Страница:
Вначале он рассчитывал на любовь, которую искал всю жизнь. Аня ему напоминала Катю… Но ситуация была совсем иной, чего он, психолог, учитывать не пожелал. Впрочем, любящий человек мало что может учитывать.
И он не подозревал, что Аня преследовала одну твердую, четкую цель — подчинить его себе. Раз уж ей не удалось с Юрием… Выяснилось, что в новом варианте это — плевое дело. Просто есть люди, которым покоряться приятно и необходимо по жизни, а есть такие, которыми надлежит руководить и управлять. Роальд принадлежал к последним и сам прекрасно это сознавал. Хотя вслух категорически все отрицал, провозглашая себя главой семьи. На деле ему нравилось только подчиняться — любое бремя ответственности казалось Алику невыносимым. Поэтому его заявления о том, что он не раб, Ане казались смешными. Роальд родился, чтобы подчиняться, и его бурный протест был лишь яркой инсценировкой, далекой от реальности.
Но именно она, Анюта, нужна Роальду отныне и всегда. И эту ее незаменимость как раз сейчас требуется железно подтвердить, жирно и ярко подчеркнуть, чтобы потом Роальд не сумел неожиданно взбрыкнуть и вывернуться из Аниных рук. Он должен стать несчастным и не слишком необходимым предметом домашнего обихода. И он им станет. Алик должен уразуметь, что только при Анюте он хоть что-то значит, а без нее — ничто. И он это поймет. Разберется, что именно она, и никто больше, — его капитальное вложение.
Аня понимала, как хорошо служить поддержкои и опорой тем, кого любишь. Она была в ответе за тех, кого содержала. Но неплохо, если бы и тебя время от времени поддерживал кто-то. Впрочем, это чересчур большая роскошь. Каждый дает лишь то, что у него есть. А все мужчины, которых она знала, имели не больше того, что требовалось им самим.
Она напрочь перестала интересоваться мнениями и мыслями мужа. Он стал ей абсолютно неинтересен.
Но Аня не догадывалась о другом, быть может, самом главном. Роальд стремился к тому положению, какого собиралась добиться Аня. Ей и стараться особо нечего. Он ждал, когда, наконец, его навсегда освободят от тягостного добывания денег для семьи. Жаждал свободной жизни, которую готов был радостно посвятить себе. Он мечтал поменяться с Аней ролями. Поэтому никакой битвы за смену приоритетов и лидеров в семье не намечалось. Все совершилось легко и безболезненно, как бархатная революция. Да, все-таки их брак вполне можно было назвать близким к расчетному. Очень близким. Выгодная связь…
В глубине души он ликовал. Сесть на шею жены — предел его мечтаний. Вот этого Аня по своей неопытности и наивности не учитывала. Она до сих пор плоховато знала мужа. Раньше он отлично умел скрывать свои желания под маской.
Но в семье никакие маски не проходят, их приходится сбрасывать поневоле. И они оба поняли свои ошибки…
Почему судьба заставила их встретиться второй раз? Зачем? И даже как-то позаботилась о них, наладила жизнь, правда взвалив основную тяжесть ноши лишь на одни плечи.
— Где-то я вычитал забавную мысль: среди людей есть головы, руки, ноги, мускулы, спины… — сказал ей как-то Роальд. — Я кто, как думаешь? А вот ты явно плечо.
Но быть плечом ей быстро надоело.
Он слушался Аню, подчинялся и вообще казался покорным, как жертвенный барашек перед закланием. Сначала она им забавлялась. Но это время быстро прошло… Едва он запил.
Его отчаяния Аня не понимала. Да Алик и не делился с ней сокровенным…
Тогда она жестко разделила бюджет" семьи на свой с детьми и Роальда и стала выдавать ему деньги только под строгую письменную отчетность. Он унижался еще сильнее, заискивающе докладывал, что нужно обязательно купить, сочинял докладные о покупках и ценах, но продолжал терпеть. Деваться ему было некуда. Но какая это семья, если два кошелька?!
Правда, их отношения уже нельзя было назвать семейными. Брак по расчету оказался весьма сомнительным, поскольку первоначальные расчеты вдруг с треском провалились, оказавшись на поверку весьма приблизительными и неточными. Вероятность ошибки в таких случаях слишком высока.
Семьи бывают разные, пыталась уговорить себя и внушить себе эту мысль Аня. И сама себя тот час опровергала с горечью: «Да нет, семьи все одинаковые… Точнее, созданные и задуманные по одному и тому же принципу» по одной схеме, где во главе угла муж, где есть дети и так далее… И я сама отлично все понимаю, но не хочу признаться». Жалость и сострадание хороши и приятны на расстоянии, желательно на далеком. Вблизи любая болезнь отвратительна, выглядит отталкивающе и не вызывает стремления остаться рядом с ней.
Анюта словно постоянно спорила сама с собой, хотя прежде ей была совершенно несвойственна потребность исповедоваться таким образом.
Болезнь… Да, Роальд стал бравировать запоями и непрерывно о них говорить как о тяжелой болезни.
— Я болен, — часто оскорбленно отзывался он в ответ на просьбу что-либо сделать в доме.
— Об этом знает любая бродячая собака! — наконец не сдержалась Аня. — И тут гордиться нечем! Не понимаешь? Люди свои пороки и болезни скрывают, в отличие от тебя.
— Держи свое мнение при себе! — рявкнул Роальд. — Оно меня абсолютно не волнует!
— В последнее время с тобой стало трудно разговаривать! — заметила Анюта. — Ты становишься непереносим! И не из-за болезни, которую лелеешь и которой бравируешь. Ты просто позволяешь себе распускаться до предела. Тебе это нравится, и тебя это устраивает. Хороший жизненный принцип!
Она пыталась его лечить, но без его согласия это было невозможно. Ему оказалось трудно, почти невозможно помочь. Потому что человек должен принимать помощь, а он ее от себя отталкивал. Алик просто нуждался в своей болезни, жить без нее не мог. Это парадокс, но факт. У Роальда оказался тот к самый случай: ему требовалось все время чувствовать себя больным.
А что здесь такого? На редкость удобно. Окружающие вынуждены проявлять сочувствие, всегда можно вполне оправданно и законно сыграть на жалости. Можно легко оправдать свое ничегонеделание… В общем, сразу появляется масса чрезвычайно удобных поводов для жизнеустройства бездельника, и с этими зацепками расставаться жаль. Поэтому нет смысла выздоравливать и лечиться. Наоборот, болезнь нужно холить и лелеять, всячески ее поддерживать, избегать улучшений. И продолжать неплохо существовать за ее счет. Люди Часто чувствуют себя виноватыми по отношению к больному, чем эти хитрые больные порой изворотливо и ловко пользуются. Им невыгодно выздоравливать.
