Но от мамули так просто не отвяжешься.
– Как ты могла бросить Ванечку?! – упрекала Юлия Николаевна. – Он такой положительный, такой хозяйственный…
– У меня на хозяйственных аллергия, – фыркала дочь.
– А чем тебе Том не угодил? – вздыхала мама. – Богатый, красивый…
– …занудный, – подхватывала дочь.
– У тебя все занудные! – взрывалась Юлия Николаевна. – А годы-то идут! Время уходит! Биологические часы тикают.
– У меня ничего не тикает, – беспечно отмахивалась Таня.
Она старалась не принимать причитания мамми близко к сердцу, но все равно после таких разговоров у нее напрочь портилось настроение. Хорошо хоть отчим ее всегда понимал. Да и поддерживал – в том числе и когда она кавалерам отставку давала. С Томом она рассталась – один Валера и одобрил. И согласился с тем, что примерный, хозяйственный Ванечка бесшабашной падчерице тоже не пара.
– Не паникуй, Танюшка, – утешал ее толстяк. – Все у тебя будет.
– А когда? – вздыхала она. – Вон, мамми меня биологическими часами пугает.
– Не слушай ты ее, – успокаивал Валера. – У Юлии Николаевны, мамы твоей, подход родом из девятнадцатого века, полностью устаревший. А ты – девушка нового поколения. Ты и сама пока не хочешь замуж, ведь правда?
Таня задумывалась.
– Кто его знает… Свадьбу с фатой – вроде уже хочу. А жить с дураком – нет.
– Значит, живи, как живется, и между делом ищи себе умного, – резюмировал отчим.
И Таня изо всех сил пыталась. Жила и делала вид, будто пресловутые «биологические часы» ее абсолютно не волнуют. И при этом – постоянно оглядывалась в поисках достойного кандидата. Но картина, увы, выходила удручающей. Взять хотя бы коллег. Шеф, красавец и умница, давно и твердокаменно женат. Тема Пастухов, дизайнер, хоть и талантливый, но лентяй, каких свет не видывал. Его еще можно заставить нарисовать яркую картинку, но вот по жизни… Спроворить такого мужика гвоздь забить или отогнать машину на сервис будет совершенно нереально. Копирайтер Мишка Колпин – наоборот, по Некрасову, «до смерти работает». Но, опять же по классику, «до полусмерти пьет».
И так со всеми: кто страшненький, кто глупый, а кто и вовсе «голубенький»…
«Вот странно, – думала Таня. – Я – девушка практически без дефектов, взбалмошный характер не в счет. А мужчины вокруг все какие-то слабаки. Траченные молью, побитые жизнью… Вырождаются, что ли? Неужели мамми все-таки права и нужно понизить планку?! Смириться и выбрать себе кого попроще?!»
Но так не хочется! Как можно делить кров, обеденный стол и постель с тем, кого ты не уважаешь?!
И как вообще можно уважать мужчин! Вот, к примеру, ситуация, приключившаяся с месяц назад: поздняя ночь. Точнее, уже ближе к утру – три часа. Таня, тогда еще на «пёжике», возвращается с работы. Сил после очередного аврала – никаких. Греет единственная мысль: час назад, когда все коллеги (просьба заметить: сильный пол, мужчины!) уже дезертировали, именно ей (полу слабому!) в голову наконец-то пришла идея. Настоящая, гениальная. И вместе с ней – стойкое ощущение, что и начальник, Андрей Федорович, и даже заказчик, вредный придира, выслушают Танину придумку затаив дыхание. А потом восхищенно вздохнут и, может быть, даже зааплодируют.
Но триумф придет только завтра, поздним утром. А сейчас, глухой ночью, когда даже бездомные собаки и гаишники куда-то попрятались, задача у Татьяны одна – быстро и без проблем добраться домой, из последних сил принять душ и прыгнуть в постель. И поэтому Таня, как ни устала, вела машину очень внимательно. Никаких гонок по пустым улицам, никакого «проскочу на красный, все равно вокруг ни души». Озоровать на дороге можно, только когда кураж и полная легкость в теле. А если ты почти сутки просидела в офисе и в глаза будто песку насыпали, изволь ездить согласно тягомотному правилу: «Сэкономишь минуту – потеряешь жизнь».
Вот Таня и плелась, словно чайница. Ремень безопасности пристегнут, скорость – не выше семидесяти. И даже когда нужно было повернуть налево – на абсолютно пустой дороге, – она покорно остановилась на красный свет и стала ждать зеленой поворотной стрелочки. Скучала, зевала – но ждала. И – вот проклятая усталость! – слишком поздно заметила, что сзади на огромной скорости несется джип…
Будь Таня в форме, с ее-то опытом и быстрой реакцией она бы обязательно что-нибудь придумала. Но, увы, в три часа ночи она оказалась не способной на мгновенные решения. Джип ее все-таки не раздавил, успел вывернуть на встречку и объехать «пёжика». Однако по двери, крылу и бамперу своей тушей скребанул. И, не останавливаясь, помчался дальше, навстречу новым ночным подлостям…
– Козел! – выкрикнула Таня типовое водительское ругательство.
А что самое обидное – в соседнем ряду как раз проезжала «Шкода». За рулем – молодой мужчина, с виду – сильный и благородный. Такого увидишь – и не усомнишься: всегда спасет, всегда поможет. Только современные мужики, как бы они ни выглядели, в экстремальной ситуации ведут себя обычно трусливо и подло. И водитель «Шкоды», хоть и успел, кажется, заметить всю диспозицию – что джип самым наглым образом обидел беззащитную девушку, – останавливаться не стал. Прибавил газу и, будто так и надо, порулил дальше. Ну и кто такие мужики после этого – разве не сволочи!
Что теперь делать? Мчаться за подлым джипом?
Бесполезно, слишком разные весовые категории. Крошечный «пёжик» и огромный «корабль пустыни» с движком в пять литров. Хрупкая девушка – и три лба, которые, как заметила Таня, сидели в протаранившей ее машине. Просто расплакаться и поехать на покореженном «пёжике» дальше, домой? Не ее стиль. Остается одно – вызывать гаишников. Пусть оформляют аварию и объявляют джип в план «Перехват». Хотя бы шанс остается, что негодяев поймают и прищучат. Да и страховка, которую заплатят за «пёжика», тоже не помешает. Одна беда: номера у джипа были такие грязные, что Таня только две цифры и разглядела: «0» и «5». И код региона: Москва, девяносто девятый. Ну, ничего, сколько заметила – столько заметила. А остальное – работа гаишников.
Таня включила аварийку, достала мобильник и набрала «ноль два». Сонная операторша неохотно пообещала, что наряд подъедет, и велела место аварии не покидать.
– Ага, чтобы в меня еще кто-нибудь въехал, – пробурчала злая Татьяна.
– Согласно ПДД, вы должны иметь в автомобиле знак аварийной остановки, – отбрила ее телефонная девушка.
– Спасибо, что напомнили, – едко поблагодарила Таня.
Положила трубку и выставила на дорогу не только знак, но и канистру плюс два ярких пакета из супермаркета: пусть ее будет видно издалека. Береженого бог бережет. Хотя сегодня, как ни страховалась, господь не уберег ее любимую машинку…
Таня нежно погладила «пёжика» по раненому боку и прошептала:
– Тебе больно, маленький? Не переживай, я тебя вылечу!
