Страница:
«...Тропическая лихорадка зацепила Андрея во время одной операции в бассейне Амазонки. Операция была самая рядовая: сбор и консервация ядов натурального происхождения для нужд секретной промышленности. Но однажды Тихомирову пришлось кухонным тесаком отмахиваться от стаи пираний – пошел картошку к Амазонке почистить, а здоровенная анаконда утащила под воду.
Пираний он, конечно, покрошил, получив всего десяток укусов. Вот бациллы сквозь эти ранки и просочились в организм...»[2]
Точно, прикинул в уме Шрам, без смертоносных ядов в нашем нелегком деле не обойтись. Надо будет навестить в этом городишке гомеопатическую аптеку. Он рассчитывал добить главу про отвязаного Андрея Тихомирова, но не случилось. Жалко завыла пнутая ногой входная люксовая дверь, и в тесный предбанник ввалилась троица жарко дышащих гоблинов. Вполне натурально настроенных на дезинфекцию помещения.
– Слыш, сявка, тебя предупреждали, что мест нет? – хищно ухмыляясь, вякнул явно старший в кодле. Остроносый блондинчик с пустыми голубыми глазами. Худощавый в разумных пределах, зато рослый не в меру, да и худоба эта была в тему, выдавала стальную сетку сухожилий и свинцовые шарики мышц. В правой руке блондинчика красовался третьметровый арматурный штырь. Этим штырем явившийся-незапылившийся с намеком похлопывал по ладони левой руки.
Сергей не спеша заложил книгу спичкой. На месте этих бойцов он бы выждал минут пятнадцать, дав нежданному гостю оголиться, и только опосля являлся бы с визитом вежливости. С голым человеком завсегда проще толковать.
Однако ребятки оказались нетерпеливы – это их проблемы.
– Вечер добрый, честной компании. Проходите, присаживайтесь. У вас вопросы, у меня – ответы. – Шрам радушно указал на свободные дермантиновые кресла и протраханный диван, – А ты, братан, – выцепил он взглядом мнущегося за спинами троицы толстожопого банщика, – Сгоняй, любезный, за водярой. Сам знаешь, какую водяру твоя крыша предпочитает.
И столько уверенности в словах Шрама было, что банщик натурально рыпнулся мчаться за «Русским размером». Только не помчался, ибо блондин, не глядя, притормозил его за полу халата.
– Ты че здесь командуешь? – тем не менее чуть снизил обороты блондинчик. Слова он цедил, как глотки дорогой конины вроде «Крувуазье». При этом выпирающий кадык подрагивал нервно и хищно. Блондин был жилист и сух, то есть скорее всего в стычке брал не массой а талантами, и наверняка занимал лидирующее положение в тройке по праву. Случись что, начинать «агитацию» следовало именно с блондинчика.
– Разве я командую? – типа искренне удивился Сергей, – Я просто проставиться хотел. За знакомство рюмку хлопнуть. Прописаться как бы вроде.
– А с какого болта ты здесь прописываться собрался? – снова набрал угрожающей густоты голос блондина, – Тебе что, жить негде?
– Реально негде. Вот справка, – Сергей достал и протянул бригадиру сложенный вчетверо лист бумаги. Шрам довольно легко просек по повадкам справа и слева от блондина хмурящихся кунаков, в чем те сильны. Правый, с плоским лицом и кривой въевшейся в шкуру навсегда ухмылочкой, почесывал руки и держал плечи, как заправский дзюдоист. Левый порывался по-боксерски пританцовывать.
Блондинчик почесал репу на тему: не слишком ли круто ставит себя незнакомец? Пока не нашел к чему придраться и выбрал ознакомиться с бумажкой...
...Ознакомился, сложил и не вернул. Сунул в свой карман:
– И какого болта, гражданин досрочно освобожденный, ты сюда приперся? – пустые голубые глаза блондинчика превратились в две щелочки тоньше лезвий бритвы. Ни какого уважения к оттянувшему срок человеку.
– Работу ищу. ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ, – посчитал нужное подчеркнуть Шрам, чтоб его лучше поняли. Сергей никак не мог отгадать: правый – дзюдо, левый – бокс, а вот на чем поднялся блондинчик?
– Может ты – каменщик или плотник?
Правый и левый гоблины заржали. Правый распахнул пасть как можно шире и даже за живот ухватился обеими руками. Левый хихикнул пару раз из корпоративного духа и быстро заглох.
– Нет. Моя специальность в справке прокурорскими чернилами указана. Статья семьдесят семь, часть «Б».
– А с какого болта ты решил, что мы тебя на работу возьмем?
– А вы меня, братаны, в деле посмотрите. Жалоб не будет.
Блондин задумался. Блондин снова почесал репу и что-то прикумекал:
– Лады. Гуляй следом, – скомандовал он Шраму, развернулся на каблуках (правый и левый братаны тоже развернулись), – Про водку этот клиент в тему гнал, – кивнул старший рыхлому банщику, – Волоки, чтоб потом не бегать, сразу три пузыря.
– Куда нести?
– В кабинет, – многозначительно объяснил блондинчик и через плечо аукнул Сергея, – Кстати, братан, что-то я не расслышал, как тебя кличут?
– Зовут меня просто и доходчиво – Храмом, – любезно откликнулся Сергей. Поскольку находился в бегах, вслух и даже в липовой справке Шрам был вынужден пользоваться неродной кликухой.
– Ну а меня прозвали Пыреем, – нарекся блондин, – Это Леха, – кивнул он на боксера, – А это Стакан, – кивок в сторону плоскомордого дзюдоиста.
Так и не опробованный люкс остался сзади, хозяева и гость поднялись на второй этаж и оказались в зале, на кабинет ни как не похожем. В кабинетах не мостят кафельный пол и не ставят кафельные стены. Шраму зал сразу не пришелся по нутру – кафель хорош, когда кровь надо часто замывать. Однако напрягаться сверх положенного не следовало. Трое не планировали делать из Шрама пациента, потому что пациент на приеме в «кабинете» уже маячил.
Шнуром с болтающимся на конце кипятильником к стулу был привязан коренастый крепенький шницель, череп по центру лысый, как бильярдный шар, а по бокам увитый лавровыми вздыбленными космами. Хлебало мужика негигиенично залепляла серая полоска скотча. Присмотревшись, Шрам с удивлением заметил, что вместо левой ноги пытающийся порвать путы пленник шкарябает кафель деревянным протезом. Сразу стало понятно, зачем из окна кабинета прежде орал выключенный теперь магнитофон – чтобы покрывать другие шумы.
– Ну давай, Храмик, показывай профессиональные навыки, – мудреным оборотом нечаянно выдал блондинчик высшее образование. Он не стал приглашать к столу – краковская колбаса, маринованные огурцы, вскрытая литровка водяры – решил без проволочек приступить к делу.
