До корабля оставалось сто ярдов, когда Блейд внезапно изменил свой план, решив атаковать не с борта, а с более высокой кормы — разглядев ее, он теперь не сомневался, что взберется по всем этим украшениям, как по лестнице. Ему пришлось отложить арбалет и взяться за весло; десяток энергичных гребков — и он уже был точно за кормой судна, на расстоянии броска камня. Высунувшись из кабины, он мысленно попросил прощения у художника, изваявшего всю роскошь, представшую его взгляду, и выпустил стрелу точно в перекрестье драконьей восьмерки. Она засела там, как вбитый по самую шляпку четырехдюймовый гвоздь.
Стремительно выбрав веревку, Блейд подтянул флаер к корме. Тридцать секунд у него ушло на то, чтобы забросить за спину арбалет и фран и вскарабкаться на ют по извивам драконьего туловища. Перемахнув через изящные перила, он спрыгнул на палубу, мгновенно скинул с плеча арбалет и взвел его. Широко расставив ноги в высоких сапогах, он стоял на деке, внимательно озирая судно, — мощный гигант, увешанный оружием, готовый к смертельной схватке. Мышцы на обнаженных руках вздулись огромными буграми; меч и фран готовы были выскочить из ножен, стрела — сорваться с тетивы. Ноздри Блейда раздувались, как у почуявшего кровь тигра; он и был тигром — несокрушимый, крепкий, словно скала, боец. И он не сомневался в победе — если только в команде этого судна не найдется хорошего стрелка с добрым луком. Его взгляд снова обежал корабль в поисках затаившегося противника.
Палуба, однако, была пуста. Эта посудина оказалась небольшой — футов шестьдесят в длину, и треть ее занимала кормовая надстройка. Грот, с двумя прямыми парусами, сейчас опущенными, вплотную примыкал к ней; слева и справа, прижимаясь к бортам, спускались вниз лесенки. Фок нес только один парус, слегка колыхавшийся под слабым напором ветра и тормозивший ход судна. Носовая часть, слегка приподнятая, кончалась шипастой головой какого-то морского чудища; к его темней шее прильнула женская фигурка, выточенная из розового дерева. Между гротом и фок-мачтой, сильно смещенной к носу, имелся квадратный люк, сейчас тщательно закрытый; рядом с ним стоял большой решетчатый ящик.
И ни одного человека!
Блейд, пораженный, опустил арбалет и протер глаза. Тут просто негде было спрятаться! И в этот ранний утренний час экипаж должен находиться наверху — ведь потом людям придется залезть в трюм, чтобы найти спасение от жалящих солнечных лучей. Либо они справились со своей работой еще ночью, либо он наткнулся на местный вариант «Марии Целесты»… Странник, поднял глаза к распущенному парусу. Нет, никого нет! Если б какой-нибудь хитрец прятался за ним, стоя на нижней рее, заметить его тень было бы нетрудно: парусина просвечивала розовым под солнцем.
Поразмыслив, он разрядил свое оружие и положил его на палубу, около большого рулевого колеса, закрепленного на массивной деревянной стойке и чуть заметно ходившего то в одну, то в другую сторону. Пожалуй, он ничем не рисковал — вряд ли на этом судне найдется человек, способный натянуть хайритский арбалет. Затем он обнажил меч, которым в тесноте корабельных кают и, коридоров было удобнее действовать, чем франом, вытащил кинжал и, мягко ступая, спустился по левой лестнице. Теперь перед ним была передняя часть кормовой надстройки, тоже богато изукрашенная; резьбой: сверху шел фриз из переплетающихся змей и летучих рыб, внизу — более узкая окантовка футовой ширины с орнаментом из цветов и листьев. Слева, между лестницей и грот-мачтой, сверкало разноцветным стеклом круглое окно; справа, также между трапом и основанием мачты, была дверь с массивным бронзовым барельефом -все тот же похожий на кобру дракон нависал над большим выпуклым щитом, покрытым сложной чеканкой, поддерживая его снизу хвостом. Теперь Блейд разглядел короткие лучи, расходившиеся во все стороны от капюшона змеи -видимо, она символизировала солнце.
Он потянул на себя бронзовую ручку, и дверь открылась. За ней была просторная каюта, занимавшая всю кормовую часть — двадцать на двадцать футов. На миг он зажмурил глаза, ослепленный блеском меди, серебра, хрусталя, и полированного дерева. Кубки, кувшины и блюда в глубоких настенных шкафах, высокие шандалы на полу и подсвечники на столе, сам стол — с крышкой, набранной из цветного дерева редких пород, диваны, покрытые коврами, и другие ковры, яркие, пушистые, висевшие в простенках между шкафами, — все это сверкало, сияло и искрилось под солнечным светом, падавшим из круглого окна и двух других, овальных, выходивших на корму судна. Куда он попал? На яхту миллионера или в пещеры Али-бабы? Не в силах устоять против искушения, Блейд взял в зубы кинжал и погладил ладонью ближайший ковер — он был искусно сплетен из разноцветных перьев.
Глаза его разбежались, но уши были настороже, вовремя уловив слабый шорох справа. Кинжал мгновенно оказался в руке, и Блейд молнией метнулся в подозрительный угол. Там, за шкафом, была очередная лесенка, ведущая вниз, в трюм или к остальным каютам. На минуту он задержался на ступеньках, прислушиваясь. Эта посудина имела триста-четыреста тонн водоизмещения и вполне могла нести экипаж из двадцати человек, отчаянных корсаров или тренированных воинов-слуг какогонибудь местного набоба, любителя морских прогулок. Возможно, оценив воинственный вид пришельца и понимая, что схватка на палубе чревата большой кровью, они решили заманить его вниз… Напрасные надежды! С франом ли, с мечом — Ричард Блейд перебьет всю свору! Он решил взять это судно на абордаж, и дело будет доведено до конца!
Глубоко втянув воздух, Блейд ощутил благовонный запах дерева, горьковатый аромат пряностей и еще что-то, полузабытое, но до боли знакомое. Ни кожей доспехов, ни железом, ни потом возбужденных предстоящей схваткой мужчин не пахло. И ни звука не доносилось теперь снизу; напрасно он пытался различить звон стали или шорох шагов. Корабль привидений, не иначе? Но эти призраки уже знали о его появлении и ждали, готовые вонзить когти в грудь пришельца или нанести предательский удар из-за угла. Что ж, Блейд был готов ко всему и полагал, что его клинок окажется быстрее. Духи, черти, зомби, вурдалаки — хоть сам Сатана! — любая встреча, кровавая или мирная, развеяла бы тоску одиночества, которое он испытывал уже много дней. Пожалуй, единственное, что могло бы его сейчас по-настоящему ошарашить — приземистая фигура рыжего Бура в сопровождении свиты «толстых», возникшая на ступеньках лестницы. Но Бур был далеко, в Пещерах Ай-Рита; наверно, доедал «мясо», захваченное в последней битве.
Блейд осторожно сошел вниз, зыркая по сторонам; меч выставлен вперед, кинжал покачивается в ладони, готовый сорваться в смертоносном броске. Там был небольшой коридор, ориентированный поперек судна; справа, со стороны кормы, в него выходили две двери, ближняя и дальняя; слева, посередине, темнел проход, ведущий к носу. Не спуская с него глаз, странник резко распахнул ближайшую дверь и прыгнул внутрь, махнув перед собой клинком; рукоять торчавшего за плечом франа звонко щелкнула о притолоку.
Никого. Каюта, вполовину меньше верхней, весьма роскошно обставленная… И — никого!
Он выскочил в коридор, промчался мимо темного прохода и рванул вторую дверь. Еще одна каюта… Вероятно, он попал на яхту султана, шаха или магараджи! Как и предыдущие, это помещение освещалось через два небольших круглых иллюминатора в борту судна; они были почти незаметны снаружи, вплетенные в прихотливую вязь резного орнамента.
Блейд снова вышел в коридор и остановился у продольного прохода. Теперь, когда двери обеих кают были распахнуты, в струившемся оттуда рассеянном свете ему было видно, что этот второй коридор, как и тот, в котором он стоял, имел в длину ярдов шесть-семь, но казался пошире и заканчивался трапом. Ясно, что лестница вела прямо к люку около фок-мачты; быстро метнувшись к ней, Блейд поднял голову и различил два прочных бруса, которые словно засовы удерживали изнутри крышку люка. Значит, если кто-то и успел выбраться на палубу, с этой стороны нападение ему не грозит. Какая-то неясная мысль мелькнула у него в голове, секунду-другую он, досадливо хмурясь, глядел вверх, потом махнул рукой и отправился обследовать остальные каюты.
Их было четыре: две слева и две — справа. В одной, рядом с трапом, находился камбуз, поразивший Блейда своей чистотой. Пол устилали гранитные плитки; печь чугунного литья, вся в рельефных узорах, казалась декорацией из сказочного королевского замка, полки — насколько он мог заметить -ломились от запасов. Запах пряностей доносился именно отсюда. Три прочих помещения, обставленных менее роскошно, явно предназначались для команды этого странного судна. В каждом было по четыре спальных места — две койки и два висящих над ними гамака.
Блейд вернулся в место пересечения двух коридоров и встал там спиной к простенку между дверьми, задумчиво почесывая шею кинжалом. Итак, экипаж корабля состоял, как минимум, из четырнадцати человек — капитана с помощником (два номера люкс слева и справа от него) и двенадцати матросов, размещавшихся в трех кубриках. Куда же подевалась вся эта орава? Он раздраженно потянул носом воздух: дерево, пахучее, как сандал, пряности и что-то еще… Боже, ведь он ощущал этот запах много раз… Но что же это? Что?
Странным — и приятным — ароматом сильней всего тянуло из более роскошной каюты, которая сейчас была справа от него; по предположениям Блейда, она принадлежала капитану. Он чувствовал, что вот-вот узнает этот запах и вместе с тем разрешится загадка покинутого судна. Все, однако, перешибалось вонью от его кожаной амуниции и собственного разгоряченного тела, превшего под доспехом. Сплюнув, Блейд чертыхнулся и пошел к люку.
Глядя на его массивную крышку и проложенные поперек брусья, он понял, что именно показалось ему странным при первом осмотре. Люк был слишком велик — два на два ярда, не меньше! А значит, он предназначался не столько для людей, сколько для грузов. Грузов, которые как-то попадали в трюм! На этом корабле, прямо под его ногами, должен быть трюм! И еще оставалась неисследованной вся носовая часть, куда он так и не нашел прохода!
Значит, вся банда там и сидит! Все четырнадцать человек! Ну и храбрецы!
Эта история начинала выглядеть весьма странно. Блейд был уверен, что его заметили и что от него прячутся. Но почему? В открытом сражении на палубе четырнадцать бойцов имеют огромное преимущество перед одним воином, пусть самым опытным и могучим; к тому же они не знали, не могли знать, на что способен его фран! В конце концов, десяток моряков вступил бы с ним в сражение, а остальные четверо зашли бы сзади и метнули копья или остроги, если у них нет луков!
Но предположим, размышлял Блейд, что все на этом корабле, от Капитана до юнги, ценят свою жизнь на вес золота. Они заманили его внутрь, в эти коридоры, где трудно маневрировать и как следует размахнуться мечом. Тоже вполне резонно! Тогда на него должны были навалиться из четырех кают — трех кубриков и камбуза, когда он. Находился в самом неудобном для защиты месте — посередине продольного коридора. Конечно, он стал проверять каждое помещение, но двери в них могли быть заперты изнутри — он видел плоские бронзовые щеколды. Значит, так: он дернул бы первые две запертые двери и прошел дальше, тут же из дальних кают выскочили бы люди и отвлекли его внимание; остальные появились бы сзади с копьями или острогами и…
Дьявол! Может, у них вообще нет оружия? В такое верилось с трудом. Блейд еще раз, уже не таясь, осмотрел все четыре нижних помещения. В каютах капитана и помощника на коврах из пестрых перьев висел богатый набор сабель — от коротких двухфутовых клинков до слегка изогнутых палашей в полтора ярда. И сталь была преотличной! В каждом кубрике, в специальном стояке у стены, были закреплены копья, похожие на гарпуны китобоев. И луки! Шесть луков со спущенными тетивами, мощных луков, доходивших ему до ключицы! Такие штуковины могли метнуть стрелу на четыреста шагов — в этом Блейд не сомневался. Кто-то же стрелял из них? Сильные мужчины, не уступавшие йоменам короля Эдуарда!
Ни одно из осмотренных помещений не носило следов поспешного бегства, разгрома или грабежа. Все они, на опытный взгляд Блейда, выглядели вполне жилыми и аккуратно прибранными; видимо, на борту царила железная дисциплина. Оставались две возможные гипотезы: либо он попал к дьявольским хитрецам, которые сейчас затаились где-то в трюме и приготовили ловушку, чтобы взять его живым, либо… Либо пресветлый Айден, мощная Шебрет, Семь Священных Ветров Хайры, бог, дьявол — неведомо кто! — послали это судно со всем снаряжением и припасами в дар изголодавшемуся страннику.
Блейд в божественное провидение не верил и потому остановился на первом предположении. Он снова вернулся к люку и начал внимательно исследовать ведущий к нему трап, который шел от стены до стены коридора. Это была полированная деревянная лестница высотой семь футов и почти такой же ширины с десятком ступенек; восьмая, примерно на уровне груди Блейда, была вдвое больше остальных и образовывала что-то вроде площадки. Он попытался сдвинуть ее, приподнять, потом толкнул от себя — и цельная деревянная доска, служившая поверхностью ступеньки, поехала внутрь. Согнувшись в три погибели, он проскользнул в образовавшуюся щель и оказался под лестницей.
Странная лестница! Она имела форму трапеции, одна боковая сторона которой была обращена в коридор, уже исследованный Блейдом, вторая, точно такая же, перекрывала дальнейший путь. Впрочем, странник уже не сомневался, что за ней находится проход в носовую часть и в трюм. Сверху эти два трапа соединяла площадка шириной в ярд, находившаяся сейчас за краем люка, под палубой судна; снизу — два толстых бруса. И все это сооружение стояло на небольших двойных бронзовых колесиках, оси которых проходили через брусья! Эта лестница сдвигалась! Стоило протащить ее к корме на три ярда, как она перекрывала ход с палубы в жилой коридор, но зато по второму трапу можно было спуститься в носовой отсек — и перенести грузы. Очень остроумная конструкция, решил Блейд, навалившись плечом на внутреннюю закраину ступеньки и толкая все это сооружение к корме.
Лестница не шелохнулась. Он ощупал верхнюю площадку, оба трапа и поблескивающие в полумраке колеса. Наконец он обнаружил посередине каждого бруса какие-то ручки; дернув за первую, он вытащил довольно длинный металлический штырь, проходивший через брус в стену. Все правильно. Эта штука должна быть закреплена стопором, иначе даже при легкой продольной качке она каталась бы по коридору взад-вперед. Он вытащил второй штырь, откатил лестницу и начал готовиться к бою.
Ясно, что вся банда ждет его в носовом отсеке. И столь же ясно, что его намерены взять живьем. Блейд знал, как это произойдет. Когда он, отодвинув доску, начнет протискиваться в щель, то либо получит удар дубиной по голове, либо его попытаются накрыть сетью. Либо — либо…
Вдруг его прошиб холодный пот. К чему сеть и дубина! Ведь он находится сейчас в клетке! Достаточно двум бойцам с копьями встать у отверстия, через которое он проник под лестницу, — и его песенка спета! Если все задумано именно так, то проклятые хитрецы найдут какой-нибудь способ, чтобы выбраться из носового отсека на палубу и обойти его сзади! Он сам загнал себя в ловушку!
Выставив перед собой фран словно копье, Блейд метнулся к щели и осторожно высунул голову. Коридор был пуст.
Проклятье! Значит, остаются сеть и дубина, дубина и сеть. Моряки-невидимки уже знают о его приближении; они слышали шум, когда он возился под лестницей, и видели, как все сооружение поехало к корме. Сеть и дубина, дубина и сеть… Может быть, мешок… Нет, в эту ловушку он не попадется!
Блейд распластался на полу, разглядывая нижние ступеньки. Доски были толщиной в дюйм, но если выбить их из пазов… Он благословил провидение за то, что догадался надеть сапоги и свои кожаные доспехи.
Ему пришлось отстегнуть ножны с мечом и чехол франа. Затем он осторожно развернулся. Теперь Блейд лежал на спине, подтянув к груди колени; фран под правой рукой, кинжал засунут за отворот сапога. Набрав в грудь воздуха, он резко выдохнул и нанес страшный удар ногами по нижней ступеньке. С грохотом вылетели три доски, и в следующий миг, сильно оттолкнувшись ладонями от пола, он проскользнул в образовавшуюся щель, прихватив по дороге фран.
С прытью, которой мог бы позавидовать цирковой акробат, Блейд вскочил на ноги и метнулся в левый угол, одновременно сделав веерный замах франом -в зону поражения попадала чуть ли не половина носового отсека. Он летел словно выпущенный из пушки снаряд, и любой, попавшийся на пути, был бы размазан о борт корабля и рухнул на дек с переломанными ребрами. Пострадал, однако, только сам нападавший; он с такой силой врезался в шпангоут, что заныло в груди. И ничье тело не смягчило удар, ибо отсек был пуст.
Собственно, не совсем пуст. В нем находились какие-то ящики, бочки и мешки — вероятно, груз. В неширокую переборку в дальнем конце была врезана дверца; посередине из-под груды мешков выглядывал край люка, который вел в трюм. Все это Блейд разглядел совершенно отчетливо, так как в бортовые иллюминаторы — три слева, три справа — струились потоки яркого света.
Он задумчиво потер ушибленное плечо, вернулся к пролому в лестнице и вытащил из-под нее ножны с мечом. Потом нетвердыми шагами направился к последней дверце, не обращая внимания на люк. Трудно предположить, что четырнадцать человек спрятались в трюме, а потом смогли завалить крышку люка мешками. Значит, если на этом корабле и есть кто-нибудь, то он — или они -скрывается сейчас за последней, еще неотворенной дверью.
Насколько он знал устройство старинных парусников, тут могла располагаться кладовка с разным подсобным хламом — досками, парусиной, плотничьим инструментом. Наморщив лоб, он попытался сопоставить размеры корабля с уже пройденным маршрутом. Получалось, что помещение за дверью имеет не больше полутора ярдов в глубину. И столько же в ширину — переборка была перед его глазами. Оно, конечно, треугольное, так как находится в самом носу судна. И явно небольшое…
В свое время Блейд окончил Оксфорд, поэтому сумел быстро подсчитать, что по площади кладовка примерно равна стандартному клозету в многоквартирном доме. Могли ли там скрыться четырнадцать человек? Он вспомнил, что в Штатах некоторые любители рекордов, жаждавшие попасть в книгу рекордов Гиннеса, ухитрялись пачками набиваться в телефонные будки… кажется, по дюжине за раз. Эти американцы совершенно ненормальные… Дюжина — в телефонной будке! Однако…
Он задумчиво уставился на дверцу, представив, как за ней, прижатые друг к другу, словно сельди в бочке, стоят четырнадцать воинов в броне, с копьями и мечами наготове. Эта картина была настолько невероятной, что Блейд вдруг не выдержал и гулко расхохотался.
Скорее всего, корабль покинут и там никого нет, подумал он и потянул ручку. Но эта дверь была заперта. И запах, томительный и тревожный аромат, который он никак не мог припомнить, внезапно стал сильнее.
Секунду Блейд с гневным недоумением смотрел на дверь, потом хлопнул себя ладонью по лбу. Так пахли груди Лидор, бедра Тростинки, плечи Зии, руки смуглянки Р'гади… Этот запах источали груди, бедра, плечи и руки сотен женщин, которые делили с ним постель на Земле и в мирах Измерения Икс. У него совсем отшибло память на такие вещи в проклятых, гнусных, провонявших кровью подземельях Ай-Рита! Ноздри его раздулись, в глазах разгорался голодный блеск — он ощущал аромат молодого здорового женского тела.
Подняв ногу в кованом сапоге, он одним ударом вышиб дверь. За ней находилось точно такое помещение, как он себе представлял — каморка клозетного размера, заваленная обрезками досок и парусиной. С одним исключением — скорчившись на бухте каната, почти не дыша, там сидела юная полунагая девушка. Взгляд ее огромных испуганных черных глаз остановился на могучей фигуре, возникшей в двери. После секундного молчания она сказала на ксамитском дрожащим голосом:
— Если ты меня не убьешь… Если мы подружимся… я хотела бы, чтоб ты перестал ломать мой корабль.
И ее хриплый тонкий голосок показался Блейду слаще музыки райских арф.
Глава 5. ОКЕАН
Стремительно выбрав веревку, Блейд подтянул флаер к корме. Тридцать секунд у него ушло на то, чтобы забросить за спину арбалет и фран и вскарабкаться на ют по извивам драконьего туловища. Перемахнув через изящные перила, он спрыгнул на палубу, мгновенно скинул с плеча арбалет и взвел его. Широко расставив ноги в высоких сапогах, он стоял на деке, внимательно озирая судно, — мощный гигант, увешанный оружием, готовый к смертельной схватке. Мышцы на обнаженных руках вздулись огромными буграми; меч и фран готовы были выскочить из ножен, стрела — сорваться с тетивы. Ноздри Блейда раздувались, как у почуявшего кровь тигра; он и был тигром — несокрушимый, крепкий, словно скала, боец. И он не сомневался в победе — если только в команде этого судна не найдется хорошего стрелка с добрым луком. Его взгляд снова обежал корабль в поисках затаившегося противника.
Палуба, однако, была пуста. Эта посудина оказалась небольшой — футов шестьдесят в длину, и треть ее занимала кормовая надстройка. Грот, с двумя прямыми парусами, сейчас опущенными, вплотную примыкал к ней; слева и справа, прижимаясь к бортам, спускались вниз лесенки. Фок нес только один парус, слегка колыхавшийся под слабым напором ветра и тормозивший ход судна. Носовая часть, слегка приподнятая, кончалась шипастой головой какого-то морского чудища; к его темней шее прильнула женская фигурка, выточенная из розового дерева. Между гротом и фок-мачтой, сильно смещенной к носу, имелся квадратный люк, сейчас тщательно закрытый; рядом с ним стоял большой решетчатый ящик.
И ни одного человека!
Блейд, пораженный, опустил арбалет и протер глаза. Тут просто негде было спрятаться! И в этот ранний утренний час экипаж должен находиться наверху — ведь потом людям придется залезть в трюм, чтобы найти спасение от жалящих солнечных лучей. Либо они справились со своей работой еще ночью, либо он наткнулся на местный вариант «Марии Целесты»… Странник, поднял глаза к распущенному парусу. Нет, никого нет! Если б какой-нибудь хитрец прятался за ним, стоя на нижней рее, заметить его тень было бы нетрудно: парусина просвечивала розовым под солнцем.
Поразмыслив, он разрядил свое оружие и положил его на палубу, около большого рулевого колеса, закрепленного на массивной деревянной стойке и чуть заметно ходившего то в одну, то в другую сторону. Пожалуй, он ничем не рисковал — вряд ли на этом судне найдется человек, способный натянуть хайритский арбалет. Затем он обнажил меч, которым в тесноте корабельных кают и, коридоров было удобнее действовать, чем франом, вытащил кинжал и, мягко ступая, спустился по левой лестнице. Теперь перед ним была передняя часть кормовой надстройки, тоже богато изукрашенная; резьбой: сверху шел фриз из переплетающихся змей и летучих рыб, внизу — более узкая окантовка футовой ширины с орнаментом из цветов и листьев. Слева, между лестницей и грот-мачтой, сверкало разноцветным стеклом круглое окно; справа, также между трапом и основанием мачты, была дверь с массивным бронзовым барельефом -все тот же похожий на кобру дракон нависал над большим выпуклым щитом, покрытым сложной чеканкой, поддерживая его снизу хвостом. Теперь Блейд разглядел короткие лучи, расходившиеся во все стороны от капюшона змеи -видимо, она символизировала солнце.
Он потянул на себя бронзовую ручку, и дверь открылась. За ней была просторная каюта, занимавшая всю кормовую часть — двадцать на двадцать футов. На миг он зажмурил глаза, ослепленный блеском меди, серебра, хрусталя, и полированного дерева. Кубки, кувшины и блюда в глубоких настенных шкафах, высокие шандалы на полу и подсвечники на столе, сам стол — с крышкой, набранной из цветного дерева редких пород, диваны, покрытые коврами, и другие ковры, яркие, пушистые, висевшие в простенках между шкафами, — все это сверкало, сияло и искрилось под солнечным светом, падавшим из круглого окна и двух других, овальных, выходивших на корму судна. Куда он попал? На яхту миллионера или в пещеры Али-бабы? Не в силах устоять против искушения, Блейд взял в зубы кинжал и погладил ладонью ближайший ковер — он был искусно сплетен из разноцветных перьев.
Глаза его разбежались, но уши были настороже, вовремя уловив слабый шорох справа. Кинжал мгновенно оказался в руке, и Блейд молнией метнулся в подозрительный угол. Там, за шкафом, была очередная лесенка, ведущая вниз, в трюм или к остальным каютам. На минуту он задержался на ступеньках, прислушиваясь. Эта посудина имела триста-четыреста тонн водоизмещения и вполне могла нести экипаж из двадцати человек, отчаянных корсаров или тренированных воинов-слуг какогонибудь местного набоба, любителя морских прогулок. Возможно, оценив воинственный вид пришельца и понимая, что схватка на палубе чревата большой кровью, они решили заманить его вниз… Напрасные надежды! С франом ли, с мечом — Ричард Блейд перебьет всю свору! Он решил взять это судно на абордаж, и дело будет доведено до конца!
Глубоко втянув воздух, Блейд ощутил благовонный запах дерева, горьковатый аромат пряностей и еще что-то, полузабытое, но до боли знакомое. Ни кожей доспехов, ни железом, ни потом возбужденных предстоящей схваткой мужчин не пахло. И ни звука не доносилось теперь снизу; напрасно он пытался различить звон стали или шорох шагов. Корабль привидений, не иначе? Но эти призраки уже знали о его появлении и ждали, готовые вонзить когти в грудь пришельца или нанести предательский удар из-за угла. Что ж, Блейд был готов ко всему и полагал, что его клинок окажется быстрее. Духи, черти, зомби, вурдалаки — хоть сам Сатана! — любая встреча, кровавая или мирная, развеяла бы тоску одиночества, которое он испытывал уже много дней. Пожалуй, единственное, что могло бы его сейчас по-настоящему ошарашить — приземистая фигура рыжего Бура в сопровождении свиты «толстых», возникшая на ступеньках лестницы. Но Бур был далеко, в Пещерах Ай-Рита; наверно, доедал «мясо», захваченное в последней битве.
Блейд осторожно сошел вниз, зыркая по сторонам; меч выставлен вперед, кинжал покачивается в ладони, готовый сорваться в смертоносном броске. Там был небольшой коридор, ориентированный поперек судна; справа, со стороны кормы, в него выходили две двери, ближняя и дальняя; слева, посередине, темнел проход, ведущий к носу. Не спуская с него глаз, странник резко распахнул ближайшую дверь и прыгнул внутрь, махнув перед собой клинком; рукоять торчавшего за плечом франа звонко щелкнула о притолоку.
Никого. Каюта, вполовину меньше верхней, весьма роскошно обставленная… И — никого!
Он выскочил в коридор, промчался мимо темного прохода и рванул вторую дверь. Еще одна каюта… Вероятно, он попал на яхту султана, шаха или магараджи! Как и предыдущие, это помещение освещалось через два небольших круглых иллюминатора в борту судна; они были почти незаметны снаружи, вплетенные в прихотливую вязь резного орнамента.
Блейд снова вышел в коридор и остановился у продольного прохода. Теперь, когда двери обеих кают были распахнуты, в струившемся оттуда рассеянном свете ему было видно, что этот второй коридор, как и тот, в котором он стоял, имел в длину ярдов шесть-семь, но казался пошире и заканчивался трапом. Ясно, что лестница вела прямо к люку около фок-мачты; быстро метнувшись к ней, Блейд поднял голову и различил два прочных бруса, которые словно засовы удерживали изнутри крышку люка. Значит, если кто-то и успел выбраться на палубу, с этой стороны нападение ему не грозит. Какая-то неясная мысль мелькнула у него в голове, секунду-другую он, досадливо хмурясь, глядел вверх, потом махнул рукой и отправился обследовать остальные каюты.
Их было четыре: две слева и две — справа. В одной, рядом с трапом, находился камбуз, поразивший Блейда своей чистотой. Пол устилали гранитные плитки; печь чугунного литья, вся в рельефных узорах, казалась декорацией из сказочного королевского замка, полки — насколько он мог заметить -ломились от запасов. Запах пряностей доносился именно отсюда. Три прочих помещения, обставленных менее роскошно, явно предназначались для команды этого странного судна. В каждом было по четыре спальных места — две койки и два висящих над ними гамака.
Блейд вернулся в место пересечения двух коридоров и встал там спиной к простенку между дверьми, задумчиво почесывая шею кинжалом. Итак, экипаж корабля состоял, как минимум, из четырнадцати человек — капитана с помощником (два номера люкс слева и справа от него) и двенадцати матросов, размещавшихся в трех кубриках. Куда же подевалась вся эта орава? Он раздраженно потянул носом воздух: дерево, пахучее, как сандал, пряности и что-то еще… Боже, ведь он ощущал этот запах много раз… Но что же это? Что?
Странным — и приятным — ароматом сильней всего тянуло из более роскошной каюты, которая сейчас была справа от него; по предположениям Блейда, она принадлежала капитану. Он чувствовал, что вот-вот узнает этот запах и вместе с тем разрешится загадка покинутого судна. Все, однако, перешибалось вонью от его кожаной амуниции и собственного разгоряченного тела, превшего под доспехом. Сплюнув, Блейд чертыхнулся и пошел к люку.
Глядя на его массивную крышку и проложенные поперек брусья, он понял, что именно показалось ему странным при первом осмотре. Люк был слишком велик — два на два ярда, не меньше! А значит, он предназначался не столько для людей, сколько для грузов. Грузов, которые как-то попадали в трюм! На этом корабле, прямо под его ногами, должен быть трюм! И еще оставалась неисследованной вся носовая часть, куда он так и не нашел прохода!
Значит, вся банда там и сидит! Все четырнадцать человек! Ну и храбрецы!
Эта история начинала выглядеть весьма странно. Блейд был уверен, что его заметили и что от него прячутся. Но почему? В открытом сражении на палубе четырнадцать бойцов имеют огромное преимущество перед одним воином, пусть самым опытным и могучим; к тому же они не знали, не могли знать, на что способен его фран! В конце концов, десяток моряков вступил бы с ним в сражение, а остальные четверо зашли бы сзади и метнули копья или остроги, если у них нет луков!
Но предположим, размышлял Блейд, что все на этом корабле, от Капитана до юнги, ценят свою жизнь на вес золота. Они заманили его внутрь, в эти коридоры, где трудно маневрировать и как следует размахнуться мечом. Тоже вполне резонно! Тогда на него должны были навалиться из четырех кают — трех кубриков и камбуза, когда он. Находился в самом неудобном для защиты месте — посередине продольного коридора. Конечно, он стал проверять каждое помещение, но двери в них могли быть заперты изнутри — он видел плоские бронзовые щеколды. Значит, так: он дернул бы первые две запертые двери и прошел дальше, тут же из дальних кают выскочили бы люди и отвлекли его внимание; остальные появились бы сзади с копьями или острогами и…
Дьявол! Может, у них вообще нет оружия? В такое верилось с трудом. Блейд еще раз, уже не таясь, осмотрел все четыре нижних помещения. В каютах капитана и помощника на коврах из пестрых перьев висел богатый набор сабель — от коротких двухфутовых клинков до слегка изогнутых палашей в полтора ярда. И сталь была преотличной! В каждом кубрике, в специальном стояке у стены, были закреплены копья, похожие на гарпуны китобоев. И луки! Шесть луков со спущенными тетивами, мощных луков, доходивших ему до ключицы! Такие штуковины могли метнуть стрелу на четыреста шагов — в этом Блейд не сомневался. Кто-то же стрелял из них? Сильные мужчины, не уступавшие йоменам короля Эдуарда!
Ни одно из осмотренных помещений не носило следов поспешного бегства, разгрома или грабежа. Все они, на опытный взгляд Блейда, выглядели вполне жилыми и аккуратно прибранными; видимо, на борту царила железная дисциплина. Оставались две возможные гипотезы: либо он попал к дьявольским хитрецам, которые сейчас затаились где-то в трюме и приготовили ловушку, чтобы взять его живым, либо… Либо пресветлый Айден, мощная Шебрет, Семь Священных Ветров Хайры, бог, дьявол — неведомо кто! — послали это судно со всем снаряжением и припасами в дар изголодавшемуся страннику.
Блейд в божественное провидение не верил и потому остановился на первом предположении. Он снова вернулся к люку и начал внимательно исследовать ведущий к нему трап, который шел от стены до стены коридора. Это была полированная деревянная лестница высотой семь футов и почти такой же ширины с десятком ступенек; восьмая, примерно на уровне груди Блейда, была вдвое больше остальных и образовывала что-то вроде площадки. Он попытался сдвинуть ее, приподнять, потом толкнул от себя — и цельная деревянная доска, служившая поверхностью ступеньки, поехала внутрь. Согнувшись в три погибели, он проскользнул в образовавшуюся щель и оказался под лестницей.
Странная лестница! Она имела форму трапеции, одна боковая сторона которой была обращена в коридор, уже исследованный Блейдом, вторая, точно такая же, перекрывала дальнейший путь. Впрочем, странник уже не сомневался, что за ней находится проход в носовую часть и в трюм. Сверху эти два трапа соединяла площадка шириной в ярд, находившаяся сейчас за краем люка, под палубой судна; снизу — два толстых бруса. И все это сооружение стояло на небольших двойных бронзовых колесиках, оси которых проходили через брусья! Эта лестница сдвигалась! Стоило протащить ее к корме на три ярда, как она перекрывала ход с палубы в жилой коридор, но зато по второму трапу можно было спуститься в носовой отсек — и перенести грузы. Очень остроумная конструкция, решил Блейд, навалившись плечом на внутреннюю закраину ступеньки и толкая все это сооружение к корме.
Лестница не шелохнулась. Он ощупал верхнюю площадку, оба трапа и поблескивающие в полумраке колеса. Наконец он обнаружил посередине каждого бруса какие-то ручки; дернув за первую, он вытащил довольно длинный металлический штырь, проходивший через брус в стену. Все правильно. Эта штука должна быть закреплена стопором, иначе даже при легкой продольной качке она каталась бы по коридору взад-вперед. Он вытащил второй штырь, откатил лестницу и начал готовиться к бою.
Ясно, что вся банда ждет его в носовом отсеке. И столь же ясно, что его намерены взять живьем. Блейд знал, как это произойдет. Когда он, отодвинув доску, начнет протискиваться в щель, то либо получит удар дубиной по голове, либо его попытаются накрыть сетью. Либо — либо…
Вдруг его прошиб холодный пот. К чему сеть и дубина! Ведь он находится сейчас в клетке! Достаточно двум бойцам с копьями встать у отверстия, через которое он проник под лестницу, — и его песенка спета! Если все задумано именно так, то проклятые хитрецы найдут какой-нибудь способ, чтобы выбраться из носового отсека на палубу и обойти его сзади! Он сам загнал себя в ловушку!
Выставив перед собой фран словно копье, Блейд метнулся к щели и осторожно высунул голову. Коридор был пуст.
Проклятье! Значит, остаются сеть и дубина, дубина и сеть. Моряки-невидимки уже знают о его приближении; они слышали шум, когда он возился под лестницей, и видели, как все сооружение поехало к корме. Сеть и дубина, дубина и сеть… Может быть, мешок… Нет, в эту ловушку он не попадется!
Блейд распластался на полу, разглядывая нижние ступеньки. Доски были толщиной в дюйм, но если выбить их из пазов… Он благословил провидение за то, что догадался надеть сапоги и свои кожаные доспехи.
Ему пришлось отстегнуть ножны с мечом и чехол франа. Затем он осторожно развернулся. Теперь Блейд лежал на спине, подтянув к груди колени; фран под правой рукой, кинжал засунут за отворот сапога. Набрав в грудь воздуха, он резко выдохнул и нанес страшный удар ногами по нижней ступеньке. С грохотом вылетели три доски, и в следующий миг, сильно оттолкнувшись ладонями от пола, он проскользнул в образовавшуюся щель, прихватив по дороге фран.
С прытью, которой мог бы позавидовать цирковой акробат, Блейд вскочил на ноги и метнулся в левый угол, одновременно сделав веерный замах франом -в зону поражения попадала чуть ли не половина носового отсека. Он летел словно выпущенный из пушки снаряд, и любой, попавшийся на пути, был бы размазан о борт корабля и рухнул на дек с переломанными ребрами. Пострадал, однако, только сам нападавший; он с такой силой врезался в шпангоут, что заныло в груди. И ничье тело не смягчило удар, ибо отсек был пуст.
Собственно, не совсем пуст. В нем находились какие-то ящики, бочки и мешки — вероятно, груз. В неширокую переборку в дальнем конце была врезана дверца; посередине из-под груды мешков выглядывал край люка, который вел в трюм. Все это Блейд разглядел совершенно отчетливо, так как в бортовые иллюминаторы — три слева, три справа — струились потоки яркого света.
Он задумчиво потер ушибленное плечо, вернулся к пролому в лестнице и вытащил из-под нее ножны с мечом. Потом нетвердыми шагами направился к последней дверце, не обращая внимания на люк. Трудно предположить, что четырнадцать человек спрятались в трюме, а потом смогли завалить крышку люка мешками. Значит, если на этом корабле и есть кто-нибудь, то он — или они -скрывается сейчас за последней, еще неотворенной дверью.
Насколько он знал устройство старинных парусников, тут могла располагаться кладовка с разным подсобным хламом — досками, парусиной, плотничьим инструментом. Наморщив лоб, он попытался сопоставить размеры корабля с уже пройденным маршрутом. Получалось, что помещение за дверью имеет не больше полутора ярдов в глубину. И столько же в ширину — переборка была перед его глазами. Оно, конечно, треугольное, так как находится в самом носу судна. И явно небольшое…
В свое время Блейд окончил Оксфорд, поэтому сумел быстро подсчитать, что по площади кладовка примерно равна стандартному клозету в многоквартирном доме. Могли ли там скрыться четырнадцать человек? Он вспомнил, что в Штатах некоторые любители рекордов, жаждавшие попасть в книгу рекордов Гиннеса, ухитрялись пачками набиваться в телефонные будки… кажется, по дюжине за раз. Эти американцы совершенно ненормальные… Дюжина — в телефонной будке! Однако…
Он задумчиво уставился на дверцу, представив, как за ней, прижатые друг к другу, словно сельди в бочке, стоят четырнадцать воинов в броне, с копьями и мечами наготове. Эта картина была настолько невероятной, что Блейд вдруг не выдержал и гулко расхохотался.
Скорее всего, корабль покинут и там никого нет, подумал он и потянул ручку. Но эта дверь была заперта. И запах, томительный и тревожный аромат, который он никак не мог припомнить, внезапно стал сильнее.
Секунду Блейд с гневным недоумением смотрел на дверь, потом хлопнул себя ладонью по лбу. Так пахли груди Лидор, бедра Тростинки, плечи Зии, руки смуглянки Р'гади… Этот запах источали груди, бедра, плечи и руки сотен женщин, которые делили с ним постель на Земле и в мирах Измерения Икс. У него совсем отшибло память на такие вещи в проклятых, гнусных, провонявших кровью подземельях Ай-Рита! Ноздри его раздулись, в глазах разгорался голодный блеск — он ощущал аромат молодого здорового женского тела.
Подняв ногу в кованом сапоге, он одним ударом вышиб дверь. За ней находилось точно такое помещение, как он себе представлял — каморка клозетного размера, заваленная обрезками досок и парусиной. С одним исключением — скорчившись на бухте каната, почти не дыша, там сидела юная полунагая девушка. Взгляд ее огромных испуганных черных глаз остановился на могучей фигуре, возникшей в двери. После секундного молчания она сказала на ксамитском дрожащим голосом:
— Если ты меня не убьешь… Если мы подружимся… я хотела бы, чтоб ты перестал ломать мой корабль.
И ее хриплый тонкий голосок показался Блейду слаще музыки райских арф.
Глава 5. ОКЕАН
Чуть слышно поскрипывали мачты со спущенными парусами; слегка покачиваясь, каравелла «Катрейя» шла на восток в могучем течении Зеленого Потока. В этот рассветный час на палубе ее сидели два путника, утомленных ночными трудами. Сидела, собственно, Найла, привалившись к полированному основанию грот-мачты; Блейд лежал на спине, на теплых досках, и голова его покоилась на мягком бедре девушки.
Он был почти обнажен и дочерна смугл; только старая, много раз стиранная набедренная повязка охватывала талию. Наряд Найлы состоял из прозрачной туники, едва прикрывавшей ягодицы, которую поддерживала узкая бретелька на левом плече. Ее правая грудь, небольшая и крепкая, с розовым соском, была обнажена, левая — как бы прикрыта легкой тканью; однако это «как бы» имело чисто символический характер. Больше на ней не было ничего, и скудное прозрачное одеяние не делало секрета из того, что трусиков — или какого-то их эквивалента — Найла не носила. Сплошной соблазн, подумал Блейд, но пока — никакого толку.
Вздохнув, он перевернулся на бок. Теперь его щека лежала на внутренней поверхности бедра Найлы — и довольно далеко от колена, надо сказать; темные, отросшие за время странствий волосы щекотали ее лобок. Досадливо сморщив носик, девушка спихнула голову Блейда чуть ниже, и губы его прижались к нежной бархатистой коже над коленом. Против этого она не возражала.
Найла была невысокой — пять футов четыре дюйма — стройной девушкой с огромными черными глазами, которые иногда становились необычайно теплыми и ласковыми, но также, при некоторых обстоятельствах — как успел убедиться Блейд — могли метать молнии. Изящная фигурка, длинные ноги безупречных очертаний, маленькие налитые груди делали ее чрезвычайно привлекательной. Тело ее казалось хрупким, с тонкой костью, но девушка обладала изрядной физической силой и была гибкой, как кошка. Лицо Найлы не являлось образцом классической красоты: алые губы, по-детски пухлые, чуть вздернутый задорный носик с россыпью едва заметных веснушек, щеки с ямочками, маленький подбородок, высокий лоб с едва заметной морщинкой. Она не была красавицей; но она обладала тем, что всегда ценилось мужчинами превыше холодной красоты, — чарующей и неотразимой прелестью.
И лицо ее обрамляли вьющиеся черные локоны, густые и блестящие! Первая брюнетка, встреченная здесь Блейдом, — если, конечно, не считать ксамитки Р'гади. Но свидание с ней явилось столь мимолетным…
Найла была белокожей, хотя тело ее покрывал ровный загар. Как она объяснила Блейду, на ее родине, огромном острове Калитан, мирно уживались две расы: аборигены — невысокие, крепкие, с телом цвета меди, похожие, судя по ее описанию, на индейцев майя, и более поздние пришельцы с Перешейка. Их, людей белой расы, было сравнительно немного, едва ли десятая часть, но они образовывали правящий слой. Переселение случилось в давние времена и произошло сравнительно мирно; мореплаватели с севера, обладавшие гораздо более высокой культурой, сначала породнились с местными вождями, а потом поглотили немногочисленную аристократию острова. Благодаря этому они не воспринимались как чужаки; их потомки в глазах бронзовокожих калитанцев были законными наследниками древних правящих фамилий. И капля туземной крови, которая текла в жилах Найлы, являлась для нее предметом гордости, знаком родства с исконными обитателями Калитана.
Блейд припомнил, что многие его приятели из Штатов точно так же гордились пра-пра-прабабушкой из племен чероки, семинолов или пауни. Правда, англосаксы сперва почти под корень выбили эти народы — что впоследствии придало их потомкам в десятом колене, практически белым, особый аристократический лоск в салонах Филадельфии и Бостона. Хаттара, жители югозападного княжества Перешейка, не были столь жестокими; возможно, они просто оказались умнее.
Усмехнувшись, странник поднял взгляд на бронзовый барельеф, украшавший наружную дверь кают-компании — так он именовал просторный салон в кормовой надстройке. Сейчас это весьма примечательное произведение искусства было прямо перед его глазами. Змей-Солнце, Йдан, калитанская ипостась светлого Айдена, гордо вздымал свой оперенный лучами капюшон над диском-щитом, который был ни чем иным, как картой восточного полушария планеты. Да, капитанской знати было известно о том, что их мир имеет форту шара. Правда, их жрецы полагали, что сфера эта балансирует в вековечном и неизменном пространстве небес на кончике хвоста великого Йдана. И если грехи людские переполнят чашу терпения божества, то одним небрежным движением оно сбросит планету — со всеми ее континентами и морями, океанами, горными хребтами, империями и княжествами — прямо в огненную пропасть, простиравшуюся внизу. Впрочем, данное обстоятельство не мешало калитанцам, и белым, и темнокожим, грешить. Они воевали и убивали — правда, в меру, без излишней жестокости, — изменяли, обманывали, прелюбодействовали и предавались пороку пьянства. Но более всего они торговали.