Роальд уже почти не работал. В Институте психологии умные и тактичные психологи осторожно упоминали о недуге Суровцева, что было ему на руку. Особенно усердствовал по этому поводу некий Эдуард Викторович, заведующий лабораторией, где трудился Роальд. Этот добрейший начальник, с которым Аня вынужденно познакомилась без конца уверял ее, что она не права и ведет себя неправильно по отношению к больному. Учил ее, как жить, и рассказывал, что сам тоже не сумел найти общего языка с пасынком, как ни старался.
— Вы же понимаете, Анечка, — говорил он, — психологи тоже люди. И самые обычные.
Роальд абсолютно ничего не желал делать. Только болеть, то есть пить. Это стало смыслом его жизни. Отличная жизненная позиция, продуманная во всех отношениях. Он часто думал о Кате и открывал новую бутылку водки, стоявшую на столе Почему он решил, будто Катю можно кем-то заме нить?.. Зачем устроил из своей жизни мелодраматический сериал, столь любимый народом?..
Роальд шарил в карманах в поисках денег н. водку. Пусто… Значит, снова придется клянчить Анюты…
«Дрянной характер, — думала Аня. — Роальл надо мной измывается…» У нее опускались руки.
Но круг замкнулся. Аня сама очень хотела его замкнуть раз и навсегда. Только разве она собиралась принести свою юную жизнь и жизнь двоих детей к жертвенному алтарю ее нового возлюбленного?..
Этот великовозрастный мальчик не выучился до сих пор ходить своими ногами. И Аня боялась что не научится никогда. Больной человек всегда ожесточен и не может быть настроен благодушно, объясняла она себе. Не помогали ее объяснения…
Теперь они жили рядом, как соседи, один из которых день и ночь мечтает разбавить суп другого капелькой цианистого калия или подсластить чай мышьяком.
Дома ее ждала новая «радость»: Роальд поскользнулся на льду возле дома — пьян был, конечно, вдрабадан — и сломал ногу. Возле него хлопотал отзывчивый Денис. Даша сидела возле телевизора и молча ликовала.
Полтора месяца, пока Алик лежал дома в гипсе, Анюту выручал безотказный и преданный папе Роальду Денис. Он делал по дому так много, что Аня иногда просто удивлялась, откуда у сына столько умения, желания и сил.
Но едва Роальд поднялся, как запил еще сильнее и попал в больницу с инфарктом.
Аня бегала к нему каждый день. Вставать он стал быстро, но непрерывно плакал и твердил, что обязательно умрет. Анюта его жалела. Почему жизнь сложилась так, как сложилась?.. Неужели у судьбы не нашлось лучшего варианта ни для Ани, ни для Алика?.. Этот Алик… Едва заметные следы ветрянки или юношеских прыщей на загорелых щеках, плотные руки с коротковатыми мужицкими пальцами, четко наметившиеся милые морщинки на лбу…
Аня с горечью всматривалась в его жалкие, молившие о прощении слезившиеся глаза…
Родственники Роальда давно отдалились от него, или он от них. Изредка звонила сестра, но желания встретиться не выражала.
— Перестань, возьми себя в руки! — пыталась убедить Роальда Аня. — Ты же мужчина, в конце концов!
Но он сомневался в этом так же, как она.
— Тебе вредно волноваться, — строго убеждала Аня. — Чем больше положительных эмоций, тем лучше!
Нервы ее были на пределу, когда на помощь явилась все та же удивительная свекровь.
— Пусть женщина сделает что угодно, — сказала Юрию мать, — изменила тебе, ушла, устроила скандал, — постарайся ее ни в чем никогда не осуждать Обвиняй кого хочешь — любовников, ее темперамент, воспитание, саму жизнь, но только не женщину! При знай ее правоту и власть, ну хотя бы притворись. И постарайся не оскорбить и не ударить. Благородство и снисхождение — твоя сила. Попробуй все забыть и простить. Если хочешь остаться на высоте и сохранить элементарную порядочность. Хотя всегда очень трудно бороться с уязвленным самолюбием. Оно бунтует и требует не прощать. И все-таки попробуй… Высшее благородство как раз в молчании и умении не искушать судьбу ради глупых утопий.
Юрий хмыкнул. Алла Николаевна невозмутимо продолжала:
— Ты даже не можешь себе представить, какой ужас порой охватывает женщину! Она панически боится состариться и стать никому не нужной. Это чувство невозможно передать. Исподволь, потихоньку в душу закрадывалась неясная тревога о том, что жизнь проходит и старость близка. Эта мысль — вроде слабого, но непрекращающегося аллергического зуда. И ты боишься себе в этом признаться. А еще больше боишься состариться, так ничего и не узнав в жизни, даже счастья домашнего очага.
— Мать, ты еще отлично выглядишь! — пробормотал удивленный Юрий.
Она была действительно хороша собой — отлично сохранившаяся, моложавая и энергичная дама. Так сохраняются зимние фрукты в закрытом шкафу.
Интересно, где она понабралась житейской мудрости? Неужели в своем ночном клубе? Это у нас в стране наркоманы такие умные?.. Обана…
Алла Николаевна почти угадала незаданные вопросы.
— Снисходительности к людям меня научила жизнь. И еще книги, — объяснила она. т— Теперь я смотрю на людей, как на неразумных деток. Не нужно предъявлять к ним завышенные требования.
— Еще бы понять, как отличить завышенные от простых, — проворчал Юрий.
— Ты сам все поймешь. И еще разберешься, как . это много — даже короткие и редкие встречи с хорошими и доброжелательными людьми. Их надо ценить и ничего от них не ждать. Я давно знаю, что, если обращусь к своим знакомым за серьезной помощью, откликнутся немногие. А большинство просто тотчас разбежится в страхе, как бы я снова у них что-нибудь не попросила. Это истина. И очень простая. Впрочем, любая истина всегда проста, даже примитивна.
— Истина? — задумчиво повторил Юрий. — А мне кажется, она всегда отыскивается в нюансах. Точно так же, как суть состоит из крайностей.
— Разумно, — кивнула мать. — А из чего состоят люди? Видишь ли, я по долгу службы тесно общаюсь с теми, кто уже потерял деньгам счет. Эти вообще не предложат тебе ни гроша взаймы, даже если будешь лежать при смерти. Деньги стали их защитной оболочкой, второй кожей, броней, и они берегут их, как самих себя. Даже больше. Но когда я встречаю капельку настоящего чувства, я стараюсь его ценить и не обращать внимания на остальное. Люди все одинаковы —..берут что могут, а дают как можно меньше. А мужчины всегда требуют от женщины больше того, что сами могут дать. Уж извини за прямоту, сынок…
— А как насчет подлости и зла? — вкрадчиво поинтересовался Юрий. — К ним тоже надо быть снисходительным?
