Страница:
Общественная деятельность Лондона в этот период неразрывно связана с
ростом рабочего движения, с усилением влияния социалистических идей в
стране. Существенную роль здесь сыграли и отзвуки первой русской революции
1905 года, особенно события "кровавого воскресенья". Лондон одним из первых
откликнулся на трагические январские события в России, публично называл
русских революционеров своими братьями. Консервативная печать требовала от
писателя отказа от поддержки "русских террористов", но Лондон твердо стоял
на своем.
Его непримиримая позиция, резкие выступления с разоблачениями
капитализма, в защиту рабочего движения вызвали недовольство консервативно
настроенных обывателей. Публичная библиотека в городке Дерби Нек (штат
Коннектикут) изъяла из обращения все его книги.
"Так как Джек Лондон публично заявляет, что он анархист, посылающий к
черту конституцию и желающий уничтожения правительства,-- говорилось в
заявлении, опубликованном советом управляющих библиотеки,-- мы изъяли из
обращения все его книги, и мы призываем не только другие библиотеки
последовать нашему примеру, но и всех, кто любит свою страну, прекратить
покупать его книги и журналы с его рассказами". Началось движение бойкота
журналов, в которых печатались произведения Лондона. В руководстве
социалистической партии опасались, что выступления слишком радикально
настроенного писателя оттолкнут от партии представителей средних классов.
И дело здесь было не только в революционных призывах Лондона. Его
выступления всегда строились на строго документальной основе, вскрывали
жесточайшую эксплуатацию и произвол, царящие во многих отраслях американской
промышленности. Некоторые органы печати направляли корреспондентов для
проверки приведенных писателем фактов.
В результате в ряде газет и журналов появились серии репортажей о
настоящем рабстве в самом центре промышленности Соединенных Штатов --
Чикаго.
Лондон принял живое участие в судьбе широко известного ныне романа
Элтона Синклера "Джунгли", который издатели отклонили. Написанный Лондоном
призыв к читателям подписаться на будущую книгу позволил Синклеру выпустить
роман в свет на свои средства. Впоследствии Синклер признавался: "Если эта
книга обошла весь мир, то только благодаря твердой поддержке Лондона,
который-то все и начал". Сам Лондон откликнулся на "Джунгли" рецензией,
которую газеты так и не решились опубликовать в полном виде. В ней он
называл роман Синклера "Хижиной дяди Тома" эпохи промышленного рабства".
Поддержка Лондоном молодых писателей-социалистов, отмечал Э. Синклер. была
"не единичным порывом, а выражением его внутреннего существа", существа
писателя-борца, сторонника социальной справедливости.
Наряду с большой общественной деятельностью Лондон не прекращал
напряженной творческой работы. В 1906--1907 годах выходят в свет сборник
"Луннолицый" и другие рассказы", повести "Белый Клык" и "До Адама", пьеса
"Женское презрение", сборники рассказов "Любовь к жизни" и другие истории" и
"Дорога". Журналы печатают его статьи "Изменник", "Гниль завелась в штате
Айдахо" и другие.
Наибольшую известность из этих произведений получила повесть "Белый
Клык", история полуволка-полусобаки, ставшей верно служить людям. В этом
смысле Белый Клык -- образ, прямо противоположный Бэку из "Зова предков".
Некоторые американские критики считают, что, подобно ранней повести, "Белый
Клык" также написан в трех измерениях. Одно -- сюжетное -- повествует о
приключениях самого Белого Клыка, другое -- биографическое -- в
аллегорической форме рисует картину тяжелого детства автора во враждебной
ему среде. И третье -- философское -- раскрывает путь, пройденный
человечеством от варварства до цивилизации.
Вместе с тем критики отмечают, что обе повести заканчиваются жестокими
сценами смертельной схватки животных с людьми: обезумевший Бэк нападает на
индейцев и уничтожает нескольких из них; Белый Клык перегрызает горло
бежавшему преступнику. В обоих случаях поступки животных мотивированы
привязанностью к своим хозяевам. Но Бэка это приводит в волчью стаю, а
Белого Клыка -- к людям. Отмечается, что превращение Белого Клыка в
домашнего пса не совсем убедительно, тогда как уход
Бэка к волкам--вполне убедителен и оправдан. Однако если отвлечься от
умозрительных толкований, то можно констатировать, что читатели получили две
блестящие повести, являющиеся украшением американской литературы.
Между тем Джек давно лелеял мечту -- отправиться в кругосветное
путешествие на собственной яхте,--и такая яхта сооружалась по его
собственным чертежам в одном из кораблестроительных доков Сан-Франциско.
История строительства яхты "Снарк", которая обошлась в десятки тысяч
долларов, и путешествия Лондона на ней к Соломоновым островам воспроизведены
в книге "Путешествие на "Снарке" (1911 г. ). Путешествие заняло почти два
года. Лондон и Чармейн прошли на яхте многие тысячи миль, побывали на
десятках тихоокеанских островов, и -- что самое важное -- во время
путешествия Джек Лондон написал лучшее свое произведение--роман "Мартин
Иден".
Во время путешествия Лондона на "Снарке" в начале 1908 года вышел из
печати роман "Железная пята" -- книга. которая, по утверждению А. В.
Луначарского, должна быть отнесена "к первым произведениям подлинно
социалистической литературы". Книга строится как записки некой Эвис
Эвергард, относящиеся к первой половине XX века и якобы найденные и
опубликованные в XXVII веке. По своему замыслу роман является
социально-политической утопией, попыткой автора предсказать развитие и исход
классовой борьбы в современном мире. Следует сразу оговориться, что прогнозы
Лондона отнюдь не отличались оптимизмом. Он описывает крушение двух крупных
рабочих восстаний и считает, что "извилистый и трудный путь общественного
развития потребует в ближайшие триста лет еще и Третьего и Четвертого
восстаний и много других революций, потопленных в море крови,-- пока рабочее
движение не одержит, наконец, победы во всем мире".