Она еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Ну что за жизнь у нее такая нескладная?! На улице – ночь, а она – одна на пустой, неприветливой дороге, и «пёжика» обидели, и даже позвонить-поплакаться некому… Не будешь же из-за такой ерунды напрягать отчима? Или, допустим, Димку Полуянова, или Пашку Синичкина…
Хорошо хоть гаишники подъехали быстро и вели себя по-человечески. Один – расспрашивал Таню, второй – осматривал машину и записывал в протокол повреждения, а третий – объявлял всем постам координаты джипа-нарушителя: «Попробуем, конечно, поискать, хотя шансов немного. Вот если бы вы номер целиком запомнили!»
И в этот момент… Таня, не веря, аж глазами захлопала: глюки, что ли, начались от переживаний и усталости? – со встречной полосы, наплевав на все правила, к месту аварии подъехала «Шкода». Та самая, синяя, с благородным на вид водителем – который так неблагородно удрал, бросив Таню одну.
Гаишники, крутившиеся вокруг «пёжика», тут же приняли боевую стойку.
– Это еще что за фокусы? – зловеще произнес усталый капитан.
А молоденький лейтенант радостно потер руки и воскликнул:
– Нарывается дядя!
– Это… это… – замялась Таня.
И в тот момент из «Шкоды» выпрыгнул мужчина и, возбужденно жестикулируя, кинулся к гаишникам. Выкрикнул:
– Я засек его! Он у ресторана «Вешняки» припарковался!
– Ваши документы, – невпопад потребовал лейтенант.
– Вы… догнали тот джип? – поняла и просияла Татьяна.
– Сначала гнался, чтобы просто номер рассмотреть. Рассмотрел: А 055 ОО 99. А потом решил: чем черт не шутит, вдруг они сейчас остановятся?! И, как видите, не ошибся, – подбоченился водитель «Шкоды».
– Это свидетель, – объяснила гаишникам Таня. – Он видел, как джип меня протаранил.
– Так, давайте подробней, – приказал гаишный капитан. – И под протокол.
– Да их брать нужно, а вам – протокол! – возмутился Танин добровольный помощник. – Уедут ведь! Ресторан «Вешняки», это отсюда два шага… Быстрее, поехали!
– Ладно, проверим, – неохотно откликнулся капитан.
А Таня взглянула в глаза водителю «Шкоды» (глаза оказались зелеными, с веселыми искорками) и тихо сказала:
– Вот уж не ожидала… Спасибо.
Тот усмехнулся и вдруг спросил:
– Я знаете, о чем сейчас подумал?
– О том, какой вы молодец, – подольстилась Татьяна.
– Не угадали, – улыбнулся хозяин «Шкоды». – Совсем другая и очень странная мысль – что мы будем отвечать, если нас когда-нибудь спросят: где вы познакомились?
– Отвечайте, что на ночной дороге, – ухмыльнулась Садовникова. И подумала: вот интересная метаморфоза с ней происходит! Только что казалось, что ни капельки сил не осталось, хоть падай прямо на асфальт и спи. А сейчас всей накопившейся усталости как не бывало. И она снова улыбнулась «шкоднику»: – На самом-то деле мы пока и не познакомились…
Он протянул руку:
– Меня зовут Макс Мезенцев.
– А я – Таня. Таня Садовникова.
На роль принца Макс, безусловно, не тянул. Во внешности – ничего царского, родовых поместий и фамильных сокровищ не имеется, вместо «Мерседеса» (современного белого коня) – скучная «Шкода». Работа – тоже самая обычная: торгует холодильниками и прочей бытовой техникой – крупный опт, мелкий опт – дело, безусловно, нужное, но тоскливое до кошмара. И даже – о ужас! – ни единой аристократической привычки. В теннис Макс не играл, на горных лыжах не катался, сигар не курил и хобби имел совершенно дурацкие: обожал копаться в машинах (дикий примитив!), решать шахматные этюды (полная тоска!) и разгадывать кроссворды (типичное развлечение обывателя). В общем, ни капельки не похож на ее прежних поклонников – ярких, неординарных, но – отставленных.
Но именно с Максом Тане на данный момент было хорошо, как ни с кем. Хорошо, потому что с ним – спокойно и надежно. И потому, что на него можно положиться – как в той истории, когда ее протаранил джип и Макс кинулся на выручку. Ну и, помимо этого, в нем еще целый набор редких для современных мужчин качеств. Таня (она любила подо все подводить научную основу) даже список составила: веселый, неглупый, по-хорошему наивный, нормально образованный и неплохо обеспеченный. И еще одна, очень важная, деталь: Макс всегда готов тебя выслушать. Не просто так, для отвода глаз – когда мужики сочувственно кивают, а на самом деле думают о своем, – а он действительно проникается твоими проблемами. Если речь идет о сломанном ногте – Макс сочувствует, если Таня жалуется на разногласия с коллегами – советует, как разрегулировать ситуацию, а если у нее, скажем, «пёжик» не заводится или кран потек – Макс, как бы ни был занят, приедет и починит. Не всякий даже, между прочим, принц будет настолько всерьез принимать твои заморочки.
Так что и гадать не надо, куда ей ехать вечером в понедельник – когда срочно понадобилось пожаловаться на жизнь!
Едва выйдя от отчима, Таня достала мобильник и нажала клавишу быстрого набора. (Макс шел у нее под третьим номером. Впереди были только мама и Валерочка. Сзади – Синичкин, Полуянов и тем более все подруги.) Когда Макс ответил, она требовательно спросила:
– Ты дома?
– Ой, Танечка, – обрадовался Макс. – Ну-ка, скажи мне: стихотворное послание трубадуров, семь букв, четвертая – «ц».
Вот так: два мира, два образа жизни. У кого-то – жизнь рушится, а у другого самая насущная проблема – кроссворд разгадать.
– Канцона, – отрезала Татьяна. И предупредила: – Я сейчас к тебе приеду. Только готовься: у меня тут – полная канцона. В смысле – конец. Капут. Аллес.
Тон Макса сразу изменился. Таня с удовольствием услышала шелест – это полетела на пол газета с кроссвордом – и тревожные нотки в его голосе:
– Можешь рассказать, что случилось?
– Могу. При личной встрече. Ну, все, выезжаю.
– Подожди, – не отставал Макс. – У тебя такой голос… Лучше я за тобой приеду.
– Не надо, – отказалась Таня. – Мне машина нервы успокаивает. Буду минут через двадцать.
– Только осторожненько, ладно? – попросил Макс.
– Вот затрепыхался, – пробурчала Таня. – Тоже мне, квочка-наседка!
– Не ершись! – беззлобно одернул Макс. – Я просто прошу тебя не гнать, вот и все. Давай, жду. Разогреваю пиццу.
Таня положила трубку и впервые за этот долгий день улыбнулась. Как приятно, когда хоть кто-то не говорит с тобой о делах и не устраивает разборки. А просто ждет тебя и греет к твоему приходу элементарную замороженную пиццу.
К улыбкам мужчин Таня обычно относилась недоверчиво. Она судила по себе: ведь очень часто сама улыбалась не от души, а с умыслом. Когда, например, нужно, чтобы гаишник не отобрал права. Или если хотела усыпить бдительность несговорчивого оппонента по сложным переговорам… Так и с мужчинами – чем искреннее они тебе улыбаются, тем больше оснований держать ухо востро: мало ли что скрывается за чарующим, беззаботным оскалом? Ладно, если тебя хотят примитивно в койку затащить – а если у мужика другой умысел? Взять, например, Димку Полуянова. Таня его уже давно раскусила: раз сияет в тридцать два зуба, значит, денег в долг попросит. А шеф, Андрей Федорович, ярче всего улыбается перед тем, как устроить подчиненным грандиозный втык.
