Лима Морис. Полуночный трубадур

   На великолепных боевых конях появились три рыцаря в полном вооружении, по крайней мере, двое из них имели очень внушительный вид. Граф де Кревкер, знатный сеньор и хозяин этих мест, и его любезный "брат" барон Мортимер; два могучих рыцаря, не раз доказавшие свою боевую, мощь в борьбе с неверными и, тем самым, снискавшие всеобщее уважение. Третий рыцарь в боевом вооружении выглядел, по меньшей мере, странно и плохо держался в седле. Это - Игорь Мортимер, которому во всех отношениях далеко до своего отца.
   За ними на белом скакуне появилась самая прекрасная уроженка этих мест: Иолана де Кревкер, племянница, воспитанница и наследница благородного сьера.
   Очень прямая в седле, с застывшим лицом, крепко сжимая в руке поводья о чем думала та, чей любимый должен сейчас погибнуть в ужасных мучениях?
   Поговаривали, что она стала жертвой происков колдуна, который самым гнусным образом ввел ее в заблуждение, но - слава небесам - ученые церковники смогли изгнать из нее злого духа и отлучить от дьявола. Теперь она настолько очистилась, что вполне достойна в самом скором времени стать супругой наследника Мортимера.
   Отсутствующий вид девушки слегка приуменьшал ее обычную прелесть, но, тем не менее, в толпе пронеслось:
   - Наследница Кревкера... Иолана... любимая племянница Кревкера...
   Появился следующий персонаж верхом на муле; рядом благоговейно шли стражники. Люди, улыбавшиеся при появлении Иоланы, невольно вздрогнули.
   Это был брат Алоизиус. Инквизитор.
   Белая одежда и черная накидка доминиканца создавали мрачный, хорошо продуманный контраст.
   Это он вел судебный процесс, это он был обвинителем, это он послал Эрика на огонь костра.
   Затем прошли оруженосцы, и вот уже последняя группа рыцарей завершает парад.
   Все заняли свои места согласно тщательно составленному этикету. Скоро начнется зрелище. Не хватает только двух главных действующих лиц - самих осужденных.
   Какая-то женщина, затерянная в толпе, стиснула руки; она страдала так сильно, что не могла произнести ни звука. Страшное, немое отчаяние матери. Это жена суконщика, это она дала жизнь Эрику. И что бы там ни говорили церковники, она продолжала считать его невиновным. И все же... все же он должен умереть ужасной смертью.
   Подруги, добрые соседки пытались поддержать ее, успокоить.
   Отец, суконщик, тоже был здесь. Подавленный, молчаливый и самый несчастный человек на свете.
   Они пришли сюда, чтобы поймать последний взгляд своего осужденного сына. Слабое утешение!
   Молодая девушка, проскользнув в толпе, приблизилась к стоявшей матери, наклонилась к ней и шепнула на ухо:
   - Мужайтесь, госпожа... Еще не все потеряно...
   Мать вздрогнула и с печальным видом посмотрела на нее. Отец тоже все слышал. В такой момент они были готовы поверить во все, что угодно. Они узнали Флоризу, верную служанку Иоланы.
   Флориза шептала очень тихо, чтобы слышали только они:
   - Мэтр Волюбилис просил совета у звезд... Он сообщил моей благородной госпоже, что Эрик не умрет; придет помощь с небес и избавит его ото всех врагов.
   Сказав это, она, быстрая и гибкая, тут же затерялась в толпе.
   Растерянные отец и мать переглянулись.
   Где-то вдали послышался шум, и теперь вся толпа была охвачена единым порывом:
   - Осужденные!
   Показались две повозки, запряженные першеронами, окруженные помощниками палача. На первой повозке везли Ландри, этого дурака Ландри, погубившего и Эрика, и себя. И хотя браконьер имел самый жалкий и плачевный вид, народ не испытывал к нему никакой симпатии. Но совсем по-иному встретили вторую повозку, на которой везли колдуна, мнимого колдуна. Несчастный Эрик!