Алла Николаевна на секунду задумалась.
— К совершившейся и уже сделанной подлости — да, но мириться с запланированным преступлением, конечно, нельзя. А прощающий человек — он всегда сильный. Намного сильнее тех, кто мстит и ненавидит. Как наиболее суровый из двух вовсе не тот, кто усиленно демонстрирует суровость. И сильный всегда принесет гораздо больше пользы слабому.
Юрий задумался. Даже не просто над словами матери. За последние полгода он основательно перетряхнул и пересмотрел все свои привязанности — и любовные, и дружеские. Осталось больше мусора, чем остального. И среди этой трухи вдруг отыскалась настоящая ценность — ум и сердце его матери.
Почему он раньше не видел ее, словно не замечал?.. Они всегда были далеки друг от друга, жили словно на расстоянии. И ни один из них не хотел нарушить строго проведенную границу.
Но главную беду молодых Воробьевых Юрий видел в несходстве их душ. Ему казалось, что они не могут жить вместе точно так же, как и жить врозь. Странно… Да, они очень разные… Как бегущая река и стоячая вода. Но разве вместе живут лишь одинаковые? И мечта людей о слиянии сердец — извечная грубая ошибка. А слово «любить» значит лишь одно — «любить другого». Только люди любят в основном себя, и никого больше. Поэтому природе один раз из тысячи удается выполнить свой замысел — создать настоящую пару.
— Человек ничем и никогда прочно не владеет, в том числе и чужой душой, — легко вздохнула мать. — А наше настроение… Это нередко неизбежное зло, которое мы должны постараться по возможности игнорировать.
— Мама… — начал Юрий и замолчал.
— Что, дурачок?
— Нет, ничего… — пробормотал он. — Ничего особенного… Мы с тобой давно не разговаривали.
— Давно.
— И мы, в сущности, очень мало знаем друг о друге… Как это ни парадоксально…
— Не парадоксально, а смешно и грустно! — вновь вздохнула Алла Николаевна. — Хотя иногда чем больше узнаешь друг о друге, тем хуже. А зубы мудрости у всех прорезаются поздно. У некоторых не появляются никогда.
Мать Ани после ее решительного ухода к Роальду почти перестала интересоваться судьбой дочери и внуков. Евгения Александровна не понимала Аню и осуждала. Родители давно избрали для себя в отношениях с единственной дочерью прекрасный, необременительный и действенный принцип невмешательства.
А вот Алла Николаевна…
Помогавшая Ане безотказно и раньше, она на какое-то время пропала после Анютиного разрыва с Юрием. Но всегда оставалась в курсе дела, поскольку Юрий нередко звонил Анюте и задавал свой привычный вопрос:
— Как там Дашка?
— Хорошо, — поначалу "упрямо отвечала Аня. У-у, шляхта паршивая, думал Юрий.
«Все равно я буду счастлива, назло всем!» — думала Аня.
Но однажды она не справилась с собой.
— Юра, — взмолилась она, — забери Дашу хотя бы на лето к себе на дачу! Денис поедет в лагерь, а Дашкин детский сад не выезжает!
Признаваться в остальном ей не хотелось. Юрий хмыкнул:
— Ладно.
На следующий день позвонила Алла Николаевна.
Мать Юрия, владелица ночного клуба и довольно преуспевающая бизнесменша, сменившая в своей бурной, переполненной страстями и романтическими увлечениями жизни с добрых десятка три мужчин, неожиданно оказалась уникальной, редчайшей свекровью. Так что напрасно Аню запугивали опытные люди, часто черпающие свой опыт в анекдотах про тещ и свекровей. Иная женщина, пока не сделается бабушкой, даже не представляет себе, что значит быть матерью.
Алла Николаевна искренне переживала за Аню, потерявшую двоих детей, и просто обожала внуков, никогда не отказывая в помощи. И на даче с внуками сидеть хотела сама, хотя нанять няню и еще двух экономок ей было пара пустяков.
— Анюта, — произнесла Алла Николаевна так спокойно, словно они беседовали каждый день перед сном, — ты собери Дашку к субботе. Юра заедет за ней на машине, а я уже буду ждать их в Голицыне. Могу пробыть до конца августа. На работе меня есть кому заменить. А когда мне понадобится поехать в город, проконтролировать свой хитрый и якобы подчиненный народец, с Дашей побудет Юра. Не возражаешь?
— Спасибо… — пролепетала Аня.
— А кстати, — невозмутимо продолжала золотая свекровь, — зачем тебе Дениса отправлять в лагерь? Лишние траты! И кормят там детей какой-то отравой, пригодной лишь для беспризорников! Я могу забрать и его.
— Спасибо… — снова прошелестела Аня.
Это было их счастливейшее лето вдвоем. Роальд даже почти перестал пить.
Но когда дети вернулись, все стало значительно хуже. Даша еще сильнее прикипела к отцу и бабушке, чего Аня совершенно не учла. И теперь вечерами бросалась на пол, истерически билась об него ногами и головой и кричала:
— Я хочу к папе! Я хочу к папе! Отвезите меня к нему!
Денис смотрел на нее осуждающе, но молчал. Он был очень привязан к матери.
Тогда и случилось несчастье с Романом.
27
И он не подозревал, что Аня преследовала одну твердую, четкую цель — подчинить его себе. Раз уж ей не удалось с Юрием… Выяснилось, что в новом варианте это — плевое дело. Просто есть люди, которым покоряться приятно и необходимо по жизни, а есть такие, которыми надлежит руководить и управлять. Роальд принадлежал к последним и сам прекрасно это сознавал. Хотя вслух категорически все отрицал, провозглашая себя главой семьи. На деле ему нравилось только подчиняться — любое бремя ответственности казалось Алику невыносимым. Поэтому его заявления о том, что он не раб, Ане казались смешными. Роальд родился, чтобы подчиняться, и его бурный протест был лишь яркой инсценировкой, далекой от реальности.
Но именно она, Анюта, нужна Роальду отныне и всегда. И эту ее незаменимость как раз сейчас требуется железно подтвердить, жирно и ярко подчеркнуть, чтобы потом Роальд не сумел неожиданно взбрыкнуть и вывернуться из Аниных рук. Он должен стать несчастным и не слишком необходимым предметом домашнего обихода. И он им станет. Алик должен уразуметь, что только при Анюте он хоть что-то значит, а без нее — ничто. И он это поймет. Разберется, что именно она, и никто больше, — его капитальное вложение.