– Задачу поставь, – с готовностью выступил вперед Сергей.
– Да вот, секи, эта гнида в наших Виршах кабак без спросу открыла. А теперь делиться не хочет.
– Надо, чтоб поделился? Ща сделаем, – Шрам пожал плечами, дескать, об чем базар? И перенял из руки блондинчика арматурину. С этой арматуриной он подступил к невнятно угукающему сквозь скотч и дико вращающему шарами мужичку.
Бросил косяка на Леху и Стакана. Леха явно внутренне поджался, и не потому, что арматурина перекочевала к чужаку в лапы. Пацана коробило от происходящего, то ли слаб в поджилках, то ли жизни не знает. А вот Стакан лыбился счастливо, чуть слюной не капал, Стакану ситуация была по кайфу. Стакан и сам бы с удовольствием обработал арматуриной инвалида.
– Нет, теперь делиться поздно, – цинично поправил Шрама в спину блондинчик, – Теперь надо, чтобы Александр Павлович перекинул на нас по протоколу пятьдесят один процент конторы и переписал на нас свою тачку. Хорошо бы еще, чтобы раскололся, где заначку прячет.
– А какая у него тачка? – живо внешне заинтересовался Шрам, маскируя совсем другие мысли. Когда с мужика списывают и фирму и тачку, предполагается – никто не собирается отпускать его живым.
– Последний вольвешник.
– Не слабо, – уважительно свернул губы трубочкой Шрам и одним махом сорвал скотчевую наклейку. А подозрения в голове набирали обороты. Если мужика собираются грохнуть, то кодле вполне реально понадобится и тот, кто за мокруху ответит. Ой, неспроста Пырей заначил справочку о досрочном освобождении.
Оказалось, мужик вращал шарами не по страху, а по ненависти:
– Козлы! Я в Афгане рубился, я там ногу оставил! Уроды! Попались бы вы мне в горах!
– Вишь, какой он у нас бойкий, презрительно ухмыльнулся блондинчик и врубил магнитофон:
Леха, отвернув пасть в сторону, морщился. Леха был весь на изменах. Теперь Шраму как на духу стал прозрачен этот типа первую неделю быкующий пацан. Боксер не дрейфил, ему в натуре было жалко безногого мужика. Выходит, не ту кривую дорожку ты выбрал в этой жизни, сынок.
– Война давно кончилась, а папаша все воюет, – презрительно цикнул сквозь зубы изогнувшись хищным насекомым богомолом и по насекомьи поджав руки к бокам, блондинчик.
– Береги патроны, – с иронией посоветовал бестолково рыпающемуся ветерану Сергей и обернулся к зрителям, – Не по делу вы его кипятильником повязали. Кипятильник вместо утюга мне его к согласию привести поможет, – и Шрам начал распутывать пленника. Он уже прикинул, как поведет себя дальше. Он уже был уверен, что справится с проблемами. Не авторитеты мосты разводят.
– Ты шаришь, что делаешь? – засомневался блондин, – Клиент после застарелой контузии психованным остался. Пока мы его скрутили, он нам чуть пальцы не пооткусывал.
– Моя профессия – семьдесят семь, часть «Б», – дескать, не бзди, отмахнулся Шрам. И только распутал провод, тут же сунул в руку пленника арматурину со словами, – Ну, папаша, вспомни войну! – и с разворота заехал носком меж ног наивно шкерящему зубы в улыбке дебелому Стакану.
Гениталии Стакана сжались в горошину. Братела заорал резанным кроликом и сложился пополам, как перочинный ножик, только очень большой ножик. А Шрамов уже оказался рядом с боксером Лехой и прямой наводкой сделал кулаком мат в три хода: в живот, в солнечное сплетение, в челюсть. Это вам не на ринге гарцевать, так драться Шрама учила улица. Леха потух, как выключенный свет, и улетел через диван. Боковым зрением Серега с глубоким удовлетворением отметил, что ветеран Афгана использует прут по назначению – приходует сложившегося пополам дзюдоиста в душу и в гриву. Магнитофон загрустил:
Кровавые сопли испачкали Серегины брюки. Блондинчик, уже ни шиша не соображая, прикинулся мертвым, как колорадский жук. Шрам предпочел не поверить и сурово наступил голубоглазому на руку. Кости хрустнули. Поздравляем с переломом правой руки.
– Папаша, отбой воздушной тревоги! – за ремень оттащил Шрам ветерана от крещеного арматуриной пускающего кровавые пузыри братка. Мимоходом выключил магнитофон. Схватил со стола сабонис «Русского размера», сам глотнул и протянул афганцу, – Остудись.
Гремя по кафелю костылем, инвалид приблизился, с благодарностью принял фугас и влил в себя не меньше четверти:
– По гроб тебе обязан! – выдохнул он вместо того, чтобы закусить.
– Помни свои слова, – благосклонно принял присягу Шрам, – Только слов мало.
– Хочешь долю в кабаке? – по-армейски без обиняков от всего сердца предложил спасенный.
– Мне с тебя не доля нужна, – устало улыбнулся Сергей, – Мне надо, чтобы когда я о чем-нибудь попрошу, ты выполнил, не раздумывая. А уж моя забота, чтобы тебе от этого кисло не стало.
– Я же сказал: по гроб тебе обязан.
– Это точно, – забрав ополовиненную бутылку, Шрам нагнулся над блондинчиком и первым делом вернул нагло заныканную справку о досрочном освобождении. Затем Сергей от души полил водкой свергнутого вождя, и за волосы притянул безвольную бошку, – Ты вроде в вузе учился? – даже не ради одноногого так жестоко проучил пацанов поздний гость. А потому, что он ведь ради того и заявился в Вирши – учить оборзевшее бычье.
– До третьего курса, – боясь, что снова станут бить, без запинки сознался блондинчик.
– А на кого учился-то?
– На адвоката, – сознался блондинчик, извиваясь по полу длинным дрессируемым червяком.
– Ненавижу адвокатов, – вздохнул Шрам и также за загривок поставил блондинчика на ноги, – Сперва ты вернешь должок. А потом, если из Виршей не уберешься, в бетон закатаю! – не пугая, а именно ставя в известность, сообщил Шрам и отпустил низвергнутого беспредельщика.
Без поддержки тот снова рухнул – ноги не держали.
– Этих, – кивнул Шрам афганцу на вновь упавшего Пырея и отметеленного арматуриной Стакана, – В прикуп забирай. Расквитайся за недельку в подвале, а отведешь душу – выпусти. Со второго тоже клятву стряси, что из города уберется. А этого, – Шрамов махнул почти пустой бутылкой в сторону Лехи, – Я себе оставлю. Мне подсобный рабочий пригодится.
