Страница:
*Какая задница! (фр.).
У нескольких дам, мне пришлось признать, были неплохие ноги и фигуры... Мужчин я разделил на пару типов и несколько нехарактерных индивидуальностей. Преобладали небольшого роста, часто усатые, моржи в смокингах, некоторые из них почти толстяки. Менее многочисленным отрядом были высокие породистые типы в бабочках, портила их или сутуловатость, или небольшая выпуклость в области живота. Из индивидуальностей бросились в глаза: аккуратный месье в серой паре, похожий на ухоженного прогрессивного бюрократа в отставке, некто вроде миниатюрного министра культуры Франсуа Леотара и жилистый лысый дядька, напомнивший мне балетного танцора, моего приятеля Лешку Кранца, однако на голову ниже Лешки. Если "породистых" я самовольно поместил ближе к вершине французской социальной лестницы, сделав их профессорами и даже ин-дустриалистами в отставке, а "моржи" представились мне все владельцами кафе или бушри*, то с "Лешкой" мне пришлось изрядно повозиться. Он не был ни комп-табль**, ни владелец продовольственного магазина, в этом я был уверен... Я представил его представителем вольной профессии, решив позже обсудить с Джи Джи, какой именно...
*Мясной магазин (фр.).
**Бухгалтер (фр.).
Участники задвигались в общем танго. Уже можно было выделить несколько пар. Одна "девушка" с крупным лицом, я назвал ее для моего внутреннего употребления "Вера" (я имею несносную привычку находить только что встреченным людям эквиваленты в прошлой моей жизни), была похожа на зав. отделом подписки в нью-йоркской газете "Русское дело". "Вера" была большая, она впечатлила меня. Обе были большие, и нью-йоркская, и та, которая из Сен и Уаз. Из породы киноженщин довоенных и послевоенных лет, мечта мужчины, пусть и подержанная. Сейчас на кинорынке мода не на женщину-мечту, но на женщину-реальность. Потому они такие все маленькие и имеют гель* консьержек, только что поднявшихся на поверхность из метро Вольтер. Я лично предпочитаю мечту, Грету Гарбо, а не беспризорниц, плюющих "супэр", "вашман бьен", "жэ тэ жюр!"**... Я толкнул Джи Джи в бедро: .
*Физиономия (попул. фр.).
**Супер, окоровительно, клянусь тебе! (фр. арго)
"Смотри какая!"
Он не углядел, "Веру" скрыли туши труазьем аж. По две пары за раз они стали соревноваться в танго. Зал был в восторге. Уже сам факт, что труазьем аж так отплясывает... Описывать двадцать четыре танцующие пары я не стану. Я остановлюсь на том лишь, что бросилось мне в глаза. Партнером "Веры" был высокий месье из породистых, по виду много старше ее. В смокинге и лаковых туфлях. Горбоносый. У него почему-то не поворачивалась шея или, может быть, ему не хотелось ее поворачивать. Большой в груди, он вел "Веру" важно и чинно, как мужчина солидной эпохи, ей же, мне казалось, хотелось удариться во всяческие эксцентричности и падать на колено мужчины, как падала партнерша "Лешки" - небольшого роста брюнетка в серебристо-чешуйчатом платье русалки, бретелька платья впилась в плечо. Или же "Вере" хотелось оборачиваться юлой в руках партнера, как женщина мартиникской, пары. Мартиникский мужчина - худой креол цвета какао с подсолнечным маслом выглядел моложе их всех, вот хотя бы одно преимущество черной кожи. Танцевали мартиникцы неплохо, но я встречал лучших черных специалистов. Эти двигались монотонно, им недоставало воображения.
Обсудив тур танго (был небольшой перерыв, чтобы участники конкурса могли, если хотели, переодеться для вальса), мы с Джи Джи решили, что "Лешка" и его партнерша в цирковой чешуе были лучше всех. Энергичнее всех, драматичнее всех и сорвали больше аплодисментов, чем другие пары. Что "у них есть в жопах огонь", как выразился Джи Джи грубо, но верно.
Мы вскоре заметили наших фаворитов в зале. Окруженные народом, они раздавали автографы. Женщина была уже в платье из разноцветного капрона с несколькими слоями пышных оборок у колен. "Лешка" не переоделся, остался в серой курточке и черных брюках. Веселые, они заметно наслаждались вниманием зала.
Моя пара понравилась мне больше всех и в вальсе. Немеханическое самозабвение, горячий романтизм управлял ими. Они так раскрутились, что не смогли остановиться и когда музыка уже остановилась... Джи Джи выбрал другую пару. "Его" люди вальсировали классичнее, но холоднее. У него был крепкий большой нос, хорошо окрашенные щеки, она, рыжеволосая, отличалась тем, что, вальсируя, поддерживала платье рукой. Я заметил, что седая женщина, танцевавшая танго без очков, вышла вальсировать в очках, может быть, она боялась споткнуться. После вальса на нас в первый ряд опустилось столько пыли, что китаец чихнул и, взяв аппарат, выбрался в проход. "Какой кон*! сказал мне Джи Джи презрительно. - Врэман кон". Я не стал расспрашивать его, почему китаец кон, а, судя по физиономии, ему очень хотелось мне рассказать.
*М...к (фр.).
Пасадобль добрая половина пар вышла танцевать в латиноамериканских костюмах. Моя пара, может быть, бедные, как предположил Джи Джи, не переоделась, "Лешка" лишь снял жилет и накрутил на талию красный кушак. Но они носились по сцене, как дьяволы. Он даже грохнулся на одно колено, и она обошла его в ослепительном знойном ритме, с осанкой перченых девушек знойного юга. Обильно намазанное простое лицо ее пылало от удовольствия и азарта. Она напомнила мне вдруг подружек моей мамы. В моем детстве они все танцевали до упаду. Мама, отец, подружки. В нашей комнате, с театральными выпадами, с отставлением руки далеко в сторону... Народ зашелся в оглушительных аплодисментах. Часть стариков покинули свои кресла и приблизились к сцене, залив проходы. Джи Джи, обливаясь потом, крутил большой винт своей камеры с помощью десятисантимовой монеты и бормотал ругательства. Две молоденькие п...ки, сидевшие рядом со мной, вскочили и запрыгали, выражая восторг. Одна вскарабкалась на сцену. Появился китаец из враждебного Джи Джи агентства. Даже на его презрительном лице выразился некоторый энтузиазм. Он навел свою пушку на сцену. Уже зазвучала музыка для последующих пар конкурса, а народ все аплодировал. Протанцевали последние восемь пар, но ни одна не вызвала такого энтузиазма зрителей, как "Лешка" и... Я подумал, какое бы имя дать партнерше пятнадцатого номера, и дал ей имя "Надя". "Лешка и Надя".