   Ему обрили голову, и его прекрасные локоны стали лишь воспоминанием. Он был одет в длинный балахон, пропитанный серой, на котором были нарисованы языки пламени и дьявольские рожи.
   Голову покрывал такой же колпак. Сан Бенито! Этому рубищу дали имя святого, чтобы бросать в нем живых людей на огонь.
   Эрик был бледен, чудовищно бледен. Рядом лежала его цитра.
   Судьи решили, что инструмент должен разделить судьбу своего хозяина.
   А дальше все происходило, как в кошмаре.
   К подножью виселицы подвели Ландри, потом палачи схватили Эрика и привязали к центральному столбу костра.
   Толпа безмолвствовала.
   Сейчас ослепительным пламенем вспыхнет костер.
   Отец и мать, затертые в толпе, замерли от ужаса, хотя в глубине души у них еще теплилась слабая надежда. И еще одна любящая душа не теряла надежды - Иолана, прямая и неподвижная, сидящая рядом с тем, кого ей прочили в мужья, впрочем, не удостаивая его ни единым взглядом.
   Мортимер сидел со своей обычной иронической улыбкой. Кревкер был недоволен поведением своей племянницы. Разве она не должна испытывать радость, вырвавшись из когтей дьявола?
   Иолана хорошо знала эту церемонию. Практически всем заправлял брат Алоизиус; епископ и его сопровождающие следовали ему во всем.
   Эрика допрашивали, откуда взялись его необыкновенные способности? Он уверял, что ему ничего не известно об этом. Он охотно рассказал, как однажды на поляне леса, где он сочинял новые песни и играл на цитре, встретил людей в блестящих одеждах, которые вышли к нему из летающего шара. Описание этого шара повергло в ужас его мучителей. Разумеется, это были демоны, хотя Эрик и утверждал, что ничего демонического в них не было.
   Они разговаривали с ним? Нет, по крайней мере, в обычном смысле.
   Ему показалось, что эти люди обращаются к нему мысленно. Такое признание еще более усугубило убеждение священного суда, что все это происки ада.
   Перед этой злой волей Эрик, добрый христианин, в конце концов сдался. Он думал о том, что Бог, в которого он так верил и которому так лживо служили все эти люди, восстановит справедливость. А разве может быть иначе?
   Конечно, можно было призвать на помощь свидетелей всех его добрых деяний, но все, кого он исцелил от недугов своими песнями и игрой на цитре, остереглись явиться и сказать что-нибудь в его защиту. Да и как можно идти против могущества сеньоров и церкви! Кроме того, чтобы снять вину с Иоланы, нужно было наказать обольстителя, действующего по наущению ада.
   Эрика привязали к столбу. Ландри уже заплатил за свое вероломство. Все ждали.
   Брат Алоизиус и судейские отошли в сторону. Они вынесли вердикт и теперь передали жертву в руки правосудия. Церковь Иисуса Христа умывает руки. Дело только за правосудием.
   Палач уже поднес факел к самой низкой вязанке хвороста.
   Крик прорезал тишину. Это мать упала-в обморок.
   Иолана вся сжалась в комок. Ей казалось, что она вот-вот умрет от боли, что мэтр Волюбилис ошибся, и ей почему-то вспомнились потухшие свечи и увядающие лепестки роз на полу несостоявшейся обители любви.
   Флориза и Батильда, обе трепещущие, тоже находились в гуще толпы. Вдруг к ним кто-то протиснулся, загадочно улыбнулся, указал пальцем на сияющее небо и исчез. Они узнали мэтра Волюбилиса, астролога де Кревкера, одетого в обычное платье горожанина вместо своего живописного наряда.
   Флориза подняла глаза и тут же указала Батильде на темное небольшое облако, оскорбляющее небесную синеву.
   Огонь уже полз вверх по куче хвороста.
