Фрэнки с отвращением смотрела на свое заплаканное отражеие в окне машины. Суровая истина была налицо. Она выглядит кошмарно.
Слезы равномерно капали у нее из глаз одна за другой, как будто их делали на конвейере: собирается, катится, падает... собирается, катится, падает... и каждая служила воспоминанием о чем-то, что она утратила. Надежду. Веру в людей. Уверенность в себе. Гордость. Ощущение безопасности. Доверие. Независимость. Радость. Красоту. Свободу. Наивность...
Отец включил радио.
– ...Предполагаемый монстр, появившийся в школе «Маунт-Худ», поверг в состояние паники четырех девочек-чирлидеров...
Да уж, дурные вести не ждут на месте!
– Виктор, выключи это! – попросила Вивека, шмыгнув носом.
– Нам важно знать, много ли им известно, – возразил он, убавляя громкость. – Нужно оценить масштабы катастрофы.
Фрэнки заискрила.
– Расскажите нам, что именно вы видели? – раздался из динамика низкий мужской голос.
– Она была зеленая – ну, по крайней мере, мне показалось, что это была «она». Но точно сказать трудно. Это все произошло так быстро... Только что это существо притворялось человеком – и вдруг оно потянулось к нам, как... как... – голос у девочки задрожал, – как какой-то инопланетя-а-а-анин!
Горе Фрэнки тут же переродилось в гнев.
– Да я просто хотела с ними поздороваться!
– Ну все, все, теперь вы в безопасности, – интервьюер пытался успокоить свидетельницу. – Погодите минутку... – сказал он в микрофон и отключился.
Вернувшись в эфир, он был сама деловитость.
– Впервые монстров видели в Сейлеме в 1940 году, – сообщил он, – тогда на границе Калифорнии с Орегоном была замечена стая волков-оборотней с пакетами из «Макдоналд-са» в зубах. После этого все было тихо вплоть до 2007 года, когда мальчик по имени Билли внезапно начал исчезать на глазах у изумленной публики. И вот теперь в школе «Маунт-Худ» видели зеленого инопланетянина...
Вивека вырубила радио.
– Ну, по крайней мере, искать они будут инопланетянина, а не нас!
Она вздохнула с облегчением.
– Фрэнки, – Виктор перехватил взгляд дочери в зеркале заднего вида, – занятия начинаются во вторник. После Дня труда. И на самом деле ты пойдешь в другую школу. Она называется Мерстонская старшая школа и находится в трех кварталах от нашего дома. Но мы тебя туда не пустим, если...
– Да, я знаю. Я все поняла, – Фрэнки шмыгнула носом. – Я все надену, как вы скажете. Честное слово!
Она говорила правду. Ей больше не хотелось быть зеленой.
Глава 5
Слезы равномерно капали у нее из глаз одна за другой, как будто их делали на конвейере: собирается, катится, падает... собирается, катится, падает... и каждая служила воспоминанием о чем-то, что она утратила. Надежду. Веру в людей. Уверенность в себе. Гордость. Ощущение безопасности. Доверие. Независимость. Радость. Красоту. Свободу. Наивность...
Отец включил радио.
– ...Предполагаемый монстр, появившийся в школе «Маунт-Худ», поверг в состояние паники четырех девочек-чирлидеров...
Да уж, дурные вести не ждут на месте!
– Виктор, выключи это! – попросила Вивека, шмыгнув носом.
– Нам важно знать, много ли им известно, – возразил он, убавляя громкость. – Нужно оценить масштабы катастрофы.
Фрэнки заискрила.
– Расскажите нам, что именно вы видели? – раздался из динамика низкий мужской голос.
– Она была зеленая – ну, по крайней мере, мне показалось, что это была «она». Но точно сказать трудно. Это все произошло так быстро... Только что это существо притворялось человеком – и вдруг оно потянулось к нам, как... как... – голос у девочки задрожал, – как какой-то инопланетя-а-а-анин!
Горе Фрэнки тут же переродилось в гнев.
