Итак: эврика! Нанотехнологии, которые ещё раз перевернут мир и сделают его таким, как нужно хозяевам жизни, новое оружие, посильнее прежнего, это — бутофория, которая позволит сожрать несколько вагонов долларов и ляжет в чулан истории вслед за атомными, водородными и ещё какими-то бомбами. Также поступят и наши потенциальные противники. И наши денежки осядут в карманах, у кого надо.
Наники с мозгами лучше человеческих (пусть только в нужных направлениях) имеют размеры мозга меньше нашего. Остальные преимущества не менее разительны: питание только электрическим током, ни сна, ни отдыха, ни выходных, ни бюллетеней, ни забастовок, ни зарплаты, ни туалетов… Ясно, куда дело идёт? Да, на хрена хозяевам иметь дело с работягами, этими алкоголиками и ворами! Вот самая завораживающая перспектива двадцать первого века! И, если присмотреться внимательно, — все дороги к этому и ведут. К тому же этим наникам ни атмосфера наша, ни травка зелена не нужны. Также и с армией: всё большую роль играет стратегическое оружие, а солдаты всё больше становятся пушечным мясом. И все эти "фантазии" осуществятся уже в нашем веке. А в следующем веке сложится ещё более интересная ситуация. Уже исчезнут "нижние" девять десятых человечества. Все важнейшие посты сначала в производстве, потом и армии и в политическом руководстве займут наники. Они развиваются и умнеют быстрее людей и их решения становятся авторитетней. Поэтому люди сами ставят их на ответственные должности. Всё это произойдёт на фоне увядающей Природы, и ослабления людей от искусственного питания и недостатка кислорода, значит, окончится тем, что людей скинут на мусорную свалку истории. Возможно, им оставят какие-то резервации. В последних рощицах, как в зоопарке. Как мы ходим смотреть на крокодилов.
Узкий техноцентризм, назвавший себя "прогрессом", завоевавший практически всё человечество, может закончится только так: родить "homo technics", способного жить на мёртвой свалке, оставленной "техническим прогрессом".
В двадцать втором веке эра homo sapiens закончится, а ключевое событие уже произошло. Это — открытие нанотехнологий. Мы помним прогнозы Уэллса и Чапека. В них утопичной была только отправная точка: например — саламандры не менее умные, чем человек. Сегодня такой разум уже создан, а движение к уничтожению Природы тоже однозначно.
(газетный вариант, полностью статья будет опубликована в авторской книге “Война и мы”)
Татьяна РЕБРОВА ЭТИКА
Александр ТУТОВ НЕМЕЗИДА
Мастер Вэн ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЛУННОГО ЗАЙЦА
Евгений Нефёдов ВАШИМИ УСТАМИ
Наники с мозгами лучше человеческих (пусть только в нужных направлениях) имеют размеры мозга меньше нашего. Остальные преимущества не менее разительны: питание только электрическим током, ни сна, ни отдыха, ни выходных, ни бюллетеней, ни забастовок, ни зарплаты, ни туалетов… Ясно, куда дело идёт? Да, на хрена хозяевам иметь дело с работягами, этими алкоголиками и ворами! Вот самая завораживающая перспектива двадцать первого века! И, если присмотреться внимательно, — все дороги к этому и ведут. К тому же этим наникам ни атмосфера наша, ни травка зелена не нужны. Также и с армией: всё большую роль играет стратегическое оружие, а солдаты всё больше становятся пушечным мясом. И все эти "фантазии" осуществятся уже в нашем веке. А в следующем веке сложится ещё более интересная ситуация. Уже исчезнут "нижние" девять десятых человечества. Все важнейшие посты сначала в производстве, потом и армии и в политическом руководстве займут наники. Они развиваются и умнеют быстрее людей и их решения становятся авторитетней. Поэтому люди сами ставят их на ответственные должности. Всё это произойдёт на фоне увядающей Природы, и ослабления людей от искусственного питания и недостатка кислорода, значит, окончится тем, что людей скинут на мусорную свалку истории. Возможно, им оставят какие-то резервации. В последних рощицах, как в зоопарке. Как мы ходим смотреть на крокодилов.
Узкий техноцентризм, назвавший себя "прогрессом", завоевавший практически всё человечество, может закончится только так: родить "homo technics", способного жить на мёртвой свалке, оставленной "техническим прогрессом".
В двадцать втором веке эра homo sapiens закончится, а ключевое событие уже произошло. Это — открытие нанотехнологий. Мы помним прогнозы Уэллса и Чапека. В них утопичной была только отправная точка: например — саламандры не менее умные, чем человек. Сегодня такой разум уже создан, а движение к уничтожению Природы тоже однозначно.
(газетный вариант, полностью статья будет опубликована в авторской книге “Война и мы”)
Татьяна РЕБРОВА ЭТИКА
КАЧЕСТВО ВЫЧИТАНИЯ
Бедная моя Родина!
Сергей Есенин
Сколько было окопов!
Сколько было атак!
МИЛЛИОНЫ!
И всегда самый лучший
Самым первым на бруствер шагал…
По безлюдным деревням России
Проходят их душ батальоны,
Эскадроны и армии, и
Настороженно трусит шакал.
Он жирует на землях, которых алкал,
Потому что их нет,
Их, кто мог бы вспахать эти склоны.
Продают ордена их
И ржавые, в звёздах, погоны,
Судят их, вышибают из нищих могил
Так, что пепел в Освенциме плачет —
Они его слышат.
И баюкая, около сердца колышут…
Из живых нас никто не жалел, но судил
Даже лучших,
Кто первым на бруствер всходил
В МИЛЛИОНАХ атак
Из МИЛЬОНОВ траншей…
До сих пор мы латаем прорехи
Обезлюдевших сёл, а попробуй зашей!
И вино молодое
течёт сквозь дырявые мехи.
КАНА ГАЛИЛЕЙСКАЯ
Видела веселие на лицах
И не знала, что затаена
Вместо прежних слёз в её глазницах
Кровь — подобье этого вина.
Р.М. Рильке
Се Человек! Се Мальчик Твой!
Струна
Небесных Сфер и смуглая зурна
Языческая врозь, как бред и сон.
Я помню Гефсиманская луна
Так вспыхнула,
как будто бы клаксон
Взревел, и расступились времена…
— Вина, гарсон!
— Эй, чеаэк, вина!
ЗОЛОТОЙ МИЛЛИАРД
По плодам их узнаете их.
Евангелие
Нежеланные — это Христос
в его наигорчайшем образе.
Мать Тереза
Серебряные пули чёрных дыр
Для оборотня Космосом отлиты.
Но Эрмитаж у ног Мадонны Литты
Заплакал, сотрясая монолиты
Галактик, и колонны их, и плиты…
Дитё в хлеву и все Его пииты
Во вздох: да не побрезгуйте, что сир
Хозяин, чьи обители открыты, —
Шагал, барокко, ренессанс, ампир…
И фоточка на память — этот мир.
В нём вирус носферату, он — вампир,
Продукт и плод сосущей нефть элиты.
КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ
И молча на карту поставил свой крест.
Николай Гумилёв
Как сладкий дым отечества, осели
Наш век и эра наша здесь,
у гжели
Кремлёвских елей, у надвратных пик
В червоных звёздах,
что зажгли Емели… —
Кураж славянский, азиатский шик.
