Страница:
— Вдвоем, без оружия, на восьмерых?!
— Да, — кивнул Хидейоши.
— ….! — практически одними губами проартикулировал Артем несколько очень нехороших, но крайне выразительных слов на неяпонском языке.
Хидейоши его услышал:
— Про себя молись своим богам. А теперь ни звука…
Глава девятая
Дверь направился открывать Ицумицу. Ну, а кому еще открывать темницу, как не находящемуся на посту караульщику?
Остальные ждали. Кто-то беседовал между собой. По благодушным, разглаженным лицам гостей легко угадывалось, что они уже отобедали. Кстати, о лицах… Среди пришедших Артем узнал кое-кого из разбойничьей шайки Масанобу. А узнать между тем было не так уж просто — все они вымылись, видимо, искупавшись следом за атаманом в гигантской банной бочке, переоделись, некоторые даже побрились. Доспехи они с себя сняли, и одеты были сейчас или в кимоно, или в косодэ и хакама[7]. («Во, оказывается, какие слова я знаю», — без всякой радости отметил про себя Артем.) Ну, и у каждого из пришедших за самурайский пояс были заткнуты мечи. У кого два меча, у кого один.
Среди пришедших переминался в ожидании, когда откроют дверь, и вислоусый разбойник с длинным, в полтора раза длиннее катаны, мечом. «Кажется, его кличут Нарияки», — вспомнил Артем. У него, кстати, у единственного из пришедших была надета безрукавка-хаори с крыловидными плечами и с каким-то мелким рисунком на левой стороне. Словом, принарядились разбойнички. Возможно, один только Ицумицу остался чумазым и голодным. Ну, уж такова участь молодых во все времена…
Ицумицу возился с ремнями, которыми — видимо, для пущей надежности — засов привязывали к скобам. Зубами и руками он растягивал свои же узлы и все никак не мог их победить. Пленники отчетливо слышали за бамбуковой стеной его деловитое сопение.
Диспозиция у пленников была той же, что и до прихода гостей. Лежали на земле — Хидейоши чуть ближе к двери, Артем слева от него, стало быть, чуть подальше от двери. Правда, от стен сарая они где-то на полметра отползли вглубь, в полумрак, чтобы нечаянно не выдать себя блеском глаз и белизной лиц.
Артем слышал, как в ушах отдаются удары сердца. Тяжелые, как кувалды. Хуже нет, чем эти последние мгновения. Мыслью ты уже начал, уже толкнулся и бежишь… а на самом деле тело все еще мается на старте, и с каждой секундой ты все больше и больше перегораешь.
«Напади сейчас чих или кашель, и все пропало» — вот такая чушь вдруг полезла в голову. Как сплошь и рядом бывает в подобных случаях, стоит о чем-то подумать — и на тебе, получи из ничего. Вот стоило подумать о чихе, и в носу тут же защекотало. Унимая зуд, Артем прижался лицом к холодному и влажному соломенному мату. В нос ударил гниловатый запашок перепревшей соломы.
А тут еще как назло у Ицумицу что-то не ладилось с ремнями, он все никак не мог распутать свои же узлы, с-скотина криворукая…
Дверь наконец распахнулась…
В тот момент, когда Ицумицу потянул дверь на себя, Хидейоши вскочил с пола. Чиновник узкой стремительной тенью скользнул в распахнутую дверь мимо застывшего соляным столбом Ицумицу, на ходу, не притормозив ни на мгновение, вырвал из ножен у него длинный меч, продолжил движение, обогнул Ицумицу и скрылся за его спиной.
Вот так!
Ошарашенный Ицумицу рефлекторно схватился за ножны, повернулся следом за чиновником… И тут из сарая выскочил второй пленник.
Этот второй, то есть Артем, схватил Ицумицу за куртку. Заваливаясь на спину, упер ногу в живот Ицумицу и перебросил разбойника через себя. Ицумицу отлетел внутрь сарая. Не дожидаясь, когда разбойник вскочит, выхватит вакидзаси и бросится на своего обидчика, Артем выскочил наружу, захлопнул дверь и задвинул засов. И тут же на шаг отступил от сарая, чтобы не дай бог Ицумицу не достал его коротким мечом сквозь щели. А тут, на улице, уже кое-что произошло. Один из «гостюшек дорогих» уже лежал среди дождевых луж с рассеченной головой. Чиновник же стоял спиной к сараю. Ноги полусогнуты, держит катану перед собой, взявшись двумя руками за рукоять. «Гости» рассыпались полукругом, тоже приготовили мечи к бою и внимательно следят за каждым движением Хидейоши,
В этом противостоянии Артем не видел себе места. До оружия, что лежит рядом с убитым, не добраться — мешают живые, да и вообще влево-вправо не сдвинешься — сразу попадешь в зону досягаемости вражеских мечей, назад в сарай тоже ходу нет, да и нечего там делать, не с Ицумицу же мириться. Зато можно запрыгнуть на крышу сарая. Правда, это будет своего рода предательством, получится, что он бросает в беде сокамерника… Конечно, не друга, не брата, а всего лишь сокамерника… А запрыгнуть-то плевое дело — сарай не многим более выше самого Артема. Потом перепрыгнуть на соседний сарай, спрыгнуть с него и, как собирался, огородами да в лес. Лишь бы бамбуковая, крытая тростником крыша не провалилась под его весом…
(Совершенно не вовремя потянуло на обобщения. Подумалось, что не только здесь и сейчас, а в японской жизни вообще нет места гайдзину Топильскому. Лишний он и ненужный. Эдакий сорняк на грядке. Большой и нелепый. А такие вырывают в первую голову.)
И все же Артем не спешил запрыгивать на крышу. Некая замороженность ситуации гипнотически подействовала и на него. Или все же чувство товарищества проснулось?
Между тем шестеро и один стояли напротив друг друга и развязывать рубку не торопились. Хидейоши плавно водил, играл мечом: вверх-вниз, вбок, снова вверх, снова вниз и вбок, влево и вправо. Иногда переносил вес тела с одной ноги на другую. Иногда делал короткий приставной шаг. Его противники тоже статуями не стояли: вот один выдвинулся вперед, другой зашел ему за спину, вот еще двое поменялись местами. Противники тоже «играли» мечами, то поднимая оружие над головой, то выставляя вперед, то отводя в сторону, то держа одной рукой, то обеими. Шла какая-то абсолютно неясная Артему позиционная борьба. Видимо, эти люди видели нечто такое, что было скрыто от Артема, — может быть, еще не прочерченные в воздухе линии клинков и векторы будущих атак. Сзади донеслось какое-то шебуршание и постукивание. Артем быстро оглянулся и увидел аккурат под засовом ходящее вверх-вниз между бамбуковыми прутьями лезвие. Ах, вот там занят Ицумицу! Пытается открыть дверь, сдвинув засов кинжалом. Когда-нибудь сдвинет, конечно, хотя провозится дол…
Ситуацию взломал крик. Это один из противостоявших Хидейоши людей не выдержал и бросился вперед, подняв катану над головой. И завертелось.
