Линдгрен Астрид. Суперсыщик Калле Блумквист

   - Как ты это сделал, дядюшка Эйнар? Можно мне посмотреть на эту штучку? - сгорая от любопытства, спросил Калле.
   Дядя Эйнар снова вытащил из кармана маленький металлический предмет.
   - Это… это отмычка? - спросил Калле.
   - Молодец, догадался! - ответил дядя Эйнар. Калле был сверхсчастлив, он столько читал про разные отмычки, но никогда ни одной не видел.
   - Можно подержать ее в «руках? - попросил он.
   Дядя Эйнар разрешил, и Калле почувствовал, что настал великий момент в его жизни. Но потом его поразила внезапная мысль. Судя по книгам, с отмычками большей частью расхаживали всякие темные личности. Тут не мешало бы разузнать поподробней.
   - А зачем тебе, дядюшка Эйнар, отмычка? - спросил он.
   - Потому что я не люблю запертых дверей, - отрезал дядя Эйнар.
   - А мы не спустимся вниз? - спросила Ева Лотта. - Подумаешь, отмычка ведь не самое главное на свете, - добавила она таким тоном, словно всю жизнь только и занималась тем, что открывала двери отмычками.
   Андерс уже спускался по полуразрушенной лестнице, которая вела в подземелье. Его карие глаза светились жаждой приключений. До чего интересно! Это только Калле считает отмычку чем-то удивительным. Ну, а старые тюремные пещеры - разве это не замечательно?! Чуточку фантазии, и можно почти услышать звон цепей, которыми несчастных узников приковывали тут много сотен лет тому назад.
   - Ух! Надеюсь, они не бродят здесь как привидения, - сказала Ева Лотта и стала спускаться вниз по лестнице, робко оглядываясь по сторонам.
   - Кто его знает, - сказал дядя Эйнар. - Подумать только, а вдруг явится старое замшелое привидение да как ущипнет тебя! До синяков! Вот так!
   - Аи! - воскликнула Ева Лотта. - Перестаньте щипаться! Теперь-то уж точно у меня будет синяк!
   Она гневно растирала свою руку.
   Калле и Андерс рыскали вокруг, как две ищейки.
   - Подумать только, если бы остаться внизу сколько хочешь! - восхищенно воскликнул Андерс. - И составить карту развалин и подземелья. Да еще устроить здесь секретное убежище.
   Он заглянул в темные тайные ходы, разветвлявшиеся во все стороны.
   - Здесь можно разыскивать человека целых две недели и не найти ничего, даже маленькой пушинки. Если совершишь какое-нибудь преступление и захочешь спрятаться, то лучше места, чем эта тюряга, не найти.
   - Ты так думаешь? - спросил дядя Эйнар.
   Калле бродил вокруг, уткнувшись носом чуть ли не в самую землю.
   - Боже мой, что ты делаешь? - поинтересовался дядя Эйнар.
   Калле чуть покраснел.
   - Я только хочу посмотреть, не осталось ли каких-нибудь следов после всех этих бедолаг, сидевших здесь в тюрьме!
   - Дурачок! - сказала Ева Лотта. - После них здесь перебывала уже уйма народу.
   - Дядюшка Эйнар, вы, наверное, и не знаете, что Калле у нас - суперсыщик?
   Голос Андерса, произнесшего эти слова, звучал чуть насмешливо и высокомерно.
   - Подумать только, а я и не знал! - произнес дядя Эйнар.
   - Да, это правда, и он один из самых лучших на свете. Он - суперсыщик!
   Калле угрюмо уставился на Андерса.
   - Никакой я не сыщик, - сказал он. - Но мне интересно думать о всяких таких вещах. Например, о мошенниках, которые попадаются с поличным… Что худого в таких мыслях?
   - Абсолютно ничего, мой милый мальчик. Надеюсь, ты скоро поймаешь целую шайку мошенников, свяжешь их и отведешь в полицию.
   Дядя Эйнар снова заржал как лошадь. Калле же злился, что никто не принимает его всерьез.
   - Не забивай себе башку! - продолжал Андерс. - Ведь самое большое преступление в этом городе произошло тогда, когда Хромой Фредрик спер в церкви кружку с пожертвованиями. Да и то вернул ее обратно, как только протрезвился.
