– Вот тот господин, по-моему, ожидает вас, сэр. – Офицер таможенной службы вежливо указал на низкорослого лысого человека в деловом костюме, который переминался с ноги на ногу у дверей зала ожидания.
Андрей кивнул, забирая документы.
– Приятного пребывания на Земле, сэр!
– Спасибо, капитан. – Андрей забрал свой кейс и направился по узкому проходу между пустующих стоек в сторону выхода из зоны таможенного досмотра. Земля явно не страдала от наплыва туристов, и большинство пропускных пунктов бездействовало. Вообще, внутри огромное здание космопорта производило неприятное впечатление: оно было пустым, гулким, расставленные тут и там автоматы быстрой продажи не работали, пустовали бесконечные ряды кресел, не двигались эскалаторы, а искусственная зелень из пластмассы была покрыта тонким слоем пыли.
Ожидавший его мужчина действительно оказался тем самым адвокатом, что звонил ему сутки назад на Элио.
– Господин Кречетов?
Андрей кивнул, протягивая руку.
– Да. А вы, верно, Уильям Лайкер?
– К вашим услугам, сэр. – Ладонь Лайкера была сухой и узкой. – У меня машина на стоянке, я забронировал вам место в гостинице и договорился о встрече с представителями следствия.
– Хорошо, спасибо, – сдержанно поблагодарил его Андрей, предчувствуя, что весь остаток дня ему придется провести, участвуя в рутинных и малоприятных процедурах.
* * *
– Чем занимался профессор в последнее время? – спросил Андрей, когда они, побывав в гостинице, направились к зданию управления полиции, при котором функционировал криминалистический морг.
– Он работал над теорией гиперсферы, – ответил Лайкер.
– У него был какой-либо бизнес?
– Нет, – покачал головой Уильям. – Профессор жил на полном обеспечении Института дальнего космоса, который существует еще с тех времен, когда Земля являлась признанной метрополией и центром всей человеческой цивилизации.
– Учреждение процветает? – уточнил Андрей.
– Да, – кивнул в ответ адвокат. – Несмотря на затянувшуюся блокаду Земли со стороны галактического сообщества, Институт дальнего космоса имеет вес в научных кругах, у него давние традиции и соответственный престиж.
– Не понимаю… – нахмурился Андрей. – Если вы говорите, что круг интересов моего дяди не выходил за рамки сухой теории, то кому он мог перейти дорогу? Я не вижу мотивов для насильственной смерти.
– Трудно судить однозначно, господин Кречетов. Боюсь, все более просто, я бы сказал – банально. Профессор недавно получил солидный гонорар и одновременно – премию за опубликованный им труд по изучению глубинных уровней аномалии космоса. Полиция, исследовав состояние банковского счета вашего дяди, а также его квартиру и офис, не нашла ни следа от полученных денег. Возможно, мотивом убийства являлось ограбление? – осторожно высказал свое предположение Лайкер.
– Он не держал деньги на счету в банке? – удивился Андрей.
– Скажем так, их там не оказалось, – ответил ему Уильям. – Сумма в четыреста тысяч галактических кредитов была снята со счета за месяц до смерти профессора, а куда они расходовались – неизвестно. Понимаете, господин Кречетов, на Земле в результате плачевного состояния компьютерных сетей вновь в ходу наличные деньги, так что система взаиморасчетов не прослеживается так четко, как это практикуется в Центральных мирах Конфедерации.
Андрей кивнул, не став задавать дополнительных вопросов. Он не знал сидящего рядом с ним человека настолько хорошо, чтобы полностью доверять ему. Сумма в четыреста тысяч галактических кредитов действительно была внушительной, и ради нее человек определенных моральных принципов вполне мог пойти на убийство.
По логике вещей, адвокат покойного прежде всего должен был быть осведомлен о делах своего клиента.
Лгал ли ему Лайкер, расписываясь в собственном незнании, или говорил правду, Андрей мог лишь предполагать, но в любом случае он предпочитал сам оценивать факты, а не основываться на чужом мнении.
* * *
Все рутинные дела, связанные с опознанием тела, сравнительным анализом ДНК, осмотром офиса и квартиры профессора Кречетова, поглотили остаток дня, и в гостиницу Андрей вернулся лишь поздним вечером, в сопровождении все того же услужливого, вежливого, но немногословного в деловой части адвоката.