   Глава 4
   Что может быть прекраснее живого, радостного и согревающего костра, когда дерево потрескивает, сверкает и вдруг вспыхивает, рассыпая вокруг искры!
   Но каково же может быть состояние души человека, прикованного цепью и ожидающего самой мучительной, ужасной смерти, когда он видит, как поднимаются, множатся, вытягиваются жадные языки пламени, готовые пожрать несчастное, уже измученное тело?
   До этого момента Эрик все еще надеялся и верил во вмешательство Всевышнего, несмотря даже на то, что Его слуги оказались такими злобными и враждебными. И все чаще и чаще вспоминал теперь о тех странных существах, с которыми случайно встретился и которые явно не принадлежали к этому варварскому миру.
   Знают ли они о его судьбе, что он всеми покинут, всеми брошен?
   Пламя разгоралось все ярче, и Эрик уже задыхался в дыму, который все сильнее обволакивал его. Глазами, полными слез от горя и искр костра, он искал в толпе свою мать, которую не мог увидеть, но знал, что она здесь, чувствовал это. Он искал в толпе и отца, своего несчастного отца, который не всегда мог понять его поэтическую натуру. Он искал Иолану.
   Его возлюбленная была здесь, он видел ее. Он узнал ее парчовое платье и головной убор среди дам в бантах и кружевах и среди рыцарей в парадных доспехах.
   "Иолана, ты ответила на мою несчастную любовь, которая закончилась так трагически..."
   Он видел также и тех, кто привез его на костер. Вот инквизитор Алоизиус, одетый в черное и белое, его хорошо видно, а вот дом Бонифаций, всегда жадный до славы, ведь это он изловил грешника; а рядом - разодетое в золото духовенство. Кошмарное, пышное великолепие.
   Разумеется, Эрику было неизвестно предсказание мэтра Волюбилиса. Но если бы даже он и знал - на что он мог надеяться сейчас, когда пламя уже окружило его, когда пекло приближалось и шум огня застилал уши?
   Перед ним лежала ни в чем не повинная цитра. Когда-то ее чарующие звуки могли исцелить любые недуги, а теперь она должна была разделить судьбу своего хозяина.
   Между тем маленькое черное облако, непонятно откуда взявшееся в чистом небе, похоже, снизилось. Вот оно прошло мимо солнца, и его огромная тень упала на жертвенную площадь. Люди инстинктивно подняли головы. Было видно, как облако скользит по небу. Впрочем, в этом явлении не было ничего особенного, хотя оно и было не совсем обычно для этого времени года.
   Что было действительно странно, так это резкий порыв ветра, всколыхнувший совершенно спокойный воздух, в котором слышался только треск горящих сучьев.
   Ветер, ну и что? Подует и пройдет.
   Но этот странный ветер дул только в ограниченном пространстве, как будто по оси, проходящей через костер к переполненным трибунам, украшенным гирляндами цветов и драпировками, где находились сеньоры и служители церкви.
   А довольно высоко поднявшееся пламя уже вплотную подступало к Эрику.
   Порыв ветра стал сбивать огонь в сторону, прижимая к земле.
   Раздался душераздирающий крик - загорелся один из помощников палача с вязанкой хвороста. Он начал кататься по земле, стараясь сбить пламя со своей кровавого цвета одежды. На помощь несчастному бросились палач и его подручные.
   Побежденный, прижатый к земле огонь не достиг Эрика, наоборот, его мучители кричали от боли и ужаса, окутанные облаком искр, которые жгли их одежду и кожу.
   В толпе поднялся страшный шум. Творилось что-то непонятное.
   Сеньоры и простолюдины, воины и рыцари, горожане и священники - все почувствовали зарождающийся в душе страх.
