Святослав Логинов
Картежник
Сыну Денису
Любимое занятие автора – расставлять точки над «ё». И ежели вдруг эта книга окажется лишённой лучшей из букв алфавита, то подобное издание должно считаться незаконным, а его редактора следует подвергнуть немедленной утилизации в полном соответствии с межгалактической конвенцией о гражданских правах.
Что наша жизнь? – Игра!
П.Чайковский
Книга первая
В краю жидкофазных систем
…буль-буль!
Реклама
Глава 1
Муровина
Оп твою так! – воскликнул Казин, высунувшись из кабины. – Это что ещё за муровина?
Муровина и впрямь впечатляла. В поперечнике она была метра четыре, да ещё немалые вздутия по краям. Цвет её менялся от студенисто-зелёного до почти василькового. Муровина лежала, глубоко вдавившись в раздолбанную гусеницами почву метрах в десяти от того места, где три часа назад Казин уже проезжал. Не заметить такую блямбу было бы невозможно, значит, три часа назад муровины здесь не было.
Рука Казина сама собой полезла в кудрявый затылок.
На одном из вздутий обозначилась дырка, и оттуда спрыгнуло в весеннюю распутицу человекоподобное существо цвета хаки.
– Понятненько, – сказал Казин, оставив затылок в покое. – Вот только вас мне и не хватает для полного счастья.
Глава 2
Восемнадцатый день – болото
Лотки засели не доходя Марьина ручья. До Подсосонья их привезли на «КамАЗе», там перегрузили на пену, и Илюха на своём «Т-104» поволок их на объект. И, разумеется, сел на брюхо. Дизель ревел, гусеницы вращались, разбрасывая глиняную кашу, но даже самого себя трактор с места сдвинуть не мог. Одно слово – Марьин ручей, тут и в августе сухо не бывает.
Огорчённый Илюха прибежал к Казину жаловаться на судьбу и погоду.
– Трансцендентально… – заметил начитанный Казин, когда наконец въехал, что ему предстоит полдня кандыбать к Марьину ручью, выдёргивать из хляби Илюху, а потом с пеной на поводке полдня кандыбать обратно.
– Чево? – подозрительно спросил Илюха.
Казин объяснил понятными словами.
– Я и без тебя знаю, что хреново, – согласился тракторист, – а делать-то чево?
Делать было и впрямь нечего. Кроме казинского крана, больше болотников в колонне не имелось. То есть был ещё тросовый экскаватор, на котором мудохался Степанов, но до экскаватора было ещё на добрых два километра дальше. Степанов уже подбирался к Неодолимому, а там уже никакой болотник не поможет, всякая техника сядет намертво, и деньги таинственного АО, вздумавшего осушать земли в районе Марьина ручья, будут прочно и навеки похоронены в расейском суглинке.
Впрочем, Казина и других мелиораторов этот вопрос волновал постольку-поскольку. Главное, что покуда АО «Дубрава» исправно платило заработную плату, и гончарную трубку везли из Прибалтики, как в добрые старые времена, не столько для работы, сколько на бой. Говорили, что «Дубрава» отмывает мафиозные денежки, потому и затеяла проект века, собираясь осушить гнилое болото, хотя кругом и без того полно бросовых земель.
Казин этим слухам верил и не верил одновременно. Случалось, ехидно спрашивал: а какие деньги тридцать лет кряду отмывала советская власть? Вон они, плоды их работы, – по всему району видны: оплывшие каналы, заиленный дренаж, порушенные мосты, перепаханные поглотительные колодцы. И всё приведено в негодность ещё тогда, сразу по сдаче объекта. А сейчас – просто без дела догнивает. Колхозы не пашут, а арендаторы мелиорированную землю не берут, стоит она впятеро дороже, а урожай на ней если и выше, то на ползерна с гектара. Но тем не менее работал Казин так, чтобы потом кран из трясины вытащить своими силами, не рассчитывая, что кто-то будет помогать, когда богатенькое АО растает в воздухе словно утренний туман. И на всякий случай солярку и съёмное оборудование хранил не на ремонтном, а дома в сараюшке. Случись что – без Казина кран можно только в металлолом, а цена такому железу – сущие слёзы. Потому Казин и не переживал, когда зимой задерживали зарплату. Ежели что, он явочным порядком кран за долги угонит, а уж куда его приспособить – всегда можно придумать.