Появился конферансье и сообщил нам то, что мы знали и без него. Что сейчас жюри удалится на совещание, где будут выделены лучшие шесть пар. Занавес задвинулся. На сцену ринулась пресса и, путаясь в занавесе, стала искать в нем щели. Зрители разделились на компании и кружки и зашумели, обсуждая претендентов. Задуло теперь уже со всех сторон.
"Многие из дам очень даже бэзабль*",- сказал Джи Джи, наконец отвернув свой винт десятисантимовой монетой.
*Т.е. годятся для секса.
"Я же говорю, что ты некрофил!" "Глупый кон, что может быть лучше созревшей женщины' Они ценят мужчину. И как они делают это... о!" - Джи Джи закатил глаза. Он романтик. Несколько раз в год он объявляет мне, что у него, кажется, "гранд амур"*.
*Большая любовь (фр.).
"Некрофил, без сомнения. Как фотограф ты предпочитаешь старых писателей, как мужчина - пожилых женщин".
Джи Джи замахнулся в меня камерой. Расхохотался. "Это не моя вина, Лимоноф, что писатель становится известным к старости... Но ты можешь сделать что-нибудь, чтобы твои фото подскочили в цене. Например, совершить ужасное преступление... Или лети в Бейрут и сделай так, чтобы тебя украла "Исламик Джихад"..."
"На х... я им нужен, - сказал я. - Пусть я уже француз, в паспорте стоит место рождения: СССР. И гражданство, как ты знаешь, я получил вопреки желанию правящего класса. Французское правительство и пальцем не пошевельнет для меня. Даже довольны будут..."
Конферансье вытащил на сцену толстую старую блондинку и чтобы занять зрителей, начавших роптать по поводу затянувшегося совещания жюри, пригласил ее танцевать. Танцевал он так же механично, как улыбался, но правильно. Нужные повороты, нужные па. В наше время многие личности занимаются не своим делом, Может быть, из этого конферансье вышел бы хороший солдат, а? Зрители нашли танец шестидесятипятилетней блондинки с конферансье двадцати девяти лет трогательным. Она показала ему свое удостоверение. Он сказал ей спасибо за ее молодость. Ему подали букет цветов в целлофане, и он преподнес толстой старухе цветы. Мы с Джи Джи решили, что все это было заранее подстроено. "Ку монтэ.."*
*Подготовленный трюк (фр.).
Повозившись еще немного, провыв трубадурный марш во все усилители зала, один находился лишь в пяти метрах от нас, устроители вытолкнули жюри на сцену. Члены вышли и столпились. Наглый оператор телевидения вывез камеру и, став к нам толстой задницей, стал снимать жюри. "Люди телевидения еще наглее вас, фотографов", - заметил я Джи Джи. "Та гель"*, - лениво отшутился Джи Джи.
*3аткнись (фр.).
Они начали с шестого приза. Серебряный ночной горшок с двумя ручками достался "Вере" и ее партнеру, осколку солидного века. Сжимая горшок, они отошли, куда им было указано, к еловой рощице, и стали. Фотографы, танцуя перед ними, один даже присел на корточки, запечатлели их довольные лица. Очевидно, они считали шестое место своим. "А почему вы, месье, сидите в зале и ленитесь взобраться на сцену?" - спросил я Джи Джи. "Это не мой профиль. Меня интересуют писатели и вообще люди искусства". Я назвал Джи Джи Обломовым.
Пятое место... Они присудили пятое место "Лешке и Наде"! Раздалось было несколько хлопков, но аплодисменты были заглушены свистом, и ропотом, и криками протеста. В дальнем от нас проходе, где все двадцать четыре пары столпились, ожидая своей участи, я увидел, как дернулся и застыл на месте "Лешка". Лицо его посерело. "Надя" в чем-то убеждала его и, наконец, взяв за руку, попыталась вытащить на сцену. Он зло отказался идти и вырвал руку. Всеобщее замешательство опасно перерастало в скандал. Конферансье спустился в толпу и принялся наговаривать "Лешке" на ухо, по-видимому, аргументы. Сообща он и "Надя" под руки подняли злого "Лешку" на сцену. Актер - бывший боксер вручил Наде серебристый сосуд. Более элегантный, нежели шестому месту, но также с двумя ручками. Их отвели и поставили рядом с "Верой" и ее партнером.
"Ну, - обратился я к Джи Джи. - в очередной раз возобладала привычная несправедливость. Я бы еще мог понять, если бы им присудили второе место, но пятое! Это уж разительно несправедливо. Посмотри на него - он из серого становится зеленым!" - Лешка-таки мрачнел на глазах. Запали, зазеленившись, щеки, а у глаз легли черные тени.
"Путэн бордель, - сказал Джи Джи, впрочем, спокойно, - ты, Лимоноф, что, первый год живешь на свете?"
"Но ведь пятнадцатому номеру аплодировали больше и дольше всех. Я уверен, что если бы голосовал зал, зрители - две третьих - были бы за них. Мне жалко его, Джи Джи, посмотри, как он переживает. Сгорбился даже". "Да, мэк* побледнел", - согласился Джи Джи.
*Мэн.
Я заглянул в программу. Судя по тому, что я, вовсе не плохо знающий географию моей новой родины, никогда не слышал о городе, в котором живет пара номер пятнадцать, - это маленький провинциальный город. Вроде городка Боброва в Воронежской области, где родился мой отец. В городке, конечно, скучно, и вот "Лешка" с "Надей" и еще несколько пар друзей их возраста развлекались танцами. Дома и в диско... Нет, в диско они, должно быть, танцевали редко. Диско не должно им нравиться. Дискомузыка монотонна, а у них страстный стиль. Какая же у него может быть профессия? Я решил, что он владелец крошечного книжного магазина. Первый приз - путешествие вокруг света на "круазьер", двадцать четыре дня - привлек "Лешку" и "Надю" в конкурс. Год они готовились, оттачивали па, сумели победить во всех этапах конкурса, в местном, в региональном и полуфинале... И вот - конец мечте. Всплеск морей и океанов, вечера в салоне, они танцуют, прижавшись друг к другу в ресторане "круазьер"... все это достанется другой паре. Увенчать жизнь кругосветным путешествием не получилось. Не будет цветных. брызжущих цветом фотографий в ослепительных экзотических портах мира, их можно было бы любовно перебирать скрюченными руками в самые последние годы жизни и затем оставить внукам... Вряд ли у пары номер пятнадцать останется достаточно сил, чтобы участвовать в соревнованиях в следующем году. Да и состоится ли еще один конкурс?
Презрев недовольный ропот зала, то почти исчезающий, то накатывающий опять, безжалостные устроители продолжали церемонию. Третье и четвертое места достались парам, которые, очевидно, их заслуживали. Второе место дали паре с Мартиники.
"Прогрессивная новая несправедливость заменила старую, непрогрессивную, - философски заметил я, обращаясь к Джи Джи, - цветным прилично дали второе место. Потому что они цветные. Еще раз подчеркнуть, что мы любим наших цветных и мы не расисты. Тахар бен Джалулу дали Гонкуровскую премию по той же причине".