Содержание записок -- это история одного из руководителей рабочего
движения, Эрнеста Эвергарда, и в то же время история приобщения самой Эвис к
делу борьбы рабочего класса. Линия эта, несомненно, носит биографический
оттенок. Но личные отношения занимают в романе второстепенное место, на
первом же -- история развития рабочего движения в США, история борьбы
рабочего класса против засилья олигархии предпринимателей -- так называемой
Железной пяты. Некоторые американские критики усматривают в образе Эвергарда
совокупные черты самого Джека Лондона, руководителя американского рабочего
движения Юджина Дебса и еще одного близкого знакомого автора.
Несомненно, общая картина знакомства Эрнеста с Эвис носит
автобиографический характер и в известной степени навеяна историей
знакомства Лондона с Мэйбл Эпплгарт. Но сходство это чисто внешнее, ибо
семейство Эпплгартов, как известно, придерживалось
традиционно-консервативных взглядов, что, в частности, и помешало развитию
личных отношений между Джеком и Мэйбл. В романе же Эвис и ее отец, профессор
Калифорнийского университета в городе Беркли,--люди весьма прогрессивных
взглядов, взявшие под влиянием Эвергарда сторону рабочего класса. Со
временем Эвис становится женой и верной соратницей Эрнеста, принимает
активное участие в жестокой и кровавой борьбе против господства Железной
пяты.
Формы, которые принимает эта борьба в романе, наводят на определенные
размышления. Лондон описывает восстание "обитателей бездны" --
рабочих-рабов, сброшенных на самое дно человеческого существования. Перед
Эвис "проходили мужчины, женщины и дети в тряпье и лохмотьях, свирепые
существа с затуманенным мозгом и с чертами, в которых печать божественного
сменилась каиновой печатью. Обезьяны--рядом с тиграми; обреченные смерти
чахоточные-- рядом с грузными, заросшими шерстью вьючными животными;
болезненные восковые лица людей, из которых общество-вампир высосало всю
кровь,-- рядом с чудовищными мускулами и опухшими образинами, раздутыми
развратом и пьянством. . . "
Нет смысла продолжать эту цитату, и без того ясно, что трудящимся в
романе отведена роль бессловесной массы, сметающей на своем пути все и
превращающейся в кровавое месиво под огнем пулеметов наемников. В
изображении пролетарских масс--безусловно, одна из основных слабостей
романа. Вместе с тем в "Железной пяте" серьезно преувеличено значение тайных
заговорщицких организаций в рабочем движении и тем самым объективно
принижается роль массовой рабочей партии. Но и при этих недостатках роман
имел весьма важное значение, как отмечал один из руководителей американских
коммунистов, У. Фостер. В нем в определенном смысле была предсказана
возможность возникновения фашизма. Ибо чем иным, как не фашизмом, является
тирания Железной пяты, низведшая миллионы простых тружеников до уровня
жалких рабов.
В своем романе Лондон нарисовал мрачную и удручающую картину разгрома
Первого восстания. Но разве фашистские злодеяния в оккупированных странах,
кровавый погром,
учиненный военной хунтой в Чили, менее зловещи и не изобилуют примерами
еще более утонченной жестокости? Имеются основания утверждать, что картины
подавления Первого восстания навеяны Лондону сообщениями о периоде реакции в
России после поражения первой русской революции. Заслуга Лондона в том и
состоит, что он не побоялся нарисовать картину возможного разгула кровавого
террора в цивилизованной, казалось бы, стране. В то же время своей книгой он
предупреждал рабочее движение об опасности реформизма, призывал к единству и
бдительности.
Отношение критиков к новому роману популярного автора было более чем
прохладным. Даже некоторые социалистические издания считали, что роман
принесет "больше вреда, чем пользы делу социальной справедливости". Другие
органы печати утверждали, что книга Лондона оттолкнет от рабочего движения
средние классы, что она "не имеет никаких достоинств, как произведение
художественной прозы, и совершенно неубедительна в качестве
социалистического трактата". Но нашлись и трезвые умы, разглядевшие в книге
главное -- заботу о путях развития рабочего движения. "Это -- великая
книга,-- писала влиятельная в то время газета "Индианаполис ньюс",--ее
следует прочитать и задуматься над прочитанным. . . Книга заставляет
читателя встать на ноги, в ней содержится могучий урок и впечатляющее
предупреждение".
"Железная пята" выдержала несколько изданий в США. переведена на многие
языки мира. Совсем недавно роман был переиздан прогрессивным лондонским
издательством "Джорнимен пресс". "Злободневность этого произведения и в наши
дни,-- отмечала в этой связи газета английских коммунистов "Морнинг
стар",--еще больше подчеркивается выразительной обложкой с рисунком
известного художника Кена Спрейга, связавшего предвидение Джека Лондона с
фашистским переворотом в Чили". Как видим, и в наши дни роман Лондона живет
и борется на стороне миллионов простых трудящихся.
Объяснение этому дал много лет тому назад замечательный мастер
французской литературы Анатоль Франс в своем предисловии к "Железной пяте":
"Джеку Лондону свойственен именно тот талант, которому доступны явления,
скрытые от взора простых смертных; талант, наделенный особым даром
предвидеть будущее".
- Лондон возвратился из своего более чем двухлетнего путешествия
усталым и больным. За это время он создал четыре новых книги: роман "Мартин
Иден", серию очерков "Путешествие на "Снарке", сборник "Рассказы Южных
морей" и роман "Приключение". Чтобы привести материалы в порядок, первые три
месяца после возвращения в США он работал по шестнадцать--восемнадцать часов
ежедневно.
Осенью 1909 года издательство "Макмиллан" выпустило в свет "Мартина
Идена", "Мартин Иден" -- безусловно, наиболее значительное произведение
Джека Лондона. Простая и в то же время сложная история борьбы простого
рабочего парня за свое место в буржуазном обществе написана легко и
непринужденно: С первых же страниц роман покоряет читателя своей
достоверностью и простотой.
Писатель работал над романом во время своего путешествия на "Снарке".
Первое упоминание о нем содержится в письме сестре Элизе от 25 ноября 1907
года. В январе 1908 года Лондон сообщает своему издателю: "Я закончил сто
двадцать тысяч слов моего нового романа, который я думаю назвать "Успех" и
который будет по меньшей мере еще на десять--пятнадцать тысяч слов длиннее".