Аня понимала, как хорошо служить поддержкои и опорой тем, кого любишь. Она была в ответе за тех, кого содержала. Но неплохо, если бы и тебя время от времени поддерживал кто-то. Впрочем, это чересчур большая роскошь. Каждый дает лишь то, что у него есть. А все мужчины, которых она знала, имели не больше того, что требовалось им самим.
Она напрочь перестала интересоваться мнениями и мыслями мужа. Он стал ей абсолютно неинтересен.
Но Аня не догадывалась о другом, быть может, самом главном. Роальд стремился к тому положению, какого собиралась добиться Аня. Ей и стараться особо нечего. Он ждал, когда, наконец, его навсегда освободят от тягостного добывания денег для семьи. Жаждал свободной жизни, которую готов был радостно посвятить себе. Он мечтал поменяться с Аней ролями. Поэтому никакой битвы за смену приоритетов и лидеров в семье не намечалось. Все совершилось легко и безболезненно, как бархатная революция. Да, все-таки их брак вполне можно было назвать близким к расчетному. Очень близким. Выгодная связь…
В глубине души он ликовал. Сесть на шею жены — предел его мечтаний. Вот этого Аня по своей неопытности и наивности не учитывала. Она до сих пор плоховато знала мужа. Раньше он отлично умел скрывать свои желания под маской.
Но в семье никакие маски не проходят, их приходится сбрасывать поневоле. И они оба поняли свои ошибки…
Почему судьба заставила их встретиться второй раз? Зачем? И даже как-то позаботилась о них, наладила жизнь, правда взвалив основную тяжесть ноши лишь на одни плечи.
— Где-то я вычитал забавную мысль: среди людей есть головы, руки, ноги, мускулы, спины… — сказал ей как-то Роальд. — Я кто, как думаешь? А вот ты явно плечо.
Но быть плечом ей быстро надоело.
Он слушался Аню, подчинялся и вообще казался покорным, как жертвенный барашек перед закланием. Сначала она им забавлялась. Но это время быстро прошло… Едва он запил.
Его отчаяния Аня не понимала. Да Алик и не делился с ней сокровенным…
Тогда она жестко разделила бюджет" семьи на свой с детьми и Роальда и стала выдавать ему деньги только под строгую письменную отчетность. Он унижался еще сильнее, заискивающе докладывал, что нужно обязательно купить, сочинял докладные о покупках и ценах, но продолжал терпеть. Деваться ему было некуда. Но какая это семья, если два кошелька?!
Правда, их отношения уже нельзя было назвать семейными. Брак по расчету оказался весьма сомнительным, поскольку первоначальные расчеты вдруг с треском провалились, оказавшись на поверку весьма приблизительными и неточными. Вероятность ошибки в таких случаях слишком высока.
Семьи бывают разные, пыталась уговорить себя и внушить себе эту мысль Аня. И сама себя тот час опровергала с горечью: «Да нет, семьи все одинаковые… Точнее, созданные и задуманные по одному и тому же принципу» по одной схеме, где во главе угла муж, где есть дети и так далее… И я сама отлично все понимаю, но не хочу признаться». Жалость и сострадание хороши и приятны на расстоянии, желательно на далеком. Вблизи любая болезнь отвратительна, выглядит отталкивающе и не вызывает стремления остаться рядом с ней.
Анюта словно постоянно спорила сама с собой, хотя прежде ей была совершенно несвойственна потребность исповедоваться таким образом.
Болезнь… Да, Роальд стал бравировать запоями и непрерывно о них говорить как о тяжелой болезни.
— Я болен, — часто оскорбленно отзывался он в ответ на просьбу что-либо сделать в доме.
— Об этом знает любая бродячая собака! — наконец не сдержалась Аня. — И тут гордиться нечем! Не понимаешь? Люди свои пороки и болезни скрывают, в отличие от тебя.
— Держи свое мнение при себе! — рявкнул Роальд. — Оно меня абсолютно не волнует!
— В последнее время с тобой стало трудно разговаривать! — заметила Анюта. — Ты становишься непереносим! И не из-за болезни, которую лелеешь и которой бравируешь. Ты просто позволяешь себе распускаться до предела. Тебе это нравится, и тебя это устраивает. Хороший жизненный принцип!
Она пыталась его лечить, но без его согласия это было невозможно. Ему оказалось трудно, почти невозможно помочь. Потому что человек должен принимать помощь, а он ее от себя отталкивал. Алик просто нуждался в своей болезни, жить без нее не мог. Это парадокс, но факт. У Роальда оказался тот к самый случай: ему требовалось все время чувствовать себя больным.
А что здесь такого? На редкость удобно. Окружающие вынуждены проявлять сочувствие, всегда можно вполне оправданно и законно сыграть на жалости. Можно легко оправдать свое ничегонеделание… В общем, сразу появляется масса чрезвычайно удобных поводов для жизнеустройства бездельника, и с этими зацепками расставаться жаль. Поэтому нет смысла выздоравливать и лечиться. Наоборот, болезнь нужно холить и лелеять, всячески ее поддерживать, избегать улучшений. И продолжать неплохо существовать за ее счет. Люди Часто чувствуют себя виноватыми по отношению к больному, чем эти хитрые больные порой изворотливо и ловко пользуются. Им невыгодно выздоравливать.
Роальд уже почти не работал. В Институте психологии умные и тактичные психологи осторожно упоминали о недуге Суровцева, что было ему на руку. Особенно усердствовал по этому поводу некий Эдуард Викторович, заведующий лабораторией, где трудился Роальд. Этот добрейший начальник, с которым Аня вынужденно познакомилась без конца уверял ее, что она не права и ведет себя неправильно по отношению к больному. Учил ее, как жить, и рассказывал, что сам тоже не сумел найти общего языка с пасынком, как ни старался.
— Вы же понимаете, Анечка, — говорил он, — психологи тоже люди. И самые обычные.
Роальд абсолютно ничего не желал делать. Только болеть, то есть пить. Это стало смыслом его жизни. Отличная жизненная позиция, продуманная во всех отношениях. Он часто думал о Кате и открывал новую бутылку водки, стоявшую на столе Почему он решил, будто Катю можно кем-то заме нить?.. Зачем устроил из своей жизни мелодраматический сериал, столь любимый народом?..
Роальд шарил в карманах в поисках денег н. водку. Пусто… Значит, снова придется клянчить Анюты…
«Дрянной характер, — думала Аня. — Роальл надо мной измывается…» У нее опускались руки.
Но круг замкнулся. Аня сама очень хотела его замкнуть раз и навсегда. Только разве она собиралась принести свою юную жизнь и жизнь двоих детей к жертвенному алтарю ее нового возлюбленного?..
Этот великовозрастный мальчик не выучился до сих пор ходить своими ногами. И Аня боялась что не научится никогда. Больной человек всегда ожесточен и не может быть настроен благодушно, объясняла она себе. Не помогали ее объяснения…
Теперь они жили рядом, как соседи, один из которых день и ночь мечтает разбавить суп другого капелькой цианистого калия или подсластить чай мышьяком.
* * *
Два парня, сидящие в вагоне метро напротив, тянули пиво из банок и с большим интересом взялись разглядывать Аню. Надо же, она еще ничего при неярком освещении… Девушка, сидящая возле них, спала с некрасиво открытым ртом, запрокинув длинноволосую голову. Так и проспит своих кавалеров, подумала Аня не без удовольствия и вышла из вагона.Дома ее ждала новая «радость»: Роальд поскользнулся на льду возле дома — пьян был, конечно, вдрабадан — и сломал ногу. Возле него хлопотал отзывчивый Денис. Даша сидела возле телевизора и молча ликовала.
Полтора месяца, пока Алик лежал дома в гипсе, Анюту выручал безотказный и преданный папе Роальду Денис. Он делал по дому так много, что Аня иногда просто удивлялась, откуда у сына столько умения, желания и сил.
Но едва Роальд поднялся, как запил еще сильнее и попал в больницу с инфарктом.
Аня бегала к нему каждый день. Вставать он стал быстро, но непрерывно плакал и твердил, что обязательно умрет. Анюта его жалела. Почему жизнь сложилась так, как сложилась?.. Неужели у судьбы не нашлось лучшего варианта ни для Ани, ни для Алика?.. Этот Алик… Едва заметные следы ветрянки или юношеских прыщей на загорелых щеках, плотные руки с коротковатыми мужицкими пальцами, четко наметившиеся милые морщинки на лбу…
Аня с горечью всматривалась в его жалкие, молившие о прощении слезившиеся глаза…
Родственники Роальда давно отдалились от него, или он от них. Изредка звонила сестра, но желания встретиться не выражала.
— Перестань, возьми себя в руки! — пыталась убедить Роальда Аня. — Ты же мужчина, в конце концов!
Но он сомневался в этом так же, как она.
— Тебе вредно волноваться, — строго убеждала Аня. — Чем больше положительных эмоций, тем лучше!
Нервы ее были на пределу, когда на помощь явилась все та же удивительная свекровь.
— Пусть женщина сделает что угодно, — сказала Юрию мать, — изменила тебе, ушла, устроила скандал, — постарайся ее ни в чем никогда не осуждать Обвиняй кого хочешь — любовников, ее темперамент, воспитание, саму жизнь, но только не женщину! При знай ее правоту и власть, ну хотя бы притворись. И постарайся не оскорбить и не ударить. Благородство и снисхождение — твоя сила. Попробуй все забыть и простить. Если хочешь остаться на высоте и сохранить элементарную порядочность. Хотя всегда очень трудно бороться с уязвленным самолюбием. Оно бунтует и требует не прощать. И все-таки попробуй… Высшее благородство как раз в молчании и умении не искушать судьбу ради глупых утопий.
Юрий хмыкнул. Алла Николаевна невозмутимо продолжала:
— Ты даже не можешь себе представить, какой ужас порой охватывает женщину! Она панически боится состариться и стать никому не нужной. Это чувство невозможно передать. Исподволь, потихоньку в душу закрадывалась неясная тревога о том, что жизнь проходит и старость близка. Эта мысль — вроде слабого, но непрекращающегося аллергического зуда. И ты боишься себе в этом признаться. А еще больше боишься состариться, так ничего и не узнав в жизни, даже счастья домашнего очага.
— Мать, ты еще отлично выглядишь! — пробормотал удивленный Юрий.
Она была действительно хороша собой — отлично сохранившаяся, моложавая и энергичная дама. Так сохраняются зимние фрукты в закрытом шкафу.
Интересно, где она понабралась житейской мудрости? Неужели в своем ночном клубе? Это у нас в стране наркоманы такие умные?.. Обана…
Алла Николаевна почти угадала незаданные вопросы.
— Снисходительности к людям меня научила жизнь. И еще книги, — объяснила она. т— Теперь я смотрю на людей, как на неразумных деток. Не нужно предъявлять к ним завышенные требования.
— Еще бы понять, как отличить завышенные от простых, — проворчал Юрий.
— Ты сам все поймешь. И еще разберешься, как . это много — даже короткие и редкие встречи с хорошими и доброжелательными людьми. Их надо ценить и ничего от них не ждать. Я давно знаю, что, если обращусь к своим знакомым за серьезной помощью, откликнутся немногие. А большинство просто тотчас разбежится в страхе, как бы я снова у них что-нибудь не попросила. Это истина. И очень простая. Впрочем, любая истина всегда проста, даже примитивна.
— Истина? — задумчиво повторил Юрий. — А мне кажется, она всегда отыскивается в нюансах. Точно так же, как суть состоит из крайностей.
— Разумно, — кивнула мать. — А из чего состоят люди? Видишь ли, я по долгу службы тесно общаюсь с теми, кто уже потерял деньгам счет. Эти вообще не предложат тебе ни гроша взаймы, даже если будешь лежать при смерти. Деньги стали их защитной оболочкой, второй кожей, броней, и они берегут их, как самих себя. Даже больше. Но когда я встречаю капельку настоящего чувства, я стараюсь его ценить и не обращать внимания на остальное. Люди все одинаковы —..берут что могут, а дают как можно меньше. А мужчины всегда требуют от женщины больше того, что сами могут дать. Уж извини за прямоту, сынок…
— А как насчет подлости и зла? — вкрадчиво поинтересовался Юрий. — К ним тоже надо быть снисходительным?
Алла Николаевна на секунду задумалась.
— К совершившейся и уже сделанной подлости — да, но мириться с запланированным преступлением, конечно, нельзя. А прощающий человек — он всегда сильный. Намного сильнее тех, кто мстит и ненавидит. Как наиболее суровый из двух вовсе не тот, кто усиленно демонстрирует суровость. И сильный всегда принесет гораздо больше пользы слабому.
Юрий задумался. Даже не просто над словами матери. За последние полгода он основательно перетряхнул и пересмотрел все свои привязанности — и любовные, и дружеские. Осталось больше мусора, чем остального. И среди этой трухи вдруг отыскалась настоящая ценность — ум и сердце его матери.
Почему он раньше не видел ее, словно не замечал?.. Они всегда были далеки друг от друга, жили словно на расстоянии. И ни один из них не хотел нарушить строго проведенную границу.
Но главную беду молодых Воробьевых Юрий видел в несходстве их душ. Ему казалось, что они не могут жить вместе точно так же, как и жить врозь. Странно… Да, они очень разные… Как бегущая река и стоячая вода. Но разве вместе живут лишь одинаковые? И мечта людей о слиянии сердец — извечная грубая ошибка. А слово «любить» значит лишь одно — «любить другого». Только люди любят в основном себя, и никого больше. Поэтому природе один раз из тысячи удается выполнить свой замысел — создать настоящую пару.
— Человек ничем и никогда прочно не владеет, в том числе и чужой душой, — легко вздохнула мать. — А наше настроение… Это нередко неизбежное зло, которое мы должны постараться по возможности игнорировать.
— Мама… — начал Юрий и замолчал.
— Что, дурачок?
— Нет, ничего… — пробормотал он. — Ничего особенного… Мы с тобой давно не разговаривали.
— Давно.
— И мы, в сущности, очень мало знаем друг о друге… Как это ни парадоксально…
— Не парадоксально, а смешно и грустно! — вновь вздохнула Алла Николаевна. — Хотя иногда чем больше узнаешь друг о друге, тем хуже. А зубы мудрости у всех прорезаются поздно. У некоторых не появляются никогда.
Мать Ани после ее решительного ухода к Роальду почти перестала интересоваться судьбой дочери и внуков. Евгения Александровна не понимала Аню и осуждала. Родители давно избрали для себя в отношениях с единственной дочерью прекрасный, необременительный и действенный принцип невмешательства.
А вот Алла Николаевна…
Помогавшая Ане безотказно и раньше, она на какое-то время пропала после Анютиного разрыва с Юрием. Но всегда оставалась в курсе дела, поскольку Юрий нередко звонил Анюте и задавал свой привычный вопрос:
— Как там Дашка?
— Хорошо, — поначалу "упрямо отвечала Аня. У-у, шляхта паршивая, думал Юрий.
«Все равно я буду счастлива, назло всем!» — думала Аня.
Но однажды она не справилась с собой.
— Юра, — взмолилась она, — забери Дашу хотя бы на лето к себе на дачу! Денис поедет в лагерь, а Дашкин детский сад не выезжает!
Признаваться в остальном ей не хотелось. Юрий хмыкнул:
— Ладно.
На следующий день позвонила Алла Николаевна.
Мать Юрия, владелица ночного клуба и довольно преуспевающая бизнесменша, сменившая в своей бурной, переполненной страстями и романтическими увлечениями жизни с добрых десятка три мужчин, неожиданно оказалась уникальной, редчайшей свекровью. Так что напрасно Аню запугивали опытные люди, часто черпающие свой опыт в анекдотах про тещ и свекровей. Иная женщина, пока не сделается бабушкой, даже не представляет себе, что значит быть матерью.
Алла Николаевна искренне переживала за Аню, потерявшую двоих детей, и просто обожала внуков, никогда не отказывая в помощи. И на даче с внуками сидеть хотела сама, хотя нанять няню и еще двух экономок ей было пара пустяков.
— Анюта, — произнесла Алла Николаевна так спокойно, словно они беседовали каждый день перед сном, — ты собери Дашку к субботе. Юра заедет за ней на машине, а я уже буду ждать их в Голицыне. Могу пробыть до конца августа. На работе меня есть кому заменить. А когда мне понадобится поехать в город, проконтролировать свой хитрый и якобы подчиненный народец, с Дашей побудет Юра. Не возражаешь?
— Спасибо… — пролепетала Аня.
— А кстати, — невозмутимо продолжала золотая свекровь, — зачем тебе Дениса отправлять в лагерь? Лишние траты! И кормят там детей какой-то отравой, пригодной лишь для беспризорников! Я могу забрать и его.
— Спасибо… — снова прошелестела Аня.
Это было их счастливейшее лето вдвоем. Роальд даже почти перестал пить.
Но когда дети вернулись, все стало значительно хуже. Даша еще сильнее прикипела к отцу и бабушке, чего Аня совершенно не учла. И теперь вечерами бросалась на пол, истерически билась об него ногами и головой и кричала:
— Я хочу к папе! Я хочу к папе! Отвезите меня к нему!
Денис смотрел на нее осуждающе, но молчал. Он был очень привязан к матери.
Тогда и случилось несчастье с Романом.
27
Полина задумала показать брата великому кудеснику и врачевателю.
К тому времени полоса удач у двоих потомственных колдунов сменилась периодом временного невезения. А затем постоянного.
Больные внезапно перестали выздоравливать. Словно сговорились. И покинувшие их неверные возлюбленные тоже отказались возвращаться по воле Игоря. Начались жалобы, недовольство крепчало, люди стали скандалить, требовать вернуть свои деньги или немедленно исправить результат.
Не помогал уже и привычный рефрен Скудина, скандирующего и нагло повторяющего, что они не выполняли его требований и распоряжений, а потому сами виноваты во всем.
— Мы делали все, как вы сказали! — орали одураченные наивные люди. — Абсолютно все! Верните наши деньги!
Игорь в ответ хамил и посылал далеко и подальше. Так же точно научилась себя вести с обманутыми и качающими права пациентами и Алевтина. Все равно жаловаться на лжекудесников некуда и некому. Да и кто виноват в том, что у тебя самого плохо варят мозги и ты веришь каждому встречному-поперечному, убеждающему с пеной у рта в своей гениальности и сверхспособностях?!
Хуже всего стало, когда двое больных умерли. У них диагностировали рак в последней стадии, и лечить их было по меньшей мере неосмотрительно. Но Игорь со свойственными ему амбициями и фанаберией взялся, уверяя несчастных, что все поправимо. Сколько денег ему перетаскали…
В последнее время Игорь вообще объявил, что изобрел лекарство от рака. Даже издал за свой счет брошюру на эту тему. Брошюру, где в конце волшебник указал свой номер телефона, мгновенно раскупили, и к нему повалил народ с удвоенной силой.
В день супруги Скудины зарабатывал не меньше тысячи баксов, а иногда и больше. Жили на широкую ногу, завели две сберегательные книжки, ездили отдыхать в Европу…
Паренек, стоящий к Ане лицом, выразительно махнул ей рукой по направлению к лифту. Дескать, езжай себе, тетя! Не заглядывайся на людей без толку! Не твое дело! И нечего тут топтать свои уже не слишком молодые ноги!
Аня нажала на кнопку, посмеиваясь. Скучающий в одиночестве лифт радостно распахнул перед —ней дверцы.
Паренек нахально помахал Ане вслед.