И ребятёнку в царской колыбели
Владимирской иконы карамели
Блаженного суёт лихой мужик.
Александр ТУТОВ НЕМЕЗИДА
Гарик Хачикян проснулся в этот день как обычно в восемь часов в приподнятом настроении. Жизнь в Сочи была для него довольно приятной, и лишь иногда отягощалась мелкими проблемами. Работал он на базаре, торгуя фруктами. К своим почти сорока годам обзавёлся небольшим животиком, в меру солидным капиталом, парой золотых зубов, женой и детьми. Лицо украшали густые чёрные усы, тёмные глаза казались внимательными. Нельзя сказать, что он отличался особо приятной внешностью, но всё-таки пользовался немалым успехом у курортниц, благодаря своей обходительности, лёгкости в общении и толщине кошелька, который помогал изобразить щедрость. Та легкость, с которой эти дамы отдавались ему в тот же или на следующий день знакомства уже давно не удивляло его. Стоило этих на вид гордых и неприступных угостить и напоить, свозить ночью на купание к морю, как они тут же сдавали свои позиции и позволяли делать с ними всё, что угодно. Особенно ему нравилось заниматься любовью ночью на пляже — это вызывало дополнительную остроту ощущений. Он даже затруднялся сказать, со сколькими развлекался подобным образом, в начале пытался считать, а потом махнул рукой на это бесполезное занятие. Курорт — где ж тут всех шалав запомнить! Да и к чему?
Но пора было поторопиться на рынок. Гарик быстро проглотил завтрак, приготовленный женой, потрепал детишек по волосам и вышел на улицу.
"Вы — Гарик Хачикян?" — к нему подошёл молодой тёмно-русый мужчина. — "Да, — несколько удивился Гарик, этого мужчину он видел впервые. — "У меня к вам серьёзный разговор", — произнёс молодой человек. — "Интересно — какой?" — внутренне напрягся Гарик. — "Понимаете, я работаю врачом в одной изобластных северных клиник…" — "А я-то здесь причём, — не удержался Хачикян. — "Не торопитесь, я сейчас все объясню. Я работаю венерологом… Не так давно у нас проходила обследование одна женщина. В числе контактов она назвала вас!" — "Как меня? Да вы что? Я порядочный семьянин и со всякими шлюхами дел не имею!" — возмутился Гарик, сердце в груди однако ж ёкнуло. — "Не торопитесь так активно отказываться. Я вам сейчас расскажу, как всё было, а вы постарайтесь припомнить!" Гарик хмыкнул, пожал плечами, но промолчал, уж очень уверено звучали слова врача. "Это случилось в самом начале июля. На балконе гостиницы стояли две молодые, стройные, светловолосые женщины. Вы окликнули их, завязали разговор. Они сами были непрочь пообщаться. Вы пригласили их в шашлычную. На этом всё и закончилось. Однако на следующий день вы снова встретились. Дамы оказались без комплексов. И в вас забурлила кровь… Потом вы ещё раз видели свою пассию на рынке, где торгуете фруктами. Ей бесплатно перепало в дар от вас груш, абрикосов и апельсинов. Как-никак заработала. А самое главное — вы обменялись адресами. Поэтому, кстати, и удалось вас найти".
Гарик сглотнул, опешивший от подробностей. "Только жене не говорите!" — почти простонал он. — "Тут всё гораздо серьёзнее, — с суровым видом видом произнёс венеролог. — Мы бы не стали вас беспокоить, но пациентка оказалась ВИЧ-инфицированной!" — "Какой?" — не понял Гарик, но лицо его побледнело. — "Про СПИД слыхали?" — "Что?" — Хачикян обмяк. Во рту пересохло и на лбу выступил холодный пот. — "Вот вам повестка — необходимо явиться на обследование. Нужно будет обследовать и вашу жену, и детей", — врач протянул бланк с печатями.
…На столе стояли три бутылки водки, одна из них была уже пуста, вторая ополовинена. Гарик раз за разом наливал полный стакан и залпом выпивал, даже не закусывая. "Сука! Стерва! Потаскуха! Как же я теперь буду жить? За что? За что? Из-за какой-то дряни погибла моя жизнь!" — и он начал рыдать, оплакивая своё загубленное здоровье, да и саму жизнь.
"Может быть вся беда в моём слишком богатом воображении… Оно заставляет вспоминать именно то, что я так хочу забыть. Забыть то, что мне когда-то рассказали, то, что я вспоминаю и представляю каждый день. Но не забывается и разъедает душу…" — лёжа на полке, он вспоминал, как любимая женщина, перебрав шампанского, подробно рассказала о своих курортных похождениях. Он помнил, как содрогнулось его сердце. Как же так можно? "Не переживай, я же тогда тебя ещё не любила!" — заявила она, удивляясь его реакции. Но он-то её уже тогда любил! Сколько времени ухаживал, воображая труднодоступной, гордой женщиной, добиться которой счастье, награда. А она отдалась почти незнакомому мужчине на следующий же день. Из-за банальной похоти? И это та, почти сказочная принцесса, которая разменивается по дешёвке? Эти мысли не шли из головы. Попытался разлюбить — не получилось. Попытался забыть — не смог. И тогда возникла идея мести. Не ей — женщине. А тому — человеку с курорта. Нанести психологический удар. И вот — тщательно подготовлен сценарий беседы, найдены официальные бланки кожно-венерического диспансера. Подвернулась командировка — и в путь! Удар достиг цели. Месть свершилась, но будет ли теперь легче?
…Врач "скорой помощи" предположил, что смерть Гарика Хачикяна наступила от передозировки алкоголя.
Но пора было поторопиться на рынок. Гарик быстро проглотил завтрак, приготовленный женой, потрепал детишек по волосам и вышел на улицу.
"Вы — Гарик Хачикян?" — к нему подошёл молодой тёмно-русый мужчина. — "Да, — несколько удивился Гарик, этого мужчину он видел впервые. — "У меня к вам серьёзный разговор", — произнёс молодой человек. — "Интересно — какой?" — внутренне напрягся Гарик. — "Понимаете, я работаю врачом в одной изобластных северных клиник…" — "А я-то здесь причём, — не удержался Хачикян. — "Не торопитесь, я сейчас все объясню. Я работаю венерологом… Не так давно у нас проходила обследование одна женщина. В числе контактов она назвала вас!" — "Как меня? Да вы что? Я порядочный семьянин и со всякими шлюхами дел не имею!" — возмутился Гарик, сердце в груди однако ж ёкнуло. — "Не торопитесь так активно отказываться. Я вам сейчас расскажу, как всё было, а вы постарайтесь припомнить!" Гарик хмыкнул, пожал плечами, но промолчал, уж очень уверено звучали слова врача. "Это случилось в самом начале июля. На балконе гостиницы стояли две молодые, стройные, светловолосые женщины. Вы окликнули их, завязали разговор. Они сами были непрочь пообщаться. Вы пригласили их в шашлычную. На этом всё и закончилось. Однако на следующий день вы снова встретились. Дамы оказались без комплексов. И в вас забурлила кровь… Потом вы ещё раз видели свою пассию на рынке, где торгуете фруктами. Ей бесплатно перепало в дар от вас груш, абрикосов и апельсинов. Как-никак заработала. А самое главное — вы обменялись адресами. Поэтому, кстати, и удалось вас найти".