– Да я просто хотела с ними поздороваться!
– Ну все, все, теперь вы в безопасности, – интервьюер пытался успокоить свидетельницу. – Погодите минутку... – сказал он в микрофон и отключился.
Вернувшись в эфир, он был сама деловитость.
– Впервые монстров видели в Сейлеме в 1940 году, – сообщил он, – тогда на границе Калифорнии с Орегоном была замечена стая волков-оборотней с пакетами из «Макдоналд-са» в зубах. После этого все было тихо вплоть до 2007 года, когда мальчик по имени Билли внезапно начал исчезать на глазах у изумленной публики. И вот теперь в школе «Маунт-Худ» видели зеленого инопланетянина...
Вивека вырубила радио.
– Ну, по крайней мере, искать они будут инопланетянина, а не нас!
Она вздохнула с облегчением.
– Фрэнки, – Виктор перехватил взгляд дочери в зеркале заднего вида, – занятия начинаются во вторник. После Дня труда. И на самом деле ты пойдешь в другую школу. Она называется Мерстонская старшая школа и находится в трех кварталах от нашего дома. Но мы тебя туда не пустим, если...
– Да, я знаю. Я все поняла, – Фрэнки шмыгнула носом. – Я все надену, как вы скажете. Честное слово!
Она говорила правду. Ей больше не хотелось быть зеленой.
Глава 5
Зона, свободная от друзей
Звонок не звенел, а гудел, «би-ип-би-ип», как европейский сигнал «занято». Наступило время обеда. Утренняя церемония начала учебного года в Мерстонской школе официально подошла к концу. Школа перестала быть для Мелоди загадочным и таинственным местом, полным бесконечных возможностей и надежд на лучшее будущее. Совершенно обыкновенная школа, такая же скучная, как и любая другая. Это было все равно, что встретиться в реале с мальчиком, с которым ты познакомилась и долго общалась по Интернету. Реальность никогда не оправдывает фантазий. Все было унылым и предсказуемым и на фотках смотрелось куда лучше, чем на самом деле.
С архитектурной точки зрения, кирпичный прямоугольник горчичного цвета был не интереснее, чем пачка жвачки. Внутри стоял привычный запах пота, карандашей, ластиков и библиотечных книжек, который к двум часам дня твердо обещал перерасти в потно-карандашно-ластиково-библиотечную головную боль. А дурацкие надписи на партах, вроде «УКУСИ МЕНЯ, ЛЯЛЯ!», «ОХ, ЧТОБ Я СДОХ!» или «БОТАН-ДИСТРОФАН», бледнели по сравнению с теми, что она видела в Беверли-Хиллз: те были похожи на объявления на киностудии!
Усталая, голодная, разочарованная, Мелоди, пробираясь сквозь толпу в поисках еды, чувствовала себя как беженка, но беженка продвинутая. В черных джинсах в облипку (Кандис заставила надеть), в розовой футболочке «Clash» и розовых кедах она чувствовала себя представительницей семидесятых годов в школе, которая все еще одевалась как хиппи из Вудстока. Ее веселенькие розовые шмотки резали глаз среди развевающихся юбок и фланелевых брюк, как будто она по ошибке попала не на тот концерт. И даже ее черные волосы свисали невыразительными жидкими прядями, по милости бутылочки с кондиционером, на которой по ошибке было написано «Шампунь».
Она надеялась, что ее неприступный вид даст понять одноклассникам, что она им тут не «Груша» какая-нибудь. Очевидно, так и вышло, потому что одноклассники ее практически игнорировали. Хотя некоторые мальчишки попроще поглядывали на нее с нескрываемым интересом. Так, будто она – кусок тортика на проезжающей мимо тележке с десертами, на который стоит обратить внимание. В некоторых случаях она даже позволяла себе улыбнуться в ответ, делая вид, что они видят именно ее, как ее самое, а не безупречное творение рук ее отца. Она думала, что так было с Джексоном, – но она ошибалась.