"Путэн бордель, - воскликнул Джи Джи, - ты меня удивляешь, Лимоноф!"
Первую премию они дали паре... Когда они выбрались на сцену, мне сделался ясен механизм сознания членов жюри. Они выглядели, вот именно в этом ключ к пониманию, выглядели не моложе, но современнее других пар. Они в точности соответствовали городским стандартам хорошо сохранившейся молодящейся пары, принадлежащей к средней буржуазии. Такие в паблисити вспышках, прилизанные и моложавые, агитируют вас застраховать вашу жизнь. Оба были среднего роста. У него короткие волосы зачесаны набок, умело подкрашены и сзади, за ушами чуть длиннее. Серый костюм, казалось, был сшит тем же портным, что и костюм конферансье. Брюки не узкие и не широкие, белая рубашка и красная бабочка. Она, в красном платье, в меру открытом и в меру закрытом, в меру обтягивающем. Прическа а-ля Симон Вейль, член Европейского парламента. Их манера танцевать, правильно, но бесстрастно, не могла им принести выше пятого или даже шестого места, но подсознательно их облик соответствовал стандартам жюри. Ибо никто в этом жюри не был экстравагантен, они тоже все были средние представители своих профессий. Людмила Черина вручила паре билет на круазьер.
"Твои фавориты, - объяснил Джи Джи, отвечая на мою гримасу, - слишком народны для этого жюри. Они как бы, знаешь, олицетворяют стихию "баль Мюзетт", от них несет карманьолой и этим "А, са ира, са ира, са ира..." Они слишком энергичны, стихийны для такого буржуазного жюри".
"Пойти, что ли, сказать пятому месту, что они были лучше всех, а, Джи Джи?" "Пойди".
Я посмотрел на сцену. Туда уже влезли, может быть, с сотню зрителей и смешались с жюри и премированными парами. Группа седовласых что-то гневно кричала председателю жюри. Множество тел обступили "Лешку с Надей". Их даже не было видно.
"Видишь, есть кому их утешить. Пойдем, - сказал Джи Джи. - Я еще хочу успеть купить пожрать у араба. Он открыт до полуночи."
Мы выбрались из зала. На углу Фобург Сент-Оноре и авеню Баграм мы расстались. Я пошел к пляс Этуаль. Я хотел поразмышлять о проблеме несправедливости.
Мы вернулись к ней вместе с Джи Джи через некоторое время. Джи Джи сидел у меня. У него нет ТиВи. У него в шамбр дэ бонн* в 17-ом есть сейф для хранения фотокамер, есть электроплитка и туалет, как в тюрьме, но ТиВи нет.
* Комната для служанок. Дешевое жилище под крышей (фр.).
Только что окончился чемпионат мира в среднем весе. Победу получил Шугар Рэй. По очкам... Из троих судей двое приняли его сторону.
Джи Джи со злостью сдавил коробку дистанционного управления, и экран погас. "Ты знаешь, почему происходят революции, Лимоноф?" "По множеству причин..." "Ни х... подобного. Причина всегда одна. В обществе, готовом для кровопускания, победу всегда, во всех случаях присуждают слабейшему. Это может продолжаться долго, но в конце концов народные нервы не выдерживают. Ты видел, что претендент был сильнее? Ты видел. Ты видел, что несколько раз он так впечатал Рэю в нужное место, что тот поплыл? Ты видел и все видели, что в конце последнего раунда Рэй еле добрел в свой угол, а наш мэк танцевал себе по рингу, свеженький? Видел? И что, эти жулики присудили победу Рэю! И ты слышал, что сказал наш человек в микро. "Я знаю, что я выиграл матч, и он - Шугар Рэй, знает. Для меня - я победил". И как он спокойно это сказал, а, ты слышал? С полной уверенностью в несправедливости, в том, что ничего иного кроме несправедливости он и не ожидал, с манерами стоического философа. Он супер, этот черный! Настоящий дюр*, и что нечасто встречается среди боксеров, у него есть мозги, и класс... Какой класс, а, "я знаю, что я выиграл матч, и Рэй знает..,", а, как сказано!"
* Кругой (фр.).
Мы оба болели за претендента с короткой бородкой. Невозмутимый, холодный и сильный, он атаковал все двенадцать раундов. Но они оставили Рэя чемпионом мира.
"На х... тогда соревнования устраивать, Лимоноф? Если все так нечестно. Путэн бордель! Коррупция повсюду..." - Джи Джи встал и, хромая, заходил по моей небольшой территории, злой.
"Возможно, они позволят ему победить Рэя в следующем матче, через год? Хотят растянуть удовольствие зрителей. И сделать еще кучу денег. Ведь если бы Рэй потерял свой титул сегодня, то эти следующего года мани от них ускользнули бы. Два матча - это две кучи денег, один матч- одна куча. Вампиры! Я лично уничтожал бы бизнесменов физически".
"Да, - согласился Джи Джи. - Мы, фотографы, писатели, боксеры, крестьяне - производим продукты потребления, а подлое племя бизнесменов перепродает наш труд..."
Мы помолчали, злые. Он у окна, я на стуле. "Э, Лимоноф, я забыл тебе сказать. - Джи Джи обернулся ко мне от окна. - Тот мэк, на конкурсе в Плейель, ну помнишь, пятнадцатый номер, ты еще за него болел, ведь отбросил баскетс тогда на сцене... Мне этот кон китаец сказал. Мы ушли, а китаец остался для общего фото... Грохнулся и отбросил баскетс прямо на сцене... Не вынес несправедливости... сердце остановилось..."
Несмотря на то, что Джи Джи сообщил мне о смерти "Лешки", употребив вульгарное простонародное выражение "отбросил баскетс", то есть кроссовки, обыкновенно наглая физиономия Джи Джи выглядела грустной.
ЭТЮДЫ
Когда начал таять снег и набухли в подмосковном чахлом лесу вербы, мы стали ходить на этюды. Вернее, Андрюшка стал ходить на этюды, а я его сопровождал. Или, может быть, я его вдохновлял? Мне иногда казалось, что без меня Андрюшка не ходил бы на этюды или если ходил бы, то не так часто... От Малахитовой улицы на северо-восточной окраине Москвы до леса мы добирались за какие-нибудь сорок минут. Если сбросить меня сегодня с парашютом на Малахитовую и заставить найти тот лес, я не найду. Его наверняка давно уже не существует, того жиденького, трогательного чахлого леса, затерявшегося в хаосе железнодорожных насыпей. Да если он и остался, случайно сбереженный в живых нахлынувшей наверняка массой каменных новостроек, то мне не найти его ни за что. Только абориген Андрюшка знал дорогу среди сараев, сарайчиков, бараков, мелких мастерских, заводиков, старых заборов, знал, где следует перейти насыпь, где пройти мимо болотца с лягушками... Плюс, так всегда получалось, что я бывал во все утра этюдов еще пьян, Андрюшка подымал меня с матрасика едва ли не силой. Хитростями и уговорами, и обещанием, что возьмет с собой на этюды бутылочку со спиртом. "Иначе, Лимонов, ни х... не получишь спирта", - сердился Андрюшка, прохаживаясь у моего матрасика в солдатских сапогах. Андрюшка был тогда еще безбородый молодой человек двадцати лет. Сын докторши, работавшей в советском посольстве в Бухаресте, Андрюшка взял меня к себе пожить, так как у меня не было крыши над головой, а Андрюшка жил без мамы в пусть и маленькой, но двухкомнатной квартире с кухней и ванной. Андрюшка бунтовал против мамы, как все нормальные люди. Маме удалось заставить Андрюшку окончить фельдшерскую школу, но уж в мединститут Андрюшка идти отказался наотрез. Он желал стать художником. Потому мы и ходили на этюды.