И как стоял, внезапно Шрам пнул со всей дури дверь. Она распахнулась, а подглядывающий в замочную скважину банщик полетел кувырком. Шрам вволок жирного индюка за шиворот в зал:
– Показывай!
– Что показывать? – проблеял дрожащий банщик. Похристосавшись с дверью, половина его раскормленной рожи постепенно начала вспухать и приобретать желто-фиолетовый колер.
Сергей не стал отвечать на глупый вопрос, а только замахнулся. Как бы чтобы дать звонкого леща.
– Понял-понял! – пуще задрожал банщик. Угрем проскользнул мимо страшного Шрама и с натугой отверз сидячую половинку дивана.
Под ней в ящике для барахла обнаружился небольшой арсенал – пяток гранат эргешек, газовый расточенный под мелкашку ствол, штык-нож и груда долларов россыпью. По прикике тысяч пять.
Лехе и Стакану провал нехитрого тайника оказался до лампочки Они смирно лежали в позах, в которых их оставили. Стакан пока не подавал признаков жизни, Леха жалобно постанывал. Блондинчик же от бессильной злобы зашипел, как обосцанный костер, и его пришлось пнуть в воспитательных целях.
– Вижу, злобу затаил. Надо бы тебя кончить, да цемента поблизости нет, а я за свои слова отвечаю, – огорченно вздохнул Шрам, – Приходится начинать почти безоружным, – огорченно вздохнул Шрам, – Жаль. Я расчитывал на большее, – в третий раз огорченно взохнул Шрам. Не жизнь, а сплошные обломы.
– Слыш, как тебя..? – несмело напомнил о своем присутствии ветеран, – Если надо, я хоть стингер достану.
– Меня зовут Сергей Храмов. Для тебя просто – Храм, – мыслями уплыв куда-то далеко, назвался Сергей.
– Слыш, если ты такой крутой... В этом городке есть много людей, которым надо помочь.
– Поможем, – устало улыбнулся Сергей, – Какие наши годы?
Так в команде Шрама появились два первых человека – Александр Павлович и Леха.
Глава 3
В глазах «дядьки Макара» плясали веселые бесенята, губы загодя кривила усмешка, «дядька Макар» травил байку:
– ...Перед посадкой стюардесса, як трэба, объявляет: «Громадяне пассажиры! Пристегните ремни безопасности». Ну, народ начинает пристегиваться. Однако в пэршому ряду сидит хлопчина и внаглую плюет на это разумное требование. Стюардесса, уже только для парубка повторяет: «Граждане пассажиры! Пристегните ремни безопасности». Той нибы глухой. Тогда дивчина говорит персонально ему: «Громадянын! Пристегните ремень безопасности». В ответ следует: «Да пошла ты...» Ну девка, понятно, обиделась и пошла жаловаться командиру. Через минуту вылетает командир, подскакивает к этому парубку и произносит следующие слова: « Хлопчик, ось ты себе представь! На посадке, если я трошки-трошки промахнусь мимо полосы, то самолет резко остановится, а ось ты полетишь дальше. Башкой вперед. И ось ты пгролетаешь первую переборку (загибает пальцы), вторую переборку, третью переборку и останавливаешься у меня в кабине. Спрашивается, а на кой ляд ты мне там нужен?» И после таких слов хлопчина молча пристегнулся.
Оцю прытчу я розповив к тому, що кожна людына доброе слово любит. Ось ты подошел ко мне на вокзале по-хорошему. Ось я тебя в самую лучшую квартиру в городе привел.
Вообще-то Сергей крутился в этом городке второй день, но дядька об этом не знал. Вообще-то не Сергей Шрамов подошел к дядьке на вокзале, а Сергей подгадал так, что дядька подплыл к Шрамову, будто ворона к закосившей под дохлятину лисице. Но какая разница? Сергей выслушал «прытчу» в пол уха. Надо было решать. Прикинуть пуп к носу и определяться, а так ломало. Так было кисло на душе у Сергея Шрамова, не смотря на сыпящиеся из «дядьки Макара» одна за другой байки, что хоть на расстрельное дело иди, лишь бы депресняк слить.
И ведь квартирка Сергею на первый заход приглянулась. Главное – окна на две стороны и этаж в самый раз. Второй в пятиэтажке. Не припрет – не полезешь, а падать – соломку стелить не обязательно.
В окна слева сквозь пыльные и грязные, как бушлат четвертого года службы, малиновые шторы в квартиру ломился малиновый день, пачкая стены, скатерть на столе и дощатый пол малиновым вареньем, которое ложкой не зачерпнешь, как локоть, который не укусишь. В окнах справа открывался шикарный вид на убогий двор с уважаемой котами мусорной кучей, кучей угля и бдительной старухой на лавочке.
– Тю, хиба это тяжесть? Я такый груз на своем горбу усю жизнь тягаю! – безаппеляционно заявил «дядька Макар» (как он сам себя назвал на вокзале) и потянулся к оставленному Шрамом на хромом стуле роскошному, из желтой пупырчатой кожи, дебелому чемодану.
Тем не менее Шрамов сам подхватил чемоданище и внешне небрежно задвинул под стол. Делалось это с таким понтом, будто в чемодан скарбу напихано на три пуда, хотя на самом деле тот был легче пачки соли «Экстра». Честно сказать, пустой был чемоданище; купленный два часа назад в «Галантерее» на другом краю городка именно с прицелом на играемый сейчас парад але.
– А можэ щэ на вокзале вещи есть? Не турбуйтесь, я швыдко сбегаю. Одна нога тут, другая там, – «дядька» был светловолосым, обрюзгшим, невысоким, плешивым, с лицом, покрытым веснушками и морщинами, и сверх того – он все время улыбался.
– Холодильник не пашет, – типа претензии высказал Сергей.