И только Макс – проверено неоднократно – никаких личных корыстных целей своей улыбкой не преследует. Таня часто приставала:
– Чего ты светишься? О чем-то приятном подумал?
Максим недоумевал:
– Приятном? А что у нас приятного?..
– Вот и я говорю, – подхватывала Таня. – На улице дождь, на работе у тебя, сам рассказывал, – завал, и в ресторане нас с тобой сейчас чуть не отравили… Ну, и чему улыбаться?
– Тебя это раздражает? – не понимал Макс.
– Конечно, – бурчала она. – На душе кошки скребут, а ты сияешь, как медный пятачок.
– Хорошо, я буду грустным, – покорно соглашался он. Пытался спрятать улыбку, хмурил брови – но, конечно, не удерживался: тут же фыркал и начинал сиять пуще прежнего.
– Ты как младенец, – пожимала плечами Таня. – Только они ржут без причины.
– А ты откуда знаешь про младенцев?
– Мама рассказывала.
– Ах, мама! – беззаботно откликался Макс и тянулся к Тане с поцелуями.
Она делала вид, что рассержена и отворачивается, – а на самом деле едва сдерживалась, чтобы не встать на цыпочки и не поцеловать Макса в беззаботный, смеющийся глаз…
Вот и сегодня – Макс распахнул дверь и немедленно затопил Татьяну своей фирменной улыбкой. И она – уж насколько не в духе была! – не удержалась, растянула губы в ответной гримаске.
– Улыбаешься. Уже хорошо, – похвалил Макс.
Он ласково обнял Таню за плечи, провел в квартиру, усадил на пуфик разуваться.
– Проходи, рыбка моя золотая!
И ни вопроса о том, что случилось: изучил уже Танин характер. Знает, что она терпеть не может, когда на нее с порога набрасываются с расспросами.
– Пицца готова, вино охлаждается. На кухне поедим или в комнате?
Тоже грамотно предложил – чтобы Таня сама выбирала. Если ужинать в кухне, где нет ни телика, ни DVD-проигрывателя, – значит, обсуждать ее проблемы они начнут прямо за едой. Но можно уйти в гостиную, спокойно, под бормотание телевизора, съесть пиццу, а к неприятному разговору вернуться за чаем.
– Сначала поедим. Можно на кухне, но без расспросов. Потом будешь меня жалеть. Ну а после, может, я тебе все и расскажу, – ворчливо сказала Таня.
И подумала: «Все-таки я нахалка! Чем больше Макс со мной носится, тем больше я наглею!» Но, с другой стороны, как не наглеть, если Макс – безотказный? Что ни попроси – массаж, кинопремьеру или суси в два часа ночи – все будет. И на ворчливый тон вкупе с командными нотками Макс никогда не обижается. Вот и сейчас спокойно сказал:
– Ну, тогда пошли в кухню! Совместим два в одном: я и кормить тебя буду, и жалеть.
Стол уже был накрыт – по мужским меркам, вполне пристойно: и тарелки стоят, и ножи с вилками лежат. Шпроты, правда, остались в консервной банке, зато жестянка красуется на фарфоровом блюдце. Макс даже про хлеб не забыл – нарезал целую гору толстых ломтей, будто взвод оголодавших солдат собрался кормить, а сверху хлебной кучи поместил украшение – веточку петрушки.
Таня вновь не удержалась от улыбки. Цапнула петрушку, отправила ее в рот, проворковала:
– Какой ты смешной!
– Ну, вот. Разрушила всю композицию, – упрекнул ее Макс.
Он обвязался фартуком и взялся нарезать пиццу. Задача оказалась непростой: то маслина под нож попадет и разлетится, словно детская бомбочка, то сыр не слушается – вместо того чтоб резаться, расслаивается на сопли-тянучки.
– Горе ты мое, – вздохнула Таня.
Отобрала у Макса нож и порубила пиццу сама.
– Пицца – высший класс. Я ее своими руками улучшил, – похвастался Максим. – Долил кетчупа, побросал соленых огурчиков…
Таня только руками развела:
– Ну, ты даешь! Пицца-то – с тунцом!
– Ну и что? – не понял Макс.
– Тунец и соленые огурцы, сам подумай! Они ведь не сочетаются!
– А ты попробуй! Пальчики оближешь! – продолжал хорохориться он.
Таня пожала плечами и попробовала. М-да, вкус более чем странный. Смесь соленого с очень соленым… Но вообще-то в таком сочетании что-то есть…
– Ну, как? – нетерпеливо спросил Макс.
– Полный экстрим.
Он подмигнул ей:
– Но ты же любишь экстрим!
Таня проглотила еще один кусочек. Нет, соленое дико! А от кисло-сладкого кетчупа аж скулы сводит…
Как сговорились сегодня мужики! Отчим ее острым цыпленком по-каталонски потчевал, сердечный друг экстремальной пиццей травит. И, нахал самонадеянный, кажется, ждет, что Таня начнет осыпать его стряпню комплиментами!
Она уже открыла рот, чтобы сказать Максу: «Нет, милый, на шеф-повара ты не тянешь…»
Но – промолчала. Потому что вдруг поняла: за болтовней, за дегустацией Максовой пиццы, за жаром, которым охватило рот, проблема с похищением документа как-то отступила, стерлась, смикшировалась… И жизнь уже не казалась такой ужасной, как утром – когда Таня по просьбе Теплицына открыла сейф, или днем – когда Валера пытал ее своими допросами…
– Прорвемся! – вдруг невпопад вырвалось у нее.
Макс ее реплике не удивился. Наоборот, воспринял как должное и кивнул:
– Конечно, Танечка, прорвемся!
– Я этим гадам такое устрою! – продолжала она.
– Устроишь, – вновь согласился он.
– Сгною. Уничтожу. Разорву в клочья! – все больше распалялась Татьяна.
Макс только улыбался и кивал. А когда Танин запал наконец кончился, спросил:
– А что хоть случилось?
И тогда Таня с облегчением отставила кисло-острую пиццу и второй раз за сегодняшний день рассказала о своих неприятностях.
Макс слушал ее молча – только кивал. Никаких комментариев не делал, но его фирменная улыбка на глазах угасала…
– Ну, вот и все, – закончила Таня. И потребовала: – Что скажешь?
Вместо ответа Макс вышел из-за стола, обнял ее, ласково встрепал волосы… Таня с наслаждением прижалась к его сильному торсу, отдалась во власть крепких и одновременно бережных рук. Сидеть бы так бесконечно! Но, собрав волю в кулак, она выбралась из его объятий и попросила:
– Нет, ты меня пока не жалей. Давай сначала разберемся. Скажи мне, что ты обо всем этом думаешь?
На вопрос Макс ответил вопросом:
– А что говорит Валерий Петрович? Ты ведь к нему уже ездила?
И опять Таня поразилась: насколько Макс ее хорошо знает. Сразу же догадался, что первым делом она помчалась за советом к Валерочке.
– Да ездила, конечно, – поморщилась Таня. – И говорит он, что ситуёвина – плачевная.
– Преувеличивает, – не согласился Макс.
– Ага, преувеличивает! – взорвалась Татьяна. – Ты хоть представляешь, что будет, когда Брячихин все узнает?!
– А какие у Валерия Петровича мысли? Кого он подозревает?