Под эти мысли неторопливый «ПКБ» дошлёпал к Марьину ручью. Земля здесь была разворочена изрядно, и край канала обрушен, видно было, что Илюха не ждал милостей от природы и всячески пытался выбраться из ловушки, которую подстроил ему непоседливый ручеёк. Даже один из лотков был стащен с пены в грязь и расколот гусеницами.
– Зря ты его, – посерчал Казин. – Знаешь, сколько они теперь стоят?
– Труха… – отмахнулся Илюха. – Трёхметровки дешёвые, они же не покупные, их наш ДСК из всякой некондиции делает. Да и не уложишь ты их все, они тут с ба-альшим запасом навалены.
– Всё равно – деньги, – сурово осадил Казин. – Я бы лучше этот лоток перед домом в канаву уложил, чтобы не чистить каждый год, или дорожку бетонную сделал бы.
– На дорожку и битый сойдёт.
– Это тебе сойдёт, а мне надо как следует! – Казин махнул рукой и полез в башню за тросом.
Завязшего Илюху Олег Казин вытягивал с особенным удовольствием. Вспоминался давний спор, что сильнее – кран с дизелем на семьдесят пять лошадей или сточетырёхсильный Илюхин трактор. Вот, пожалуйста, никакая моща Илюхе не помогла, сидит «Т-104» как миленький, а Олег на своём болотнике вокруг ползает и сейчас тянуть будет. Когда-то они даже пытались потягаться – кто кого перетянет, но трос попался со слабиной и лопнул, изрядно покарябав задник поворотной башни. С тех пор Казин зарёкся играть в такие игры, но старого спора не забыл.
Однако, сейчас, вытащив Илюху на место, если не сухое, то чуть более плотное, Казин не успел похвастаться своей правотой. За лесом что-то раскатисто грохнуло, так что даже в кабине у самого дизеля было слыхать. Илюха тоже выбрался из кабины, снял подшлемник, вытер грязный лоб.
– Шо это там долбануло? Кучи, что ли, горят?
– Какие кучи? Они уж месяц как прогорели. Само рвануло что-то. Или мои оболтусы развлекаются.
– А Степанов не мог на какую дрянь наступить?
– Да ну, Степанов вона где, а это совсем рядом.
– Ты всё равно поглянь.
– Погляну, погляну… А ты пену перецепляй. Дальше сам повезу, а цеплять тебе. С тебя бы ещё денег взять, за помощь. Сколько ты вчера с дачника слупил, когда из лужи его «Запорожец» вытаскивал?
Прижимистый Илюха лениво отругивался, не желая называть сумму, но пену перецеплять принялся безропотно, чего Казин и имел в виду, когда затронул кляузную тему.
Вот выигранный спор Казин так и не помянул, а потом уже не до того было, дела начались всевозможные, о каких не только в Подсосонье, но и в райцентре никто и подумать не мог.
Болотник лениво перемешивал глиняную кашу, а гружённая контейнерами пена выглаживала её не хуже асфальтового катка. Скорость у казинского «ПКБ» была стандартной – три километра в час, так что Олег едва ли подрёмывать не начал за рычагами. Смурно глядел на пустую дорогу, размышлял ни о чём.
Домой сегодня не попасть, опять придётся ночевать в бытовке, что на полдороге от ручья до объекта. Значит, Ганна снова устроит сцену ревности. Ну не дура ли – по каким бабам он пойдёт после работы, – весь в солидоле? Да и кран бросать под открытым небом неохота, того гляди разденут. Вон, Степанов добросался, свинтили движок. Неделю потом экскаватор заводился с помощью казинского крана. Теперь у Степанова замок на башне ещё побольше, чем у самого Казина.