– Холодильник? Я на эту тему ось яку прытчу розповим, – тут же включил балаболку хозяин сдаваемой хазы, – Один хлопец с соседней улицы сходил к урологу. Ну и вколол хлопцю ликар так называемый «тест». Реакции у парубка прорезались, в три раза швыдче оговоренных ликарем сроков. Ликар осмотрел и ободрил, что все в порядке и в этой области. А теперь, балакает, давай зроблю укольчик, и эрекция пройдет. Та дэ ж вы бачили мужика, якый бы добровольно с таким приобретением расстался? Доктор посмеялся и говорит, что через три часа само уляжется, езжай домой, жинку порадуй. Три часа хлопец мучил жинку, прежде, чем она вырвалась из его лап. А член все не падает. И оказывается, что вовсе и не такая уж это гарная штука, когда долго стоит. В общем, больно уже парубку было. Он без трусов мечется по хате, жена спит. А тут скинчилыся пять часов, после которых по инструкции надо было звонить в клинику. После долгих расспросов, как стоит, сколько часов стоит, были ли половые контакты, ему посоветовали приложить лед к члену. А у нас, звыняйте, не Флорида, чтобы лед в каждом холодильнике просто так лежал. Не едят его у нас. В общем, у хлопця в морозильнике только пачка пельменей, да замороженная курица лежали. Даже на стенках льда не было – жинка недавно размораживала. Достал тогда он курицу, обмотал рушныком, положил на нее член и ждет. Не падает. А курица только с одного боку член охлаждает. Может маловато? Тогда хлопец взял покойницу и то место под гузкой, через которое курицу потрошат, ножом разколупав. Получилось вполне гарное дупло. Обмотал наш умелец член полиэтиленовым пакетиком, сверху салфеточкой обвязал и аккуратно так в курицу засунул. Член упрямо стоит и даже не думает падать. Более того, к неприятным ранним ощущениям прибавилось чувство, что парубок свой прибор сейчас отморозит. Тогда наш герой пытается птицу снять – тоже не выходит. То ли примерз, то ли за ребра зацепился. Тут на кухню заходит жена и бачит такую картину: стоит муж голый посредине кухни, на член одета замороженная курица, держит он ее двумя руками и совершает возвратно – поступательные движения...
– Не надо за шмотками на вокзал мотаться, нет у меня больше барахла, – никак не отреагировав на историю, очнулся Сергей, – А насчет хаты – лады. Устраивает, – напоследок еще раз окинул взглядом квартиру Сергей Шрамов и протянул три свернутые в трубочку купюры.
– Гроши крупные, – замялся дядька Макар и очень нехотя медлено-медлено полез в карман. Как бы за сдачей.
– Оставь себе, – небрежно отмахнулся Сергей, ну чисто жирный котлетный барыга, – Дубликаты ключей есть?
– Были, та загубыв, – обрадовался халяве «дядька», – Так может, я на сдачу того, сбегаю...
– Не пыли, – Сергей оседлал расшатанный стул и недвусмысленно зевнул. А в глазах скука смертная. Предстояло опять за что-то биться. Предстояло все время быть начеку. И завтра, и послезавтра, и через месяц, и через год. Пока не сдохнешь.
Макар вроде бы просек намек и нацелился на выход:
– Ну тогда я пишов. А за грошима буду являться каждого пятнадцатого числа.
– Являются черти и ангелы, – опять, давя на чужие глаза, сладко зевнул Сергей и расстегнул верхнюю пуговицу на рубахе. Он не стал провожать сдавшего квартиру хозяина и с закрытыми глазами дождался, пока не хлопнет дверь.
Дверь хлопнула.
И только после этого Сергей заставил себя начать осматривать снятую квартиру всерьез. Шрам пока окончательно не прикинул: сурово ли здесь осесть, или использовать хазу, как запасной аэродром. Да и с «дядькой Макаром» следовало обойтись «по совести». Именно такого типа и искал Шрам на вокзале, именно ради такого типа и покупался желтый чемоданчик.
На кухне Шрама обложил кудахтающим матом водопроводный кран. И только после этого выплюнул струю теплой воды в ржавый умывальник. Никаких харчей в забыковавшем еще до Перестройки и обжитом пауками холодильнике не сыскалось. Пусто на предмет пожрать оказалось и на полках. А вот посуды навалом для одинокого жильца. Три разных тарелки, граненый стакан, две ложки и вилка без одного зуба.
Шраму предстояло перелицевать и перептсать Вирши набело. Папа поставил задачу осадить здешнее разгулявшееся бычье, и вернуть жизнь на понятия. Что его кидают на амбразуру, Сергей догнал легко. Зачем кидают – не понял.
Шрам позволил себе еще минуту соплей. Еще бессмысленно пораскачивался на хромом стуле, смакуя душевную шкоду. Тяжело вздохнул последний раз и, мысленно шестиэтажно выматерившись, засунул тоску под каблук. Надо было дело делать. И Сергей Шрамов приступил к форменному обыску.
В первом зале в хлипком стенном шкафу Шрам нашел перетянутую резинкой пачку похабных открыток. Во втором – под тахтой «Огонек» за девяносто первый год и закатившуюся губную помаду; на этажерке оттопыривался засохший в вазе букет роз и корчился выцветший читательский билет в Библиотеку им. Маяковского на имя фиг знает какого Сабурова М. Д.
С одной стороны выводы были утешительны. Эта хибара населялась жильцами от случая к случаю, а большую часть времени пустовала. И врядли была на заметке у местных непуганых ментов, поскольку не подходила под понятие «притон» – ни шприцов закатившихся, ни бардака ханыжного. При решении папиной задачи именно такой схорон Шраму – как воздух. Окраина, подступы на мушке, местное бычье сюда врядли забредет, гужуется в центрах. С другой стороны дядька Макар...
Сергей вернулся в первую комнату и надолго прильнул к окну с малиновыми шторами. Могло показаться, что он любуется видами на мирную жизнь. Но в натуре Шрам зарисовывал в голову местную картинку: наглые кусты сирени, вымершую и похеренную голубятню с амбразурой в форме сердечка, пьяно перекошенный забор и слева подкрадывающуюся к городку березовую рощу. Рощей Сергей полюбовался подольше, не по делу, а для души. Типа терапия.
Все. Шрам принял окончательное решение здесь поселиться и, тихарясь, сдвинул оконный шпингалет. Тот щелкнул не громче треснувшего ореха. Смахнув в карман со стола ключ, Шрамов вышел из квартиры. Осмотрел дверной замок снаружи и лестничную площадку, рачительно запер дверь на два оборота. Подергал ручку – верно ли запоры служат? И уже не таясь, загремел вниз каблуками по лестнице.
– А где, бабуля, у вас тут продуктовый магазин поблизости? – бодро окликнул он дышащую свежим воздухом у подъезда мымру.
– Ой, сынок, не близко! – будто ждала именно этого вопроса, откликнулась старая ведьма, – Надо по Пионерской, а потом свернуть на Загородный. А там рядом с аптекой.
– А что-то, бабуля, других жильцов в доме не видать? – якобы проявил бдительность Сергей, дабы совсем уж лохом не рисоваться. Ну не спрашивать же старуху, не боится ли она сидеть в одиночку на лавочке?
Пираний он, конечно, покрошил, получив всего десяток укусов. Вот бациллы сквозь эти ранки и просочились в организм...»[2]
Точно, прикинул в уме Шрам, без смертоносных ядов в нашем нелегком деле не обойтись. Надо будет навестить в этом городишке гомеопатическую аптеку. Он рассчитывал добить главу про отвязаного Андрея Тихомирова, но не случилось. Жалко завыла пнутая ногой входная люксовая дверь, и в тесный предбанник ввалилась троица жарко дышащих гоблинов. Вполне натурально настроенных на дезинфекцию помещения.
– Слыш, сявка, тебя предупреждали, что мест нет? – хищно ухмыляясь, вякнул явно старший в кодле. Остроносый блондинчик с пустыми голубыми глазами. Худощавый в разумных пределах, зато рослый не в меру, да и худоба эта была в тему, выдавала стальную сетку сухожилий и свинцовые шарики мышц. В правой руке блондинчика красовался третьметровый арматурный штырь. Этим штырем явившийся-незапылившийся с намеком похлопывал по ладони левой руки.
Сергей не спеша заложил книгу спичкой. На месте этих бойцов он бы выждал минут пятнадцать, дав нежданному гостю оголиться, и только опосля являлся бы с визитом вежливости. С голым человеком завсегда проще толковать.
Однако ребятки оказались нетерпеливы – это их проблемы.
– Вечер добрый, честной компании. Проходите, присаживайтесь. У вас вопросы, у меня – ответы. – Шрам радушно указал на свободные дермантиновые кресла и протраханный диван, – А ты, братан, – выцепил он взглядом мнущегося за спинами троицы толстожопого банщика, – Сгоняй, любезный, за водярой. Сам знаешь, какую водяру твоя крыша предпочитает.
И столько уверенности в словах Шрама было, что банщик натурально рыпнулся мчаться за «Русским размером». Только не помчался, ибо блондин, не глядя, притормозил его за полу халата.
– Ты че здесь командуешь? – тем не менее чуть снизил обороты блондинчик. Слова он цедил, как глотки дорогой конины вроде «Крувуазье». При этом выпирающий кадык подрагивал нервно и хищно. Блондин был жилист и сух, то есть скорее всего в стычке брал не массой а талантами, и наверняка занимал лидирующее положение в тройке по праву. Случись что, начинать «агитацию» следовало именно с блондинчика.
– Разве я командую? – типа искренне удивился Сергей, – Я просто проставиться хотел. За знакомство рюмку хлопнуть. Прописаться как бы вроде.
– А с какого болта ты здесь прописываться собрался? – снова набрал угрожающей густоты голос блондина, – Тебе что, жить негде?
– Реально негде. Вот справка, – Сергей достал и протянул бригадиру сложенный вчетверо лист бумаги. Шрам довольно легко просек по повадкам справа и слева от блондина хмурящихся кунаков, в чем те сильны. Правый, с плоским лицом и кривой въевшейся в шкуру навсегда ухмылочкой, почесывал руки и держал плечи, как заправский дзюдоист. Левый порывался по-боксерски пританцовывать.
Блондинчик почесал репу на тему: не слишком ли круто ставит себя незнакомец? Пока не нашел к чему придраться и выбрал ознакомиться с бумажкой...
...Ознакомился, сложил и не вернул. Сунул в свой карман:
– И какого болта, гражданин досрочно освобожденный, ты сюда приперся? – пустые голубые глаза блондинчика превратились в две щелочки тоньше лезвий бритвы. Ни какого уважения к оттянувшему срок человеку.
– Работу ищу. ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ, – посчитал нужное подчеркнуть Шрам, чтоб его лучше поняли. Сергей никак не мог отгадать: правый – дзюдо, левый – бокс, а вот на чем поднялся блондинчик?
– Может ты – каменщик или плотник?
Правый и левый гоблины заржали. Правый распахнул пасть как можно шире и даже за живот ухватился обеими руками. Левый хихикнул пару раз из корпоративного духа и быстро заглох.
– Нет. Моя специальность в справке прокурорскими чернилами указана. Статья семьдесят семь, часть «Б».
– А с какого болта ты решил, что мы тебя на работу возьмем?
– А вы меня, братаны, в деле посмотрите. Жалоб не будет.
Блондин задумался. Блондин снова почесал репу и что-то прикумекал:
– Лады. Гуляй следом, – скомандовал он Шраму, развернулся на каблуках (правый и левый братаны тоже развернулись), – Про водку этот клиент в тему гнал, – кивнул старший рыхлому банщику, – Волоки, чтоб потом не бегать, сразу три пузыря.
– Куда нести?
– В кабинет, – многозначительно объяснил блондинчик и через плечо аукнул Сергея, – Кстати, братан, что-то я не расслышал, как тебя кличут?
– Зовут меня просто и доходчиво – Храмом, – любезно откликнулся Сергей. Поскольку находился в бегах, вслух и даже в липовой справке Шрам был вынужден пользоваться неродной кликухой.
– Ну а меня прозвали Пыреем, – нарекся блондин, – Это Леха, – кивнул он на боксера, – А это Стакан, – кивок в сторону плоскомордого дзюдоиста.
Так и не опробованный люкс остался сзади, хозяева и гость поднялись на второй этаж и оказались в зале, на кабинет ни как не похожем. В кабинетах не мостят кафельный пол и не ставят кафельные стены. Шраму зал сразу не пришелся по нутру – кафель хорош, когда кровь надо часто замывать. Однако напрягаться сверх положенного не следовало. Трое не планировали делать из Шрама пациента, потому что пациент на приеме в «кабинете» уже маячил.
Шнуром с болтающимся на конце кипятильником к стулу был привязан коренастый крепенький шницель, череп по центру лысый, как бильярдный шар, а по бокам увитый лавровыми вздыбленными космами. Хлебало мужика негигиенично залепляла серая полоска скотча. Присмотревшись, Шрам с удивлением заметил, что вместо левой ноги пытающийся порвать путы пленник шкарябает кафель деревянным протезом. Сразу стало понятно, зачем из окна кабинета прежде орал выключенный теперь магнитофон – чтобы покрывать другие шумы.
– Ну давай, Храмик, показывай профессиональные навыки, – мудреным оборотом нечаянно выдал блондинчик высшее образование. Он не стал приглашать к столу – краковская колбаса, маринованные огурцы, вскрытая литровка водяры – решил без проволочек приступить к делу.
– Задачу поставь, – с готовностью выступил вперед Сергей.
– Да вот, секи, эта гнида в наших Виршах кабак без спросу открыла. А теперь делиться не хочет.
– Надо, чтоб поделился? Ща сделаем, – Шрам пожал плечами, дескать, об чем базар? И перенял из руки блондинчика арматурину. С этой арматуриной он подступил к невнятно угукающему сквозь скотч и дико вращающему шарами мужичку.