– Всех, – поморщилась Таня. – Весь мой отдел. И шефа тоже. Хотя шеф-то при чем? Ты бы видел его физию, когда я сейф открыла! Его чуть инсульт не хватил!
Макс задумался. Таня терпеливо ждала. Она уже изучила: мозги у Макса работают непредсказуемо. На первый взгляд его идеи кажутся полным бредом. А потом понимаешь, что истина – это именно то, что сначала казалось полным идиотизмом…
– Как ты сама думаешь: зачем документ украли? – неожиданно спросил Макс.
– Продать конкурентам, – без запинки ответила Таня.
– Валерий Петрович с тобой согласен?
– Не вполне. Он говорит так: зачем красть, если можно просто снять копию?
– Умно, – оценил Макс. – Хотя в некоторых случаях оригинал ценится дороже, чем копия.
– А еще Валера считает, что украсть могли и по другой причине.
– По какой?
– Для того, чтобы кого-то подставить.
Макс пожал плечами.
– Подставить? Кого?
– Меня.
– Таким вот образом? По-моему, слишком сложно.
– По-моему, тоже, – согласилась Таня.
– Ну, вот. Мы с тобой одинаково мыслим. Нет, думаю, документ украли ради документа, а не ради подставы. А почему ты решила, что Теплицын здесь ни при чем?
– Но ему-то зачем?! Он столько сил положил, чтоб этот заказ хапнуть!
– А вот смотри. – По тому, как загорелись Максовы глаза, Таня поняла: сейчас он озвучит одну из своих идей – из тех, что на первый взгляд выглядят полной ерундой, а на поверку зачастую оказываются верными. – Ваш Теплицын получил заказ на раскрутку Брячихина, так? Брячихин ему кто – сват, брат, друг?
– Да вроде нет, – неуверенно ответила Таня. – Никакой особой дружбы. Просто клиент.
– Ну, вот и давай рассуждать. Кто у этого Брячихина основной оппонент?
Таня смутилась:
– Я… я даже не знаю. Мы ведь к этому заказу еще не приступали… Да и вообще я в политике не очень…
– А я тебе скажу: фамилия его оппонента – Прокудин.
– Да? – удивилась Таня. – А откуда ты знаешь?
– А я все на свете знаю… Вот и представь комбинацию: допустим, конкурент Брячихина, этот Прокудин, узнал про существование «объективки». И про то, что она хранится в вашем агентстве. А ему, кровь из носу, нужно эту «объективку» получить и Брячихина скомпрометировать. Ну, и как он поступит?
– Попробует подкупить кого-то из наших сотрудников. Меня, например. Или кого-то из моих подчиненных.
– Ответ неверный, – покачал головой Макс. – Ты исходишь из того, что конкурент Брячихина знаето том, что документ хранится именно в твоем сейфе и к этому сейфу может подобраться любой из твоих сотрудников…
– Ну, это элементарно, – возразила Таня. – Он подкупает кого-то из наших – и тот ему все выкладывает.
– А я бы на его месте поступил по-другому. Зачем работать с «шестерками», если можно договориться с главным? Зачем подкупать по мелочи, если можно просто купить оптом?
– Хотя бы потому, что это будет дороже, – не согласилась Таня.
– Не факт. Я, конечно, не уверен, пойдет ли на такое Прокудин. Но я знаю вашего Теплицына, а он тот еще жук, своей выгоды никогда не упустит. И я, Танечка, совсем не исключаю, что Теплицыну куда выгодней не раскручивать Брячихина, а продатьего.
– Но зачем же он тогда взялся за этот заказ?!
– А вот затем и взялся. Чтобы устроить Брячихину собеседование с психологом и составить этот злосчастный психопортрет. А потом продать его конкурентам.
– Но почему бы ему просто не сделать копию? Брячихин, может, ни о чем бы и не узнал!
– Я же тебе говорил: в некоторых случаях подлинник ценится дороже.
– По-моему, слишком сложно, – по-прежнему не соглашалась Таня.
– А ты все-таки узнай, в каких отношениях Прокудин пребывает с твоим Андреем Федоровичем, – посоветовал Макс.
– Ладно, – неохотно согласилась Таня. – Узнавать я, конечно, ничего не буду, но Валерочке твою версию расскажу. Пусть он проверит.
Внезапно она почувствовала, как устала. Ведь целый день ее терзают. Сначала шеф орал. Потом Валерочка мучил многочасовыми расспросами. А теперь еще и Макс строит версии и совсем ее не жалеет… На глаза навернулись слезы.
Макс, умница, тут же уловил ее настроение, и сыщицкий блеск в его глазах мгновенно погас. Он встал, снова обнял Татьяну, снова дал ей уткнуться в свою грудь… И тихо сказал:
– Я не прав, Таня.
– Почему? – прошептала она.
– Потому что не о том мы с тобой говорим…
Он бережно подхватил ее на руки.
– Пойдем, моя девочка, я тебя уложу! И посижу рядом, и буду жалеть…
Таня благодарно потерлась щекой о его подбородок и промурлыкала:
– А можно, ты будешь меня не просто жалеть?
Ее губы нащупали его рот, накинулись на него – жадно, яростно, словно в последний раз. Макс ответил на ее поцелуй, и Таня, проваливаясь в исступление страсти, подумала: «Да плевать я хотела на этих Теплицыных и Брячихиных! Даже думать о них не хочу!»
«Наташка наверняка съязвит, что я во всем вчерашнем… И Темка, сто пудов, спросит между делом, но лукаво-лукаво: «Изволили дома не ночевать, Татьяна Валерьевна?» Да и Теплицын тоже заметит, он всегда замечает, как я одета… Ну и ладно. Отшучусь-отобьюсь».
…Только шутить с Татьяной никто сегодня не стал. В «Пятой власти» ее встретили холодно. Охранник на входе, противу обычая, даже не улыбнулся и, словно видит Таню впервые, потребовал пропуск. Андрей Федорович, с которым они столкнулись в коридоре, посмотрел мимо нее и поздоровался сквозь зубы. А Мишка Колпин наоборот: глазел с любопытством и предвкушением во взоре… Так, наверное, коллекционер бабочек смотрит, когда готовится наколоть на булавку очередной экземпляр.
«Ведут себя, будто у меня гонконгский грипп», – злилась Садовникова.
Не нужно быть Кассандрой, чтобы понять: слушокпо агентству уже пошел. Ясно, что деталей никто не знает, но сутьочевидна: госпожа творческий директор (вызывающе успешная, неприлично красивая, чересчур самоуверенная) наконец-то села в лужу.
Даже Наташка – уж ее-то профессия обязывает быть всегда невозмутимой! – и та не удержалась в рамках бесстрастности. Едва Таня на порог, как секретарша – никогда, кстати, не вставала при ее появлении! – вскочила, стушевалась, залепетала:
– Здравствуйте, Татьяна Валерьевна… рада вас видеть… может, что-нибудь нужно?
– Как ты могла бросить Ванечку?! – упрекала Юлия Николаевна. – Он такой положительный, такой хозяйственный…
– У меня на хозяйственных аллергия, – фыркала дочь.
– А чем тебе Том не угодил? – вздыхала мама. – Богатый, красивый…
– …занудный, – подхватывала дочь.
– У тебя все занудные! – взрывалась Юлия Николаевна. – А годы-то идут! Время уходит! Биологические часы тикают.
– У меня ничего не тикает, – беспечно отмахивалась Таня.
Она старалась не принимать причитания мамми близко к сердцу, но все равно после таких разговоров у нее напрочь портилось настроение. Хорошо хоть отчим ее всегда понимал. Да и поддерживал – в том числе и когда она кавалерам отставку давала. С Томом она рассталась – один Валера и одобрил. И согласился с тем, что примерный, хозяйственный Ванечка бесшабашной падчерице тоже не пара.
– Не паникуй, Танюшка, – утешал ее толстяк. – Все у тебя будет.
– А когда? – вздыхала она. – Вон, мамми меня биологическими часами пугает.
– Не слушай ты ее, – успокаивал Валера. – У Юлии Николаевны, мамы твоей, подход родом из девятнадцатого века, полностью устаревший. А ты – девушка нового поколения. Ты и сама пока не хочешь замуж, ведь правда?
Таня задумывалась.
– Кто его знает… Свадьбу с фатой – вроде уже хочу. А жить с дураком – нет.
– Значит, живи, как живется, и между делом ищи себе умного, – резюмировал отчим.
И Таня изо всех сил пыталась. Жила и делала вид, будто пресловутые «биологические часы» ее абсолютно не волнуют. И при этом – постоянно оглядывалась в поисках достойного кандидата. Но картина, увы, выходила удручающей. Взять хотя бы коллег. Шеф, красавец и умница, давно и твердокаменно женат. Тема Пастухов, дизайнер, хоть и талантливый, но лентяй, каких свет не видывал. Его еще можно заставить нарисовать яркую картинку, но вот по жизни… Спроворить такого мужика гвоздь забить или отогнать машину на сервис будет совершенно нереально. Копирайтер Мишка Колпин – наоборот, по Некрасову, «до смерти работает». Но, опять же по классику, «до полусмерти пьет».
И так со всеми: кто страшненький, кто глупый, а кто и вовсе «голубенький»…
«Вот странно, – думала Таня. – Я – девушка практически без дефектов, взбалмошный характер не в счет. А мужчины вокруг все какие-то слабаки. Траченные молью, побитые жизнью… Вырождаются, что ли? Неужели мамми все-таки права и нужно понизить планку?! Смириться и выбрать себе кого попроще?!»
Но так не хочется! Как можно делить кров, обеденный стол и постель с тем, кого ты не уважаешь?!
И как вообще можно уважать мужчин! Вот, к примеру, ситуация, приключившаяся с месяц назад: поздняя ночь. Точнее, уже ближе к утру – три часа. Таня, тогда еще на «пёжике», возвращается с работы. Сил после очередного аврала – никаких. Греет единственная мысль: час назад, когда все коллеги (просьба заметить: сильный пол, мужчины!) уже дезертировали, именно ей (полу слабому!) в голову наконец-то пришла идея. Настоящая, гениальная. И вместе с ней – стойкое ощущение, что и начальник, Андрей Федорович, и даже заказчик, вредный придира, выслушают Танину придумку затаив дыхание. А потом восхищенно вздохнут и, может быть, даже зааплодируют.
Но триумф придет только завтра, поздним утром. А сейчас, глухой ночью, когда даже бездомные собаки и гаишники куда-то попрятались, задача у Татьяны одна – быстро и без проблем добраться домой, из последних сил принять душ и прыгнуть в постель. И поэтому Таня, как ни устала, вела машину очень внимательно. Никаких гонок по пустым улицам, никакого «проскочу на красный, все равно вокруг ни души». Озоровать на дороге можно, только когда кураж и полная легкость в теле. А если ты почти сутки просидела в офисе и в глаза будто песку насыпали, изволь ездить согласно тягомотному правилу: «Сэкономишь минуту – потеряешь жизнь».
Вот Таня и плелась, словно чайница. Ремень безопасности пристегнут, скорость – не выше семидесяти. И даже когда нужно было повернуть налево – на абсолютно пустой дороге, – она покорно остановилась на красный свет и стала ждать зеленой поворотной стрелочки. Скучала, зевала – но ждала. И – вот проклятая усталость! – слишком поздно заметила, что сзади на огромной скорости несется джип…
Будь Таня в форме, с ее-то опытом и быстрой реакцией она бы обязательно что-нибудь придумала. Но, увы, в три часа ночи она оказалась не способной на мгновенные решения. Джип ее все-таки не раздавил, успел вывернуть на встречку и объехать «пёжика». Однако по двери, крылу и бамперу своей тушей скребанул. И, не останавливаясь, помчался дальше, навстречу новым ночным подлостям…
– Козел! – выкрикнула Таня типовое водительское ругательство.
А что самое обидное – в соседнем ряду как раз проезжала «Шкода». За рулем – молодой мужчина, с виду – сильный и благородный. Такого увидишь – и не усомнишься: всегда спасет, всегда поможет. Только современные мужики, как бы они ни выглядели, в экстремальной ситуации ведут себя обычно трусливо и подло. И водитель «Шкоды», хоть и успел, кажется, заметить всю диспозицию – что джип самым наглым образом обидел беззащитную девушку, – останавливаться не стал. Прибавил газу и, будто так и надо, порулил дальше. Ну и кто такие мужики после этого – разве не сволочи!
Что теперь делать? Мчаться за подлым джипом?
Бесполезно, слишком разные весовые категории. Крошечный «пёжик» и огромный «корабль пустыни» с движком в пять литров. Хрупкая девушка – и три лба, которые, как заметила Таня, сидели в протаранившей ее машине. Просто расплакаться и поехать на покореженном «пёжике» дальше, домой? Не ее стиль. Остается одно – вызывать гаишников. Пусть оформляют аварию и объявляют джип в план «Перехват». Хотя бы шанс остается, что негодяев поймают и прищучат. Да и страховка, которую заплатят за «пёжика», тоже не помешает. Одна беда: номера у джипа были такие грязные, что Таня только две цифры и разглядела: «0» и «5». И код региона: Москва, девяносто девятый. Ну, ничего, сколько заметила – столько заметила. А остальное – работа гаишников.
Таня включила аварийку, достала мобильник и набрала «ноль два». Сонная операторша неохотно пообещала, что наряд подъедет, и велела место аварии не покидать.
– Ага, чтобы в меня еще кто-нибудь въехал, – пробурчала злая Татьяна.
– Согласно ПДД, вы должны иметь в автомобиле знак аварийной остановки, – отбрила ее телефонная девушка.
– Спасибо, что напомнили, – едко поблагодарила Таня.
Положила трубку и выставила на дорогу не только знак, но и канистру плюс два ярких пакета из супермаркета: пусть ее будет видно издалека. Береженого бог бережет. Хотя сегодня, как ни страховалась, господь не уберег ее любимую машинку…
Таня нежно погладила «пёжика» по раненому боку и прошептала:
– Тебе больно, маленький? Не переживай, я тебя вылечу!
Она еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Ну что за жизнь у нее такая нескладная?! На улице – ночь, а она – одна на пустой, неприветливой дороге, и «пёжика» обидели, и даже позвонить-поплакаться некому… Не будешь же из-за такой ерунды напрягать отчима? Или, допустим, Димку Полуянова, или Пашку Синичкина…
Хорошо хоть гаишники подъехали быстро и вели себя по-человечески. Один – расспрашивал Таню, второй – осматривал машину и записывал в протокол повреждения, а третий – объявлял всем постам координаты джипа-нарушителя: «Попробуем, конечно, поискать, хотя шансов немного. Вот если бы вы номер целиком запомнили!»
