– Я много путешествовал по свету, однако Акора – единственное место, где я хотел бы жить.
– С какой целью вы путешествовали? – спросила Персефона.
– После победы над Дейлосом Атреус отправил меня за границу. Он хотел, чтобы я переосмыслил свои жизненные позиции.
Она отпила лимонада, который и впрямь оказался очень вкусным, и медленно поставила стакан на столик.
– Гейвин рассказывал мне, что вы относились к сторонникам Дейлоса.
– Совершенно верно. Вы совсем на него не похожи. Она резко вскинула голову:
– Правда?
– Ничего общего. Зато вы похожи на свою маму, – мягко добавил он.
От наплыва чувств у Персефоны болезненно сжалось горло.
– Вы ее знали? Полонус кивнул.
– Когда я с вами познакомился, вы кого-то мне напомнили. Я не сразу понял, кого именно.
Официантка принесла им еще лимонада. Когда она ушла, Полонус сказал:
– Дейлос умел увлекать людей. Он взывал к нашему идеализму и к нашему тщеславию. Слушая его, мы верили, что решение ванакса сделать нашу страну более открытой для внешнего мира действительно опасно. Мы мнили себя героями, призванными спасти Акору.
– Моя мама ничего не говорила мне. Я знаю только, что Дейлос очень сильно ее обидел.
– Ваша мама была молода, но сильна духом. Дейлоса задевала ее самостоятельность. Тем из нас, кто, по его словам, составлял его ближайшее окружение (а нам льстило чувствовать себя избранными), он признался в своей решимости провести в жизнь древний закон о том, что воины управляют, а женщины прислуживают. Он сказал, что жизнь тогда будет лучше для всех, в том числе и для женщин.
– И вы поверили? Полонус глубоко вздохнул.
– Юношам свойственна некоторая неустойчивость взглядов. Меня привлекла идея о том, что женщина должна мне подчиняться. Я думаю, Дейлос выбрал вашу маму из-за ее сильного характера. Обманывая ее, он получал извращенное удовольствие.
– Больше того, он заставил ее до конца жизни испытывать стыд и чувство вины.
– Она вас любила? – вкрадчиво спросил Полонус. Любила ли она ее? Женщина, с которой они ходили, взявшись за руки, по засыпанным ракушками пляжам, которая показывала ей места обитания мелких ярко окрашенных рыбешек, которая качала ее на руках по ночам, пела ей песни, рассказывала сказки, учила читать и знакомила с миром, таящимся на страницах книг… Любила ли ее эта женщина?
– Да, – очень тихо ответила Персефона, как бы признавая мужество и силу характера ее матери. – Она меня любила.
– Значит, Дейлос не смог ее одолеть. – Полонус отставил в сторону свой стакан и встал. – Человека, который был вашим отцом, больше нет, Персефона. От него ничего не осталось – даже острова, на котором он замышлял свои злодейства. А вы являетесь самым главным доказательством его поражения.
Прощаясь, он ласково тронул ее за плечо и ушел.
Персефона еще немного посидела, вдыхая аромат роз и слушая, как воркуют голуби. На землю медленно наползали сумерки.
Наконец она встала и направилась во дворец.
Глава 23
– С какой целью вы путешествовали? – спросила Персефона.
– После победы над Дейлосом Атреус отправил меня за границу. Он хотел, чтобы я переосмыслил свои жизненные позиции.
Она отпила лимонада, который и впрямь оказался очень вкусным, и медленно поставила стакан на столик.
– Гейвин рассказывал мне, что вы относились к сторонникам Дейлоса.
– Совершенно верно. Вы совсем на него не похожи. Она резко вскинула голову:
– Правда?
– Ничего общего. Зато вы похожи на свою маму, – мягко добавил он.
От наплыва чувств у Персефоны болезненно сжалось горло.
– Вы ее знали? Полонус кивнул.
– Когда я с вами познакомился, вы кого-то мне напомнили. Я не сразу понял, кого именно.
Официантка принесла им еще лимонада. Когда она ушла, Полонус сказал:
– Дейлос умел увлекать людей. Он взывал к нашему идеализму и к нашему тщеславию. Слушая его, мы верили, что решение ванакса сделать нашу страну более открытой для внешнего мира действительно опасно. Мы мнили себя героями, призванными спасти Акору.
– Моя мама ничего не говорила мне. Я знаю только, что Дейлос очень сильно ее обидел.
– Ваша мама была молода, но сильна духом. Дейлоса задевала ее самостоятельность. Тем из нас, кто, по его словам, составлял его ближайшее окружение (а нам льстило чувствовать себя избранными), он признался в своей решимости провести в жизнь древний закон о том, что воины управляют, а женщины прислуживают. Он сказал, что жизнь тогда будет лучше для всех, в том числе и для женщин.