Собственно, движок степановский у Казина в сараюшке припрятан, еле допёр. А то свой, на кране, барахлит, а у Степанова был новый. Движок – вещь в хозяйстве нужная, скажем, воду в баньку качать. Надо только погодить, пока колонна в другое место перейдёт, чтобы Степанов пропажу не признал. Сам-то Степанов не из Подсосонья, на работу развозкой приезжает и после окончания работ в этих краях никак появиться не сможет.
Одна беда, поживившись в чужом хозяйстве, Казин потерял покой. Всё время казалось, что теперь Степанов или кто ещё спилит замок на башне и обчистит кран. А там добра – выше головы, одна электрическая часть чего стоит, это тебе не трактор, где двигатель да два фрикциона. Скорей бы уж гикнулось АО «Дубрава» и можно было уйти из этих нехороших мест.
За леском ещё раз гулко бахнуло, и вроде даже дым показался. Казин потёр лоб, соображая. Степанов отсюда далеко и после работы пойдёт напрямую через лес, чтобы перехватить развозку возле Мелетиц. Казинские подсобники – Лёха и Воха сорвались с объекта, едва узнали, что Казин поедет выручать завязший трактор. Они уже небось в Мелетицах поллитру давят. Неужто и впрямь кучи догорают?
Жечь кучи для российского мелиоратора особая песня. Зимой, когда работы мало, и ПМК избавляется от сезонников, механизаторы заняты сведением на будущих объектах кустарника. Ломкие по зимнему времени кусты сгребают тракторными щитами в огромнейшие кучи, а весной, когда стает снег и кучи слегка просохнут – поджигают. И начинает над бывшими перелесками погромыхивать эхо прошедшей войны.
Вместе с ивовым кустарником и ольховыми стволами оказывается в кучах масса камней, земли и старого железа. Раскалившись от огня, звонко лопаются миниатюрные, похожие на карикатурные бомбочки, мины от ротных миномётов, солидно гамкают тяжёлые мины, бабахают трёхдюймовые снаряды. Разумеется, основная масса этих боеприпасов попадает в кучи не случайно, а бывает подброшена самими механизаторами. Это теперь старые снаряды можно выгодно продать киллерам и чернозадым террористам, а прежде от них одни неприятности были. Не сапёров же вызывать ради десятка батальонных мин, да и не приедут сапёры из-за такого пустяка. А катать по взрывчатке на тракторах тоже не с руки. А тут – и польза, и развлечение разом. Главное – не соваться близко к горящим кучам. Иная неделю тлеть будет, прежде чем долбанёт в её недрах заветный боеприпас.
Встречались порой на полях прошлых боёв и более неприятные подарки. Хорошо, если случится наехать на противопехотную мину, она в худшем случае траки порвёт, а то и вовсе ничего не будет. А если противотанковая попадётся? Тогда молись реабилитированному Христу, чтобы дурной случай, приведший тебя сюда, тем же дуриком позволил уцелеть.
Казин за без малого тридцать лет работы ни разу на противотанковую мину не наступал, а вот Степанов за то же время попадался четырежды. Оно, впрочем, и понятно – экскаватор всегда первым идёт. Всякий раз осколки уходили в ходовую часть, калеча технику, но не трогая водилу. Степанов при этом каждый раз составлял акт о несчастном случае на производстве, мчал в травму, где фиксировал контузию, после чего получал не только новый экскаватор, но и порядочную страховку. Казину инда завидно было, хотя мин он по-прежнему не искал. Везёт Степанову, что четыре раза левой гусеницей на мину наезжал, а если бы правой? Тогда прямо под сиденьем рванёт – и скидывайтесь, ребята, на венок. Случаи такие бывали.