Со времени того разговора в Риверфронте приятный парень, который записал для нее свой номер красной пастелью, практически пропал без вести. Мелоди приклеила скотчем его рисунок к бревенчатой стене и вписала его телефон в быстрый набор своего мобильника на букву Д. И даже позвонила ему! Но он ей не ответил. Она разбирала их встречу по косточкам, читала между строк, выворачивала слова наизнанку, пытливо изучала каждый жест и взгляд... но так и не нашла логичного объяснения.
Конечно, разговор был довольно неуклюжий и ходульный. «Но ведь эта скованность – она свойственна нам обоим, разве нет?» Короче, после сорока с лишним часов размышлений Мелоди пришла к выводу: видимо, все-таки во всем была виновата ее неприглядная одежда!
Но тут Кандис рассказала ей про «сыграть умника». Они сидели на крыльце, раскачиваясь на садовых качелях и наслаждаясь последним летним вечером, когда не нужно было делать домашку.
– Да это же классический прием! – объяснила она после того, когда третья подряд эсэ-мэска, отправленная Джексону, осталась без ответа. – Парень изображает ботана-очкарика, чтобы втереться в доверие к девчонке. А как только видит, что она на него запала, он, как вольная пташка, берет и исчезает из поля зрения на пару дней. Девчонка начинает беспокоиться и западает еще сильнее. Она начинает чувствовать себя неуверенно. И тут – опа! – Кандис щелкнула пальцами, – откуда ни возьмись, снова появляется он и застает ее врасплох. Девчонка так рада, что он жив-здоров и с ним все в порядке, и та-ак счастлива, что она ему по-прежнему нравится, что тут же вешается ему на шею! И вот тут-то, когда дело доходит до поцелуя в диафрагму, он из вольной пташки превращается в... – тут она сделала театральную паузу, – в пташку-какашку! Именуемую также мерзкой букашкой или просто гадом.
– Он вовсе не такой! – обиделась Мелоди, украдкой заглядывая в свой айфон. Но «вольная пташка» молчала. Хоть бы разок чирикнула!
– Ладно, ладно! – Кандис спрыгнула с качелей. – Только не удивляйся, если он окажется не таким, как ты думаешь.
Она щелкнула пальцами, объявила:
– Кандис уходит! – и удалилась в дом.
– Спасибо за совет! – крикнула ей вслед Мелоди, гадая, не смотрит ли на нее Джексон из окна своей комнаты. Если нет, то где же он? А если да, то отчего же он не отвечает?
Мелоди заставила себя отвлечься от этих мыслей и вместе с остальными школьниками протиснулась в столовую. Все разбежались по залу, занимать столики. Из динамиков неслось регги в исполнении Джека Джонсона.
Мелоди застряла у киоска, где шла подписка на «Сентябрьский бал» (что бы это ни было), делая вид, что читает объявления о наборе добровольцев, а сама тем временем присматривалась к местным порядкам. Джексона она до сих пор пока не видела – а должна была бы! Это был первый учебный день, и его мама, госпожа Дж., действительно вела естественные науки. Но он явно ускользнул и от нее тоже.
Острый мясной запах кетчупа и говядины (мясной рулет, что ли?) ошеломил ее даже сильнее, чем четыре отдельных «зоны». «Зоны» отличались друг от друга цветом стульев и художественно разукрашенными рукописными табличками: «ЗОНА, СВОБОДНАЯ ОТ АРАХИСА» была коричневой, «ЗОНА, СВОБОДНАЯ ОТ ГЛЮТЕНА»[3] – голубой, «ЗОНА, СВОБОДНАЯ ОТ ЛАКТОЗЫ» – оранжевой, а «ЗОНА, СВОБОДНАЯ ОТ АЛЛЕРГЕНОВ» – белой. Ученики с подносами соответствующего цвета в руках забивали места за столиками, толкаясь так, будто ломились на премьерный показ «Аватара» в IMAX 3D. Заняв себе место, они направлялись к стойке с соответствующей едой, чтобы выбрать себе обед из прописанных диетологом блюд и поболтать с друзьями.