   - А теперь он всегда по субботам и воскресеньям сидит в кутузке, так что даже такого преступления ему не повторить, - засмеялась Ева Лотта.
   - А не то мог бы, Калле, спрятаться в следующий раз за его спиной и поймать мошенника с поличным, - сказал Андерс. - Так что на твоем счету был бы хоть один негодяй.
   - Не будем злорадствовать, - сказал дядя Эйнар. - Вот увидите, в один прекрасный день господин суперсыщик утрет вам нос и схватит за руку кого-нибудь, укравшего шоколадку в лавке его папы.
   Калле весь кипел от злости. Ну ладно, пусть уж Андерс и Ева Лотта смеются над ним, но больше никто не смеет этого делать, а уж меньше всего пересмешник дядя Эйнар.
   - Да, милый Калле, - сказал дядя Эйнар. - Будешь молодцом, если справишься со всеми этими делами! Нет, нет, оставь, брось сейчас же!
   Последние слова относились к Андерсу, который, вытащив огрызок карандаша, приготовился расписаться на гладкой каменной стене.
   - А разве нельзя?! - удивилась Ева Лотта. - Давайте все распишемся и поставим сегодняшнее число. Вот будет классно! Может, мы придем сюда еще много раз, когда станем жутко-прежутко старыми, ну, лет по двадцать пять или что-нибудь в этом роде. Вот было бы здорово - найти наши имена здесь внизу!
   - Да, они напомнили бы нам о нашей былой молодости, - сказал Андерс.
   - Ну ладно, делайте тогда что хотите, - согласился дядя Эйнар.
   Калле было заупрямился и сначала не желал вместе со всеми писать свое имя на стене. Но потом передумал, и вскоре уже все три имени были аккуратно написаны в один ряд на стене: «Ева Лотта Лисандер, Андерс Бенгтссон, Калле Блумквист».
   - А вы, дядюшка Эйнар, разве не хотите написать и свое имя тоже? - удивилась Ева Лотта.
   - Можешь быть абсолютно уверена, что я делать этого не стану, - сказал дядя Эйнар. - Вообще-то здесь холодно и сыро. А это не очень полезно для моих старых костей. Пошли-ка лучше на солнышко!
   - И еще одно, - продолжал он как раз в тот самый миг, когда за ними снова закрылась дверь. - Мы здесь не были, понятно? Никакой болтовни!
   - Что еще за новости, почему нам нельзя никому говорить об этом? - недовольно спросила Ева Лотта.
   - Нет, моя прекрасная юная дама! Это - государственная тайна! - заявил дядя Эйнар. - И не забывай об этом! А не то я, может, снова тебя ущипну.
   - Только попробуйте, дядюшка! - пригрозила дяде Эйнару Ева Лотта.
   Когда они вышли из-под сумрачных сводов развалин замка, солнечный свет ослепил их, а жара показалась почти невыносимой.
   - А что, если я попытаюсь завоевать среди вас некоторую популярность? - спросил дядя Эйнар. - Если я предложу вам по стакану лимонада с пирожными в Кондитерском саду?
   Ева Лотта милостиво кивнула:
   - Иногда, дядюшка, ваш котелок варит неплохо!
   В кафе на свежем воздухе им достался столик возле самого барьера, на спуске к реке. Оттуда можно было бросать крошки хлеба маленьким голодным окунькам, которые приплывали к ним со всех сторон и чуть ли не выскакивали на поверхность воды. Несколько высоких лип отбрасывали приятную тень. А когда дядя Эйнар заказал целое блюдо пирожных и три стакана лимонада, даже Калле начал находить его присутствие в городе вполне терпимым.
   Дядя Эйнар раскачивался на стуле, бросал крошки хлеба окунькам, барабанил пальцами по столу и насвистывал песенку, а потом вдруг сказал:
   - Ешьте сколько влезет, но только быстрее! Не можем же мы сидеть здесь целый день!
   «Какой-то он чудной! - подумал Калле. - Вот уж непоседа! Никогда не хочет заниматься подолгу одним и тем же».