Крик оборвался со взмахом катаны Хидейоши. Клинок Хидейоши на один такт опередил готовый опуститься клинок противника. Быстрое, короткое, с неуловимого замаха движение слева направо — и из распоротого горла фонтаном захлестала кровь.
И тут же двое — один молча, другой помогая себе воплем — кинулись на чиновника с разных сторон. Хидейоши ждать их на месте не стал, внезапно сам сорвался с места и ринулся навстречу одному из них. Зазвенели соприкоснувшиеся клинки. Воины пробежали мимо друг друга…
Нет, бежал дальше только один. Хидейоши. А его соперник остановился, наклонив голову и как-то странно вздрагивая. Странно дрожал меч в его руке.
Продолжая движение, чиновник Хидейоши обежал этого внезапно застывшего человека, вышел навстречу набегающему второму противнику, встречным ударом снизу вверх остановил рубящий удар вражеского клинка… Последовало молниеносное кругообразное движение рукой, и клинок врага отлетел прочь…
С секундным опозданием Артем понял, что клинок отлетел прочь вместе с отрубленной кистью. А с еще большим опозданием Артем осознал, почему внезапно остановился предыдущий противник и почему Хидейоши больше не обращал на него никакого внимания. Теперь все стало ясно — когда этот человек рухнул на землю и стали видны разрез на его куртке-косодэ и кровь, стремительно пропитывающая ткань. Но как, твою Люсю, как?! Когда чиновник успел махнуть клинком?! Артем готов был поклясться на сложенных стопкой трех Библиях, что не было никакого движения катаны…
Вообще, у Артема создалось впечатление, что чиновник сперва продумал схватку вплоть до малейшего шажка, а теперь с безупречностью запрограммированного автомата воплощает задумку в жизнь. Во всяком случае, не соврал чиновничек, умеет он обращаться с холодным оружием, хорошо его выучил какой-то там мастер-фломастер…
Пока Артем переводил взгляд с человека, у которого был разрублен бок, на стоящего на коленях человека, который шнуром перетягивал кровоточащую культю, пока Артем чего-то там себе думал, схватка практически закончилась.
С Хидейоши сблизился человек из шайки Масанобу, вооруженный катаной и вакидзаси. Хидейоши ударом слева-направо отрубил руку с вакидзаси, ударом справа-налево распорол противнику живот. И тут же, наклоном корпуса уйдя от секущего удара катаной, снес еще одному противнику голову.
Начисто отрубленная человеческая голова отлетела в путанице черных волос и шлепнулась в лужу, взметнув грязные брызги.
И вот тут в Артеме что-то перемкнуло. Видимо, к такому зрелищу его сознание оказалось просто не готово. Зрелище вышло, прямо сказать, не для слабонервных — за какие-то считанные секунды все вокруг оказалось залито кровью и покрыто мертвой человеческой плотью. А упавшая в грязную лужу отрубленная голова стала последней каплей.
…Словно какой-то важный стержень взяли да выдернули из Артема…
Он вдруг обнаружил, что уже не стоит, а сидит, что опустился в лужу. Причем, не контролируя никак свои действия, он невольно сел на японский манер — на пятки.
Детское выражение «пыльным мешком ударенный» как нельзя лучше подходило к его состоянию. Какая бы то ни было концентрация сознания пропала напрочь, мысли приходили и уходили сами по себе, зрение произвольно выхватывало из общей картины отдельные фрагменты, подчиняясь какой-то причудливой логике или, что вернее, не подчиняясь никакой.
Так, непонятно отчего, ему бросилось в глаза такое «важное» в данный момент обстоятельство, что дождь, который весь день шел то тише, то сильнее, сейчас как раз усилился. Темные от крови лужи взбурлили крупными пузырями, струи громко забарабанили по черепицам крыши.
Артем — словно некий доброхот поднес в этот момент к его глазам лупу — увидел крупные капли, стекающие по неподвижному клинку катаны и смывающие с лезвия кровь. Капли бежали по напряженным пальцам, сжимавшим обмотанную кожей рукоять, и срывались с ногтей. Такие же капли скользили и по длинному, раза в полтора длиннее катаны, мечу. (Этот меч называется «нагината» — пришла на ум подсказка.) Этот меч держал, заведя клинок за левое плечо, хорошо знакомый Артему вислоусый разбойник, которого вроде бы звали Нарияки.
Хидейоши и Нарияки разделяло два шага. Они застыли друг перед другом в полной неподвижности. Неподвижны были и их мечи.
Заскрипел под подошвами сандалий песок. Это Нарияки немного, на полшажка переместился влево. Хидейоши не шелохнулся.
(До этого Нарияки не ввязывался в схватку, стоя как бы чуть в сторонке. Наверное, по ихней субординации ему не положено было лезть в драку вместе с рядовыми… Кстати, и Артем тоже стоял в сторонке, правда, по другой причине: он просто не успел ни вмешаться, ни придумать, как это сделать, — так быстро все проскочило от начала до конца.)
Чиновник Хидейоши не торопился нападать, хотя не мог не понимать, что терять время для него сейчас гибельно. Или он распознал достойного противника, на которого прежде необходимо настроиться, иначе не одолеешь?
(«Какого хрена я здесь делаю? — вот такая полная неопределенности и тоски мысль посетила вдруг Артема. — Куда я попал? Зачем?»)
Все закончилось за два удара пульса. Нарияки обрушил свой длинный меч на плечо Хидейоши. Но за миг до этого… да не то что за миг, а за еще более неуловимую единицу времени чиновник ушел из-под клинка и скользнул к разбойнику. Сперва Артем увидел, как Хидейоши и Нарияки оказались стоящими рядом плечом к плечу. Причем в этот момент один смотрел в одну сторону, а другой — в другую. Затем Артем увидел вышедшее из тела Нарияки окровавленное лезвие.
Хидейоши выдернул меч из тела разбойника, ноги Нарияки подкосились, и он рухнул на землю. Чиновник направился к Артему, который все еще сидел на мокрой земле и не мог заставить себя подняться.
А дальше произошло нечто непонятное. Хидейоши внезапно, с моментального замаха, влепил кулаком в подбородок бывшему сокамернику.
Клацнули зубы. Полыхнуло в глазах. Артем повалился на землю. И тут же вскочил, сжимая кулаки. И напоролся на довольную улыбку этого сволочного чиновника.