Гарик сглотнул, опешивший от подробностей. "Только жене не говорите!" — почти простонал он. — "Тут всё гораздо серьёзнее, — с суровым видом видом произнёс венеролог. — Мы бы не стали вас беспокоить, но пациентка оказалась ВИЧ-инфицированной!" — "Какой?" — не понял Гарик, но лицо его побледнело. — "Про СПИД слыхали?" — "Что?" — Хачикян обмяк. Во рту пересохло и на лбу выступил холодный пот. — "Вот вам повестка — необходимо явиться на обследование. Нужно будет обследовать и вашу жену, и детей", — врач протянул бланк с печатями.
…На столе стояли три бутылки водки, одна из них была уже пуста, вторая ополовинена. Гарик раз за разом наливал полный стакан и залпом выпивал, даже не закусывая. "Сука! Стерва! Потаскуха! Как же я теперь буду жить? За что? За что? Из-за какой-то дряни погибла моя жизнь!" — и он начал рыдать, оплакивая своё загубленное здоровье, да и саму жизнь.
"Может быть вся беда в моём слишком богатом воображении… Оно заставляет вспоминать именно то, что я так хочу забыть. Забыть то, что мне когда-то рассказали, то, что я вспоминаю и представляю каждый день. Но не забывается и разъедает душу…" — лёжа на полке, он вспоминал, как любимая женщина, перебрав шампанского, подробно рассказала о своих курортных похождениях. Он помнил, как содрогнулось его сердце. Как же так можно? "Не переживай, я же тогда тебя ещё не любила!" — заявила она, удивляясь его реакции. Но он-то её уже тогда любил! Сколько времени ухаживал, воображая труднодоступной, гордой женщиной, добиться которой счастье, награда. А она отдалась почти незнакомому мужчине на следующий же день. Из-за банальной похоти? И это та, почти сказочная принцесса, которая разменивается по дешёвке? Эти мысли не шли из головы. Попытался разлюбить — не получилось. Попытался забыть — не смог. И тогда возникла идея мести. Не ей — женщине. А тому — человеку с курорта. Нанести психологический удар. И вот — тщательно подготовлен сценарий беседы, найдены официальные бланки кожно-венерического диспансера. Подвернулась командировка — и в путь! Удар достиг цели. Месть свершилась, но будет ли теперь легче?
…Врач "скорой помощи" предположил, что смерть Гарика Хачикяна наступила от передозировки алкоголя.
Мастер Вэн ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЛУННОГО ЗАЙЦА
Посвящается Юэ Ту
Часть пятая
Долго ли, коротко шло время, каждый на земле и на небе занимался своим делом, каждый шёл своим жизненным путём. Звери — звериным, люди — людским. Лунный заяц еле успевал поворачиваться, стараясь выполнить всё обещанное. И Небесному владыке при всём его могуществе помочь надо, и за травой лунной следить, чтобы какая-нибудь лунная жаба или зверёк небесный не помяли и не повытоптали лечебную траву, и за деревом бессмертия наблюдать нужно: то лунный дровосек вновь попробует свои силы, в надежде срубить великое дерево, то небесная хворь какая из бездны дыхнёт, и дерево занедужит. По утрам заяц собирал лунную чистую росу, сливал её в агатовую ступку, так было легче измельчать целебный порошок. Впрочем, и сама лунная роса была целебнейшим лечебным средством, посильнее всех земных лекарств. Да и пестик яшмовый, которым он в ступке агатовой размешивал снадобья, надо было всегда держать в порядке. Тем более, пестик этот и сам обладал немалой волшебной силой, дарованной ему небесной энергией, и после перенесённых на земле злосчастий лунный заяц уже боялся спускаться по лучику лишь с корзинкой целебных лекарств, прихватывал всегда свой пестик, становившийся на земле волшебной дубинкой, от любого злодея уже без помощи своего друга небесного пса заяц мог легко оборониться. Одно прикосновение дубинки сражало наповал любого противника.
Была у дубинки ещё одна особенность. Даже если кто-то умудрялся выхватить у зайца волшебную дубинку или потихоньку украсть, пока заяц отсыпался где-нибудь в лесу после долгих походов с целебными лекарствами по больным ребятишкам, дубинка, оказавшись в чужих руках, начинала колотить по плечам и бёдрам того, кто её похитил, и воришка в страхе шарахался от неё подальше, но дубинка догоняла его и требовала возвращения к хозяину. Вор, чтобы не быть забитым насмерть, сам с повинной возвращался к лунному зайцу.
— Прости добрый заяц, хотел украсть твою волшебную дубинку, но одумался вовремя и сам возвращаю, — говорил лгунишка.
Заяц посмеивался, он знал, что не по доброй воле похититель пришёл к нему с покражей, что дубинка сама привела его. Оставалось только вглядеться в воришку, понять его мысли. Если это был не такой уж плохой человек, решивший поправить свои дела с помощью дубинки, заяц отправлял его домой, давая добрые советы. Если кто-то хотел обогатиться, нажиться с помощью дубинки, возвыситься над другими, заяц примерно его наказывал, и так, что тот помнил о наказании всю жизнь. Но если это был откровенный злодей, решивший с помощью волшебной дубинки творить зло на земле, заяц стано- вился храбрым воином, и отправлял своего противника прямо в бездну. Но и этот яшмовый пестик заяц, как и любой другой земной и небесный воин, должен был содержать в чистоте, скрепляя камень необходимыми ему волшебными травами.
Дерево бессмертия тоже окрепло и набрало силу. Плодоносило оно круглый год, так что, если бы на земле всегда был мир и согласие, заяц бы со своими друзьями помог людям справиться с земными болезнями.
По ночам заяц, который, как и сама Луна, никогда не закрывал глаза, внимательно высматривал по лунным лучикам, кто на земле нуждается в его лекарствах и защите. Обычно он прислушивался к плачущим детским голосам, доносимым до Луны по лучику. И вдруг с одним из лучиков где-то из южной страны до него донесся рёв испуганного слона. Слон обращался за помощью к Небесному правителю и его помощникам, тянул свой хобот высоко вверх, задавая свои вопросы небу:
— Есть там на Луне кто-нибудь, кто может мне помочь? Нет больше сил и терпения.
— Кто ты такой — по лучику отозвался лунный заяц, — и что с тобой случилось?
— Я всего лишь царь слонов. У нас беда, все слоны моего южного царства заболели какой-то непонятной болезнью, не помогают ни травы, ни родниковая вода. Мне сказала обезьяна, что целебная трава растёт на высокой, стремящейся прямо в небо скале, там же есть и целебное лунное озеро, и ведёт на эту скалу лишь одна, доступная для нас, дорога. Хоть и тяжело мне, большому слону, но ради всех своих занемогших сородичей я целый день влезал по крутым ступенькам вверх и из последних сил забрался на скалу, посреди которой, на самом деле, увидел целое целебное озеро, дающее силу целебной траве. Только я напился и набрал полный хобот, чтобы отнести больным слонятам, как вся дорога на скалу рухнула. Что мне делать? Бросаться со скалы вниз насмерть? Я не могу забыть о своих слонах, иначе я был бы никудышный царь, не могу просто остаться жить на этой целебной вершине, ходя всю жизнь взад и вперёд вдоль озера. Никто на земле не может мне помочь. Горе всему слоновьему царству.