И в этот момент… Таня, не веря, аж глазами захлопала: глюки, что ли, начались от переживаний и усталости? – со встречной полосы, наплевав на все правила, к месту аварии подъехала «Шкода». Та самая, синяя, с благородным на вид водителем – который так неблагородно удрал, бросив Таню одну.
Гаишники, крутившиеся вокруг «пёжика», тут же приняли боевую стойку.
– Это еще что за фокусы? – зловеще произнес усталый капитан.
А молоденький лейтенант радостно потер руки и воскликнул:
– Нарывается дядя!
– Это… это… – замялась Таня.
И в тот момент из «Шкоды» выпрыгнул мужчина и, возбужденно жестикулируя, кинулся к гаишникам. Выкрикнул:
– Я засек его! Он у ресторана «Вешняки» припарковался!
– Ваши документы, – невпопад потребовал лейтенант.
– Вы… догнали тот джип? – поняла и просияла Татьяна.
– Сначала гнался, чтобы просто номер рассмотреть. Рассмотрел: А 055 ОО 99. А потом решил: чем черт не шутит, вдруг они сейчас остановятся?! И, как видите, не ошибся, – подбоченился водитель «Шкоды».
– Это свидетель, – объяснила гаишникам Таня. – Он видел, как джип меня протаранил.
– Так, давайте подробней, – приказал гаишный капитан. – И под протокол.
– Да их брать нужно, а вам – протокол! – возмутился Танин добровольный помощник. – Уедут ведь! Ресторан «Вешняки», это отсюда два шага… Быстрее, поехали!
– Ладно, проверим, – неохотно откликнулся капитан.
А Таня взглянула в глаза водителю «Шкоды» (глаза оказались зелеными, с веселыми искорками) и тихо сказала:
– Вот уж не ожидала… Спасибо.
Тот усмехнулся и вдруг спросил:
– Я знаете, о чем сейчас подумал?
– О том, какой вы молодец, – подольстилась Татьяна.
– Не угадали, – улыбнулся хозяин «Шкоды». – Совсем другая и очень странная мысль – что мы будем отвечать, если нас когда-нибудь спросят: где вы познакомились?
– Отвечайте, что на ночной дороге, – ухмыльнулась Садовникова. И подумала: вот интересная метаморфоза с ней происходит! Только что казалось, что ни капельки сил не осталось, хоть падай прямо на асфальт и спи. А сейчас всей накопившейся усталости как не бывало. И она снова улыбнулась «шкоднику»: – На самом-то деле мы пока и не познакомились…
Он протянул руку:
– Меня зовут Макс Мезенцев.
– А я – Таня. Таня Садовникова.
* * *
Вот так «пёжик» напоследок сделал еще одно доброе дело: познакомил Татьяну с героем ее романа. Хотя… Макс, конечно, не совсем герой. И «романом» их отношения, пожалуй, не назовешь. Скорее дружбой с элементами добротного секса.На роль принца Макс, безусловно, не тянул. Во внешности – ничего царского, родовых поместий и фамильных сокровищ не имеется, вместо «Мерседеса» (современного белого коня) – скучная «Шкода». Работа – тоже самая обычная: торгует холодильниками и прочей бытовой техникой – крупный опт, мелкий опт – дело, безусловно, нужное, но тоскливое до кошмара. И даже – о ужас! – ни единой аристократической привычки. В теннис Макс не играл, на горных лыжах не катался, сигар не курил и хобби имел совершенно дурацкие: обожал копаться в машинах (дикий примитив!), решать шахматные этюды (полная тоска!) и разгадывать кроссворды (типичное развлечение обывателя). В общем, ни капельки не похож на ее прежних поклонников – ярких, неординарных, но – отставленных.
Но именно с Максом Тане на данный момент было хорошо, как ни с кем. Хорошо, потому что с ним – спокойно и надежно. И потому, что на него можно положиться – как в той истории, когда ее протаранил джип и Макс кинулся на выручку. Ну и, помимо этого, в нем еще целый набор редких для современных мужчин качеств. Таня (она любила подо все подводить научную основу) даже список составила: веселый, неглупый, по-хорошему наивный, нормально образованный и неплохо обеспеченный. И еще одна, очень важная, деталь: Макс всегда готов тебя выслушать. Не просто так, для отвода глаз – когда мужики сочувственно кивают, а на самом деле думают о своем, – а он действительно проникается твоими проблемами. Если речь идет о сломанном ногте – Макс сочувствует, если Таня жалуется на разногласия с коллегами – советует, как разрегулировать ситуацию, а если у нее, скажем, «пёжик» не заводится или кран потек – Макс, как бы ни был занят, приедет и починит. Не всякий даже, между прочим, принц будет настолько всерьез принимать твои заморочки.
Так что и гадать не надо, куда ей ехать вечером в понедельник – когда срочно понадобилось пожаловаться на жизнь!
Едва выйдя от отчима, Таня достала мобильник и нажала клавишу быстрого набора. (Макс шел у нее под третьим номером. Впереди были только мама и Валерочка. Сзади – Синичкин, Полуянов и тем более все подруги.) Когда Макс ответил, она требовательно спросила:
– Ты дома?
– Ой, Танечка, – обрадовался Макс. – Ну-ка, скажи мне: стихотворное послание трубадуров, семь букв, четвертая – «ц».
Вот так: два мира, два образа жизни. У кого-то – жизнь рушится, а у другого самая насущная проблема – кроссворд разгадать.
– Канцона, – отрезала Татьяна. И предупредила: – Я сейчас к тебе приеду. Только готовься: у меня тут – полная канцона. В смысле – конец. Капут. Аллес.
Тон Макса сразу изменился. Таня с удовольствием услышала шелест – это полетела на пол газета с кроссвордом – и тревожные нотки в его голосе:
– Можешь рассказать, что случилось?
– Могу. При личной встрече. Ну, все, выезжаю.
– Подожди, – не отставал Макс. – У тебя такой голос… Лучше я за тобой приеду.
– Не надо, – отказалась Таня. – Мне машина нервы успокаивает. Буду минут через двадцать.
– Только осторожненько, ладно? – попросил Макс.
– Вот затрепыхался, – пробурчала Таня. – Тоже мне, квочка-наседка!
– Не ершись! – беззлобно одернул Макс. – Я просто прошу тебя не гнать, вот и все. Давай, жду. Разогреваю пиццу.
Таня положила трубку и впервые за этот долгий день улыбнулась. Как приятно, когда хоть кто-то не говорит с тобой о делах и не устраивает разборки. А просто ждет тебя и греет к твоему приходу элементарную замороженную пиццу.
* * *
Макса можно любить за одну улыбку – неширокую, одними глазами, но такую теплую. Она как море в солнечный день – в ней слепящая синева, искорки волн, нежная пена прибоя…К улыбкам мужчин Таня обычно относилась недоверчиво. Она судила по себе: ведь очень часто сама улыбалась не от души, а с умыслом. Когда, например, нужно, чтобы гаишник не отобрал права. Или если хотела усыпить бдительность несговорчивого оппонента по сложным переговорам… Так и с мужчинами – чем искреннее они тебе улыбаются, тем больше оснований держать ухо востро: мало ли что скрывается за чарующим, беззаботным оскалом? Ладно, если тебя хотят примитивно в койку затащить – а если у мужика другой умысел? Взять, например, Димку Полуянова. Таня его уже давно раскусила: раз сияет в тридцать два зуба, значит, денег в долг попросит. А шеф, Андрей Федорович, ярче всего улыбается перед тем, как устроить подчиненным грандиозный втык.