Желание заехать в ответ враз пропало. Блин!
Артем тряхнул головой. Тут не заезжать, а спасибо говорить надо. Ведь сволочной чиновник вылечил его радикальным и единственно верным средством. Этот апперкот моментом привел воздушного гимнаста в чувство, поставил сознание на место, вышиб его из той полупрострации, в которой он тут давеча плавал, как в парафине. Артем поднялся на ноги.
— Тебе надо научиться владеть собой и управлять своими чувствами, — Хидейоши взглянул на Артема. — Без этого воином не стать. Ничто не должно выводить воина из равновесия.
Артем ничего не сказал в ответ. А что тут скажешь? Что в его планы не входит становиться воином, а входит в них вернуться домой и остаться цирковым артистом? Артем подошел сперва к одному убитому, потом к другому, вытащил у них из-за поясов короткие мечи. Тягаться на катанах со здешними хлопцами — занятие безумнейшее, а с короткими мечами, мало отличимыми от кинжалов, он еще что-то может придумать.
— Уходи, Ямамото, — сказал Хидейоши, наклоняясь и поднимая катану одного из убитых.
— Куда? — вырвалось у Артема.
— Отсюда. — Чиновник вытянул перед собой левую руку с мечом, прищурился, рассматривая клинок. — Просто убегай.
(Кстати, шебуршание в сарае прекратилось, равно как и попытки лезвием отодвинуть засов изнутри. Видимо, Ицумицу, поглядев в щелочку на побоище, почел за разумное затихариться.)
— А ты? — спросил Артем.
— Я должен забрать свои мечи. — Хидейоши резким взмахом пробуемого клинка рассек воздух. — Это мои мечи, понимаешь?
Самое глупое было бы сейчас переубеждать японца, мол, да брось, подумаешь, какие-то мечи, ноги надо поскорее уносить, а мечи тебе новые выкуют, и будут они еще лучше прежних. Доводы гайдзина вряд ли возымеют действие. М-да, эти самурайские задвиги про мечи ломали планы Артема на ближайшее будущее. Смыться на пару с влиятельным чиновником, похоже, не удастся.
«Ну, и что? И куда самому?» Здравый смысл диктовал — немедленно беги прочь. Два коротких меча бери с собой, сигай через ограду, а дальше, как говорится, огородами и в лес. Останешься здесь — зарежут всенепременно. А так хоть какой-то шанс. Доковылять до яма-буси, отлежаться, подлечиться и там уж что-то думать заново.
Но здравому смыслу резонно возражал холодный рассудок, оглядывающий проблему с площадки стратегического расчета. Если они с Хидейоши выйдут победителями из этой кровавой заварухи и уйдут вместе, то Артем получает великолепный шанс. В противном случае он этого шанса лишается. А как любят повторять футбольно-хоккейные комментаторы, «тако-о-ого моме-ента больше не будет».
Конечно, из Артема помощник в фехтовальных делах аховый. Но зато он не скован предрассудками кодекса чести. Артем только что видел, как бились эти самурайские люди: ниже пояса ничего друг другу не рубили, отвлекающими маневрами и прочими хитрыми приемами не пользовались, работали только мечами, никому из них даже в голову не могло прийти, что можно сделать подсечку или влепить пяткой в колено. Артем же ничем не скован и не опутан. И в нужный момент подставит подножку, метнет кинжал, крикнет «Сзади!», чтоб враг оглянулся, и в этот момент огреет врага стулом… Ну, стульев тут нет. Короче, чем-нибудь да огреет. Тяжелым предметом.
Хотя и страшно, конечно, чего уж себе врать… Когда воочию и с близкого расстояния видишь, что творит с плотью остро отточенный самурайский меч, то лезть под него пропадает всякая охота.
Но, видимо, из врожденного упрямства Артем все же сделал еще одну попытку достучаться до японца.
— Сейчас можно прорваться к лошадям. Пока все ронины из дома не выскочили. А их там полно…
(Ездить верхом Артем умел. Правда, джигитовкой не владел, равно как не знал тонкостей ухода за лошадьми, а тонкостей этих насчитывалось превеликое множество. Но умел держаться в седле и не падать, умел седлать лошадь, умел правильно надеть сбрую, умел управлять лошадью. Нет, конечно, к занятым в цирковой программе лошадям никого из посторонних и близко не подпускали. Но лошади старели, их выводили из программы, некоторых из них оставляли при цирке, на них катали детей в соседних парках и, конечно же, на них катались цирковые дети.)
— Ты должен уйти, Ямамото. — Хидейоши все же чем-то не понравился поднятый с земли меч. Он вогнал забракованное оружие в песок и оставил себе опробованный в бою и еще не успевший затупиться длинный меч Ицумицу. — Ты не найдешь здесь ничего, кроме смерти. А это не твоя битва.
— А ты надеешься победить всех в одиночку?
— У меня нет другого выхода, Ямамото. — Хидейоши направился в сторону крыльца.
— За тобой стоит губернатор! — крикнул вдогон гимнаст. — Вернешься сюда с отрядом воинов. Вернешь себе мечи, отрубишь головы, спалишь к чертям эту деревню.
На это Хидейоши ничего не ответил. Шел, не оборачиваясь.
Артем описал круг перед сараем. Мерзко, раздражающе хлюпала в тапках вода. Гимнаст от всего сердца въехал ногой по двери сарая, чем, думается, еще больше напугал Ицумицу, отбив у того последнее желание выскакивать наружу.
— Что же делать, что же делать… — бормотал Артем себе под нос.
Человек, которому отрубили кисть, лежал, скрючившись, на мокрой земле и не двигался. Он перетянул шнуром руку, справился, но, видимо, все же потерял очень много крови. Может быть, еще выживет. «Вот так попасть гораздо хуже, пусть уж лучше сразу голову снесут», — подумал Артем.
Ничего еще не решив окончательно, Артем все же направился вслед за Хидейоши. Лошади… Артема все больше привлекала идея добраться до лошадей. Уж как-то совсем не тянет пешедралом шастать по лесам с раной на плече, когда можно запросто обойтись без этого сомнительного удовольствия.
Из-за угла дома выскочили двое, оказавшись буквально перед Хидейоши. Взвились, замелькали клинки, два раза коротко звякнуло железо. Упал один, упал другой. Первый лежал бездвижно, второй бился в агонии. А Хидейоши скрылся за углом. Артем, опасливо обежав агонизирующего, догнал чиновника у крыльца. На крыльце, как и во дворе, никого не было. Вообще-то странно это, неужели не слышали ничего?