А еще через месяц -- 17 февраля -- он пишет своему другу К. Джонсу: "Только
что завершил роман на 145 тысяч слов, который является атакой на буржуазию и
все, за что она выступает. Он не прибавит мне друзей".
"Мартин Иден" в большой степени роман автобиографический. его герой в
общем повторяет жизненный путь автора. Но основное достоинство книги --
отнюдь не в автобиографичности, а в типичности описанной жизненной истории,
в показе типических героев в типичных обстоятельствах капиталистического
общества. Это прежде всего роман о судьбе одаренного человека из народа в
социальных условиях общества, в котором властвует чистоган, Мартин Иден--
талантливый писатель, но с таким же успехом он мог бы быть талантливым
музыкантом или художником, архитектором или скульптором. Дело здесь не в
природе таланта, а в существе общественных условий, в которых появляется
этот талант и на почве которых ему предстоит расти и развиваться.
В этом смысле история утверждения писателя Мартина Идена типична для
буржуазной действительности. Опыт американской литературы дает достаточно
ярких примеров, подтверждающих такой вывод. Не говоря уже о литературной
судьбе самого Д. Лондона, достаточно вспомнить писательский путь таких
мастеров слова, как Т. Драйзер, Ш. Андерсон, Э. Мастере и другие, чтобы
убедиться в том, что судьба Мартина Идена -- отражение типичных
обстоятельств жизни многих известных американских литераторов.
Писатель знакомит нас со своим героем в весьма знаменательный момент
его личной и общественной жизни -- Мартина вводят в круг респектабельного
семейства Морзов и знакомят с их дочерью Руфью. В личном плане знакомство
это положит начало длительному увлечению Мартина девушкой из "приличной"
семьи. В плане общественном -- знакомство с Морзами и их типично буржуазной
моралью и устоями столкнет начинающего писателя лицом к лицу со всеми
ханжескими установками капиталистического мира, раскроет ему глаза на
господствующие в этом мире предрассудки и предвзятость.
И в дальнейшем все действие романа протекает в этих двух планах: личном
-- любовь Мартина к Руфи и их отношения; и общественном -- борьба Мартина за
то, чтобы буржуазное общество признало его талант писателя.
Мартин влюбляется в Руфь, "она окрылила его воображение, и огромные
яркие полотна возникали перед ним, и на них роились таинственные,
романтические образы, сцены любви и героических подвигов во имя
женщины--бледной женщины, золотого цветка. И сквозь эти зыбкие, трепетные
видения, как чудесный мираж, он видел живую женщину, говорившую ему об
искусстве и литературе".
Отношения Мартина с Руфью, казалось бы, развиваются благоприятно: она
охотно встречается с ним, благосклонно принимает его ухаживания, отвечает
ему взаимностью. Выйди Руфь замуж за Мартина, мы имели бы еще одну слащавую
историйку со счастливым концом, который так любили сторонники "традиции
жеманности" в американской литературе. Но собственный жизненный опыт удержал
писателя от такого окончания романа. Он сумел показать другое развитие
событий -- Руфь не осмеливается пойти наперекор родителям и порывает с
Мартином. Цепи буржуазной морали оказываются сильнее чувства любви. И дело
здесь даже не в том, что Мартин -- простой парень, а Руфь -- дочь
претендующих на интеллигентность респектабельных буржуа. Старшие Морзы
готовы дать согласие на брак Руфи с Мартином, но при условии, что он бросит
свои "никому не нужные писания" и поступит на службу. Но "Мартин был
прирожденным борцом, смелым и выносливым", и он продолжал бороться "во
мраке, без совета, без поощрения".
Исход этой борьбы известен -- Мартин Иден становится признанным, модным
писателем. Но такой поворот событий не приносит успокоения мечущейся душе
талантливого человека: "Он хотел взлететь в заоблачную высь, а свалился в
зловонное болото". Дальнейшее развитие событий не так уж трудно
предвидеть--свободный творческий ум писателя не может существовать в
"зловонном болоте" капиталистической действительности. Есть один
выход--вернуться к своим прежним занятиям. ". . . Он тоскует о кубрике и
кочегарке, как о потерянном рае. Нового рая он не нашел, а старый был
безвозвратно утрачен". И Мартин Иден уходит из жизни.
Говоря словами американского критика М. Гейсмара, роман Лондона -- это
прежде всего "трагическая национальная история успеха". В чем же заключается
трагизм и национальная, типично американская, сущность этого успеха? Трагизм
судьбы Мартина Идена -- человека и писателя -- состоит" в том, что он
борется за право заниматься делом своей жизни в одиночку, без всякой помощи
как со стороны своих близких, так и со стороны общества, в котором он живет.
На пути к успеху он ни у кого не находит сочувствия. Но стоило ему добиться
успеха, как все ищут с ним знакомства. Голодный, без гроша в кармане Мартин
Иден никому не был нужен, но все почитают за честь пригласить к обеду
господина Идена, преуспевающего писателя. Сам он прекрасно понимал, что его
приглашают "не ради настоящих его заслуг, а ради того, что было, в сущности,
только их отражением".
"Отражение. . . его заслуг" для окружающих представлялось прежде всего
в размерах его банковского счета, деньги в конечном итоге определяли успех в
американском обществе. Американский обыватель хорошо знал, что занятия
литературой в Америке не приносят богатства. Один из американских
философов-прагматистов, Р. В. Чэмберс, отмечал: "Писатели не в чести у
деловых людей, поскольку всем известно, что литература--это счастливая
находка для всех тех, кто не приспособлен к настоящему труду". Мартин Иден
понимает, что его успех определяется не подлинным достоинством его
произведений, а их способностью приносить доходы. Это финансовое выражение
успеха является типично американским продуктом, и именно оно определяет
национальную сущность истории Мартина Идена.
Безысходность судьбы Идена в том и заключается, что он на своем
собственном опыте убеждается в правильности утверждения о том, что
"Америка--наименее пригодное на земле место для процветания искусств и
писательского вдохновения". Писатель в Америке -- это не столько человек
творческого труда, сколько ремесленник, призванный потакать вкусам публики.