После утомительных и нелицеприятных процедур хотелось побыть одному, но логика дневных событий требовала расставить все точки над «i», и потому Андрей пригласил Лайкера к себе в номер.
– Итак, что вы можете сообщить мне по существу дела? – спросил он, когда принесли заказанный Кречетовым кофе и они остались наедине.
– Вы все видели сами, – неопределенно пожал плечами Уильям, усаживаясь в кресло. – В квартире и офисе что-то искали.
– Но не деньги, – произнес Андрей.
– Почему?
– Грабители, интересующиеся наличными суммами, скорее ободрали бы обшивку стен в поисках тайников, а не стали бы потрошить компьютеры и изымать черновые распечатки рукописей, верно?
– Да… – поразмыслив, вынужден был согласиться с ним адвокат.
– У вас по-прежнему нет иных предположений о мотивах убийства, кроме ограбления?
– Нет.
– Тогда оставим этот вопрос. Меня интересует материальная сторона сегодняшнего состояния дел. Что я унаследовал?
– Ничего, – ровным голосом ответил Лайкер. – Кроме долгов, – уточнил он. – Квартира и офис принадлежат институту, личные вещи приведены в полную негодность, банковский счет профессора пуст, исчезла также его машина – флаер довольно старой модели.
– Кому и сколько он должен? – насторожился Андрей.
– Суммы небольшие, – тут же успокоил его адвокат. – Несколько неоплаченных счетов в сфере бытовых услуг и задолженность передо мной за последний месяц работы.
– Сколько? – уточнил Кречетов.
– Пятьсот кредитов, – ответил адвокат.
Андрей немного помолчал, мысленно подсчитывая свои средства. Проверить честность Уильяма относительно названной суммы он не мог, все деловые бумаги профессора исчезли. Видимо, Лайкер уловил ход его мыслей, потому что прервал наступившую паузу словами:
– У меня есть копия контракта, подписанная вашим дядей, и я могу…
– Не стоит, – извиняющимся жестом остановил его Андрей. – Оставьте мне реквизиты своего банковского счета, я переведу туда требуемую сумму. Счета по бытовым услугам также оставьте мне, я все улажу лично.
– Это означает, что я уволен? – Лайкер не смог скрыть разочарования в своем голосе.
– Формальности с полицией соблюдены, ведь так? – вопросом на вопрос ответил Андрей.
– Да.
– В таком случае вы не ошиблись, господин Лайкер. Мне не нужны услуги адвоката. К тому же я не собираюсь задерживаться на Земле после дня похорон.
Уильям нахмурился.
– У меня складывается мнение, что вы не питаете к покойному теплых чувств, господин Кречетов.
– Это мое личное дело, – оборвал его Андрей.
Лайкер встал.
– Вот моя визитная карточка. – Он засунул руку во внутренний карман и извлек оттуда еще два пластиковых прямоугольника. – Это регистрационные карточки бытовых служб, услугами которых пользовался ваш дядя. Свяжитесь с ними по поводу задолженности по счетам.
– Спасибо. Я перечислю деньги на ваш счет в течение суток. – Кречетов убрал карточки и протянул руку. – Всего хорошего.
Когда за адвокатом закрылась дверь, Андрей наконец почувствовал облегчение.
Похоже, что со всеми формальностями было покончено и он наконец мог приступить к делу, ради которого прилетел на Землю.
Лейтенант Кречетов собирался отыскать убийц профессора, но не из чувства мести или личной приязни к покойному, а из соображений, которые диктовал иной долг: полученный по пневмопочте логр с записью катастрофических событий трехмиллионолетней давности, необъяснимый сон, больше похожий на гипнотическое внушение, и два энергетических призрака, появившихся на Элио, формировали в его сознании четкое ощущение угрозы, а тесная связь покойного с изучением аномалии космического пространства только усиливала это чувство.
Андрей мог бы не лететь на процедуру опознания, отправив образец ДНК по компьютерной сети Интерстар, мог проигнорировать похороны, как однажды остался безучастен к его судьбе покойный профессор… но Кречетов был боевым офицером вырастившей его Конфедерации и привык серьезно относиться к происшествиям, которые потенциально могли выйти за рамки частностей и перерасти в глобальную угрозу.