В квартире в нос резко ударил довольно привычный в последнее время тяжелый запах перегаpa и недавно открытой водки. Смешавшись в воздухе, они создавали на редкость гнусный аромат Роальд неподвижно сидел на кухне, уставившись невидящими, тупыми глазами в окно. Едва откроешь дверь — сразу эта постоянная, надоевшая картинка.
Кажется, все очень знакомо. И все-таки… Аня с ходу угадала нехорошее.
— Что случилось, сударь? — неласково спросила она, сначала смахнув со стола мусор, а потом быстро составив в мойку пирамидку грязных тарелок. — Ты когда-нибудь будешь мыть посуду. По-моему, не так сложно. При горячей воде. В чем проблема? И вообще, мне упорно кажется, что тебе давно пора слезть с моей шеи и заняться каким-нибудь делом, а не бесконечно критиковать мир.
Женщина бывает сострадательной и нежной, честной и справедливой только с теми, кого любит К остальным она порой безжалостна. Хотя Роальду это уже безразлично.
— Роман… — пробормотал он. — Ромка… И Полина…
Аня равнодушно открыла кран. Интересно, что бы муж делал, если бы у него закончились чистые чашки и тарелки задолго до Аниного прихода?. Какие у нее шершавые руки… Куда опять задевался крем?.. До чего все надоело…
— Ну и что там с ними, с Полиной и Романом? Надо все-таки проявить слабое любопытство..
Хотя ей нет никакого дела до родных Роальда…
— У тебя будто весь смысл жизни в этих тарелках… — пробормотал Роальд.
— Это верно, — хмыкнула Аня.
Вода звонко била по дорогому фарфору. Подарок бывшей свекрови…
— Аннушка, милая!.. — неожиданно пьяно зарыдал Роальд.
Совсем допился!.. За кого только женщины не выходят замуж…
— Спаси Ромку! Помоги! Ты можешь! Лишь ты одна!
— Сомневаюсь, — пробурчала Аня, с трудом яростно отчищая с тарелок засохшие куски картошки и хлеба. — Ты забыл про МЧС!
Но Роальд ее словно не слышал:
— Ромка тяжело заболел! Продуло его на Кольцевой! Говорили ему, что это все глупости, ни к чему там сидеть. Зачем ему понадобилось это проклятое метро?! Не с голоду же пока подыхаем! А Полинка, дура, обратилась к какому-то негодяю экстрасенсу! Руками он лечит, сволочь! И вылечил! Умирает теперь Ромка! Полина звонила… Анечка, спаси Романа! Я тебя умоляю! Я никого в жизни не любил больше, чем" его!
Вот это правда… — подумала Аня. Насчет его любви…
Почему бы именно сейчас не спросить Роальда: «А как же Катя?.. А ты помнишь, как у нас с тобой все начиналось?.. Как все удивительно складывалось?.. И как в результате сложилось…» Довольно удачный момент для хронологии событий… Настоящее изуверство…
До какой же подлости ты докатилась, Анна Борисовна!.. И до какого отчаяния…
Люди обращаются к воспоминаниям, когда у них ничего нет в настоящем и не слишком нравится заглядывать в хмурое будущее. Зато успехи и радости вчерашнего дня порой становятся пустяками, бессмыслицей, когда впереди яснеет обязательно приветливое, пусть до конца пока неведомое завтра. Путь назад — лишняя демонстрация своей безнадежности… Нет, лучше не надо…
Аня вытерла руки и подняла трубку телефона.
— А как же Полина нашла негодяя экстрасенса?
— Да как! Как все идиоты находят! Через рекламную газетку! Ты бы знала, сколько они ему денег переплатили!
— Догадываюсь… — проворчала Аня.
— Это же сам Игорь Скудин, известный маг и чародей! Потомственный колдун! Поля совсем обалдела!
— Кто?! — ахнула Аня, на мгновение перестав набирать номер.
— Скудин. Все газеты о нем кричат! Разве ты его знаешь?..
Аня молчала. Скудин… Давненько они не встречались… Какой приятный сюрпризик… Но жизнь состоит из неожиданностей.
— Успокойся, Алик! Я постараюсь сделать все, что в моих силах! Какой там у Романа диагноз? Врачебный, а не этого прохвоста Скудина!
Полина ждала их в открытых дверях.
— Он умирает… — Она заплакала.
Роман страшно хрипел, и уже по одному этому звуку Аня догадалась, что здесь либо обострение астмы, либо воспаление легких. Оказалось второе.
— Двустороннее… — пробормотала Аня. — Немедленно в больницу… Я сейчас позвоню.
Она набрала номер мобильника своего начальника и коротко изложила суть дела.
— Понял, Анна Борисовна, — так же лаконично отозвался он. — Берите машину — и в Первую градскую. От моего имени к главному врачу.
Роальд тихо сидел в углу и смотрел слезившимися глазами на Анюту, как на богиню.
Неожиданно Полина вышла на звонок в дверь и вернулась с Анатолием. Аня вздрогнула:
— Откуда ты взялся?
— Это я его вызвала, извините, — заторопилась Полина. — Просто не знала, что делать… Звонила всем знакомым врачам… А вы…
— Мы вместе учились, — пробормотала Аня и резко встала. — Тут двустороннее воспаление легких. Хорошо, что ты пришел. Поможешь довезти до клиники. И там тоже. На Роальда надежда плохая, а их отец совсем старик.
К тому времени полоса удач у двоих потомственных колдунов сменилась периодом временного невезения. А затем постоянного.
Больные внезапно перестали выздоравливать. Словно сговорились. И покинувшие их неверные возлюбленные тоже отказались возвращаться по воле Игоря. Начались жалобы, недовольство крепчало, люди стали скандалить, требовать вернуть свои деньги или немедленно исправить результат.
Не помогал уже и привычный рефрен Скудина, скандирующего и нагло повторяющего, что они не выполняли его требований и распоряжений, а потому сами виноваты во всем.
— Мы делали все, как вы сказали! — орали одураченные наивные люди. — Абсолютно все! Верните наши деньги!
Игорь в ответ хамил и посылал далеко и подальше. Так же точно научилась себя вести с обманутыми и качающими права пациентами и Алевтина. Все равно жаловаться на лжекудесников некуда и некому. Да и кто виноват в том, что у тебя самого плохо варят мозги и ты веришь каждому встречному-поперечному, убеждающему с пеной у рта в своей гениальности и сверхспособностях?!