. Даже такие корифеи литературы, как, например, Марк Твен, вынуждены были
идти "на компромисс ради того, чтобы пробиться в ряды всеми признанных
писателей и отвоевать себе место под солнцем. И если даже личности подобного
калибра были не в состоянии отстоять свою независимость, то чего можно
ожидать от рядовых служителей искусства?".
Эти слова известного американского критика Ван Вик Брукса дают ответ на
вопрос о причинах гибели Мартина Идена. Буржуазное общество Соединенных
Штатов, в котором "плохо развито чувство уважения к художественному
творчеству" и которое не способно понять искания подлинного художника, хотя
и готово осыпать золотым дождем преуспевающего автора, предоставило Мартину
Идену лишь один-единственный выход--добровольный уход из жизни. "Когда жизнь
стала мучительной и невыносимой, как просто избавиться от нее, забывшись в
вечном сне". И Мартин Иден забывается в вечном сне, бросившись в пучину
океана.
"Мартин Иден" был встречен критиками весьма холодно, даже враждебно.
Ряд критиков утверждали, что автор романа просто "плавал", когда он пытался
"описывать обычное общество, которое по-разному характеризуют, как
приличное, респектабельное, культурное, хорошее, или, по его словам,
буржуазное". Лондона возмущало нежелание критиков понять основную
направленность романа -- обличение индивидуализма. На одном из экземпляров
романа он написал в апреле 1&10 года: "Это -- книга, которую не поняло
большинство критиков. Написанная как обвинение индивидуализма, она была
воспринята, как обвинение социализма. . . Да будь Мартин Иден социалистом,
он бы не погиб".
Обыденность, с которой покидает жизнь художник в расцвете своего
таланта, также является неотъемлемой частью "трагической национальной
истории успеха" человека искусства в Соединенных Штатах Америки. И дело
здесь не только и не столько в физическом уходе из жизни, сколько в смерти
духовной, в подчинении своего таланта требованиям обывателей. Известный
американский критик первой половины XX века Генри Менкен предлагал даже
создать в Америке некую аристократическую прослойку, которая явилась бы
своеобразным "санитарным кордоном", отделяющим людей искусства от пагубного
влияния толпы филистеров и обывателей. Конечно, дело здесь не столько в
"толпе", сколько в известных закономерностях капиталистического общества.
Не случайно американские критики подчеркивают стремление многих
писателей "затеряться, раствориться в толпе бизнесменов". Не избежал этой
участи и Джек Лондон, желавший "обзавестись образцовым ранчо и
гигиеническими свинарниками, а не бороться за безоговорочное признание
своего литературного дарования". Какова горькая ирония судьбы! Писатель, чьи
творения явились вкладом не только в американскую, но и в мировую
литературу, отдавал свои силы и время не творчеству, а схваткам с
подрядчиками из-за завышенной стоимости работ. Расширение и благоустройство
ранчо, постройка так называемого "Дома Волка" требовали повседневного
внимания Джека, растущие расходы вынуждали его бомбардировать издателей
письмами и телеграммами.
Мешали работе и многочисленные добрые знакомые, постоянно жившие у него
на ранчо. И тем не менее Джек упорно работал. Одна за другой выходят из
печати его книги -- сборник статей "Революция", роман "Время-не-ждет", пьеса
"Кража", сборники рассказов "Когда боги смеются" и "Рассказы Южных морей",
роман "Приключение" и очерки "Путешествие на "Снарке". Некоторым успехом у
читателей пользовался роман "Время-не-ждет" -- история золотоискателя и
авантюриста Элама Харниша по прозвищу Время-не-ждет, для которого
"цивилизация была. . . смутным сновидением", но который "не только рос
вместе со страной-- какова бы она ни была, он помог ее созиданию".
Элам Харниш "по натуре был игрок, и жизнь представлялась ему
увлекательнейшей игрой". В ходе этой игры за богатство и власть он
становится циником, "кровожадным хищником, сущим дьяволом", наживает
миллионы. Он знает, что "источник всех богатств -- честный труд". Но он
знает и другое: "Десятки и сотни тысяч мошенников просиживают ночи напролет
над планами, как бы втиснуться между рабочими и плодами их труда. Эти
мошенники и есть так называемые бизнесмены". Став преуспевающим дельцом, он
сам живет и действует по законам джунглей. Перемена в нем происходит после
знакомства со стенографисткой Дид Мэсон. И вторая половина романа -- это
описание того, как под благотворным влиянием любви к Дид Время-не-ждет
становится простым и добрым человеком. Правда, он теряет все свое состояние
и поселяется с женой на скромном ранчо. Однажды он случайно натыкается на
золотую жилу и на какое-то время в нем просыпается азарт старого
авантюриста, он уже готов затеять новое предприятие. Но издалека доносится
голос жены, сзывающей кур, и Харниш засыпает землей место, где жи. иа
выходила на поверхность.
В романе есть немало сильных, хорошо написанных, правдивых страниц. Но
в целом история Элама Харниша воспринимается как результат литературных
упражнений даровитого автора. И определенный успех этой истории у
невзыскательных любителей легкого чтения да у некоторых критиков не мог
серьезно повлиять на расходимость книги: количество проданных экземпляров не
составляло и половины того, что достиг "Мартин Иден". Вряд ли было
случайностью, что разрекламированная газетами книга со счастливым,
благополучным концом расходилась значительно хуже раскритикованного прессой
романа о трагической судьбе писателя.
Погруженный в хозяйственные заботы Джек тем не менее находит время и
для литературных занятий. Постройка "Дома Волка" и расширение ранчо
требовали все новых расходов, а получить деньги можно было, лишь продавая
издателям свои новые произведения. Одну за другой он выпускает книги
рассказов -- "Сын Солнца", "Храм гордыни", "Смок Беллью", "Рожденная в
ночи". Годовой доход достигает семидесяти пяти тысяч долларов, но расходов у
Лондона еще больше, и он постоянно находится в зависимости от своих
издателей.
Погоня за большими деньгами, работа ради заработка не могли принести
настоящего удовлетворения серьезному, вдумчивому писателю, не могли не
ростом рабочего движения, с усилением влияния социалистических идей в
стране. Существенную роль здесь сыграли и отзвуки первой русской революции
1905 года, особенно события "кровавого воскресенья". Лондон одним из первых
откликнулся на трагические январские события в России, публично называл
русских революционеров своими братьями. Консервативная печать требовала от
писателя отказа от поддержки "русских террористов", но Лондон твердо стоял
на своем.
Его непримиримая позиция, резкие выступления с разоблачениями
капитализма, в защиту рабочего движения вызвали недовольство консервативно
настроенных обывателей. Публичная библиотека в городке Дерби Нек (штат
Коннектикут) изъяла из обращения все его книги.
"Так как Джек Лондон публично заявляет, что он анархист, посылающий к
черту конституцию и желающий уничтожения правительства,-- говорилось в
заявлении, опубликованном советом управляющих библиотеки,-- мы изъяли из
обращения все его книги, и мы призываем не только другие библиотеки
последовать нашему примеру, но и всех, кто любит свою страну, прекратить
покупать его книги и журналы с его рассказами". Началось движение бойкота
журналов, в которых печатались произведения Лондона. В руководстве
социалистической партии опасались, что выступления слишком радикально
настроенного писателя оттолкнут от партии представителей средних классов.
И дело здесь было не только в революционных призывах Лондона. Его
выступления всегда строились на строго документальной основе, вскрывали
жесточайшую эксплуатацию и произвол, царящие во многих отраслях американской
промышленности. Некоторые органы печати направляли корреспондентов для
проверки приведенных писателем фактов.
В результате в ряде газет и журналов появились серии репортажей о
настоящем рабстве в самом центре промышленности Соединенных Штатов --
Чикаго.
Лондон принял живое участие в судьбе широко известного ныне романа
Элтона Синклера "Джунгли", который издатели отклонили. Написанный Лондоном
призыв к читателям подписаться на будущую книгу позволил Синклеру выпустить
роман в свет на свои средства. Впоследствии Синклер признавался: "Если эта
книга обошла весь мир, то только благодаря твердой поддержке Лондона,
который-то все и начал". Сам Лондон откликнулся на "Джунгли" рецензией,
которую газеты так и не решились опубликовать в полном виде. В ней он
называл роман Синклера "Хижиной дяди Тома" эпохи промышленного рабства".
Поддержка Лондоном молодых писателей-социалистов, отмечал Э. Синклер. была
"не единичным порывом, а выражением его внутреннего существа", существа
писателя-борца, сторонника социальной справедливости.
Наряду с большой общественной деятельностью Лондон не прекращал
напряженной творческой работы. В 1906--1907 годах выходят в свет сборник
"Луннолицый" и другие рассказы", повести "Белый Клык" и "До Адама", пьеса
"Женское презрение", сборники рассказов "Любовь к жизни" и другие истории" и
"Дорога". Журналы печатают его статьи "Изменник", "Гниль завелась в штате
Айдахо" и другие.
Наибольшую известность из этих произведений получила повесть "Белый
Клык", история полуволка-полусобаки, ставшей верно служить людям. В этом
смысле Белый Клык -- образ, прямо противоположный Бэку из "Зова предков".
Некоторые американские критики считают, что, подобно ранней повести, "Белый
Клык" также написан в трех измерениях. Одно -- сюжетное -- повествует о
приключениях самого Белого Клыка, другое -- биографическое -- в
аллегорической форме рисует картину тяжелого детства автора во враждебной
ему среде. И третье -- философское -- раскрывает путь, пройденный
человечеством от варварства до цивилизации.
Вместе с тем критики отмечают, что обе повести заканчиваются жестокими
сценами смертельной схватки животных с людьми: обезумевший Бэк нападает на
индейцев и уничтожает нескольких из них; Белый Клык перегрызает горло
бежавшему преступнику. В обоих случаях поступки животных мотивированы
привязанностью к своим хозяевам. Но Бэка это приводит в волчью стаю, а
Белого Клыка -- к людям. Отмечается, что превращение Белого Клыка в
домашнего пса не совсем убедительно, тогда как уход
Бэка к волкам--вполне убедителен и оправдан. Однако если отвлечься от
умозрительных толкований, то можно констатировать, что читатели получили две
блестящие повести, являющиеся украшением американской литературы.
Между тем Джек давно лелеял мечту -- отправиться в кругосветное
путешествие на собственной яхте,--и такая яхта сооружалась по его
собственным чертежам в одном из кораблестроительных доков Сан-Франциско.
История строительства яхты "Снарк", которая обошлась в десятки тысяч
долларов, и путешествия Лондона на ней к Соломоновым островам воспроизведены
в книге "Путешествие на "Снарке" (1911 г. ). Путешествие заняло почти два
года. Лондон и Чармейн прошли на яхте многие тысячи миль, побывали на
десятках тихоокеанских островов, и -- что самое важное -- во время
путешествия Джек Лондон написал лучшее свое произведение--роман "Мартин
Иден".
Во время путешествия Лондона на "Снарке" в начале 1908 года вышел из
печати роман "Железная пята" -- книга. которая, по утверждению А. В.
Луначарского, должна быть отнесена "к первым произведениям подлинно
социалистической литературы". Книга строится как записки некой Эвис
Эвергард, относящиеся к первой половине XX века и якобы найденные и
опубликованные в XXVII веке. По своему замыслу роман является
социально-политической утопией, попыткой автора предсказать развитие и исход
классовой борьбы в современном мире. Следует сразу оговориться, что прогнозы
Лондона отнюдь не отличались оптимизмом. Он описывает крушение двух крупных
рабочих восстаний и считает, что "извилистый и трудный путь общественного
развития потребует в ближайшие триста лет еще и Третьего и Четвертого
восстаний и много других революций, потопленных в море крови,-- пока рабочее
движение не одержит, наконец, победы во всем мире".
Содержание записок -- это история одного из руководителей рабочего
движения, Эрнеста Эвергарда, и в то же время история приобщения самой Эвис к
делу борьбы рабочего класса. Линия эта, несомненно, носит биографический
оттенок. Но личные отношения занимают в романе второстепенное место, на
первом же -- история развития рабочего движения в США, история борьбы
рабочего класса против засилья олигархии предпринимателей -- так называемой
Железной пяты. Некоторые американские критики усматривают в образе Эвергарда
совокупные черты самого Джека Лондона, руководителя американского рабочего
движения Юджина Дебса и еще одного близкого знакомого автора.
Несомненно, общая картина знакомства Эрнеста с Эвис носит
автобиографический характер и в известной степени навеяна историей
знакомства Лондона с Мэйбл Эпплгарт. Но сходство это чисто внешнее, ибо
семейство Эпплгартов, как известно, придерживалось
традиционно-консервативных взглядов, что, в частности, и помешало развитию
личных отношений между Джеком и Мэйбл. В романе же Эвис и ее отец, профессор
Калифорнийского университета в городе Беркли,--люди весьма прогрессивных
взглядов, взявшие под влиянием Эвергарда сторону рабочего класса. Со
временем Эвис становится женой и верной соратницей Эрнеста, принимает
активное участие в жестокой и кровавой борьбе против господства Железной
пяты.
Формы, которые принимает эта борьба в романе, наводят на определенные
размышления. Лондон описывает восстание "обитателей бездны" --
рабочих-рабов, сброшенных на самое дно человеческого существования. Перед
Эвис "проходили мужчины, женщины и дети в тряпье и лохмотьях, свирепые
существа с затуманенным мозгом и с чертами, в которых печать божественного
сменилась каиновой печатью. Обезьяны--рядом с тиграми; обреченные смерти
чахоточные-- рядом с грузными, заросшими шерстью вьючными животными;
болезненные восковые лица людей, из которых общество-вампир высосало всю
кровь,-- рядом с чудовищными мускулами и опухшими образинами, раздутыми
развратом и пьянством. . . "
Нет смысла продолжать эту цитату, и без того ясно, что трудящимся в
романе отведена роль бессловесной массы, сметающей на своем пути все и
превращающейся в кровавое месиво под огнем пулеметов наемников. В
изображении пролетарских масс--безусловно, одна из основных слабостей
романа. Вместе с тем в "Железной пяте" серьезно преувеличено значение тайных
заговорщицких организаций в рабочем движении и тем самым объективно
принижается роль массовой рабочей партии. Но и при этих недостатках роман
имел весьма важное значение, как отмечал один из руководителей американских
коммунистов, У. Фостер. В нем в определенном смысле была предсказана
возможность возникновения фашизма. Ибо чем иным, как не фашизмом, является
тирания Железной пяты, низведшая миллионы простых тружеников до уровня
жалких рабов.
В своем романе Лондон нарисовал мрачную и удручающую картину разгрома
Первого восстания. Но разве фашистские злодеяния в оккупированных странах,
кровавый погром,
учиненный военной хунтой в Чили, менее зловещи и не изобилуют примерами
еще более утонченной жестокости? Имеются основания утверждать, что картины
подавления Первого восстания навеяны Лондону сообщениями о периоде реакции в
России после поражения первой русской революции. Заслуга Лондона в том и
состоит, что он не побоялся нарисовать картину возможного разгула кровавого
террора в цивилизованной, казалось бы, стране. В то же время своей книгой он
предупреждал рабочее движение об опасности реформизма, призывал к единству и
бдительности.
Отношение критиков к новому роману популярного автора было более чем
прохладным. Даже некоторые социалистические издания считали, что роман
принесет "больше вреда, чем пользы делу социальной справедливости". Другие
органы печати утверждали, что книга Лондона оттолкнет от рабочего движения
средние классы, что она "не имеет никаких достоинств, как произведение
художественной прозы, и совершенно неубедительна в качестве
социалистического трактата". Но нашлись и трезвые умы, разглядевшие в книге
главное -- заботу о путях развития рабочего движения. "Это -- великая
книга,-- писала влиятельная в то время газета "Индианаполис ньюс",--ее
следует прочитать и задуматься над прочитанным. . . Книга заставляет
читателя встать на ноги, в ней содержится могучий урок и впечатляющее
предупреждение".
"Железная пята" выдержала несколько изданий в США. переведена на многие
языки мира. Совсем недавно роман был переиздан прогрессивным лондонским
издательством "Джорнимен пресс". "Злободневность этого произведения и в наши
дни,-- отмечала в этой связи газета английских коммунистов "Морнинг
стар",--еще больше подчеркивается выразительной обложкой с рисунком
известного художника Кена Спрейга, связавшего предвидение Джека Лондона с
фашистским переворотом в Чили". Как видим, и в наши дни роман Лондона живет
и борется на стороне миллионов простых трудящихся.
Объяснение этому дал много лет тому назад замечательный мастер
французской литературы Анатоль Франс в своем предисловии к "Железной пяте":
"Джеку Лондону свойственен именно тот талант, которому доступны явления,
скрытые от взора простых смертных; талант, наделенный особым даром
предвидеть будущее".
- Лондон возвратился из своего более чем двухлетнего путешествия
усталым и больным. За это время он создал четыре новых книги: роман "Мартин
Иден", серию очерков "Путешествие на "Снарке", сборник "Рассказы Южных
морей" и роман "Приключение". Чтобы привести материалы в порядок, первые три
месяца после возвращения в США он работал по шестнадцать--восемнадцать часов
ежедневно.
Осенью 1909 года издательство "Макмиллан" выпустило в свет "Мартина
Идена", "Мартин Иден" -- безусловно, наиболее значительное произведение
Джека Лондона. Простая и в то же время сложная история борьбы простого
рабочего парня за свое место в буржуазном обществе написана легко и
непринужденно: С первых же страниц роман покоряет читателя своей
достоверностью и простотой.
Писатель работал над романом во время своего путешествия на "Снарке".
Первое упоминание о нем содержится в письме сестре Элизе от 25 ноября 1907
года. В январе 1908 года Лондон сообщает своему издателю: "Я закончил сто
двадцать тысяч слов моего нового романа, который я думаю назвать "Успех" и
который будет по меньшей мере еще на десять--пятнадцать тысяч слов длиннее".
А еще через месяц -- 17 февраля -- он пишет своему другу К. Джонсу: "Только
что завершил роман на 145 тысяч слов, который является атакой на буржуазию и
все, за что она выступает. Он не прибавит мне друзей".
"Мартин Иден" в большой степени роман автобиографический. его герой в
общем повторяет жизненный путь автора. Но основное достоинство книги --
отнюдь не в автобиографичности, а в типичности описанной жизненной истории,
в показе типических героев в типичных обстоятельствах капиталистического
общества. Это прежде всего роман о судьбе одаренного человека из народа в
социальных условиях общества, в котором властвует чистоган, Мартин Иден--
талантливый писатель, но с таким же успехом он мог бы быть талантливым
музыкантом или художником, архитектором или скульптором. Дело здесь не в
природе таланта, а в существе общественных условий, в которых появляется
этот талант и на почве которых ему предстоит расти и развиваться.
В этом смысле история утверждения писателя Мартина Идена типична для
буржуазной действительности. Опыт американской литературы дает достаточно
ярких примеров, подтверждающих такой вывод. Не говоря уже о литературной
судьбе самого Д. Лондона, достаточно вспомнить писательский путь таких
мастеров слова, как Т. Драйзер, Ш. Андерсон, Э. Мастере и другие, чтобы
убедиться в том, что судьба Мартина Идена -- отражение типичных
обстоятельств жизни многих известных американских литераторов.
Писатель знакомит нас со своим героем в весьма знаменательный момент
его личной и общественной жизни -- Мартина вводят в круг респектабельного
семейства Морзов и знакомят с их дочерью Руфью. В личном плане знакомство
это положит начало длительному увлечению Мартина девушкой из "приличной"
семьи. В плане общественном -- знакомство с Морзами и их типично буржуазной
моралью и устоями столкнет начинающего писателя лицом к лицу со всеми
ханжескими установками капиталистического мира, раскроет ему глаза на
господствующие в этом мире предрассудки и предвзятость.
И в дальнейшем все действие романа протекает в этих двух планах: личном
-- любовь Мартина к Руфи и их отношения; и общественном -- борьба Мартина за
то, чтобы буржуазное общество признало его талант писателя.
Мартин влюбляется в Руфь, "она окрылила его воображение, и огромные
яркие полотна возникали перед ним, и на них роились таинственные,
романтические образы, сцены любви и героических подвигов во имя
женщины--бледной женщины, золотого цветка. И сквозь эти зыбкие, трепетные
видения, как чудесный мираж, он видел живую женщину, говорившую ему об
искусстве и литературе".
Отношения Мартина с Руфью, казалось бы, развиваются благоприятно: она
охотно встречается с ним, благосклонно принимает его ухаживания, отвечает
ему взаимностью. Выйди Руфь замуж за Мартина, мы имели бы еще одну слащавую
историйку со счастливым концом, который так любили сторонники "традиции
жеманности" в американской литературе. Но собственный жизненный опыт удержал
писателя от такого окончания романа. Он сумел показать другое развитие
событий -- Руфь не осмеливается пойти наперекор родителям и порывает с
Мартином. Цепи буржуазной морали оказываются сильнее чувства любви. И дело
здесь даже не в том, что Мартин -- простой парень, а Руфь -- дочь
претендующих на интеллигентность респектабельных буржуа. Старшие Морзы
готовы дать согласие на брак Руфи с Мартином, но при условии, что он бросит
свои "никому не нужные писания" и поступит на службу. Но "Мартин был
прирожденным борцом, смелым и выносливым", и он продолжал бороться "во
мраке, без совета, без поощрения".
Исход этой борьбы известен -- Мартин Иден становится признанным, модным
писателем. Но такой поворот событий не приносит успокоения мечущейся душе
талантливого человека: "Он хотел взлететь в заоблачную высь, а свалился в
зловонное болото". Дальнейшее развитие событий не так уж трудно
предвидеть--свободный творческий ум писателя не может существовать в
"зловонном болоте" капиталистической действительности. Есть один
выход--вернуться к своим прежним занятиям. ". . . Он тоскует о кубрике и
кочегарке, как о потерянном рае. Нового рая он не нашел, а старый был
безвозвратно утрачен". И Мартин Иден уходит из жизни.
Говоря словами американского критика М. Гейсмара, роман Лондона -- это
прежде всего "трагическая национальная история успеха". В чем же заключается
трагизм и национальная, типично американская, сущность этого успеха? Трагизм
судьбы Мартина Идена -- человека и писателя -- состоит" в том, что он
борется за право заниматься делом своей жизни в одиночку, без всякой помощи
как со стороны своих близких, так и со стороны общества, в котором он живет.
На пути к успеху он ни у кого не находит сочувствия. Но стоило ему добиться
успеха, как все ищут с ним знакомства. Голодный, без гроша в кармане Мартин
Иден никому не был нужен, но все почитают за честь пригласить к обеду
господина Идена, преуспевающего писателя. Сам он прекрасно понимал, что его
приглашают "не ради настоящих его заслуг, а ради того, что было, в сущности,
только их отражением".
"Отражение. . . его заслуг" для окружающих представлялось прежде всего
в размерах его банковского счета, деньги в конечном итоге определяли успех в
американском обществе. Американский обыватель хорошо знал, что занятия
литературой в Америке не приносят богатства. Один из американских
философов-прагматистов, Р. В. Чэмберс, отмечал: "Писатели не в чести у
деловых людей, поскольку всем известно, что литература--это счастливая
находка для всех тех, кто не приспособлен к настоящему труду". Мартин Иден
понимает, что его успех определяется не подлинным достоинством его
произведений, а их способностью приносить доходы. Это финансовое выражение
успеха является типично американским продуктом, и именно оно определяет
национальную сущность истории Мартина Идена.
Безысходность судьбы Идена в том и заключается, что он на своем
собственном опыте убеждается в правильности утверждения о том, что
"Америка--наименее пригодное на земле место для процветания искусств и
писательского вдохновения". Писатель в Америке -- это не столько человек
творческого труда, сколько ремесленник, призванный потакать вкусам публики.