Несколько комментариев к моему обыкновенному утреннему состоянию похмелья. Я пил в те годы из романтического удовольствия быть нетрезвым. Я был, по так и не понятой мною и по сей день причине, очень счастлив в 1967-1970 годах. В какие-то моменты, особенно веснами, мне (в деревянной, облупленной Марьиной роще, бедной, проходя мимо раскрытого окна, откуда несло керосином, а в палисаднике цвело в этот момент однобокое, синими цветами, нищее московское дерево, и стоял у него, зевая, обыкновенный белоплечий гражданин в майке) вдруг казалось, что я сейчас полечу, если хорошо разбегусь. Такие были тогда счастливые времена. Я писал стихи где угодно, в любых условиях и позах. Я очень любил моих друзей, всех. Они казались мне такими красивыми. Правда и то, что все мы были очень молодыми в те годы. Веснушчатому и вдохновенному Вовке Алейникову было двадцать два, и Наташа, жена его, постоянно сопровождавшая нас в перелетных скитаниях из квартиры в квартиру, была-таки действительно очень красивой девушкой. Русская Наташа Кутузова, медового цвета темно-блондинистые тяжелые волосы. И другие наши девушки были молоды и красивы... Я хочу сказать, что я пил от счастья.
Мы все почему-то скопились на северо-востоке Москвы. Алейниковы в улице против мухинской скульптуры, Андрюшка на Малахитовой - то есть всего лишь через несколько трамвайных остановок к северу, а еще быстрее - пешком, впрямую по верху екатерининских времен прямо-таки римского акведука, над превратившейся в грязный ручей речушкой Яузой. Художник Стесин - тот жил чуть в стороне. Именно Стесин познакомил меня с Андрюшкой и полупосоветовал, полуприказал Андрюшке взять Лимонова к себе жить. "Возьми поэта, рванина, история тебя не забудет. Послужи искусству. Лимонов - гений, для тебя полезно будет пообщаться с гением". Я предполагаю, что именно так сказал Стесин, стоя перед мольбертом в своем полосатом костюме гангстера и артиста филармонии. (Стесин работал помощником известного фокусника, народного артиста СССР.) Темные очки на лбу, Стесин насмешливо поглядел на сидящего в углу Андрюшку и потрогал приклеенное ухо. Считая свои уши слишком далеко от
стоящими от черепа, Стесин приклеивал их, В солдатских сапогах (сапоги Андрюшка носил, подражая своему старому учителю живописи Василию Ситникову), в клетчатом синтетическом пальто (влияние нового учителя Стесина), Андрюшка разрывался между старым и новым. Словечко же "гений", следует сказать, употреблялось Стесиным чаще и легче, чем некоторые употребляют "е... твою мать'.", но абстрактный живописец и возрастом (ему было двадцать восемь!), и наглостью, и самой принадлежностью к абстракционизму умело давил на Андрюшку. Шантажировал его. "Бери поэта, какашка!" - заключил Стесин, и мы ушли с пытающимся держаться солидно Андрюшкой к нему домой. Длинная, если не ошибаюсь, называвшаяся Сельскохозяйственной, улица привела нас к проспекту Мира, и оттуда, где две артерии сливались, мы могли видеть высохшее русло Яузы и этот самый единственный в своем роде акведук.
В квартире Андрюшки хорошо пахло скипидаром и масляными красками, и жилого места для человеков было мало. Стояли у стен загрунтованные холсты и на стенах висели работы Андрюшки: портреты одиноких шаров и целые семейства шаров в разнообразном освещении. Щары были исполнены маслом на тщательно загрунтованных самим Андрюшкой холстах. Андрюшка учился живописи солидно, начиная с азов. Загрунтовывал сам, "как старые мастера грунтовали", и писал маслом простейшие формы, потому как это и есть самое трудное, утверждал Ситников. Авангардный Стесин тогда еще волновал его воображение чисто эстетически, на практике же он предпочитал еще следовать васькиному методу. Он даже как-то в моем присутствии позволил себе покритиковать стесинский холст, сказав, что тот, купленный в художественном магазине, не будет держать живопись, очень скоро осыплется. "Что ты понимаешь, какашка, сопля!" - кричал и буйствовал Стесин, но через неделю попросил Андрюшку загрунтовать ему холст и после этого предпочитал пользоваться холстами, загрунтованными Андрюшкой.
Андрюшка поднимал меня, и мы выходили. Он нес мольберт, за спиной у него был рюкзак, я нес его чемоданчик с красками. Иной раз мы тащили с собой спальный мешок, дабы согреться, если станет очень холодно и не поможет спирт. Питались мы в те годы плохо по бедности, но Андрюшка не забывал взять хлеб, сало или селедку и свой любимый майонез. Он был помешан на майонезе. Он намазывал его слоем на хлеб и поедал, как бутерброд.
У меня закрывались на ходу глаза, но художник утешал меня тем, что я смогу выспаться в лесу. Чаще всего это утверждение не соответствовало истине, поскольку земля была обыкновенно еще в снегу или же затоплена слоем воды, а злодей юный мазила почему-то избегал сухих, испускающих пар нежных весенних пригорков, предпочитая им низины, где вода достигала нам до щиколоток.
В этой части города Москва почему-то долго не расширялась. Может быть, причиной служили хаотически разбросанные там железнодорожные пути. Лежа продолжительное время в тех же границах, окраина обросла мелкими, вовсе не архитектурными, но "дикими", никем, по всей вероятности, не разрешенными строениями. Небольшой бидонвилль примыкал здесь и там к рожденным от законных браков с государством зданиям. Незаконнорожденных (байстрюков) деревянные бараки, очевидно, служившие временными бараками для строителей законнорожденных зданий, не сломали, но использовали, заселив какими-то вовсе незначительными с виду людьми. Рядом с бараками выросли их меньшие братья - сараи, в них население содержало животных: кур, коз и даже свиней. Рядом с сараями, на чахлых огородиках росли лук, чеснок и картошка. Росли лениво и нехотя.
У нескольких дам, мне пришлось признать, были неплохие ноги и фигуры... Мужчин я разделил на пару типов и несколько нехарактерных индивидуальностей. Преобладали небольшого роста, часто усатые, моржи в смокингах, некоторые из них почти толстяки. Менее многочисленным отрядом были высокие породистые типы в бабочках, портила их или сутуловатость, или небольшая выпуклость в области живота. Из индивидуальностей бросились в глаза: аккуратный месье в серой паре, похожий на ухоженного прогрессивного бюрократа в отставке, некто вроде миниатюрного министра культуры Франсуа Леотара и жилистый лысый дядька, напомнивший мне балетного танцора, моего приятеля Лешку Кранца, однако на голову ниже Лешки. Если "породистых" я самовольно поместил ближе к вершине французской социальной лестницы, сделав их профессорами и даже ин-дустриалистами в отставке, а "моржи" представились мне все владельцами кафе или бушри*, то с "Лешкой" мне пришлось изрядно повозиться. Он не был ни комп-табль**, ни владелец продовольственного магазина, в этом я был уверен... Я представил его представителем вольной профессии, решив позже обсудить с Джи Джи, какой именно...
*Мясной магазин (фр.).
**Бухгалтер (фр.).
Участники задвигались в общем танго. Уже можно было выделить несколько пар. Одна "девушка" с крупным лицом, я назвал ее для моего внутреннего употребления "Вера" (я имею несносную привычку находить только что встреченным людям эквиваленты в прошлой моей жизни), была похожа на зав. отделом подписки в нью-йоркской газете "Русское дело". "Вера" была большая, она впечатлила меня. Обе были большие, и нью-йоркская, и та, которая из Сен и Уаз. Из породы киноженщин довоенных и послевоенных лет, мечта мужчины, пусть и подержанная. Сейчас на кинорынке мода не на женщину-мечту, но на женщину-реальность. Потому они такие все маленькие и имеют гель* консьержек, только что поднявшихся на поверхность из метро Вольтер. Я лично предпочитаю мечту, Грету Гарбо, а не беспризорниц, плюющих "супэр", "вашман бьен", "жэ тэ жюр!"**... Я толкнул Джи Джи в бедро: .
*Физиономия (попул. фр.).
**Супер, окоровительно, клянусь тебе! (фр. арго)
"Смотри какая!"
Он не углядел, "Веру" скрыли туши труазьем аж. По две пары за раз они стали соревноваться в танго. Зал был в восторге. Уже сам факт, что труазьем аж так отплясывает... Описывать двадцать четыре танцующие пары я не стану. Я остановлюсь на том лишь, что бросилось мне в глаза. Партнером "Веры" был высокий месье из породистых, по виду много старше ее. В смокинге и лаковых туфлях. Горбоносый. У него почему-то не поворачивалась шея или, может быть, ему не хотелось ее поворачивать. Большой в груди, он вел "Веру" важно и чинно, как мужчина солидной эпохи, ей же, мне казалось, хотелось удариться во всяческие эксцентричности и падать на колено мужчины, как падала партнерша "Лешки" - небольшого роста брюнетка в серебристо-чешуйчатом платье русалки, бретелька платья впилась в плечо. Или же "Вере" хотелось оборачиваться юлой в руках партнера, как женщина мартиникской, пары. Мартиникский мужчина - худой креол цвета какао с подсолнечным маслом выглядел моложе их всех, вот хотя бы одно преимущество черной кожи. Танцевали мартиникцы неплохо, но я встречал лучших черных специалистов. Эти двигались монотонно, им недоставало воображения.
Обсудив тур танго (был небольшой перерыв, чтобы участники конкурса могли, если хотели, переодеться для вальса), мы с Джи Джи решили, что "Лешка" и его партнерша в цирковой чешуе были лучше всех. Энергичнее всех, драматичнее всех и сорвали больше аплодисментов, чем другие пары. Что "у них есть в жопах огонь", как выразился Джи Джи грубо, но верно.
Мы вскоре заметили наших фаворитов в зале. Окруженные народом, они раздавали автографы. Женщина была уже в платье из разноцветного капрона с несколькими слоями пышных оборок у колен. "Лешка" не переоделся, остался в серой курточке и черных брюках. Веселые, они заметно наслаждались вниманием зала.
Моя пара понравилась мне больше всех и в вальсе. Немеханическое самозабвение, горячий романтизм управлял ими. Они так раскрутились, что не смогли остановиться и когда музыка уже остановилась... Джи Джи выбрал другую пару. "Его" люди вальсировали классичнее, но холоднее. У него был крепкий большой нос, хорошо окрашенные щеки, она, рыжеволосая, отличалась тем, что, вальсируя, поддерживала платье рукой. Я заметил, что седая женщина, танцевавшая танго без очков, вышла вальсировать в очках, может быть, она боялась споткнуться. После вальса на нас в первый ряд опустилось столько пыли, что китаец чихнул и, взяв аппарат, выбрался в проход. "Какой кон*! сказал мне Джи Джи презрительно. - Врэман кон". Я не стал расспрашивать его, почему китаец кон, а, судя по физиономии, ему очень хотелось мне рассказать.
*М...к (фр.).
Пасадобль добрая половина пар вышла танцевать в латиноамериканских костюмах. Моя пара, может быть, бедные, как предположил Джи Джи, не переоделась, "Лешка" лишь снял жилет и накрутил на талию красный кушак. Но они носились по сцене, как дьяволы. Он даже грохнулся на одно колено, и она обошла его в ослепительном знойном ритме, с осанкой перченых девушек знойного юга. Обильно намазанное простое лицо ее пылало от удовольствия и азарта. Она напомнила мне вдруг подружек моей мамы. В моем детстве они все танцевали до упаду. Мама, отец, подружки. В нашей комнате, с театральными выпадами, с отставлением руки далеко в сторону... Народ зашелся в оглушительных аплодисментах. Часть стариков покинули свои кресла и приблизились к сцене, залив проходы. Джи Джи, обливаясь потом, крутил большой винт своей камеры с помощью десятисантимовой монеты и бормотал ругательства. Две молоденькие п...ки, сидевшие рядом со мной, вскочили и запрыгали, выражая восторг. Одна вскарабкалась на сцену. Появился китаец из враждебного Джи Джи агентства. Даже на его презрительном лице выразился некоторый энтузиазм. Он навел свою пушку на сцену. Уже зазвучала музыка для последующих пар конкурса, а народ все аплодировал. Протанцевали последние восемь пар, но ни одна не вызвала такого энтузиазма зрителей, как "Лешка" и... Я подумал, какое бы имя дать партнерше пятнадцатого номера, и дал ей имя "Надя". "Лешка и Надя".