И только Макс – проверено неоднократно – никаких личных корыстных целей своей улыбкой не преследует. Таня часто приставала:
– Чего ты светишься? О чем-то приятном подумал?
Максим недоумевал:
– Приятном? А что у нас приятного?..
– Вот и я говорю, – подхватывала Таня. – На улице дождь, на работе у тебя, сам рассказывал, – завал, и в ресторане нас с тобой сейчас чуть не отравили… Ну, и чему улыбаться?
– Тебя это раздражает? – не понимал Макс.
– Конечно, – бурчала она. – На душе кошки скребут, а ты сияешь, как медный пятачок.
– Хорошо, я буду грустным, – покорно соглашался он. Пытался спрятать улыбку, хмурил брови – но, конечно, не удерживался: тут же фыркал и начинал сиять пуще прежнего.
– Ты как младенец, – пожимала плечами Таня. – Только они ржут без причины.
– А ты откуда знаешь про младенцев?
– Мама рассказывала.
– Ах, мама! – беззаботно откликался Макс и тянулся к Тане с поцелуями.
Она делала вид, что рассержена и отворачивается, – а на самом деле едва сдерживалась, чтобы не встать на цыпочки и не поцеловать Макса в беззаботный, смеющийся глаз…
Вот и сегодня – Макс распахнул дверь и немедленно затопил Татьяну своей фирменной улыбкой. И она – уж насколько не в духе была! – не удержалась, растянула губы в ответной гримаске.
– Улыбаешься. Уже хорошо, – похвалил Макс.
Он ласково обнял Таню за плечи, провел в квартиру, усадил на пуфик разуваться.
– Проходи, рыбка моя золотая!
И ни вопроса о том, что случилось: изучил уже Танин характер. Знает, что она терпеть не может, когда на нее с порога набрасываются с расспросами.
– Пицца готова, вино охлаждается. На кухне поедим или в комнате?
Тоже грамотно предложил – чтобы Таня сама выбирала. Если ужинать в кухне, где нет ни телика, ни DVD-проигрывателя, – значит, обсуждать ее проблемы они начнут прямо за едой. Но можно уйти в гостиную, спокойно, под бормотание телевизора, съесть пиццу, а к неприятному разговору вернуться за чаем.
– Сначала поедим. Можно на кухне, но без расспросов. Потом будешь меня жалеть. Ну а после, может, я тебе все и расскажу, – ворчливо сказала Таня.
И подумала: «Все-таки я нахалка! Чем больше Макс со мной носится, тем больше я наглею!» Но, с другой стороны, как не наглеть, если Макс – безотказный? Что ни попроси – массаж, кинопремьеру или суси в два часа ночи – все будет. И на ворчливый тон вкупе с командными нотками Макс никогда не обижается. Вот и сейчас спокойно сказал:
– Ну, тогда пошли в кухню! Совместим два в одном: я и кормить тебя буду, и жалеть.
Стол уже был накрыт – по мужским меркам, вполне пристойно: и тарелки стоят, и ножи с вилками лежат. Шпроты, правда, остались в консервной банке, зато жестянка красуется на фарфоровом блюдце. Макс даже про хлеб не забыл – нарезал целую гору толстых ломтей, будто взвод оголодавших солдат собрался кормить, а сверху хлебной кучи поместил украшение – веточку петрушки.
Таня вновь не удержалась от улыбки. Цапнула петрушку, отправила ее в рот, проворковала:
– Какой ты смешной!
– Ну, вот. Разрушила всю композицию, – упрекнул ее Макс.
Он обвязался фартуком и взялся нарезать пиццу. Задача оказалась непростой: то маслина под нож попадет и разлетится, словно детская бомбочка, то сыр не слушается – вместо того чтоб резаться, расслаивается на сопли-тянучки.
– Горе ты мое, – вздохнула Таня.
Отобрала у Макса нож и порубила пиццу сама.
– Пицца – высший класс. Я ее своими руками улучшил, – похвастался Максим. – Долил кетчупа, побросал соленых огурчиков…
Таня только руками развела:
– Ну, ты даешь! Пицца-то – с тунцом!
– Ну и что? – не понял Макс.
– Тунец и соленые огурцы, сам подумай! Они ведь не сочетаются!
– А ты попробуй! Пальчики оближешь! – продолжал хорохориться он.
Таня пожала плечами и попробовала. М-да, вкус более чем странный. Смесь соленого с очень соленым… Но вообще-то в таком сочетании что-то есть…
– Ну, как? – нетерпеливо спросил Макс.
– Полный экстрим.
Он подмигнул ей:
– Но ты же любишь экстрим!
Таня проглотила еще один кусочек. Нет, соленое дико! А от кисло-сладкого кетчупа аж скулы сводит…
Как сговорились сегодня мужики! Отчим ее острым цыпленком по-каталонски потчевал, сердечный друг экстремальной пиццей травит. И, нахал самонадеянный, кажется, ждет, что Таня начнет осыпать его стряпню комплиментами!
Она уже открыла рот, чтобы сказать Максу: «Нет, милый, на шеф-повара ты не тянешь…»
Но – промолчала. Потому что вдруг поняла: за болтовней, за дегустацией Максовой пиццы, за жаром, которым охватило рот, проблема с похищением документа как-то отступила, стерлась, смикшировалась… И жизнь уже не казалась такой ужасной, как утром – когда Таня по просьбе Теплицына открыла сейф, или днем – когда Валера пытал ее своими допросами…
– Прорвемся! – вдруг невпопад вырвалось у нее.
Макс ее реплике не удивился. Наоборот, воспринял как должное и кивнул:
– Конечно, Танечка, прорвемся!
– Я этим гадам такое устрою! – продолжала она.
– Устроишь, – вновь согласился он.
– Сгною. Уничтожу. Разорву в клочья! – все больше распалялась Татьяна.
Макс только улыбался и кивал. А когда Танин запал наконец кончился, спросил:
– А что хоть случилось?
И тогда Таня с облегчением отставила кисло-острую пиццу и второй раз за сегодняшний день рассказала о своих неприятностях.
Макс слушал ее молча – только кивал. Никаких комментариев не делал, но его фирменная улыбка на глазах угасала…
– Ну, вот и все, – закончила Таня. И потребовала: – Что скажешь?
Вместо ответа Макс вышел из-за стола, обнял ее, ласково встрепал волосы… Таня с наслаждением прижалась к его сильному торсу, отдалась во власть крепких и одновременно бережных рук. Сидеть бы так бесконечно! Но, собрав волю в кулак, она выбралась из его объятий и попросила:
– Нет, ты меня пока не жалей. Давай сначала разберемся. Скажи мне, что ты обо всем этом думаешь?
На вопрос Макс ответил вопросом:
– А что говорит Валерий Петрович? Ты ведь к нему уже ездила?
И опять Таня поразилась: насколько Макс ее хорошо знает. Сразу же догадался, что первым делом она помчалась за советом к Валерочке.
– Да ездила, конечно, – поморщилась Таня. – И говорит он, что ситуёвина – плачевная.
– Преувеличивает, – не согласился Макс.
– Ага, преувеличивает! – взорвалась Татьяна. – Ты хоть представляешь, что будет, когда Брячихин все узнает?!
– А какие у Валерия Петровича мысли? Кого он подозревает?
– Всех, – поморщилась Таня. – Весь мой отдел. И шефа тоже. Хотя шеф-то при чем? Ты бы видел его физию, когда я сейф открыла! Его чуть инсульт не хватил!
Макс задумался. Таня терпеливо ждала. Она уже изучила: мозги у Макса работают непредсказуемо. На первый взгляд его идеи кажутся полным бредом. А потом понимаешь, что истина – это именно то, что сначала казалось полным идиотизмом…
– Как ты сама думаешь: зачем документ украли? – неожиданно спросил Макс.
– Продать конкурентам, – без запинки ответила Таня.
– Валерий Петрович с тобой согласен?
– Не вполне. Он говорит так: зачем красть, если можно просто снять копию?
– Умно, – оценил Макс. – Хотя в некоторых случаях оригинал ценится дороже, чем копия.
– А еще Валера считает, что украсть могли и по другой причине.
– По какой?
– Для того, чтобы кого-то подставить.
Макс пожал плечами.
– Подставить? Кого?
– Меня.
– Таким вот образом? По-моему, слишком сложно.
– По-моему, тоже, – согласилась Таня.
– Ну, вот. Мы с тобой одинаково мыслим. Нет, думаю, документ украли ради документа, а не ради подставы. А почему ты решила, что Теплицын здесь ни при чем?
– Но ему-то зачем?! Он столько сил положил, чтоб этот заказ хапнуть!
– А вот смотри. – По тому, как загорелись Максовы глаза, Таня поняла: сейчас он озвучит одну из своих идей – из тех, что на первый взгляд выглядят полной ерундой, а на поверку зачастую оказываются верными. – Ваш Теплицын получил заказ на раскрутку Брячихина, так? Брячихин ему кто – сват, брат, друг?
– Да вроде нет, – неуверенно ответила Таня. – Никакой особой дружбы. Просто клиент.
– Ну, вот и давай рассуждать. Кто у этого Брячихина основной оппонент?
Таня смутилась:
– Я… я даже не знаю. Мы ведь к этому заказу еще не приступали… Да и вообще я в политике не очень…
– А я тебе скажу: фамилия его оппонента – Прокудин.
– Да? – удивилась Таня. – А откуда ты знаешь?
– А я все на свете знаю… Вот и представь комбинацию: допустим, конкурент Брячихина, этот Прокудин, узнал про существование «объективки». И про то, что она хранится в вашем агентстве. А ему, кровь из носу, нужно эту «объективку» получить и Брячихина скомпрометировать. Ну, и как он поступит?
– Попробует подкупить кого-то из наших сотрудников. Меня, например. Или кого-то из моих подчиненных.
– Ответ неверный, – покачал головой Макс. – Ты исходишь из того, что конкурент Брячихина знаето том, что документ хранится именно в твоем сейфе и к этому сейфу может подобраться любой из твоих сотрудников…
– Ну, это элементарно, – возразила Таня. – Он подкупает кого-то из наших – и тот ему все выкладывает.
– А я бы на его месте поступил по-другому. Зачем работать с «шестерками», если можно договориться с главным? Зачем подкупать по мелочи, если можно просто купить оптом?
– Хотя бы потому, что это будет дороже, – не согласилась Таня.
– Не факт. Я, конечно, не уверен, пойдет ли на такое Прокудин. Но я знаю вашего Теплицына, а он тот еще жук, своей выгоды никогда не упустит. И я, Танечка, совсем не исключаю, что Теплицыну куда выгодней не раскручивать Брячихина, а продатьего.
– Но зачем же он тогда взялся за этот заказ?!
– А вот затем и взялся. Чтобы устроить Брячихину собеседование с психологом и составить этот злосчастный психопортрет. А потом продать его конкурентам.
– Но почему бы ему просто не сделать копию? Брячихин, может, ни о чем бы и не узнал!
– Я же тебе говорил: в некоторых случаях подлинник ценится дороже.
– По-моему, слишком сложно, – по-прежнему не соглашалась Таня.
– А ты все-таки узнай, в каких отношениях Прокудин пребывает с твоим Андреем Федоровичем, – посоветовал Макс.
– Ладно, – неохотно согласилась Таня. – Узнавать я, конечно, ничего не буду, но Валерочке твою версию расскажу. Пусть он проверит.
Внезапно она почувствовала, как устала. Ведь целый день ее терзают. Сначала шеф орал. Потом Валерочка мучил многочасовыми расспросами. А теперь еще и Макс строит версии и совсем ее не жалеет… На глаза навернулись слезы.
Макс, умница, тут же уловил ее настроение, и сыщицкий блеск в его глазах мгновенно погас. Он встал, снова обнял Татьяну, снова дал ей уткнуться в свою грудь… И тихо сказал:
– Я не прав, Таня.
– Почему? – прошептала она.
– Потому что не о том мы с тобой говорим…
Он бережно подхватил ее на руки.
– Пойдем, моя девочка, я тебя уложу! И посижу рядом, и буду жалеть…
Таня благодарно потерлась щекой о его подбородок и промурлыкала:
– А можно, ты будешь меня не просто жалеть?
Ее губы нащупали его рот, накинулись на него – жадно, яростно, словно в последний раз. Макс ответил на ее поцелуй, и Таня, проваливаясь в исступление страсти, подумала: «Да плевать я хотела на этих Теплицыных и Брячихиных! Даже думать о них не хочу!»
Вторник, утро.
Таня
Ночь с Максом была, как всегда, хороша. Раннее утро тоже прошло роскошно: кофе в постель, теплые булочки, ласковые слова, жаркие поцелуи… А после завтрака Макс исполнил любимый Танин каприз: расчесал ей волосы – нежно, но качественно, будто парикмахер из самого что ни на есть элитного салона. Одна беда: заехать домой и переодеться Таня уже не успевала, потому пришлось следовать в офис во вчерашней одежде. Моветон, конечно, появляться в одном и том же два дня подряд, а что поделаешь? Максовы рубашки ей безнадежно велики и годятся только в качестве халатов, а запасного гардероба Таня в квартире любовника не оставляла. Держать свои вещи у мужчины – прямой путь попасть в зависимость, а Таня зависеть ни от кого не хотела – даже от лапочки Макса.«Наташка наверняка съязвит, что я во всем вчерашнем… И Темка, сто пудов, спросит между делом, но лукаво-лукаво: «Изволили дома не ночевать, Татьяна Валерьевна?» Да и Теплицын тоже заметит, он всегда замечает, как я одета… Ну и ладно. Отшучусь-отобьюсь».
…Только шутить с Татьяной никто сегодня не стал. В «Пятой власти» ее встретили холодно. Охранник на входе, противу обычая, даже не улыбнулся и, словно видит Таню впервые, потребовал пропуск. Андрей Федорович, с которым они столкнулись в коридоре, посмотрел мимо нее и поздоровался сквозь зубы. А Мишка Колпин наоборот: глазел с любопытством и предвкушением во взоре… Так, наверное, коллекционер бабочек смотрит, когда готовится наколоть на булавку очередной экземпляр.
«Ведут себя, будто у меня гонконгский грипп», – злилась Садовникова.
Не нужно быть Кассандрой, чтобы понять: слушокпо агентству уже пошел. Ясно, что деталей никто не знает, но сутьочевидна: госпожа творческий директор (вызывающе успешная, неприлично красивая, чересчур самоуверенная) наконец-то села в лужу.
Даже Наташка – уж ее-то профессия обязывает быть всегда невозмутимой! – и та не удержалась в рамках бесстрастности. Едва Таня на порог, как секретарша – никогда, кстати, не вставала при ее появлении! – вскочила, стушевалась, залепетала:
– Здравствуйте, Татьяна Валерьевна… рада вас видеть… может, что-нибудь нужно?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента