда? - они уже вошли в парк и шли вдоль игровой площадки. - Я вижу, вы часто встречаетесь.
Она остановилась и с вызовом взглянула ему в глаза.
- А если и так, разве это ваше дело?
- Это пустая трата времени, а я не люблю, когда с ним небрежно обращаются, - сказал он с улыбкой, которая дала ей понять, что он смыслит не только в своих заботах. - Вам нужен мужчина, который зажжет в вас огонь, а в вас есть внутренний огонь, Корделия, я знаю. Вы загораетесь от Брюса, когда он касается вас? Если нет, то вы дарите себя не тому, и, я думаю, вы и сами знаете это.
- Может быть, это для вас новость, Гиль, - поддела она его, - но между мужчиной и женщиной могут быть отношения, не зависящие от.., от...
- Обоюдного влечения? - подсказал он.
- Я хотела сказать - от секса, - ее потянуло на грубую прямоту.
- Вы не знаете, о чем говорите, моя девочка, - возразил он. - Существует гамма отношений, но без физиологии в ней нет главного. Не отдавайте себя дешево, Корделия.
Напряжение и тревоги последнего времени достигли, наконец, кульминации, и ее нервная система дала трещину.
- О, прекрасно! - взорвалась она, - физиология принесла много счастья Мерче Рамирес и другим, так? Я не рвусь испытать такое, Гиль.
И что у вас за право указывать, как мне жить? И... О, уходите!
Она бросилась бежать, споткнулась о клумбу, но он ее подхватил, удержав за плечи сильными руками, и не выпустил. Две слезинки катились по ее щекам, голубые глаза потемнели, лицо увяло, а тело было безвольным, как у тряпичной куклы.
Гиль посмотрел на нее сурово и нежно и затем усадил на деревянную скамью, не снимая руки с плеч.
- Теперь скажите мне, - произнес он твердо, - в чем дело?
Странно, нелогично. Она ссорилась с ним, избегала его, пыталась ненавидеть. А теперь обессиленная, полностью в его воле, она точно знала, что нет ничего естественнее, чем раскрыться перед ним.
- Не ладится дело, - удрученно сказала она. - Нечем платить за аренду, а цены так выросли. Банк больше не дает кредита, и ничего не остается, как все продать. Но и найти покупателя совсем не просто.
- Неужели так плохо? - спросил он.
- Именно. Особенная обида в том, что будь у меня несколько месяцев отсрочки, я смогла бы все наладить, - она печально вздохнула. - Ничего не поделаешь.
- Я бы этого не сказал, - его голос звучал так отстранение, что она подозрительно взглянула на него.
- Если вы собираетесь дать в долг - не надо, я не возьму, - быстро проговорила она.
- О Боже, вы просто кактус, - скривился он. - Не беспокойтесь, ничего такого я делать не собирался. Не хочу, чтобы вас обременяла благодарность ко мне.
Смятение не помешало ей понять, что она превратно истолковала его слова.
- Извините, - пробормотала она, покраснев, - я подумала...
- Вы вечно не правильно меня понимаете, но это вас ничему не учит. Все время делаете одну и ту же ошибку, - едко сказал Гиль. - Однако, - голос его потеплел, - вернемся-ка к вашей проблеме. Есть возможность сделать крупные деньги, гораздо больше, чем нужно вам для передышки.
Корделия в изумлении уставилась на него. - Я не понимаю.
- Поймете, если будете слушать и перестанете прерывать, - и она прикусила губу, все еще думая, не смеется ли он над ней.
- Эти ваши этюды, ну, те, что вы делали в Ла Веге, если вы мне позволите взять их как иллюстрации к моей книге, сделают вас моим соавтором, и издатель будет обязан дать вам приличный аванс. Вот так.
Как показалось Корделии, вокруг наступило безмолвие. Она не слышала птичьего щебета, шума на игровой площадке, детских голосов в отдалении. Гиль предлагает ей выход из положения. Но почему же у нее такое ощущение неотвратимости чего-то, как будто впереди...
- Вы еще не нашли иллюстратора? - слабым голосом спросила она.
- Я не нашел ни одного, кто был бы так хорош, - сказал он. - Я хочу те наброски, Корделия. И всегда хотел их. Дайте мне их, и я их опубликую. Все наилучшим образом разрешится: вы получите деньги за то, что вами давно сделано, и они спасут вас от краха.
О чем она думала только что? Ах да, о неотвратимости. Что-то внутри нее оборвалось. Она знала - о да, она знала! Она прочла это в его глазах. Но у нее нет выбора, нет другого пути заработать так много денег и так быстро!
Гиль Монтеро ждал ее ответа, молча заманивая ее к себе терпеливо и безжалостно. Неумолимая атака прекрасного шахматного игрока. Вот теперь он победил ее, шах и мат! И уже не было неожиданным то, что она услышала дальше:
- Корделия, вы ведь всегда знали, что только этого будет недостаточно, что я нуждаюсь в большем. Время вынуть ваши карандаши и краски, дорогая. Время вернуться в Испанию и закончить то, что вы начали...
Глава 9
Нет, выбор-то у нее был.
Но какой! Она могла продать магазин. И что делать дальше? После нескольких лет независимость стала привычкой, и она полагала, что будет плохим служащим, даже если кто-то захочет нанять ее.
Ростовщики могли бы дать ей денег под очень высокий процент, но это означало попасть в тяжелейшую долговую кабалу. Она была бы дурой, если бы отказалась от законного ее заработка, который разрешит ее нынешние финансовые проблемы и наладит ее жизнь.
И все же.., поехать в Испанию с Гилем?.. Не безрассудство ли это? Ведь для него это значит только одно: они будут вместе.
- Книга мной закончена. Нужно только кое-что проверить, - сказал он. - И потом, я хочу туда съездить. У меня есть.., некоторые намерения, причины, по которым я должен быть там.
Его тон запрещал разговор об этих причинах, но Корделия почувствовала, что Гиль своих проблем еще не разрешил, не изжил в себе двойственность. Испания призывала его мягко, но настоятельно, и он подчинялся.
И это, и чувственное кипение, возникающее при каждой их встрече, предупреждали ее, что предстоящая поездка сулит массу трудностей. У каждого из них был свой демон, которого надо было изгонять. Впрочем, в глубине души она испытывала удовлетворение от его сильного влечения к ней. Она знала его намерения и причину, по которой он предлагал путешествовать вместе.
- Если я поеду... - она говорила медленно и очень осторожно, - это будет деловая поездка, я надеюсь? Мы будем.., просто коллегами? Так?
Она очень тщательно подбирала слова, избегая какой-либо сексуальной окраски. Но глаза Гиля тут же стали оскорбительно понимающими, и он одарил ее долгой, медленной, соблазнительной улыбкой.
- Я думаю, - начал он вкрадчиво, - ты сама и ответишь на этот вопрос. Я же по этому поводу... - он помолчал, не сводя с нее своих темных и гипнотических глаз. - Я могу только повторить, что не занимаюсь любовью с женщиной, которая меня не хочет.
Она отвернулась, не в силах более смотреть в его глаза. Да, ей будет очень тяжело, быть может, невозможно путешествовать с ним вместе и подавлять свое, собственное желание.
"Я всегда в конце концов добиваюсь того, чего хочу", - сказал он ей однажды. Она была нужна ему и для его книги, и для него самого. Неужели именно на этом жизненном повороте ее сопротивление будет, наконец, сломлено?
Корделия предприняла последнюю попытку разомкнуть сжимающийся круг.
- А как же магазин? - запротестовала она. - Если у меня окажутся деньги от издателя, зачем же закрывать его сейчас на неопределенное время.
- Об этом я подумал, - сказал он. - Тебе не нужно закрывать его. Гайнор присмотрит за ним. Она ищет, чем бы заняться до того, как она поступит в колледж, ей осточертело бесцельное существование.
Он так хорошо все продумал, что Корделии не верилось, будто он сделал это в те короткие часы, протекшие с момента, когда он узнал о ее трудностях. Это могло значить, что у него всегда было намерение вернуться с ней вместе в Испанию. И она встревожилась, что он будет искать возможность принудить или соблазнить ее, хотя что же в этой мысли неожиданного для нее. Он поднялся и поднял ее.
- Пойдем, - сказал он твердо. - Путешествие решено, и я должен позвонить издателю и сказать ему, что иллюстратор, которого я искал, наконец.., нашелся.
- Я ведь еще не согласилась, - сказала Корделия, которую опять охватила паника.
- Я думаю, ты согласилась, - мягко парировал он.
Ужас был в том, что в то время как одна часть ее существа сопротивлялась этому бесцеремонному вторжению в ее жизнь, другая была возбуждена глубоко, бессознательно и радостно. Ее несла ладья, которой она лишь чуть-чуть управляла или не управляла совсем.., но она предпочла бы управлять ею. Свободная она или узница, Корделия так и не знала.
Оставшись одна в своей квартире, она достала эскизы, сознательно забытые на долгое время, и просмотрела их критическим, оценивающим взглядом. Да, да, они хороши. С листов словно бы доносился аромат свежести, цветы и птицы были живыми. Ее дремлющие чувства проснулись, а пальцы физически ощутили вес карандаша и кисти. Она сделает несколько акварелей так, будто линии лягут сами.., и она уже в своем воображении рисовала горы вокруг Ла Веги, тут же планируя, что сделает еще.
Она будет работать - упорно, творчески, наконец, и кто знает, может, она станет профессионалом.
Внезапный взрыв энергии сломал инерцию, сковывавшую ее последние недели, как Спящую Принцессу. Весна забурлила в ее крови. Она едет в Испанию с Гилланом Морнингтоном.., или Гилем Монтеро? Так или иначе, это ее любимый мужчина, и она рискнет, будь что будет в этой непростой поездке.
В этот момент задолдонил звонок. Прибыла Гайнор, обуреваемая желанием провести время с Корделией. Такой живой и полной энтузиазма Корделия ее никогда не видела.
- Я сматываюсь в колледж в сентябре, слыхала? - тараторила она. - Не потому, что я не люблю мамми и Рана, и Гиль был великолепен - это благодаря ему я покончила с бездельем и решилась! Но я буду настоящей студенткой, с собственной норой и собственными друзьями и буду изучать что-то полезное. И не желаю я постоянно видеть Алису, которая то и дело сует свой острый носик во все мои дела!
Корделия рассмеялась.
- Тебя ждет чудесная пора, и ты будешь великолепной студенткой, я уверена, - сказала она. - Семья утратит тебя, но, конечно, они понимают, как это важно для тебя. Что у вас происходит?
Гайнор нахмурилась.
- Все вроде хорошо, - нерешительно сказала она. - Мама приходит в себя: она стала больше выезжать, чаще принимать гостей, - она издала глубокий невеселый вздох. - Скажу тебе правду, она бы легче перенесла папину смерть, если бы не эта ужасная тайна, которая всегда скрывалась от нее.
Легкая дрожь пробежала по спине Корделии - что-то подсказало ей, что надо бы быстро сменить тему разговора, а то он заведет их на очень тонкий лед.
- Гайнор, я не думаю, что тебе следует обсуждать все это со мной, - начала она. - Ведь я не член вашей семьи и.., ну, в общем, это совершенно ни к чему.
Однако Гайнор нетерпеливо отмахнулась.
- Нет-нет, не останавливай меня. Надо же мне с кем-то обсудить, а ты разбираешься в нашей ситуации. Все дело в том.., ах, как трудно мне это изложить. Ну пойми же, этот человек, который, по словам Гиля, бездушно бросил женщину с маленьким ребенком.., который затем снова женился и всю жизнь скрывал от нас свою первую семью... - Она ходила из угла в угол, почти бегала по комнате. - ..Этот человек ведь был моим отцом, моим замечательным отцом, который был так добр и ласков к нам с Раном.., он был мужем, которого любила моя мать, он жил с нами все эти годы. Пойми же, не мог он быть бесчувственным соблазнителем и таким жестокосердным. Я же знала его, жила с ним под одной крышей. И об этом я сказала Гилю, но у него-то совсем другая память о нем. А Гиль не лжец, он абсолютно откровенно говорит все, что думает, получается что-то вроде калейдоскопа: его встряхиваешь, и каждый раз выскакивает новое изображение. Так где же правда? Вот что я хочу знать!
- У меня нет на это ответа, - сказала опечаленная Корделия. - Я знаю только, что все это терзает и Гиля. И думаю, он тоже ищет недостающее звено, как и ты.
- Мы просмотрели все отцовские бумаги, но там нет ничего, что проливало бы свет на эту сторону жизни отца, - не унималась Гайнор. - У меня такое ужасное чувство, что нам никогда не удастся узнать, что случилось в его первом браке. А мне эта неизвестность ненавистна. И всем она тягостна.., кроме Алисы, которой наплевать. Ей на все наплевать. Единственное, что ее огорчает, это нежелание Гиля взять ее с собой в Испанию. Боже, как она свирепеет по этому поводу.
- Вряд ли у нее есть основания сердиться. Для него это деловая, а не увеселительная поездка, - сказала Корделия. - И Гилю, и мне придется много работать, и Алисе в Ла Веге будет скучно.
- Но Алиса не верит, что это деловая поездка, - сказала Гайнор, и глаза ее при этом весело сверкнули. - Она думает, что Гиль хочет уединиться с тобой и вволю погулять, прежде чем совьет с ней семейное гнездышко. А с этим браком тоже все не ясно. Официально никому ничего не объявлено, никто у нас дома не в курсе, но она сказала мне под величайшим секретом, что они уже почти помолвлены. Да я не очень-то верю ей.