   Теперь черное облако стояло точно над площадью. Стало совсем темно. От мрачных краев облака исходили страшные волны. Ветер все усиливался, но дул точно на костер таким образом, чтобы пламя не поднялось и не достало колдуна. Порывом ветра сорвало и унесло мерзкий колпак Сан Бенито, так что из рубища теперь торчала обритая голова Эрика. Но он уже был вне досягаемости огня, напротив, пламя набросилось на его палачей, которые в ужасе отступили.
   Сьер де Кревкер, испытывая страх, как и все остальные, все же попытался сохранить достоинство и во весь голос начал отдавать приказы своим солдатам. Но все тонуло в криках толпы. Внезапно увидев, что происходит некое высшее вмешательство (а так оно и было, если не в мистическом, то в практическом смысле), выведенные из апатии люди кричали, что свершается чудо, и требовали освободить осужденного.
   Вместе со всеми Иолана поднялась со своего места. Порывы ветра, дующего прямо на трибуны, сорвали с нее головной убор, и теперь ее длинные волосы извивались в воздухе, как змеи на голове Медузы. Она не больше других понимала в происходящем, но знала одно - что Эрик будет спасен.
   Мэтр Волюбилис и звезды не обманули. Сильнейший шквал разметал горящий хворост и бросил его на палачей, солдат, рыцарей, на трибуну, которую уже уничтожал яростный ветер. Уносились прочь разодранные драпировки, растрепались прически дам, и воздух, наполненный искрами и огнем, ослеплял всех, кто находился вокруг. Все трещало, все рушилось. Горящие сучья костра обрушивались на людей. Поднялась паника.
   А облако по-прежнему висело над этой фантастической сценой, бросая вниз глубокую тень, которую бороздили летающие куски дерева, остатки костра.
   И только один человек понял, что жертва может ускользнуть; что нужно что-то делать, чтобы противостоять вмешательству дьявола, пришедшего на помощь своему приспешнику. Это был брат Алоизиус. Он бросился вперед, невзирая на бурю, бушующую вокруг, несмотря на горящие куски дерева, которые сыпались на него дождем и жгли его белое с черным одеяние. Он предавал злой дух анафеме, изрыгал проклятья в адрес сатаны и воспевал любовь к господу Богу, которому, видимо, очень угодна смерть сынов своих в страшных мучениях.
   Внезапно ударила молния. Но это была странная молния. Из черного облака в разные стороны сверкнули вспышки, создав огромную звезду из ослепительных огней. Облако разорвалось, и появился летающий шар. Впрочем, это был не совсем шар, а, скорее, большое круглое тело, на котором можно было видеть центральный купол с маленькими странными круглыми окнами, освещенными изнутри. И этот гигантский аппарат начал медленно снижаться.
   Ветер, дувший не переставая, теперь превратился в вихрь и продолжал уничтожать то, что еще оставалось от трибун. Казалось, он хотел разогнать всех тех, кто пришел посмотреть на казнь Эрика.
   В своем гневе он все вырывал, опрокидывал, швырял на землю людей, срывал кровли и опрокидывал повозки; в воздухе кружились сорванные вывески лавок, стоящих вокруг площади.
   Мечущий молнии шар спустился еще ниже. Облако, по-прежнему окружавшее его, теперь походило на огромное кольцо, которое постоянно пронизывали острые лучи яркого света.
   Где-то в толпе, обняв друг друга и не обращая внимания на происходящее, плакали мужчина и женщина; то были родители Эрика, благодарящие небо.
   Взбешенный инквизитор держался стойко. Он, верный сын Христа-Спасителя, жаждал смерти и пыток. Вихрь закружил его.
   Почти теряя сознание, он понял, так же, как Иолана, поддерживаемая Кревкером и Мортимером, что Эрик уже освободился от инквизиторского столба. Костер вокруг него превратился в груду тлеющих обломков.
   Впоследствии люди утерждали, будто видели, как Эрик без всякой посторонней помощи поднялся в воздух и взлетел к шару, все еще окутанному черным облаком, после чего необыкновенный аппарат рванулся в небо и исчез в бесконечности.
   Ветер утих. Не было больше урагана. В небе по-прежнему сияло солнце, заливая лучами разгромленную площадь. Были раненые, кого-то задавили в панике.
   Батильда и Флориза поддерживали свою госпожу, которая находилась в полуобморочном состоянии. Все трое тихо плакали, разумеется, от радости, и не слова, а взгляды лучше всего выражали их чувства.
   Между тем постепенно приходили в себя знатные сеньоры и духовенство. Вернулись на место этого фантастического происшествия. Искали. И неожиданно выяснили удивительную вещь: исчез не только Эрик, видимо, унесенный загадочным аппаратом вместе со своей цитрой - вместе с ним пропал и брат Алоизиус, этот ревностный служитель святой инквизиции.
   Глава 5
   Темно... светло... опять темно...
   Эрик открыл глаза, вздохнул, потянулся, медленно выходя из состояния странного оцепенения и силясь вспомнить, где он, что с ним... Он с трудом различал какие-то черные и белые пятна.
   Нет, не понять. Как медленно возвращается сознание. Он даже не замечал, что бормочет что-то себе под нос.
   Белое... черное... черное...
   Вот оно! Он все вспомнил и хотел вскочить на ноги, но опять упал, чувствуя себя разбитым, перемолотым и сломанным; все тело болело.
   Но, значит... все происходит на самом деле, и если у него болит все тело, значит, он не умер! Значит, его не сожгли!
   Теперь на него нахлынули все еще смутные воспоминания: костер, языки пламени, которые тянутся к нему, пышная непристойность этого варварского праздника; великолепие трибун, знатные сеньоры, члены городского магистрата, духовенство, толпа вокруг; сверкающие под ярким солнцем доспехи и оружие.
   И Иолана! Иолана пришла, чтобы присутствовать при его казни.
   Он снова как бы увидел свою мать в толпе. Казнь. Но ведь казни не было!
   Опять вздох. Черное... белое... черное... ох!
   Прямо перед Эриком, который все еще силился, подняться, виднелось суровое, мертвенно-бледное лицо брата Алоизиуса. Что это - кошмар, видения? Нет. По крайней мере, все его больные члены свидетельствовали о том, что он еще не отошел в мир иной, хотя и не может понять до сих пор, где находится. В ушах стоял какой-то ровный гул. Может быть, это у него в голове гудит? Да нет же, он явственно слышит этот гул.
   Поднимаясь, Эрик споткнулся о какой-то предмет, издавший нежный чистый звук, бальзамом пролившийся на его измученное сознание. Цитра! Значит, она тоже здесь, вместе -с ним. Но почему же он видит здесь Этого ужасного палача, брата Алоизиуса, или это ему кажется?
   Наконец Эрику удалось подняться на ноги. Брат Алоизиус лежал в углу с безучастным видом, одетый в свою белую с черным одежду - причину первоначальных видений Эрика, и выглядел- как выходец иэ могилы. Далеко не красавец от природы, сейчас Алоизиус был просто страшен: ужас безжалостно искажал черты его лица.
   Он, конечно, тоже видел Эрика .и все время отводил взгляд в сторону. Что же все-таки происходит? Эрик пытался понять: костер, пламя, а потом... что же было потом? Почему он оказался в этом непонятном месте вместе с инквизитором? Ему вспомнился какой-то черный туннель.
   Романтичный и жизнерадостный Эрик в любой ситуации умел находить положительные стороны. Жертва и палач, вот так, рядом - разве это не забавно?
   Входя в роль, он спросил:
   - Вот мы снова встретились, не так ли, брат Алоизиус?
   Из перекошенного рта монаха вырвался хриплый стон:
   - Это ад! Дьявол... Мы в аду! Это ты привел нас сюда!
   Его трясло. Он съежился, пытаясь укутать свое костлявое тело в черно-белую накидку, которая, как заметил Эрик, носила следы огня.
   Все было слишком естественно, слишком очевидно, чтобы Эрик мог действительно поверить, будто они перенеслись в загробный мир. Здесь, кстати, было очень светло. Свет лился непонятно откуда, по крайней мере, никаких ламп или светильников не было видно.
   Трубадур осмотрелся вокруг. Они находились в полукруглой комнате, освещенной очень мягким голубоватым незнакомым светом, который, казалось, исходит от самих стен. В углу: распростерся брат Алоизиус. Эрик еще раз посмотрел вокруг. Потолок, стены, пол - все было из одного и того же материала. Он пощупал его. Металл? Нет, непохоже. Это был белый материал, излучающий свет, и в нем проделаны круглой формы окна. Эти круглые окна закрывали толстые стекла. Эрик решил подойти к одному из них.
   Динь!
   Он нагнулся, радостно улыбаясь. Цитра была здесь. Он совсем забыл про нее. Эрик еще раз дотронулся до ыее, и она отозвалась знакомым звуком. Тогда он взял в руки любимый инструмент, от радости забыв на время все свои печали, и в кабине полились негромкие чистые звуки, как песня счастья.
   Брату Алоизиусу все это было явно не по душе; он вздрагивал при каждом аккорде и прятал голову под черной накидкой. Для, него это был - ни больше, ни меньше - дьявольский инструмент, и на этом инструменте играл колдун, которого он приговорил к смерти.
   Только теперь Эрик обратил внимание на то, что все еще одет в балахон Сан Бенито - ужасная и нелепая одежда, в которой очень удобно сжигать человека живьем. Остановившись на полпути к круглому окну, он еще раз осмотрел себя с гримасой отвращения, и в этот момент перепуганный как никогда Алоизиус завопил:
   - Ад!.. Мы в аду!.. Демоны!
   Несмотря на то, что Эрик чувствовал себя совершенно разбитым, все его чувства были обострены и от криков брата Алоизиуса сжалось сердце. То, что он увидел, заставило его в смятении отступить. Ведь для юноши, живущем в тринадцатом веке, где людей воспитывали больше в страхе перед дьяволом, чем в любви к Богу, все непонятное могло быть только происками Сатаны.
   Вошедшие чем-то напоминали рыцарей в латах. Ростом они были около двух метров Вместо туловища у каждого из них был огромный куб, опирающийся на четыре ноги, присоединенные на шарнирах и похожие на рыцарские набедренники, только тоньше.
   Четыре руки были такой же конструкции. Но больше всего напугали монаха, да и трубадура тоже, их головы.
   .Над туловищем возвышался другой куб, поменьше, и соединялся с ним неким подобием шеи из соединенных друг с другом металлических колец. Лица как такового не было, были лишь глаза, или то, что заменяло им глаза: два страшных красноватых, переливающихся светом шара, которые поворачивались во все стороны независимо друг от друга и, казалось, наблюдали одновременно за обоими пленниками (разве они были не пленники?).
   Впрочем, эти странные существа имели еще один, третий глаз, находившийся в середине лба. И этот огромный глаз тоже излучал ровный фиолетовый свет, постоянно вращаясь вокруг своей оси.
   Теперь странная комната освещалась этими разноцветными огнями, которые создавали в ней фантастическую радугу.
   В наступившей тишине раздавались только стоны брата Алоизиуса, который обращался с мольбой к Пресвятой Деве и всем другим святым, несмотря на то, что давно их всех предал. Эрик, оцепенев, прижался к стене.
   Его непослушные пальцы выронили цитру, которая упала с жалобным звуком, и Эрику послышалось: "Ты никогда раньше так не обращался со мной..." Внезапно-монах вскочил на ноги и начал делать какие-то беспорядочные движения; при этом он неистово крестился, постепенно приводя себя в экстаз, бормотал всякие латинские слова, которые Эрик различал с трудом. Теперь он понял: Алоизиус в последнем отчаянном порыве решил сыграть роль заклинателя злых духов, надеясь изгнать дьявола. Однако демоны никакого беспокойства при этом не проявляли.