Появился конферансье и сообщил нам то, что мы знали и без него. Что сейчас жюри удалится на совещание, где будут выделены лучшие шесть пар. Занавес задвинулся. На сцену ринулась пресса и, путаясь в занавесе, стала искать в нем щели. Зрители разделились на компании и кружки и зашумели, обсуждая претендентов. Задуло теперь уже со всех сторон.
"Многие из дам очень даже бэзабль*",- сказал Джи Джи, наконец отвернув свой винт десятисантимовой монетой.
*Т.е. годятся для секса.
"Я же говорю, что ты некрофил!" "Глупый кон, что может быть лучше созревшей женщины' Они ценят мужчину. И как они делают это... о!" - Джи Джи закатил глаза. Он романтик. Несколько раз в год он объявляет мне, что у него, кажется, "гранд амур"*.
*Большая любовь (фр.).
"Некрофил, без сомнения. Как фотограф ты предпочитаешь старых писателей, как мужчина - пожилых женщин".
Джи Джи замахнулся в меня камерой. Расхохотался. "Это не моя вина, Лимоноф, что писатель становится известным к старости... Но ты можешь сделать что-нибудь, чтобы твои фото подскочили в цене. Например, совершить ужасное преступление... Или лети в Бейрут и сделай так, чтобы тебя украла "Исламик Джихад"..."
"На х... я им нужен, - сказал я. - Пусть я уже француз, в паспорте стоит место рождения: СССР. И гражданство, как ты знаешь, я получил вопреки желанию правящего класса. Французское правительство и пальцем не пошевельнет для меня. Даже довольны будут..."
Конферансье вытащил на сцену толстую старую блондинку и чтобы занять зрителей, начавших роптать по поводу затянувшегося совещания жюри, пригласил ее танцевать. Танцевал он так же механично, как улыбался, но правильно. Нужные повороты, нужные па. В наше время многие личности занимаются не своим делом, Может быть, из этого конферансье вышел бы хороший солдат, а? Зрители нашли танец шестидесятипятилетней блондинки с конферансье двадцати девяти лет трогательным. Она показала ему свое удостоверение. Он сказал ей спасибо за ее молодость. Ему подали букет цветов в целлофане, и он преподнес толстой старухе цветы. Мы с Джи Джи решили, что все это было заранее подстроено. "Ку монтэ.."*
*Подготовленный трюк (фр.).
Повозившись еще немного, провыв трубадурный марш во все усилители зала, один находился лишь в пяти метрах от нас, устроители вытолкнули жюри на сцену. Члены вышли и столпились. Наглый оператор телевидения вывез камеру и, став к нам толстой задницей, стал снимать жюри. "Люди телевидения еще наглее вас, фотографов", - заметил я Джи Джи. "Та гель"*, - лениво отшутился Джи Джи.
*3аткнись (фр.).
Они начали с шестого приза. Серебряный ночной горшок с двумя ручками достался "Вере" и ее партнеру, осколку солидного века. Сжимая горшок, они отошли, куда им было указано, к еловой рощице, и стали. Фотографы, танцуя перед ними, один даже присел на корточки, запечатлели их довольные лица. Очевидно, они считали шестое место своим. "А почему вы, месье, сидите в зале и ленитесь взобраться на сцену?" - спросил я Джи Джи. "Это не мой профиль. Меня интересуют писатели и вообще люди искусства". Я назвал Джи Джи Обломовым.
Пятое место... Они присудили пятое место "Лешке и Наде"! Раздалось было несколько хлопков, но аплодисменты были заглушены свистом, и ропотом, и криками протеста. В дальнем от нас проходе, где все двадцать четыре пары столпились, ожидая своей участи, я увидел, как дернулся и застыл на месте "Лешка". Лицо его посерело. "Надя" в чем-то убеждала его и, наконец, взяв за руку, попыталась вытащить на сцену. Он зло отказался идти и вырвал руку. Всеобщее замешательство опасно перерастало в скандал. Конферансье спустился в толпу и принялся наговаривать "Лешке" на ухо, по-видимому, аргументы. Сообща он и "Надя" под руки подняли злого "Лешку" на сцену. Актер - бывший боксер вручил Наде серебристый сосуд. Более элегантный, нежели шестому месту, но также с двумя ручками. Их отвели и поставили рядом с "Верой" и ее партнером.
"Ну, - обратился я к Джи Джи. - в очередной раз возобладала привычная несправедливость. Я бы еще мог понять, если бы им присудили второе место, но пятое! Это уж разительно несправедливо. Посмотри на него - он из серого становится зеленым!" - Лешка-таки мрачнел на глазах. Запали, зазеленившись, щеки, а у глаз легли черные тени.
"Путэн бордель, - сказал Джи Джи, впрочем, спокойно, - ты, Лимоноф, что, первый год живешь на свете?"
"Но ведь пятнадцатому номеру аплодировали больше и дольше всех. Я уверен, что если бы голосовал зал, зрители - две третьих - были бы за них. Мне жалко его, Джи Джи, посмотри, как он переживает. Сгорбился даже". "Да, мэк* побледнел", - согласился Джи Джи.
*Мэн.
Я заглянул в программу. Судя по тому, что я, вовсе не плохо знающий географию моей новой родины, никогда не слышал о городе, в котором живет пара номер пятнадцать, - это маленький провинциальный город. Вроде городка Боброва в Воронежской области, где родился мой отец. В городке, конечно, скучно, и вот "Лешка" с "Надей" и еще несколько пар друзей их возраста развлекались танцами. Дома и в диско... Нет, в диско они, должно быть, танцевали редко. Диско не должно им нравиться. Дискомузыка монотонна, а у них страстный стиль. Какая же у него может быть профессия? Я решил, что он владелец крошечного книжного магазина. Первый приз - путешествие вокруг света на "круазьер", двадцать четыре дня - привлек "Лешку" и "Надю" в конкурс. Год они готовились, оттачивали па, сумели победить во всех этапах конкурса, в местном, в региональном и полуфинале... И вот - конец мечте. Всплеск морей и океанов, вечера в салоне, они танцуют, прижавшись друг к другу в ресторане "круазьер"... все это достанется другой паре. Увенчать жизнь кругосветным путешествием не получилось. Не будет цветных. брызжущих цветом фотографий в ослепительных экзотических портах мира, их можно было бы любовно перебирать скрюченными руками в самые последние годы жизни и затем оставить внукам... Вряд ли у пары номер пятнадцать останется достаточно сил, чтобы участвовать в соревнованиях в следующем году. Да и состоится ли еще один конкурс?
Презрев недовольный ропот зала, то почти исчезающий, то накатывающий опять, безжалостные устроители продолжали церемонию. Третье и четвертое места достались парам, которые, очевидно, их заслуживали. Второе место дали паре с Мартиники.
"Прогрессивная новая несправедливость заменила старую, непрогрессивную, - философски заметил я, обращаясь к Джи Джи, - цветным прилично дали второе место. Потому что они цветные. Еще раз подчеркнуть, что мы любим наших цветных и мы не расисты. Тахар бен Джалулу дали Гонкуровскую премию по той же причине".
"Путэн бордель, - воскликнул Джи Джи, - ты меня удивляешь, Лимоноф!"
Первую премию они дали паре... Когда они выбрались на сцену, мне сделался ясен механизм сознания членов жюри. Они выглядели, вот именно в этом ключ к пониманию, выглядели не моложе, но современнее других пар. Они в точности соответствовали городским стандартам хорошо сохранившейся молодящейся пары, принадлежащей к средней буржуазии. Такие в паблисити вспышках, прилизанные и моложавые, агитируют вас застраховать вашу жизнь. Оба были среднего роста. У него короткие волосы зачесаны набок, умело подкрашены и сзади, за ушами чуть длиннее. Серый костюм, казалось, был сшит тем же портным, что и костюм конферансье. Брюки не узкие и не широкие, белая рубашка и красная бабочка. Она, в красном платье, в меру открытом и в меру закрытом, в меру обтягивающем. Прическа а-ля Симон Вейль, член Европейского парламента. Их манера танцевать, правильно, но бесстрастно, не могла им принести выше пятого или даже шестого места, но подсознательно их облик соответствовал стандартам жюри. Ибо никто в этом жюри не был экстравагантен, они тоже все были средние представители своих профессий. Людмила Черина вручила паре билет на круазьер.
"Твои фавориты, - объяснил Джи Джи, отвечая на мою гримасу, - слишком народны для этого жюри. Они как бы, знаешь, олицетворяют стихию "баль Мюзетт", от них несет карманьолой и этим "А, са ира, са ира, са ира..." Они слишком энергичны, стихийны для такого буржуазного жюри".
"Пойти, что ли, сказать пятому месту, что они были лучше всех, а, Джи Джи?" "Пойди".
Я посмотрел на сцену. Туда уже влезли, может быть, с сотню зрителей и смешались с жюри и премированными парами. Группа седовласых что-то гневно кричала председателю жюри. Множество тел обступили "Лешку с Надей". Их даже не было видно.
"Видишь, есть кому их утешить. Пойдем, - сказал Джи Джи. - Я еще хочу успеть купить пожрать у араба. Он открыт до полуночи."
Мы выбрались из зала. На углу Фобург Сент-Оноре и авеню Баграм мы расстались. Я пошел к пляс Этуаль. Я хотел поразмышлять о проблеме несправедливости.
Мы вернулись к ней вместе с Джи Джи через некоторое время. Джи Джи сидел у меня. У него нет ТиВи. У него в шамбр дэ бонн* в 17-ом есть сейф для хранения фотокамер, есть электроплитка и туалет, как в тюрьме, но ТиВи нет.
* Комната для служанок. Дешевое жилище под крышей (фр.).
Только что окончился чемпионат мира в среднем весе. Победу получил Шугар Рэй. По очкам... Из троих судей двое приняли его сторону.
Джи Джи со злостью сдавил коробку дистанционного управления, и экран погас. "Ты знаешь, почему происходят революции, Лимоноф?" "По множеству причин..." "Ни х... подобного. Причина всегда одна. В обществе, готовом для кровопускания, победу всегда, во всех случаях присуждают слабейшему. Это может продолжаться долго, но в конце концов народные нервы не выдерживают. Ты видел, что претендент был сильнее? Ты видел. Ты видел, что несколько раз он так впечатал Рэю в нужное место, что тот поплыл? Ты видел и все видели, что в конце последнего раунда Рэй еле добрел в свой угол, а наш мэк танцевал себе по рингу, свеженький? Видел? И что, эти жулики присудили победу Рэю! И ты слышал, что сказал наш человек в микро. "Я знаю, что я выиграл матч, и он - Шугар Рэй, знает. Для меня - я победил". И как он спокойно это сказал, а, ты слышал? С полной уверенностью в несправедливости, в том, что ничего иного кроме несправедливости он и не ожидал, с манерами стоического философа. Он супер, этот черный! Настоящий дюр*, и что нечасто встречается среди боксеров, у него есть мозги, и класс... Какой класс, а, "я знаю, что я выиграл матч, и Рэй знает..,", а, как сказано!"
* Кругой (фр.).
Мы оба болели за претендента с короткой бородкой. Невозмутимый, холодный и сильный, он атаковал все двенадцать раундов. Но они оставили Рэя чемпионом мира.
"На х... тогда соревнования устраивать, Лимоноф? Если все так нечестно. Путэн бордель! Коррупция повсюду..." - Джи Джи встал и, хромая, заходил по моей небольшой территории, злой.
"Возможно, они позволят ему победить Рэя в следующем матче, через год? Хотят растянуть удовольствие зрителей. И сделать еще кучу денег. Ведь если бы Рэй потерял свой титул сегодня, то эти следующего года мани от них ускользнули бы. Два матча - это две кучи денег, один матч- одна куча. Вампиры! Я лично уничтожал бы бизнесменов физически".
"Да, - согласился Джи Джи. - Мы, фотографы, писатели, боксеры, крестьяне - производим продукты потребления, а подлое племя бизнесменов перепродает наш труд..."
Мы помолчали, злые. Он у окна, я на стуле. "Э, Лимоноф, я забыл тебе сказать. - Джи Джи обернулся ко мне от окна. - Тот мэк, на конкурсе в Плейель, ну помнишь, пятнадцатый номер, ты еще за него болел, ведь отбросил баскетс тогда на сцене... Мне этот кон китаец сказал. Мы ушли, а китаец остался для общего фото... Грохнулся и отбросил баскетс прямо на сцене... Не вынес несправедливости... сердце остановилось..."
Несмотря на то, что Джи Джи сообщил мне о смерти "Лешки", употребив вульгарное простонародное выражение "отбросил баскетс", то есть кроссовки, обыкновенно наглая физиономия Джи Джи выглядела грустной.
ЭТЮДЫ
Когда начал таять снег и набухли в подмосковном чахлом лесу вербы, мы стали ходить на этюды. Вернее, Андрюшка стал ходить на этюды, а я его сопровождал. Или, может быть, я его вдохновлял? Мне иногда казалось, что без меня Андрюшка не ходил бы на этюды или если ходил бы, то не так часто... От Малахитовой улицы на северо-восточной окраине Москвы до леса мы добирались за какие-нибудь сорок минут. Если сбросить меня сегодня с парашютом на Малахитовую и заставить найти тот лес, я не найду. Его наверняка давно уже не существует, того жиденького, трогательного чахлого леса, затерявшегося в хаосе железнодорожных насыпей. Да если он и остался, случайно сбереженный в живых нахлынувшей наверняка массой каменных новостроек, то мне не найти его ни за что. Только абориген Андрюшка знал дорогу среди сараев, сарайчиков, бараков, мелких мастерских, заводиков, старых заборов, знал, где следует перейти насыпь, где пройти мимо болотца с лягушками... Плюс, так всегда получалось, что я бывал во все утра этюдов еще пьян, Андрюшка подымал меня с матрасика едва ли не силой. Хитростями и уговорами, и обещанием, что возьмет с собой на этюды бутылочку со спиртом. "Иначе, Лимонов, ни х... не получишь спирта", - сердился Андрюшка, прохаживаясь у моего матрасика в солдатских сапогах. Андрюшка был тогда еще безбородый молодой человек двадцати лет. Сын докторши, работавшей в советском посольстве в Бухаресте, Андрюшка взял меня к себе пожить, так как у меня не было крыши над головой, а Андрюшка жил без мамы в пусть и маленькой, но двухкомнатной квартире с кухней и ванной. Андрюшка бунтовал против мамы, как все нормальные люди. Маме удалось заставить Андрюшку окончить фельдшерскую школу, но уж в мединститут Андрюшка идти отказался наотрез. Он желал стать художником. Потому мы и ходили на этюды.
Несколько комментариев к моему обыкновенному утреннему состоянию похмелья. Я пил в те годы из романтического удовольствия быть нетрезвым. Я был, по так и не понятой мною и по сей день причине, очень счастлив в 1967-1970 годах. В какие-то моменты, особенно веснами, мне (в деревянной, облупленной Марьиной роще, бедной, проходя мимо раскрытого окна, откуда несло керосином, а в палисаднике цвело в этот момент однобокое, синими цветами, нищее московское дерево, и стоял у него, зевая, обыкновенный белоплечий гражданин в майке) вдруг казалось, что я сейчас полечу, если хорошо разбегусь. Такие были тогда счастливые времена. Я писал стихи где угодно, в любых условиях и позах. Я очень любил моих друзей, всех. Они казались мне такими красивыми. Правда и то, что все мы были очень молодыми в те годы. Веснушчатому и вдохновенному Вовке Алейникову было двадцать два, и Наташа, жена его, постоянно сопровождавшая нас в перелетных скитаниях из квартиры в квартиру, была-таки действительно очень красивой девушкой. Русская Наташа Кутузова, медового цвета темно-блондинистые тяжелые волосы. И другие наши девушки были молоды и красивы... Я хочу сказать, что я пил от счастья.
Мы все почему-то скопились на северо-востоке Москвы. Алейниковы в улице против мухинской скульптуры, Андрюшка на Малахитовой - то есть всего лишь через несколько трамвайных остановок к северу, а еще быстрее - пешком, впрямую по верху екатерининских времен прямо-таки римского акведука, над превратившейся в грязный ручей речушкой Яузой. Художник Стесин - тот жил чуть в стороне. Именно Стесин познакомил меня с Андрюшкой и полупосоветовал, полуприказал Андрюшке взять Лимонова к себе жить. "Возьми поэта, рванина, история тебя не забудет. Послужи искусству. Лимонов - гений, для тебя полезно будет пообщаться с гением". Я предполагаю, что именно так сказал Стесин, стоя перед мольбертом в своем полосатом костюме гангстера и артиста филармонии. (Стесин работал помощником известного фокусника, народного артиста СССР.) Темные очки на лбу, Стесин насмешливо поглядел на сидящего в углу Андрюшку и потрогал приклеенное ухо. Считая свои уши слишком далеко от
стоящими от черепа, Стесин приклеивал их, В солдатских сапогах (сапоги Андрюшка носил, подражая своему старому учителю живописи Василию Ситникову), в клетчатом синтетическом пальто (влияние нового учителя Стесина), Андрюшка разрывался между старым и новым. Словечко же "гений", следует сказать, употреблялось Стесиным чаще и легче, чем некоторые употребляют "е... твою мать'.", но абстрактный живописец и возрастом (ему было двадцать восемь!), и наглостью, и самой принадлежностью к абстракционизму умело давил на Андрюшку. Шантажировал его. "Бери поэта, какашка!" - заключил Стесин, и мы ушли с пытающимся держаться солидно Андрюшкой к нему домой. Длинная, если не ошибаюсь, называвшаяся Сельскохозяйственной, улица привела нас к проспекту Мира, и оттуда, где две артерии сливались, мы могли видеть высохшее русло Яузы и этот самый единственный в своем роде акведук.
В квартире Андрюшки хорошо пахло скипидаром и масляными красками, и жилого места для человеков было мало. Стояли у стен загрунтованные холсты и на стенах висели работы Андрюшки: портреты одиноких шаров и целые семейства шаров в разнообразном освещении. Щары были исполнены маслом на тщательно загрунтованных самим Андрюшкой холстах. Андрюшка учился живописи солидно, начиная с азов. Загрунтовывал сам, "как старые мастера грунтовали", и писал маслом простейшие формы, потому как это и есть самое трудное, утверждал Ситников. Авангардный Стесин тогда еще волновал его воображение чисто эстетически, на практике же он предпочитал еще следовать васькиному методу. Он даже как-то в моем присутствии позволил себе покритиковать стесинский холст, сказав, что тот, купленный в художественном магазине, не будет держать живопись, очень скоро осыплется. "Что ты понимаешь, какашка, сопля!" - кричал и буйствовал Стесин, но через неделю попросил Андрюшку загрунтовать ему холст и после этого предпочитал пользоваться холстами, загрунтованными Андрюшкой.
Андрюшка поднимал меня, и мы выходили. Он нес мольберт, за спиной у него был рюкзак, я нес его чемоданчик с красками. Иной раз мы тащили с собой спальный мешок, дабы согреться, если станет очень холодно и не поможет спирт. Питались мы в те годы плохо по бедности, но Андрюшка не забывал взять хлеб, сало или селедку и свой любимый майонез. Он был помешан на майонезе. Он намазывал его слоем на хлеб и поедал, как бутерброд.
У меня закрывались на ходу глаза, но художник утешал меня тем, что я смогу выспаться в лесу. Чаще всего это утверждение не соответствовало истине, поскольку земля была обыкновенно еще в снегу или же затоплена слоем воды, а злодей юный мазила почему-то избегал сухих, испускающих пар нежных весенних пригорков, предпочитая им низины, где вода достигала нам до щиколоток.
В этой части города Москва почему-то долго не расширялась. Может быть, причиной служили хаотически разбросанные там железнодорожные пути. Лежа продолжительное время в тех же границах, окраина обросла мелкими, вовсе не архитектурными, но "дикими", никем, по всей вероятности, не разрешенными строениями. Небольшой бидонвилль примыкал здесь и там к рожденным от законных браков с государством зданиям. Незаконнорожденных (байстрюков) деревянные бараки, очевидно, служившие временными бараками для строителей законнорожденных зданий, не сломали, но использовали, заселив какими-то вовсе незначительными с виду людьми. Рядом с бараками выросли их меньшие братья - сараи, в них население содержало животных: кур, коз и даже свиней. Рядом с сараями, на чахлых огородиках росли лук, чеснок и картошка. Росли лениво и нехотя.