Слон оттрубил свою мольбу, свой стон могучего царя, оказавшегося беспомощным, и замер в ожидании ответа. Но что мог сделать зайка с самыми бессмертными плодами и травами? Небесный правитель не любит, когда к нему обращаются с такими земными мелочами. Он дал людям и животным жизнь и пищу на земле, распределил среди них добро и зло, дальше, считал он, всё живое само должно жить и выживать, само решать свои проблемы. На земле очень много силы, с помощью которой можно было решить все самые трудные проблемы. Куда же эта сила уходит попусту? Но зайцу было не до умных вопросов. Он хотел помочь своему большому слоновьему собрату. Слоны несли всегда пользу земле, слоны творили добро, и бросать их в беде лунному зайцу не хотелось. Спуститься по лучику прямо к царю слонов? Но его лунный лучик никак не выдержал бы вес могучего животного, и слон провалился бы в пропасть. Лунный заяц вспомнил о своём друге, верном небесном псе, за годы спокойного сущест- вования уже изрядно подзабывшем о былой небесной жизни и радостно ведущем жизнь хорошей охотничьей собаки. Он полетел по лунному лучику на полянку к домику охотника.
Пёс вернулся после большой и удачной охоты, охотник пошёл в дом, разделывать добычу, пёс расслабился, собираясь отдохнуть в своей будке. Вдруг видит, спускается по лунному лучику его давний приятель, пёс сразу почувствовал, нужна его помощь. Все уснувшие инстинкты небесной громовой собаки разом проявились, глаза загорелись огнём, в лапах мускулы стали подобны стальным канатам, шерсть чуть ли не задымилась на загривке.
— Кому-то нужна помощь? Что-то случилось в лесу? — спрашивает он зайца.
— Случилось, но не в вашем лесу, а на другой, южной, стороне земли, и только ты можешь мне помочь. Царь слонов попал в беду, всё его царство гибнет от неведомой болезни. Надо выручать.
— Надо, значит, надо. Если даны тебе силы, их надо употребить с пользой для всего живого мира. Как будем добираться, заяц? По твоим лучикам, или я тряхну стариной, помчимся по небесному мостику?
— Думаю, твоим путём и быстрее, и надёжнее, только ты не растряси все мои лекарства в дороге.
Пёс дал знать своему охотнику, что собирается в дальнюю дорогу, придётся тому подождать своего друга, или поохотиться самому. Оставил охотнику на всякий случай свою шерс- тинку; случись чего, эта шерстинка мигом долетит до небесной собаки, где бы она ни была и предупредит об опасности. Отошли на всякий случай подальше от охотничьего дома и вдруг будто шквал какой налетел, даже мощные деревья скрутило от вихря и грома, в небо протянулся огненный круг, и как древние фараоны на своих колесницах, небесная собака и лунный заяц на холодных огненных дорожках в вихревом потоке унеслись со скоростью света куда-то далеко на юго-запад, в древнее царство слонов, расположенное среди пальм и всяческой тропической растительности, в край высоких скал и глубоких тёплых рек, к южному океану.
Над слоновьим царством они резко снизили скорость, но спускаться не стали, сначала решили как следует посмотреть, что же творится в этом чудесном и благословенном крае. Их поразило увиденное. На больших полянах слоны, задирая вверх хоботы, трубили свою последнюю песнь, они не хотели уходить из живого мира молча, они ревели трубным гласом, сметая на своём пути все преграды, натыкаясь на скалы и падая с обрывов, они как бы боролись с невидимым ими противником, и в этой борьбе с неведомо кем — умирали. Их мёртвые туловища уже заполняли земное пространство. Их уже пожирали гиены и стервятники. Метались слонята, оберегаемые из последних сил матерями, а после их смерти они собирались в кучку, тесно прижавшись друг к другу, и тоненько трубили свои слоновьи песни. Ждать помощи им было уже неоткуда. До целебного лунного источника, закинутого на высоченную вершину, как глыба возвышающуюся над джунглями и всем прочим миром, им было уже не добраться.
Заметили заяц и собака и другое. Обвалившаяся дорога на скалу была кем-то обрушена сознательно. Кто-то выгрыз сваи моста, кто-то сделал земляные подкопы. Может, и болезнь слоновья была не случайна? И кому-то на земле мешали эти мощные и гордые животные? Внимательно всё разглядев, спустились со своей небесной дорожки прямо на скалу к полуобезумевшему царю слонов, от своей беспомощности уже собиравшемуся просто броситься вниз в пропасть. Еле удержали заяц и собака могучего слона от последнего шага.
— Помереть ты всегда, уважаемый царь слонов, успеешь, — обратился к нему лунный заяц. — Ты лучше расскажи, как ты нашел дорогу на скалу, кто наблюдал за тобой, давно ли заболели слоны?
— Заболели слоны внезапно, от какой-то заразы, хотя мы в травах разбираемся, вредное не едим, значит, появилось что-то такое, нам незнакомое, но ядовитое, и зараза эта передаётся от одного больного слона к другому. Мы же всегда держимся вместе, не по одиночке, на свою беду. Вот от одного стада к другому и переходит зараза. И ничем обычным её не вылечишь, мы уж пробовали все наши восточные целебные травы есть и воды целебные пить, ничего не помогало. Пришёл ко мне царь обезьян, говорит: знаю я, как спасти твоё царство. И указал мне путь, и проводил до этой скалы, к которой мы давно уже и не приближались, слонам тут простора нет, еды нам никакой, уж сотни лет наши маршруты проходили мимо. Поблагодарил я царя обезьян, и хоть рискованный путь был на скалу для такого, как я, большого слона, делать нечего, залез. Только залез, только нашёл лунное озеро, в воде которого отражались сразу десятки лун, и от этого вода наполнялась лунной энергией, а уже от воды и травы на скале приобретали целебную силу, только сам напился как следует, так что сил у меня появилось, как в молодости, как вдруг слышу за спиной грохот, обернулся, а дорога, по которой я поднимался, рухнула вся разом, и будто тень какая-то мелькнула внизу, но не разглядел чья. И вот здесь горюю, а слоны мои там гибнут.
— Ладно, уважаемый царь слонов, постараемся помочь тебе и слонам твоим, — говорит заяц. И ведь верно тебе царь обезьян путь к спасению указал, но не он ли подстроил эту ловушку? Тоже узнаем.
— Да уж, узнаем. Злодеям не сдобровать! — громовым голосом рявкнул небесный пёс, обретая свои небесные размеры. Это уже был могущественный горный дух, наделённый огромной силой, которую ему передавали и созвездие Псов, и луна, и самые дальние планеты.
Заяц отправился вниз лечить больных уцелевших слонов, а небесный пёс обустраивал новую дорогу со скалы до земли, такую широкую, по которой уже могло бы пройти и стадо слонов. Пёс превращал свои потоки небесной энергии в металл и бетон, как заправский сварщик сваривал пролёты между новыми опорами. Конечно, он легко мог перенести и всего слона своей небесной тропой на землю, но пёс знал, что целебных средств у зайца хватит не на всех, а хоботом много волшебной воды из лунного озера не перетаскаешь. Пусть будет дорога для всех зверей, ведь проложили когда-то мудрецы этот путь, и кое-кто помнил о нём до сих пор. Тот же царь обезьян. Но хитрые обезьяны не хотели делиться своими знаниями со своими звериными собратьями.