   Он все больше и больше убеждался в том, что дядя Эйнар - натура беспокойная. Сам Калле сидел бы в Кондитерском саду сколько душе угодно, наслаждаясь и пирожными, и маленькими веселыми окуньками, и солнцем, и музыкой. Он не мог понять, как можно торопиться уйти отсюда.
   Дядя Эйнар посмотрел на часы.
   - Верно, стокгольмские газеты уже пришли. Пора! Ты, Калле, молодой и шустрый, сбегай-ка в киоск и купи мне какую-нибудь газету!
   «Ясное дело, кроме меня бегать некому», - подумал Калле.
   - Андерс значительно моложе и шустрее меня! - сказал он.
   - В самом деле?
   - Да, он родился на пять дней позже! Хотя он, разумеется, не такой услужливый! - сказал Калле, поймав на лету крону, брошенную ему дядей Эйнаром.
   «Но зато я, по крайней мере, загляну в газету, - сказал самому себе Калле, купив газету в киоске. - Посмотрю хотя бы заголовки и картинки».
   Газета была почти такой же, как всегда. Сначала множество материалов об атомной бомбе и еще больше - о политике, которые никому не интересны. А потом: « Автобус сталкивается с поездом», « Жестокое нападение на пожилого человека» и « Бодливая корова сеет панику», « Крупная кража драгоценностей…» и « Почему так высоки налоги?».
   «Ничего особо интересного», - решил Калле.
   Но дядя Эйнар жадно схватил газету. Торопливо перелистав ее, он добрался до последней страницы, где были напечатаны «Последние новости». Тут он углубился в чтение какой-то статьи и даже не услышал, когда Ева Лотта спросила его, можно ли ей взять еще пирожное.
   «Что может так здорово интересовать его?» - подумал Калле.
   Ему страшно хотелось заглянуть в газету через плечо дяди Эйнара. Но он не был уверен, что тому это понравится. Дядя Эйнар явно прочитал только одну статью, потому что газета выпала у него из рук и он даже не пытался поднять ее и взять с собой, когда они сразу после этого ушли из Кондитерского сада.
   На Стургатан расхаживал, исполняя свои служебные обязанности, полицейский Бьёрк.
   - Привет! - крикнула Ева Лотта.
   - Привет! - ответил, отдавая честь, полицейский. - Ты еще ниоткуда не свалилась и не сломала себе шею?
   - Пока нет, - весело ответила Ева Лотта. - Но завтра я собираюсь влезть на вышку в Городском парке, так что тогда, возможно, это произойдет. Если, разумеется, вы, полицейский Бьёрк, не явитесь туда и не снимите меня с вышки!
   - Я попытаюсь, - ответил полицейский и снова отдал ей честь.
   Дядя Эйнар ущипнул Еву Лотту за ухо.
   - Вот как, ты водишь дружбу с полицейскими властями! - сказал он.
   - Аи, отстаньте! - пискнула Ева Лотта. - Разве он не милый, ну прямо до смерти.
   - Кто? Я? - спросил дядя Эйнар.
   - Еще чего! - фыркнула Ева Лотта. - Ясное дело, полицейский Бьёрк.
   У скобяной лавки дядя Эйнар остановился.
   - До свидания, малявки, - попрощался он. - Я ненадолго зайду сюда.
   - Чудесно! - воскликнула Ева Лотта, когда он исчез.
   - Да, ты права, хоть он и приглашает в Кондитерский сад, но когда сам вечно торчит рядом, тут не разойдешься, - согласился Андерс.
   Андерс и Ева Лотта немного поразвлекались, стоя на речном мосту и состязаясь, кто дальше плюнет в реку. Калле в этом не участвовал. Ему внезапно пришло в голову: а не посмотреть ли, что же дядя Эйнар купил в скобяной лавке? «Самая обыкновенная рутинная работа! Азбука сыскного дела», - сказал он самому себе. Ведь о человеке можно многое узнать хотя бы по тому, что он покупает в скобяных лавках. «Если дядюшка Эйнар купит электрический утюг, - раздумывал Калле, - значит, он - хозяйственная натура, а если самоходные санки, да, если самоходные санки… значит, он - немного не в себе! Сейчас, когда снега нет, а на дворе - лето, зачем ему самоходные санки? Спорю, охотится он вовсе не за санками!»