– А у нас в Беверли-Хиллз сделали бы еще одну зону, – сказала Мелоди брюнетке с лошадиным лицом, которая сидела за прилавком киоска. – «Зону, свободную от еды»!
И сама рассмеялась собственной шутке.
Брюнетка насупила свои густые брови и принялась выравнивать и без того ровную стопку бланков.
«Молодец! – подумала Мелоди, отходя в сторонку. – Наверное, для меня устроят еще одну отдельную зону: зону, свободную от друзей!»
Регги закончилось, сменившись чем-то другим таким же старомодным и задушевным – кажется, это был «Dave Mattews Band». Мелоди решила, что ей тоже пора сменить пластинку. На худой конец, можно упасть на хвост Кандис. Та сидела в «Зоне, свободной от аллергенов» вместе с двумя другими блондинками и гадала одной из них по руке.
Мелоди двигала по прилавку свой белый поднос, не сводя глаз с последнего куска пиццы с сыром и грибами. Стоящая позади нее парочка держалась за руки и заглядывала ей через плечо, высматривая, что повкуснее. Но разговор у них шел не о равиолях с мясом и не о лососевых бургерах. Они говорили о последнем сообщении, которое парень видел в «Твиттере». Если Мелоди правильно расслышала, оно касалось монстра, которого видели в «Маунт-Худ».
– Знаешь, Бек, – говорил мальчик низким, ровным голосом, – хотел бы я поймать этого монстра!
– И что бы ты с ним стал делать? – В голосе девочки звучала неподдельная озабоченность. – А-а, знаю! Ты повесил бы его голову у себя над кроватью. Из рук сделал вешалку, из ног – дверные косяки, а из задницы – подставку для ручек!
– Ни фига подобного! – отрезал он, как будто обиделся. – Я постарался бы втереться к нему в доверие и написал бы исследование о сезонной миграции монстров!
«Что-что?!»
Мелоди поняла, что больше не в силах делать вид, будто ее не интересует ничего, кроме картофельного пюре с чесноком. Она умирала от любопытства. Мелоди обернулась с надменным видом, как будто хотела заставить замолчать болтунов в кинотеатре.
У мальчишки были крашеные черные волосы с такими неровными концами, будто его тупым ножом подстригали или будто его обклевал злобный дятел. На бледном лице сверкали лукавые глаза джинсового цвета.
Он поймал ее взгляд – и улыбнулся.
Девочка поспешно отвернулась, успев, однако, разглядеть краем глаза зеленую футболку с Франкенштейном, зауженные черные брюки и ногти, накрашенные черным лаком.
– Бретт! – рявкнула девчонка. – Я все вижу!
– А что?
Он говорил совершенно, как Бо, когда Глория заставала его пьющим молоко прямо из пакета.
– Ничего! – Бек потащила его к салат-бару. На ней было длинное белое платье и персиковые вязаные сапожки. С точки зрения гардероба, она выглядела как Красавица рядом с Чудовищем.
С архитектурной точки зрения, кирпичный прямоугольник горчичного цвета был не интереснее, чем пачка жвачки. Внутри стоял привычный запах пота, карандашей, ластиков и библиотечных книжек, который к двум часам дня твердо обещал перерасти в потно-карандашно-ластиково-библиотечную головную боль. А дурацкие надписи на партах, вроде «УКУСИ МЕНЯ, ЛЯЛЯ!», «ОХ, ЧТОБ Я СДОХ!» или «БОТАН-ДИСТРОФАН», бледнели по сравнению с теми, что она видела в Беверли-Хиллз: те были похожи на объявления на киностудии!
Усталая, голодная, разочарованная, Мелоди, пробираясь сквозь толпу в поисках еды, чувствовала себя как беженка, но беженка продвинутая. В черных джинсах в облипку (Кандис заставила надеть), в розовой футболочке «Clash» и розовых кедах она чувствовала себя представительницей семидесятых годов в школе, которая все еще одевалась как хиппи из Вудстока. Ее веселенькие розовые шмотки резали глаз среди развевающихся юбок и фланелевых брюк, как будто она по ошибке попала не на тот концерт. И даже ее черные волосы свисали невыразительными жидкими прядями, по милости бутылочки с кондиционером, на которой по ошибке было написано «Шампунь».