"Ох, доберусь я до этого царя", — грозно думал пёс. Но первым навстречу царю обезьян попался лунный заяц. Царь обезьян давно уже наблюдал за происходящим в царстве слонов и уже мечтал, как вольготно разместит на покинутой слонами территории с пышной растительностью своих сородичей, которым уже тесно стало в обезьяньих дремучих джунглях, а могучих слонов они побаивались. Вся обезьянья хитрость разбивалась о бивни этих умных, но простодушных животных. И тут вдруг увидел царь обезьян, как сначала скала покрылась вся огнём и дымом, услышал громовой лай небесного пса, затем увидел, как легко по невидимому для него лучику со скалы соскочил зайка. Зайка как зайка. Пусть и с каким-то пестиком в лапе, с корзиной на плече.
— Ты что тут распрыгался? — окликнул грозно зайца царь обезьян, поднимая на него свой мощный волшебный шест, становящийся грозным оружием. Но откуда южной обезьяне знать про лунного зайца, пусть и маленького, но удаленького.
— Кто ты и откуда? Что тебе слон сказал? — продолжал наступать на зайца царь обезьян.
Заяц махнул своим яшмовым волшебным пестиком, и шест у обезьяны выскочил из рук. Заяц хотел перехватить его, но царь обезьян всё-таки обладал природной ловкостью и увёртливостью и изловчился да схватил с земли свой шест. Началась схватка, никто не уступал друг другу. Молнии так и сыпались, когда шест обезьяны налетал на дубинку зайца, одна волшебная энергия била по другой, уступать никто не хотел.
— Ты чем отравила слонов, паршивая обезьяна? — кричал заяц. — Ты зачем обрушила дорогу на скалу, преградив путь царю слонов?
— Не знаю я никаких слонов, — на всякий случай отнекивалась обезьяна. — Но земля эта будет теперь наша, обезьянья, хватит нам жить в тесноте и духоте.
— Нельзя отнимать чужое, находи другие пространства, очищай джунгли, — шумел на обезьяну разозлившийся заяц.
— Ещё чего, пусть другие работают, мы хитрые и ловкие, мы будем править миром, а слоны пусть работают! — огрызался царь обезьян.
Так бились они и день, и ночь, и второй день, и вторую ночь. А слонам становилось всё хуже и хуже. Да и у зайца заканчивались силы, и его яшмовая дубинка всё слабее отражала удары обезьяньего шеста. На третий день шум от битвы лунного зайца с царем обезьян долетел и до вершины скалы. Небесный пёс понял, надо вновь выручать своего друга, обессилевшего в борьбе с крепким противником. Оставил строительство дороги, вихрем полетел вниз.
Царь обезьян еле успел отвернуться, схватил свой шест, замахнулся на пса, но небесному псу его волшебный шест был, как слону дробинка. Даже не приближаясь к царю обезьян, одним дыханием своим он вогнал его по колено в землю. Тот изловчился, метнул свой могучий шест в пса, но шест ударился о невидимую огненную преграду и переломился. Вторым дыханием небесный пёс загнал царя обезьян уже по пояс в землю. Царь обезьян призвал на помощь всех своих духов и демонов восточных земель, но и они, налетая на небесного пса, лишь обжигались или сгорали вовсе в небесной огненной энергии. Третьим дыханием пёс загнал царя обезьян в землю по горло. Оставалось набрать воздуха для четвёртого дыхания и послать царя обезьян в преисподнюю.
Царь обезьян, чувствуя свою скорую гибель, взмолился:
— Не губи меня, собака. Всё расскажу, что было. Конечно, я, царь обезьян, мечтал о таком большом пространстве для жизни своих обезьян и, не скрывая, радовался гибели слонов. Конечно, я знал ещё от своих царских предков о скале с волшебной целебной лунной водой и послал туда царя слонов. Конечно, я знал, что за царем слонов следят, и когда он стал взбираться на невиданную для слонов высоту, мужественно спасая своих слонов, эту дорогу специально обрушили. Но не я отравил слонов, не я обрушил дорогу. Я даже восхищался смелости царя слонов, рискнувшего покорить такую вершину. Но были те, кто обрёк их на гибель. Далеко на севере люди стали испытывать и взрывать свои атомные бомбы, уничтожая вокруг всё живое, и лишь огромная шакалья стая со своим чутьём на всё гнилое и мерзкое предвидела эти взрывы и ринулась на наши земли. Это шакалы отравили своим мерзким дыханием воздух, заразили воду в слоновьем царстве. Это они подрыли землю под дорогой и выгрызли деревянные опоры, чтобы никто не мог спасти слонов. Но мы — обезьяны, знаем, как избавиться от шакалов, мы давно наблюдаем за их повадками, знаем даже, как справиться с их царем-оборотнем. Мы ждали, когда они очистят землю от слонов, а затем мы бы сами справились с ними. Не получилось. Но если ты меня пощадишь, я обещаю тебе, даю слово царя обезьян, мы сразу же уничтожим всех шакалов, и пусть слоны живут в своём слоновьем царстве. Мы уж как-нибудь расчистим сами свои джунгли.
— Что, заяц, делать будем? Пощадим царя обезьян? Или на всякий случай отправим в преисподнюю, чтобы не делал больше мелких подлостей? — небесный пёс жадно набрал воздух, вдохнул поглубже. Царь обезьян в предчувствии неминуемой гибели от четвёртого дыхания пса задрожал так, что от его страха даже земля, в которую он был врыт, заходила ходуном. Даже скала задрожала и царь слонов чуть не свалился в пропасть, вглядываясь в происходящее внизу. Даже рыбы в лунном озере повыпрыгивали на полметра вверх. И по озеру пошла большая волна.
Всё зависело от решения лунного зайца, как всегда доброго и жалостливого.
— Нет, друг мой, верный пёс, давай пожалеем и освободим царя обезьян. Я верю его слову. Да и если нарушит царь обезьян слово, мы с неба всегда можем разглядеть и достать его. Что он со всеми своими хитростями перед небом? К тому же, пёс, у нас времени мало. Ты иди, доделывай дорогу на скалу, а мне надо мчаться спасать ещё живых слонов. Нам не до шакалов. Вот пусть шакальей стаей и займутся прямо сейчас, немедленно царь обезьян и все его подданные.
Сказано, сделано. Небесный пёс великодушно вытащил царя обезьян из земли, напоследок дал ему хорошего пинка по направлению к джунглям, откуда выглядывали мордочки обезьян, и опять с воздушным потоком помчался на вершину скалы, строить всеми и небесными и земными силами дорогу.
Заяц, запихав свой яшмовый потрескавшийся пестик-дубинку за пояс, помчался к больным слонам, вливая прямо в хобот целебные лекарства, а самых больных и умирающих, прежде всего маленьких слонят, одаривая кусочками плодов бессмертия.
Долго ли, коротко, но все слоны были вылечены, и трубили радостную песнь жизни лунному зайцу и небесной собаке, дорога на скалу была возведена, и такая прочная, что никаким подлым силам уже нельзя было её разрушить. Такие крепкие древние дороги и сейчас остались на земле и от древнего Китая, и от древнего Рима. О таких дорогах могут только мечтать бедные россияне. Выполнил своё обещание и царь обезьян. Шакалы были изгнаны за пределы царства, а самые зловредные уничтожены. Шакала-оборотня обезьяны приволокли к небесному псу, и тот его прямиком отправил в бездну. Там таким злодеям и место.