Конечно, когда Казину попадались немецкие «блины», он их подбирал. Советских противотанковых мин на полях уже не осталось, они монтировались в деревянных патефонных ящиках и давно погнили, а вот гитлеровские – в дюрале. Если вывинтить взрыватель, то под ним смазка – солидол, прозрачный, как вазелин. Наши и сейчас такого делать не умеют. Швейную машинку им хорошо смазывать.
Случай, когда Степанов пятый раз получил страховку, был памятен не только мелиораторам, но и половине района. Тогда экскаватор выворотил из земли двухсоткилограммовую чушку для дальнобойного орудия, из каких фрицы били по городу с Вороньей горы. Сбежались механизаторы, погалдели и решили отправить подарок в ближайшую кучу, которая к тому времени разгорелась в самую пору.
Снарядище закантовали в ковш, и Степанов поехал. Вывалил груз в самое пекло и начал было отъезжать. Отъехал всего ничего, когда снаряд сработал. Мужики потом гадали, с чего бы такое могло быть. Этакой громаде, всяко дело, час надо раскаляться. Сошлись на том, что как раз в ту пору рванул в куче какой-то шальной снарядишко, а от него сдетонировал и большой. Степанова вновь спасла механическая часть, хотя на этот раз его контузило серьёзно, и голова у экскаваторщика тряслась, наверное, с полгода. А головешки, раскиданные взрывом, летели на три версты, до самых Бегуниц. Рассказывали, что обугленное бревно упало во дворе поселковой бани и было в тот же день распилено на дрова. Илюха даже врал, что директор бани назавтра приказал, чтобы мелиораторов пускали в баню бесплатно, хотя пятница – женский день.
По всему району пользовался тогда успехом садюжный стишок:
Голые бабы по небу летят,
В баню попал реактивный снаряд.
Казин со вкусом повторил двустишие, благо что рёв дизеля не позволял слышать даже себя самого. Затем он наклонился вперёд, принялся зачем-то протирать боковое стекло, потом произнёс:
– Оп твою так!
Казин увидел муровину.
Глава 3
Рубль перевоз
Хакицветный пришелец судорожно дёргался, явно не умея совладать с вывороченной на бровку раскисшей глиной. Чем-то он напоминал Казину месячного цуцика, принесённого недавно взамен издохшего цепного кобеля Андропа. Учуяв не выветрившийся запах серьёзного пса, цуцик задрожал и со страху наделал лужу. Сейчас точно так же дрожал пассажир муровины. Это зрелище слегка успокоило Казина, у которого самого отчего-то неприятно тянуло в низу живота. Однако, преодолев спазм, Казин выбрался на гусеницу и сказал строго:
– Ты, парень, того… у меня с геометрией всегда плохо было, поэтому пифагоровы штаны я тебе рисовать не буду. Сам рисуй, если что…
– Какие штаны?.. – просвиристел инопланетчик. – Выньми меня отсюда, я не хочу тут…
– А!.. – злорадно пропел Казин. – Проняло? Это тебе не по космосу проклажаться. Распутица хлипких не любит. Давай руку, что ли…
В один рывок выдернул хлюпика, поставив рядом с собой на дрожащей гусенице.
– Как же тебя угораздило засесть?
– Я мнить не смел, что здесь столько жидкофазных систем, – заоправдывался болотноцветный. – Подобного рода суспензии чрезвычайно раритетны во Вселенной, вот мой астромобиль и забух.
– Трансце… – начал было Казин, но вовремя понял, что зелёненький, пожалуй, знает слова и похлеще, и потому сразу перешёл к делу: – Муровину твою, выходит, тоже вытаскивать надо?
– Надо! – с готовностью закивал собеседник.
– А платить чем будешь? – на этот раз Казин твёрдо решил выгоду не упускать.
– Там договоримся, – уклончиво пообещал космопланетчик.
Подобные увёртки с Олегом не проходили никогда. Если уж речь зашла о деньгах, дожимать партнёра нужно вплоть до шороха бумажек.