   Побежденный, отчаявшийся Алоизиус снова рухнул на пол, изрыгая проклятья:
   - Это ад... мы в аду.
   Однако Эрик не был уверен, что это так. В глубине души он всегда сохранял веру, а значит, и надежду. Теперь эта надежда переросла в уверенность: он избежал костра. Все-таки ад - это, наверное, что-то другое. И в этом он окончательно убедился минутой позже.
   В комнату вошли двое. Они, как и полагается псевдо-демонам, появились совершенно незаметно. Мужчина и женщина.
   Оба молодые, привлекательные, в облегающих блестящих костюмах. Оба блондины. Женщина была необыкновенно красива.
   - Не бойтесь! Вы вовсе не в аду... Вы у друзей.
   Кто же это сказал? Определенно не она. И не он. Тем не менее, Алоизиус слышал все так же хорошо, как и Эрик! Слышали? Или, может быть, эта фраза сама по себе возникла у них в сознании?
   По крайней мере, оба были совершенно уверены, что мужчина обращался к ним, не раскрывая рта.
   Наконец Эрик все вспомнил; и тут перепуганный насмерть Алоизиус увидел, как проклятый трубадур, протягивая руки, бросился навстречу незнакомцам. А они, улыбаясь, уже горячо пожимают эти протянутые руки. И в их улыбках нет ничего сатанинского, вовсе нет!
   Сидя в своем углу, Алоизиус бормотал молитвы, перемежая их протяжными и жалобными стонами. Он каялся во всех своих грехах, впрочем, избегая говорить о главном - о своем преступлении против человечности.
   Эрик был счастлив. Он жив. И эти двое... он их узнал! К нему подошла женщина. Ее странный костюм мужского покроя выгодно подчеркивал грациозность фигуры и соблазнительные формы, переливался светом, и при каждом ее движении вспыхивал алмазными блестками, подобно тысячам ослепительных звезд. Она взяла Эрика за руку и повела за собой. Он охотно подчинился. Она подвела его к одному из круглых окон.
   - Смотри!
   И на этот раз ее голос прозвучал у него не в ушах, а в сознании.
   Прижавшись носом к прозрачной, как кристалл, перегородке, он стал смотреть.
   Это было ослепительное зрелище!
   Он увидел звезды. Это были яркие звезды, но не такие, какие он видел чарующими ночами, когда шел через леса и поля к своей Иолане и, едва касаясь струн цитры, сочинял по пути все новые романсы, предназначавшиеся только ей одной.
   В роскошной бархатной тьме были рассыпаны сияющие солнца удивительного цвета, как потоки сверкающих драгоценных камней из сокровищницы сказочной волшебницы, которые стерегут волшебные драконы.
   А эти круглые шары? Что это? Они переливаются необыкновенным светом. Один из них кажется ближе других, хотя Эрик пока еще не может правильно определить расстояние. Такой красивый голубовато-зеленый шар, слегка мерцающий в темноте.
   В это время спутник прекрасной незнакомки пригласил Алоизиуса подойти, чтобы тот тоже мог насладиться этим грандиозным спектаклем.
   Монах, все еще дрожа, жестом оказался.
   Тогда два демона, или кто там еще, приблизились к Алоизиусу, одной из своих четырех рук легко подняли его и, стонущего и вырывающегося, понесли к круглому окну.
   Монах был ослеплен. Так же, как Эрик, он услышал внутренний голос:
   - Неужели это похоже на врата ада?
   Уверенный, что новые друзья (ведь это были друзья!) услышат его и поймут, трубадур ответил громко:
   - О! Мне кажется, это больше похоже на рай!
   Услышав это, Алоизиус вздрогнул, как большая жаба, но в глубине души не мог не признать, что это прекрасно, даже более чем прекрасно - это великолепно. И при этом он был уверен, что все это, разумеется, очередная дьявольская западня.