– И вы поверили? Полонус глубоко вздохнул.
– Юношам свойственна некоторая неустойчивость взглядов. Меня привлекла идея о том, что женщина должна мне подчиняться. Я думаю, Дейлос выбрал вашу маму из-за ее сильного характера. Обманывая ее, он получал извращенное удовольствие.
– Больше того, он заставил ее до конца жизни испытывать стыд и чувство вины.
– Она вас любила? – вкрадчиво спросил Полонус. Любила ли она ее? Женщина, с которой они ходили, взявшись за руки, по засыпанным ракушками пляжам, которая показывала ей места обитания мелких ярко окрашенных рыбешек, которая качала ее на руках по ночам, пела ей песни, рассказывала сказки, учила читать и знакомила с миром, таящимся на страницах книг… Любила ли ее эта женщина?
– Да, – очень тихо ответила Персефона, как бы признавая мужество и силу характера ее матери. – Она меня любила.
– Значит, Дейлос не смог ее одолеть. – Полонус отставил в сторону свой стакан и встал. – Человека, который был вашим отцом, больше нет, Персефона. От него ничего не осталось – даже острова, на котором он замышлял свои злодейства. А вы являетесь самым главным доказательством его поражения.
Прощаясь, он ласково тронул ее за плечо и ушел.
Персефона еще немного посидела, вдыхая аромат роз и слушая, как воркуют голуби. На землю медленно наползали сумерки.
Наконец она встала и направилась во дворец.
Глава 23
Гейвин толкнул дверь, ведущую в его апартаменты, с единственной мыслью – поскорее принять душ. Он прошагал прямиком в ванную комнату, на ходу скинув одежду и сандалии, и открыл краны на полную мощность. Встав под блаженно-горячие струи, он откинул голову назад и закрыл глаза, позволяя воде смыть с него усталость долгого дня.
Заметно повеселев, он выключил душ, одним полотенцем обмотал бедра, а другим вытер запотевшее зеркало над раковиной, намылил подбородок и побрился. Когда он закончил, его голова более-менее высохла. Он сдернул с себя полотенце и бросил его вместе с туникой в корзину под раковиной, следуя укоренившейся привычке не оставлять после себя беспорядок.
Обнаженный, он прошел в спальню. Пока он мылся, наступила ночь. В высокие окна поддувал легкий ветерок. Покрывало, аккуратно сложенное в изножье кровати, белело своей чистотой, а на постели на боку, лицом к Гейвину, лежала нагая Персефона. Лунный свет озарял ее высокие груди, изящную талию и длинные ноги. Распущенные волосы ниспадали на плечи спутанными золотисто-каштановыми локонами, на пухлых губах играла улыбка. Потрясающе красивая и соблазнительно женственная, она, несмотря на попытку всегда демонстрировать свою смелость, казалась несколько смущенной.
Усталость окончательно покинула Гейвина, уступив место яростному желанию и постепенно нарастающей радости. На протяжении трех тяжелых дней он отдавал всего себя неотложной работе, предоставив Персефоне возможность разобраться в собственных чувствах.
Теперь он не сомневался, что она сделала выбор.
Персефона протянула руку, подзывая его к себе.
– Ты собираешься простоять там всю ночь?
– Нет, – ответил он, шагнув к кровати. – Мне кажется, мы можем найти занятие получше.
Она подвинулась, освобождая ему место.
– Какое, например?
Он молча приступил к действию.
Его ласки, неторопливые и размеренные, пленяли ее, хотя он старательно обуздывал свою страсть и усмирял ее нетерпение, осыпая поцелуями все ее тело.
– В следующий раз, – хрипло произнес он, касаясь губами ее губ, – твоя очередь будет делать со мной все, что хочешь.
– Обещаешь? – прошептала она на вздохе, прогибаясь ему навстречу.
Он улыбнулся, представив сладкую пытку, которой она его подвергнет.
– Обещаю. Но только в следующий раз. А сейчас…
Он вошел в нее и одним сильным толчком проник в самую глубину. Она с готовностью прильнула к нему, вскрикнув от удовольствия. Ее тело охватили блаженные конвульсии. Она снова испытала, как и Гейвин, наслаждение от взаимного разделенного желания…
Высоко в небе светила луна, окутывая своим серебристым сиянием пылких любовников и исцеленную землю.
Все хорошее, в том числе и ночь сладострастия, когда-нибудь кончается. Персефона только начала засыпать, как в ее сон ворвались резкие звуки горна. Невидимый горнист трубил и трубил, разгоняя последние остатки дремоты.