Она надеялась, что ее неприступный вид даст понять одноклассникам, что она им тут не «Груша» какая-нибудь. Очевидно, так и вышло, потому что одноклассники ее практически игнорировали. Хотя некоторые мальчишки попроще поглядывали на нее с нескрываемым интересом. Так, будто она – кусок тортика на проезжающей мимо тележке с десертами, на который стоит обратить внимание. В некоторых случаях она даже позволяла себе улыбнуться в ответ, делая вид, что они видят именно ее, как ее самое, а не безупречное творение рук ее отца. Она думала, что так было с Джексоном, – но она ошибалась.
Со времени того разговора в Риверфронте приятный парень, который записал для нее свой номер красной пастелью, практически пропал без вести. Мелоди приклеила скотчем его рисунок к бревенчатой стене и вписала его телефон в быстрый набор своего мобильника на букву Д. И даже позвонила ему! Но он ей не ответил. Она разбирала их встречу по косточкам, читала между строк, выворачивала слова наизнанку, пытливо изучала каждый жест и взгляд... но так и не нашла логичного объяснения.
Конечно, разговор был довольно неуклюжий и ходульный. «Но ведь эта скованность – она свойственна нам обоим, разве нет?» Короче, после сорока с лишним часов размышлений Мелоди пришла к выводу: видимо, все-таки во всем была виновата ее неприглядная одежда!
Но тут Кандис рассказала ей про «сыграть умника». Они сидели на крыльце, раскачиваясь на садовых качелях и наслаждаясь последним летним вечером, когда не нужно было делать домашку.
– Да это же классический прием! – объяснила она после того, когда третья подряд эсэ-мэска, отправленная Джексону, осталась без ответа. – Парень изображает ботана-очкарика, чтобы втереться в доверие к девчонке. А как только видит, что она на него запала, он, как вольная пташка, берет и исчезает из поля зрения на пару дней. Девчонка начинает беспокоиться и западает еще сильнее. Она начинает чувствовать себя неуверенно. И тут – опа! – Кандис щелкнула пальцами, – откуда ни возьмись, снова появляется он и застает ее врасплох. Девчонка так рада, что он жив-здоров и с ним все в порядке, и та-ак счастлива, что она ему по-прежнему нравится, что тут же вешается ему на шею! И вот тут-то, когда дело доходит до поцелуя в диафрагму, он из вольной пташки превращается в... – тут она сделала театральную паузу, – в пташку-какашку! Именуемую также мерзкой букашкой или просто гадом.
– Он вовсе не такой! – обиделась Мелоди, украдкой заглядывая в свой айфон. Но «вольная пташка» молчала. Хоть бы разок чирикнула!
– Ладно, ладно! – Кандис спрыгнула с качелей. – Только не удивляйся, если он окажется не таким, как ты думаешь.
Она щелкнула пальцами, объявила:
– Кандис уходит! – и удалилась в дом.
– Спасибо за совет! – крикнула ей вслед Мелоди, гадая, не смотрит ли на нее Джексон из окна своей комнаты. Если нет, то где же он? А если да, то отчего же он не отвечает?
Мелоди заставила себя отвлечься от этих мыслей и вместе с остальными школьниками протиснулась в столовую. Все разбежались по залу, занимать столики. Из динамиков неслось регги в исполнении Джека Джонсона.
Мелоди застряла у киоска, где шла подписка на «Сентябрьский бал» (что бы это ни было), делая вид, что читает объявления о наборе добровольцев, а сама тем временем присматривалась к местным порядкам. Джексона она до сих пор пока не видела – а должна была бы! Это был первый учебный день, и его мама, госпожа Дж., действительно вела естественные науки. Но он явно ускользнул и от нее тоже.