   Встав у витрины, Калле заглянул в лавку. Там у прилавка стоял дядя Эйнар, а продавец как раз что-то показывал ему. Калле, прикрыв глаза рукой, попытался разглядеть, что же это такое. То был… то был карманный фонарик!
   Калле думал так, что у него трещала голова. «Для чего дядюшке Эйнару карманный фонарик? Да еще посреди лета, когда почти всю ночь светло? Сначала отмычка, потом - карманный фонарик! Все это в высшей степени таинственно и подозрительно. Дядя Эйнар и сам в высшей степени таинственная личность», - решил Калле. А он, Калле Блумквист, не из тех, кто позволит некоторым подозрительным личностям шататься вокруг безо всякого надзора. За дядей Эйнаром отныне будет установлено специальное наблюдение со стороны Калле Блумквиста.
   Внезапно он вспомнил: «Газета!» Если таинственная личность так необычайно интересуется тем, что написано в газете, то это тоже подозрительно и нуждается в более пристальном исследовании. Самая обыкновенная рутинная работа!
   Он помчался обратно в Кондитерский сад. Газета по-прежнему лежала на столе. Калле взял ее и сунул за пазуху. Газету надо приберечь: потом пригодится! Даже если ему сейчас не удастся выяснить, что так ретиво вычитывал в газете дядя Эйнар, она все равно может, пожалуй, послужить путеводной нитью в будущем.
   Знаменитый сыщик Блумквист отправился домой и, весьма довольный собой, полил клубнику.
 

3

 
   - Что-то надо делать, - сказал Андерс. - Не можем же мы все лето болтаться просто так, без дела. Что бы такое придумать?
   Он запустил пальцы в свои густые темные волосы с таким видом, словно погрузился в глубокие размышления.
   - Пять эре ^[5]за шикарную идею, - предложила Ева Лотта.
   - Цирк, - чуть помедлив, сказал Калле. - Что, если нам устроить цирк?
   Ева Лотта спрыгнула с качелей.
   - Пятиэровик твой! Начнем немедленно!
   - Но где мы его устроим? - поинтересовался Андерс.
   - Да в нашем саду! - решила Ева Лотта. - А где же еще?
   Да, сад пекаря годился почти для любой затеи. Так почему бы не устроить там и цирк? Более ухоженная часть сада с роскошными клумбами и расчищенными дорожками простиралась перед жилым домом. Но за домом, там, где сад небольшим клином нависал над рекой, он рос сам по себе. И там было идеальное место для всякого рода игр - ровная площадка, поросшая низкой травой, которая замечательно годилась и для футбола, и для крокета, и для всевозможных спортивных упражнений. Здесь же поблизости находилась пекарня. Поэтому дивный запах свежеиспеченного хлеба постоянно носился над этой частью сада, удивительно приятно смешиваясь с запахом сирени. И если упрямо вертеться возле пекарни, то могло случиться так, что папа Евы Лотты высунет свою словно поросшую белым мхом светловолосую голову из открытого окна и спросит, не хочет ли кто свежего хлебца или венскую булочку.
   Внизу, ближе к реке, росло несколько старых вязов, и до чего ж замечательно было взбираться на их высокие кроны! Это было совсем нетрудно! Да и какой изумительный вид открывался оттуда на весь город! Вот река, которая, подобно серебряной ленте, извивается среди старинных домов. Вот сады и маленькая, стародавних времен, деревянная церковка. Еще дальше, на холме, - плоскогорье, увенчанное развалинами замка…
   Река составляла естественную границу сада пекаря. Шишковатая ива простирала свои ветки далеко над водой. Можно было, сидя на верхушке дерева, удить рыбу, чем частенько и занимались Ева Лотта, Андерс и Калле. Хотя Ева Лотта, естественно, почти всегда претендовала на самое лучшее место.
   - Цирк должен быть возле пекарни, - заявила Ева Лотта.
   Калле и Андерс согласно кивнули.
   - Нам надо раздобыть брезент, - сказал Андерс. - Затем выгородить площадку и поставить скамейки для зрителей. А дальше - все ясно! Можно начинать!
   - А что, если нам сначала все-таки поупражняться в каких-нибудь акробатических номерах? - насмешливо предложил Калле. - Тебе, Андерс, разумеется, стоит только показаться перед зрителями, как люди тут же станут денежки выкладывать! Ты же - прирожденный клоун, тут и репетировать нечего! А вот нам, верно, надо подготовить несколько акробатических номеров и еще что-нибудь в этом же роде!
   - Я буду не просто наездницей, а вольтижером! - восторженно заявила Ева Лотта. - Возьму в пекарне нашего коня, который развозит хлеб! До чего будет чудесно!
   Она стала посылать воздушные поцелуи воображаемой публике.
   - Прыжки на коне, вольтижировка, высшая школа верховой езды, наездница Ева Шарлотта! Представляете меня верхом на коне?
   Калле и Андерс с обожанием смотрели на нее. Еще бы, они отлично представляли ее себе верхом на коне.
   Живо и весело взялись новоиспеченные артисты цирка за работу. А уж место лучше того, что предложила Ева Лотта, трудно было отыскать. Южная стена пекарни составляла нужный фон для артистов. А на твердой, покрытой травой площадке вполне поместятся и арена, и зрители. Единственное, что было нужно, - это парусиновый навес, который закрывал бы арену от зрителей и мог бы отодвигаться в сторону, когда начнется представление. Самой же большой заботой было переодевание артистов. Но быстрый ум Евы Лотты тут же нашел решение. Над пекарней возвышался чердак, и через большой люк под самой крышей туда подавали товары прямо со двора, не пользуясь лестницей.
   - А раз можно загружать туда вещи, то их можно и выгружать оттуда, - решила Ева Лотта. - Значит, и мы можем вылезать оттуда. Привяжем наверху крепко-накрепко веревку и будем всякий раз съезжать по ней вниз, когда настанет наш черед выступать. А когда номер окончится, мы осторожно ускользнем с арены, так, чтобы зрители не заметили, поднимемся по внутренней лестнице и останемся на чердаке до следующего выхода. Будет просто колоссально и необыкновенно, верно?
   - Да, это будет колоссально и необыкновенно! - подтвердил Андерс. - Если ты сможешь еще заставить коня, который развозит хлеб, так же съезжать вниз по веревке, это будет еще колоссальнее и необыкновеннее. Но это, верно, еще труднее. Конечно, конь объезженный и послушный, но ведь есть же и для коня пределы его возможностей!
   Об этом Ева Лотта как-то не подумала. Во всяком случае, отступаться от своей блестящей идеи она не пожелала.
   - Когда настанет мой черед выходить на арену и скакать верхом, кому-то из вас придется стать конюхом и провести коня, который развозит хлеб, между рядами зрителей. А затем поставить его прямо перед люком, и тогда я - бум! - съеду ему прямо на спину.
   Тотчас начались репетиции и тренировки. Калле одолжил брезент у папы. Андерс съездил на велосипеде на лесопильню неподалеку от города и купил мешок опилок, чтобы посыпать арену. Веревку крепко привязали на чердаке, и трое цирковых артистов упражнялись все время, съезжая вниз, до тех пор, пока не забыли обо всем на свете.
   Но однажды в разгар тренировки медленно приплелся дядя Эйнар.
   - Подумать только, он обошелся без нас! - воскликнула Ева Лотта. - После обеда он все время болтается один!
   - Кто из вас сбегает на почту с моим письмом? - крикнул дядя Эйнар.
   Все трое посмотрели друг на друга. Собственно говоря, желания идти ни у кого из них не было. Но тут в душе Калле пробудилось чувство долга. Ведь дядя Эйнар - личность таинственная, а за корреспонденцией таинственных личностей необходимо следить.
   - Это сделаю я! - поспешно воскликнул он. Ева Лотта и Андерс с радостным изумлением посмотрели друг на друга.
   - Ты почти как скаут ^[6]: всегда готов! - сказал дядя Эйнар. Схватив письмо, Калле помчался на почту. Отбежав на почтительное расстояние, он тут же взглянул на адрес: «Фрёкен ^[7]Лоле Хельберг, Стокгольм, до востребования», - было написано на конверте.
   «До востребования» означало, что адресат сам должен получить письмо на почте, Калле это знал.
   «Темнит, - подумал Калле. - Почему он не напишет ей по домашнему адресу?»
   Вытащив записную книжку из кармана брюк, он раскрыл ее.
   «Список всех подозрительных личностей», - стояло на самом верху страницы. Раньше список охватывал немалое число разных лиц. Но потом Калле скрепя сердце был вынужден повычеркивать их всех до единого после того, как ему так и не удалось уличить их в чем-либо преступном. Теперь же в списке был только один-единственный человек: дядя Эйнар. Его имя было подчеркнуто красным, и ниже чрезвычайно обстоятельно выписаны все его приметы. За приметами шел новый раздел: «Особо подозрительные обстоятельства», и в нем стояло: «Имеет отмычку и карманный фонарик». Естественно, у самого Калле тоже был карманный фонарик, но это же совсем другое дело!
   С некоторым трудом выудив из кармана огрызок карандаша, он, прислонившись к забору, сделал следующее дополнение в записной книжке: «Переписывается с фрекен Лолой Хельберг в Стокгольме, до востребования».
   Затем Калле пустился бежать к ближайшему почтовому ящику и через несколько минут вернулся назад в «Калоттан», как после зрелых размышлений был окрещен их цирк.
   - Что означает это слово? - спросил дядя Эйнар.
   - «Ка» - это Калле, «Лотт» - Ева Лотта, а «Ан» - Андерс, яснее ясного, - объяснила Ева Лотта. - А вообще-то, дядюшка Эйнар, вам нельзя смотреть, как мы репетируем.
   - Жестокая весть, - сказал дядя Эйнар. - Что же прикажете мне целый день делать?
   - Спуститься вниз к реке и поудить рыбу, - предложила Ева Лотта.
   - О небо! Ты хочешь, чтобы у меня был нервный срыв?
   « Оченьбеспокойная натура», - подумал Калле.
   Ева Лотта, между прочим, не знала сострадания. Она немилосердно, не обращая внимания на его мольбы, прогнала дядю Эйнара. И репетиции в цирке «Калоттан» пошли без перерыва. Андерс был самым сильным и самым гибким и ловким: поэтому-то он по справедливости и стал директором цирка.
   - Но я тоже хочу немножко пораспоряжаться, - заявила Ева Лотта.
   - Хватит, ты и так распоряжаешься, и не немножко, - сказал Андерс. - Кто из нас директор, ты или я?
   Директор цирка вбил себе в голову, что он должен сколотить настоящую, высокого класса группу акробатов, и заставлял Калле с Евой Лоттой тренироваться по нескольку часов в день.
   - Ну вот, теперь хорошо, - удовлетворенно сказал он, когда Ева Лотта в голубом костюме гимнастки, улыбающаяся и стройная, выпрямилась, стоя одной ногой на его плече, а другой - на плече Калле. Мальчики же, широко раздвинув ноги, оперлись на зеленую доску качелей. Так что Ева Лотта поднялась гораздо выше в воздух, чем ей, собственно говоря, самой хотелось. Но она скорее бы умерла, чем призналась, что, когда она смотрит вниз, в животе у нее возникают какие-то неприятные ощущения.
   - Было бы просто здорово, если бы ты хоть разок постояла на руках, - выдавил из себя Андерс, пытаясь сохранить равновесие. - Это произвело бы сильное впечатление на зрителей.
   - Было бы просто здорово, если бы ты уселся на собственную голову, - отрезала Ева Лотта. - Это произвело бы еще более сильное впечатление на зрителей.
   И в этот самый миг в саду раздался ужасающий вой, за ним последовали душераздирающие вопли. Какое-то существо попало в величайшую беду. Ева Лотта закричала и, рискуя жизнью, спрыгнула на землю.
   - Ой, что это, ради всего святого? - спросила Ева Лотта.
   Все трое выбежали из цирка. Через секунду им навстречу выкатился какой-то серый клубок. Именно этот клубок и издавал те самые ужасающие вопли. А клубком был всего лишь Туссе, котенок Евы Лотты.
   - Туссе, о Туссе, что же это? - пролепетала Ева Лотта.
   Она схватила котенка, не обращая внимания на то, что он царапался и кусался.
   - О, - сказала Ева Лотта, - кто-то… О, как не совестно, кто-то крепко привязал к его хвостику эту дрянь, чтобы напугать котенка до смерти!
   К хвосту котенка был привязан шнурок, а на шнурке болталась жестянка, которая при каждом прыжке животного ужасающе дребезжала. Слезы полились ручьем из глаз Евы Лотты.
   - Если б я знала, кто это сделал, я бы…
   Она подняла глаза. В двух шагах от нее стоял дядя Эйнар и весело смеялся.
   - Ох, ох, - повторял он, - смешнее этого я в жизни не видывал.
   Ева Лотта кинулась к нему:
   - Это сделали вы, дядя Эйнар?
   - Сделал? Что сделал? О Боже! Какие прыжки! Вот умора! Зачем ты сняла жестянку?
   Тут Ева Лотта закричала и бросилась на него. Она била его кулаками куда попало, меж тем как слезы не переставая струились по ее щекам.
   - Это отвратительно, о, как не совестно, я ненавижу вас, дядя Эйнар!
   Тут веселое лошадиное ржание смолкло. Лицо дяди Эйнара странно изменилось. На нем появилось выражение ненависти, испугавшее Андерса и Калле. Они так и застыли на месте, превратившись в двух неподвижных зрителей этого необычайного представления. Крепко схватив Еву Лотту за руки, дядя Эйнар почти что прошипел:
   - А ну успокойся, девчонка! А не то я тебе все кости переломаю!
   Ева Лотта чуть не задохнулась; дыхание ее стало тяжелым и прерывистым. А руки бессильно повисли, ощутив на миг железную хватку дяди Эйнара. Она испуганно смотрела на него. Отпустив ее, он несколько смущенно провел рукой по волосам. А потом улыбнулся и сказал:
   - Что с нами, собственно говоря, происходит? У нас что, соревнование по боксу? И вообще, о чем речь? Я думаю, ты выиграла в первом раунде, Ева Лотта!
   Ева Лотта не ответила ни слова. Взяв котенка, она повернулась на каблучках и ушла, очень прямая и стройная.
 

4

 
   Когда в комнате у Калле появлялись комары, они очень мешали ему спать. Вот и теперь какой-то летучий негодник разбудил его.
   - Нелюдь, - пробормотал он, - хоть бы таких, как ты, вовсе на свете не было!
   Он потрогал себя за подбородок в том месте, куда его укусил комар. Потом посмотрел на часы. Скоро час. Время, когда все порядочные люди давно уже спят.
   - Кстати, - сказал он сам себе. - Интересно, спит этот истязатель котят или нет?
   Он зашлепал к окну и выглянул наружу. В мансарде горел свет.
   «Спи он чуточку побольше, может, и не был бы такой беспокойной натурой, - подумал Калле. - А не будь он такой беспокойной натурой, он, может, спал бы побольше».
   Странно, но ему вдруг показалось, будто дядя Эйнар услыхал его мысли, так как в эту минуту в мансарде погас свет. Калле только собрался было снова залезть в постель, как внезапно случилось нечто, заставившее его вытаращить глаза от удивления. Дядя Эйнар осторожно выглянул в открытое окошко и, убедившись, что поблизости никого нет, вылез на пожарную лестницу. Миг, и он уже на земле! Держа что-то под мышкой, он быстрыми шагами направился к сараю рядом с пекарней, где хранились разные инструменты и всякая снасть.
   Поначалу Калле замер от удивления. Он так опешил, что не мог прийти в себя и что-то предпринять. Но тут же бурный водопад мыслей, догадок и вопросов обрушился на него. Он дрожал от нетерпения и восторга. Наконец-то, наконец-то нашлась на свете личность, которая и в самом деле оказалась таинственной и подозрительной! И не только на первый взгляд, но и после более глубокого изучения. Ведь одно это подозрительно: взрослый человек посреди ночи вылезает из окошка! Не будь он преступником, он, верно, воспользовался бы обыкновенной лестницей.