Потом послышались взволнованные крики и топот бегущих ног.
Она села и потрясла головой.
– К гавани подходит корабль, – объяснил Гейвин. Он стоял у окна и торопливо натягивал на себя одежду.
– Ну и что? – проворчала Персефона. – Корабли прибывают в Илиус постоянно.
Она обняла подушку и вновь попыталась устроиться в теплой постели.
– Звуки горна – сигнал, возвещающий о приезде ванакса.
У нее засосало под ложечкой. Как быстро! Она надеялась, что у нее есть еще немного времени…
Гейвин засмеялся и стянул ее с кровати. Она попыталась лягнуть его ногой, но он увернулся.
– Советую тебе одеться, – предупредил он, с удовольствием оглядывая ее нагое тело. – Или ты хочешь встретить моих родных во всей своей красе?
Персефона вырвалась из его объятий и пошла в ванную, с трудом перебирая дрожащими ногами. Когда она, приняв обжигающе-холодный душ, вернулась в спальню, Гейвин уже исчез. Зато ее поджидала Сайда.
– Садитесь, – деловито распорядилась она. – Не будем терять время.
Персефона опустилась в кресло.
– Бесполезно, – вздохнула она. – Я никогда не буду выглядеть так, как надо.
– А как надо? – спросила Сайда, проводя расческой по ее волосам.
– Я должна выглядеть как принцесса, – очень тихо проговорила Персефона, стараясь не выдать голосом своего страха.
– Я не рассказывала вам о своей первой встрече с принцессой Джоанной? В тунике принца Александроса она выглядела нищей замарашкой.
Удивленно округлившиеся глаза Персефоны встретились в зеркале с глазами Сайды.
– Не может быть!
Они говорили о леди Джоанне Атрейдис, принцессе Акоры и тете Гейвина – легендарной женщине, которая помогла спасти страну.
– Уверяю вас, все произошло именно так, как я говорю. А принцесса Кассандра? Да, обычно она само воплощение красоты, но, как известно, время от времени на нее нападает желание облачиться в отрепья.
– Мама Гейвина пользуется всеобщей любовью и восхищением…
– И заслуженно. Однако она человек, как и все родственники принца Гейвина. Ну вот, теперь вставайте!
Персефона послушалась. Сайда надела на нее темно-оранжевое шелковое платье, перехватив его поясом на талии и расправив пышные складки юбки.
Персефона впервые видела такое красивое платье. Конечно, ее уверенность в себе не зависела от подобных мелочей, но в таком платье она почему-то чувствовала себя более уверенно.
– Вам идет этот цвет, – заметила Сайда. – Почаще носите оранжевое. Ну-ка, нагните голову.
На шее Персефоны появилось золотое колье с блестящими зелеными камешками.
– Это ведь…
– Да, изумруды. Принц Гейвин нашел их несколько лет назад, когда только начинал обследовать пещеры. – Сайда ласково улыбнулась. – Он сделал из них колье и отдал его мне на хранение, вернувшись вместе с вами с Дейматоса, сказав, чтобы я надела его на вас, когда придет время.
Персефона потрясенно молчала. Сайда указала на дверь:
– Ступайте. Ваш принц ждет вас.
Гейвин стоял у подножия лестницы, ведущей в семейные апартаменты, в тунике из тончайшего белого льна. На поясе висел меч с рукояткой, инкрустированной драгоценными камнями. Золотые ободки перехватывали его сильные предплечья. От его красоты у Персефоны закружилась голова и чуть не подкосились ноги.
Он обернулся, увидел ее и поднялся на несколько ступенек, чтобы взять ее за руку. Они пересекли просторный внутренний двор, тепло приветствуемые всеми, мимо кого они проходили, и направились вниз по украшенной цветами дороге, которую заполняли мужчины и женщины, спешившие в гавань. На берегу собралась большая толпа, но, завидев Персефону и Гейвина, люди расступались, позволив им подойти к деревянному пирсу. Возле пирса только что пришвартовался огромный корабль, нос которого украшала вырезанная в виде головы быка эмблема Акоры.
Когда спустили трап, толпа радостно загомонила. Первым с корабля сошел сам ванакс Атреус. Грациозный и элегантный, он выглядел гораздо моложе своих пятидесяти лет. Только серебристая проседь в черных как смоль волосах и легкие морщинки вокруг мудрых глаз выдавали его истинный возраст. Рядом с ним шла его супруга Брайанна, женщина редкой красоты, в небесно-голубом платье, прекрасно оттенявшем ее огненно-рыжие волосы. Мать двоих детей, любимая всеми королева Акоры энергично махала рукой друзьям, стоявшим на набережной.
