— Я же сказал — вы их получите, — ответил незнакомец. — Мы встретимся в среду. Там, где обычно. Захватите с собой все мои векселя. Все до одного, эти треклятые векселя! Я погашу их все. И покончим с этим.
— Зачем же так горячиться? — кротко произнес Грен. — Поймите и меня, я должен вернуть мои деньги.
— Кровопийца! — с чувством сказал незнакомец.
Ева-Лотта стала торопливо карабкаться дальше. Калле дожидался ее, сидя на коньке.
— Они там все про деньги болтали, — сообщила Ева-Лотта.
— Вот это самое ростовщичество и есть, — предположил Калле.
— А что это такое «вексель»? — спросила Ева-Лотта задумчиво. Но тут же прервала сама себя:— Ах, да не все ли равно! Пошли, Калле!
Им нужно было попасть на противоположную сторону дома, обращенную к окну Йонте. Жутковато балансировать по самому коньку в темноте, когда на небе ни единой звездочки, которая могла бы дружески осветить опасный путь. Можно, конечно, ухватиться за трубу, но до нее еще надо добраться…
Вот и труба, половина пути пройдена. Как не хотелось отрываться от надежной опоры! Однако при взгляде на окно Йонте они воспрянули духом.
Предводитель Белых роз сидел на стуле, вокруг него стояли Алые розы и кричали, размахивая руками, но он с гордым видом отрицательно качал головой. Ева-Лотта и Калле растянулись на животе, предвкушая удовольствие. Им было слышно и видно все — какой триумф! Если бы знал их вождь, что спасе-. ние так близко! Всего лишь в нескольких метрах лежат его преданные воины, готовые для него пожертвовать жизнью и кровью.
Оставалось уточнить лишь одну деталь: как его спасать? Готовность пожертвовать жизнью и кровью, конечно, великое дело, но как это сделать? Ведь их разделяет пропасть шириною в несколько метров.
— Что-нибудь придумаем! — заявил Калле убежденно и улегся поудобнее, насколько позволяли обстоятельства.
Допрос у Йонте продолжался.
— Пленник, тебе предоставляется последняя возможность спасти свою жалкую жизнь, — говорил Сикстен, безжалостно дергая Андерса за руку. — Куда вы спрятали Мумрика?
— Ты вопрошаешь тщетно, — отвечал Андерс. — Могучая Белая роза вечно и неизменно будет владеть Великим Мумриком. Вы его никогда не найдете, хоть пополам разорвитесь, — добавил он несколько менее возвышенно.
Калле и Ева-Лотта, лежа на крыше, молча кивнули в знак одобрения, но Сикстен, Бенка и Йонте не на шутку разозлились.
— Посадить его ко мне в гараж на всю ночь, небось сразу обмякнет! — сказал Сикстен.
— Xa-xa! — усмехнулся Андерс. — Как Калле и Еву-Лотту, что ли? Насколько я знаю, они бежали через пять минут, и я собираюсь сделать то же самое.
Алые розы призадумались: для них оставалось совершенно непостижимым, каким образом Калле и Ева-Лотта ухитрились бежать из плена. Прямо что-то сверхъестественное! Однако не годилось показывать Андерсу, насколько они поражены.
— Не воображай, пожалуйста, что ты король побегов! Мы тебя так запрем, будь спокоен! Но только сначала я хочу узнать поподробнее об этом вашем языке. Говори все как есть, если надеешься на снисхождение.
— Как бы не так! — ответил Андерс.
— Не упрямься, — настаивал Сикстен. — Скажи хоть чтонибудь. Например, мое имя. Как меня зовут на вашем языке?
— Боб-а-лол-дод-а, — с готовностью сказал Андерс и язвительно засмеялся, чтобы Сикстен понял, что речь идет о тяжком оскорблении.
Как ни соблазнительно было перевести это слово на обычный язык, Андерс удержался: еще разгадают всю тайну! Он ограничился тем, что еще раз ехидно засмеялся, а на крыше напротив ему от души вторили соратники. Если бы только вождь Белых роз знал об этом! Но пока ни он, ни Алые и не подозревали, что выступают перед публикой.
Сикстен скрежетал зубами в бессильной злобе. Алые рисковали остаться в дураках, а это непонятное лолоканье и додоканье могло хоть кого довести до белого каления. Ну, взяли они в плен вождя Белых роз, а что с ним теперь делать? Андерс упорно не соглашался выдавать тайны Белых, а рыцарственные розы ни при каких обстоятельствах не опускались до того, чтобы физическим насилием вынуждать признание. Конечно, дрались они часто так, что пух и перья летели, однако это была честная борьба на поле битвы. Но втроем напасть на одного беззащитного пленника — об этом не могло быть и речи! Впрочем, так ли уж беззащитен был их пленник? Кажется, сам он не очень-то в это верил. Внезапно Андерс сорвался с места и ринулся к двери в отчаянной попытке освободиться. Увы! В ту же секунду три пары цепких мальчишеских рук обвились вокруг него и бесцеремонно водворили обратно на стул.
— Ишь ты! — сказал Сикстен. — Этот номер тебе не пройдет. Ты выйдешь на свободу, когда я того пожелаю, и ни минутой раньше. Хорошо, если через год, а то и через два! Кстати, куда вы девали Мумрика?
— Да, куда вы, например, девали Мумрика? — спросил Йонте и нетерпеливо ткнул Андерса в бок.
Андерс прыснул и изогнулся, словно червяк. Предводитель Белых роз страшно боялся щекотки! Сикстен даже просиял от такого открытия. Рыцари Алой розы не мучили своих пленников. Но кто сказал, что их нельзя щекотать?
На пробу он легонько тронул Андерса под ложечкой. Результат превзошел все ожидания. Андерс фыркнул, как бегемот, и согнулся пополам.
Воспрянувшие духом Алые дружно бросились на свою жертву. Несчастный вождь Белых роз стонал, пищал и икал от смеха…
— Куда вы спрятали Мумрика? — допытывался Сикстен, ощупывая его ребра.
— О… ой! О…— задыхался Андерс.
— Куда вы спрятали Мумрика? — вторил Бенка, добросовестно щекоча ему пятки.
Новый приступ смеха чуть не задушил пленника.
— Куда вы спрятали Мумрика? — осведомился Йонте, щекоча Андерса под коленкой.
— С-с-да-даюсь! — простонал предводитель Белых. — В Прериях, около Усадьбы, надо идти по той тропинке…
— А потом? — спросил Сикстен, угрожающе держа палец наготове.
Но никакого «потом» не последовало. Случилось нечто совсем непредвиденное. Послышался громкий треск, и комната Йонте погрузилась в непроницаемую тьму. Маленькая электрическая лампочка, единственная в комнате, разлетелась на тысячу кусков.