Хидейоши внезапно остановился, резко развернулся и показал рукой на нижнюю ступеньку:
— Спрячься там. Пережди.
Дом стоял на опорных столбах с каменными основаниями, возвышаясь над землей где-то на полметра. И под ним, действительно, можно было спрятаться и незамеченным просидеть мышью до окончательного разъяснения вопроса, чья возьмет. Только уж больно позорное занятие… Да и не факт, что потом удастся улизнуть незаметно. До этого момента Артем все еще колебался. Последние слова чиновника поставили точку в колебаниях — так гвоздю не хватает последнего удара молотком по шляпке, чтобы встать на место. Окончательное решение пришло, и оно было таким: «Пускай этот супермен геройски помирает за мечи, его дело. Мне мало резона лезть в кровавую мясорубку. А вот лошадка мне позарез нужна. На ней я доскачу до Долины, да и потом она не помешает. Пока, чиновник по кровавым поручениям, адью, желаю успехов!»
Артем был уверен, что лошади находятся где-то под навесами с правой стороны дома или же на заднем дворе. Он побежал туда, в то время как Хидейоши начал подниматься по крыльцу.
Гимнаст миновал навес с бочкой, еще полной воды («Не иначе, оставили для Ицумицу»), пробежал мимо навеса, под которым валялись чурбаны и были сложены наколотые дрова. В плаху был воткнут топор. Топор! Ну конечно! Артем, переложив оба вакидзаси в левую руку, правой выдернул топор. «Это оружие нам все же более знакомо». А топор, между прочим, путевый: насажен на длинную рукоятку, прямоугольный, правда, не слишком большой, зато тяжелый и лезвие острое.
Ах, ты… Под навесами лошадей не оказалось. Не оказалось их и в раскрытом настежь сарае — он был забит одного размера ячеистыми рамами с натянутой на них молочно-белой бумагой, а по стенам сарая были развешаны плотницкие инструменты.
Артем выбежал на противоположную от крыльца сторону дома. А здесь тем более лошадьми не пахло, как, впрочем, и задним двором. Здесь был сад. Выложенные камнями дорожки. Кусты и декоративные деревца. Большие мшистые валуны. Посреди площадки — круглый пруд, сейчас пузырящийся под струями дождя. И где же лошади, мать вашу японскую? Где они держат лошадей?!
Сюда, на эту сторону дома, оказывается, выходила в точности такая же, сделанная из тщательно отполированных и покрытых лаком брусьев, веранда, как и та, что смотрела на ворота. И по этой веранде сейчас бежал какой-то человек. С мечами за поясом. Ну хоть бы кто-нибудь для разнообразия попался без мечей! Этот человек перемахнул через перила. Приземлиться он должен был рядом с Артемом.
Только вот Артем его не дожидался. На хрена нужно встречать такое вооруженное до зубов счастье! Гимнаст бросился прочь. Пробегая мимо навеса, рубанул топором по опорному бамбуковому столбу и едва успел выскочить из-под посыпавшегося сверху тростника. А выскочив, рубанул по второму столбику. Навес завалился на дорожку, преграждая путь преследователю. Артем быстро оглянулся — преследователь копошился в груде тростника и бамбуковых палок.
«Ну, блин, сейчас я тебе устрою довесок!» Бросив вакидзаси на землю возле бочки, Артем взялся за длинное топорище обеими руками, размахнулся и с кхэканьем вонзил топор в низ деревянной кадки. Смачно хрустнула разрубаемая древесина. И еще один разочек рубануть по тому же самому месту. Есть! Из прорубленного в кадке отверстия хлынула мутная от грязи вода. Вода уже, конечно, не горячая, но она смешается с тростником и болото получится качественное. Пока преследователь из этого дерьма выбирается…
Артем подхватил вакидзаси, побежал. Внезапно он догадался, где следует искать лошадей. Просто других вариантов не оставалось. Калитка в ограде слева от ворот. Ну конечно! Она, ясен день, ведет на соседний двор, двор тот, думается, сугубо хозяйственного назначения, там и держат лошадок. Видимо, не хотят, чтобы коняшки гадили на жилой двор и ржанием мешали медитировать на сон грядущий.
Твою мать! Вырулив из-за угла, Артем увидел, что ворота открыты и во двор вбегают люди. В основном, без оружия, наверное, крестьяне, но их целая толпа, числом задавят! А со стороны тюряги бегом возвращались двое вооруженных. Один из них Ицумицу! Увидев Артема, он завопил что есть сил и замахал рукой. Деваться было некуда. Сзади путь завален собственными руками, и среди завала копошится вооруженный хмырь. Оставалось только на веранду. И Артем запрыгнул на нее, легко перескочив перила.
Дверь в дом была отодвинута. Заглянув внутрь и увидев, что за порогом опасности нет, Артем бросил топор на пол и повернулся. Он выдернул короткий меч из ножен и метнул его в взбегающих по крыльцу людей. Ага, помнят руки-то! Меч нашел свою жертву, и некий человек в темной куртке, схватившись за вонзившийся в грудь вакидзаси, повалился под ноги остальным.
Гимнаст проворно шагнул назад и рывком задвинул дверь. Подхватил с циновок топор, размахнулся и засадил топор в основание двери, прорубая низ насквозь и разрубая приколоченные к полу брусья, между которыми скользила дверь. Быстро выдернув топор, Артем вогнал в образовавшуюся щель второй вакидзаси, заклинивая дверь. А чтоб подольше провозились, обухом забил вакидзаси как можно дальше…
(Каким-то наитием гимнаст понял, что за панели он видел в плотницком сарае. С наступлением тепла их установят в качестве стен, которые легко сможет вышибить любой желающий. А сейчас, по холодному еще времени, стоят сплошные деревянные панели и в дом легко можно попасть только через дверь.)
Артем знал, что ему сейчас нужно делать. Пробежать через дом, выскочить на заднее крыльцо, махануть через ограду и бежать огородами в лес.
Все, вариант с лошадьми накрылся окончательно и бесповоротно. Как ни больно и ни жалко с ним расставаться.
В просторном помещении, находящемся сразу за порогом дома (на наш манер выражаясь, в холле), действительно ничего опасного не было. Уже не было. На циновках лежали три человека. У одного перерезано горло, у другого колотая рана груди, у третьего вся одежда в крови. Понятно, кто это так постарался! Чиновник Хидеиоши идет за мечами…
Так, Артем видел два прохода из этого помещения в другие помещения дома — слева и справа. Ага! Справа донеслись крики, кому-то там, похоже, было очень больно. «Значит, нам туда не надо». Артем двинул налево. А за спиной уже вовсю колотили в дверь и раздавались гневные выкрики.
— Да, — кивнул Хидейоши.