Хуже всего стало, когда двое больных умерли. У них диагностировали рак в последней стадии, и лечить их было по меньшей мере неосмотрительно. Но Игорь со свойственными ему амбициями и фанаберией взялся, уверяя несчастных, что все поправимо. Сколько денег ему перетаскали…
В последнее время Игорь вообще объявил, что изобрел лекарство от рака. Даже издал за свой счет брошюру на эту тему. Брошюру, где в конце волшебник указал свой номер телефона, мгновенно раскупили, и к нему повалил народ с удвоенной силой.
В день супруги Скудины зарабатывал не меньше тысячи баксов, а иногда и больше. Жили на широкую ногу, завели две сберегательные книжки, ездили отдыхать в Европу…
* * *
В подъезде возле лифта, скромно закрывшего двери и послушно ожидающего, когда страсти утихомирятся, увлеченно целовалась совсем еще юная, зеленая парочка. Аня тотчас наткнулась на них взглядом и засмеялась.Паренек, стоящий к Ане лицом, выразительно махнул ей рукой по направлению к лифту. Дескать, езжай себе, тетя! Не заглядывайся на людей без толку! Не твое дело! И нечего тут топтать свои уже не слишком молодые ноги!
Аня нажала на кнопку, посмеиваясь. Скучающий в одиночестве лифт радостно распахнул перед —ней дверцы.
Паренек нахально помахал Ане вслед.
В квартире в нос резко ударил довольно привычный в последнее время тяжелый запах перегаpa и недавно открытой водки. Смешавшись в воздухе, они создавали на редкость гнусный аромат Роальд неподвижно сидел на кухне, уставившись невидящими, тупыми глазами в окно. Едва откроешь дверь — сразу эта постоянная, надоевшая картинка.
Кажется, все очень знакомо. И все-таки… Аня с ходу угадала нехорошее.
— Что случилось, сударь? — неласково спросила она, сначала смахнув со стола мусор, а потом быстро составив в мойку пирамидку грязных тарелок. — Ты когда-нибудь будешь мыть посуду. По-моему, не так сложно. При горячей воде. В чем проблема? И вообще, мне упорно кажется, что тебе давно пора слезть с моей шеи и заняться каким-нибудь делом, а не бесконечно критиковать мир.
Женщина бывает сострадательной и нежной, честной и справедливой только с теми, кого любит К остальным она порой безжалостна. Хотя Роальду это уже безразлично.
— Роман… — пробормотал он. — Ромка… И Полина…
Аня равнодушно открыла кран. Интересно, что бы муж делал, если бы у него закончились чистые чашки и тарелки задолго до Аниного прихода?. Какие у нее шершавые руки… Куда опять задевался крем?.. До чего все надоело…
— Ну и что там с ними, с Полиной и Романом? Надо все-таки проявить слабое любопытство..
Хотя ей нет никакого дела до родных Роальда…
— У тебя будто весь смысл жизни в этих тарелках… — пробормотал Роальд.
— Это верно, — хмыкнула Аня.
Вода звонко била по дорогому фарфору. Подарок бывшей свекрови…
— Аннушка, милая!.. — неожиданно пьяно зарыдал Роальд.
Совсем допился!.. За кого только женщины не выходят замуж…
— Спаси Ромку! Помоги! Ты можешь! Лишь ты одна!
— Сомневаюсь, — пробурчала Аня, с трудом яростно отчищая с тарелок засохшие куски картошки и хлеба. — Ты забыл про МЧС!
Но Роальд ее словно не слышал:
— Ромка тяжело заболел! Продуло его на Кольцевой! Говорили ему, что это все глупости, ни к чему там сидеть. Зачем ему понадобилось это проклятое метро?! Не с голоду же пока подыхаем! А Полинка, дура, обратилась к какому-то негодяю экстрасенсу! Руками он лечит, сволочь! И вылечил! Умирает теперь Ромка! Полина звонила… Анечка, спаси Романа! Я тебя умоляю! Я никого в жизни не любил больше, чем" его!
Вот это правда… — подумала Аня. Насчет его любви…
Почему бы именно сейчас не спросить Роальда: «А как же Катя?.. А ты помнишь, как у нас с тобой все начиналось?.. Как все удивительно складывалось?.. И как в результате сложилось…» Довольно удачный момент для хронологии событий… Настоящее изуверство…
До какой же подлости ты докатилась, Анна Борисовна!.. И до какого отчаяния…
Люди обращаются к воспоминаниям, когда у них ничего нет в настоящем и не слишком нравится заглядывать в хмурое будущее. Зато успехи и радости вчерашнего дня порой становятся пустяками, бессмыслицей, когда впереди яснеет обязательно приветливое, пусть до конца пока неведомое завтра. Путь назад — лишняя демонстрация своей безнадежности… Нет, лучше не надо…
Аня вытерла руки и подняла трубку телефона.
— А как же Полина нашла негодяя экстрасенса?
— Да как! Как все идиоты находят! Через рекламную газетку! Ты бы знала, сколько они ему денег переплатили!
— Догадываюсь… — проворчала Аня.
— Это же сам Игорь Скудин, известный маг и чародей! Потомственный колдун! Поля совсем обалдела!
— Кто?! — ахнула Аня, на мгновение перестав набирать номер.
— Скудин. Все газеты о нем кричат! Разве ты его знаешь?..
Аня молчала. Скудин… Давненько они не встречались… Какой приятный сюрпризик… Но жизнь состоит из неожиданностей.
— Успокойся, Алик! Я постараюсь сделать все, что в моих силах! Какой там у Романа диагноз? Врачебный, а не этого прохвоста Скудина!
* * *
Аня взяла такси, сунула туда еле стоящего на ногах Роальда и помчалась к Суровцевым.Полина ждала их в открытых дверях.
— Он умирает… — Она заплакала.
Роман страшно хрипел, и уже по одному этому звуку Аня догадалась, что здесь либо обострение астмы, либо воспаление легких. Оказалось второе.
— Двустороннее… — пробормотала Аня. — Немедленно в больницу… Я сейчас позвоню.
Она набрала номер мобильника своего начальника и коротко изложила суть дела.
— Понял, Анна Борисовна, — так же лаконично отозвался он. — Берите машину — и в Первую градскую. От моего имени к главному врачу.
Роальд тихо сидел в углу и смотрел слезившимися глазами на Анюту, как на богиню.
Неожиданно Полина вышла на звонок в дверь и вернулась с Анатолием. Аня вздрогнула:
— Откуда ты взялся?
— Это я его вызвала, извините, — заторопилась Полина. — Просто не знала, что делать… Звонила всем знакомым врачам… А вы…
— Мы вместе учились, — пробормотала Аня и резко встала. — Тут двустороннее воспаление легких. Хорошо, что ты пришел. Поможешь довезти до клиники. И там тоже. На Роальда надежда плохая, а их отец совсем старик.