Пленный вождь был поражен не менее, чем его мучители. Но он раньше их пришел в себя. Под покровом темноты Андерс угрем проскользнул в дверь и был таков. Предводитель Белых роз вырвался на свободу!
А на крыше напротив Калле озабоченно прятал в карман рогатку.
— Придется достать деньги из копилки и купить Йонте новую лампочку,произнес он с раскаянием.
Благородному рыцарю Белой розы не пристало портить чужое имущество, и Калле твердо знал, что должен возместить потери.
— Но ты ведь понимаешь, это было просто необходимо, — сказал он Еве-Лотте.
Ева-Лотта утвердительно кивнула.
— Совершенно необходимо, — согласилась она. — Нашему вождю грозила опасность. И Мумрику тоже. Это было действительно необходимо.
В комнате Йонте зажегся карманный фонарик. Желтый луч обежал все углы, и Алые с горечью убедились, что пленник исчез.
— Удрал! — закричал Сикстен и метнулся к окну. — Какой еще проклятый пес разбил лампу?
Об этом можно было и не спрашивать. Два тонких силуэта виднелись на крыше напротив. Свист Андерса дал им понять, что их предводитель свободен, и они приготовились отступать.
С риском для жизни Калле и Ева-Лотта кинулись бежать по крыше. Нужно было спуститься вниз и скрыться прежде, чем подоспеют Алые. Они бежали уверенно, с легкостью и ловкостью, которую привила их крепким тринадцатилетним телам дикая и вольная жизнь.
Вот они достигли лестницы и начали стремительно спускаться, первая — Ева-Лотта, вплотную за ней — Калле. В комнате Грена было темно, гость, очевидно, ушел. Но они сейчас и не думали о Грене, все мысли были заняты Алыми.
— Да скорей же, мне некогда, — нетерпеливо шептал Калле.
Внезапно шторы с треском взвились вверх, и в окно выглянул старик Грен. От неожиданности и испуга у Калле разжались руки, и он с грохотом свалился на землю, чуть не сбив со ступенек Еву-Лотту.
— Неужели тебе так уж некогда? — язвительно заметила Ева-Лотта.
Судорожно цепляясь за лестницу, чтобы не грохнуться вслед за Калле, она с умоляющим видом повернулась к Грену. Но Грен только взглянул своими грустными стариковскими глазами на Калле, который лежал чуть живой на земле, и произнес грустным стариковским голосом:
— Так-так, веселые детские забавы! Веселые невинные детские забавы, так-так!
— Зачем же так горячиться? — кротко произнес Грен. — Поймите и меня, я должен вернуть мои деньги.
— Кровопийца! — с чувством сказал незнакомец.
Ева-Лотта стала торопливо карабкаться дальше. Калле дожидался ее, сидя на коньке.
— Они там все про деньги болтали, — сообщила Ева-Лотта.
— Вот это самое ростовщичество и есть, — предположил Калле.
— А что это такое «вексель»? — спросила Ева-Лотта задумчиво. Но тут же прервала сама себя:— Ах, да не все ли равно! Пошли, Калле!
Им нужно было попасть на противоположную сторону дома, обращенную к окну Йонте. Жутковато балансировать по самому коньку в темноте, когда на небе ни единой звездочки, которая могла бы дружески осветить опасный путь. Можно, конечно, ухватиться за трубу, но до нее еще надо добраться…
Вот и труба, половина пути пройдена. Как не хотелось отрываться от надежной опоры! Однако при взгляде на окно Йонте они воспрянули духом.
Предводитель Белых роз сидел на стуле, вокруг него стояли Алые розы и кричали, размахивая руками, но он с гордым видом отрицательно качал головой. Ева-Лотта и Калле растянулись на животе, предвкушая удовольствие. Им было слышно и видно все — какой триумф! Если бы знал их вождь, что спасе-. ние так близко! Всего лишь в нескольких метрах лежат его преданные воины, готовые для него пожертвовать жизнью и кровью.
Оставалось уточнить лишь одну деталь: как его спасать? Готовность пожертвовать жизнью и кровью, конечно, великое дело, но как это сделать? Ведь их разделяет пропасть шириною в несколько метров.
— Что-нибудь придумаем! — заявил Калле убежденно и улегся поудобнее, насколько позволяли обстоятельства.
Допрос у Йонте продолжался.
— Пленник, тебе предоставляется последняя возможность спасти свою жалкую жизнь, — говорил Сикстен, безжалостно дергая Андерса за руку. — Куда вы спрятали Мумрика?
— Ты вопрошаешь тщетно, — отвечал Андерс. — Могучая Белая роза вечно и неизменно будет владеть Великим Мумриком. Вы его никогда не найдете, хоть пополам разорвитесь, — добавил он несколько менее возвышенно.
Калле и Ева-Лотта, лежа на крыше, молча кивнули в знак одобрения, но Сикстен, Бенка и Йонте не на шутку разозлились.
— Посадить его ко мне в гараж на всю ночь, небось сразу обмякнет! — сказал Сикстен.
— Xa-xa! — усмехнулся Андерс. — Как Калле и Еву-Лотту, что ли? Насколько я знаю, они бежали через пять минут, и я собираюсь сделать то же самое.
Алые розы призадумались: для них оставалось совершенно непостижимым, каким образом Калле и Ева-Лотта ухитрились бежать из плена. Прямо что-то сверхъестественное! Однако не годилось показывать Андерсу, насколько они поражены.
— Не воображай, пожалуйста, что ты король побегов! Мы тебя так запрем, будь спокоен! Но только сначала я хочу узнать поподробнее об этом вашем языке. Говори все как есть, если надеешься на снисхождение.
— Как бы не так! — ответил Андерс.
— Не упрямься, — настаивал Сикстен. — Скажи хоть чтонибудь. Например, мое имя. Как меня зовут на вашем языке?
— Боб-а-лол-дод-а, — с готовностью сказал Андерс и язвительно засмеялся, чтобы Сикстен понял, что речь идет о тяжком оскорблении.
Как ни соблазнительно было перевести это слово на обычный язык, Андерс удержался: еще разгадают всю тайну! Он ограничился тем, что еще раз ехидно засмеялся, а на крыше напротив ему от души вторили соратники. Если бы только вождь Белых роз знал об этом! Но пока ни он, ни Алые и не подозревали, что выступают перед публикой.
Сикстен скрежетал зубами в бессильной злобе. Алые рисковали остаться в дураках, а это непонятное лолоканье и додоканье могло хоть кого довести до белого каления. Ну, взяли они в плен вождя Белых роз, а что с ним теперь делать? Андерс упорно не соглашался выдавать тайны Белых, а рыцарственные розы ни при каких обстоятельствах не опускались до того, чтобы физическим насилием вынуждать признание. Конечно, дрались они часто так, что пух и перья летели, однако это была честная борьба на поле битвы. Но втроем напасть на одного беззащитного пленника — об этом не могло быть и речи! Впрочем, так ли уж беззащитен был их пленник? Кажется, сам он не очень-то в это верил. Внезапно Андерс сорвался с места и ринулся к двери в отчаянной попытке освободиться. Увы! В ту же секунду три пары цепких мальчишеских рук обвились вокруг него и бесцеремонно водворили обратно на стул.