— ….! — практически одними губами проартикулировал Артем несколько очень нехороших, но крайне выразительных слов на неяпонском языке.
Хидейоши его услышал:
— Про себя молись своим богам. А теперь ни звука…
Глава девятая
БОЙ МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ
Металл тяжелее пера, но можно ли отнести это к единственной металлической полоске и к целому, в несколько пудов грузу перьев?
Китайская мулрость
Дверь направился открывать Ицумицу. Ну, а кому еще открывать темницу, как не находящемуся на посту караульщику?
Остальные ждали. Кто-то беседовал между собой. По благодушным, разглаженным лицам гостей легко угадывалось, что они уже отобедали. Кстати, о лицах… Среди пришедших Артем узнал кое-кого из разбойничьей шайки Масанобу. А узнать между тем было не так уж просто — все они вымылись, видимо, искупавшись следом за атаманом в гигантской банной бочке, переоделись, некоторые даже побрились. Доспехи они с себя сняли, и одеты были сейчас или в кимоно, или в косодэ и хакама[7]. («Во, оказывается, какие слова я знаю», — без всякой радости отметил про себя Артем.) Ну, и у каждого из пришедших за самурайский пояс были заткнуты мечи. У кого два меча, у кого один.
Среди пришедших переминался в ожидании, когда откроют дверь, и вислоусый разбойник с длинным, в полтора раза длиннее катаны, мечом. «Кажется, его кличут Нарияки», — вспомнил Артем. У него, кстати, у единственного из пришедших была надета безрукавка-хаори с крыловидными плечами и с каким-то мелким рисунком на левой стороне. Словом, принарядились разбойнички. Возможно, один только Ицумицу остался чумазым и голодным. Ну, уж такова участь молодых во все времена…
Ицумицу возился с ремнями, которыми — видимо, для пущей надежности — засов привязывали к скобам. Зубами и руками он растягивал свои же узлы и все никак не мог их победить. Пленники отчетливо слышали за бамбуковой стеной его деловитое сопение.
Диспозиция у пленников была той же, что и до прихода гостей. Лежали на земле — Хидейоши чуть ближе к двери, Артем слева от него, стало быть, чуть подальше от двери. Правда, от стен сарая они где-то на полметра отползли вглубь, в полумрак, чтобы нечаянно не выдать себя блеском глаз и белизной лиц.
Артем слышал, как в ушах отдаются удары сердца. Тяжелые, как кувалды. Хуже нет, чем эти последние мгновения. Мыслью ты уже начал, уже толкнулся и бежишь… а на самом деле тело все еще мается на старте, и с каждой секундой ты все больше и больше перегораешь.
«Напади сейчас чих или кашель, и все пропало» — вот такая чушь вдруг полезла в голову. Как сплошь и рядом бывает в подобных случаях, стоит о чем-то подумать — и на тебе, получи из ничего. Вот стоило подумать о чихе, и в носу тут же защекотало. Унимая зуд, Артем прижался лицом к холодному и влажному соломенному мату. В нос ударил гниловатый запашок перепревшей соломы.
А тут еще как назло у Ицумицу что-то не ладилось с ремнями, он все никак не мог распутать свои же узлы, с-скотина криворукая…
Дверь наконец распахнулась…
В тот момент, когда Ицумицу потянул дверь на себя, Хидейоши вскочил с пола. Чиновник узкой стремительной тенью скользнул в распахнутую дверь мимо застывшего соляным столбом Ицумицу, на ходу, не притормозив ни на мгновение, вырвал из ножен у него длинный меч, продолжил движение, обогнул Ицумицу и скрылся за его спиной.
Вот так!
Ошарашенный Ицумицу рефлекторно схватился за ножны, повернулся следом за чиновником… И тут из сарая выскочил второй пленник.
Этот второй, то есть Артем, схватил Ицумицу за куртку. Заваливаясь на спину, упер ногу в живот Ицумицу и перебросил разбойника через себя. Ицумицу отлетел внутрь сарая. Не дожидаясь, когда разбойник вскочит, выхватит вакидзаси и бросится на своего обидчика, Артем выскочил наружу, захлопнул дверь и задвинул засов. И тут же на шаг отступил от сарая, чтобы не дай бог Ицумицу не достал его коротким мечом сквозь щели. А тут, на улице, уже кое-что произошло. Один из «гостюшек дорогих» уже лежал среди дождевых луж с рассеченной головой. Чиновник же стоял спиной к сараю. Ноги полусогнуты, держит катану перед собой, взявшись двумя руками за рукоять. «Гости» рассыпались полукругом, тоже приготовили мечи к бою и внимательно следят за каждым движением Хидейоши,
В этом противостоянии Артем не видел себе места. До оружия, что лежит рядом с убитым, не добраться — мешают живые, да и вообще влево-вправо не сдвинешься — сразу попадешь в зону досягаемости вражеских мечей, назад в сарай тоже ходу нет, да и нечего там делать, не с Ицумицу же мириться. Зато можно запрыгнуть на крышу сарая. Правда, это будет своего рода предательством, получится, что он бросает в беде сокамерника… Конечно, не друга, не брата, а всего лишь сокамерника… А запрыгнуть-то плевое дело — сарай не многим более выше самого Артема. Потом перепрыгнуть на соседний сарай, спрыгнуть с него и, как собирался, огородами да в лес. Лишь бы бамбуковая, крытая тростником крыша не провалилась под его весом…
(Совершенно не вовремя потянуло на обобщения. Подумалось, что не только здесь и сейчас, а в японской жизни вообще нет места гайдзину Топильскому. Лишний он и ненужный. Эдакий сорняк на грядке. Большой и нелепый. А такие вырывают в первую голову.)
И все же Артем не спешил запрыгивать на крышу. Некая замороженность ситуации гипнотически подействовала и на него. Или все же чувство товарищества проснулось?
Между тем шестеро и один стояли напротив друг друга и развязывать рубку не торопились. Хидейоши плавно водил, играл мечом: вверх-вниз, вбок, снова вверх, снова вниз и вбок, влево и вправо. Иногда переносил вес тела с одной ноги на другую. Иногда делал короткий приставной шаг. Его противники тоже статуями не стояли: вот один выдвинулся вперед, другой зашел ему за спину, вот еще двое поменялись местами. Противники тоже «играли» мечами, то поднимая оружие над головой, то выставляя вперед, то отводя в сторону, то держа одной рукой, то обеими. Шла какая-то абсолютно неясная Артему позиционная борьба. Видимо, эти люди видели нечто такое, что было скрыто от Артема, — может быть, еще не прочерченные в воздухе линии клинков и векторы будущих атак. Сзади донеслось какое-то шебуршание и постукивание. Артем быстро оглянулся и увидел аккурат под засовом ходящее вверх-вниз между бамбуковыми прутьями лезвие. Ах, вот там занят Ицумицу! Пытается открыть дверь, сдвинув засов кинжалом. Когда-нибудь сдвинет, конечно, хотя провозится дол…
Ситуацию взломал крик. Это один из противостоявших Хидейоши людей не выдержал и бросился вперед, подняв катану над головой. И завертелось.
Крик оборвался со взмахом катаны Хидейоши. Клинок Хидейоши на один такт опередил готовый опуститься клинок противника. Быстрое, короткое, с неуловимого замаха движение слева направо — и из распоротого горла фонтаном захлестала кровь.
И тут же двое — один молча, другой помогая себе воплем — кинулись на чиновника с разных сторон. Хидейоши ждать их на месте не стал, внезапно сам сорвался с места и ринулся навстречу одному из них. Зазвенели соприкоснувшиеся клинки. Воины пробежали мимо друг друга…
Нет, бежал дальше только один. Хидейоши. А его соперник остановился, наклонив голову и как-то странно вздрагивая. Странно дрожал меч в его руке.
Продолжая движение, чиновник Хидейоши обежал этого внезапно застывшего человека, вышел навстречу набегающему второму противнику, встречным ударом снизу вверх остановил рубящий удар вражеского клинка… Последовало молниеносное кругообразное движение рукой, и клинок врага отлетел прочь…
С секундным опозданием Артем понял, что клинок отлетел прочь вместе с отрубленной кистью. А с еще большим опозданием Артем осознал, почему внезапно остановился предыдущий противник и почему Хидейоши больше не обращал на него никакого внимания. Теперь все стало ясно — когда этот человек рухнул на землю и стали видны разрез на его куртке-косодэ и кровь, стремительно пропитывающая ткань. Но как, твою Люсю, как?! Когда чиновник успел махнуть клинком?! Артем готов был поклясться на сложенных стопкой трех Библиях, что не было никакого движения катаны…
Вообще, у Артема создалось впечатление, что чиновник сперва продумал схватку вплоть до малейшего шажка, а теперь с безупречностью запрограммированного автомата воплощает задумку в жизнь. Во всяком случае, не соврал чиновничек, умеет он обращаться с холодным оружием, хорошо его выучил какой-то там мастер-фломастер…
Пока Артем переводил взгляд с человека, у которого был разрублен бок, на стоящего на коленях человека, который шнуром перетягивал кровоточащую культю, пока Артем чего-то там себе думал, схватка практически закончилась.
С Хидейоши сблизился человек из шайки Масанобу, вооруженный катаной и вакидзаси. Хидейоши ударом слева-направо отрубил руку с вакидзаси, ударом справа-налево распорол противнику живот. И тут же, наклоном корпуса уйдя от секущего удара катаной, снес еще одному противнику голову.
Начисто отрубленная человеческая голова отлетела в путанице черных волос и шлепнулась в лужу, взметнув грязные брызги.
И вот тут в Артеме что-то перемкнуло. Видимо, к такому зрелищу его сознание оказалось просто не готово. Зрелище вышло, прямо сказать, не для слабонервных — за какие-то считанные секунды все вокруг оказалось залито кровью и покрыто мертвой человеческой плотью. А упавшая в грязную лужу отрубленная голова стала последней каплей.
…Словно какой-то важный стержень взяли да выдернули из Артема…
Он вдруг обнаружил, что уже не стоит, а сидит, что опустился в лужу. Причем, не контролируя никак свои действия, он невольно сел на японский манер — на пятки.
Детское выражение «пыльным мешком ударенный» как нельзя лучше подходило к его состоянию. Какая бы то ни было концентрация сознания пропала напрочь, мысли приходили и уходили сами по себе, зрение произвольно выхватывало из общей картины отдельные фрагменты, подчиняясь какой-то причудливой логике или, что вернее, не подчиняясь никакой.
Так, непонятно отчего, ему бросилось в глаза такое «важное» в данный момент обстоятельство, что дождь, который весь день шел то тише, то сильнее, сейчас как раз усилился. Темные от крови лужи взбурлили крупными пузырями, струи громко забарабанили по черепицам крыши.
Артем — словно некий доброхот поднес в этот момент к его глазам лупу — увидел крупные капли, стекающие по неподвижному клинку катаны и смывающие с лезвия кровь. Капли бежали по напряженным пальцам, сжимавшим обмотанную кожей рукоять, и срывались с ногтей. Такие же капли скользили и по длинному, раза в полтора длиннее катаны, мечу. (Этот меч называется «нагината» — пришла на ум подсказка.) Этот меч держал, заведя клинок за левое плечо, хорошо знакомый Артему вислоусый разбойник, которого вроде бы звали Нарияки.
Хидейоши и Нарияки разделяло два шага. Они застыли друг перед другом в полной неподвижности. Неподвижны были и их мечи.
Заскрипел под подошвами сандалий песок. Это Нарияки немного, на полшажка переместился влево. Хидейоши не шелохнулся.
(До этого Нарияки не ввязывался в схватку, стоя как бы чуть в сторонке. Наверное, по ихней субординации ему не положено было лезть в драку вместе с рядовыми… Кстати, и Артем тоже стоял в сторонке, правда, по другой причине: он просто не успел ни вмешаться, ни придумать, как это сделать, — так быстро все проскочило от начала до конца.)
Чиновник Хидейоши не торопился нападать, хотя не мог не понимать, что терять время для него сейчас гибельно. Или он распознал достойного противника, на которого прежде необходимо настроиться, иначе не одолеешь?
(«Какого хрена я здесь делаю? — вот такая полная неопределенности и тоски мысль посетила вдруг Артема. — Куда я попал? Зачем?»)
Все закончилось за два удара пульса. Нарияки обрушил свой длинный меч на плечо Хидейоши. Но за миг до этого… да не то что за миг, а за еще более неуловимую единицу времени чиновник ушел из-под клинка и скользнул к разбойнику. Сперва Артем увидел, как Хидейоши и Нарияки оказались стоящими рядом плечом к плечу. Причем в этот момент один смотрел в одну сторону, а другой — в другую. Затем Артем увидел вышедшее из тела Нарияки окровавленное лезвие.
Хидейоши выдернул меч из тела разбойника, ноги Нарияки подкосились, и он рухнул на землю. Чиновник направился к Артему, который все еще сидел на мокрой земле и не мог заставить себя подняться.
А дальше произошло нечто непонятное. Хидейоши внезапно, с моментального замаха, влепил кулаком в подбородок бывшему сокамернику.