– Как договоримся, так и вытащу. – Казин распахнул дверцу кабины. – Я покудова лотки довезу и сброшу, а ты соображай. Здесь будешь думать или в кабину полезешь?
Инопланетянин очень по-человечески вздохнул и полез в кабину.
Лёхи и Вохи на объекте, конечно, не было, поэтому Казину пришлось одному сгружать лотки: стропалить их по четыре за раз, что строго запрещалось правилами безопасности, стаскивать с пены, а потом снова сигать в грязь, чтобы отцепить крюки. Напрыгался вдоволь и твёрдо вознамерился слупить с инопланетчика семь шкур. Всё это время зеленоватый сидел в кабине и, не мигая, разглядывал своего спасителя.
– Тебя как зовут-то? – поинтересовался Казин, счищая в последний раз глиняные пудовики о край гусеницы.
– Син, – дзинькнул пришелец, так что непонятно, имя было произнесено, должность во Вселенной или попросту – все они сины, и любого зеленомордого так звать можно.
– Понятненько… – протянул Казин. – Блудный син, значит.
– Блудный, – с готовностью согласился собеседник. – Домашний син далеко от синоматки не отходит, а я повсюду блуждаю.
Казин с сомнением оглядел тощенькое рыльце блудного сина, но от шутки решил воздержаться. Лишь спросил строго:
– Чем расплачиваться будешь, надумал? А то рабочий день заканчивается, мне домой пора. А завтра будет дороже.
Блудный син полез за пазушку и со вздохом вытащил коробочку без единой кнопки, но с экраном вроде как у карманного тетриса.
– Вот.
– Что за… малявина? – изобрёл термин грамотный крановщик.
– Транслитератор, – непонятно объяснил син.
– Зачем он?
– Разговаривать.
– Радиотелефон, что ли?
– Нет. Вот мы с тобой разговариваем, а без транслитератора ты бы меня не понял.
– Ага, переводчик, – рассёк Казин. – Ну, кажись, штука хорошая. Батарейки у него на сколько рассчитаны?
– Десять в двадцать седьмой степени диалектных единиц.
– Ладно, пойдёт, – Казин упихал транслитератор в нагрудный карман и решительно взялся за рычаги.
Даже когда дело дошло до собственной его машины, тиномордый оказался не помощником. Казин обвёл муровину запасным тросом, затянув его на самодав, застропалил на четыре малых крюка и, не рискуя поднимать муровину в воздух, волоком втащил на стальной лист пены. Снял тросы, прибрал запаску в башню, лишь затем поинтересовался:
– Куда теперь?
– Куда-нибудь, где сухо. Я же говорю – у меня от ваших жидкофазных систем реинкарнаторы забухли. Сохнуть надо часов десять…
– Ишь чо захотел!.. – Казин покачал головой. – Сухо тебе не будет. Там – Марьин ручей, а там и вовсе болото Неодолимое. Другого места для посадки выбрать не мог?
– Это я от радости, что тут столько коллоидов… вот голову и потерял.
– А нечего рот разевать на чужие коллоиды, – на всякий случай сделал выговор Казин. – Жадность до добра не доводит. Что мне теперь тебя, десять часов на пене сушить? – Казин почесал темя, соображая, что домой всё равно не успевает, и добавил: – Оно, конечно, можно, но за отдельную плату. Только учти, деньги ваши я в гробу видал, их, поди, и не обменяешь. Долларами плати или барахлом. У тебя в хозяйстве небось много чего имеется. Гони запасной комплект и сохни хоть до завтра.
– У меня нет запасного комплекта… – убито признался блудный син. – Всё оборудование уникальное.
– Не рубишь ты в жизни, паря, – посочувствовал Казин. – Не понимаю, как ты до наших краёв добрался, раньше не засел где-нибудь. Ну что с тобой делать – сымай что там у тебя уникального есть. Дома новое закажешь.
Тщедушный син вздохнул и покорно полез в муровину за инопланетной техникой. На этот раз он вынес из недр довольно объёмистую штуку совершенно нетехнического вида. Больше всего она напоминала абажур, и даже приспособы, чтобы вешать на крюк, у неё имелись.