Бросил косяка на Леху и Стакана. Леха явно внутренне поджался, и не потому, что арматурина перекочевала к чужаку в лапы. Пацана коробило от происходящего, то ли слаб в поджилках, то ли жизни не знает. А вот Стакан лыбился счастливо, чуть слюной не капал, Стакану ситуация была по кайфу. Стакан и сам бы с удовольствием обработал арматуриной инвалида.
– Нет, теперь делиться поздно, – цинично поправил Шрама в спину блондинчик, – Теперь надо, чтобы Александр Павлович перекинул на нас по протоколу пятьдесят один процент конторы и переписал на нас свою тачку. Хорошо бы еще, чтобы раскололся, где заначку прячет.
– А какая у него тачка? – живо внешне заинтересовался Шрам, маскируя совсем другие мысли. Когда с мужика списывают и фирму и тачку, предполагается – никто не собирается отпускать его живым.
– Последний вольвешник.
– Не слабо, – уважительно свернул губы трубочкой Шрам и одним махом сорвал скотчевую наклейку. А подозрения в голове набирали обороты. Если мужика собираются грохнуть, то кодле вполне реально понадобится и тот, кто за мокруху ответит. Ой, неспроста Пырей заначил справочку о досрочном освобождении.
Оказалось, мужик вращал шарами не по страху, а по ненависти:
– Козлы! Я в Афгане рубился, я там ногу оставил! Уроды! Попались бы вы мне в горах!
– Вишь, какой он у нас бойкий, презрительно ухмыльнулся блондинчик и врубил магнитофон:
– Хер вам, а не моя машина! Я ее горбом зарабатывал!
Держи, держи вора!
Поймать его пора!
Но всем известно,
Что не пойманный – не вор!
Леха, отвернув пасть в сторону, морщился. Леха был весь на изменах. Теперь Шраму как на духу стал прозрачен этот типа первую неделю быкующий пацан. Боксер не дрейфил, ему в натуре было жалко безногого мужика. Выходит, не ту кривую дорожку ты выбрал в этой жизни, сынок.
– Война давно кончилась, а папаша все воюет, – презрительно цикнул сквозь зубы изогнувшись хищным насекомым богомолом и по насекомьи поджав руки к бокам, блондинчик.
– Береги патроны, – с иронией посоветовал бестолково рыпающемуся ветерану Сергей и обернулся к зрителям, – Не по делу вы его кипятильником повязали. Кипятильник вместо утюга мне его к согласию привести поможет, – и Шрам начал распутывать пленника. Он уже прикинул, как поведет себя дальше. Он уже был уверен, что справится с проблемами. Не авторитеты мосты разводят.
– Ты шаришь, что делаешь? – засомневался блондин, – Клиент после застарелой контузии психованным остался. Пока мы его скрутили, он нам чуть пальцы не пооткусывал.
– Моя профессия – семьдесят семь, часть «Б», – дескать, не бзди, отмахнулся Шрам. И только распутал провод, тут же сунул в руку пленника арматурину со словами, – Ну, папаша, вспомни войну! – и с разворота заехал носком меж ног наивно шкерящему зубы в улыбке дебелому Стакану.
Гениталии Стакана сжались в горошину. Братела заорал резанным кроликом и сложился пополам, как перочинный ножик, только очень большой ножик. А Шрамов уже оказался рядом с боксером Лехой и прямой наводкой сделал кулаком мат в три хода: в живот, в солнечное сплетение, в челюсть. Это вам не на ринге гарцевать, так драться Шрама учила улица. Леха потух, как выключенный свет, и улетел через диван. Боковым зрением Серега с глубоким удовлетворением отметил, что ветеран Афгана использует прут по назначению – приходует сложившегося пополам дзюдоиста в душу и в гриву. Магнитофон загрустил:
Острый нос Пырея зашевелился, будто у почуявшей мышьяк крысы. Блондин танцевально, не показывая зад, попытался выскользнуть из хором. Но Шрамов, завертев пропеллером шнур с кипятильником над головой, заарканил блондинчика за шею, дернул шнур на себя и встретил удивленную рожу коленом.
Разведенные мосты – над Невой зарю встречали.
Разведенные мосты – треугольником печали.
Разведенные мосты – река разлуки между вами.
Разведенные мосты – утром встретятся губами.
Кровавые сопли испачкали Серегины брюки. Блондинчик, уже ни шиша не соображая, прикинулся мертвым, как колорадский жук. Шрам предпочел не поверить и сурово наступил голубоглазому на руку. Кости хрустнули. Поздравляем с переломом правой руки.
– Папаша, отбой воздушной тревоги! – за ремень оттащил Шрам ветерана от крещеного арматуриной пускающего кровавые пузыри братка. Мимоходом выключил магнитофон. Схватил со стола сабонис «Русского размера», сам глотнул и протянул афганцу, – Остудись.
Гремя по кафелю костылем, инвалид приблизился, с благодарностью принял фугас и влил в себя не меньше четверти:
– По гроб тебе обязан! – выдохнул он вместо того, чтобы закусить.
– Помни свои слова, – благосклонно принял присягу Шрам, – Только слов мало.
– Хочешь долю в кабаке? – по-армейски без обиняков от всего сердца предложил спасенный.
– Мне с тебя не доля нужна, – устало улыбнулся Сергей, – Мне надо, чтобы когда я о чем-нибудь попрошу, ты выполнил, не раздумывая. А уж моя забота, чтобы тебе от этого кисло не стало.
– Я же сказал: по гроб тебе обязан.
– Это точно, – забрав ополовиненную бутылку, Шрам нагнулся над блондинчиком и первым делом вернул нагло заныканную справку о досрочном освобождении. Затем Сергей от души полил водкой свергнутого вождя, и за волосы притянул безвольную бошку, – Ты вроде в вузе учился? – даже не ради одноногого так жестоко проучил пацанов поздний гость. А потому, что он ведь ради того и заявился в Вирши – учить оборзевшее бычье.
– До третьего курса, – боясь, что снова станут бить, без запинки сознался блондинчик.
– А на кого учился-то?
– На адвоката, – сознался блондинчик, извиваясь по полу длинным дрессируемым червяком.
– Ненавижу адвокатов, – вздохнул Шрам и также за загривок поставил блондинчика на ноги, – Сперва ты вернешь должок. А потом, если из Виршей не уберешься, в бетон закатаю! – не пугая, а именно ставя в известность, сообщил Шрам и отпустил низвергнутого беспредельщика.
Без поддержки тот снова рухнул – ноги не держали.
– Этих, – кивнул Шрам афганцу на вновь упавшего Пырея и отметеленного арматуриной Стакана, – В прикуп забирай. Расквитайся за недельку в подвале, а отведешь душу – выпусти. Со второго тоже клятву стряси, что из города уберется. А этого, – Шрамов махнул почти пустой бутылкой в сторону Лехи, – Я себе оставлю. Мне подсобный рабочий пригодится.