— Ишь ты! — сказал Сикстен. — Этот номер тебе не пройдет. Ты выйдешь на свободу, когда я того пожелаю, и ни минутой раньше. Хорошо, если через год, а то и через два! Кстати, куда вы девали Мумрика?
— Да, куда вы, например, девали Мумрика? — спросил Йонте и нетерпеливо ткнул Андерса в бок.
Андерс прыснул и изогнулся, словно червяк. Предводитель Белых роз страшно боялся щекотки! Сикстен даже просиял от такого открытия. Рыцари Алой розы не мучили своих пленников. Но кто сказал, что их нельзя щекотать?
На пробу он легонько тронул Андерса под ложечкой. Результат превзошел все ожидания. Андерс фыркнул, как бегемот, и согнулся пополам.
Воспрянувшие духом Алые дружно бросились на свою жертву. Несчастный вождь Белых роз стонал, пищал и икал от смеха…
— Куда вы спрятали Мумрика? — допытывался Сикстен, ощупывая его ребра.
— О… ой! О…— задыхался Андерс.
— Куда вы спрятали Мумрика? — вторил Бенка, добросовестно щекоча ему пятки.
Новый приступ смеха чуть не задушил пленника.
— Куда вы спрятали Мумрика? — осведомился Йонте, щекоча Андерса под коленкой.
— С-с-да-даюсь! — простонал предводитель Белых. — В Прериях, около Усадьбы, надо идти по той тропинке…
— А потом? — спросил Сикстен, угрожающе держа палец наготове.
Но никакого «потом» не последовало. Случилось нечто совсем непредвиденное. Послышался громкий треск, и комната Йонте погрузилась в непроницаемую тьму. Маленькая электрическая лампочка, единственная в комнате, разлетелась на тысячу кусков.
Пленный вождь был поражен не менее, чем его мучители. Но он раньше их пришел в себя. Под покровом темноты Андерс угрем проскользнул в дверь и был таков. Предводитель Белых роз вырвался на свободу!
А на крыше напротив Калле озабоченно прятал в карман рогатку.
— Придется достать деньги из копилки и купить Йонте новую лампочку,произнес он с раскаянием.
Благородному рыцарю Белой розы не пристало портить чужое имущество, и Калле твердо знал, что должен возместить потери.
— Но ты ведь понимаешь, это было просто необходимо, — сказал он Еве-Лотте.
Ева-Лотта утвердительно кивнула.
— Совершенно необходимо, — согласилась она. — Нашему вождю грозила опасность. И Мумрику тоже. Это было действительно необходимо.
В комнате Йонте зажегся карманный фонарик. Желтый луч обежал все углы, и Алые с горечью убедились, что пленник исчез.
— Удрал! — закричал Сикстен и метнулся к окну. — Какой еще проклятый пес разбил лампу?
Об этом можно было и не спрашивать. Два тонких силуэта виднелись на крыше напротив. Свист Андерса дал им понять, что их предводитель свободен, и они приготовились отступать.
С риском для жизни Калле и Ева-Лотта кинулись бежать по крыше. Нужно было спуститься вниз и скрыться прежде, чем подоспеют Алые. Они бежали уверенно, с легкостью и ловкостью, которую привила их крепким тринадцатилетним телам дикая и вольная жизнь.
Вот они достигли лестницы и начали стремительно спускаться, первая — Ева-Лотта, вплотную за ней — Калле. В комнате Грена было темно, гость, очевидно, ушел. Но они сейчас и не думали о Грене, все мысли были заняты Алыми.
— Да скорей же, мне некогда, — нетерпеливо шептал Калле.
Внезапно шторы с треском взвились вверх, и в окно выглянул старик Грен. От неожиданности и испуга у Калле разжались руки, и он с грохотом свалился на землю, чуть не сбив со ступенек Еву-Лотту.
— Неужели тебе так уж некогда? — язвительно заметила Ева-Лотта.
Судорожно цепляясь за лестницу, чтобы не грохнуться вслед за Калле, она с умоляющим видом повернулась к Грену. Но Грен только взглянул своими грустными стариковскими глазами на Калле, который лежал чуть живой на земле, и произнес грустным стариковским голосом:
— Так-так, веселые детские забавы! Веселые невинные детские забавы, так-так!
6
У Евы-Лотты и Калле не было времени подробно объяснить Грену, почему они очутились на его лестнице. Впрочем, сам Грен как будто не видел в этом ничего особенного или необычного. Видно, понимал, что веселые невинные детские забавы иногда требуют лазания по соседским лестницам. Калле и Ева-Лотта торопливо попрощались и бросились наутек, но старик словно и не заметил этого. Он только тихо вздохнул и опустил шторы.
В темном закоулке позади дома Грена соединились вновь трое рыцарей Белой розы. Они крепко пожали друг другу руки, и вождь сказал:
— Хвалю за доблесть, орлы!
Но теперь надо было бежать, потому что в дальнем конце переулка послышался нарастающий шум. То Алые, наконец, пришли в себя и жаждали мести.
Уснувшие было в своих домишках обитатели Плутовской горки сразу проснулись. Насмерть перепуганные, они спросонок ничего не могли понять. Что это? Шабаш ведьм? Да что же это? Что случилось? Не волнуйтесь: это всего только трое благородных рыцарей Белой розы буйными скачками несутся по булыжной мостовой. А в пятидесяти метрах от них — столь же благородные рыцари Алой розы. Разумеется, их скачки не менее буйны, а пронзительные, возбужденные голоса по силе вряд ли уступают хорошей пожарной сирене.
Расстояние между противниками не сокращалось. Белые розы, петляя между домами, мчались так, что в ушах свистело. Радостной улыбкой встречали они доносившиеся издали громогласные декларации Сикстена о том, что произойдет, когда он их поймает.
Дикое упоение овладело Калле. Вот это жизнь! Это не хуже, чем ловить бандитов! Тем более что выслеживать бандитов можно было только в воображении, а в действительности их, судя по всему, не существовало. Зато топот преследователей, прерывистое дыхание Андерса и Евы-Лотты, неровные булыжники под ногами, темные улочки и погруженные во мрак заманчивые закоулки и дворы, где можно спрятаться, — все это было на самом деле. И до чего же здорово! Как послушно тело, быстры ноги и как легко дышится! Калле мог бежать так хоть всю ночь. Он чувствовал в себе небывалые силы. Что там Алые, — целая свора гончих собак не догнала бы его сегодня!
А что, если подстроить так, чтобы преследователи гнались за ним одним? Легче будет запутать их совсем и отделаться от погони!
— Спрячьтесь! — крикнул Калле Андерсу и Еве-Лотте. — Я их обману!
Андерс нашел его предложение дельным. Когда надо обмануть Алых, все выдумки хороши! За следующим же углом Андерс и Ева-Лотта мгновенно влетели в темную подворотню и притаились там, безмолвные и запыхавшиеся.
В следующий миг из-за угла выскочили Алые. Они промчались мимо так близко, что Ева-Лотта едва удержалась, чтобы не дернуть Сикстена за рыжий чуб. Но Алые, ничего не заметив, без оглядки пронеслись мимо.
— Надули, как малых детей, — сказал Андерс. — Словно они никогда в кино не ходили, не видели, как это делается.
— А Калле нелегко придется, — Ева-Лотта озабоченно прислушалась к затихающему в темноте топоту. — Три противные рыжие лисицы гонятся за одним белым зайчиком, — добавила она, вдруг преисполнившись состраданием.
Когда Алые наконец сообразили, что часть добычи от них ускользнула, поворачивать было уже поздно. Оставалось только продолжать погоню за Калле. И уж они не жалели сил!
Сикстен летел как угорелый и на бегу клялся страшной клятвой, что если Калле и на этот раз уйдет от своей судьбы, то он, Сикстен, отпустит окладистую рыжую бороду в знак вечной печали и унижения. Вождь Алых слишком спешил, чтобы задуматься над тем, как он заставит бороду расти на своем гладком мальчишеском лице…
Калле тоже спешил. Он носился по переулкам Плутовской горки, выписывая самые замысловатые кривые. Но расстояние между ним и преследователями ни разу не увеличилось настолько, чтобы он мог совсем от них отделаться. Да Калле, наверное, и не хотел этого. Ему нравилось, что Алые розы бегут за ним по пятам, нравилось ощущать близкую опасность.
Погоня продолжалась в полном безмолвии. Вдруг тишину нарушил шум: кто-то заводил поблизости автомобиль.
Калле удивился. Откуда автомобиль на Плутовской горке? Не будь знаменитый сыщик так поглощен войной роз и не наступай сейчас свора Алых ему на пятки, он, наверное, заинтересовался бы этим. Сколько раз твердил он своему воображаемому собеседнику, как полезно быть повнимательнее, когда дело касается необычных явлений! Но сейчас Калле находится на военной службе. Ему было не до автомобиля, тем более что тот, очевидно, уже уехал. Во весь опор он летел дальше.
Ловкость Калле выводила Сикстена из себя. Наконец он предложил Йонте, лучшему бегуну школы, улучить момент, побежать наперерез Калле и погнать его обратно прямо в объятия к Сикстену. И вот подходящий момент настал. На пути лежал проходной двор. Йонте свернул в него, надеясь перехватить неприятеля. Так и получилось. Мчавшийся очертя голову Калле на всем ходу вдруг застыл как вкопанный: Йонте стоял перед ним, словно вырос из-под земли. Очутившись между двух огней, Калле лихорадочно искал выхода. Пробиваться вперед? Нет, не годится. Пока он будет сражаться с Йонте, к тому подоспеют на помощь Сикстен и Бенка. И Калле решил брать хитростью.
— Ага! — торжествующе закричал Сикстен; всего десять шагов отделяли его от Калле. — Вот когда ты нам попался!
— Как бы не так! — отозвался Калле, и не успели Алые опомниться, как он перемахнул через ближайший забор.
Калле очутился в темном дворе и тут же ринулся дальше. Но Алые не отставали. Он слышал, как они шлепались с забора. Однако прислушиваться было некогда. Требовалось немедленно придумать способ вырваться на улицу, не перелезая через следующий забор. Ибо его владелец, кто бы он ни был, явно не одобрял такие затеи, как война Роз, — об этом красноречиво говорил ряд ужасной колючей проволоки, тянувшейся по верху забора.
— Что делать? — растерянно шептал Калле.
Времени на размышление не оставалось. Надо немедленно действовать! Калле быстро присел на корточки за мусорным ящиком. Сердце отчаянно колотилось. Авось, Алые его не заметят…
А преследователи были уже совсем рядом. Они переговаривались вполголоса и все искали, искали в темноте.
— Через забор он не мог перелезть, — сказал Йонте, — застрял бы на колючей проволоке. Уж я-то знаю, сам один раз пробовал.
— Выйти на улицу можно только через сени этого дома, — заключил Сикстен.
— А дом этот — старухи Карлссон, учти, — добавил Йонте, который знал Плутовскую горку как свои пять пальцев. — А старуха Карлссон злющая ведьма, ей лучше не попадайся!
«Хотел бы я знать, — думал Калле, — что хуже — попасть в лапы к Алым или к старухе Карлссон»
Алые продолжали поиски.
— По-моему, он где-то здесь, во дворе, — уверенно заявил Бенка. Он облазил все углы, и вот ликующий, хотя и приглушенный вопль возвестил, что Калле, притаившийся, словно тень, позади помойки, обнаружен.
Крик Бенки придал новые силы Сикстену и Йонте. Но, кроме того, он поддал силы старухе Карлссон. Почтенная дама уже давно прислушивалась к загадочному шуму у себя на заднем дворе. А она была не из тех, кто терпит у себя на дворе всякие загадочные шумы, когда можно попытаться их прекратить.
К тому времени Калле окончательно решил, что на все готов, только бы не попасться в плен к Алым, даже на небольшое вторжение в дом самой грозной личности на Плутовской горке. Увернувшись в последний миг от Сикстеновых кулаков, он спикировал прямо в сени к старухе Карлссон. Еще мгновение — и Калле прорвется на улицу! Вдруг кто-то преградил ему путь. Старуха Карлссон!..
Фру Карлссон спешила. Ей не терпелось покончить с этим загадочным шумом, кто бы его ни производил — крысы, воры или сам его величество король. Никто, кроме самой фру Карлссон, не имел права шуметь на ее заднем дворе!
Когда Калле, словно загнанный заяц, внезапно влетел в сени, хозяйка была настолько поражена, что от изумления пропустила его мимо себя. Но зато Сикстен, Бенка и Йонте, появившиеся вслед за ним, попали все трое прямо в ее распростертые объятия. Фру Карлссон крепко стиснула их и заорала ефрейторским басом:
— Так это вы здесь хулиганите, паршивцы! На моем дворе! Ну, уж это слишком! Это, ей-богу, слишком!
— Простите, — заговорил Сикстен, — мы только хотели…
— Что вы только хотели? — бушевала фру Карле сон. — Чего вы хотели на моем дворе, а?
Не без труда удалось им вырваться из ее крепких объятий.
— Мы только хотели…— заикался Сикстен, — мы хотели… мы заблудились в темноте.