Наши герои вернулись к дому охотника, подарив ему на память кинжал из древней восточной дамасской стали с рукояткой из бивня погибшего слона. Отдохнули малость и пошли по своим обычным делам. Заяц — наводить порядок в лунном хозяйстве. Собирать плоды бессмертия и толочь закончившиеся во время похода целебные лекарства в своей агатовой ступе. Да и пестик волшебный яшмовый надо было обновить, поправить. Пёс — залез обратно в шкуру обычной охотничьей собаки, убрав все свои небесные могущественные доспехи. Зачем они в нормальной трудовой охотничьей жизни?
Часть пятая
Долго ли, коротко шло время, каждый на земле и на небе занимался своим делом, каждый шёл своим жизненным путём. Звери — звериным, люди — людским. Лунный заяц еле успевал поворачиваться, стараясь выполнить всё обещанное. И Небесному владыке при всём его могуществе помочь надо, и за травой лунной следить, чтобы какая-нибудь лунная жаба или зверёк небесный не помяли и не повытоптали лечебную траву, и за деревом бессмертия наблюдать нужно: то лунный дровосек вновь попробует свои силы, в надежде срубить великое дерево, то небесная хворь какая из бездны дыхнёт, и дерево занедужит. По утрам заяц собирал лунную чистую росу, сливал её в агатовую ступку, так было легче измельчать целебный порошок. Впрочем, и сама лунная роса была целебнейшим лечебным средством, посильнее всех земных лекарств. Да и пестик яшмовый, которым он в ступке агатовой размешивал снадобья, надо было всегда держать в порядке. Тем более, пестик этот и сам обладал немалой волшебной силой, дарованной ему небесной энергией, и после перенесённых на земле злосчастий лунный заяц уже боялся спускаться по лучику лишь с корзинкой целебных лекарств, прихватывал всегда свой пестик, становившийся на земле волшебной дубинкой, от любого злодея уже без помощи своего друга небесного пса заяц мог легко оборониться. Одно прикосновение дубинки сражало наповал любого противника.
Была у дубинки ещё одна особенность. Даже если кто-то умудрялся выхватить у зайца волшебную дубинку или потихоньку украсть, пока заяц отсыпался где-нибудь в лесу после долгих походов с целебными лекарствами по больным ребятишкам, дубинка, оказавшись в чужих руках, начинала колотить по плечам и бёдрам того, кто её похитил, и воришка в страхе шарахался от неё подальше, но дубинка догоняла его и требовала возвращения к хозяину. Вор, чтобы не быть забитым насмерть, сам с повинной возвращался к лунному зайцу.
— Прости добрый заяц, хотел украсть твою волшебную дубинку, но одумался вовремя и сам возвращаю, — говорил лгунишка.
Заяц посмеивался, он знал, что не по доброй воле похититель пришёл к нему с покражей, что дубинка сама привела его. Оставалось только вглядеться в воришку, понять его мысли. Если это был не такой уж плохой человек, решивший поправить свои дела с помощью дубинки, заяц отправлял его домой, давая добрые советы. Если кто-то хотел обогатиться, нажиться с помощью дубинки, возвыситься над другими, заяц примерно его наказывал, и так, что тот помнил о наказании всю жизнь. Но если это был откровенный злодей, решивший с помощью волшебной дубинки творить зло на земле, заяц стано- вился храбрым воином, и отправлял своего противника прямо в бездну. Но и этот яшмовый пестик заяц, как и любой другой земной и небесный воин, должен был содержать в чистоте, скрепляя камень необходимыми ему волшебными травами.
Дерево бессмертия тоже окрепло и набрало силу. Плодоносило оно круглый год, так что, если бы на земле всегда был мир и согласие, заяц бы со своими друзьями помог людям справиться с земными болезнями.
По ночам заяц, который, как и сама Луна, никогда не закрывал глаза, внимательно высматривал по лунным лучикам, кто на земле нуждается в его лекарствах и защите. Обычно он прислушивался к плачущим детским голосам, доносимым до Луны по лучику. И вдруг с одним из лучиков где-то из южной страны до него донесся рёв испуганного слона. Слон обращался за помощью к Небесному правителю и его помощникам, тянул свой хобот высоко вверх, задавая свои вопросы небу:
— Есть там на Луне кто-нибудь, кто может мне помочь? Нет больше сил и терпения.
— Кто ты такой — по лучику отозвался лунный заяц, — и что с тобой случилось?
— Я всего лишь царь слонов. У нас беда, все слоны моего южного царства заболели какой-то непонятной болезнью, не помогают ни травы, ни родниковая вода. Мне сказала обезьяна, что целебная трава растёт на высокой, стремящейся прямо в небо скале, там же есть и целебное лунное озеро, и ведёт на эту скалу лишь одна, доступная для нас, дорога. Хоть и тяжело мне, большому слону, но ради всех своих занемогших сородичей я целый день влезал по крутым ступенькам вверх и из последних сил забрался на скалу, посреди которой, на самом деле, увидел целое целебное озеро, дающее силу целебной траве. Только я напился и набрал полный хобот, чтобы отнести больным слонятам, как вся дорога на скалу рухнула. Что мне делать? Бросаться со скалы вниз насмерть? Я не могу забыть о своих слонах, иначе я был бы никудышный царь, не могу просто остаться жить на этой целебной вершине, ходя всю жизнь взад и вперёд вдоль озера. Никто на земле не может мне помочь. Горе всему слоновьему царству.
Слон оттрубил свою мольбу, свой стон могучего царя, оказавшегося беспомощным, и замер в ожидании ответа. Но что мог сделать зайка с самыми бессмертными плодами и травами? Небесный правитель не любит, когда к нему обращаются с такими земными мелочами. Он дал людям и животным жизнь и пищу на земле, распределил среди них добро и зло, дальше, считал он, всё живое само должно жить и выживать, само решать свои проблемы. На земле очень много силы, с помощью которой можно было решить все самые трудные проблемы. Куда же эта сила уходит попусту? Но зайцу было не до умных вопросов. Он хотел помочь своему большому слоновьему собрату. Слоны несли всегда пользу земле, слоны творили добро, и бросать их в беде лунному зайцу не хотелось. Спуститься по лучику прямо к царю слонов? Но его лунный лучик никак не выдержал бы вес могучего животного, и слон провалился бы в пропасть. Лунный заяц вспомнил о своём друге, верном небесном псе, за годы спокойного сущест- вования уже изрядно подзабывшем о былой небесной жизни и радостно ведущем жизнь хорошей охотничьей собаки. Он полетел по лунному лучику на полянку к домику охотника.
Пёс вернулся после большой и удачной охоты, охотник пошёл в дом, разделывать добычу, пёс расслабился, собираясь отдохнуть в своей будке. Вдруг видит, спускается по лунному лучику его давний приятель, пёс сразу почувствовал, нужна его помощь. Все уснувшие инстинкты небесной громовой собаки разом проявились, глаза загорелись огнём, в лапах мускулы стали подобны стальным канатам, шерсть чуть ли не задымилась на загривке.
— Кому-то нужна помощь? Что-то случилось в лесу? — спрашивает он зайца.
— Случилось, но не в вашем лесу, а на другой, южной, стороне земли, и только ты можешь мне помочь. Царь слонов попал в беду, всё его царство гибнет от неведомой болезни. Надо выручать.
— Надо, значит, надо. Если даны тебе силы, их надо употребить с пользой для всего живого мира. Как будем добираться, заяц? По твоим лучикам, или я тряхну стариной, помчимся по небесному мостику?
— Думаю, твоим путём и быстрее, и надёжнее, только ты не растряси все мои лекарства в дороге.
Пёс дал знать своему охотнику, что собирается в дальнюю дорогу, придётся тому подождать своего друга, или поохотиться самому. Оставил охотнику на всякий случай свою шерс- тинку; случись чего, эта шерстинка мигом долетит до небесной собаки, где бы она ни была и предупредит об опасности. Отошли на всякий случай подальше от охотничьего дома и вдруг будто шквал какой налетел, даже мощные деревья скрутило от вихря и грома, в небо протянулся огненный круг, и как древние фараоны на своих колесницах, небесная собака и лунный заяц на холодных огненных дорожках в вихревом потоке унеслись со скоростью света куда-то далеко на юго-запад, в древнее царство слонов, расположенное среди пальм и всяческой тропической растительности, в край высоких скал и глубоких тёплых рек, к южному океану.
Над слоновьим царством они резко снизили скорость, но спускаться не стали, сначала решили как следует посмотреть, что же творится в этом чудесном и благословенном крае. Их поразило увиденное. На больших полянах слоны, задирая вверх хоботы, трубили свою последнюю песнь, они не хотели уходить из живого мира молча, они ревели трубным гласом, сметая на своём пути все преграды, натыкаясь на скалы и падая с обрывов, они как бы боролись с невидимым ими противником, и в этой борьбе с неведомо кем — умирали. Их мёртвые туловища уже заполняли земное пространство. Их уже пожирали гиены и стервятники. Метались слонята, оберегаемые из последних сил матерями, а после их смерти они собирались в кучку, тесно прижавшись друг к другу, и тоненько трубили свои слоновьи песни. Ждать помощи им было уже неоткуда. До целебного лунного источника, закинутого на высоченную вершину, как глыба возвышающуюся над джунглями и всем прочим миром, им было уже не добраться.
Заметили заяц и собака и другое. Обвалившаяся дорога на скалу была кем-то обрушена сознательно. Кто-то выгрыз сваи моста, кто-то сделал земляные подкопы. Может, и болезнь слоновья была не случайна? И кому-то на земле мешали эти мощные и гордые животные? Внимательно всё разглядев, спустились со своей небесной дорожки прямо на скалу к полуобезумевшему царю слонов, от своей беспомощности уже собиравшемуся просто броситься вниз в пропасть. Еле удержали заяц и собака могучего слона от последнего шага.
— Помереть ты всегда, уважаемый царь слонов, успеешь, — обратился к нему лунный заяц. — Ты лучше расскажи, как ты нашел дорогу на скалу, кто наблюдал за тобой, давно ли заболели слоны?
— Заболели слоны внезапно, от какой-то заразы, хотя мы в травах разбираемся, вредное не едим, значит, появилось что-то такое, нам незнакомое, но ядовитое, и зараза эта передаётся от одного больного слона к другому. Мы же всегда держимся вместе, не по одиночке, на свою беду. Вот от одного стада к другому и переходит зараза. И ничем обычным её не вылечишь, мы уж пробовали все наши восточные целебные травы есть и воды целебные пить, ничего не помогало. Пришёл ко мне царь обезьян, говорит: знаю я, как спасти твоё царство. И указал мне путь, и проводил до этой скалы, к которой мы давно уже и не приближались, слонам тут простора нет, еды нам никакой, уж сотни лет наши маршруты проходили мимо. Поблагодарил я царя обезьян, и хоть рискованный путь был на скалу для такого, как я, большого слона, делать нечего, залез. Только залез, только нашёл лунное озеро, в воде которого отражались сразу десятки лун, и от этого вода наполнялась лунной энергией, а уже от воды и травы на скале приобретали целебную силу, только сам напился как следует, так что сил у меня появилось, как в молодости, как вдруг слышу за спиной грохот, обернулся, а дорога, по которой я поднимался, рухнула вся разом, и будто тень какая-то мелькнула внизу, но не разглядел чья. И вот здесь горюю, а слоны мои там гибнут.
— Ладно, уважаемый царь слонов, постараемся помочь тебе и слонам твоим, — говорит заяц. И ведь верно тебе царь обезьян путь к спасению указал, но не он ли подстроил эту ловушку? Тоже узнаем.
— Да уж, узнаем. Злодеям не сдобровать! — громовым голосом рявкнул небесный пёс, обретая свои небесные размеры. Это уже был могущественный горный дух, наделённый огромной силой, которую ему передавали и созвездие Псов, и луна, и самые дальние планеты.
Заяц отправился вниз лечить больных уцелевших слонов, а небесный пёс обустраивал новую дорогу со скалы до земли, такую широкую, по которой уже могло бы пройти и стадо слонов. Пёс превращал свои потоки небесной энергии в металл и бетон, как заправский сварщик сваривал пролёты между новыми опорами. Конечно, он легко мог перенести и всего слона своей небесной тропой на землю, но пёс знал, что целебных средств у зайца хватит не на всех, а хоботом много волшебной воды из лунного озера не перетаскаешь. Пусть будет дорога для всех зверей, ведь проложили когда-то мудрецы этот путь, и кое-кто помнил о нём до сих пор. Тот же царь обезьян. Но хитрые обезьяны не хотели делиться своими знаниями со своими звериными собратьями.
"Ох, доберусь я до этого царя", — грозно думал пёс. Но первым навстречу царю обезьян попался лунный заяц. Царь обезьян давно уже наблюдал за происходящим в царстве слонов и уже мечтал, как вольготно разместит на покинутой слонами территории с пышной растительностью своих сородичей, которым уже тесно стало в обезьяньих дремучих джунглях, а могучих слонов они побаивались. Вся обезьянья хитрость разбивалась о бивни этих умных, но простодушных животных. И тут вдруг увидел царь обезьян, как сначала скала покрылась вся огнём и дымом, услышал громовой лай небесного пса, затем увидел, как легко по невидимому для него лучику со скалы соскочил зайка. Зайка как зайка. Пусть и с каким-то пестиком в лапе, с корзиной на плече.
— Ты что тут распрыгался? — окликнул грозно зайца царь обезьян, поднимая на него свой мощный волшебный шест, становящийся грозным оружием. Но откуда южной обезьяне знать про лунного зайца, пусть и маленького, но удаленького.
— Кто ты и откуда? Что тебе слон сказал? — продолжал наступать на зайца царь обезьян.
Заяц махнул своим яшмовым волшебным пестиком, и шест у обезьяны выскочил из рук. Заяц хотел перехватить его, но царь обезьян всё-таки обладал природной ловкостью и увёртливостью и изловчился да схватил с земли свой шест. Началась схватка, никто не уступал друг другу. Молнии так и сыпались, когда шест обезьяны налетал на дубинку зайца, одна волшебная энергия била по другой, уступать никто не хотел.
— Ты чем отравила слонов, паршивая обезьяна? — кричал заяц. — Ты зачем обрушила дорогу на скалу, преградив путь царю слонов?