И как стоял, внезапно Шрам пнул со всей дури дверь. Она распахнулась, а подглядывающий в замочную скважину банщик полетел кувырком. Шрам вволок жирного индюка за шиворот в зал:
– Показывай!
– Что показывать? – проблеял дрожащий банщик. Похристосавшись с дверью, половина его раскормленной рожи постепенно начала вспухать и приобретать желто-фиолетовый колер.
Сергей не стал отвечать на глупый вопрос, а только замахнулся. Как бы чтобы дать звонкого леща.
– Понял-понял! – пуще задрожал банщик. Угрем проскользнул мимо страшного Шрама и с натугой отверз сидячую половинку дивана.
Под ней в ящике для барахла обнаружился небольшой арсенал – пяток гранат эргешек, газовый расточенный под мелкашку ствол, штык-нож и груда долларов россыпью. По прикике тысяч пять.
Лехе и Стакану провал нехитрого тайника оказался до лампочки Они смирно лежали в позах, в которых их оставили. Стакан пока не подавал признаков жизни, Леха жалобно постанывал. Блондинчик же от бессильной злобы зашипел, как обосцанный костер, и его пришлось пнуть в воспитательных целях.
– Вижу, злобу затаил. Надо бы тебя кончить, да цемента поблизости нет, а я за свои слова отвечаю, – огорченно вздохнул Шрам, – Приходится начинать почти безоружным, – огорченно вздохнул Шрам, – Жаль. Я расчитывал на большее, – в третий раз огорченно взохнул Шрам. Не жизнь, а сплошные обломы.
– Слыш, как тебя..? – несмело напомнил о своем присутствии ветеран, – Если надо, я хоть стингер достану.
– Меня зовут Сергей Храмов. Для тебя просто – Храм, – мыслями уплыв куда-то далеко, назвался Сергей.
– Слыш, если ты такой крутой... В этом городке есть много людей, которым надо помочь.
– Поможем, – устало улыбнулся Сергей, – Какие наши годы?
Так в команде Шрама появились два первых человека – Александр Павлович и Леха.
Глава 3
Что мне Арктика с Антарктикой?
Не озябла бы душа.
Много ль надо арестантику
Чифирнуть для куража?
Что мне Арктика с Антарктикой,
Жескасган, Караганда?..
Я по жизни был романтиком,
Вот и вся моя беда.
В глазах «дядьки Макара» плясали веселые бесенята, губы загодя кривила усмешка, «дядька Макар» травил байку:
– ...Перед посадкой стюардесса, як трэба, объявляет: «Громадяне пассажиры! Пристегните ремни безопасности». Ну, народ начинает пристегиваться. Однако в пэршому ряду сидит хлопчина и внаглую плюет на это разумное требование. Стюардесса, уже только для парубка повторяет: «Граждане пассажиры! Пристегните ремни безопасности». Той нибы глухой. Тогда дивчина говорит персонально ему: «Громадянын! Пристегните ремень безопасности». В ответ следует: «Да пошла ты...» Ну девка, понятно, обиделась и пошла жаловаться командиру. Через минуту вылетает командир, подскакивает к этому парубку и произносит следующие слова: « Хлопчик, ось ты себе представь! На посадке, если я трошки-трошки промахнусь мимо полосы, то самолет резко остановится, а ось ты полетишь дальше. Башкой вперед. И ось ты пгролетаешь первую переборку (загибает пальцы), вторую переборку, третью переборку и останавливаешься у меня в кабине. Спрашивается, а на кой ляд ты мне там нужен?» И после таких слов хлопчина молча пристегнулся.
Оцю прытчу я розповив к тому, що кожна людына доброе слово любит. Ось ты подошел ко мне на вокзале по-хорошему. Ось я тебя в самую лучшую квартиру в городе привел.
Вообще-то Сергей крутился в этом городке второй день, но дядька об этом не знал. Вообще-то не Сергей Шрамов подошел к дядьке на вокзале, а Сергей подгадал так, что дядька подплыл к Шрамову, будто ворона к закосившей под дохлятину лисице. Но какая разница? Сергей выслушал «прытчу» в пол уха. Надо было решать. Прикинуть пуп к носу и определяться, а так ломало. Так было кисло на душе у Сергея Шрамова, не смотря на сыпящиеся из «дядьки Макара» одна за другой байки, что хоть на расстрельное дело иди, лишь бы депресняк слить.
И ведь квартирка Сергею на первый заход приглянулась. Главное – окна на две стороны и этаж в самый раз. Второй в пятиэтажке. Не припрет – не полезешь, а падать – соломку стелить не обязательно.
В окна слева сквозь пыльные и грязные, как бушлат четвертого года службы, малиновые шторы в квартиру ломился малиновый день, пачкая стены, скатерть на столе и дощатый пол малиновым вареньем, которое ложкой не зачерпнешь, как локоть, который не укусишь. В окнах справа открывался шикарный вид на убогий двор с уважаемой котами мусорной кучей, кучей угля и бдительной старухой на лавочке.
– Тю, хиба это тяжесть? Я такый груз на своем горбу усю жизнь тягаю! – безаппеляционно заявил «дядька Макар» (как он сам себя назвал на вокзале) и потянулся к оставленному Шрамом на хромом стуле роскошному, из желтой пупырчатой кожи, дебелому чемодану.
Тем не менее Шрамов сам подхватил чемоданище и внешне небрежно задвинул под стол. Делалось это с таким понтом, будто в чемодан скарбу напихано на три пуда, хотя на самом деле тот был легче пачки соли «Экстра». Честно сказать, пустой был чемоданище; купленный два часа назад в «Галантерее» на другом краю городка именно с прицелом на играемый сейчас парад але.
– А можэ щэ на вокзале вещи есть? Не турбуйтесь, я швыдко сбегаю. Одна нога тут, другая там, – «дядька» был светловолосым, обрюзгшим, невысоким, плешивым, с лицом, покрытым веснушками и морщинами, и сверх того – он все время улыбался.
– Холодильник не пашет, – типа претензии высказал Сергей.
– Холодильник? Я на эту тему ось яку прытчу розповим, – тут же включил балаболку хозяин сдаваемой хазы, – Один хлопец с соседней улицы сходил к урологу. Ну и вколол хлопцю ликар так называемый «тест». Реакции у парубка прорезались, в три раза швыдче оговоренных ликарем сроков. Ликар осмотрел и ободрил, что все в порядке и в этой области. А теперь, балакает, давай зроблю укольчик, и эрекция пройдет. Та дэ ж вы бачили мужика, якый бы добровольно с таким приобретением расстался? Доктор посмеялся и говорит, что через три часа само уляжется, езжай домой, жинку порадуй. Три часа хлопец мучил жинку, прежде, чем она вырвалась из его лап. А член все не падает. И оказывается, что вовсе и не такая уж это гарная штука, когда долго стоит. В общем, больно уже парубку было. Он без трусов мечется по хате, жена спит. А тут скинчилыся пять часов, после которых по инструкции надо было звонить в клинику. После долгих расспросов, как стоит, сколько часов стоит, были ли половые контакты, ему посоветовали приложить лед к члену. А у нас, звыняйте, не Флорида, чтобы лед в каждом холодильнике просто так лежал. Не едят его у нас. В общем, у хлопця в морозильнике только пачка пельменей, да замороженная курица лежали. Даже на стенках льда не было – жинка недавно размораживала. Достал тогда он курицу, обмотал рушныком, положил на нее член и ждет. Не падает. А курица только с одного боку член охлаждает. Может маловато? Тогда хлопец взял покойницу и то место под гузкой, через которое курицу потрошат, ножом разколупав. Получилось вполне гарное дупло. Обмотал наш умелец член полиэтиленовым пакетиком, сверху салфеточкой обвязал и аккуратно так в курицу засунул. Член упрямо стоит и даже не думает падать. Более того, к неприятным ранним ощущениям прибавилось чувство, что парубок свой прибор сейчас отморозит. Тогда наш герой пытается птицу снять – тоже не выходит. То ли примерз, то ли за ребра зацепился. Тут на кухню заходит жена и бачит такую картину: стоит муж голый посредине кухни, на член одета замороженная курица, держит он ее двумя руками и совершает возвратно – поступательные движения...
– Не надо за шмотками на вокзал мотаться, нет у меня больше барахла, – никак не отреагировав на историю, очнулся Сергей, – А насчет хаты – лады. Устраивает, – напоследок еще раз окинул взглядом квартиру Сергей Шрамов и протянул три свернутые в трубочку купюры.
– Гроши крупные, – замялся дядька Макар и очень нехотя медлено-медлено полез в карман. Как бы за сдачей.
– Оставь себе, – небрежно отмахнулся Сергей, ну чисто жирный котлетный барыга, – Дубликаты ключей есть?
– Были, та загубыв, – обрадовался халяве «дядька», – Так может, я на сдачу того, сбегаю...
– Не пыли, – Сергей оседлал расшатанный стул и недвусмысленно зевнул. А в глазах скука смертная. Предстояло опять за что-то биться. Предстояло все время быть начеку. И завтра, и послезавтра, и через месяц, и через год. Пока не сдохнешь.
Макар вроде бы просек намек и нацелился на выход:
– Ну тогда я пишов. А за грошима буду являться каждого пятнадцатого числа.
– Являются черти и ангелы, – опять, давя на чужие глаза, сладко зевнул Сергей и расстегнул верхнюю пуговицу на рубахе. Он не стал провожать сдавшего квартиру хозяина и с закрытыми глазами дождался, пока не хлопнет дверь.
Дверь хлопнула.
И только после этого Сергей заставил себя начать осматривать снятую квартиру всерьез. Шрам пока окончательно не прикинул: сурово ли здесь осесть, или использовать хазу, как запасной аэродром. Да и с «дядькой Макаром» следовало обойтись «по совести». Именно такого типа и искал Шрам на вокзале, именно ради такого типа и покупался желтый чемоданчик.
На кухне Шрама обложил кудахтающим матом водопроводный кран. И только после этого выплюнул струю теплой воды в ржавый умывальник. Никаких харчей в забыковавшем еще до Перестройки и обжитом пауками холодильнике не сыскалось. Пусто на предмет пожрать оказалось и на полках. А вот посуды навалом для одинокого жильца. Три разных тарелки, граненый стакан, две ложки и вилка без одного зуба.
Шраму предстояло перелицевать и перептсать Вирши набело. Папа поставил задачу осадить здешнее разгулявшееся бычье, и вернуть жизнь на понятия. Что его кидают на амбразуру, Сергей догнал легко. Зачем кидают – не понял.
Шрам позволил себе еще минуту соплей. Еще бессмысленно пораскачивался на хромом стуле, смакуя душевную шкоду. Тяжело вздохнул последний раз и, мысленно шестиэтажно выматерившись, засунул тоску под каблук. Надо было дело делать. И Сергей Шрамов приступил к форменному обыску.
В первом зале в хлипком стенном шкафу Шрам нашел перетянутую резинкой пачку похабных открыток. Во втором – под тахтой «Огонек» за девяносто первый год и закатившуюся губную помаду; на этажерке оттопыривался засохший в вазе букет роз и корчился выцветший читательский билет в Библиотеку им. Маяковского на имя фиг знает какого Сабурова М. Д.
С одной стороны выводы были утешительны. Эта хибара населялась жильцами от случая к случаю, а большую часть времени пустовала. И врядли была на заметке у местных непуганых ментов, поскольку не подходила под понятие «притон» – ни шприцов закатившихся, ни бардака ханыжного. При решении папиной задачи именно такой схорон Шраму – как воздух. Окраина, подступы на мушке, местное бычье сюда врядли забредет, гужуется в центрах. С другой стороны дядька Макар...
Сергей вернулся в первую комнату и надолго прильнул к окну с малиновыми шторами. Могло показаться, что он любуется видами на мирную жизнь. Но в натуре Шрам зарисовывал в голову местную картинку: наглые кусты сирени, вымершую и похеренную голубятню с амбразурой в форме сердечка, пьяно перекошенный забор и слева подкрадывающуюся к городку березовую рощу. Рощей Сергей полюбовался подольше, не по делу, а для души. Типа терапия.
Все. Шрам принял окончательное решение здесь поселиться и, тихарясь, сдвинул оконный шпингалет. Тот щелкнул не громче треснувшего ореха. Смахнув в карман со стола ключ, Шрамов вышел из квартиры. Осмотрел дверной замок снаружи и лестничную площадку, рачительно запер дверь на два оборота. Подергал ручку – верно ли запоры служат? И уже не таясь, загремел вниз каблуками по лестнице.
– А где, бабуля, у вас тут продуктовый магазин поблизости? – бодро окликнул он дышащую свежим воздухом у подъезда мымру.
– Ой, сынок, не близко! – будто ждала именно этого вопроса, откликнулась старая ведьма, – Надо по Пионерской, а потом свернуть на Загородный. А там рядом с аптекой.
– А что-то, бабуля, других жильцов в доме не видать? – якобы проявил бдительность Сергей, дабы совсем уж лохом не рисоваться. Ну не спрашивать же старуху, не боится ли она сидеть в одиночку на лавочке?