Клацнули зубы. Полыхнуло в глазах. Артем повалился на землю. И тут же вскочил, сжимая кулаки. И напоролся на довольную улыбку этого сволочного чиновника.
Желание заехать в ответ враз пропало. Блин!
Артем тряхнул головой. Тут не заезжать, а спасибо говорить надо. Ведь сволочной чиновник вылечил его радикальным и единственно верным средством. Этот апперкот моментом привел воздушного гимнаста в чувство, поставил сознание на место, вышиб его из той полупрострации, в которой он тут давеча плавал, как в парафине. Артем поднялся на ноги.
— Тебе надо научиться владеть собой и управлять своими чувствами, — Хидейоши взглянул на Артема. — Без этого воином не стать. Ничто не должно выводить воина из равновесия.
Артем ничего не сказал в ответ. А что тут скажешь? Что в его планы не входит становиться воином, а входит в них вернуться домой и остаться цирковым артистом? Артем подошел сперва к одному убитому, потом к другому, вытащил у них из-за поясов короткие мечи. Тягаться на катанах со здешними хлопцами — занятие безумнейшее, а с короткими мечами, мало отличимыми от кинжалов, он еще что-то может придумать.
— Уходи, Ямамото, — сказал Хидейоши, наклоняясь и поднимая катану одного из убитых.
— Куда? — вырвалось у Артема.
— Отсюда. — Чиновник вытянул перед собой левую руку с мечом, прищурился, рассматривая клинок. — Просто убегай.
(Кстати, шебуршание в сарае прекратилось, равно как и попытки лезвием отодвинуть засов изнутри. Видимо, Ицумицу, поглядев в щелочку на побоище, почел за разумное затихариться.)
— А ты? — спросил Артем.
— Я должен забрать свои мечи. — Хидейоши резким взмахом пробуемого клинка рассек воздух. — Это мои мечи, понимаешь?
Самое глупое было бы сейчас переубеждать японца, мол, да брось, подумаешь, какие-то мечи, ноги надо поскорее уносить, а мечи тебе новые выкуют, и будут они еще лучше прежних. Доводы гайдзина вряд ли возымеют действие. М-да, эти самурайские задвиги про мечи ломали планы Артема на ближайшее будущее. Смыться на пару с влиятельным чиновником, похоже, не удастся.
«Ну, и что? И куда самому?» Здравый смысл диктовал — немедленно беги прочь. Два коротких меча бери с собой, сигай через ограду, а дальше, как говорится, огородами и в лес. Останешься здесь — зарежут всенепременно. А так хоть какой-то шанс. Доковылять до яма-буси, отлежаться, подлечиться и там уж что-то думать заново.
Но здравому смыслу резонно возражал холодный рассудок, оглядывающий проблему с площадки стратегического расчета. Если они с Хидейоши выйдут победителями из этой кровавой заварухи и уйдут вместе, то Артем получает великолепный шанс. В противном случае он этого шанса лишается. А как любят повторять футбольно-хоккейные комментаторы, «тако-о-ого моме-ента больше не будет».
Конечно, из Артема помощник в фехтовальных делах аховый. Но зато он не скован предрассудками кодекса чести. Артем только что видел, как бились эти самурайские люди: ниже пояса ничего друг другу не рубили, отвлекающими маневрами и прочими хитрыми приемами не пользовались, работали только мечами, никому из них даже в голову не могло прийти, что можно сделать подсечку или влепить пяткой в колено. Артем же ничем не скован и не опутан. И в нужный момент подставит подножку, метнет кинжал, крикнет «Сзади!», чтоб враг оглянулся, и в этот момент огреет врага стулом… Ну, стульев тут нет. Короче, чем-нибудь да огреет. Тяжелым предметом.
Хотя и страшно, конечно, чего уж себе врать… Когда воочию и с близкого расстояния видишь, что творит с плотью остро отточенный самурайский меч, то лезть под него пропадает всякая охота.
Но, видимо, из врожденного упрямства Артем все же сделал еще одну попытку достучаться до японца.
— Сейчас можно прорваться к лошадям. Пока все ронины из дома не выскочили. А их там полно…
(Ездить верхом Артем умел. Правда, джигитовкой не владел, равно как не знал тонкостей ухода за лошадьми, а тонкостей этих насчитывалось превеликое множество. Но умел держаться в седле и не падать, умел седлать лошадь, умел правильно надеть сбрую, умел управлять лошадью. Нет, конечно, к занятым в цирковой программе лошадям никого из посторонних и близко не подпускали. Но лошади старели, их выводили из программы, некоторых из них оставляли при цирке, на них катали детей в соседних парках и, конечно же, на них катались цирковые дети.)
— Ты должен уйти, Ямамото. — Хидейоши все же чем-то не понравился поднятый с земли меч. Он вогнал забракованное оружие в песок и оставил себе опробованный в бою и еще не успевший затупиться длинный меч Ицумицу. — Ты не найдешь здесь ничего, кроме смерти. А это не твоя битва.
— А ты надеешься победить всех в одиночку?
— У меня нет другого выхода, Ямамото. — Хидейоши направился в сторону крыльца.
— За тобой стоит губернатор! — крикнул вдогон гимнаст. — Вернешься сюда с отрядом воинов. Вернешь себе мечи, отрубишь головы, спалишь к чертям эту деревню.
На это Хидейоши ничего не ответил. Шел, не оборачиваясь.
Артем описал круг перед сараем. Мерзко, раздражающе хлюпала в тапках вода. Гимнаст от всего сердца въехал ногой по двери сарая, чем, думается, еще больше напугал Ицумицу, отбив у того последнее желание выскакивать наружу.
— Что же делать, что же делать… — бормотал Артем себе под нос.
Человек, которому отрубили кисть, лежал, скрючившись, на мокрой земле и не двигался. Он перетянул шнуром руку, справился, но, видимо, все же потерял очень много крови. Может быть, еще выживет. «Вот так попасть гораздо хуже, пусть уж лучше сразу голову снесут», — подумал Артем.
Ничего еще не решив окончательно, Артем все же направился вслед за Хидейоши. Лошади… Артема все больше привлекала идея добраться до лошадей. Уж как-то совсем не тянет пешедралом шастать по лесам с раной на плече, когда можно запросто обойтись без этого сомнительного удовольствия.
Из-за угла дома выскочили двое, оказавшись буквально перед Хидейоши. Взвились, замелькали клинки, два раза коротко звякнуло железо. Упал один, упал другой. Первый лежал бездвижно, второй бился в агонии. А Хидейоши скрылся за углом. Артем, опасливо обежав агонизирующего, догнал чиновника у крыльца. На крыльце, как и во дворе, никого не было. Вообще-то странно это, неужели не слышали ничего?