Внимание Атреуса привлекал только Гейвин. Мужчины пожали друг другу руки и обменялись понимающими взглядами.
– Молодец, племянник! – похвалил его ванакс с нескрываемым восхищением. – Ты оправдал мои надежды.
– Спасибо, дядя. Но я действовал не один. Познакомься, это Персефона, моя невеста.
Персефона, которая за время знакомства с Гейвином могла бы уже привыкнуть к его решительной манере, смутилась столь откровенным заявлением. Обняв будущую жену за талию, он подтолкнул ее вперед. Она собралась с духом и встретила любопытный, но доброжелательный взгляд ванакса.
– Спасибо за помощь, Персефона.
– Не стоит благодарности, сэр. Я…
Она не договорила, ибо в следующее мгновение к ним подошла Кассандра. Ее темные волосы, заплетенные в косы и уложенные вокруг головы, украшали нежные цветочки. В глазах, густо опушенных ресницами, плясали веселые искорки. Она обратила внимание на изумрудное колье, висевшее на шее Персефоны.
– Невеста? Это правда, Гейвин? Ты действительно нашел себе невесту?
Сын принцессы Кассандры засмеялся и обнял мать.
– Я бы уточнил, мы нашли друг друга.
Спутник Кассандры – высокий мужчина с такими же темно-русыми волосами, как у Гейвина, и с такой же обезоруживающей улыбкой – оценил:
– Отлично, сын.
Ройс, граф Хоукфорт, долго смотрел на Персефону, потом одобрительно кивнул.
Гейвин отпустил мать и протянул руку отцу.
– Нам надо поговорить, сэр. Я многое должен тебе объяснить.
Ройс удивленно поднял бровь:
– Вот как? Может, ты передумаешь, если узнаешь, что мы с Атреусом обсуждали твое будущее. Я, в свою очередь, поговорил с твоим братом Дэвидом, который остался в Хоукфорте, чтобы заправлять там делами на время моего отсутствия. Он шлет тебе горячий привет.
Гейвин облегченно вздохнул. Слава Богу! Значит, ему не придется объяснять отцу, почему он не может стать будущим графом Хоукфортом. Вопрос уже улажен.
Остался один, последний.
Прямо там, на пирсе, Гейвин выпалил:
– Тебе, наверное, будет интересно узнать, что Персефона – дочь Дейлоса.
Воцарилась тишина. Сердце Персефоны оборвалось и ухнуло куда-то вниз, но тут Кассандра весело воскликнула:
– Правда? Ты совсем на него не похожа! Кстати, чудесное платье! Его выбрала Сайда? Как она, все такая же вредная?
Она шагнула вперед, взяла Персефону за руку и, не переставая говорить, потащила ее по дороге к дворцу. За ними последовали остальные члены семьи.
Потом все понеслось и закружилось, словно в тумане. Персефону поздравляли горожане и дворцовые служащие. У акоранцев, конечно, много достоинств, но она начала подозревать, что самое главное из них – способность от всей души праздновать радостные события.
Посреди всей суматохи она отчаянно пыталась поверить, по-настоящему поверить в то, что родным Гейвина, так же как и ему самому, совершенно безразлично, кто ее отец. Слишком невероятно, но и Кассандра, и Брайанна не выказали по отношению к ней абсолютно никакой неприязни.
– Несколько недель назад Атреус сказал нам, что скорее всего на Акоре произойдет извержение вулкана, – сообщила Брайанна, когда они обходили дворец. Обе женщины с радостью убеждались в том, что недавний катаклизм не нанес зданию непоправимого урона. – Когда мы уезжали в Англию, у меня закралось предчувствие, что здесь назревает что-то серьезное. И все равно слова Атреуса повергли меня в шок.
– Он успокаивал нас, говоря, что все обойдется, – вставила Кассандра. – И потом я наконец поняла одну вещь, которая очень долго оставалась для меня загадкой.
– Что вы имеете в виду? – тихо спросила Персефона, удивляясь тому, как быстро она освоилась в обществе двух знатных дам.
– Как вы, наверное, знаете, раньше я умела предсказывать будущее, что для меня, по сути, было ужасным бременем, но оно сослужило хорошую службу, когда Акора находилась в опасности. Я с легкостью могла объяснить почти все свои видения, но одно из них привело меня в замешательство. Я увидела темноволосого мальчика, играющего на древних стенах Хоукфорта, и поняла, что мальчик – наш с Ройсом сын. Мне показалось, что его предназначение – служить Хоукфорту.