Острый мясной запах кетчупа и говядины (мясной рулет, что ли?) ошеломил ее даже сильнее, чем четыре отдельных «зоны». «Зоны» отличались друг от друга цветом стульев и художественно разукрашенными рукописными табличками: «ЗОНА, СВОБОДНАЯ ОТ АРАХИСА» была коричневой, «ЗОНА, СВОБОДНАЯ ОТ ГЛЮТЕНА»[3] – голубой, «ЗОНА, СВОБОДНАЯ ОТ ЛАКТОЗЫ» – оранжевой, а «ЗОНА, СВОБОДНАЯ ОТ АЛЛЕРГЕНОВ» – белой. Ученики с подносами соответствующего цвета в руках забивали места за столиками, толкаясь так, будто ломились на премьерный показ «Аватара» в IMAX 3D. Заняв себе место, они направлялись к стойке с соответствующей едой, чтобы выбрать себе обед из прописанных диетологом блюд и поболтать с друзьями.
– А у нас в Беверли-Хиллз сделали бы еще одну зону, – сказала Мелоди брюнетке с лошадиным лицом, которая сидела за прилавком киоска. – «Зону, свободную от еды»!
И сама рассмеялась собственной шутке.
Брюнетка насупила свои густые брови и принялась выравнивать и без того ровную стопку бланков.
«Молодец! – подумала Мелоди, отходя в сторонку. – Наверное, для меня устроят еще одну отдельную зону: зону, свободную от друзей!»
Регги закончилось, сменившись чем-то другим таким же старомодным и задушевным – кажется, это был «Dave Mattews Band». Мелоди решила, что ей тоже пора сменить пластинку. На худой конец, можно упасть на хвост Кандис. Та сидела в «Зоне, свободной от аллергенов» вместе с двумя другими блондинками и гадала одной из них по руке.
Мелоди двигала по прилавку свой белый поднос, не сводя глаз с последнего куска пиццы с сыром и грибами. Стоящая позади нее парочка держалась за руки и заглядывала ей через плечо, высматривая, что повкуснее. Но разговор у них шел не о равиолях с мясом и не о лососевых бургерах. Они говорили о последнем сообщении, которое парень видел в «Твиттере». Если Мелоди правильно расслышала, оно касалось монстра, которого видели в «Маунт-Худ».
– Знаешь, Бек, – говорил мальчик низким, ровным голосом, – хотел бы я поймать этого монстра!
– И что бы ты с ним стал делать? – В голосе девочки звучала неподдельная озабоченность. – А-а, знаю! Ты повесил бы его голову у себя над кроватью. Из рук сделал вешалку, из ног – дверные косяки, а из задницы – подставку для ручек!
– Ни фига подобного! – отрезал он, как будто обиделся. – Я постарался бы втереться к нему в доверие и написал бы исследование о сезонной миграции монстров!
«Что-что?!»
Мелоди поняла, что больше не в силах делать вид, будто ее не интересует ничего, кроме картофельного пюре с чесноком. Она умирала от любопытства. Мелоди обернулась с надменным видом, как будто хотела заставить замолчать болтунов в кинотеатре.
У мальчишки были крашеные черные волосы с такими неровными концами, будто его тупым ножом подстригали или будто его обклевал злобный дятел. На бледном лице сверкали лукавые глаза джинсового цвета.
Он поймал ее взгляд – и улыбнулся.
Девочка поспешно отвернулась, успев, однако, разглядеть краем глаза зеленую футболку с Франкенштейном, зауженные черные брюки и ногти, накрашенные черным лаком.
– Бретт! – рявкнула девчонка. – Я все вижу!
– А что?
Он говорил совершенно, как Бо, когда Глория заставала его пьющим молоко прямо из пакета.
– Ничего! – Бек потащила его к салат-бару. На ней было длинное белое платье и персиковые вязаные сапожки. С точки зрения гардероба, она выглядела как Красавица рядом с Чудовищем.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента