Страница:
– Николай Фёдорович, можно вас на минутку?
Плавунов оторвался от работы и встал.
– Что-нибудь случилось?
Искра и Лапин отвели его подальше от палатки.
– Вы прикасались к шару? – в упор спросил Лапин.
– Нет, Пётр Иванович, не прикасался. А что такое?
– Наташа и Расульчик тоже не прикасались?
– Могу поручиться, что нет. Как только шар притащили, Наташа схватила Расула и увела к себе в палатку. С тех пор они из неё не выходили… Но что, собственно, произошло?
– Объясни, Вацлав. А то у меня всё в голове перевернулось, – тихо проговорил Лапин и, достав кисет, принялся скручивать цигарку. Пальцы его при этом дрожали, махорка сыпалась на камни.
Искра коротко рассказало своих ощущениях возле шара, напомнил, как Мирза Икрамов говорил о “злом шайтане”, и наконец доложил, что всех, кто прикасался к шару, сморил непонятный сон.
Лицо Плавунова покрылось бледностью:
– Я думал, я один испытал чувство страха… Никогда не прощу себе этой преступной неосторожности!.. Но шар, этот шар! Неужели можно допустить, что из обыкновенной шёлковой материи…
– А может, она и не шёлковая вовсе! – проворчал Лапин, яростно дымя цигаркой.
– Не собираетесь же вы утверждать, что он сделан из плотной массы! – вскричал Плавунов.
– Вы же видели, как он снижался! Я скорей допускаю другое. Возможно, это газ натворил. Просачивался как-нибудь сквозь оболочку… Пойдёмте, осмотрим шар ещё раз.
Они прошли между валунами к нише в горе. Остановились неподалеку от Юры Карцева и долго смотрели на шар.
– По-моему, он немного потускнел. Раньше у него был яркий серебристый цвет… – сказал Искра. – А что. если бросить в него камнем?
– Попробуйте.
Искра поднял небольшой камень со сточенными гранями и осторожным, плавным движением бросил его в шар. Камень легко коснулся белой оболочки и скользнул по ней вниз. Послышался тихий мелодичный звон.
– Он из металла! – вскричал Плавунов. – А ну ещё раз!
Теперь Лапин поднял камень, увесистый, крупный, и резким движением, словно гранату на учении, запустил в шар. Звон раздался сильный, как от удара в колокол, а камень рикошетом отлетел в сторону, не оставив на поверхности шара царапины.
– Прямо чудеса какие-то! – крикнул со своего поста Юра Карцев. – Можно, я из винтовки в него?
Лапин погрозил ему кулаком:
– Часовому не положено зря палить. Стой, пока не сменят, да гляди в оба!
– Есть глядеть в оба!
– Да-да, оболочка его определённо сделана из металла, и притом из довольно прочного! – возбуждённо проговорил Николай Фёдорович.– Значит, всё дело в ней, в этой оболочке… Но почему это чудовищное чувство страха? Почему этот сон?!
– Не волнуйтесь, Николай Фёдорович. Может, ещё всё обойдётся. Проспятся и снова будут молодцами, – сказал Лапин и, помолчав, добавил: – Погонщиков бы надо перевезти в лагерь да ишаков с плато пригнать.
Хоть бы обошлось, Пётр Иванович. Иначе ведь… – И не договорив, Плавунов махнул рукой и направился к палатке красноармейцев.
Искра и Лапин сами занялись перевозкой Мирзы Икрамова и его товарищей. Когда печальный кортеж подъезжал к лагерю, из палатки выбежала Наташа.
Бледная, растерянная, наблюдала Наташа, как спящих погонщиков переносят в палатку красноармейцев, обитатели которой уже тоже были охвачены непробудным сном. Погонщиков уложили рядом с бойцами охраны, чтобы легче было наблюдать и ухаживать за всеми пострадавшими.
– Будем возле них по очереди дежурить, – сказал Плавунов шёпотом, словно боялся их разбудить. – Если к утру их состояние не улучшится, отправим Карцева в Шураб за врачом…
Плавунов оторвался от работы и встал.
– Что-нибудь случилось?
Искра и Лапин отвели его подальше от палатки.
– Вы прикасались к шару? – в упор спросил Лапин.
– Нет, Пётр Иванович, не прикасался. А что такое?
– Наташа и Расульчик тоже не прикасались?
– Могу поручиться, что нет. Как только шар притащили, Наташа схватила Расула и увела к себе в палатку. С тех пор они из неё не выходили… Но что, собственно, произошло?
– Объясни, Вацлав. А то у меня всё в голове перевернулось, – тихо проговорил Лапин и, достав кисет, принялся скручивать цигарку. Пальцы его при этом дрожали, махорка сыпалась на камни.
Искра коротко рассказало своих ощущениях возле шара, напомнил, как Мирза Икрамов говорил о “злом шайтане”, и наконец доложил, что всех, кто прикасался к шару, сморил непонятный сон.
Лицо Плавунова покрылось бледностью:
– Я думал, я один испытал чувство страха… Никогда не прощу себе этой преступной неосторожности!.. Но шар, этот шар! Неужели можно допустить, что из обыкновенной шёлковой материи…
– А может, она и не шёлковая вовсе! – проворчал Лапин, яростно дымя цигаркой.
– Не собираетесь же вы утверждать, что он сделан из плотной массы! – вскричал Плавунов.
– Вы же видели, как он снижался! Я скорей допускаю другое. Возможно, это газ натворил. Просачивался как-нибудь сквозь оболочку… Пойдёмте, осмотрим шар ещё раз.
Они прошли между валунами к нише в горе. Остановились неподалеку от Юры Карцева и долго смотрели на шар.
– По-моему, он немного потускнел. Раньше у него был яркий серебристый цвет… – сказал Искра. – А что. если бросить в него камнем?
– Попробуйте.
Искра поднял небольшой камень со сточенными гранями и осторожным, плавным движением бросил его в шар. Камень легко коснулся белой оболочки и скользнул по ней вниз. Послышался тихий мелодичный звон.
– Он из металла! – вскричал Плавунов. – А ну ещё раз!
Теперь Лапин поднял камень, увесистый, крупный, и резким движением, словно гранату на учении, запустил в шар. Звон раздался сильный, как от удара в колокол, а камень рикошетом отлетел в сторону, не оставив на поверхности шара царапины.
– Прямо чудеса какие-то! – крикнул со своего поста Юра Карцев. – Можно, я из винтовки в него?
Лапин погрозил ему кулаком:
– Часовому не положено зря палить. Стой, пока не сменят, да гляди в оба!
– Есть глядеть в оба!
– Да-да, оболочка его определённо сделана из металла, и притом из довольно прочного! – возбуждённо проговорил Николай Фёдорович.– Значит, всё дело в ней, в этой оболочке… Но почему это чудовищное чувство страха? Почему этот сон?!
– Не волнуйтесь, Николай Фёдорович. Может, ещё всё обойдётся. Проспятся и снова будут молодцами, – сказал Лапин и, помолчав, добавил: – Погонщиков бы надо перевезти в лагерь да ишаков с плато пригнать.
Хоть бы обошлось, Пётр Иванович. Иначе ведь… – И не договорив, Плавунов махнул рукой и направился к палатке красноармейцев.
Искра и Лапин сами занялись перевозкой Мирзы Икрамова и его товарищей. Когда печальный кортеж подъезжал к лагерю, из палатки выбежала Наташа.
Бледная, растерянная, наблюдала Наташа, как спящих погонщиков переносят в палатку красноармейцев, обитатели которой уже тоже были охвачены непробудным сном. Погонщиков уложили рядом с бойцами охраны, чтобы легче было наблюдать и ухаживать за всеми пострадавшими.
– Будем возле них по очереди дежурить, – сказал Плавунов шёпотом, словно боялся их разбудить. – Если к утру их состояние не улучшится, отправим Карцева в Шураб за врачом…
ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ
Раскалённый солнечный диск опустился за горы, облив серебристые пики багровой лавой. Сразу стало прохладно. Искра и Юра, которого только что сменил на посту Пётр Лапин, отправились разводить костёр и готовить ужин. Вскоре к ним присоединилась Наташа.
Выскребая за ужином свой котелок и облизывая ложку, Юра вполголоса рассуждал:
– А я думаю, что это какая-нибудь новая вражеская выдумка. Если бы это был советский шар, то ему бы не дали летать так просто, без надзора. За ним бы непременно следили самолёты. А этот прилетел чёрт знает откуда и усыпил за здорово живёшь девять человек. Хорошо ещё, что мы все за него не хватались. А то весёленькая получилась бы картина: геологическая экспедиция, погружённая в летаргический сон. Бери её, Худояр-хан, голыми руками!
– Причём тут Худояр-хан? – поморщился Искра. – Может, никакого Худояр-хана и в природе-то не существует. Или ушёл он давно на персидскую сторону…
– Ты, Вацлав, во всём сомневаешься. Вот Закиров без вести пропал, Ты что, и о нём скажешь, что его не существует в природе?
– Закирова я сам видел…
– А Закиров Худояр-хана видел к аркан ему на шею чуть не набросил. Так, по крайней мере, Расульчик рассказывает…
Пока они так переговаривались, стараясь подавить тревогу, на горы навалилась непроглядная ночь, без Луны, лишь с россыпью звёзд на чёрном небе. О сне им и думать не хотелось. Само слово “сон” стало неприятным и подозрительным.
Приблизительно в час ночи со стороны ниши, где был закреплён шар, раздался страшный треск и скрежет. Вслед за ним выстрел.
Искра и Юра со всех ног бросились к шару, уверенные, что с Лапиным что-то случилось. Оружие прихватили с собой.
– Пётр, где ты? – крикнул Искра. добежав до того места, где стоял часовой.
Из темноты появилась фигура Лапина.
– Это ты, Пётр, стрелял?
– Стрелял-то я, а вот треск и грохот – это не я, а наш гость. Свечи есть с собой?
– Есть огарок…
Зажгли свечу и подошли к шару. Не очень близко подошли, но всё же и с этого расстояния было видно, что шар резко изменил свою окраску, превратился из серебристо-белого в нежно-голубой и при этом тяжело осел в грунт. Широкая гранитная плита, оказавшаяся одним концом под шаром, треснула и раздробилась. Это и произвело тот звук, который всполошил людей.
К стоящим у шара подошёл Плавунов. Его, вероятно, тоже встревожил странный треск. Он молча остановился рядом с Искрой и долго смотрел на шар.
– Это абсолютно ни с. чем не сообразно, – заговорил он вполголоса. – Здесь кроется какая-то невероятная тайна. Лёгкий воздушный шар – и вдруг дробит под собой гранит!.. Эх, узнать бы, за что страдают наши товарищи!..
Это была тревожная ночь. Четверо мужчин, насторожённые, готовые в любую минуту к самым решительным действиям, охраняли лагерь, позабыв про сои, и чутко ловили каждый звук со стороны шара. А оттуда то и дело доносилось, скрипение или тяжкий глухой шум разрываемой породы.
Шар продолжал оседать, непрерывно меняя окраску. На рассвете, утомлённые тяжёлыми переживаниями и бессонной ночью, люди обнаружили, что шар погрузился в грунт более чем на метр и приобрёл зловещий лиловый оттенок.
С восходом солнца пост у шара доверили Искре. Остальные отправились в палатку красноармейцев. Люди спали крепко, и никакими обычными приёмами их разбудить не удалось. Тогда их оставили в покое и вышли.
Плавунов, сильно осунувшийся за одну ночь, обратился к Юре:
– Нужен врач, Юра, а ехать за ним, кроме тебя, некому. Поспи до полудня и отправляйся. Возьмёшь двух лучших коней. При желании можно в четыре дня обернуться.
Юра вздохнул. Ему не хотелось уезжать, не узнав до конца, в чём загадка их удивительного шара.
– Николай Фёдорович, а что, если ещё сутки подождать? Мало ли что, вдруг сами проснутся!
– Опасно, друг мой…
– Почему, Николай Фёдорович? Какая разница: через четыре дня приедет врач или через пять? А за, сутки многое прояснится. Да и нужен я вам теперь! Мы с Расульчиком и на водопой наших коней и ишаков сгоняем. Да и не в сутках вовсе дело! Пока я посплю, пока соберусь, пока коней напоим, дело к вечеру будет. Всё равно придётся мои выезд на утро откладывать…
– Ладно, уговорил. Готовься к завтрашнему утру.
Выскребая за ужином свой котелок и облизывая ложку, Юра вполголоса рассуждал:
– А я думаю, что это какая-нибудь новая вражеская выдумка. Если бы это был советский шар, то ему бы не дали летать так просто, без надзора. За ним бы непременно следили самолёты. А этот прилетел чёрт знает откуда и усыпил за здорово живёшь девять человек. Хорошо ещё, что мы все за него не хватались. А то весёленькая получилась бы картина: геологическая экспедиция, погружённая в летаргический сон. Бери её, Худояр-хан, голыми руками!
– Причём тут Худояр-хан? – поморщился Искра. – Может, никакого Худояр-хана и в природе-то не существует. Или ушёл он давно на персидскую сторону…
– Ты, Вацлав, во всём сомневаешься. Вот Закиров без вести пропал, Ты что, и о нём скажешь, что его не существует в природе?
– Закирова я сам видел…
– А Закиров Худояр-хана видел к аркан ему на шею чуть не набросил. Так, по крайней мере, Расульчик рассказывает…
Пока они так переговаривались, стараясь подавить тревогу, на горы навалилась непроглядная ночь, без Луны, лишь с россыпью звёзд на чёрном небе. О сне им и думать не хотелось. Само слово “сон” стало неприятным и подозрительным.
Приблизительно в час ночи со стороны ниши, где был закреплён шар, раздался страшный треск и скрежет. Вслед за ним выстрел.
Искра и Юра со всех ног бросились к шару, уверенные, что с Лапиным что-то случилось. Оружие прихватили с собой.
– Пётр, где ты? – крикнул Искра. добежав до того места, где стоял часовой.
Из темноты появилась фигура Лапина.
– Это ты, Пётр, стрелял?
– Стрелял-то я, а вот треск и грохот – это не я, а наш гость. Свечи есть с собой?
– Есть огарок…
Зажгли свечу и подошли к шару. Не очень близко подошли, но всё же и с этого расстояния было видно, что шар резко изменил свою окраску, превратился из серебристо-белого в нежно-голубой и при этом тяжело осел в грунт. Широкая гранитная плита, оказавшаяся одним концом под шаром, треснула и раздробилась. Это и произвело тот звук, который всполошил людей.
К стоящим у шара подошёл Плавунов. Его, вероятно, тоже встревожил странный треск. Он молча остановился рядом с Искрой и долго смотрел на шар.
– Это абсолютно ни с. чем не сообразно, – заговорил он вполголоса. – Здесь кроется какая-то невероятная тайна. Лёгкий воздушный шар – и вдруг дробит под собой гранит!.. Эх, узнать бы, за что страдают наши товарищи!..
Это была тревожная ночь. Четверо мужчин, насторожённые, готовые в любую минуту к самым решительным действиям, охраняли лагерь, позабыв про сои, и чутко ловили каждый звук со стороны шара. А оттуда то и дело доносилось, скрипение или тяжкий глухой шум разрываемой породы.
Шар продолжал оседать, непрерывно меняя окраску. На рассвете, утомлённые тяжёлыми переживаниями и бессонной ночью, люди обнаружили, что шар погрузился в грунт более чем на метр и приобрёл зловещий лиловый оттенок.
С восходом солнца пост у шара доверили Искре. Остальные отправились в палатку красноармейцев. Люди спали крепко, и никакими обычными приёмами их разбудить не удалось. Тогда их оставили в покое и вышли.
Плавунов, сильно осунувшийся за одну ночь, обратился к Юре:
– Нужен врач, Юра, а ехать за ним, кроме тебя, некому. Поспи до полудня и отправляйся. Возьмёшь двух лучших коней. При желании можно в четыре дня обернуться.
Юра вздохнул. Ему не хотелось уезжать, не узнав до конца, в чём загадка их удивительного шара.
– Николай Фёдорович, а что, если ещё сутки подождать? Мало ли что, вдруг сами проснутся!
– Опасно, друг мой…
– Почему, Николай Фёдорович? Какая разница: через четыре дня приедет врач или через пять? А за, сутки многое прояснится. Да и нужен я вам теперь! Мы с Расульчиком и на водопой наших коней и ишаков сгоняем. Да и не в сутках вовсе дело! Пока я посплю, пока соберусь, пока коней напоим, дело к вечеру будет. Всё равно придётся мои выезд на утро откладывать…
– Ладно, уговорил. Готовься к завтрашнему утру.
ЭКСПЕРИМЕНТЫ ИСКРЫ
В последующие часы с шаром произошли новые разительные перемены. Он осел в грунт ещё на полметра и снова изменил окраску. Теперь он стал совершенно чёрным, но блестел в искрился так, словно был выточен из огромного куска антрацита.
Искре оставалось стоять на посту не больше часа, но ему совсем не хотелось уходить. Шар притягивал его как магнит. Искра наблюдал за ним несколько часов, поражаясь его беспокойному поведению. Шар всё время ворочался, как живой, терзал скалистый грунт, сгущал окраску своей гладкой поверхности. Но теперь он, кажется, успокоился. Вероятно, достиг какой-нибудь мощной базальтовой плиты и прочно на нее опёрся.
Хорошо бы теперь подойти к этой страшной чёрной громаде и постучать по ней молотком. Если шар переменил окраску и вес, то, возможно, и сонной болезнью больше не угрожает… Но как убедиться в этом?
И вдруг мелькнула мысль: ишак! Животное инстинктивно почувствует опасность и убежит от неё. Но если ишак подойдёт к шару и будет вести себя спокойно, значит, никакой опасности больше нет.
Выбрав в загоне самого захудалого ишачка, Искра погнал его к шару. Впрочем, “погнал” не то слово. Ишачка приходилось и сзади подталкивать, и за обрывок верёвки тянуть. Он не то чтобы именно к шару не хотел идти, он просто никуда не хотел идти. И тут Искра вспомнил, что карманы его набиты сухарями – набрал, когда заступал на пост, а в баклажке ещё довольно воды. Искра решил подкупить ишака сухарями. Он вынул с десяток сухарей и смочил их водой. Один тут же скормил ишачку, остальные цепочкой разбросал по земле от ишака к шару. Последний сухарь упал под чёрный блестящий бок гиганта. Чтобы взять его, ишачок вынужден будет прикоснуться к шару.
Доверчивое животное пошло собирать лакомство без всякого со стороны Искры поощрение. Один сухарь, второй, третий… Ишак спокойно приблизился к шару. Сухари аппетитно хрустели у него на зубах. Последний лакомый кусочек он подобрал, вытянув шею и коснувшись холкой чёрной поверхности шара. Покончив с неожиданным угощением, ишак посмотрел на Искру ласковыми глазами, потёрся о гладкий бок шара, постоял несколько минут в его тени, словно стараясь убедить Искру, что никакой опасности нет, потом, не торопясь, отправился под навес к своим сородичам.
Искра наблюдал за поведением ишака с огромным волнением. Опасность, по-видимому, в самом деле исчезла. Иначе ишак не вёл бы себя так спокойно. Теперь, пожалуй, можно и самому подойти к шару…
Искра вынул из сумки геологический молоток и решительно направился к чёрной громадине. Но не успел он сделать и трёх шагов, как позади раздался спокойный властный голос:
– Вацлав, назад!
Искра вздрогнул и обернулся. В тени огромного валуна стоял Плавунов и в упор смотрел на него.
– Вы, Николай Фёдорович? Я думал, вы спите…
Плавунов подошел ближе.
– Я видел ваш опыт с ишаком, Вацлав. Весьма остроумно. Но приблизиться к шару я вам всё-таки не позволю. И не возражайте! Полной уверенности у нас всё равно нет, а вы… На вас ведь остаётся Наташа. Дайте-ка лучше мне ваш молоток и отойдите в сторону.
Вначале Искра хотел протестовать, но имя Наташи сразило его. Он молча подчинился требованию Плавунова.
Подойдя к шару почти вплотную, Николай Фёдорович постоял перед ним, погладил рукой чёрную поверхность. После этого обернулся к Искре:
– Внешняя оболочка холодная, идеально гладкая. Создаётся впечатление какого-то металла. Но какого – определить трудно. Судя по всему, неизвестный сплав колоссальной плотности… Попробуем на звук.
Он несколько раз стукнул по шару молотком, сначала легонько, потом всё увереннее, сильнее. Шар отзывался ясным металлическим звоном, более чистым, чем звон серебра. Звуки не обрывались, а протяжно разливались в воздухе, напоминая колокольный перезвон. Плавунов послушал его, покачал в недоумении головой и вернулся к Искре.
– Ваше предположение, Вацлав, подтвердилось. Шар больше не опасен. Но это нас нисколько не приблизило к разрешению загадки. По-прежнему непонятен сон наших товарищей, непонятно поведение и назначение шара. Давайте-ка сядем я потолкуем.
Искре оставалось стоять на посту не больше часа, но ему совсем не хотелось уходить. Шар притягивал его как магнит. Искра наблюдал за ним несколько часов, поражаясь его беспокойному поведению. Шар всё время ворочался, как живой, терзал скалистый грунт, сгущал окраску своей гладкой поверхности. Но теперь он, кажется, успокоился. Вероятно, достиг какой-нибудь мощной базальтовой плиты и прочно на нее опёрся.
Хорошо бы теперь подойти к этой страшной чёрной громаде и постучать по ней молотком. Если шар переменил окраску и вес, то, возможно, и сонной болезнью больше не угрожает… Но как убедиться в этом?
И вдруг мелькнула мысль: ишак! Животное инстинктивно почувствует опасность и убежит от неё. Но если ишак подойдёт к шару и будет вести себя спокойно, значит, никакой опасности больше нет.
Выбрав в загоне самого захудалого ишачка, Искра погнал его к шару. Впрочем, “погнал” не то слово. Ишачка приходилось и сзади подталкивать, и за обрывок верёвки тянуть. Он не то чтобы именно к шару не хотел идти, он просто никуда не хотел идти. И тут Искра вспомнил, что карманы его набиты сухарями – набрал, когда заступал на пост, а в баклажке ещё довольно воды. Искра решил подкупить ишака сухарями. Он вынул с десяток сухарей и смочил их водой. Один тут же скормил ишачку, остальные цепочкой разбросал по земле от ишака к шару. Последний сухарь упал под чёрный блестящий бок гиганта. Чтобы взять его, ишачок вынужден будет прикоснуться к шару.
Доверчивое животное пошло собирать лакомство без всякого со стороны Искры поощрение. Один сухарь, второй, третий… Ишак спокойно приблизился к шару. Сухари аппетитно хрустели у него на зубах. Последний лакомый кусочек он подобрал, вытянув шею и коснувшись холкой чёрной поверхности шара. Покончив с неожиданным угощением, ишак посмотрел на Искру ласковыми глазами, потёрся о гладкий бок шара, постоял несколько минут в его тени, словно стараясь убедить Искру, что никакой опасности нет, потом, не торопясь, отправился под навес к своим сородичам.
Искра наблюдал за поведением ишака с огромным волнением. Опасность, по-видимому, в самом деле исчезла. Иначе ишак не вёл бы себя так спокойно. Теперь, пожалуй, можно и самому подойти к шару…
Искра вынул из сумки геологический молоток и решительно направился к чёрной громадине. Но не успел он сделать и трёх шагов, как позади раздался спокойный властный голос:
– Вацлав, назад!
Искра вздрогнул и обернулся. В тени огромного валуна стоял Плавунов и в упор смотрел на него.
– Вы, Николай Фёдорович? Я думал, вы спите…
Плавунов подошел ближе.
– Я видел ваш опыт с ишаком, Вацлав. Весьма остроумно. Но приблизиться к шару я вам всё-таки не позволю. И не возражайте! Полной уверенности у нас всё равно нет, а вы… На вас ведь остаётся Наташа. Дайте-ка лучше мне ваш молоток и отойдите в сторону.
Вначале Искра хотел протестовать, но имя Наташи сразило его. Он молча подчинился требованию Плавунова.
Подойдя к шару почти вплотную, Николай Фёдорович постоял перед ним, погладил рукой чёрную поверхность. После этого обернулся к Искре:
– Внешняя оболочка холодная, идеально гладкая. Создаётся впечатление какого-то металла. Но какого – определить трудно. Судя по всему, неизвестный сплав колоссальной плотности… Попробуем на звук.
Он несколько раз стукнул по шару молотком, сначала легонько, потом всё увереннее, сильнее. Шар отзывался ясным металлическим звоном, более чистым, чем звон серебра. Звуки не обрывались, а протяжно разливались в воздухе, напоминая колокольный перезвон. Плавунов послушал его, покачал в недоумении головой и вернулся к Искре.
– Ваше предположение, Вацлав, подтвердилось. Шар больше не опасен. Но это нас нисколько не приблизило к разрешению загадки. По-прежнему непонятен сон наших товарищей, непонятно поведение и назначение шара. Давайте-ка сядем я потолкуем.
МИЛЛИОНЫ ТОНН
– У меня появилась мысль, дорогой Вацлав, – голос Плавунова дрогнул от волнения, – что шар этот не менее ценная и важная находка, чем вся наша гора высококачественной железной руды. Подождите, не возражайте! Следите за правильностью моих рассуждений. Скажите, Вацлав, каким весом должно обладать тело, чтобы в совершенно спокойном состоянии осесть так глубоко, дробя под собой гранитные плиты? Не знаете? Не трудитесь, не считайте. Я уже подсчитал: его вес должен быть в сотни миллионов тонн!
Искра молчал, но глаза его широко раскрылись от удивления.
– Я не силен в астрономии, – продолжал между тем Плавунов, – но берусь утверждать, что такая плотная масса обнаружена учёными лишь у некоторых голубых звёзд. Помнится, одна из них известна как звезда Ван Маанена. Кубический сантиметр вещества на этой звезде весит несколько тонн. Но ни на Земле, ни в нашей Солнечной системе такого вещества не может быть. Из этого следует, что происхождение нашего шара во всяком случае не земное.
– Николай Фёдорович, что вы говорите?! Как это не земное?!
– Да уж так, дорогой Вацлав. Шар сделан не на Земле. Но это не всё. Его лётные качества, изменение веса и цвета, странное излучение, безукоризненная форма – всё это свидетельствует о том, что мы имеем перед собой не метеорит, болид или иное космическое тело, созданное природой, а творение разума из какого-то неведомого нам мира.
– С ума сойти можно! – бормотал Искра. – “Пришелец из космоса” опустился деликатно, со всей осторожностью. Это всё так. Но давайте рассмотрим и другую сторону проблемы. Вы вот подсчитали чудовищный вес этого тела. При таком весе оно не может быть полым. Да и монолитность его поверхности не допускает никаких отверстий. Где же тут механизмы, управляющие полетом и вырабатывающие энергию? Как они могут находиться внутри шара, выточенного из цельной глыбы металла? Где, наконец, экипаж этого космического снаряда? Или шар прилетел без экипажа? Тогда для чего? Не для того же, чтобы усыпить десяток неосторожных людей!
– Я думал об этом, Вацлав. Тут можно построить бесконечную вереницу догадок и предположений, начиная с первого сигнала внеземной цивилизации и кончая гигантской сверхмощной бомбой, способной уничтожить всё живое на Земле. Что же касается пустотелости, отверстий и прочего, то всем этим шар вполне может обладать. Более того, в нём вполне может находиться экипаж, который в настоящий момент, возможно, наблюдает за нами…
Искра молчал, но глаза его широко раскрылись от удивления.
– Я не силен в астрономии, – продолжал между тем Плавунов, – но берусь утверждать, что такая плотная масса обнаружена учёными лишь у некоторых голубых звёзд. Помнится, одна из них известна как звезда Ван Маанена. Кубический сантиметр вещества на этой звезде весит несколько тонн. Но ни на Земле, ни в нашей Солнечной системе такого вещества не может быть. Из этого следует, что происхождение нашего шара во всяком случае не земное.
– Николай Фёдорович, что вы говорите?! Как это не земное?!
– Да уж так, дорогой Вацлав. Шар сделан не на Земле. Но это не всё. Его лётные качества, изменение веса и цвета, странное излучение, безукоризненная форма – всё это свидетельствует о том, что мы имеем перед собой не метеорит, болид или иное космическое тело, созданное природой, а творение разума из какого-то неведомого нам мира.
– С ума сойти можно! – бормотал Искра. – “Пришелец из космоса” опустился деликатно, со всей осторожностью. Это всё так. Но давайте рассмотрим и другую сторону проблемы. Вы вот подсчитали чудовищный вес этого тела. При таком весе оно не может быть полым. Да и монолитность его поверхности не допускает никаких отверстий. Где же тут механизмы, управляющие полетом и вырабатывающие энергию? Как они могут находиться внутри шара, выточенного из цельной глыбы металла? Где, наконец, экипаж этого космического снаряда? Или шар прилетел без экипажа? Тогда для чего? Не для того же, чтобы усыпить десяток неосторожных людей!
– Я думал об этом, Вацлав. Тут можно построить бесконечную вереницу догадок и предположений, начиная с первого сигнала внеземной цивилизации и кончая гигантской сверхмощной бомбой, способной уничтожить всё живое на Земле. Что же касается пустотелости, отверстий и прочего, то всем этим шар вполне может обладать. Более того, в нём вполне может находиться экипаж, который в настоящий момент, возможно, наблюдает за нами…
РАСУЛЬЧИК И ЧЁРНЫЙ ШАР
Жаркий день плыл над горами. В лагере геологов было тревожно, все чего-то ждали.
На пост возле шара, сменив Искру, снова заступил неутомимый Пётр Лапин, Искра отсыпался в пустой палатке погонщиков. Плавунов был у себя. Он пил из кружки холодный зелёный чай, то и дело протирал покрасневшие от бессонницы глаза и при этом диктовал Наташе подробное сообщение в Шураб о прибытии в горы загадочного шара, поразившего болезненным сном девятерых членов экспедиции, и о том беспомощном состоянии, в котором оказалась экспедиция перед лицом явлений непонятных и чреватых любыми неожиданностями. Плавунов просил у шурабских властей помощи и настаивал на немедленной передаче его сообщения Ташкент или даже прямо в Москву.
А Юра Карцев, выспавшиеся и повеселевший, готовился тем временем к поездке. Он примирился с мыслью, что поездки не избежать.
Узнав, что завтра на рассвете Юра уезжает в Шураб, Расульчик не отходил от него ни на шаг, повторяя одну и ту же настойчивую просьбу.
– Расул кароши джигит, возми Расул в Шураб, Юра! Ата не приехал, ата сильно болной. Расул надо к ата в Шураб, здес на чёрный шар Расул не надо!
– Вот привязался! – в сердцах восклицал Юра. – Ну как я тебя возьму, джигит ты бестолковый! Мне ведь скакать без сна, без отдыха до самого Шураба! Потерпи ещё немного. А за отца не беспокойся. Ничего с ним не случилось. Просто задержался в Шурабе: получает, что нужно, на складах, караван сколачивает, людей нанимает.
Но на Расульчика эти убеждения не действовали.
– Мой ата красный джигит! Зачем долго ходил? Зачем не приехал? Болной, савсем болной, зовёт свой Расульчик! О-о-о, возми, Юра, малчик Расул в Шураб.
– Ну вот, теперь уже мальчик. Ещё расплачься, джигит!
– Расул никогда не плачет. Расул горы знает, дорога знает. Одын Юра савсем пропал, с Расул ден-ночь – и в Шураб приехал!
– Хитёр, джигит, ничего не скажешь! Да только меня на такую удочку не поймаешь! Тут ведь что главное? Тут главное Худояр-хан, басмачи! А ну как нарвусь на них? Ты понимаешь, что тогда будет? Погоня, стрельба! Тут одному-то дан бог унести ноги, а уж вдвоём с тобой мы обязательно попадёмся. А тогда… Пловом нас Худояр-хан не угостит!
Но и басмачей Расульчик не испугался. Он стал горячо уверять Юру, что умеет стрелять и что знает в горах такие тропинки, о которые даже Худояр-хан не догадается. Поняв, что от Расульчика так просто не отделаешься, Юра решил прибегнуть к хитрости.
– Хорошо, джигит, давай с тобой так договоримся. Если чёрный шар до моего отъезда откроется, я беру тебя с собой. Если не откроется – ты остаёшься в лагере и ждёшь своего отца. Ну как, согласен?
Расульчик заколебался. Его чёрные глаза с сомнением уставились на Юру:
– Скажи, правда скажи, чёрный шар надо открылся?
– Ну, конечно, он должен открыться! Как же иначе! Весь вопрос во времени.
Расульчик подумал немного, потом улыбнулся и протянул Юре руку:
– Хоп, Юра, карашо, чёрный шар открылся, Расул-джигит ехал завтра в Шураб!
Юра пожал маленькую смуглую руку.
– Значит, договорились. А теперь топай, не мешан мне собираться!
– Расул тоже пошёл собираться! – весело крикнул мальчик и убежал.
“Этот чертёнок что-то задумал!”– забеспокоился Юра, но, вспомнив, что шар уже не опасен и что возле него стоит часовой, успокоился.
А Расульчик и в самом деле что-то задумал. Но к шару до самого вечера не подходил. Когда стемнело и на небо высыпали звёзды, Расульчик вышел из палатки и, прячась за валунами, бесшумно побежал.
На посту в это время стоял Искра. Запрокинув голову, смотрел на звёзды и мысленно прикидывал, из какого уголка безбрежного моря звёзд мог прилететь удивительный шар. Он не заметил поэтому, как мимо него проскользнула маленькая тень и мгновенно скрылась в нише, где был привязан шар. А уж в тёмной нише да ещё на фоне угольно-чёрного шара Искра и подавно ничего бы не увидел, даже если бы захотел.
Расульчик нежно погладил скользкий бок шара и шепнул ему что-то по-таджикски. Шар оставался немым и неподвижным. Тогда мальчик нащупал один из туго натянутых канатов и полез по нему к верхушке шара, стараясь не дышать слишком шумно. Добравшись до верхушки, Расульчик сел на ней и, не выпуская из рук каната, несколько минут отдыхал. Распластавшись на поверхности шара лицом вниз, он прижался щекой к холодному гладкому металлу и принялся тихо говорить, поглаживая при этом шар обеими ладошками. Он говорил по-таджикски, и смысл его речи сводился к тому, что он упрашивал шар открыться, обязательно открыться этой ночью, потому что иначе Юра не возьмёт его с собой в Шураб. А в Шурабе его ждёт больной отец, храбрый красный джигит Ханбек Закиров, у которого нет на свете никого, кроме сына Расула.
Долго, может, час, а может, и дольше, лежал Расульчик на верхушке шара и упрашивал его открыться.
Он рассказал шару и про уснувших непонятным сном джигитов, и про Юру Карцева, и про всех остальных участников экспедиции. Под конец он скрепил свою просьбу по-русски:
– Ты всё равно надо открылся! Завтра, тепер, какой тебе разниц? А Расулу надо тепер! Сделай, сделай, кароши чёрный шар, чтобы открылся тепер!
После этого мальчик нашарил ручками канат, крепко в него вцепился и стал осторожно скользить вниз по гладкой поверхности. Он достиг уже середины, когда вдруг почувствовал, что в шаре образовался проём. “Неужели открылся?!” – радостно подумал Расульчик. Но в этот момент что-то обхватило его, оторвало руки от каната, обволокло мягким пахучим покрывалом и повлекло за собой. Теряя сознание, мальчик успел лишь тоненько крикнуть и тут же погрузился в темноту.
Услышав крик со стороны шара, Искра вздрогнул, зажег огарок свечи и поспешил к нише. Сначала он не увидел ничего особенного. Шар был по-прежнему чёрен и тих. Но подойдя к нему вплотную и высоко подняв свечу, Искра сам чуть не закричал от изумления. На боку шара, точно посередине, зияло круглое отверстие метра полтора в поперечнике. Мигом задув свечу, Искра осторожно попятился, а потом повернулся и со всех ног побежал к палатке Плавунова.
На пост возле шара, сменив Искру, снова заступил неутомимый Пётр Лапин, Искра отсыпался в пустой палатке погонщиков. Плавунов был у себя. Он пил из кружки холодный зелёный чай, то и дело протирал покрасневшие от бессонницы глаза и при этом диктовал Наташе подробное сообщение в Шураб о прибытии в горы загадочного шара, поразившего болезненным сном девятерых членов экспедиции, и о том беспомощном состоянии, в котором оказалась экспедиция перед лицом явлений непонятных и чреватых любыми неожиданностями. Плавунов просил у шурабских властей помощи и настаивал на немедленной передаче его сообщения Ташкент или даже прямо в Москву.
А Юра Карцев, выспавшиеся и повеселевший, готовился тем временем к поездке. Он примирился с мыслью, что поездки не избежать.
Узнав, что завтра на рассвете Юра уезжает в Шураб, Расульчик не отходил от него ни на шаг, повторяя одну и ту же настойчивую просьбу.
– Расул кароши джигит, возми Расул в Шураб, Юра! Ата не приехал, ата сильно болной. Расул надо к ата в Шураб, здес на чёрный шар Расул не надо!
– Вот привязался! – в сердцах восклицал Юра. – Ну как я тебя возьму, джигит ты бестолковый! Мне ведь скакать без сна, без отдыха до самого Шураба! Потерпи ещё немного. А за отца не беспокойся. Ничего с ним не случилось. Просто задержался в Шурабе: получает, что нужно, на складах, караван сколачивает, людей нанимает.
Но на Расульчика эти убеждения не действовали.
– Мой ата красный джигит! Зачем долго ходил? Зачем не приехал? Болной, савсем болной, зовёт свой Расульчик! О-о-о, возми, Юра, малчик Расул в Шураб.
– Ну вот, теперь уже мальчик. Ещё расплачься, джигит!
– Расул никогда не плачет. Расул горы знает, дорога знает. Одын Юра савсем пропал, с Расул ден-ночь – и в Шураб приехал!
– Хитёр, джигит, ничего не скажешь! Да только меня на такую удочку не поймаешь! Тут ведь что главное? Тут главное Худояр-хан, басмачи! А ну как нарвусь на них? Ты понимаешь, что тогда будет? Погоня, стрельба! Тут одному-то дан бог унести ноги, а уж вдвоём с тобой мы обязательно попадёмся. А тогда… Пловом нас Худояр-хан не угостит!
Но и басмачей Расульчик не испугался. Он стал горячо уверять Юру, что умеет стрелять и что знает в горах такие тропинки, о которые даже Худояр-хан не догадается. Поняв, что от Расульчика так просто не отделаешься, Юра решил прибегнуть к хитрости.
– Хорошо, джигит, давай с тобой так договоримся. Если чёрный шар до моего отъезда откроется, я беру тебя с собой. Если не откроется – ты остаёшься в лагере и ждёшь своего отца. Ну как, согласен?
Расульчик заколебался. Его чёрные глаза с сомнением уставились на Юру:
– Скажи, правда скажи, чёрный шар надо открылся?
– Ну, конечно, он должен открыться! Как же иначе! Весь вопрос во времени.
Расульчик подумал немного, потом улыбнулся и протянул Юре руку:
– Хоп, Юра, карашо, чёрный шар открылся, Расул-джигит ехал завтра в Шураб!
Юра пожал маленькую смуглую руку.
– Значит, договорились. А теперь топай, не мешан мне собираться!
– Расул тоже пошёл собираться! – весело крикнул мальчик и убежал.
“Этот чертёнок что-то задумал!”– забеспокоился Юра, но, вспомнив, что шар уже не опасен и что возле него стоит часовой, успокоился.
А Расульчик и в самом деле что-то задумал. Но к шару до самого вечера не подходил. Когда стемнело и на небо высыпали звёзды, Расульчик вышел из палатки и, прячась за валунами, бесшумно побежал.
На посту в это время стоял Искра. Запрокинув голову, смотрел на звёзды и мысленно прикидывал, из какого уголка безбрежного моря звёзд мог прилететь удивительный шар. Он не заметил поэтому, как мимо него проскользнула маленькая тень и мгновенно скрылась в нише, где был привязан шар. А уж в тёмной нише да ещё на фоне угольно-чёрного шара Искра и подавно ничего бы не увидел, даже если бы захотел.
Расульчик нежно погладил скользкий бок шара и шепнул ему что-то по-таджикски. Шар оставался немым и неподвижным. Тогда мальчик нащупал один из туго натянутых канатов и полез по нему к верхушке шара, стараясь не дышать слишком шумно. Добравшись до верхушки, Расульчик сел на ней и, не выпуская из рук каната, несколько минут отдыхал. Распластавшись на поверхности шара лицом вниз, он прижался щекой к холодному гладкому металлу и принялся тихо говорить, поглаживая при этом шар обеими ладошками. Он говорил по-таджикски, и смысл его речи сводился к тому, что он упрашивал шар открыться, обязательно открыться этой ночью, потому что иначе Юра не возьмёт его с собой в Шураб. А в Шурабе его ждёт больной отец, храбрый красный джигит Ханбек Закиров, у которого нет на свете никого, кроме сына Расула.
Долго, может, час, а может, и дольше, лежал Расульчик на верхушке шара и упрашивал его открыться.
Он рассказал шару и про уснувших непонятным сном джигитов, и про Юру Карцева, и про всех остальных участников экспедиции. Под конец он скрепил свою просьбу по-русски:
– Ты всё равно надо открылся! Завтра, тепер, какой тебе разниц? А Расулу надо тепер! Сделай, сделай, кароши чёрный шар, чтобы открылся тепер!
После этого мальчик нашарил ручками канат, крепко в него вцепился и стал осторожно скользить вниз по гладкой поверхности. Он достиг уже середины, когда вдруг почувствовал, что в шаре образовался проём. “Неужели открылся?!” – радостно подумал Расульчик. Но в этот момент что-то обхватило его, оторвало руки от каната, обволокло мягким пахучим покрывалом и повлекло за собой. Теряя сознание, мальчик успел лишь тоненько крикнуть и тут же погрузился в темноту.
Услышав крик со стороны шара, Искра вздрогнул, зажег огарок свечи и поспешил к нише. Сначала он не увидел ничего особенного. Шар был по-прежнему чёрен и тих. Но подойдя к нему вплотную и высоко подняв свечу, Искра сам чуть не закричал от изумления. На боку шара, точно посередине, зияло круглое отверстие метра полтора в поперечнике. Мигом задув свечу, Искра осторожно попятился, а потом повернулся и со всех ног побежал к палатке Плавунова.
“ШАР ОТКРЫЛСЯ!”
Юре снилось, что он скачет по горам, а за ним с рёвом и свистом мчится на бешеных конях банда Худояр-хана. Всё ближе и ближе грохот конских копыт… Но тут над самым его ухом прозвучали слова:
– Вставай, вставай! Шар открылся!
И кто-то сильно толкнул его в бок.
Юра мигом проснулся и сел на тюфяке. В палатке было темно, рядом кто-то тяжело дышал.
– Кто здесь? Что случилось? – крикнул Юра, ещё не оправившие от пережитого во сие страха.
– Тише ты, не кричи! Это я, Вацлав! Шар открылся! Плавунов приказал всем покинуть лагерь! Пошли седлать коней! – отрывисто, приглушённым голосом говорил Искра.
Юра вскочил и молча стал одеваться. В голове у него всё перемешалось.
– Где Расульчик? У Плавунова его нет, – спрашивал в темноте Искра. – Наташа сказала, что он к тебе ушёл ночевать.
– Почём я знаю, где Расульчик! Днём он возле меня крутился, а потом убежал. Он в Шураб со мной просился. Проверь коней! Может, он взял коня и удрал в Шураб. С него станет.
– Ладно, я ещё поищу его в других палатках. А ты не копайся! Сбор у загона!
Подбегая к загону, Юра увидел в темноте силуэты трёх всадников. один из них держал в поводу двух оседланных лошадей. Это были Плавунов, Наташа и Лапин.
– Это ты Карцев? – окликнул Плавунов.
– Я, Николай Фёдорович.
– Почему один? Где Расульчик? Где Искра?
Из темноты вынырнула фигура Искры. Он пришёл один и, не ожидая вопросов, сказал:
– Расульчика нигде нет. Обшарил все палатки. Скорей всего он удрал в Шураб. Спящих осмотрел. У них всё по-прежнему.
– Что ж делать, товарищи? Сейчас разбираться некогда. Мы единственные свидетели событий, которым здесь предстоит развернуться. Как бы они ни сложились, мы обязаны увидеть как можно больше, чтобы рассказать потом обо всём, когда нас спросят. Мы не имеем права рисковать собой. Поэтому мы и покидаем лагерь.
Искра и Юра взяли у Лапина коней и прыгнули в сёдла. Кавалькада выехала из лагеря в сторону плато, на котором недавно приземлился шар. Обогнув скалу, возвышавшуюся менее чем в километре от лагеря, Плавунов приказал спешиться.
– Лучше этой позиции для наблюдения не придумаешь. Шар отсюда прекрасно будет виден, когда рассветёт, а сами мы будем в укрытии и в любой момент сможем воспользоваться лошадьми. Карцев; и вы, Пётр Иванович, отправляйтесь с биноклями на скалу. Наблюдайте за лагерем и сообщайте обо всём, что заметите.
Юра и Лапин стали карабкаться на утёс. Он был невысок, не выше двухэтажного дома, но довольно крут. Взобравшись наверх, наблюдатели обнаружили удобную площадку в два-три квадратных метра. Не снимая винтовок, они уселись на ней и навели бинокли на лагерь.