Когда родился Гейвин, я, к своему удивлению, не нашла в нем никакого сходства с тем мальчиком. А потом оказалось, что я видела своего второго сына, Дэвида. – Она помолчала и тихо продолжила: – Одно время я боялась, что Гейвин не доживет до вступления в должность правителя Хоукфорта. Но страх почему-то казался мне неоправданным. У меня родилось такое чувство, что Гейвина ждет нечто иное. – Она улыбнулась и сжала руку Персефоны. – Я так рада, что мой сын нашел свое будущее!
Потом начались слезы, объятия, смех, и из души Персефоны ушли последние опасения.
Она окончательно убедилась в том, что родные Гейвина приняли ее к себе в семью, подтвердив свое хорошее отношение к ней во время праздничного обеда. Гейвин, Атреус и Ройс немного запоздали, потому что обсуждали серьезные вопросы.
К ним присоединились и другие гости, в том числе тетушки Персефоны – Мелисса и Электра. С последней она увиделась впервые. Сестры Дейлоса привели своих мужей, сыновей и дочерей. Все они радовались знакомству с Персефоной. Кроме того, Гейвин пригласил на торжество Лайама Кемпбелла. Правда, он вряд ли предполагал, что нахальный шотландец сядет рядом с его сестрой Атлантой и очень быстро завяжет с ней весьма приятные отношения.
Их стол стоял под высокими окнами, откуда врывались городские запахи и шумы Илиуса. Когда обед закончился, Атреус взглянул на Персефону.
– Мы думали, как назвать новый остров, – промолвил он ей. – Гейвин внес отличное предложение.
– Какое же? – поинтересовалась она, улыбнувшись своему жениху, который сидел рядом.
– Как звали вашу маму? – спросил Атреус.
– Мою маму… Гейвин тихо проговорил:
– Дейматоса больше нет, милая. На его месте возник новый остров. В тех краях жила твоя мама, там она растила своего ребенка. Нам хотелось бы, чтобы вновь рожденная земля напоминала людям о том, что прошлое, как бы мы его ни лелеяли, не определяет наше будущее. Его можем сделать только мы сами.
В глазах Персефоны блеснули слезы, к горлу подкатил комок.
– Мою маму звали Аврора, – только и смогла выдавить она.
– Аврора, – с удовольствием повторил Гейвин. – «Рассвет»! Точно: новый остров будет новым рассветом Акоры.
Сидевший напротив ванакс провозгласил:
– Добро пожаловать в нашу семью, Персефона. Это большая честь для всех нас.
На этом позвольте оставить наших героев прямо там, во дворце, расположенном высоко на холме, откуда открывается панорама Акоры. Но прежде давайте задержимся в обеденном зале еще на несколько мгновений и послушаем, о чем пойдет речь дальше. Гейвин, отдохнувший, счастливый, влюбленный, вдруг спросил:
– А кстати, где Клио? Я думал, она первая захочет вернуться.
Клио – такая же рыжеволосая, как и ее мама… Девушка, которая увлекалась историей Акоры и засыпала в библиотеке, изучая старинные документы. Почему же она не приехала домой вместе со своими родителями?
– Клио осталась в Англии, – тихо сказала Брайанна и взглянула на мужа. – Ее удерживает там один молодой человек.
Да-да, дело обстояло именно так. Но это уже другая история.
Заметно повеселев, он выключил душ, одним полотенцем обмотал бедра, а другим вытер запотевшее зеркало над раковиной, намылил подбородок и побрился. Когда он закончил, его голова более-менее высохла. Он сдернул с себя полотенце и бросил его вместе с туникой в корзину под раковиной, следуя укоренившейся привычке не оставлять после себя беспорядок.
Обнаженный, он прошел в спальню. Пока он мылся, наступила ночь. В высокие окна поддувал легкий ветерок. Покрывало, аккуратно сложенное в изножье кровати, белело своей чистотой, а на постели на боку, лицом к Гейвину, лежала нагая Персефона. Лунный свет озарял ее высокие груди, изящную талию и длинные ноги. Распущенные волосы ниспадали на плечи спутанными золотисто-каштановыми локонами, на пухлых губах играла улыбка. Потрясающе красивая и соблазнительно женственная, она, несмотря на попытку всегда демонстрировать свою смелость, казалась несколько смущенной.
Усталость окончательно покинула Гейвина, уступив место яростному желанию и постепенно нарастающей радости. На протяжении трех тяжелых дней он отдавал всего себя неотложной работе, предоставив Персефоне возможность разобраться в собственных чувствах.
Теперь он не сомневался, что она сделала выбор.
Персефона протянула руку, подзывая его к себе.
– Ты собираешься простоять там всю ночь?
– Нет, – ответил он, шагнув к кровати. – Мне кажется, мы можем найти занятие получше.
Она подвинулась, освобождая ему место.
– Какое, например?
Он молча приступил к действию.
Его ласки, неторопливые и размеренные, пленяли ее, хотя он старательно обуздывал свою страсть и усмирял ее нетерпение, осыпая поцелуями все ее тело.
– В следующий раз, – хрипло произнес он, касаясь губами ее губ, – твоя очередь будет делать со мной все, что хочешь.
– Обещаешь? – прошептала она на вздохе, прогибаясь ему навстречу.
Он улыбнулся, представив сладкую пытку, которой она его подвергнет.
– Обещаю. Но только в следующий раз. А сейчас…
Он вошел в нее и одним сильным толчком проник в самую глубину. Она с готовностью прильнула к нему, вскрикнув от удовольствия. Ее тело охватили блаженные конвульсии. Она снова испытала, как и Гейвин, наслаждение от взаимного разделенного желания…
Высоко в небе светила луна, окутывая своим серебристым сиянием пылких любовников и исцеленную землю.
Все хорошее, в том числе и ночь сладострастия, когда-нибудь кончается. Персефона только начала засыпать, как в ее сон ворвались резкие звуки горна. Невидимый горнист трубил и трубил, разгоняя последние остатки дремоты.
Потом послышались взволнованные крики и топот бегущих ног.
Она села и потрясла головой.
– К гавани подходит корабль, – объяснил Гейвин. Он стоял у окна и торопливо натягивал на себя одежду.
– Ну и что? – проворчала Персефона. – Корабли прибывают в Илиус постоянно.
Она обняла подушку и вновь попыталась устроиться в теплой постели.
– Звуки горна – сигнал, возвещающий о приезде ванакса.
У нее засосало под ложечкой. Как быстро! Она надеялась, что у нее есть еще немного времени…
Гейвин засмеялся и стянул ее с кровати. Она попыталась лягнуть его ногой, но он увернулся.
– Советую тебе одеться, – предупредил он, с удовольствием оглядывая ее нагое тело. – Или ты хочешь встретить моих родных во всей своей красе?
Персефона вырвалась из его объятий и пошла в ванную, с трудом перебирая дрожащими ногами. Когда она, приняв обжигающе-холодный душ, вернулась в спальню, Гейвин уже исчез. Зато ее поджидала Сайда.
– Садитесь, – деловито распорядилась она. – Не будем терять время.
Персефона опустилась в кресло.
– Бесполезно, – вздохнула она. – Я никогда не буду выглядеть так, как надо.
– А как надо? – спросила Сайда, проводя расческой по ее волосам.
– Я должна выглядеть как принцесса, – очень тихо проговорила Персефона, стараясь не выдать голосом своего страха.
– Я не рассказывала вам о своей первой встрече с принцессой Джоанной? В тунике принца Александроса она выглядела нищей замарашкой.
Удивленно округлившиеся глаза Персефоны встретились в зеркале с глазами Сайды.
– Не может быть!
Они говорили о леди Джоанне Атрейдис, принцессе Акоры и тете Гейвина – легендарной женщине, которая помогла спасти страну.
– Уверяю вас, все произошло именно так, как я говорю. А принцесса Кассандра? Да, обычно она само воплощение красоты, но, как известно, время от времени на нее нападает желание облачиться в отрепья.
– Мама Гейвина пользуется всеобщей любовью и восхищением…
– И заслуженно. Однако она человек, как и все родственники принца Гейвина. Ну вот, теперь вставайте!
Персефона послушалась. Сайда надела на нее темно-оранжевое шелковое платье, перехватив его поясом на талии и расправив пышные складки юбки.
Персефона впервые видела такое красивое платье. Конечно, ее уверенность в себе не зависела от подобных мелочей, но в таком платье она почему-то чувствовала себя более уверенно.
– Вам идет этот цвет, – заметила Сайда. – Почаще носите оранжевое. Ну-ка, нагните голову.
На шее Персефоны появилось золотое колье с блестящими зелеными камешками.
– Это ведь…
– Да, изумруды. Принц Гейвин нашел их несколько лет назад, когда только начинал обследовать пещеры. – Сайда ласково улыбнулась. – Он сделал из них колье и отдал его мне на хранение, вернувшись вместе с вами с Дейматоса, сказав, чтобы я надела его на вас, когда придет время.
Персефона потрясенно молчала. Сайда указала на дверь:
– Ступайте. Ваш принц ждет вас.