Он вспомнил контуженого сержанта Мортимера, оплывший, будто стеарин свечи, бронепластик долговременного укрепления и подумал, что поступил правильно, прилетев на Землю.
Сев в кресло, он глубоко задумался. Мысленно перебрав все события истекшего дня, постепенно, шаг за шагом, Андрей пришел к двум выводам.
Во-первых, те, кто разгромил офис и квартиру его дяди, искали вовсе не деньги, а какую-то определенную информацию.
Во-вторых, тепловой разряд, изуродовавший голову и руки профессора, по своим характеристикам совпадал с теми, при помощи которых был атакован бастион на планете Элио.
И, наконец, в распоряжении Андрея имелся еще один важный информационный факт: воспоминания детства двадцатипятилетней давности, связанные с последним визитом семьи Кречетовых сюда, на Землю.
Обернувшись, Андрей снял трубку внутригостиничного коммуникатора.
Было уже за полночь, и сонный голос портье ответил ему не сразу.
– Да? – наконец раздалось на том конце связи.
– Я бы хотел уточнить, – не представляясь, произнес Андрей, – где я могу арендовать транспортное средство и есть ли поблизости магазин, который торгует предметами экипировки выживания и разрешенным оружием?
* * *
Тысячелетие…
Только под утро, покинув пределы спящего мегаполиса на арендованной машине и углубившись в окружающие город заросшие руины, Андрей начал понимать суть оброненной таможенником фразы.
Тысяча лет – это гигантский отрезок времени, и любая цивилизация проходит за такой срок немалый путь развития или же регресса, смотря по обстоятельствам.
Земля пошла по пути обновления.
Нужно было спуститься на самую ее поверхность под влажный сумрак зеленого покрова, чтобы понять это.
Учебники устарели, и их стоило бы переписать заново, вот о чем подумал Андрей, когда арендованная им машина медленно съехала по уклону старого автобана и остановилась у неимоверно древней дорожной развязки.
Растительность плотно обвивала нетленные железобетонные столбы с пластиковыми указателями направлений. Вокруг были в изобилии разбросаны обломки какого-то здания, рухнувшего много веков назад. Андрей, прихватив электронный планшет с картой местности, вылез из машины.
Подойдя к указателю, он вскарабкался на внушительную глыбу рукотворного камня и уже оттуда смог дотянуться рукой до плотной завесы лианоподобных растений, которые закрывали своими листьями старый щит с указателями дорожных развязок.
Когда-то, еще до появления тут растительности, пластик долгое время подвергался воздействию прямых солнечных лучей, и надписи на нем выгорели, но он все же сумел прочесть часть из них, отыскав нужное направление.
Стрелка указывала прямо, а потом круто заворачивала вправо. Надпись под ней гласила:
«Нью-Грандж, Новая Ирландия».
Сверившись с картой, Андрей понял, что интересующее его место расположено между существующими мегаполисами Россия и Европа, чуть западнее современных очагов технократического общества, в диких, давно заброшенных местах, которые ранее были окружены мировым океаном.
Исторически данная территория принадлежала Англии и Ирландии, но в двадцать втором веке, когда произошло второе великое движение народов, а Земля объединилась под эгидой Всемирного Правительства, границы государств и автономий оказались стерты.
На месте отступившего океана выросли новые города, которые теперь, тысячелетие спустя, лежали в руинах, медленно зарастая новоявленными джунглями.
Андрей вернулся назад к машине, хмуро посмотрел на ответвление старого автобана, которое было приподнято над землей, опираясь на мощные железобетонные столбы, и подумал, что это немалый риск – ехать в одиночку по территориям, где опасаются появляться коренные жители земных мегаполисов, но детские воспоминания подталкивали, напоминая, что именно там, на территории Новой Ирландии, у его дяди имелся вполне современный дом, куда однажды маленький Андрей приезжал вместе с родителями.
Раз офис и городская квартира профессора Кречетова оказались разгромлены, то следы уцелевшей информации следовало искать именно там.
Если, конечно, убийцы не были осведомлены об усадьбе профессора, где тот провел первую половину своей жизни, занимаясь какими-то научными изысканиями… – подумал Андрей, садясь в машину.