Снизу раздался голос Плавунова:
– Ну как вы там, не сорвётесь?
– Ничего, Николай Фёдорович, устроились! – бодро ответил Лапин.
– Видно что-нибудь?
– Пока ничего! Гора чёрная, ночь чёрная, шар тоже чёрный, что тут можно увидеть!
– Всё равно не спускайте глаз с лагеря!
Долго на утёсе и у его подножия царило молчание.
Юре казалось, что время остановилось и никогда больше не сдвинется с места. Он так напряжённо вглядывался в темноту, что у него начали слезиться глаза. Он уже хотел предложить Лапину наблюдать по очереди, но в этот миг в лагере звонко и заливисто заржала лошадь, и тут же, словно именно этот чистый призывный звук и зажёг его, вспыхнул яркий луч света.
– Начинается! – громко крикнул Юра и почувствовал, как всего его схватило волнение.
– Что у вас там начинается? – тотчас же спросил снизу Плавунов.
Ему спокойно-деловым тоном ответил Лапин:
– В лагере виден яркий луч света, вроде как из прожектора огромной мощи. Он осветил весь лагерь. Отчётливо видны палатки, валуны. Ничего живого не наблюдается.
– Ну, Петька, у тебя и нервы! – восхищённо прошептал Юра.
– Продолжайте наблюдения! – приказал Плавунов.
Снова тишина. Томительная, напряжённая. И вот когда уже казалось, что не хватит никаких сил выносить это безмолвие и этот неподвижный яркий луч, воткнувшийся в густую темень ночи, произошло самое главное, чего все ожидали и чему никто до конца не верил.
В истоке луча – а он, конечно, вырывался из отверстия в шаре – показались две человеческие фигурки: одна светлая, какая-то вся серебристая,, другая поменьше и тёмная.
– Люди, Николай Фёдорович, люди! – заорал Юра не своим голосом и так резко повернулся, что чуть не свалился с утёса.
– Вставай, вставай! Шар открылся!
И кто-то сильно толкнул его в бок.
Юра мигом проснулся и сел на тюфяке. В палатке было темно, рядом кто-то тяжело дышал.
– Кто здесь? Что случилось? – крикнул Юра, ещё не оправившие от пережитого во сие страха.
– Тише ты, не кричи! Это я, Вацлав! Шар открылся! Плавунов приказал всем покинуть лагерь! Пошли седлать коней! – отрывисто, приглушённым голосом говорил Искра.
Юра вскочил и молча стал одеваться. В голове у него всё перемешалось.
– Где Расульчик? У Плавунова его нет, – спрашивал в темноте Искра. – Наташа сказала, что он к тебе ушёл ночевать.
– Почём я знаю, где Расульчик! Днём он возле меня крутился, а потом убежал. Он в Шураб со мной просился. Проверь коней! Может, он взял коня и удрал в Шураб. С него станет.
– Ладно, я ещё поищу его в других палатках. А ты не копайся! Сбор у загона!
Подбегая к загону, Юра увидел в темноте силуэты трёх всадников. один из них держал в поводу двух оседланных лошадей. Это были Плавунов, Наташа и Лапин.
– Это ты Карцев? – окликнул Плавунов.
– Я, Николай Фёдорович.
– Почему один? Где Расульчик? Где Искра?
Из темноты вынырнула фигура Искры. Он пришёл один и, не ожидая вопросов, сказал:
– Расульчика нигде нет. Обшарил все палатки. Скорей всего он удрал в Шураб. Спящих осмотрел. У них всё по-прежнему.
– Что ж делать, товарищи? Сейчас разбираться некогда. Мы единственные свидетели событий, которым здесь предстоит развернуться. Как бы они ни сложились, мы обязаны увидеть как можно больше, чтобы рассказать потом обо всём, когда нас спросят. Мы не имеем права рисковать собой. Поэтому мы и покидаем лагерь.
Искра и Юра взяли у Лапина коней и прыгнули в сёдла. Кавалькада выехала из лагеря в сторону плато, на котором недавно приземлился шар. Обогнув скалу, возвышавшуюся менее чем в километре от лагеря, Плавунов приказал спешиться.
– Лучше этой позиции для наблюдения не придумаешь. Шар отсюда прекрасно будет виден, когда рассветёт, а сами мы будем в укрытии и в любой момент сможем воспользоваться лошадьми. Карцев; и вы, Пётр Иванович, отправляйтесь с биноклями на скалу. Наблюдайте за лагерем и сообщайте обо всём, что заметите.
Юра и Лапин стали карабкаться на утёс. Он был невысок, не выше двухэтажного дома, но довольно крут. Взобравшись наверх, наблюдатели обнаружили удобную площадку в два-три квадратных метра. Не снимая винтовок, они уселись на ней и навели бинокли на лагерь.
Снизу раздался голос Плавунова:
– Ну как вы там, не сорвётесь?
– Ничего, Николай Фёдорович, устроились! – бодро ответил Лапин.
– Видно что-нибудь?
– Пока ничего! Гора чёрная, ночь чёрная, шар тоже чёрный, что тут можно увидеть!
– Всё равно не спускайте глаз с лагеря!
Долго на утёсе и у его подножия царило молчание.
Юре казалось, что время остановилось и никогда больше не сдвинется с места. Он так напряжённо вглядывался в темноту, что у него начали слезиться глаза. Он уже хотел предложить Лапину наблюдать по очереди, но в этот миг в лагере звонко и заливисто заржала лошадь, и тут же, словно именно этот чистый призывный звук и зажёг его, вспыхнул яркий луч света.
– Начинается! – громко крикнул Юра и почувствовал, как всего его схватило волнение.
– Что у вас там начинается? – тотчас же спросил снизу Плавунов.
Ему спокойно-деловым тоном ответил Лапин:
– В лагере виден яркий луч света, вроде как из прожектора огромной мощи. Он осветил весь лагерь. Отчётливо видны палатки, валуны. Ничего живого не наблюдается.
– Ну, Петька, у тебя и нервы! – восхищённо прошептал Юра.
– Продолжайте наблюдения! – приказал Плавунов.
Снова тишина. Томительная, напряжённая. И вот когда уже казалось, что не хватит никаких сил выносить это безмолвие и этот неподвижный яркий луч, воткнувшийся в густую темень ночи, произошло самое главное, чего все ожидали и чему никто до конца не верил.
В истоке луча – а он, конечно, вырывался из отверстия в шаре – показались две человеческие фигурки: одна светлая, какая-то вся серебристая,, другая поменьше и тёмная.
– Люди, Николай Фёдорович, люди! – заорал Юра не своим голосом и так резко повернулся, что чуть не свалился с утёса.