И друзья опрометью кинулись бежать.
— Вот как! Ну, попробуйте еще раз заблудиться на моем дворе, — кричала им вслед фру Карлссон, — я на вас живо натравлю полицию, узнаете тогда!
Но Алые розы не слышали. Они уже были далеко.
Где же теперь Калле? Преследователи остановились, прислушиваясь, услыхали вдали легкое «топ-топ-топ» и ринулись в ту сторону.
Калле слишком поздно понял, что попал опять в тупик. Эта улочка кончалась у реки, ему бы следовало помнить это. Конечно, можно прыгнуть в воду и переплыть на другой берег, но ведь потом всю голову продолбят дома из-за мокрой одежды. Во всяком случае, сначала надо испытать все другие мыслимые выходы.
«Хромой Фредрик! — осенило Калле. — Он живет вон в том домишке! Если его попросить, он наверняка спрячет!»
Хромой Фредрик был не только веселым городским забулдыгой, но и большим поклонником Белой розы. Похоже было, что он еще не спит: в окнах домика горел свет. А возле дома стоял автомобиль.
«Что за нашествие автомобилей сегодня на Плутовскую горку! А может быть, это тот самый, который я слышал недавно?»— недоумевал Калле.
Но гадать было некогда — его враги галопом неслись по улице.
Калле решительно рванул дверь и влетел в комнату.
— Здравствуй, Фредрик…— начал он, но тут же осекся.
Фредрик был не один. Он лежал в постели, а рядом сидел доктор Форсберг и щупал ему пульс. А доктор Форсберг, городской врач, был не кто иной, как Бенкин папа.
— Привет, Калле, — отозвался Фредрик слабым голосом. — Вот видишь, лежу тут, болею. Плохо мне. Скоро, наверное, на тот свет отправлюсь. Если бы ты слышал, как у меня бурчит в животе!
При других обстоятельствах для Калле было бы удовольствием послушать, как бурчит у Фредрика в животе, но только не сейчас. Он видел, что доктор Форсберг недоволен тем, что ему помешали, да Калле и сам понимал, что не годится входить в комнату больного, когда его осматривает врач. Оставалось одно: кинуться на улицу, навстречу опасности.
Но Калле недооценил умственные способности Алых. Они быстро смекнули, что он мог заскочить только к Фредрику, и теперь мчались сюда. Бенка первым ворвался в дверь.
— Ага, подлый пес, попался на месте преступления! — закричал он.
Доктор Форсберг обернулся и взглянул прямо в разгоряченное лицо своего сына.
— Это ты мне? — спросил он.
Бенка разинул рот от изумления и ничего не ответил.
— У вас что, эстафета какая-нибудь проходит через комнату Фредрика? И вообще, почему ты так поздно носишься по улицам?
— Я… я хотел только посмотреть, может быть, у больного…— замялся Бенка.
— Да, я у больного, — подтвердил папа. — Ты действительно, как сам выразился, застал подлого пса на месте преступления. Но я уже кончил, и мы сейчас же идем домой.
— Но, папа! — воскликнул Бенка в полном отчаянии.
Доктор Форсберг решительно захлопнул свой чемоданчик и мягко, но неумолимо взялся за светлые Бенкины кудри.
— Пойдем-ка, сыночек, — сказал он. — Покойной ночи, Фредрик! Вы еще долго проживете, обещаю вам.
Пока происходил этот разговор, Калле стоял в сторонке. На лице его все шире расплывалась улыбка. Какой удар для Бенки, какой ужасный удар! Влететь прямо в объятия к собственному папаше! Теперь отец отведет его домой, словно какую-то мелюзгу. И как раз когда он собирался схватить Калле! Ну, Бенка, держись! Пока длится война Роз, тебе еще не раз придется проглотить горькую пилюлю. Достаточно будет только сказать: «Пойдем-ка, сыночек!»
И, пока сильные руки отца неумолимо влекли Бенку к двери, Бенка осознал весь ужас происходящего. Он обязательно напишет статью в местную газету: «Нужно ли иметь родителей?» Он, конечно, глубоко ценит и отца и мать, но их непостижимая способность неизменно появляться в самые неподходящие моменты может довести до отчаяния самого терпеливого ребенка.
Подбежали запыхавшиеся Сикстен и Йонте, Бенка успел им шепнуть:
— Он в доме.
Потом Бенку повели к докторской машине — почему, ах, почему он не заметил ее раньше! — а Сикстен и Йонте провожали его взглядом, полным безграничного сострадания.
— Бедный парень, — сказал Йонте, глубоко вздохнув.
Но на вздохи и сожаления времени больше не оставалось. Трижды горе Белой розе, которая все еще водит их за нос! Калле должен быть схвачен, и притом сию же минуту!
Сикстен и Йонте ворвались к Фредрику. Но где же Калле?
— Здравствуй, Сикстен, и ты, Йонтик, — произнес Фредрик слабым голосом.Если бы вы только слышали, как у меня в животе бурчит! Так мне плохо…
— Фредрик, ты не видал Калле Блюмквиста? — прервал его Сикстен.
— Калле? Как же, он был здесь только что. Он выпрыгнул в окно, — сообщил Фредрик и коварно улыбнулся. Ага, этот негодяй выпрыгнул в окно! Ну да, оба окна были открыты, потому что доктор Форсберг считал, что в комнате душно. Замызганные, когда-то белые занавески колыхались от вечернего ветра.
— Йонте, давай за ним! — закричал Сикстен. — Каждая секунда дорога!
И они недолго думая кинулись в окна — каждый в свое. Сказано же — каждая секунда дорога!
В следующее мгновение послышался громкий плеск и вопли. Подумать только, даже Йонте, который родился на Плутовской горке, забыл, что окна Фредрикова домика обращены прямо на речку!
— Выходи, Калле, — сказал Фредрик слабым голосом. — Выходи, послушай, как у меня в животе бурчит.
И Калле вылез из шкафа. Приплясывая от удовольствия, он подбежал к окну и высунулся.
— Вы как, плавать умеете? — крикнул он. — Или сбегать за спасательным кругом?
— Лучше брось сюда свою дубовую башку — с ней хоть кто на воде удержится!
Разозленный Сикстен изо всей силы брызнул водой в лицо улыбающемуся врагу. Калле беззаботно вытерся и сказал:
— А вода-то какая теплая! Хорошо! Вы там организуйте себе длительный заплыв для укрепления здоровья!
— Нет, вы лучше ко мне зайдите, — позвал Фредрик слабым голосом. — Валяйте сюда, послушайте, как у меня в животе бурчит.
— Ну пока, я пошел, — попрощаются Калле.
— Скатертью дорожка, — пробурчал Йонте и взял курс на мостки поблизости, где обычно полоскали белье.
Погоня была окончена, Сикстен и Йонте это понимали. Калле пожелал Фредрику спокойной ночи и весело побежал к Еве-Лотте. Как говорилось раньше, в ее саду находилась пекарня, где булочник Лисандер ежедневно выпекал хлеб, булки и крендели на радость горожанам. А на чердаке булочной размещался прославленный штаб Белой розы. Чтобы попасть туда, надо было вскарабкаться по веревке, свисавшей из чердачного люка. Разумеется, на чердак вела также и лестница. Но какой же порядочный рыцарь Белой розы станет пользоваться таким пошлым приспособлением? Верный своему долгу, Калле тоже полез по веревке. Из окошка немедленно высунулись две головы.
— Значит, все в порядке! — радостно приветствовал его Андерс.
— Ага, сейчас услышите, — отозвался Калле.
Карманный фонарик слабо освещал штаб, где у стен был свален всевозможный хлам. На этом фоне и сидели, скрестив ноги, Белые розы и наслаждались рассказом об удивительном спасении Калле.
— Молодец, хвалю за храбрость! — воскликнул Андерс, когда Калле кончил.
— Что ж, по-моему, в первый день войны Белая роза не осрамилась, — подвела итог Ева-Лотта.
Внезапно тишину сада нарушил женский голос:
— Ева-Лотта, если ты сию же минуту не пойдешь домой спать, я пошлю за тобой папу!
— Иду, иду, мама! — крикнула Ева-Лотта.
Ее верные спутники поднялись, чтобы уходить.
— Пока! Завтра увидимся! — сказала она и весело рассмеялась собственным мыслям. — Алые-то думали вернуть себе Мумрика!
— Да только не тут-то было, — усмехнулся Калле.
— Эта ночь не принесла им удачи, — заключил Андерс и с достоинством съехал вниз по веревке.
В темном закоулке позади дома Грена соединились вновь трое рыцарей Белой розы. Они крепко пожали друг другу руки, и вождь сказал:
— Хвалю за доблесть, орлы!
Но теперь надо было бежать, потому что в дальнем конце переулка послышался нарастающий шум. То Алые, наконец, пришли в себя и жаждали мести.
Уснувшие было в своих домишках обитатели Плутовской горки сразу проснулись. Насмерть перепуганные, они спросонок ничего не могли понять. Что это? Шабаш ведьм? Да что же это? Что случилось? Не волнуйтесь: это всего только трое благородных рыцарей Белой розы буйными скачками несутся по булыжной мостовой. А в пятидесяти метрах от них — столь же благородные рыцари Алой розы. Разумеется, их скачки не менее буйны, а пронзительные, возбужденные голоса по силе вряд ли уступают хорошей пожарной сирене.
Расстояние между противниками не сокращалось. Белые розы, петляя между домами, мчались так, что в ушах свистело. Радостной улыбкой встречали они доносившиеся издали громогласные декларации Сикстена о том, что произойдет, когда он их поймает.
Дикое упоение овладело Калле. Вот это жизнь! Это не хуже, чем ловить бандитов! Тем более что выслеживать бандитов можно было только в воображении, а в действительности их, судя по всему, не существовало. Зато топот преследователей, прерывистое дыхание Андерса и Евы-Лотты, неровные булыжники под ногами, темные улочки и погруженные во мрак заманчивые закоулки и дворы, где можно спрятаться, — все это было на самом деле. И до чего же здорово! Как послушно тело, быстры ноги и как легко дышится! Калле мог бежать так хоть всю ночь. Он чувствовал в себе небывалые силы. Что там Алые, — целая свора гончих собак не догнала бы его сегодня!
А что, если подстроить так, чтобы преследователи гнались за ним одним? Легче будет запутать их совсем и отделаться от погони!
— Спрячьтесь! — крикнул Калле Андерсу и Еве-Лотте. — Я их обману!
Андерс нашел его предложение дельным. Когда надо обмануть Алых, все выдумки хороши! За следующим же углом Андерс и Ева-Лотта мгновенно влетели в темную подворотню и притаились там, безмолвные и запыхавшиеся.
В следующий миг из-за угла выскочили Алые. Они промчались мимо так близко, что Ева-Лотта едва удержалась, чтобы не дернуть Сикстена за рыжий чуб. Но Алые, ничего не заметив, без оглядки пронеслись мимо.
— Надули, как малых детей, — сказал Андерс. — Словно они никогда в кино не ходили, не видели, как это делается.
— А Калле нелегко придется, — Ева-Лотта озабоченно прислушалась к затихающему в темноте топоту. — Три противные рыжие лисицы гонятся за одним белым зайчиком, — добавила она, вдруг преисполнившись состраданием.
Когда Алые наконец сообразили, что часть добычи от них ускользнула, поворачивать было уже поздно. Оставалось только продолжать погоню за Калле. И уж они не жалели сил!
Сикстен летел как угорелый и на бегу клялся страшной клятвой, что если Калле и на этот раз уйдет от своей судьбы, то он, Сикстен, отпустит окладистую рыжую бороду в знак вечной печали и унижения. Вождь Алых слишком спешил, чтобы задуматься над тем, как он заставит бороду расти на своем гладком мальчишеском лице…
Калле тоже спешил. Он носился по переулкам Плутовской горки, выписывая самые замысловатые кривые. Но расстояние между ним и преследователями ни разу не увеличилось настолько, чтобы он мог совсем от них отделаться. Да Калле, наверное, и не хотел этого. Ему нравилось, что Алые розы бегут за ним по пятам, нравилось ощущать близкую опасность.
Погоня продолжалась в полном безмолвии. Вдруг тишину нарушил шум: кто-то заводил поблизости автомобиль.
Калле удивился. Откуда автомобиль на Плутовской горке? Не будь знаменитый сыщик так поглощен войной роз и не наступай сейчас свора Алых ему на пятки, он, наверное, заинтересовался бы этим. Сколько раз твердил он своему воображаемому собеседнику, как полезно быть повнимательнее, когда дело касается необычных явлений! Но сейчас Калле находится на военной службе. Ему было не до автомобиля, тем более что тот, очевидно, уже уехал. Во весь опор он летел дальше.
Ловкость Калле выводила Сикстена из себя. Наконец он предложил Йонте, лучшему бегуну школы, улучить момент, побежать наперерез Калле и погнать его обратно прямо в объятия к Сикстену. И вот подходящий момент настал. На пути лежал проходной двор. Йонте свернул в него, надеясь перехватить неприятеля. Так и получилось. Мчавшийся очертя голову Калле на всем ходу вдруг застыл как вкопанный: Йонте стоял перед ним, словно вырос из-под земли. Очутившись между двух огней, Калле лихорадочно искал выхода. Пробиваться вперед? Нет, не годится. Пока он будет сражаться с Йонте, к тому подоспеют на помощь Сикстен и Бенка. И Калле решил брать хитростью.
— Ага! — торжествующе закричал Сикстен; всего десять шагов отделяли его от Калле. — Вот когда ты нам попался!
— Как бы не так! — отозвался Калле, и не успели Алые опомниться, как он перемахнул через ближайший забор.
Калле очутился в темном дворе и тут же ринулся дальше. Но Алые не отставали. Он слышал, как они шлепались с забора. Однако прислушиваться было некогда. Требовалось немедленно придумать способ вырваться на улицу, не перелезая через следующий забор. Ибо его владелец, кто бы он ни был, явно не одобрял такие затеи, как война Роз, — об этом красноречиво говорил ряд ужасной колючей проволоки, тянувшейся по верху забора.
— Что делать? — растерянно шептал Калле.
Времени на размышление не оставалось. Надо немедленно действовать! Калле быстро присел на корточки за мусорным ящиком. Сердце отчаянно колотилось. Авось, Алые его не заметят…
А преследователи были уже совсем рядом. Они переговаривались вполголоса и все искали, искали в темноте.
— Через забор он не мог перелезть, — сказал Йонте, — застрял бы на колючей проволоке. Уж я-то знаю, сам один раз пробовал.
— Выйти на улицу можно только через сени этого дома, — заключил Сикстен.
— А дом этот — старухи Карлссон, учти, — добавил Йонте, который знал Плутовскую горку как свои пять пальцев. — А старуха Карлссон злющая ведьма, ей лучше не попадайся!
«Хотел бы я знать, — думал Калле, — что хуже — попасть в лапы к Алым или к старухе Карлссон»
Алые продолжали поиски.
— По-моему, он где-то здесь, во дворе, — уверенно заявил Бенка. Он облазил все углы, и вот ликующий, хотя и приглушенный вопль возвестил, что Калле, притаившийся, словно тень, позади помойки, обнаружен.
Крик Бенки придал новые силы Сикстену и Йонте. Но, кроме того, он поддал силы старухе Карлссон. Почтенная дама уже давно прислушивалась к загадочному шуму у себя на заднем дворе. А она была не из тех, кто терпит у себя на дворе всякие загадочные шумы, когда можно попытаться их прекратить.
К тому времени Калле окончательно решил, что на все готов, только бы не попасться в плен к Алым, даже на небольшое вторжение в дом самой грозной личности на Плутовской горке. Увернувшись в последний миг от Сикстеновых кулаков, он спикировал прямо в сени к старухе Карлссон. Еще мгновение — и Калле прорвется на улицу! Вдруг кто-то преградил ему путь. Старуха Карлссон!..
Фру Карлссон спешила. Ей не терпелось покончить с этим загадочным шумом, кто бы его ни производил — крысы, воры или сам его величество король. Никто, кроме самой фру Карлссон, не имел права шуметь на ее заднем дворе!
Когда Калле, словно загнанный заяц, внезапно влетел в сени, хозяйка была настолько поражена, что от изумления пропустила его мимо себя. Но зато Сикстен, Бенка и Йонте, появившиеся вслед за ним, попали все трое прямо в ее распростертые объятия. Фру Карлссон крепко стиснула их и заорала ефрейторским басом:
— Так это вы здесь хулиганите, паршивцы! На моем дворе! Ну, уж это слишком! Это, ей-богу, слишком!
— Простите, — заговорил Сикстен, — мы только хотели…
— Что вы только хотели? — бушевала фру Карле сон. — Чего вы хотели на моем дворе, а?
Не без труда удалось им вырваться из ее крепких объятий.
— Мы только хотели…— заикался Сикстен, — мы хотели… мы заблудились в темноте.
И друзья опрометью кинулись бежать.
— Вот как! Ну, попробуйте еще раз заблудиться на моем дворе, — кричала им вслед фру Карлссон, — я на вас живо натравлю полицию, узнаете тогда!
Но Алые розы не слышали. Они уже были далеко.
Где же теперь Калле? Преследователи остановились, прислушиваясь, услыхали вдали легкое «топ-топ-топ» и ринулись в ту сторону.
Калле слишком поздно понял, что попал опять в тупик. Эта улочка кончалась у реки, ему бы следовало помнить это. Конечно, можно прыгнуть в воду и переплыть на другой берег, но ведь потом всю голову продолбят дома из-за мокрой одежды. Во всяком случае, сначала надо испытать все другие мыслимые выходы.
«Хромой Фредрик! — осенило Калле. — Он живет вон в том домишке! Если его попросить, он наверняка спрячет!»
Хромой Фредрик был не только веселым городским забулдыгой, но и большим поклонником Белой розы. Похоже было, что он еще не спит: в окнах домика горел свет. А возле дома стоял автомобиль.
«Что за нашествие автомобилей сегодня на Плутовскую горку! А может быть, это тот самый, который я слышал недавно?»— недоумевал Калле.
Но гадать было некогда — его враги галопом неслись по улице.
Калле решительно рванул дверь и влетел в комнату.
— Здравствуй, Фредрик…— начал он, но тут же осекся.
Фредрик был не один. Он лежал в постели, а рядом сидел доктор Форсберг и щупал ему пульс. А доктор Форсберг, городской врач, был не кто иной, как Бенкин папа.
— Привет, Калле, — отозвался Фредрик слабым голосом. — Вот видишь, лежу тут, болею. Плохо мне. Скоро, наверное, на тот свет отправлюсь. Если бы ты слышал, как у меня бурчит в животе!
При других обстоятельствах для Калле было бы удовольствием послушать, как бурчит у Фредрика в животе, но только не сейчас. Он видел, что доктор Форсберг недоволен тем, что ему помешали, да Калле и сам понимал, что не годится входить в комнату больного, когда его осматривает врач. Оставалось одно: кинуться на улицу, навстречу опасности.
Но Калле недооценил умственные способности Алых. Они быстро смекнули, что он мог заскочить только к Фредрику, и теперь мчались сюда. Бенка первым ворвался в дверь.
— Ага, подлый пес, попался на месте преступления! — закричал он.
Доктор Форсберг обернулся и взглянул прямо в разгоряченное лицо своего сына.
— Это ты мне? — спросил он.
Бенка разинул рот от изумления и ничего не ответил.
— У вас что, эстафета какая-нибудь проходит через комнату Фредрика? И вообще, почему ты так поздно носишься по улицам?
— Я… я хотел только посмотреть, может быть, у больного…— замялся Бенка.
— Да, я у больного, — подтвердил папа. — Ты действительно, как сам выразился, застал подлого пса на месте преступления. Но я уже кончил, и мы сейчас же идем домой.
— Но, папа! — воскликнул Бенка в полном отчаянии.
Доктор Форсберг решительно захлопнул свой чемоданчик и мягко, но неумолимо взялся за светлые Бенкины кудри.
— Пойдем-ка, сыночек, — сказал он. — Покойной ночи, Фредрик! Вы еще долго проживете, обещаю вам.
Пока происходил этот разговор, Калле стоял в сторонке. На лице его все шире расплывалась улыбка. Какой удар для Бенки, какой ужасный удар! Влететь прямо в объятия к собственному папаше! Теперь отец отведет его домой, словно какую-то мелюзгу. И как раз когда он собирался схватить Калле! Ну, Бенка, держись! Пока длится война Роз, тебе еще не раз придется проглотить горькую пилюлю. Достаточно будет только сказать: «Пойдем-ка, сыночек!»
И, пока сильные руки отца неумолимо влекли Бенку к двери, Бенка осознал весь ужас происходящего. Он обязательно напишет статью в местную газету: «Нужно ли иметь родителей?» Он, конечно, глубоко ценит и отца и мать, но их непостижимая способность неизменно появляться в самые неподходящие моменты может довести до отчаяния самого терпеливого ребенка.
Подбежали запыхавшиеся Сикстен и Йонте, Бенка успел им шепнуть:
— Он в доме.
Потом Бенку повели к докторской машине — почему, ах, почему он не заметил ее раньше! — а Сикстен и Йонте провожали его взглядом, полным безграничного сострадания.
— Бедный парень, — сказал Йонте, глубоко вздохнув.
Но на вздохи и сожаления времени больше не оставалось. Трижды горе Белой розе, которая все еще водит их за нос! Калле должен быть схвачен, и притом сию же минуту!
Сикстен и Йонте ворвались к Фредрику. Но где же Калле?
— Здравствуй, Сикстен, и ты, Йонтик, — произнес Фредрик слабым голосом.Если бы вы только слышали, как у меня в животе бурчит! Так мне плохо…
— Фредрик, ты не видал Калле Блюмквиста? — прервал его Сикстен.
— Калле? Как же, он был здесь только что. Он выпрыгнул в окно, — сообщил Фредрик и коварно улыбнулся. Ага, этот негодяй выпрыгнул в окно! Ну да, оба окна были открыты, потому что доктор Форсберг считал, что в комнате душно. Замызганные, когда-то белые занавески колыхались от вечернего ветра.
— Йонте, давай за ним! — закричал Сикстен. — Каждая секунда дорога!
И они недолго думая кинулись в окна — каждый в свое. Сказано же — каждая секунда дорога!
В следующее мгновение послышался громкий плеск и вопли. Подумать только, даже Йонте, который родился на Плутовской горке, забыл, что окна Фредрикова домика обращены прямо на речку!
— Выходи, Калле, — сказал Фредрик слабым голосом. — Выходи, послушай, как у меня в животе бурчит.
И Калле вылез из шкафа. Приплясывая от удовольствия, он подбежал к окну и высунулся.
— Вы как, плавать умеете? — крикнул он. — Или сбегать за спасательным кругом?
— Лучше брось сюда свою дубовую башку — с ней хоть кто на воде удержится!
Разозленный Сикстен изо всей силы брызнул водой в лицо улыбающемуся врагу. Калле беззаботно вытерся и сказал:
— А вода-то какая теплая! Хорошо! Вы там организуйте себе длительный заплыв для укрепления здоровья!
— Нет, вы лучше ко мне зайдите, — позвал Фредрик слабым голосом. — Валяйте сюда, послушайте, как у меня в животе бурчит.
— Ну пока, я пошел, — попрощаются Калле.
— Скатертью дорожка, — пробурчал Йонте и взял курс на мостки поблизости, где обычно полоскали белье.
Погоня была окончена, Сикстен и Йонте это понимали. Калле пожелал Фредрику спокойной ночи и весело побежал к Еве-Лотте. Как говорилось раньше, в ее саду находилась пекарня, где булочник Лисандер ежедневно выпекал хлеб, булки и крендели на радость горожанам. А на чердаке булочной размещался прославленный штаб Белой розы. Чтобы попасть туда, надо было вскарабкаться по веревке, свисавшей из чердачного люка. Разумеется, на чердак вела также и лестница. Но какой же порядочный рыцарь Белой розы станет пользоваться таким пошлым приспособлением? Верный своему долгу, Калле тоже полез по веревке. Из окошка немедленно высунулись две головы.
— Значит, все в порядке! — радостно приветствовал его Андерс.
— Ага, сейчас услышите, — отозвался Калле.
Карманный фонарик слабо освещал штаб, где у стен был свален всевозможный хлам. На этом фоне и сидели, скрестив ноги, Белые розы и наслаждались рассказом об удивительном спасении Калле.
— Молодец, хвалю за храбрость! — воскликнул Андерс, когда Калле кончил.
— Что ж, по-моему, в первый день войны Белая роза не осрамилась, — подвела итог Ева-Лотта.
Внезапно тишину сада нарушил женский голос:
— Ева-Лотта, если ты сию же минуту не пойдешь домой спать, я пошлю за тобой папу!
— Иду, иду, мама! — крикнула Ева-Лотта.
Ее верные спутники поднялись, чтобы уходить.
— Пока! Завтра увидимся! — сказала она и весело рассмеялась собственным мыслям. — Алые-то думали вернуть себе Мумрика!
— Да только не тут-то было, — усмехнулся Калле.
— Эта ночь не принесла им удачи, — заключил Андерс и с достоинством съехал вниз по веревке.
7
«Наверное, нет на свете другого места, где жизнь была бы такая сонная, однообразная и скучная, как в нашем городишке, — думала фру Лисандер. — Да и как может что-нибудь случиться в такую жару?»
Она медленно шла между прилавками базара, рассеянно выбирая, что купить среди товаров, разложенных для обозрения. День был базарный, на улицах и площадях толпился народ, и, казалось бы, весь городок должен кипеть, но нет — он пребывал в своей обычной дремоте…
Тихо и сонно журчал напротив ратуши фонтанчик с бронзовыми львами, и сами львы тоже казались сонными. Музыка в открытом кафе у реки играла тихо и сонно что-то вроде «Спи моя радость, усни…» — это среди бела дня-то! Воробьи, подбиравшие крошки между столиками, время от времени тяжело подпрыгивали и тоже выглядели сонными и вялыми…
Она медленно шла между прилавками базара, рассеянно выбирая, что купить среди товаров, разложенных для обозрения. День был базарный, на улицах и площадях толпился народ, и, казалось бы, весь городок должен кипеть, но нет — он пребывал в своей обычной дремоте…
Тихо и сонно журчал напротив ратуши фонтанчик с бронзовыми львами, и сами львы тоже казались сонными. Музыка в открытом кафе у реки играла тихо и сонно что-то вроде «Спи моя радость, усни…» — это среди бела дня-то! Воробьи, подбиравшие крошки между столиками, время от времени тяжело подпрыгивали и тоже выглядели сонными и вялыми…