* * *
Неизвестная точка пространства…
Ланита покинула злосчастный, усеянный мертвыми телами склон, когда уже начинали подкрадываться сумерки.
Светило еще не ушло за горизонт, но коснулось его своим размазанным краем. С точки зрения классической астрономии диск звезды, освещавшей планету, выглядел странно. Его призрачно-голубой свет даже днем не казался резким, а к вечеру набирал фиолетовую густоту. Учитывая видимый размер голубого солнца, можно было сделать вывод, что родная планета Ланиты обращалась на небольшом удалении от светила, но его лучи не сжигали поверхность земли, а, наоборот, дарили ей жизнь.
Нечеткий контур звезды еще более насторожил бы взгляд искушенного наблюдателя, но Ланита не задумывалась над внешним видом солнца, под которым родилась. Ее не волновал вопрос интенсивности излучения, которое зримо смещалось к жесткой, ультрафиолетовой части спектра и должно было не ласкать обнаженные участки кожи своим прощальным предзакатным теплом, а покрывать ее волдырями ожогов.
Для Ланы это был обычный, ничем не примечательный в природном плане осенний закат.
Если бы не боль от полученных ран, физическое изнеможение от многочасового боя да душевное беспокойство, она, наверное, смогла бы насладиться красками уходящего на покой светила, как делала это раньше, в ту пору, когда только обрела свободу…
Сейчас же ей было не до красот природы. Поднимаясь по склону к своей прежней позиции, она по пути собирала с трупов необходимый боекомплект, потом, вконец измучившись, остановилась, сделала себе укол стимулирующего препарата, затем, вырвав пучок травы, долго оттирала им кровь, заляпавшую металлокевлар шуршащей, облегающей фигуру и почти невесомой брони. Движения Ланы, пока она обирала трупы и очищала экипировку от своей и чужой крови, были расчетливыми, хотя упомянутые процедуры вызывали у нее отвращение.
Добытый в бою легкий клинок она не бросила, наоборот, заботливо вытерла о траву его серо-стальное лезвие, отыскала ножны с порванной перевязью и, отбросив в сторону бесполезное подобие портупеи, просто пристегнула зачехленное лезвие к правому бедру, где на любом типе брони имелся специальный захват для крепления холодного оружия.
В довершение она подобрала два метательных ножа, которые также вытерла о траву и убрала в ножны, вшитые в голенища высоких удобных сапог из мягкой искусственной кожи.
Закончив экипироваться, она оглянулась вокруг.
Стояла мертвая предзакатная тишь, лес синел внизу сплошным пологом крон, которые уже не различались по цветам осенней листвы, словно впитали в себя падающую с небес сочно-фиолетовую мглу…
На темнеющем небе не просматривалось ни единой искорки света, лишь полоска перистых облаков выделялась на фоне черноты темно-лиловой слоистой линией. Мир вокруг постепенно наполнялся смутными тенями и невнятными шорохами подступающей ночи, поднявшийся ветерок нес зябкую прохладу осени, и становилось ясно, что к утру примятую траву на поле боя вместо ледяной росы подернет тонкий налет инея, сделав ее хрупкой и ломкой…
Прихрамывая, Лана прошла мимо служивших ей укрытием каменных глыб, которые громоздились смутной сереющей массой, и ступила в осязаемый мрак редколесья, которое тянулось вверх по склонам почти до самой вершины горы.
Там сейчас собирался Круг.
Ланита, исполнив свою кровавую работу, собиралась подняться на плоскогорье. Вверх по склону, несмотря на усталость и ноющую боль от многочисленных ран, ее гнало не праздное любопытство: во-первых, она продолжала ощущать ответственность за безопасность учителей, а во-вторых, Лана пролила сегодня достаточно своей и чужой крови, чтобы получить это внутреннее моральное право – присутствовать при таинстве…
Да, она хотела знать, ради какой цели ее послали на верную гибель, зачем бросили в водоворот смертей, из которого ей помог выбраться лишь слитный опыт двух школ выживания, практикующихся в одном мире, но исстари враждующих между собой.
Идти было трудно, но не из-за полученных ран. С физической болью Лана справлялась достаточно легко. Она могла до определенной степени контролировать процессы метаболизма, протекающие в собственном теле, гораздо труднее было справиться с глухой нарастающей тревогой и обступающими со всех сторон ночными тенями.
Она не желала еще одного столкновения и машинально уклонялась в сторону, как только ее глаз или слух замечал намек на малейшее проявление опасной ночной жизни.
О том, что творится сейчас на усеянном трупами горном луге, ей не хотелось даже думать, хотя Лана была твердо уверена: ей так или иначе придется столкнуться с призраками убитых храмовников, не со всеми, конечно, но со многими, чей разум был в достаточной степени силен и подготовлен, чтобы в момент смерти покинуть изуродованную плоть…
Они вернутся. Обязательно вернутся и безошибочно найдут ее.
Лана надеялась, что до этого рокового мига она успеет достичь края плоскогорья и тогда защита станет взаимной – она, не мешая работе Круга, будет присутствовать при обряде, охраняя учителей от проявлений материального мира, а они, в свою очередь, уберегут ее от посягательств энергетических сущностей.
* * *
Земля. Где-то между мегаполисами Европа и Россия…
Несколько часов Андрей беспрепятственно ехал по старой, но вполне прилично сохранившейся дороге, следуя в нужном ему направлении.
Плотная стена растительности обступала автобан с обеих сторон, во многих местах молодые побеги ползущих и вьющихся растений не только оплетали опоры и указатели, но и стелились по дорожному полотну. Поначалу Андрей останавливался, чтобы откинуть молодые плети растений, но потом понял, что может делать это до бесконечности – чем глубже проникал он на заброшенные территории, тем сильнее зарастала дорога, и в конечном итоге он бросил это бесполезное занятие и ехал прямо по зеленому ковру, внимательно следя лишь за тем, чтобы не потерять твердой опоры под колесами машины.
Из мегаполиса Россия он выехал ранним утром. Сейчас солнце уже перевалило за полуденную отметку, вокруг стояла необычайная тишь, под сенью растительности царила влажная духота, от которой спасал лишь установленный в салоне машины кондиционер.
В окружающей обстановке Андрея радовали лишь две вещи: во-первых, на его машину не покушались никакие представители животного мира, чьи незнакомые, но достаточно грозные голоса он иногда слышал на почтительном удалении, а во-вторых, нетронутый ковер растительности, с тихим влажным хрустом проминающийся под колесами, говорил о том, что по этой дороге давно уже никто не ездил, а значит, и неизвестные ему люди, причастные к убийству профессора и разгрому его офиса…
Не факт… – мысленно одернул себя Кречетов. – Они могли воспользоваться и воздушным транспортом.
Подумав об этом и бросив взгляд на приобретенную экипировку, он решил сделать остановку.
Не выходя из салона, переоделся, поддев почти невесомый бронежилет под рубашку, сменив обувь с неудобных туфель на высокие, закрывающие колени сапоги военного образца из тончайшей искусственной кожи со встроенной системой терморегуляции, затем надел ремни удобной, не стесняющей движения «разгрузки».
Почувствовав привычный вес «гюрзы» в наплечной кобуре, Андрей ощутил себя увереннее. Дыхательную маску он пока оставил упакованной в специальный клапан, расположенный на перехлестнувшем плечо ремне, ограничившись на первый случай двумя фильтрами, которые вставил в ноздри.
Теперь, углубившись в неизведанный район, он мог без опасений ненадолго покидать машину. Фильтры, которые он приобрел вместе с экипировкой и оружием, обеспечивали химическую очистку вдыхаемого через нос воздуха, нейтрализуя при этом все виды известных на Земле бактерий, что являлось немаловажным для Кречетова, иммунная система которого не была приспособлена к борьбе против специфических для Земли вирусов.
…Через час дорога несколько раз свернула, а затем начала подниматься вверх. По всем признакам он приближался к существовавшему в прошлом мегаполису, но въезжать на территорию не было никакого смысла, поэтому Андрей еще раз остановился у указателя направлений, отыскал знакомое название и свернул на первой же дорожной развязке, огибая разрушенный временем город, чей стеклобетонный скелет высился над морем растительности, словно окаменелая фигура ископаемого животного, каких полно в национальном музее Элио.
Развязка, на которой свернул Андрей, вывела его на новый, более высокий уровень автомагистралей, и теперь он ехал не между двух плотных стен зелени, а над ней.
Панорама, открывшаяся взгляду, была однообразной, лишь в одном месте впереди виднелся просвет, за которым начинались холмы и, как показалось издалека, каменистые пустоши между ними.
Почему вездесущая растительность не проникла туда, оставалось только гадать, но Андрей вдруг начал узнавать окрестности – заработала глубоко упрятанная детская память.
Да, именно там, среди странных каменных сооружений и пологих, оплывших от времени холмов, в прошлом располагалась усадьба его дяди.
* * *
Неизвестная точка пространства…
Ночь окончательно пала на горный массив, укутав окрестности непроницаемым пологом мрака, когда Ланита, ориентируясь будто зверь по запахам, звукам и интуитивному чувству направления, добралась до края плоскогорья.
Когда-то посреди каменного плато возвышался холм. Почву на бесплодную каменную пустошь носили из года в год те, кто приходил поклониться к Месту Силы. Люди по-разному преодолевали трудный путь. Кто-то приносил на плечах целую корзину плодородной земли из долин, расположенных в предгорьях, а кто-то лишь горсть, упрятанную в узелок, за пазухой, но так или иначе в центре горного плато за несколько десятилетий вырос громадный искусственный холм.
Лана знала, что Место Силы создано не ее расой. Когда в этом мире появились первые люди, огромные каменные столбы уже стояли посреди плато, образуя несколько концентрических кругов. Внешние окружности казались низкими по сравнению с титаническими каменными столбами и перекрывавшими их горизонтальными плитами, которые образовывали центр сооружения.
Кто, когда и зачем возвел эту постройку, оставалось загадкой. Возможно, кто-то из Круга знал истину о происхождении Мест Силы и их исчезнувших строителях, но с Ланой подобной информацией пока что не делились.
Холм, выросший в центре сооружения, был данью людей этому таинственному месту.
Первых посвященных, кто соприкоснулся с древними знаниями, верно, не устроила мертвая, зловещая эстетика едва обработанного камня, и они решили оживить данное место, зная, что холм высотой в десяток метров едва ли скроет под собой основание титанических мегалитов и не сможет ни перекрыть, ни нарушить действующие тут незримые силы.
Когда принесенной почвы накопилось достаточно, тут посадили определенные сорта растений, в основном вьющихся, которые оплели мертвый камень, придавая ему вид живых колонн, а в самом центре сооружения, на вершине холма расположился небольшой цветущий садик с круглым прудом посредине, где собиралась дождевая вода.
По свидетельствам истории, то были золотые времена расцвета человеческой цивилизации. Места Силы находили и в других регионах освоенных людьми пространств, но это, первое, считалось главным.
Древние летописи утверждали, что на вершине холма в спокойные дни, когда гладь наполненного дождевой водой пруда была ровной, как ртутное зеркало, в отражениях можно было увидеть различные миры, включая далекую полузабытую прародину, откуда пришли сюда люди.
Тогда же на планете стали появляться иные существа, в корне отличающиеся от людей строением своего тела, но, несомненно, наделенные разумом. Что явилось причиной таких контактов – расширение ли освоенных областей планеты или приток упомянутых существ откуда-то извне, оставалось загадкой, которую не успели разрешить: на планету вторглись корабли храмовников.
С тех пор прошло более ста лет, история которых темна и полна пробелов… Единственное, что Ланита знала наверняка, – Древний Круг был уничтожен воинствующими пришельцами, а вместе с ним исчезла и большая часть истинных знаний. Позже девять женщин восстановили древнюю формацию, но это не смогло вернуть утраченных истин, а обновленный Круг был вынужден скрываться и действовать тайно, собирая по крохам чудом уцелевшие знания.
Она гордилась тем, что сопричастна этому поиску…
* * *
Земля. Национальный парк истории мегалитов…
Автострада, по которой ехал Андрей, постепенно понижаясь, вела к знакомым по детским воспоминаниям местам. Въезд на территорию холмистых пустошей внезапно оказался обозначен аркой, на которой сохранилась старая, поблекшая от времени барельефная надпись: