Страница:
Между тем с гидролокационной аппаратурой не все шло гладко. Моя радость по поводу успеха подводной лодки "Тиноса" была неожиданно омрачена более чем скромными результатами, полученными во время испытаний двух других подводных лодок, оборудованных гидролокаторами, которые прибыли в Пирл-Харбор из Меар-Айленд в январе 1945 года. Это были "Бауфин" (капитан 3 ранга Алек Тайри) и "Танни" (капитан 3 ранга Джордж Пирс). Настроение у меня резко ухудшилось после этих испытаний. Оказалось, что гидролокационные устройства на обеих подводных лодках оставляют желать лучшего.
С "Бауфин" дело обстояло совсем плохо. Сколько мы ни бились, нам не удалось наладить гидролокатор до выхода подводной лодки на боевое задание. Поэтому мы решили не пускать ее в минированные воды, а это было весьма досадно, так как мы очень нуждались в дополнительных сведениях о минных постановках противника. Уже одно это решение говорило о том, что гидролокатор из вспомогательного устройства превращался в главное средство, с помощью которого можно было проникнуть в ранее не доступные районы. Между прочим, именно в этом вопросе многие подводники проявляли досадную недальновидность. Гидролокатор для того и существует, считали они, чтобы "выпроваживать" их в наиболее опасные воды. На самом же деле мы приобрели и усовершенствовали гидролокационные устройства для защиты подводных лодок от мин в тех районах, куда их пришлось бы послать в ходе боевых действий. Вплоть до окончания войны часть командиров подводных лодок разделяла мнение скептиков. Однако я с удовлетворением должен отметить, что гораздо больше было у нас командиров, которым не терпелось использовать гидролокатор для прорыва в Японское море, где их ожидала богатая добыча.
На "Танни" тоже многое не ладилось. Электрические цепи перегревались, электронно-лучевые трубки работали плохо, а под рукой не было специалистов по гидролокационной технике, способных разобраться в новом, сложном и капризном приборе.
Необходимо было принять срочные меры. Я спешно созвал у себя совещание специалистов по электронному оборудованию, на котором мы составили и послали в Сан-Диего доктору Харнуэллу секретную телеграмму. Мы просили его прислать на остров Сайпан специалиста по гидролокаторам для устранения неполадок. И доктор Харнуэлл немедленно сообщил, что в начале марта он пошлет к нам своего заместителя профессора Малькольма Гендерсона с двумя опытными помощниками, которые пробудут в штабе командующего подводными силами Тихоокеанского флота столько времени, сколько потребуется.
Я получил эту телеграмму, когда с офицерами своего штаба уже садился в самолет, направлявшийся на остров Гуам. Самолет поднялся в воздух, и я с удовлетворением стал рассматривать летевших со мной способных, испытанных в боях офицеров. На новом месте они должны были стать моими непосредственными помощниками. Это были капитан 3 ранга Дик Воуг - офицер оперативного отдела, капитан 3 ранга Билл Ирвин - офицер-связист, капитан-лейтенант Эд Хайнс флаг-секретарь и, наконец, мой адъютант Боб Воган.
Неделей раньше из Пирл-Харбора на остров Гуам вышла плавбаза подводных лодок "Холланд" - мой будущий флагманский корабль на новой базе. На борту у нее находились различные грузы, и на ней же перебирался к новому месту службы личный состав моего штаба. Командовал кораблем капитан 2 ранга Райт. Я служил с ним на подводных лодках во время первой мировой войны, когда мы оба только что окончили военно-морское училище. В Пирл-Харборе остались мой заместитель Джон Браун и начальник штаба капитан 1 ранга Мерилл Комсток. Там они прекрасно справлялись со своими сложными обязанностями.
У Сайпана, а затем у Гуама начались учения по обнаружению мин и форсированию минных полей. Испытания проводились при идеальном состоянии воды и воздуха. Что же касается района учений, то он находился далеко от базы, и возможность появления там неприятельских подводных лодок никогда нельзя было сбрасывать со счета. Близость подводных лодок противника подтверждалась обнаружением перископов и шумом винтов. Однако японские подводные лодки, по-видимому, не соблазнялись такой "мелочью", как наши подводные лодки, и в конце концов мы тоже перестали обращать на них внимание. Помню, еще у Пирл-Харбора наши эскадренные миноносцы не раз приказывали моим подводным лодкам всплывать на поверхность, а затем забрасывали глубинными бомбами то место, где, по их расчетам, находилась подводная лодка противника. И поделом. Мы же не приглашали японцев участвовать в наших учениях! Из послевоенных источников стало известно, что их подводные лодки часто подходили к нашим базам главным образом с разведывательными целями. Какая пустая трата времени, топлива, а иногда и человеческих жизней!
Большие глубины у берегов Сайпана и Гуама не позволяли ставить якорные мины. Задача была решена с помощью тральщика, который по нашей просьбе поставил на углублении 12 метров три-четыре буя с закрепленными под ними учебными минами. Лучшего и желать было нельзя - буй служил нам визуальным знаком, по которому с помощью перископа мы проверяли дистанции, указанные гидролокатором.
Углубление в 12 метров мы выбрали, исходя из донесений о том, что японцы обычно ставят мины на углублениях 3, 12 и 20 метров. Углубление около 12 метров представляло собой среднее арифметическое к было удобно для учебных целей.
После того как "Тиноса" обнаружила минные поля в районе острова Окинава и севернее Формозы, возник вопрос: есть ли мины в соседних районах? Наши силы вторжения продвигались все дальше на север к собственно Японии. Очередную высадку предполагалось произвести на остров Иводзима, а затем на остров Окинава. Поэтому было важно знать, не встретят ли там наши надводные корабли минные заграждения, будет ли у кораблей достаточно места для маневрирования при обстреле береговых укреплений, смогут ли они без особого риска преследовать и атаковать корабли противника, высланные против них. Нас не тревожил остров Иводзима, так как омывающие его воды слишком глубоки для минных постановок, а вот район острова Окинава и примыкающий к нему участок Восточно-Китайского моря из-за мелководья представляли немалую опасность.
По данным разведки, одно из минных полей противника протянулось от южной оконечности Кюсю (самого южного из главных островов собственно Японии) до Формозы. Мы предполагали, что в этом районе погибла одна, а то и две наших подводных лодки. В интересах собственной безопасности и безопасности всего нашего флота мы должны были разведать эти районы, как только у нас появятся подводные лодки, оснащенные гидролокационной аппаратурой.
8. Гидролокатор - твердый орешек
Равномерный гул авиационных моторов сменился отрывистым клокотанием это летчик убрал газ и пошел на посадку. Под нами был остров Сайпан. Через окно самолета я видел лабиринт больших и малых взлетно-посадочных полос, с которых круглые сутки самолеты армейской и морской авиации уходили на боевые задания. Повсюду чернели развалины и зияли воронки от снарядов. На вечнозеленом фоне тропического ландшафта резко выделялись только что построенные здания. Под нами промелькнула бухта с массой стоявших на якорях кораблей и сновавших во всех направлениях небольших катеров. Я успел разглядеть плавбазу "Фултон", окруженную подводными лодками. Среди них должна быть "Танни", которая, как я узнал из сообщения, полученного мною на Гуаме, прибыла сюда накануне. Командиром ее был капитан 3 ранга Джордж Пирс. В числе вновь прибывших был профессор Малькольм Гендерсон с двумя специалистами по гидролокационной технике - младшим лейтенантом Робертом Дай и старшим техником Нигретти. Итак, сцена готова. Все члены труппы в сборе. Можно начинать репетиции спектакля "Гидролокатор "Танни". Мы прибыли на Сайпан 2 марта 1945 года. Следующие два дня я намеревался провести на "Танни", чтобы испытать действие ее гидролокационной аппаратуры при форсировании минных заграждений, выставленных в учебных целях в открытом море милях в пяти от якорной стоянки "Фултон".
Самолет подрулил к зданию, в котором размещался пункт управления полетами, и летчик выключил моторы. Меня встретил старший офицер штаба базы подводных лодок на острове Сайпан капитан 2 ранга Петерсон. Мы уселись в его виллис и на предельной скорости помчались мимо бульдозеров, грейдеров, бомбопогрузочных автомашин и виллисов, беспорядочным потоком двигавшихся по еще не достроенной дороге. Наконец, после короткого перехода на катере мы ошвартовались у борта "Фултон".
Там меня ожидал профессор Малькольм Гендерсон, высокий, черноволосый, худощавый человек, которому едва перевалило за сорок. Судя по его широкой улыбке и приподнятому настроению, он, словно молодой матрос на подводной лодке, рассматривал свое пребывание на действующем флоте, как приключение, связанное с удовольствием увидеть в действии детище своей лаборатории гидролокатор и подготовить его к обнаружению минных заграждений противника, выставленных у островов Окинава и Формоза, в Желтом море и Корейском проливе. Крепкое рукопожатие Гендерсона внушало уверенность, что ему по плечу такая работа и что он выполнит ее тщательно и со знанием дела.
С того дня, как мы встретились на борту "Фултон", и до 4 июля, когда "морские дьяволы" с победой возвратились из Японского моря, высокочтимый профессор редко бывал в своей Калифорнии, но зато на подводных лодках он проплавал почти столько времени, сколько нужно для получения "Значка дельфина" - эмблемы подводной службы, гордости подводников. Миллионы наших людей в то время с готовностью отдавали все лучшее, что было у них. Лучшим у профессора Гендерсона были его блестящие идеи и драгоценное время, и он отдавал их, не задумываясь. Мы, моряки, редко встречавшиеся с людьми науки, учились у него.
На рассвете 3 марта мы вышли в район испытаний, где на буях были закреплены шесть учебных мин. День обещал быть хорошим. Но когда мы погрузились на перископную глубину и начали сближение с целью, нас уже не радовала никакая погода. Гидролокатор - наша главная надежда - бил мимо цели, и не раз, не два, а систематически. Сколько бы раз мы ни выходили на цель, и при этом в условиях, близких к идеальным, результат был один никакого результата. Выбросы на экране расплывались в бесформенные световые узоры, а в репродукторе вместо звонков слышалось мышиное попискивание. И на близкой, и на дальней дистанции прибор работал одинаково отвратительно. От присутствия трех или четырех эскортных миноносцев, искавших неприятельские подводные лодки в районе учебного минного поля, на душе не становилось легче. Нередко своими шумопеленгаторами они засекали нашу подводную лодку, и если бы не верный страж - эскортный миноносец, все время болтавшийся поблизости, они не преминули бы сбросить на нас парочку "гостинцев". Да, нам явно не везло в тот день!
Даже Малькольм Гендерсон чувствовал себя не в своей тарелке. А обо мне и говорить нечего. Пот с меня так и лил. При температуре воды около 27° это немудрено, но пот у меня был холодный и липкий, как у человека, попавшего в беду. Действительно, мог ли я доверить судьбу своих людей и безопасность кораблей прибору, который, действуя от случая к случаю, настолько ненадежен, что может отказать в самый критический момент?
Я смотрел на экран гидролокатора и слушал звуки, исходившие из динамика. В то же время я наблюдал за членами экипажа "Танни" и прислушивался к их замечаниям. В том, что я слышал и видел, было мало утешительного. Люди нервничали, на вопросы отвечали односложно, вид у всех был расстроенный, настроение подавленное. Такой атмосферы никогда еще не было на "Танни", потопившей немало судов противника и пользовавшейся доброй славой. Бедный Джордж Пирс! Он очутился между двух огней, а я выступал в незавидной роли истопника, поддававшего жару. Джордж и все подводники за глаза звали меня дядей Чарли и, как мне казалось, считали верным другом. Потерять их дружбу или упасть в их глазах было бы тяжелее всего.
Перед заходом солнца мы возвратились на "Фултон", и я спустился в свою каюту подвести некоторые итоги и поразмыслить наедине. У меня в сейфе в запечатанном конверте лежал составленный мною на Гуаме боевой приказ для "Танни". Командиру "Танни" разрешалось вскрыть конверт в открытом море после выхода с острова Сайпан на выполнение боевого задания. Приказ предписывал ему направиться в район минных заграждений, выставленных в Восточно-Китайском море, и форсировать этот минный барьер в направлении с востока на запад.
Да, это всем приказам приказ!
Составляя его, я исходил из уверенности, что гидролокатор будет давать точную и своевременную информацию о минах, которые благодаря ему станут видимыми и слышимыми. Но способен ли гидролокатор выполнить такую задачу? Если нет, то мне оставалось одно - разорвать приказ и распрощаться с мыслью о возможности преодоления минных полей.
Может быть, так и сделать?
В каюту постучали.
- Войдите, - произнес я, и в дверях выросла фигура Джорджа Пирса. Я приказал принести кофе, и мы уселись за стол, чтобы обсудить дела минувшего дня. На лице у Пирса не было заметно и тени беспокойства. Я чувствовал себя так, словно за один этот день постарел чуть ли не на десять лет, а он ходит как ни в чем не бывало! Вот что значит молодость - она никогда не унывает и находит выход из любого положения.
- Адмирал, - сказал он, - если это проклятое устройство не наладится, мы просто погрузимся поглубже и пройдем под минными полями.
Разумеется, можно было действовать и так, но тогда мы не смогли бы нанести на карту минные поля и предупредить о них наши подводные лодки и надводные корабли, а тральщики по-прежнему не знали бы, где тралить. Прорваться через минный барьер - это только полдела. Но Джордж Пирс, тот самый Джордж Пирс, который потерял брата (подводная лодка "Аргонот" под командованием капитана 3 ранга Пирса была потоплена артиллерийским огнем и глубинными бомбами) и который теперь сам отправлялся на опаснейшее боевое задание и мог не вернуться, пришел ко мне поговорить также и о фуражке! Он только что получил звание капитана 3 ранга (это событие при других обстоятельствах следовало бы отметить бутылкой шампанского), а форменной фуражки капитана 3 ранга у него не было.
- Не могли бы вы сделать мне любезность, сэр? У вас есть связь с Сан-Диего. Попросите, пожалуйста, командира базы подводных лодок Кэмпбелла достать мне фуражку капитана 3 ранга и выслать сюда. Я бы очень хотел получить ее, когда вернусь с задания.
Удивительно, как мало иной раз требуется, чтобы разрядить обстановку и вновь обрести уверенность!
- Джордж, - сказал я, - я закажу вам дюжину фуражек, если вы этого так хотите, и они будут ждать вас на Гуаме.
Когда мы пришли в кают-компанию поужинать вместе с Петерсоном и офицерами плавбазы, я уже считал, что утро вечера мудренее и что завтрашнее утро будет лучше хотя бы потому, что оно не может быть хуже.
Малькольм Гендерсон не ужинал с нами. Он и его помощники решили перекусить на "Танни", где они выворачивали наизнанку внутренности гидролокатора.
Едва перевалило за полночь, как в дверь каюты постучали. Вошел Гендерсон. Он сообщил, что неисправность удалось обнаружить и устранить.
- На рассвете можно снова отправляться на испытания, - сказал он. Теперь гидролокатор должен действовать безотказно.
Перед рассветом, когда небо только начало светлеть, мы снова встретились на борту "Танни" и вышли в район учений. На этот раз дело пошло иначе. Гидролокатор действовал безукоризненно. Гендерсон и его помощники сотворили чудо. При среднем волнении моря на экране гидролокатора неизменно возникали четкие выбросы, а репродуктор давал звуковой сигнал о минах, обнаруженных на достаточно далеких дистанциях. Время от времени мысли мои возвращались к сейфу на "Фултон", в котором лежал приказ для "Танни", и с каждым разом я все более убеждался, что рвать его не стоит. Но я не спешил с окончательными выводами.
Безупречная работа гидролокатора значительно улучшила отношение к нему со стороны личного состава "Танни". Все члены экипажа, где бы они ни находились, будь то в боевой рубке, в носовом или кормовом торпедных отсеках, с напряженным вниманием следили за работой гидролокационной установки. День клонился к вечеру, и я с интересом замечал, как у команды враждебность к гидролокатору сменяется уважением, а сомнения уступают место доверию. На лицах, еще недавно таких угрюмых, заиграли улыбки, в глазах заискрились огоньки, и вместо подозрительного шепота стали раздаваться оживленные замечания. На "Танни" снова воцарилась атмосфера благополучия.
Ночью я вынул из сейфа конверт с приказом для "Танни", но рвать его я уже не собирался. Теперь я вручу его Джорджу Пирсу. Гендерсон заверил меня, что гидролокатор на "Танни" больше не откажет.
- Все в порядке, - сказал он. - С гидролокатором больше ничего не случится, нужно только следить за подачей тока и не допускать перегревания. Но я совершенно уверен, что, проработав с нами два дня, операторы не допустят этого.
Итак, я не разорвал приказ на мелкие клочки, а вручил его Пирсу и, как это принято у подводников, пожелал ему "удачной охоты". Одновременно я послал на остров Гуам радиограмму адмиралу Нимицу, который знал о моих намерениях относительно "Танни", и доложил, что она готова к выходу в море. В радиограмме я просил также разрешить мне лично участвовать в походе. Свою просьбу я мотивировал тем, что весь поход займет не более 12-14 дней.
В 02.00 меня разбудил дежурный офицер по связи и доложил ответ адмирала Нимица: "Весьма сожалею, что должен ответить отрицательно".
Обращаясь за разрешением на участие в боевом походе, я вовсе не собирался освободиться от выполнения своих основных обязанностей. Дело в том, что многие офицеры и матросы все еще сомневались в эффективности нового, недостаточно проверенного устройства, а я был знаком с ним больше, чем кто-либо другой из подводников, и потому очень хотел увидеть, как он будет действовать в боевой обстановке... "Ничего не поделаешь, - подумал я, выключая свет, - в армии поступают так же".
9. Гидролокатор на "Танни" дает хорошие результаты
Следующей подводной лодкой, оснащенной гидролокатором, была "Тиноса". В декабре и январе она совершила три боевых похода и успешно справилась с задачей обнаружения минных полей около Окинавы и у северной оконечности Формозы. Я хотел во что бы то ни стало получить доклад о ее действиях из первоисточника. Узнав о прибытии "Тиноса", а вслед за ней и "Спейдфиш", я взобрался в свой верный маленький "Бичкрафт" и вылетел на остров Сайпан, где мы предполагали провести испытания гидролокационной аппаратуры перед новым выходом этих двух подводных лодок на разведку минной обстановки.
На рассвете следующего дня мы вышли в море на подводной лодке "Тиноса". Ее командир Дик Латам с увлечением рассказывал о действии гидролокатора около Окинавы и Формозы. И все-таки жизнь на борту подводной лодки, оборудованной гидролокационной аппаратурой, не вызывала у него особого энтузиазма.
Причина этого заключалась не в том, что экипаж был измотан опасностями, связанными с разведкой минных полей, а главным образом в том, что в своем последнем походе подводная лодка не нашла объектов для атаки. О подводной лодке, ее командире и команде, естественно, судили по тому урону, который они нанесли противнику. По этому признаку подводным лодкам присваивались очередные звезды, от которых зависело получение заветных наград. А о наградах, кажется, еще Наполеон говорил: "Дайте мне достаточно орденов, и я завоюю Европу".
Разумеется, мы стремились не допускать очевидной несправедливости в таких вопросах, но винить за отсутствие объектов для атак подводных лодок следовало адмирала Билла Хэлси. Его авианосцы, действовавшие в районе Лусона и Формозы, спугнули с морских коммуникаций все мало-мальски крупные корабли, и теперь там попадались одни только сампаны.
Первый выход на подводной лодке "Тиноса" не дал больших результатов. На море было сильное волнение, и буи с закрепленными на них минами относило ветром так далеко, что к полудню мы смогли обнаружить только один буй. Пришлось вызвать тральщик, чтобы он разыскал и подобрал остальные до наступления темноты.
Следующий день прошел не лучше. Мы заходили на цель на разных глубинах - от перископной глубины до 60 метров, но с прибором что-то не ладилось и звонков не было слышно. На выручку пришел профессор Гендерсон, который, проработав целую ночь и проверив монтаж, привел гидролокатор в исправное состояние.
А в это время другая подводная лодка, "Спейдфиш", как конь ретивый, рвалась в бой.
Мы оставили "Тиноса" в порту и занялись "Спейдфиш", на которой был новый командир - капитан 3 ранга Билл Гермерсхаузен. На "Спейдфиш" стоял наш первый гидролокатор. Он был значительно улучшен и теперь действовал превосходно. Специалисты по электронному оборудованию главный радист Меджоун и главный радиотехник Пайк хорошо изучили прибор, и он находился в отличном состоянии. Гермерсхаузен получил приказ в следующий понедельник выйти на боевое задание - определить южную кромку минных заграждений противника в Западном проходе Корейского пролива. Готовясь к предстоящему прорыву в Японское море, мы хотели установить линию старта. Дело в том, что гидролокационные устройства при длительной работе перегревались и поэтому включать их раньше, чем они действительно могли понадобиться, было нежелательно.
Я дал указание Гермерсхаузену, Латаму и командирам всех остальных подводных лодок, отправившихся вслед за ними, брать пленных (силой, если необходимо) в районе Желтого моря и Корейского пролива. Японцы, особенно военнослужащие, редко сдавались сами. Чтобы затащить их на борт подводной лодки, создавались специальные команды пловцов. Бывали случаи, когда японцы предпочитали утопиться, лишь бы избежать пленения. От пленных, захваченных таким способом, в частности от капитана одного небольшого судна, офицеры разведки из штаба командующего Тихоокеанским флотом выудили дополнительные ценные сведения о местонахождении минных полей.
Когда "Спейдфиш" вышла в море на выполнение боевого задания, мы снова занялись подводной лодкой "Тиноса". В целом второй день испытаний на учебном минном поле дал весьма обнадеживающие результаты. Однажды перед выходом "Спейдфиш" в море мы с Гендерсоном обедали в кают-компании вместе с Латамом и офицерами его корабля. Помню, как мы, обмениваясь замечаниями, наслаждались вкусной едой, которой славятся подводные лодки, и безмятежно отдыхали.
Вдруг у моего стула выросла долговязая фигура офицера-связиста. Он протянул мне раскрытую папку. Взглянув на нее, я увидел только что расшифрованную радиограмму от Пирса с "Танни". В ней говорилось: "Прошел через минное заграждение Восточно-Китайского моря. Нанес на карту линии мин, расположенные на расстоянии около 915 метров друг от друга приблизительно в 170 милях к северо-западу от острова Окинава. Нахожусь в Восточно-Китайском море. Нанес на карту 222 мины. Мое место: широта 29°20' сев., долгота 127°10' вост. Гидролокатор работает, как часовой механизм".
Я быстро пробежал глазами донесение, затем медленно повторил его про себя и, наконец, прочитал вслух. И с каждым разом меня все больше поражала важность его содержания. Радиограмма говорила о новом ценном качестве гидролокатора. В ней содержалось неопровержимое доказательство, что минные поля существуют и что подводные лодки с гидролокатором в состоянии преодолевать эти дьявольские препятствия и наносить их на карты.
Разумеется, мне не терпелось поскорее лично доложить об этих необычайно важных сведениях адмиралу Нимицу. Но я думал, что он все еще находится в Вашингтоне и возвратится на Гуам не раньше следующего дня. Тем временем я послал командиру "Танни" радиограмму, в которой поздравлял его с отличным выполнением задания и приказывал немедленно возвратиться на Гуам для подробного доклада. Затем мы с Гендерсоном приступили к завершающему этапу испытаний гидролокатора на подводной лодке "Тиноса". В этот день после серии успешных испытаний мы, наконец, выписали ее из нашего "госпиталя" с вполне здоровым гидролокатором.
В тот же день я возвратился на остров Гуам и с удивлением узнал, что адмирал Нимиц уже находится в своем штабе. Я договорился с начальником штаба флота, что на следующий день утром явлюсь к адмиралу с докладом. Правда, это было воскресенье, но и в воскресенье адмирал работал так же, как в любой другой день, разве что сходит искупаться в море да сыграет лишний раз в свою любимую игру в подковы.
Несмотря на утомительное путешествие, адмирал чувствовал себя бодро и приветствовал меня любезной улыбкой. Мой устный доклад он выслушал очень внимательно.
С "Бауфин" дело обстояло совсем плохо. Сколько мы ни бились, нам не удалось наладить гидролокатор до выхода подводной лодки на боевое задание. Поэтому мы решили не пускать ее в минированные воды, а это было весьма досадно, так как мы очень нуждались в дополнительных сведениях о минных постановках противника. Уже одно это решение говорило о том, что гидролокатор из вспомогательного устройства превращался в главное средство, с помощью которого можно было проникнуть в ранее не доступные районы. Между прочим, именно в этом вопросе многие подводники проявляли досадную недальновидность. Гидролокатор для того и существует, считали они, чтобы "выпроваживать" их в наиболее опасные воды. На самом же деле мы приобрели и усовершенствовали гидролокационные устройства для защиты подводных лодок от мин в тех районах, куда их пришлось бы послать в ходе боевых действий. Вплоть до окончания войны часть командиров подводных лодок разделяла мнение скептиков. Однако я с удовлетворением должен отметить, что гораздо больше было у нас командиров, которым не терпелось использовать гидролокатор для прорыва в Японское море, где их ожидала богатая добыча.
На "Танни" тоже многое не ладилось. Электрические цепи перегревались, электронно-лучевые трубки работали плохо, а под рукой не было специалистов по гидролокационной технике, способных разобраться в новом, сложном и капризном приборе.
Необходимо было принять срочные меры. Я спешно созвал у себя совещание специалистов по электронному оборудованию, на котором мы составили и послали в Сан-Диего доктору Харнуэллу секретную телеграмму. Мы просили его прислать на остров Сайпан специалиста по гидролокаторам для устранения неполадок. И доктор Харнуэлл немедленно сообщил, что в начале марта он пошлет к нам своего заместителя профессора Малькольма Гендерсона с двумя опытными помощниками, которые пробудут в штабе командующего подводными силами Тихоокеанского флота столько времени, сколько потребуется.
Я получил эту телеграмму, когда с офицерами своего штаба уже садился в самолет, направлявшийся на остров Гуам. Самолет поднялся в воздух, и я с удовлетворением стал рассматривать летевших со мной способных, испытанных в боях офицеров. На новом месте они должны были стать моими непосредственными помощниками. Это были капитан 3 ранга Дик Воуг - офицер оперативного отдела, капитан 3 ранга Билл Ирвин - офицер-связист, капитан-лейтенант Эд Хайнс флаг-секретарь и, наконец, мой адъютант Боб Воган.
Неделей раньше из Пирл-Харбора на остров Гуам вышла плавбаза подводных лодок "Холланд" - мой будущий флагманский корабль на новой базе. На борту у нее находились различные грузы, и на ней же перебирался к новому месту службы личный состав моего штаба. Командовал кораблем капитан 2 ранга Райт. Я служил с ним на подводных лодках во время первой мировой войны, когда мы оба только что окончили военно-морское училище. В Пирл-Харборе остались мой заместитель Джон Браун и начальник штаба капитан 1 ранга Мерилл Комсток. Там они прекрасно справлялись со своими сложными обязанностями.
У Сайпана, а затем у Гуама начались учения по обнаружению мин и форсированию минных полей. Испытания проводились при идеальном состоянии воды и воздуха. Что же касается района учений, то он находился далеко от базы, и возможность появления там неприятельских подводных лодок никогда нельзя было сбрасывать со счета. Близость подводных лодок противника подтверждалась обнаружением перископов и шумом винтов. Однако японские подводные лодки, по-видимому, не соблазнялись такой "мелочью", как наши подводные лодки, и в конце концов мы тоже перестали обращать на них внимание. Помню, еще у Пирл-Харбора наши эскадренные миноносцы не раз приказывали моим подводным лодкам всплывать на поверхность, а затем забрасывали глубинными бомбами то место, где, по их расчетам, находилась подводная лодка противника. И поделом. Мы же не приглашали японцев участвовать в наших учениях! Из послевоенных источников стало известно, что их подводные лодки часто подходили к нашим базам главным образом с разведывательными целями. Какая пустая трата времени, топлива, а иногда и человеческих жизней!
Большие глубины у берегов Сайпана и Гуама не позволяли ставить якорные мины. Задача была решена с помощью тральщика, который по нашей просьбе поставил на углублении 12 метров три-четыре буя с закрепленными под ними учебными минами. Лучшего и желать было нельзя - буй служил нам визуальным знаком, по которому с помощью перископа мы проверяли дистанции, указанные гидролокатором.
Углубление в 12 метров мы выбрали, исходя из донесений о том, что японцы обычно ставят мины на углублениях 3, 12 и 20 метров. Углубление около 12 метров представляло собой среднее арифметическое к было удобно для учебных целей.
После того как "Тиноса" обнаружила минные поля в районе острова Окинава и севернее Формозы, возник вопрос: есть ли мины в соседних районах? Наши силы вторжения продвигались все дальше на север к собственно Японии. Очередную высадку предполагалось произвести на остров Иводзима, а затем на остров Окинава. Поэтому было важно знать, не встретят ли там наши надводные корабли минные заграждения, будет ли у кораблей достаточно места для маневрирования при обстреле береговых укреплений, смогут ли они без особого риска преследовать и атаковать корабли противника, высланные против них. Нас не тревожил остров Иводзима, так как омывающие его воды слишком глубоки для минных постановок, а вот район острова Окинава и примыкающий к нему участок Восточно-Китайского моря из-за мелководья представляли немалую опасность.
По данным разведки, одно из минных полей противника протянулось от южной оконечности Кюсю (самого южного из главных островов собственно Японии) до Формозы. Мы предполагали, что в этом районе погибла одна, а то и две наших подводных лодки. В интересах собственной безопасности и безопасности всего нашего флота мы должны были разведать эти районы, как только у нас появятся подводные лодки, оснащенные гидролокационной аппаратурой.
8. Гидролокатор - твердый орешек
Равномерный гул авиационных моторов сменился отрывистым клокотанием это летчик убрал газ и пошел на посадку. Под нами был остров Сайпан. Через окно самолета я видел лабиринт больших и малых взлетно-посадочных полос, с которых круглые сутки самолеты армейской и морской авиации уходили на боевые задания. Повсюду чернели развалины и зияли воронки от снарядов. На вечнозеленом фоне тропического ландшафта резко выделялись только что построенные здания. Под нами промелькнула бухта с массой стоявших на якорях кораблей и сновавших во всех направлениях небольших катеров. Я успел разглядеть плавбазу "Фултон", окруженную подводными лодками. Среди них должна быть "Танни", которая, как я узнал из сообщения, полученного мною на Гуаме, прибыла сюда накануне. Командиром ее был капитан 3 ранга Джордж Пирс. В числе вновь прибывших был профессор Малькольм Гендерсон с двумя специалистами по гидролокационной технике - младшим лейтенантом Робертом Дай и старшим техником Нигретти. Итак, сцена готова. Все члены труппы в сборе. Можно начинать репетиции спектакля "Гидролокатор "Танни". Мы прибыли на Сайпан 2 марта 1945 года. Следующие два дня я намеревался провести на "Танни", чтобы испытать действие ее гидролокационной аппаратуры при форсировании минных заграждений, выставленных в учебных целях в открытом море милях в пяти от якорной стоянки "Фултон".
Самолет подрулил к зданию, в котором размещался пункт управления полетами, и летчик выключил моторы. Меня встретил старший офицер штаба базы подводных лодок на острове Сайпан капитан 2 ранга Петерсон. Мы уселись в его виллис и на предельной скорости помчались мимо бульдозеров, грейдеров, бомбопогрузочных автомашин и виллисов, беспорядочным потоком двигавшихся по еще не достроенной дороге. Наконец, после короткого перехода на катере мы ошвартовались у борта "Фултон".
Там меня ожидал профессор Малькольм Гендерсон, высокий, черноволосый, худощавый человек, которому едва перевалило за сорок. Судя по его широкой улыбке и приподнятому настроению, он, словно молодой матрос на подводной лодке, рассматривал свое пребывание на действующем флоте, как приключение, связанное с удовольствием увидеть в действии детище своей лаборатории гидролокатор и подготовить его к обнаружению минных заграждений противника, выставленных у островов Окинава и Формоза, в Желтом море и Корейском проливе. Крепкое рукопожатие Гендерсона внушало уверенность, что ему по плечу такая работа и что он выполнит ее тщательно и со знанием дела.
С того дня, как мы встретились на борту "Фултон", и до 4 июля, когда "морские дьяволы" с победой возвратились из Японского моря, высокочтимый профессор редко бывал в своей Калифорнии, но зато на подводных лодках он проплавал почти столько времени, сколько нужно для получения "Значка дельфина" - эмблемы подводной службы, гордости подводников. Миллионы наших людей в то время с готовностью отдавали все лучшее, что было у них. Лучшим у профессора Гендерсона были его блестящие идеи и драгоценное время, и он отдавал их, не задумываясь. Мы, моряки, редко встречавшиеся с людьми науки, учились у него.
На рассвете 3 марта мы вышли в район испытаний, где на буях были закреплены шесть учебных мин. День обещал быть хорошим. Но когда мы погрузились на перископную глубину и начали сближение с целью, нас уже не радовала никакая погода. Гидролокатор - наша главная надежда - бил мимо цели, и не раз, не два, а систематически. Сколько бы раз мы ни выходили на цель, и при этом в условиях, близких к идеальным, результат был один никакого результата. Выбросы на экране расплывались в бесформенные световые узоры, а в репродукторе вместо звонков слышалось мышиное попискивание. И на близкой, и на дальней дистанции прибор работал одинаково отвратительно. От присутствия трех или четырех эскортных миноносцев, искавших неприятельские подводные лодки в районе учебного минного поля, на душе не становилось легче. Нередко своими шумопеленгаторами они засекали нашу подводную лодку, и если бы не верный страж - эскортный миноносец, все время болтавшийся поблизости, они не преминули бы сбросить на нас парочку "гостинцев". Да, нам явно не везло в тот день!
Даже Малькольм Гендерсон чувствовал себя не в своей тарелке. А обо мне и говорить нечего. Пот с меня так и лил. При температуре воды около 27° это немудрено, но пот у меня был холодный и липкий, как у человека, попавшего в беду. Действительно, мог ли я доверить судьбу своих людей и безопасность кораблей прибору, который, действуя от случая к случаю, настолько ненадежен, что может отказать в самый критический момент?
Я смотрел на экран гидролокатора и слушал звуки, исходившие из динамика. В то же время я наблюдал за членами экипажа "Танни" и прислушивался к их замечаниям. В том, что я слышал и видел, было мало утешительного. Люди нервничали, на вопросы отвечали односложно, вид у всех был расстроенный, настроение подавленное. Такой атмосферы никогда еще не было на "Танни", потопившей немало судов противника и пользовавшейся доброй славой. Бедный Джордж Пирс! Он очутился между двух огней, а я выступал в незавидной роли истопника, поддававшего жару. Джордж и все подводники за глаза звали меня дядей Чарли и, как мне казалось, считали верным другом. Потерять их дружбу или упасть в их глазах было бы тяжелее всего.
Перед заходом солнца мы возвратились на "Фултон", и я спустился в свою каюту подвести некоторые итоги и поразмыслить наедине. У меня в сейфе в запечатанном конверте лежал составленный мною на Гуаме боевой приказ для "Танни". Командиру "Танни" разрешалось вскрыть конверт в открытом море после выхода с острова Сайпан на выполнение боевого задания. Приказ предписывал ему направиться в район минных заграждений, выставленных в Восточно-Китайском море, и форсировать этот минный барьер в направлении с востока на запад.
Да, это всем приказам приказ!
Составляя его, я исходил из уверенности, что гидролокатор будет давать точную и своевременную информацию о минах, которые благодаря ему станут видимыми и слышимыми. Но способен ли гидролокатор выполнить такую задачу? Если нет, то мне оставалось одно - разорвать приказ и распрощаться с мыслью о возможности преодоления минных полей.
Может быть, так и сделать?
В каюту постучали.
- Войдите, - произнес я, и в дверях выросла фигура Джорджа Пирса. Я приказал принести кофе, и мы уселись за стол, чтобы обсудить дела минувшего дня. На лице у Пирса не было заметно и тени беспокойства. Я чувствовал себя так, словно за один этот день постарел чуть ли не на десять лет, а он ходит как ни в чем не бывало! Вот что значит молодость - она никогда не унывает и находит выход из любого положения.
- Адмирал, - сказал он, - если это проклятое устройство не наладится, мы просто погрузимся поглубже и пройдем под минными полями.
Разумеется, можно было действовать и так, но тогда мы не смогли бы нанести на карту минные поля и предупредить о них наши подводные лодки и надводные корабли, а тральщики по-прежнему не знали бы, где тралить. Прорваться через минный барьер - это только полдела. Но Джордж Пирс, тот самый Джордж Пирс, который потерял брата (подводная лодка "Аргонот" под командованием капитана 3 ранга Пирса была потоплена артиллерийским огнем и глубинными бомбами) и который теперь сам отправлялся на опаснейшее боевое задание и мог не вернуться, пришел ко мне поговорить также и о фуражке! Он только что получил звание капитана 3 ранга (это событие при других обстоятельствах следовало бы отметить бутылкой шампанского), а форменной фуражки капитана 3 ранга у него не было.
- Не могли бы вы сделать мне любезность, сэр? У вас есть связь с Сан-Диего. Попросите, пожалуйста, командира базы подводных лодок Кэмпбелла достать мне фуражку капитана 3 ранга и выслать сюда. Я бы очень хотел получить ее, когда вернусь с задания.
Удивительно, как мало иной раз требуется, чтобы разрядить обстановку и вновь обрести уверенность!
- Джордж, - сказал я, - я закажу вам дюжину фуражек, если вы этого так хотите, и они будут ждать вас на Гуаме.
Когда мы пришли в кают-компанию поужинать вместе с Петерсоном и офицерами плавбазы, я уже считал, что утро вечера мудренее и что завтрашнее утро будет лучше хотя бы потому, что оно не может быть хуже.
Малькольм Гендерсон не ужинал с нами. Он и его помощники решили перекусить на "Танни", где они выворачивали наизнанку внутренности гидролокатора.
Едва перевалило за полночь, как в дверь каюты постучали. Вошел Гендерсон. Он сообщил, что неисправность удалось обнаружить и устранить.
- На рассвете можно снова отправляться на испытания, - сказал он. Теперь гидролокатор должен действовать безотказно.
Перед рассветом, когда небо только начало светлеть, мы снова встретились на борту "Танни" и вышли в район учений. На этот раз дело пошло иначе. Гидролокатор действовал безукоризненно. Гендерсон и его помощники сотворили чудо. При среднем волнении моря на экране гидролокатора неизменно возникали четкие выбросы, а репродуктор давал звуковой сигнал о минах, обнаруженных на достаточно далеких дистанциях. Время от времени мысли мои возвращались к сейфу на "Фултон", в котором лежал приказ для "Танни", и с каждым разом я все более убеждался, что рвать его не стоит. Но я не спешил с окончательными выводами.
Безупречная работа гидролокатора значительно улучшила отношение к нему со стороны личного состава "Танни". Все члены экипажа, где бы они ни находились, будь то в боевой рубке, в носовом или кормовом торпедных отсеках, с напряженным вниманием следили за работой гидролокационной установки. День клонился к вечеру, и я с интересом замечал, как у команды враждебность к гидролокатору сменяется уважением, а сомнения уступают место доверию. На лицах, еще недавно таких угрюмых, заиграли улыбки, в глазах заискрились огоньки, и вместо подозрительного шепота стали раздаваться оживленные замечания. На "Танни" снова воцарилась атмосфера благополучия.
Ночью я вынул из сейфа конверт с приказом для "Танни", но рвать его я уже не собирался. Теперь я вручу его Джорджу Пирсу. Гендерсон заверил меня, что гидролокатор на "Танни" больше не откажет.
- Все в порядке, - сказал он. - С гидролокатором больше ничего не случится, нужно только следить за подачей тока и не допускать перегревания. Но я совершенно уверен, что, проработав с нами два дня, операторы не допустят этого.
Итак, я не разорвал приказ на мелкие клочки, а вручил его Пирсу и, как это принято у подводников, пожелал ему "удачной охоты". Одновременно я послал на остров Гуам радиограмму адмиралу Нимицу, который знал о моих намерениях относительно "Танни", и доложил, что она готова к выходу в море. В радиограмме я просил также разрешить мне лично участвовать в походе. Свою просьбу я мотивировал тем, что весь поход займет не более 12-14 дней.
В 02.00 меня разбудил дежурный офицер по связи и доложил ответ адмирала Нимица: "Весьма сожалею, что должен ответить отрицательно".
Обращаясь за разрешением на участие в боевом походе, я вовсе не собирался освободиться от выполнения своих основных обязанностей. Дело в том, что многие офицеры и матросы все еще сомневались в эффективности нового, недостаточно проверенного устройства, а я был знаком с ним больше, чем кто-либо другой из подводников, и потому очень хотел увидеть, как он будет действовать в боевой обстановке... "Ничего не поделаешь, - подумал я, выключая свет, - в армии поступают так же".
9. Гидролокатор на "Танни" дает хорошие результаты
Следующей подводной лодкой, оснащенной гидролокатором, была "Тиноса". В декабре и январе она совершила три боевых похода и успешно справилась с задачей обнаружения минных полей около Окинавы и у северной оконечности Формозы. Я хотел во что бы то ни стало получить доклад о ее действиях из первоисточника. Узнав о прибытии "Тиноса", а вслед за ней и "Спейдфиш", я взобрался в свой верный маленький "Бичкрафт" и вылетел на остров Сайпан, где мы предполагали провести испытания гидролокационной аппаратуры перед новым выходом этих двух подводных лодок на разведку минной обстановки.
На рассвете следующего дня мы вышли в море на подводной лодке "Тиноса". Ее командир Дик Латам с увлечением рассказывал о действии гидролокатора около Окинавы и Формозы. И все-таки жизнь на борту подводной лодки, оборудованной гидролокационной аппаратурой, не вызывала у него особого энтузиазма.
Причина этого заключалась не в том, что экипаж был измотан опасностями, связанными с разведкой минных полей, а главным образом в том, что в своем последнем походе подводная лодка не нашла объектов для атаки. О подводной лодке, ее командире и команде, естественно, судили по тому урону, который они нанесли противнику. По этому признаку подводным лодкам присваивались очередные звезды, от которых зависело получение заветных наград. А о наградах, кажется, еще Наполеон говорил: "Дайте мне достаточно орденов, и я завоюю Европу".
Разумеется, мы стремились не допускать очевидной несправедливости в таких вопросах, но винить за отсутствие объектов для атак подводных лодок следовало адмирала Билла Хэлси. Его авианосцы, действовавшие в районе Лусона и Формозы, спугнули с морских коммуникаций все мало-мальски крупные корабли, и теперь там попадались одни только сампаны.
Первый выход на подводной лодке "Тиноса" не дал больших результатов. На море было сильное волнение, и буи с закрепленными на них минами относило ветром так далеко, что к полудню мы смогли обнаружить только один буй. Пришлось вызвать тральщик, чтобы он разыскал и подобрал остальные до наступления темноты.
Следующий день прошел не лучше. Мы заходили на цель на разных глубинах - от перископной глубины до 60 метров, но с прибором что-то не ладилось и звонков не было слышно. На выручку пришел профессор Гендерсон, который, проработав целую ночь и проверив монтаж, привел гидролокатор в исправное состояние.
А в это время другая подводная лодка, "Спейдфиш", как конь ретивый, рвалась в бой.
Мы оставили "Тиноса" в порту и занялись "Спейдфиш", на которой был новый командир - капитан 3 ранга Билл Гермерсхаузен. На "Спейдфиш" стоял наш первый гидролокатор. Он был значительно улучшен и теперь действовал превосходно. Специалисты по электронному оборудованию главный радист Меджоун и главный радиотехник Пайк хорошо изучили прибор, и он находился в отличном состоянии. Гермерсхаузен получил приказ в следующий понедельник выйти на боевое задание - определить южную кромку минных заграждений противника в Западном проходе Корейского пролива. Готовясь к предстоящему прорыву в Японское море, мы хотели установить линию старта. Дело в том, что гидролокационные устройства при длительной работе перегревались и поэтому включать их раньше, чем они действительно могли понадобиться, было нежелательно.
Я дал указание Гермерсхаузену, Латаму и командирам всех остальных подводных лодок, отправившихся вслед за ними, брать пленных (силой, если необходимо) в районе Желтого моря и Корейского пролива. Японцы, особенно военнослужащие, редко сдавались сами. Чтобы затащить их на борт подводной лодки, создавались специальные команды пловцов. Бывали случаи, когда японцы предпочитали утопиться, лишь бы избежать пленения. От пленных, захваченных таким способом, в частности от капитана одного небольшого судна, офицеры разведки из штаба командующего Тихоокеанским флотом выудили дополнительные ценные сведения о местонахождении минных полей.
Когда "Спейдфиш" вышла в море на выполнение боевого задания, мы снова занялись подводной лодкой "Тиноса". В целом второй день испытаний на учебном минном поле дал весьма обнадеживающие результаты. Однажды перед выходом "Спейдфиш" в море мы с Гендерсоном обедали в кают-компании вместе с Латамом и офицерами его корабля. Помню, как мы, обмениваясь замечаниями, наслаждались вкусной едой, которой славятся подводные лодки, и безмятежно отдыхали.
Вдруг у моего стула выросла долговязая фигура офицера-связиста. Он протянул мне раскрытую папку. Взглянув на нее, я увидел только что расшифрованную радиограмму от Пирса с "Танни". В ней говорилось: "Прошел через минное заграждение Восточно-Китайского моря. Нанес на карту линии мин, расположенные на расстоянии около 915 метров друг от друга приблизительно в 170 милях к северо-западу от острова Окинава. Нахожусь в Восточно-Китайском море. Нанес на карту 222 мины. Мое место: широта 29°20' сев., долгота 127°10' вост. Гидролокатор работает, как часовой механизм".
Я быстро пробежал глазами донесение, затем медленно повторил его про себя и, наконец, прочитал вслух. И с каждым разом меня все больше поражала важность его содержания. Радиограмма говорила о новом ценном качестве гидролокатора. В ней содержалось неопровержимое доказательство, что минные поля существуют и что подводные лодки с гидролокатором в состоянии преодолевать эти дьявольские препятствия и наносить их на карты.
Разумеется, мне не терпелось поскорее лично доложить об этих необычайно важных сведениях адмиралу Нимицу. Но я думал, что он все еще находится в Вашингтоне и возвратится на Гуам не раньше следующего дня. Тем временем я послал командиру "Танни" радиограмму, в которой поздравлял его с отличным выполнением задания и приказывал немедленно возвратиться на Гуам для подробного доклада. Затем мы с Гендерсоном приступили к завершающему этапу испытаний гидролокатора на подводной лодке "Тиноса". В этот день после серии успешных испытаний мы, наконец, выписали ее из нашего "госпиталя" с вполне здоровым гидролокатором.
В тот же день я возвратился на остров Гуам и с удивлением узнал, что адмирал Нимиц уже находится в своем штабе. Я договорился с начальником штаба флота, что на следующий день утром явлюсь к адмиралу с докладом. Правда, это было воскресенье, но и в воскресенье адмирал работал так же, как в любой другой день, разве что сходит искупаться в море да сыграет лишний раз в свою любимую игру в подковы.
Несмотря на утомительное путешествие, адмирал чувствовал себя бодро и приветствовал меня любезной улыбкой. Мой устный доклад он выслушал очень внимательно.