. Даже такие корифеи литературы, как, например, Марк Твен, вынуждены были
идти "на компромисс ради того, чтобы пробиться в ряды всеми признанных
писателей и отвоевать себе место под солнцем. И если даже личности подобного
калибра были не в состоянии отстоять свою независимость, то чего можно
ожидать от рядовых служителей искусства?".
Эти слова известного американского критика Ван Вик Брукса дают ответ на
вопрос о причинах гибели Мартина Идена. Буржуазное общество Соединенных
Штатов, в котором "плохо развито чувство уважения к художественному
творчеству" и которое не способно понять искания подлинного художника, хотя
и готово осыпать золотым дождем преуспевающего автора, предоставило Мартину
Идену лишь один-единственный выход--добровольный уход из жизни. "Когда жизнь
стала мучительной и невыносимой, как просто избавиться от нее, забывшись в
вечном сне". И Мартин Иден забывается в вечном сне, бросившись в пучину
океана.
"Мартин Иден" был встречен критиками весьма холодно, даже враждебно.
Ряд критиков утверждали, что автор романа просто "плавал", когда он пытался
"описывать обычное общество, которое по-разному характеризуют, как
приличное, респектабельное, культурное, хорошее, или, по его словам,
буржуазное". Лондона возмущало нежелание критиков понять основную
направленность романа -- обличение индивидуализма. На одном из экземпляров
романа он написал в апреле 1&10 года: "Это -- книга, которую не поняло
большинство критиков. Написанная как обвинение индивидуализма, она была
воспринята, как обвинение социализма. . . Да будь Мартин Иден социалистом,
он бы не погиб".
Обыденность, с которой покидает жизнь художник в расцвете своего
таланта, также является неотъемлемой частью "трагической национальной
истории успеха" человека искусства в Соединенных Штатах Америки. И дело
здесь не только и не столько в физическом уходе из жизни, сколько в смерти
духовной, в подчинении своего таланта требованиям обывателей. Известный
американский критик первой половины XX века Генри Менкен предлагал даже
создать в Америке некую аристократическую прослойку, которая явилась бы
своеобразным "санитарным кордоном", отделяющим людей искусства от пагубного
влияния толпы филистеров и обывателей. Конечно, дело здесь не столько в
"толпе", сколько в известных закономерностях капиталистического общества.
Не случайно американские критики подчеркивают стремление многих
писателей "затеряться, раствориться в толпе бизнесменов". Не избежал этой
участи и Джек Лондон, желавший "обзавестись образцовым ранчо и
гигиеническими свинарниками, а не бороться за безоговорочное признание
своего литературного дарования". Какова горькая ирония судьбы! Писатель, чьи
творения явились вкладом не только в американскую, но и в мировую
литературу, отдавал свои силы и время не творчеству, а схваткам с
подрядчиками из-за завышенной стоимости работ. Расширение и благоустройство
ранчо, постройка так называемого "Дома Волка" требовали повседневного
внимания Джека, растущие расходы вынуждали его бомбардировать издателей
письмами и телеграммами.
Мешали работе и многочисленные добрые знакомые, постоянно жившие у него
на ранчо. И тем не менее Джек упорно работал. Одна за другой выходят из
печати его книги -- сборник статей "Революция", роман "Время-не-ждет", пьеса
"Кража", сборники рассказов "Когда боги смеются" и "Рассказы Южных морей",
роман "Приключение" и очерки "Путешествие на "Снарке". Некоторым успехом у
читателей пользовался роман "Время-не-ждет" -- история золотоискателя и
авантюриста Элама Харниша по прозвищу Время-не-ждет, для которого
"цивилизация была. . . смутным сновидением", но который "не только рос
вместе со страной-- какова бы она ни была, он помог ее созиданию".
Элам Харниш "по натуре был игрок, и жизнь представлялась ему
увлекательнейшей игрой". В ходе этой игры за богатство и власть он
становится циником, "кровожадным хищником, сущим дьяволом", наживает
миллионы. Он знает, что "источник всех богатств -- честный труд". Но он
знает и другое: "Десятки и сотни тысяч мошенников просиживают ночи напролет
над планами, как бы втиснуться между рабочими и плодами их труда. Эти
мошенники и есть так называемые бизнесмены". Став преуспевающим дельцом, он
сам живет и действует по законам джунглей. Перемена в нем происходит после
знакомства со стенографисткой Дид Мэсон. И вторая половина романа -- это
описание того, как под благотворным влиянием любви к Дид Время-не-ждет
становится простым и добрым человеком. Правда, он теряет все свое состояние
и поселяется с женой на скромном ранчо. Однажды он случайно натыкается на
золотую жилу и на какое-то время в нем просыпается азарт старого
авантюриста, он уже готов затеять новое предприятие. Но издалека доносится
голос жены, сзывающей кур, и Харниш засыпает землей место, где жи. иа
выходила на поверхность.
В романе есть немало сильных, хорошо написанных, правдивых страниц. Но
в целом история Элама Харниша воспринимается как результат литературных
упражнений даровитого автора. И определенный успех этой истории у
невзыскательных любителей легкого чтения да у некоторых критиков не мог
серьезно повлиять на расходимость книги: количество проданных экземпляров не
составляло и половины того, что достиг "Мартин Иден". Вряд ли было
случайностью, что разрекламированная газетами книга со счастливым,
благополучным концом расходилась значительно хуже раскритикованного прессой
романа о трагической судьбе писателя.
Погруженный в хозяйственные заботы Джек тем не менее находит время и
для литературных занятий. Постройка "Дома Волка" и расширение ранчо
требовали все новых расходов, а получить деньги можно было, лишь продавая
издателям свои новые произведения. Одну за другой он выпускает книги
рассказов -- "Сын Солнца", "Храм гордыни", "Смок Беллью", "Рожденная в
ночи". Годовой доход достигает семидесяти пяти тысяч долларов, но расходов у
Лондона еще больше, и он постоянно находится в зависимости от своих
издателей.
Погоня за большими деньгами, работа ради заработка не могли принести
настоящего удовлетворения серьезному, вдумчивому писателю, не могли не