Хидейоши внезапно остановился, резко развернулся и показал рукой на нижнюю ступеньку:
— Спрячься там. Пережди.
Дом стоял на опорных столбах с каменными основаниями, возвышаясь над землей где-то на полметра. И под ним, действительно, можно было спрятаться и незамеченным просидеть мышью до окончательного разъяснения вопроса, чья возьмет. Только уж больно позорное занятие… Да и не факт, что потом удастся улизнуть незаметно. До этого момента Артем все еще колебался. Последние слова чиновника поставили точку в колебаниях — так гвоздю не хватает последнего удара молотком по шляпке, чтобы встать на место. Окончательное решение пришло, и оно было таким: «Пускай этот супермен геройски помирает за мечи, его дело. Мне мало резона лезть в кровавую мясорубку. А вот лошадка мне позарез нужна. На ней я доскачу до Долины, да и потом она не помешает. Пока, чиновник по кровавым поручениям, адью, желаю успехов!»
Артем был уверен, что лошади находятся где-то под навесами с правой стороны дома или же на заднем дворе. Он побежал туда, в то время как Хидейоши начал подниматься по крыльцу.
Гимнаст миновал навес с бочкой, еще полной воды («Не иначе, оставили для Ицумицу»), пробежал мимо навеса, под которым валялись чурбаны и были сложены наколотые дрова. В плаху был воткнут топор. Топор! Ну конечно! Артем, переложив оба вакидзаси в левую руку, правой выдернул топор. «Это оружие нам все же более знакомо». А топор, между прочим, путевый: насажен на длинную рукоятку, прямоугольный, правда, не слишком большой, зато тяжелый и лезвие острое.
Ах, ты… Под навесами лошадей не оказалось. Не оказалось их и в раскрытом настежь сарае — он был забит одного размера ячеистыми рамами с натянутой на них молочно-белой бумагой, а по стенам сарая были развешаны плотницкие инструменты.
Артем выбежал на противоположную от крыльца сторону дома. А здесь тем более лошадьми не пахло, как, впрочем, и задним двором. Здесь был сад. Выложенные камнями дорожки. Кусты и декоративные деревца. Большие мшистые валуны. Посреди площадки — круглый пруд, сейчас пузырящийся под струями дождя. И где же лошади, мать вашу японскую? Где они держат лошадей?!
Сюда, на эту сторону дома, оказывается, выходила в точности такая же, сделанная из тщательно отполированных и покрытых лаком брусьев, веранда, как и та, что смотрела на ворота. И по этой веранде сейчас бежал какой-то человек. С мечами за поясом. Ну хоть бы кто-нибудь для разнообразия попался без мечей! Этот человек перемахнул через перила. Приземлиться он должен был рядом с Артемом.
Только вот Артем его не дожидался. На хрена нужно встречать такое вооруженное до зубов счастье! Гимнаст бросился прочь. Пробегая мимо навеса, рубанул топором по опорному бамбуковому столбу и едва успел выскочить из-под посыпавшегося сверху тростника. А выскочив, рубанул по второму столбику. Навес завалился на дорожку, преграждая путь преследователю. Артем быстро оглянулся — преследователь копошился в груде тростника и бамбуковых палок.
«Ну, блин, сейчас я тебе устрою довесок!» Бросив вакидзаси на землю возле бочки, Артем взялся за длинное топорище обеими руками, размахнулся и с кхэканьем вонзил топор в низ деревянной кадки. Смачно хрустнула разрубаемая древесина. И еще один разочек рубануть по тому же самому месту. Есть! Из прорубленного в кадке отверстия хлынула мутная от грязи вода. Вода уже, конечно, не горячая, но она смешается с тростником и болото получится качественное. Пока преследователь из этого дерьма выбирается…
Артем подхватил вакидзаси, побежал. Внезапно он догадался, где следует искать лошадей. Просто других вариантов не оставалось. Калитка в ограде слева от ворот. Ну конечно! Она, ясен день, ведет на соседний двор, двор тот, думается, сугубо хозяйственного назначения, там и держат лошадок. Видимо, не хотят, чтобы коняшки гадили на жилой двор и ржанием мешали медитировать на сон грядущий.
Твою мать! Вырулив из-за угла, Артем увидел, что ворота открыты и во двор вбегают люди. В основном, без оружия, наверное, крестьяне, но их целая толпа, числом задавят! А со стороны тюряги бегом возвращались двое вооруженных. Один из них Ицумицу! Увидев Артема, он завопил что есть сил и замахал рукой. Деваться было некуда. Сзади путь завален собственными руками, и среди завала копошится вооруженный хмырь. Оставалось только на веранду. И Артем запрыгнул на нее, легко перескочив перила.
Дверь в дом была отодвинута. Заглянув внутрь и увидев, что за порогом опасности нет, Артем бросил топор на пол и повернулся. Он выдернул короткий меч из ножен и метнул его в взбегающих по крыльцу людей. Ага, помнят руки-то! Меч нашел свою жертву, и некий человек в темной куртке, схватившись за вонзившийся в грудь вакидзаси, повалился под ноги остальным.
Гимнаст проворно шагнул назад и рывком задвинул дверь. Подхватил с циновок топор, размахнулся и засадил топор в основание двери, прорубая низ насквозь и разрубая приколоченные к полу брусья, между которыми скользила дверь. Быстро выдернув топор, Артем вогнал в образовавшуюся щель второй вакидзаси, заклинивая дверь. А чтоб подольше провозились, обухом забил вакидзаси как можно дальше…
(Каким-то наитием гимнаст понял, что за панели он видел в плотницком сарае. С наступлением тепла их установят в качестве стен, которые легко сможет вышибить любой желающий. А сейчас, по холодному еще времени, стоят сплошные деревянные панели и в дом легко можно попасть только через дверь.)
Артем знал, что ему сейчас нужно делать. Пробежать через дом, выскочить на заднее крыльцо, махануть через ограду и бежать огородами в лес.
Все, вариант с лошадьми накрылся окончательно и бесповоротно. Как ни больно и ни жалко с ним расставаться.
В просторном помещении, находящемся сразу за порогом дома (на наш манер выражаясь, в холле), действительно ничего опасного не было. Уже не было. На циновках лежали три человека. У одного перерезано горло, у другого колотая рана груди, у третьего вся одежда в крови. Понятно, кто это так постарался! Чиновник Хидеиоши идет за мечами…
Так, Артем видел два прохода из этого помещения в другие помещения дома — слева и справа. Ага! Справа донеслись крики, кому-то там, похоже, было очень больно. «Значит, нам туда не надо». Артем двинул налево. А за спиной уже вовсю колотили в дверь и раздавались гневные выкрики.