Личия Троиси. Дерево Идхунн

   – Извините, – произнесла она, не поднимая головы, и положила руки на книжку с билетами. – Сколько, вы сказали, вам нужно?
   И София подняла глаза.
   Это был подросток. Мальчик, по всей вероятности, почти ее ровесник. У него были курчавые волосы, но они отнюдь не выглядели как жуткая копна волос Софии, превращавших голову девочки в запутанный клубок из красной соломы. Нет, его кудри были обильными и легкими. Казалось, их только что слепила в завитки рука какого-нибудь скульптора. Глаза у мальчика были темными-темными, а вокруг носа едва виднелись веснушки. Он был худым и слишком высоким для своего возраста, и София вдруг подумала, что он – самое лучшее, что она когда-либо видела в своей жизни. Неизвестно почему, у девочки перехватило дыхание. Он был такой… такой совершенный, и у него был такой зрелый и страдальческий вид… А эти глаза… черные колодцы, в одно мгновение поглотившие ее всю, без остатка.
   – Один билет, – произнес мальчик.
   София вернулась на землю. Он посмотрел на нее с недовольной физиономией человека, которому приходится общаться с придурком.
   – Да, я… извини… не…
   – Так ты дашь мне билет или нет?
   Достаточно было одного мгновения, чтобы в этих глазах появилось глухое раздражение. Ставшие еще более темными, почти черными, они при этом казались еще прекраснее.
   Дрожащие пальцы Софии никак не могли оторвать билет. Наконец билеты просто упали на пол.
   – Проклятье… Одну минуточку…
   София сползла со стула и принялась шарить по полу.
   – Уже иду! – воскликнула девочка.
   Но когда она снова появилась в окошке, мальчика уже и след простыл. Расстроенная, София с чувством полной растерянности огляделась по сторонам. Ну почему все так случилось?
   «Конечно, так и должно было случиться, потому что ты полная дура!» – сказала она себе.
   – Три, будьте добры.
   София посмотрела на покупателя. Отец с ребенком за спиной и с изящной женщиной под руку. Девочка в одно мгновение оторвала три билета.
   «Но почему же сейчас у вас все получается, проклятые пальцы?»
 
   Касса закрылась на четверть часа позже. София пребывала в полной прострации. Мальчик с темными глазами запал ей в сердце. Но едва девочка вспоминала, какой идиотский вид у нее был, ей становилось дурно. София потрясла головой, чтобы избавиться от неприятного чувства. Но даже осознание того, что совсем скоро ей придется выйти на арену, не могло отвлечь ее от этих мыслей. Куда бы она ни смотрела, повсюду были эти глаза. У Софии, как и в прошлый вечер, возникло странное ощущение в животе, но это отнюдь не имело ничего общего с ожидавшим ее в скором времени выступлением. Нет, причиной этого беспокойства был тот подросток, которому она не смогла продать билет.
   Потом София услышала взволнованные голоса. Маркус. Но Маркус никогда так не кричал. Достаточно ему было немного повысить голос, и люди успокаивались. На этот раз ему и в самом деле пришлось повысить тон.
   – Где ты пролез? – спрашивал он.
   – Да нигде я не пролезал!
   Софию едва не хватил удар: это был его голос. Он произнес тогда всего лишь несколько слов, и тем не менее девочка сразу узнала его. София метнулась ко входу. Это был он.
   – Ах нет? А что ты делал под навесом, наполовину внутри, наполовину снаружи?
   – Ваше выступление не стоит этих денег, – с ухмылкой возразил мальчик, засовывая руки в карманы.
   Внезапно все стало терять свои очертания, сползая в густую массу неопределенного цвета. А в центре этой картины стоял он. Камуфляжные штаны, рубашка в бело-голубых квадратах и под ней – поношенная выцветшая футболка. Прямо на груди виднелась крошечная дырка. Каждая деталь этого образа намертво отпечаталась в мозгу девочки.
   Мальчик увидел Софию и указал на нее рукой:
   – Это она во всем виновата, а деньги у меня есть.
   София пришла в себя. Маркус посмотрел на нее, а мальчик тем временем зажал в кулаке мелочь, которую достал из кармана штанов.
   – Это она не захотела продать мне билет, разберитесь с ней.
   Маркус сначала недоверчиво посмотрел на мальчишку, а потом обернулся к Софии:
   – Что это за история?
   У девочки пересохло в горле. И куда только делся ее голос?
   – Я… вот… не…
   Мальчик смотрел на Софию с видом явного превосходства.
   «Вот тебе, получи, – думала София, – за тот слезливый вид, в котором ты предстала перед ним всего несколько минут назад».
   – Нет, дело в том… да, он прав… у меня из рук выпала книжка с билетами, и потом я несколько растерялась и… – Вся эта тирада закончилась невнятным бормотанием.
   Маркус почесал затылок.
   – София, я ничего не понимаю.
   – Это я виновата, он прав, – сдалась наконец девочка.
   – А я что говорил?! – воскликнул мальчик с вызывающим видом, сразившим Софию.
   Маркус внимательно посмотрел сначала на него, а потом перевел взгляд на Софию и снова на мальчика.
   – Так у тебя есть деньги или нет? – спросил он наконец.
   Мальчишка, фыркнув, снова достал руку из кармана, показал деньги и протянул ему.
   – Что, доволен?
   Маркус грозно посмотрел на мальчика:
   – Больше так не делай.
   – Да уж точно я больше не приду туда, где меня принимают за вора, – возразил он, бросая на Софию убийственный взгляд.
   Девочка потеряла дар речи.
   – Ну, скажи хоть что-нибудь.
   – Мне… мне очень жаль.
   Мальчик равнодушно пожал плечами.
   – Тогда что насчет билета?
   – Я мигом, – ответила девочка, подскочив, словно на пружинах. Оставшиеся билеты София положила себе в карман. Она с трудом достала их, но мальчик вырвал билеты из ее рук.
   – Спасибо, лучше уж я сам, – недовольно добавил он. Оторвав один, он грубо сунул остальные обратно в руки девочки.
   София взглядом проследила за ним до тех пор, пока он не исчез за входной дверью.
   Ее сердце снова забилось: девочка сделала глубокий вдох, словно долго находилась под водой и ей не хватало воздуха.
   – Ты все еще здесь? – тряхнула ее Лидия, возбужденная как всегда перед представлением. – А ну-ка, тебе уже пора переодеваться!
   Она, как всегда неотразимая, уже была в своем рабочем костюме.
   Не пришедшая в себя до конца София позволила увлечь себя в раздевалку. И только там она в полной мере осознала, что он вошел и занял свое место в зале. Он увидит ее во всей красе, в балетной пачке со всеми этими жирными тортиками.
   – Нет!
   Лидия чуть не испугалась этого крика.
   – Что – нет?! – воскликнула она.
   – Сегодня я не смогу выступать, – сказала София, спрыгивая со стула. – Мне… плохо. Живот. У меня болит живот.
   – София, успокойся.
   Но та уже устремилась к двери.
   Лидия схватила подругу за руку:
   – София!
   София с мольбой посмотрела на нее.
   – Я и вправду не могу. В самом деле.
   – Послушай, мне казалось, что ты со всем согласилась. Ты не должна выступать в номере, ты не будешь одета как клоун, и уверяю тебя, над тобой никто не будет смеяться. Но, по крайней мере, ради Мартины и Карло ты должна это сделать.
   – Нет, ты не понимаешь… Я не могу выйти в таком виде! – И София указала рукой на висевший на стуле сценический костюм, вполне, впрочем, симпатичный. Пожалуй даже, на любой нормальной девочке он выглядел бы вполне прилично. Но она не была обычной, она бестолковая и неуклюжая.
   – Не будь дурой, – настаивала Лидия. – Юбка длинная, сбоку лишь немного порвано, но тебе же нужно сделать всего пять шагов. Клянусь тебе, это самый нарядный костюм, что я смогла найти.
   – Жилет мне жмет. И я толстая.
   Лидия сделала глубокий вдох.
   – Сейчас же прекрати строить из себя идиотку! Согласись, что если бы не я с этим узким жилетом, то тебе бы снова пришлось нырять в тележку с тортами. Так что надевай этот чертов костюм и с улыбкой шагай на арену, ясно?
   – Ясно, – пробормотала София.
   – Меня уже достали все эти сказки, твоя кислая рожа, твой непонятный комплекс неполноценности. А теперь одевайся, о'кей?
   София, казалось, тонула в этом потоке слов. Лидия едва не напугала ее.
   – О'кей.
   Подруга указала ей на платье. София надела его, стараясь не смотреть в зеркало. Повернувшись, она увидела, как Лидия критическим взглядом осматривает ее.
   – Если бы ты посмотрелась в зеркало, то увидела бы, что оно сидит на тебе великолепно, – заметила она и с недовольной миной выскочила из гримерной.
   София с любопытством посмотрела на себя в зеркало. Тыква в вечернем платье – вот кто она. Из груди девочки вырвался стон.
   Стоя за занавесом, она дожидалась своего выхода как смертного приговора. Софии становилось плохо, когда она искала среди публики гневные глаза мальчика. А может, его там не было, может, в конце концов, он решил уйти, и тогда она спасена.
   Коротышка вызвал на арену Мартину и Карло. Они выскочили, подпрыгивая на ходу как сумасшедшие. Софии никак не удавалось следить за их выступлением. Она одно за другим просматривала сиденья в зале, молясь о том, чтобы его там не было. Потом девочка вдруг почувствовала на своем плече чью-то руку.
   – Ты чего? Твой выход, смелее!
   Это была Лидия.
   – Ах да, да, – машинально ответила София, а затем схватила тележку и двинулась вперед.
   Едва ступив на утрамбованную арену, она сразу почувствовала его. Его глаза. Она знала, что он исподтишка наблюдает за ней, посмеиваясь над платьем, совершенно не соответствовавшим ее полноватой детской фигуре. Это все равно что чувствовать на себе уколы тысяч маленьких булавок. София в ужасе шагала вперед. Она двигалась медленно, в то время как Мартина и Карло пытались, как могли, заполнить эту брешь в выступлении. Потом София с вытаращенными глазами остановилась в самом центре. Она вручила тележку Карло и вдруг вспомнила, что должна была оставить ее напротив Мартины. Карло не растерялся и, схватив один из тортов, метнул его прямо в лицо Мартине. Та схватила другой и бросила его в своего напарника.
   Раздался смех. Получилось. У нее получилось. И все прошло хорошо. София рванула назад так быстро, как только могла. Потом она села на пол, чтобы отдышаться. Теперь она была в безопасности.
   – Ну, поздравляю! Но должна тебе сказать, что когда ты падала лицом в торт, то смеху было больше, – заметила Лидия.
   София с недоумением посмотрела на подругу. «По крайней мере, это не было так унизительно, как вчера», – подумала она про себя, а потом снова принялась наблюдать за зрительным залом. Как знать, был он там или это только показалось.
 
   Юноша вышел из цирка, смешавшись с толпой. Он долго шел вперед своим размашистым шагом. Постепенно голоса зрителей все отдалялись, равно как и окутанное тишиной вечера приглушенное бормотание города. Когда мальчик решил, что удалился на приличное от него расстояние, он замедлил шаг, тяжело дыша, огляделся по сторонам: он находился на самой окраине. Что ж, превосходно.
   Ему достаточно было закрыть глаза и немного сосредоточиться, как что-то зашевелилось у него под свитером, извиваясь вдоль позвоночника. Из горловины появилась хвостовая часть какой-то железной сороконожки, которая мертвой хваткой вцепилась в шею мальчика своими тонкими, как когти, лапками. Этот момент оказался самым болезненным. Потом мальчику достаточно было моргнуть глазом, как на его спине выросли едва заметные, почти бестелесные драконьи крылья, дрожавшие на холоде. Затем из устройства на его спине появились длинные металлические нити, сначала тонкие, а потом более широкие. Окутав крылья по всему контуру, они превратились в их жилы.
   Мальчик посмотрел на свинцовое небо. Взмахнув пару раз крыльями, он взмыл ввысь. Там, на окраине города, его уже кто-то ждал.

5
Враг зашевелился

   Следуя неторопливому субботнему маршруту, мальчик полетел на пустырь, дремавший в ночной тиши. Он видел, как сузилась река, пробираясь между отвесными краями ущелья. Сделав над ней пару кругов, он стал снижаться. Крылья сложились, металлический шнур вдоль спины самопроизвольно свернулся и исчез под свитером.
   Мальчик вздрогнул. Январь и вправду был суровым, а его рубашка уже порвана. Кое-как запахнув ее, он огляделся по сторонам. Место было пустынным. Река с клокотанием, похожим на всхлипывания, неторопливо текла, пробивая себе дорогу среди мусорных куч.
   «Это местечко идеально подходит для таких, как я», – раздраженно подумал мальчик.
   – Ты здесь? Послушай, мне холодно! – крикнул он.
   Но в ответ раздалось только мрачное уханье совы.
   – Эй! – повторил он чуть громче.
   Послышался шорох. Мальчик обернулся и прямо посреди груды мусора увидел его, спокойного и изящного. Это был необыкновенно красивый молодой человек лет тридцати. Каштановые, с медным отливом волосы мягко ниспадали на глаза, и время от времени он поправлял их несколько жеманным и чувственным жестом. Он был высоким, худощавым и безупречно одетым: светлые брюки и куртка, поверх нежно-розовой рубашки. Шея обмотана мягким кашемировым шарфом. Он шел неторопливо, словно паря над грудами отходов.
   – Что ты кричишь? – спросил он с насмешливой улыбкой.
   Мальчик сжался, обхватив плечи руками.
   – Я кричу потому, что мне совсем не хочется превращаться здесь в сушеную треску, пока ты наконец появишься. Мне холодно.
   Молодой человек остановился и посмотрел на него с укоризной.
   – Думаешь, что так подобает обращаться к тому, кто старше тебя?
   Но мальчик без тени смущения выдержал этот взгляд.
   – На колени!
   Мальчик улыбнулся.
   – Рататоскр, мы оба – слуги, и ты это знаешь, и есть только одно существо, перед которым мы должны стоять на коленях.
   – Ты ошибаешься, Фабио, – возразил молодой человек. – Ты действительно слуга, но я – совсем другое дело.
   Мальчик был вынужден опустить глаза.
   – Тебе придется придумать что-нибудь для крыльев, нельзя же рвать одежду всякий раз, когда я расправляю их. Мне не хватит денег на это.
   Рататоскр ответил с ухмылкой:
   – А вот и мое второе отличие от тебя: я никогда не обращаю внимания на подобные глупости.
   Фабио ссутулил плечи от холода.
   – Ну так что, мы будем что-нибудь делать или нет?
   Молодой человек внимательно посмотрел на него.
   – Какие-нибудь новости? – спросил он.
   – Кое-какие.
   Рататоскр вздохнул.
   – То-то же, – сказал он, протягивая ему ладони.
   Фабио нехотя оторвал свои руки от плеч и схватил его за пальцы. Они были холодные, словно лед. Это первое, что бросилось Фабио в глаза, когда этот тип постучался в его дверь. Казалось, его тело совсем не согревалось, словно кровь, циркулировавшая по его венам, тоже была ледяной. И это обстоятельство очень его встревожило: у человека не могло быть таких холодных рук.
   Да, у человека. Фабио уже начал верить в его неправдоподобную историю именно благодаря ледяным рукам. Он вспомнил о том, как ловил ящериц, и о липком свежем запахе, который их кожа оставляла на подушечках его пальцев.
   Зажмурив глаза, он крепко сжал руки молодого человека.
   – Взываем к тебе из глубин твоего заточения, о, Вечный Змей, ответь на нашу мольбу, – в унисон произнесли они.
   Все звуки вокруг стихли, и внезапно погасли звезды на небосклоне. Чернота, расползавшаяся во все стороны от русла реки, взбиралась на скалы ущелья, поглощая все на своем пути, до тех пор, пока не воцарилась полная темнота. Нидхогр… Фабио почувствовал его появление до того, как тот предстал перед его глазами, и, как обычно, задрожал. Мальчик еще не привык ни к ужасу, исходившему от его образа, ни к его пугающей силе, ни к этому ощущению своего ничтожества, которое вызывало появление виверны у всякого, кто ее видел. Но мальчик старался держаться, ведь он был уверен в себе и ничего не боялся.
   В бездне, окружавшей Рататоскра и Фабио, сначала возникли два горящих глаза, потом из тьмы стали медленно выплывать очертания продолговатой морды и кроваво-красная длинная пасть, с наводящей ужас ехидной ухмылкой и белыми острыми клыками.
   В последнюю очередь появилось черное, кожистое, чешуйчатое тело. Ноздри чудовища дрожали, что-то вынюхивая, и со зловещим свистом выпускали воздух.
   – Я почти чувствую его… запах воздуха, аромат ночи… Я становлюсь сильнее, а заклятие все слабее и слабее. – Монстр на мгновение замолчал, а потом внезапно вытаращил глаза, уставившись на Фабио.
   – Ну и?.. Зачем вы меня потревожили?
   Первым начал говорить Рататоскр:
   – Этот мальчишка попросил меня вызвать вас, мой повелитель.
   – Я знаю, – сухо ответил Нидхогр. – Я возлагаю на тебя большие надежды, парень. Ты стал первым из твоего рода, кому я оставил волю, потому что знаю, что ты всем сердцем принадлежишь мне, а твоя душа – часть моей. Докажи же, что ты заслуживаешь такой чести: сосуд у тебя?
   Фабио напрягся.
   – Я искал его повсюду: ни в местах, упомянутых в сказаниях, ни в указанных вами его нет.
   Мальчик почувствовал, как Нидхогр затрясся от охваченной его ярости, он видел, как глаза виверны наполнялись ненавистью. Фабио ощутил, как она пронзила все его тело; мальчику показалось, что его голова вот-вот лопнет, а из его горла вырвался наружу жуткий крик.
   Потом все так же внезапно закончилось, как и началось. У Фабио возникло ощущение, будто он пятится назад, сползая во мрак бессознательности, но Нидхогр силой мысли удержал его в сознании.
   – Я отдал тебе приказ, и ты должен слепо ему подчиняться, – холодно произнес он.
   Мальчик попытался восстановить ясность ума.
   – Думаю, что я знаю, где оно находится, – заявил он сдавленным голосом.
   Нидхогр ослабил хватку, и мальчик снова смог дышать. – Церковь, – добавил Фабио, поднимая глаза. Он отчаянно старался казаться сильным и выдержать давление этих безжалостных глаз.
   – Почему именно там? – вмешался Рататоскр, скрывая усмешку.
   – Потому что это – их место, – решительно и несколько презрительно ответил Фабио. Затем он снова посмотрел на Нидхогра. – Вы сказали, что сосуд выкрали и что служительницы культа забрали его у ваших слуг. Если это так, тогда он должен находиться в одном из их святилищ, это и есть церковь. Ну, или, по крайней мере, он обязательно должен появиться в местах, связанных с ними; несколько дней тому назад я почувствовал странную ауру, когда оказался там.
   Нидхогр, прикрыв глаза, хранил молчание, два кольца серого дыма четко выделялись на фоне мрака, окружавшего его фигуру.
   – Время поджимает, – произнес он наконец. – Любая твоя ошибка, любое твое непростительное промедление может привести наших врагов к плоду.
   – Мой повелитель, они даже не знают, что мы здесь и что известно нам. Как бы то ни было, Нида уже отправилась на поиски третьего плода, – заметил Рататоскр.
   – Она меня не интересует. – Голос Нидхогра грозно прогремел, насквозь пронзая мозг его слуг. – Я не найду себе покоя до тех пор, пока не будет повержен Тубан и не уничтожено Древо Мира. Мы уже и так упустили первый плод – я не допущу новых провалов.
   Затем Фабио снова ощутил на себе его тяжелый взгляд.
   – Ты знаешь наш уговор. Я многое тебе дал и многое требую взамен. И если ты допустишь промах, то я заберу все назад, а напоследок лишу тебя жизни.
   Мальчик, превозмогая страх, пытался держаться уверенно.
   – Я не промахнусь.
   – Надеюсь, – прошипел Нидхогр.
   Мрак рассеялся, и образ повелителя виверн исчез так же внезапно, как и появился. Фабио и Рататоскр снова остались одни на фоне пустынной панорамы ущелья. Мальчик лежал на земле, ладонями упираясь в голую скалу. За спиной он услышал смешок молодого человека.
   Стиснув зубы, Фабио вскочил на ноги. Он схватил Рататоскра за шиворот, а в это время опять зашевелилось вживленное в его спину устройство, покрывая его правую руку ножнами из сверкающего металла. Хватило одного мгновения для того, чтобы кулак юноши превратился в острый клинок, который он приставил к горлу своего напарника.