— Не знаю я никаких слонов, — на всякий случай отнекивалась обезьяна. — Но земля эта будет теперь наша, обезьянья, хватит нам жить в тесноте и духоте.
— Нельзя отнимать чужое, находи другие пространства, очищай джунгли, — шумел на обезьяну разозлившийся заяц.
— Ещё чего, пусть другие работают, мы хитрые и ловкие, мы будем править миром, а слоны пусть работают! — огрызался царь обезьян.
Так бились они и день, и ночь, и второй день, и вторую ночь. А слонам становилось всё хуже и хуже. Да и у зайца заканчивались силы, и его яшмовая дубинка всё слабее отражала удары обезьяньего шеста. На третий день шум от битвы лунного зайца с царем обезьян долетел и до вершины скалы. Небесный пёс понял, надо вновь выручать своего друга, обессилевшего в борьбе с крепким противником. Оставил строительство дороги, вихрем полетел вниз.
Царь обезьян еле успел отвернуться, схватил свой шест, замахнулся на пса, но небесному псу его волшебный шест был, как слону дробинка. Даже не приближаясь к царю обезьян, одним дыханием своим он вогнал его по колено в землю. Тот изловчился, метнул свой могучий шест в пса, но шест ударился о невидимую огненную преграду и переломился. Вторым дыханием небесный пёс загнал царя обезьян уже по пояс в землю. Царь обезьян призвал на помощь всех своих духов и демонов восточных земель, но и они, налетая на небесного пса, лишь обжигались или сгорали вовсе в небесной огненной энергии. Третьим дыханием пёс загнал царя обезьян в землю по горло. Оставалось набрать воздуха для четвёртого дыхания и послать царя обезьян в преисподнюю.
Царь обезьян, чувствуя свою скорую гибель, взмолился:
— Не губи меня, собака. Всё расскажу, что было. Конечно, я, царь обезьян, мечтал о таком большом пространстве для жизни своих обезьян и, не скрывая, радовался гибели слонов. Конечно, я знал ещё от своих царских предков о скале с волшебной целебной лунной водой и послал туда царя слонов. Конечно, я знал, что за царем слонов следят, и когда он стал взбираться на невиданную для слонов высоту, мужественно спасая своих слонов, эту дорогу специально обрушили. Но не я отравил слонов, не я обрушил дорогу. Я даже восхищался смелости царя слонов, рискнувшего покорить такую вершину. Но были те, кто обрёк их на гибель. Далеко на севере люди стали испытывать и взрывать свои атомные бомбы, уничтожая вокруг всё живое, и лишь огромная шакалья стая со своим чутьём на всё гнилое и мерзкое предвидела эти взрывы и ринулась на наши земли. Это шакалы отравили своим мерзким дыханием воздух, заразили воду в слоновьем царстве. Это они подрыли землю под дорогой и выгрызли деревянные опоры, чтобы никто не мог спасти слонов. Но мы — обезьяны, знаем, как избавиться от шакалов, мы давно наблюдаем за их повадками, знаем даже, как справиться с их царем-оборотнем. Мы ждали, когда они очистят землю от слонов, а затем мы бы сами справились с ними. Не получилось. Но если ты меня пощадишь, я обещаю тебе, даю слово царя обезьян, мы сразу же уничтожим всех шакалов, и пусть слоны живут в своём слоновьем царстве. Мы уж как-нибудь расчистим сами свои джунгли.
— Что, заяц, делать будем? Пощадим царя обезьян? Или на всякий случай отправим в преисподнюю, чтобы не делал больше мелких подлостей? — небесный пёс жадно набрал воздух, вдохнул поглубже. Царь обезьян в предчувствии неминуемой гибели от четвёртого дыхания пса задрожал так, что от его страха даже земля, в которую он был врыт, заходила ходуном. Даже скала задрожала и царь слонов чуть не свалился в пропасть, вглядываясь в происходящее внизу. Даже рыбы в лунном озере повыпрыгивали на полметра вверх. И по озеру пошла большая волна.
Всё зависело от решения лунного зайца, как всегда доброго и жалостливого.
— Нет, друг мой, верный пёс, давай пожалеем и освободим царя обезьян. Я верю его слову. Да и если нарушит царь обезьян слово, мы с неба всегда можем разглядеть и достать его. Что он со всеми своими хитростями перед небом? К тому же, пёс, у нас времени мало. Ты иди, доделывай дорогу на скалу, а мне надо мчаться спасать ещё живых слонов. Нам не до шакалов. Вот пусть шакальей стаей и займутся прямо сейчас, немедленно царь обезьян и все его подданные.
Сказано, сделано. Небесный пёс великодушно вытащил царя обезьян из земли, напоследок дал ему хорошего пинка по направлению к джунглям, откуда выглядывали мордочки обезьян, и опять с воздушным потоком помчался на вершину скалы, строить всеми и небесными и земными силами дорогу.
Заяц, запихав свой яшмовый потрескавшийся пестик-дубинку за пояс, помчался к больным слонам, вливая прямо в хобот целебные лекарства, а самых больных и умирающих, прежде всего маленьких слонят, одаривая кусочками плодов бессмертия.
Долго ли, коротко, но все слоны были вылечены, и трубили радостную песнь жизни лунному зайцу и небесной собаке, дорога на скалу была возведена, и такая прочная, что никаким подлым силам уже нельзя было её разрушить. Такие крепкие древние дороги и сейчас остались на земле и от древнего Китая, и от древнего Рима. О таких дорогах могут только мечтать бедные россияне. Выполнил своё обещание и царь обезьян. Шакалы были изгнаны за пределы царства, а самые зловредные уничтожены. Шакала-оборотня обезьяны приволокли к небесному псу, и тот его прямиком отправил в бездну. Там таким злодеям и место.
Наши герои вернулись к дому охотника, подарив ему на память кинжал из древней восточной дамасской стали с рукояткой из бивня погибшего слона. Отдохнули малость и пошли по своим обычным делам. Заяц — наводить порядок в лунном хозяйстве. Собирать плоды бессмертия и толочь закончившиеся во время похода целебные лекарства в своей агатовой ступе. Да и пестик волшебный яшмовый надо было обновить, поправить. Пёс — залез обратно в шкуру обычной охотничьей собаки, убрав все свои небесные могущественные доспехи. Зачем они в нормальной трудовой охотничьей жизни?
Евгений Нефёдов ВАШИМИ УСТАМИ
ШУТКИ В БУДКЕ
Мы занимались этим на скамейках
И в телефонных будках,
и в подъездах…
Лев СКРЫННИК
Мы занимались этим… Чем — не помню,
Но помню: это было интересно —
И на скамейке, и в подъезде тёмном,
И в телефонной будке, хоть и тесной…
Мы занимались этим, где угодно.
Но если честно всё-таки признаться —
Мы хоть скрывались. А теперь вот модно
В стихах, прилюдно этим заниматься…
Мы занимались сидя, стоя, лёжа,
От посторонних спрятаться стараясь.
А ныне я решил: давай-ка всё же
И я об этом тоже проболтаюсь!
Мы занимались так конспиративно,
Что я и сам, увы, не знаю точно:
Мы занимались этим — коллективно,
Или попарно, или в одиночку?
О, давние подъезды и скамейки…
Да что скамейки! В нужный миг, не ахнув,
Ты в будке трансформаторной сумей-ка
Укрыться так, чтоб ток тебя не трахнул!..