Этот разговор заставил Корделия задуматься сразу над несколькими вещами. Она замучила себя попытками понять, действительно ли между Гилем и Алисой что-то есть, правда ли, что они "почти помолвлены". Ведь сам Гиль никому ничего не говорил, но если его молчание успокаивало Гайнор, то этого нельзя было сказать о Корделии. Никакая сила, конечно, не заставит ее спросить его об этом. То она внушала себе, что если в претендентках на руку Гиля ходит не Алиса, то кто-нибудь вроде нее, хотя что-то в Корделии сопротивлялось этому внушению. Ей снова казалось, что не следовало соглашаться на поездку с ним, раз он уже, возможно, выбрал себе будущую подругу жизни, даже если его выбор и не обусловлен любовью. И хотя формально им предстояла чисто деловая поездка, ей так и не удалось убедить себя в этом, и ее опасения по поводу этой поездки были близки к подозрениям Алисы. И будто подслушав ее тайные мысли и тревоги, позвонил Гиль.
- Я заказал билеты на самолет в Бильбао. На понедельник, - сообщил он. Издательский аванс будет в тот же день переведен на ваш банковский счет.
Корделия невесело усмехнулась.
- Какое странное совпадение! Неужели вы опасаетесь, что я прикарманю денежки и в последний момент сбегу?
- Ну, сбежать вам не удастся: вы подписали контракт, - констатировал он. Получить авансы, а потом улизнуть лучше получается у вас не в деловой жизни, а в иной.
Корделия почувствовала, что ее лицо раскалено. Она уже хотела швырнуть трубку, но в ней вновь раздался спокойный голос Гиля.
- Все же не вздумайте выкинуть трюк. Мне пришлось уладить бездну проблем в эти дни, и некогда было позвонить. А теперь слушайте. До аэропорта далековато, так что я заеду за вами в шесть тридцать. Готовьтесь.
- Я буду готова, - промолвила она голосом, дрожавшим от негодования. Она вновь ненавидела его за диктат и презирала себя за то, что так сильно в него влюбилась.
Но он был прав: контракт она подписала. Теперь ей не отвертеться, и дело не только в том, что, сбежав, она лишится денег, потеряет она и веру в свои деловые качества. Так что повязана она обязательствами, и от них никуда не деться.
Самолет мягко приземлился в аэропорту Бильбао, и час спустя они мчались на автомобиле мимо ласкавших взгляд пейзажей Басконии, где на фоне далеких гор разместились ухоженные фермы, от которых веяло духом достатка.
При желании Гиль мог быть очаровательным и интересным попутчиком, но ни во время поездки в аэропорт, ни во время полета он не проявлял этих качеств, на сей раз он предстал перед Корделией в другой роли, впрочем, хорошо ей знакомой: молчаливого, замкнутого человека.
Она знала, что Гиль непрост, и разобраться, что происходит в его душе, раздираемой тайными противоречиями, едва ли возможно. И она не пыталась вызвать его на разговор, вообще не напоминала о себе.
Но, ступив на землю Испании, он сначала напружинился, посуровел, но вскоре отпустил внутренние вожжи. Она стала ждать, когда изменится все его поведение и даже внешность, но этого не произошло, и тогда она поняла, что он уже никогда не станет тем человеком, которого она встретила в Ла Веге прошлым летом. Морнингтон Холл глубоко проник в его душу, стал частью его "я". Испанский язык, которым он владел с детства и которым свободно пользовался на автозаправке или покупая еду, напоминал о прежнем Гиле, и все же он стал другим, и сам сознавал это.
- Говорят, что нельзя дважды вступить в один и тот же поток, - бросил он, заводя машину. - Впрочем, меняются не места, куда возвращаешься, меняется сам человек. В жизни можно двигаться только вперед.
Это было самое откровенное его высказывание за все начало поездки, и от неожиданности у Корделии на секунду перехватило дух.
- Это вызывает у вас сожаление? - спросила она.
Он мрачно улыбнулся.
- Да нет. Это просто факт, - сказал он. - Не думаю, что снова смогу стать Гилем Монтеро.
- Может быть, вы никогда им и не были? - дерзко спросила она, и он саркастически засмеялся.
- Какое глубокое наблюдение! - процедил он, и Корделия прикусила язык. Она знала, что ему ничего не стоит причинить ей боль, но была полна решимости не допустить этого.