– Что за фигулина? – предусмотрительно поинтересовался Казин.
– Полевой синтезатор «Модус»! – доложил син.
– Полевой или половой? – уточнил механизатор.
Астротурист схватился было за карман, но, вспомнив, что транслитератор больше ему не принадлежит, пояснил:
– Полевой. Есть такая наука – теория поля.
– Что ж я, не знаю?.. – Казин презрительно оттопырил губу. – Я эту науку всю как есть превзошёл. С детства в поле. Питание у твоего синтезатора автономное?
– Ему не нужно питание, он от ментального поля задействован.
– Понятненько, – уверенно протянул Казин, пристроил «Модус» на боковом стекле и взялся за рычаги. – Потом покажешь, как им пользоваться. А теперь – держись крепче, поедем к бытовке, а то ночью тут столько коллоидов будет, что ты и сам забухнешь.
Глава 4
Полевой синтезатор «Модус»
К бытовому вагончику добирались минут сорок пять. Можно было бы и пошустрее, но Казин опасался купать неводостойкую муровину в глубоких лужах и выбирал места поплотнее. Конечно, син ни хрена не сечёт, но у Казина с этим было строго: взялся делать – делай по совести. Конечно, ещё подумать стоит, что за модус он выторговал, но раз вещь взята – отрабатывай.
День клонился к вечеру, на дороге, выглаженной до блеска протащенной пеной, рядами сидели лягушки. Они чувствовали себя здесь хозяевами, не без оснований полагая, что болото существует для них. При виде крана лягухи начинали суматошно прыгать, и некоторые сигали прямо под гусеницу. Вид из кабины на мечущихся лягушек не пробуждал в Казине никаких эмоций.
Как и предполагалось, бытовка была пуста. В былые дни Лёха и Воха, случалось, ночевали в ней, но сейчас оба подсобника ушли, даже не переодевшись.
Кран Олег припарковал на всегдашнее место, так, чтобы с утра можно было развернуться, не отцепляя пену. Заглушил двигатель, привычно изумившись упавшей тишине. Отомкнул замочек – бытовка запиралась, хотя ключ был у каждого. Следом за Казиным осторожно ступил в вагончик и син.
– Сухо… – завороженно прошептал он. Глаза сина мерцали в полутьме.
– Сейчас ещё и тепло будет, – сказал Казин.
Раскочегарил паяльную лампу. Намыл картошки, пристроил к паяльной лампе, чтобы варилась. Зажёг висящий над столом керосиновый фонарь. Всё, кроме фонаря и алюминиевого бидона с водой, пришлось приносить из башни. Оставлять что бы то ни было в бытовке Казин не решался – мигом ноги приделают, даже старью – ветошь всем нужна. Вот пятидесятилитровый бидон покуда стоит, в нём воду привозят. Надо будет ближе к концу сезона его прибрать, а то ведь пропадёт ни за грош.
Покончив с неотложными делами, выставил на стол полевой синтезатор и потребовал:
– Показывай, как он работает и чего делать умеет.
– Всё умеет, только не по-настоящему, – зелёный син загнул пару лепестков на абажуре, – вот сейчас на пятнадцать минут сделает, а как время пройдёт, то обратно ничего не будет, – син блеснул глазами и спросил: – Как надо говорить – обратно или опять?
– По новой, – откликнулся Олег, стараясь запомнить движения инструктора.
– Скорее уж, по старой, – син крутанул пальцем венчик синтезатора. – Сейчас сделает.
– Чего сделает-то?
– Всё. Но на пятнадцать минут.
Взгляд блудного сина поплыл, заволокся мечтательной плёнкой.
– О светозарнейшая, всежеланная синоматка! – затянул он. – Наконец счастливая судьба позволила мне вернуться в твоё щедрое лоно!