Гейвин стоял у подножия лестницы, ведущей в семейные апартаменты, в тунике из тончайшего белого льна. На поясе висел меч с рукояткой, инкрустированной драгоценными камнями. Золотые ободки перехватывали его сильные предплечья. От его красоты у Персефоны закружилась голова и чуть не подкосились ноги.
Он обернулся, увидел ее и поднялся на несколько ступенек, чтобы взять ее за руку. Они пересекли просторный внутренний двор, тепло приветствуемые всеми, мимо кого они проходили, и направились вниз по украшенной цветами дороге, которую заполняли мужчины и женщины, спешившие в гавань. На берегу собралась большая толпа, но, завидев Персефону и Гейвина, люди расступались, позволив им подойти к деревянному пирсу. Возле пирса только что пришвартовался огромный корабль, нос которого украшала вырезанная в виде головы быка эмблема Акоры.
Когда спустили трап, толпа радостно загомонила. Первым с корабля сошел сам ванакс Атреус. Грациозный и элегантный, он выглядел гораздо моложе своих пятидесяти лет. Только серебристая проседь в черных как смоль волосах и легкие морщинки вокруг мудрых глаз выдавали его истинный возраст. Рядом с ним шла его супруга Брайанна, женщина редкой красоты, в небесно-голубом платье, прекрасно оттенявшем ее огненно-рыжие волосы. Мать двоих детей, любимая всеми королева Акоры энергично махала рукой друзьям, стоявшим на набережной.
Внимание Атреуса привлекал только Гейвин. Мужчины пожали друг другу руки и обменялись понимающими взглядами.
– Молодец, племянник! – похвалил его ванакс с нескрываемым восхищением. – Ты оправдал мои надежды.
– Спасибо, дядя. Но я действовал не один. Познакомься, это Персефона, моя невеста.
Персефона, которая за время знакомства с Гейвином могла бы уже привыкнуть к его решительной манере, смутилась столь откровенным заявлением. Обняв будущую жену за талию, он подтолкнул ее вперед. Она собралась с духом и встретила любопытный, но доброжелательный взгляд ванакса.
– Спасибо за помощь, Персефона.
– Не стоит благодарности, сэр. Я…
Она не договорила, ибо в следующее мгновение к ним подошла Кассандра. Ее темные волосы, заплетенные в косы и уложенные вокруг головы, украшали нежные цветочки. В глазах, густо опушенных ресницами, плясали веселые искорки. Она обратила внимание на изумрудное колье, висевшее на шее Персефоны.
– Невеста? Это правда, Гейвин? Ты действительно нашел себе невесту?
Сын принцессы Кассандры засмеялся и обнял мать.
– Я бы уточнил, мы нашли друг друга.
Спутник Кассандры – высокий мужчина с такими же темно-русыми волосами, как у Гейвина, и с такой же обезоруживающей улыбкой – оценил:
– Отлично, сын.
Ройс, граф Хоукфорт, долго смотрел на Персефону, потом одобрительно кивнул.
Гейвин отпустил мать и протянул руку отцу.
– Нам надо поговорить, сэр. Я многое должен тебе объяснить.
Ройс удивленно поднял бровь:
– Вот как? Может, ты передумаешь, если узнаешь, что мы с Атреусом обсуждали твое будущее. Я, в свою очередь, поговорил с твоим братом Дэвидом, который остался в Хоукфорте, чтобы заправлять там делами на время моего отсутствия. Он шлет тебе горячий привет.
Гейвин облегченно вздохнул. Слава Богу! Значит, ему не придется объяснять отцу, почему он не может стать будущим графом Хоукфортом. Вопрос уже улажен.
Остался один, последний.
Прямо там, на пирсе, Гейвин выпалил:
– Тебе, наверное, будет интересно узнать, что Персефона – дочь Дейлоса.
Воцарилась тишина. Сердце Персефоны оборвалось и ухнуло куда-то вниз, но тут Кассандра весело воскликнула:
– Правда? Ты совсем на него не похожа! Кстати, чудесное платье! Его выбрала Сайда? Как она, все такая же вредная?
Она шагнула вперед, взяла Персефону за руку и, не переставая говорить, потащила ее по дороге к дворцу. За ними последовали остальные члены семьи.
Потом все понеслось и закружилось, словно в тумане. Персефону поздравляли горожане и дворцовые служащие. У акоранцев, конечно, много достоинств, но она начала подозревать, что самое главное из них – способность от всей души праздновать радостные события.
Посреди всей суматохи она отчаянно пыталась поверить, по-настоящему поверить в то, что родным Гейвина, так же как и ему самому, совершенно безразлично, кто ее отец. Слишком невероятно, но и Кассандра, и Брайанна не выказали по отношению к ней абсолютно никакой неприязни.