Ибо Калитан являлся морской торговой республикой, управляемой Советом Архонтов. Большой плодородный остров, втрое превосходивший по площади Крит и похожий на него формой, занимал исключительно выгодное положение в западной части Калитанского моря — гигантского залива Южнокинтанского океана. На бронзовом щите, которым небрежно балансировал Йдан, остров был помечен продолговатым темно-зеленым изумрудом. В семистах милях от него, строго на запад, лежало побережье эдората Ксам; в тысяче миль к северо-западу -княжество Хаттар, древняя прародина калитанской элиты; до прочих Стран Перешейка и Кинтана было от полутора до двух тысяч миль. Быстроходные суда островитян при попутном ветре покрывали такое расстояние за пять-шесть дней, связывая все страны, лежавшие на западе, севере и востоке, надежной сетью транспортных морских линий.
Он был почти обнажен и дочерна смугл; только старая, много раз стиранная набедренная повязка охватывала талию. Наряд Найлы состоял из прозрачной туники, едва прикрывавшей ягодицы, которую поддерживала узкая бретелька на левом плече. Ее правая грудь, небольшая и крепкая, с розовым соском, была обнажена, левая — как бы прикрыта легкой тканью; однако это «как бы» имело чисто символический характер. Больше на ней не было ничего, и скудное прозрачное одеяние не делало секрета из того, что трусиков — или какого-то их эквивалента — Найла не носила. Сплошной соблазн, подумал Блейд, но пока — никакого толку.
Вздохнув, он перевернулся на бок. Теперь его щека лежала на внутренней поверхности бедра Найлы — и довольно далеко от колена, надо сказать; темные, отросшие за время странствий волосы щекотали ее лобок. Досадливо сморщив носик, девушка спихнула голову Блейда чуть ниже, и губы его прижались к нежной бархатистой коже над коленом. Против этого она не возражала.
Найла была невысокой — пять футов четыре дюйма — стройной девушкой с огромными черными глазами, которые иногда становились необычайно теплыми и ласковыми, но также, при некоторых обстоятельствах — как успел убедиться Блейд — могли метать молнии. Изящная фигурка, длинные ноги безупречных очертаний, маленькие налитые груди делали ее чрезвычайно привлекательной. Тело ее казалось хрупким, с тонкой костью, но девушка обладала изрядной физической силой и была гибкой, как кошка. Лицо Найлы не являлось образцом классической красоты: алые губы, по-детски пухлые, чуть вздернутый задорный носик с россыпью едва заметных веснушек, щеки с ямочками, маленький подбородок, высокий лоб с едва заметной морщинкой. Она не была красавицей; но она обладала тем, что всегда ценилось мужчинами превыше холодной красоты, — чарующей и неотразимой прелестью.
И лицо ее обрамляли вьющиеся черные локоны, густые и блестящие! Первая брюнетка, встреченная здесь Блейдом, — если, конечно, не считать ксамитки Р'гади. Но свидание с ней явилось столь мимолетным…
Найла была белокожей, хотя тело ее покрывал ровный загар. Как она объяснила Блейду, на ее родине, огромном острове Калитан, мирно уживались две расы: аборигены — невысокие, крепкие, с телом цвета меди, похожие, судя по ее описанию, на индейцев майя, и более поздние пришельцы с Перешейка. Их, людей белой расы, было сравнительно немного, едва ли десятая часть, но они образовывали правящий слой. Переселение случилось в давние времена и произошло сравнительно мирно; мореплаватели с севера, обладавшие гораздо более высокой культурой, сначала породнились с местными вождями, а потом поглотили немногочисленную аристократию острова. Благодаря этому они не воспринимались как чужаки; их потомки в глазах бронзовокожих калитанцев были законными наследниками древних правящих фамилий. И капля туземной крови, которая текла в жилах Найлы, являлась для нее предметом гордости, знаком родства с исконными обитателями Калитана.
Блейд припомнил, что многие его приятели из Штатов точно так же гордились пра-пра-прабабушкой из племен чероки, семинолов или пауни. Правда, англосаксы сперва почти под корень выбили эти народы — что впоследствии придало их потомкам в десятом колене, практически белым, особый аристократический лоск в салонах Филадельфии и Бостона. Хаттара, жители югозападного княжества Перешейка, не были столь жестокими; возможно, они просто оказались умнее.
Усмехнувшись, странник поднял взгляд на бронзовый барельеф, украшавший наружную дверь кают-компании — так он именовал просторный салон в кормовой надстройке. Сейчас это весьма примечательное произведение искусства было прямо перед его глазами. Змей-Солнце, Йдан, калитанская ипостась светлого Айдена, гордо вздымал свой оперенный лучами капюшон над диском-щитом, который был ни чем иным, как картой восточного полушария планеты. Да, капитанской знати было известно о том, что их мир имеет форту шара. Правда, их жрецы полагали, что сфера эта балансирует в вековечном и неизменном пространстве небес на кончике хвоста великого Йдана. И если грехи людские переполнят чашу терпения божества, то одним небрежным движением оно сбросит планету — со всеми ее континентами и морями, океанами, горными хребтами, империями и княжествами — прямо в огненную пропасть, простиравшуюся внизу. Впрочем, данное обстоятельство не мешало калитанцам, и белым, и темнокожим, грешить. Они воевали и убивали — правда, в меру, без излишней жестокости, — изменяли, обманывали, прелюбодействовали и предавались пороку пьянства. Но более всего они торговали.
Ибо Калитан являлся морской торговой республикой, управляемой Советом Архонтов. Большой плодородный остров, втрое превосходивший по площади Крит и похожий на него формой, занимал исключительно выгодное положение в западной части Калитанского моря — гигантского залива Южнокинтанского океана. На бронзовом щите, которым небрежно балансировал Йдан, остров был помечен продолговатым темно-зеленым изумрудом. В семистах милях от него, строго на запад, лежало побережье эдората Ксам; в тысяче миль к северо-западу -княжество Хаттар, древняя прародина калитанской элиты; до прочих Стран Перешейка и Кинтана было от полутора до двух тысяч миль. Быстроходные суда островитян при попутном ветре покрывали такое расстояние за пять-шесть дней, связывая все страны, лежавшие на западе, севере и востоке, надежной сетью транспортных морских линий.