– Будет тебе, успеешь к своей свиноматке, – задумчиво проговорил Казин, разглядывая нетронутую акцизную марку на горлышке «Столичной». По всему было видно, что водка не палёная, а настоящая ливизовская, какой в ларьке не вдруг купишь. – Давай-ка лучше по первой, под буженинку…
Глава 5
Кармен районного масштаба
Ганну, жену Олега Казина, звали Агапой – имя редкое и неблагозвучное, доставшееся от прабабки, которую Ганна и знать не помнила. На этот случай среди русских женщин имеется традиция – брать малороссийские имена, ибо те искони считаются музыкальными. Прасковьи и Пелагеи дружно перекрещиваются в Полины, тётки Гапы оборачиваются Ганнами и лишь Ксюши становятся Оксанами через две на третью.
Жизнь Ганне выпала трудная. Если посчитать, то сколько в селе толковых мужиков, чтобы не только толковать на завалинке умели, но и хозяйственными были да не пропойцами? Десятка полтора наберётся, ну, может быть, – два. А баб одиноких – выше крыши. А если учесть, что Олег к сорока пяти годам сохранил в волосах цыганистую смоль и кудреватость, то всякому станет ясно, о чём были печали казинской жены. И ведь, подлюга, по улице просто не пройдёт, всякую юбку зацепит, и старушке и сопливочке шутку скажет. А те так и глядят, как бы чужого мужа увести.
Особенно худо стало, когда Людкин Витяй по пьяному делу захлебнулся собственной блевотиной. Людка баба горластая, грудастая, боевая – такие без мужиков не живут. У Ганны ажно заходилось всё внутри, когда она о Людке вспоминала.
Галка, та, напротив, худющая, одни мослы торчат. А взглядом тоже постреливает. На майских прямо при людях к Казину подкатила… под ручку взяла, чем, говорит, мы не пара?.. Ганна ей тогда показала, какие пары бывают – пару раз так зафитилила, что пар пошёл. Да и Олегу тоже кудри проредила. А что у самой глаз заплыл, так она и одним зорко видит.
Ещё, говорят, в колонне объявилась какая-то учётчица. Из Копорья… Ну что, спрашивается, ей в своём Копорье не сидится, ведь это ж подумать только, в такую даль на работу мотаться! Зачем?.. Это уж ясно, зачем, не маленькие, понимать можем. Учётчицы Ганна покуда не видела и оттого пылала самыми мрачными подозрениями. Попыталась было Казину мозги прочистить, так тот назло, что ни день, принялся на объекте задерживаться. А то и вовсе в бытовке ночует. Знаем мы эти бытовки, наслышаны…
Короче, покоя не было. А тут ещё попались Ганне навстречу Олеговы подсобники, Воха и второй – длинный. Сказали, что Олег их отпустил раньше времени, а сам задерживается. Пересмеивались, алкаши проклятущие. Тут уже Ганне всё стало понятно. Да и чего не понимать-то, давно к этому шло. И хотя дело было ясным-ясненько, но Ганна собралась и отправилась к Марьину ручью, твёрдо решив взять изменщика с поличным.
Где стоит бытовой вагончик, Ганна знала хорошо, не раз случалось проверять, чем там муженёк занимается. Бывало, что вагончик перекатывали на новое место, а Олег об этом умалчивал. Тогда ему вставлялся фитиль. Во время таких разборок порой отлетало и Ганне, но это уже дело житейское – крепко бьёт, крепко любит.
Уже в полутьме Ганна добралась к мокрой канаве, где трудился её суженый, и, стараясь не вспугнуть преступника, заглянула в крошечное окошечко, врезанное в вагонную дверь.
Преступные мечтания Олега Казина не шли дальше халявной водки под хорошую закусочку, но полевой синтезатор «Модус» работал на полную мощь и показал излишне любознательной супруге всё, что она втайне желала увидеть. Не зря переспрашивал злосчастный экскаваторщик, что за модус ему подсунули. На этот раз синтезатор с полным правом можно было назвать «половым».