– Несколько недель назад Атреус сказал нам, что скорее всего на Акоре произойдет извержение вулкана, – сообщила Брайанна, когда они обходили дворец. Обе женщины с радостью убеждались в том, что недавний катаклизм не нанес зданию непоправимого урона. – Когда мы уезжали в Англию, у меня закралось предчувствие, что здесь назревает что-то серьезное. И все равно слова Атреуса повергли меня в шок.
– Он успокаивал нас, говоря, что все обойдется, – вставила Кассандра. – И потом я наконец поняла одну вещь, которая очень долго оставалась для меня загадкой.
– Что вы имеете в виду? – тихо спросила Персефона, удивляясь тому, как быстро она освоилась в обществе двух знатных дам.
– Как вы, наверное, знаете, раньше я умела предсказывать будущее, что для меня, по сути, было ужасным бременем, но оно сослужило хорошую службу, когда Акора находилась в опасности. Я с легкостью могла объяснить почти все свои видения, но одно из них привело меня в замешательство. Я увидела темноволосого мальчика, играющего на древних стенах Хоукфорта, и поняла, что мальчик – наш с Ройсом сын. Мне показалось, что его предназначение – служить Хоукфорту.
Когда родился Гейвин, я, к своему удивлению, не нашла в нем никакого сходства с тем мальчиком. А потом оказалось, что я видела своего второго сына, Дэвида. – Она помолчала и тихо продолжила: – Одно время я боялась, что Гейвин не доживет до вступления в должность правителя Хоукфорта. Но страх почему-то казался мне неоправданным. У меня родилось такое чувство, что Гейвина ждет нечто иное. – Она улыбнулась и сжала руку Персефоны. – Я так рада, что мой сын нашел свое будущее!
Потом начались слезы, объятия, смех, и из души Персефоны ушли последние опасения.
Она окончательно убедилась в том, что родные Гейвина приняли ее к себе в семью, подтвердив свое хорошее отношение к ней во время праздничного обеда. Гейвин, Атреус и Ройс немного запоздали, потому что обсуждали серьезные вопросы.
К ним присоединились и другие гости, в том числе тетушки Персефоны – Мелисса и Электра. С последней она увиделась впервые. Сестры Дейлоса привели своих мужей, сыновей и дочерей. Все они радовались знакомству с Персефоной. Кроме того, Гейвин пригласил на торжество Лайама Кемпбелла. Правда, он вряд ли предполагал, что нахальный шотландец сядет рядом с его сестрой Атлантой и очень быстро завяжет с ней весьма приятные отношения.
Их стол стоял под высокими окнами, откуда врывались городские запахи и шумы Илиуса. Когда обед закончился, Атреус взглянул на Персефону.
– Мы думали, как назвать новый остров, – промолвил он ей. – Гейвин внес отличное предложение.
– Какое же? – поинтересовалась она, улыбнувшись своему жениху, который сидел рядом.
– Как звали вашу маму? – спросил Атреус.
– Мою маму… Гейвин тихо проговорил:
– Дейматоса больше нет, милая. На его месте возник новый остров. В тех краях жила твоя мама, там она растила своего ребенка. Нам хотелось бы, чтобы вновь рожденная земля напоминала людям о том, что прошлое, как бы мы его ни лелеяли, не определяет наше будущее. Его можем сделать только мы сами.
В глазах Персефоны блеснули слезы, к горлу подкатил комок.
– Мою маму звали Аврора, – только и смогла выдавить она.
– Аврора, – с удовольствием повторил Гейвин. – «Рассвет»! Точно: новый остров будет новым рассветом Акоры.
Сидевший напротив ванакс провозгласил:
– Добро пожаловать в нашу семью, Персефона. Это большая честь для всех нас.
На этом позвольте оставить наших героев прямо там, во дворце, расположенном высоко на холме, откуда открывается панорама Акоры. Но прежде давайте задержимся в обеденном зале еще на несколько мгновений и послушаем, о чем пойдет речь дальше. Гейвин, отдохнувший, счастливый, влюбленный, вдруг спросил:
– А кстати, где Клио? Я думал, она первая захочет вернуться.
Клио – такая же рыжеволосая, как и ее мама… Девушка, которая увлекалась историей Акоры и засыпала в библиотеке, изучая старинные документы. Почему же она не приехала домой вместе со своими родителями?
– Клио осталась в Англии, – тихо сказала Брайанна и взглянула на мужа. – Ее удерживает там один молодой человек.
Да-да, дело обстояло именно так. Но это уже другая история.